Показать все теги
ДАРЫ ХУШЕНГА
Что было там, за далью синей?
Каких кочевий горький дым,
Мешаясь с запахом полыни,
Плыл по кустарникам сухим?
В. Рождественский.
В знаменитой исторической эпопее поэта X в. Фирдоуси «Шах-наме» рассказывается, что великий герой Хушенг наделил людей дарами цивилизации:
Владыка, чтоб людям нужды избежать,
Пахать научил их, и сеять, и жать.
И каждый свой хлеб стал выращивать сам,
Не стал зн блуждать по степям и лесам.
Так в одном четверостишии уместилось важнейшее событие в истории человечества — неолитическая революция — переход от присваивающего хозяйства рыболовов и бродячих охотников к производящему хозяйству оседлых земледельцев и скотоводов.
В действительности этот процесс растянулся на многие тысячелетия: время первого приручения животных и выведения культурных злаков в предгорьях Малой Азии теперь определяется тыс. до н. э. В ! тыс. до н. э. производящее хозяйство из Передней Азии распространилось на юге Средней Азии и в Юго-Восточной Европе — в зоне цивилизаций второго порядка. В южно-русских степях навыки земледелия и скотоводства и сами злаки и одомашненные животные появились под влиянием земледельческих культур Подунавья в конце тыс. до н. э., когда здесь сложилась мариупольская культурная общность, простиравшаяся от Подонья до Поволжья, Южного Приуралья и Северного Прикаспия.
Ученые долго спорили: что возникло раньше — земледелие или скотоводство. Теперь очевидно, что человек осваивал обе эти отрасли одновременно и комплексное хозяйство, чтобы застраховаться от возможных неудач. Но в процессе эволюции производящей экономики выяснилось, что в экологических зонах, где почвы плодородны, особенно продуктивно земледелие. В областях Передней Азии, Египта, Южной Средней Азии, Северной Индии оно развивалось на основе искусственного орошения, скотоводство здесь играло лишь подсобную роль.
В других экологических нишах Передней Азии, где количество годовых осадков меньше 200 мм в год, занятие делием невозможно. Там стало складываться специализированное скотоводство. Это событие Ф. Энгельсом названо первым великим общественным разделением труда.
Выделение в обществе скотоводов и земледельцев нашло отражение не только в письменных документах, но было закреплено в мифологии: в Библии оно отражено в легенде о двух братьях — земледельце и пастухе Каине.
В Передней Азии в III - IV тыс. до н. э. пастушеские племена, оттесненные в бесплодные пустынные и горные районы, были малочисленны и влачили жалкое существование, разводя только мелкий рогатый скот да ослов (об этом мы знаем из документов архива города Мари и из раскопок небольших пастушеских стойбищ со следами шатров и малочисленных загонов для скота).
Совсем иначе складывались судьбы пастушеских племен в евразийском степном поясе. Занятие земледелием в этой зоне с суровым климатом и тяжелыми почвами при неразвитости агротехники было мало продуктивным. Если в Месопотамии на орошенных полях урожайность составляла сам-30 (600 кг зерна с га), то в зоне цивилизаций второго порядка продуктивность была значительно ниже. Для Южной Туркмении В. М. Массон считает вероятным урожай а у земледельцев грипольскоп культуры в Северном Причерноморье С. Н. Бибиков предполагает всего сам-6- Соответственно, прибавочный продукт в этих зонах был намного ниже, что и обусловило их нарастающее отставание от Месопотамии и Египта.
Еще менее перспективно было землепашество в азиатских степях и горных районах. По статистическим данным XIX в., в Актюбинском уезде, например, средний урожай зерновых составлял всего сам-4, даже в урожайные годы не превышая
В эпоху бронзы продуктивность была, естественно, еще ниже.
Зато нетронутая ковыльно-разнотравная и полынно-типчаковая степь с высоким травостоем была идеальным природным пастбищем. В ковыльно-разнотравной степи можно получить в год до 15 ц сена с га, в полыпно-типчаковой — около 7 и даже на полупустынных участках не менее 5 центнеров. А это позволяет содержать большие стада скота при небольших материальных и трудовых затратах. Например, на одном квадратном километре разнотравной степи можно пасти 6—7 голов быков или коней.
В III тыс. до н. э. от Дуная до Урала у племен ямной культуры, сложившейся на основе мариупольской общности, комплексном хозяйстве преобладающую роль стало играть скотоводство.
Кроме природных условий этому способствовали два важнейших обстоятельства: одомашнивание лошади, совершившееся в степях от до Казахстана в IV тыс. до н. э. и с колесного транспорта, изобретенного в Месопотамии в конце IV до п. э. и распространившегося в южнорусских степях в III тыс. до п. э. через посредство земледельцев Поднепровья и Подунавья. С ними ямные племена имели налаженные длительно развивавшиеся культурные связи и у них они заимствовали одомашненный крупный и мелкий рогатый скот, культурные злаки и медные орудия и украшения.
Вторым посредником в передаче в степь достижений цивилизации был Кавказ, контакты с которым особенно усилились во второй половине III тыс. до п. э. Оттуда степняки стали получать готовые повозки и металл.
Роль южных земледельческих областей Средней Азии в степных и горных районах в VI начале III тыс. до н. э. была не столь велика, т. к. в это время там еще не сложились предпосылки для развития производящей экономики, и в силу специфики экологических условий население продолжало вести присваивающее хозяйство.
Племена гиссарской культуры, бродившие в горах Тянь-Шаня и Памира, в I-111 тыс. до н. э. жили охотой и собирательством. У создателей лыеминарской культуры, занимавшей обширную территорию от Прикаспия до среднеазиатского междуречья с центром в Приаралье, на протяжении начала III тыс. до н. э. основу экономики составляли охота и особенно рыболовство на протоках и озерах, покрывавших в ту более влажную пору современны Кызыл-Кумы и дельту Аму-Дарьи, впадавшей не в Аральское море, а в Каспий.
Становление производящего хозяйства в степных и горных районах Средней Азии фиксируется лишь во второй половине конце III тыс. до и. э. О нем красноречиво свидетельствуют находки костей домашних животных па вемпнарских стоянках, изображение плужной запряжки на петроглифах Саймалы-Таша, появление металлических изделий: топоров, отлитых в литейных формах на стоянке лякан, великолепного Хакского клада в Фергане и случайных находок медных топоров и ножей на Тянь-Шане и Памире. Рубежом III - началом II тыс. до н. э. датируется древнейшая степная культура Средней Азии Заман-Баба в Бухарском оазисе. С этой поры можно говорить о сложении пастушеских культур в Средней Азии.
Поворотным моментом в развитии племен евразийских степей явился рубеж I-II четверти II тыс. до н. э. В это время были внедрены два важнейших изобретения: бронза и псалии. Составление сплава, меди с оловом - бронзы — сделало металлические предметы более прочными и позволило придавать им сложную конфигурацию, отливая в литейных формах втульчатые орудия и оружие. Применение пса. nei (приспособлений, крепившихся к узде) позволило впервые запрячь лошадь в повозку и создать новый вид транспорта — военную легкую конную колесницу.
Племена, овладевшие прогрессивной технологией и освоившие колесничную тактику боя, усилились. Это привело к смене границ традиционных племенных территорий, активным этническим передвижениям, установлению новых контактов. Весь этот комплекс социально-экономических и вызванных ими политических причин обусловил формирование в XVII в. до н. э. двух больших культурных образований — срубной культуры в южнорусских степях от Днепра до Урала и андроновской от Урала до Енисея, включая Тянь-Шань, Памир и среднеазиатские степи и пустыни.
В это же время, как мы уже знаем, появились и первые упоминания в письменных источниках Передней Азии пн нранцеп. Каково же было их хозяйство?
В царских и храмовых архивах ближневосточных городов Ура, Лагаша, Вавилона, Богазкея, Мари, Каниша и многих других хранились тысячи глиняных табличек, на которых писцы записывали все доходы, поступавшие от
обрабатывающих землю общинников, все выдачи продуктов на содержание рабов в царских и храмовых хозяйствах. Расшифровка клинописи и изучение этих позволили ученым восстановить во всех деталях эволюцию экономики народов Древнего Востока.
Но как выяснить характер экономики ведь у них не был) хозяйственных документов? Здесь на помощь историкам приходят лингвисты. В индоиранских языках сохранились многочисленные общеиндоевропейские термины, связанные с земледелием (названия злаков, мякины, рала, жернова, глагол «размалывать») и скотоводством (конь, бык, корова, овца, собака, обозначения самок, самцов и детенышей домашних животных, слова «скот», «шерсть», «молоко» и т. д.). Однако у индоиранцев по сравнению с другими индоевропейцами земледельческих терминов меньше, зато скотоводческая лексика необычайно обширна. Из этих фактов ученые еще в XIX в. сделали вывод, что основную отрасль в хозяйстве индоиранцев, в отличие от других индоевропейцев, составляло скотоводство.
В гимнах Ригведы и в Яштах Авесты и индийцы, и иранцы молят даровать им «прекрасноконное богатство».
Эпитет многих богов «дарующий богатство скотом». Верховный бог Ахура Мазда — «тот, кто создал для нас скот, — источник благоденствия. Для скота — пастбища, для нужд в пище — молоко» (Ясна, 47, 3). В Гатах его просят, чтобы «наступила обильная пастьбой прекрасная жизнь». Санскритское «война» буквально означает «борьба за захват коров», и в Авесте душа скота взывает к Ахура Мазде, чтобы он защитил скот от хищения и угона. А богиню Ардви- суру Анахиту в посвященном ей гимне просят: «Чтобы я обширные царства завоевал, где фыркают кони, звенят колеса» (Ардвисур Яшт, V). С той же мольбой даровать коней, ниспослать богатство скотом, защитить скот, оросить пастбища постоянно и настойчиво обращаются и к другим божествам.
Скот считается мерилом богатства, копи — главным достоянием царя. А само слово общинник, основной производитель означает «пастух», буквально: «доставляющий корм скоту».
(Много позже, с переходом иранцев к земледелию, этим термином, забыв его смысл, стали называть свободного общинника-хлебопашца) .
Важные данные о составе стада индоиранцев можно извлечь из предписаний об устройстве ритуальных жертвоприношений. Главным культовым животным ив ах, и в Авесте был конь. На втором месте — бык, на третьем — овца. Свинья же, в отличие от других индоевропейских народов, индоиранцами не почиталась и, видимо, не играла существенной роли в хозяйстве, а само слово хотя и сохранилось в некоторых языках, но применяется к дикому кабану.
Отличалось хозяйство индоиранцев и тем. что они разводили двугорбых верблюдов. Название верблюда («уштра») не имеет соответствия в других индоевропейских языках, — значит, познакомились с этим животным, уже оторвавшись от других народов. Но слово это одинаково и у индийцев, и у иранцев, они стали разводить верблюдов и почитать их еще до миграции индийцев в Индию.
Какие же выводы можно сделать об экономике древнейших индоиранцев? На основании данных языка и мифологических текстов можно утверждать, что на своей прародине они вели комплексное земледельческо-скотоводческое ство, но преобладало пастушеское скотоводство, разводились лошади, крупный и мелкий рогатый скот и двугорбые верблюды. Главного общеиндоиранского солнечного бога Митру постоянно называли «владыкой обширных пастбищ», а свою родину в Авесте именовали Арианам Вайджах — «широкий арийский простор». Где же был этот широкий простор с обширными пастбищами? В какой зоне Старого Света в II тыс. до н. э. археологически обнаруживается культурно-хозяйственный тип, соответствующий индоиранскому?
Как нам уже известно, в Передней Азии, на Юге Средней Азии, в Иране и Индии основу экономики составляло орошаемое земледелие, а скотоводство играло лишь подсобную роль. Разводились мелкий и крупный скот, свиньи, ослы.
Что же касается лошади, то в остеологических материалах всего региона кости коня практически отсутствуют вплоть до середины II тыс. до н. э., Культа коня не было, а упоминания в источниках свидетельствуют о том, что лошадь считалась крайне дорогим и экзотическим животным и не использовалась в хозяйстве.
Изображения лошадей появились только в конце III — начале II тыс. до н. э., что многие исследователи связываю с приходом в Малую Азию в это время из Европы первых индоевропейцев: палайцев, лувийцев, затем хеттов. На протяжении всего второго тысячелетия основными поставщиками лошадей в войска переднеазиатских владык оставались области Малой Азии и Армянского нагорья.
Применение же коней в военном для запряжки з боевые колесницы, как мы уже говорили, связано с влиянием нндоиранцев в государстве Митанни.
На Кавказе конь был известен еще с III тыс. до н. э., свидетельство чему — многочисленные статуэтки лошадок и кости, найденные на поселениях. Но, видимо, и там навыки коневодства и тренинга были заимствованы у индоариев. Знаменитый конь урартского царя, побеждавший на скачках — Арии, что — значит «орел». Но именно так назы- своих коней древние ицдоиранцы, сравнивавшие их стремительный бег с полетом птицы. Восприняты у иранцев, вероятно, и некоторые ритуалы конного культа, до сих пор практикуемые кавказскими пародами.
В южных областях Средней Азии лошадь не была известна вплоть до середины II тыс. до н. э., когда се привели пастушеские племена, так что и эта область не может претендовать на роль индоиранской прародины.
Итак, культурно-хозяйственный тип …ских народов переднеазиатской зоны никак соответствует реконструируемому индоиранскому. Но может быть, их предков можно видеть в древнейших пастухах пустынных и горных переднеазиатского региона? Нет, такой вывод невозможен: ведь они разводили только ослов и овец, да и общий облик их бедной отсталой культуры никак не соответствует индоиранскому.
Значит, прародину нндоиранцев следует искать в зоне пастушеских культур евразийских степей и гор. Именно здесь представлен весь искомый хозяйственный комплекс: земледелие известно, по основу хозяйства составляет пастушеское скотоводство — разведение крупного и мелкого рогатого скота и лошадей, прирученных именно в этой зоне. Еще в конце V—IV тыс. до н. причем уже с IV-III тыс. до н. э. здесь сложился культ этих животных и совершаются их ритуальные жертвоприношения.
Но с какой или с какими из конкретных археологических культур III тыс. до н. э. наиболее вероятно соотнести культуру отдельных народов индоиранской языковой. Чтобы ответить на этот вопрос, пало вновь обратиться к археологическим материалам.
Завершаю составлять научный каталог андроновских поселений и задумываюсь... Почти они расположены на берегах маленьких рек, на террасе рядом с широкой поймой пли нспосрсдственно в пойме, которая теперь покрывается весной паводками. Что следует из этих топографических наблюдений? Во-первых, в андроновскую эпоху климат был теплее и суше, раз поселки не заливались водой. Во-вторых, в пойме, где земля плодородна, влажна и легко поддается обработке, у андроновцев, наверное, были небольшие поля и огороды. Какие еще есть данные об андроновском земледелии? В Алекс на жертвенном холме открыты ямы, где найдены принесенные в жертву обугленные стебли и зерна пшеницы; хозяйственные ямы для хранения есть в большинстве андроновских жилищ, а на поселении Ушкатта мы нашли остатки обгоревшего перекрытия, состоявшего из жердей и соломы культурных злаков, обмазанных глиной; отпечаток злаков есть и на серпе с поселения Мало-Красноярка, — материалов явно маловато! Но зато на всех поселениях найдены каменные плитки — зернотерки и прямоугольные или круглые песты, которыми хозяйки растирали на них зерна.
Есть и серпы, которыми собирали урожай (рис. 3). Чтобы повысить коэффициент полезного действия этого орудия, постоянно совершенствовали его форму. На смену примитивным изогнутым бронзовым пластинам I вв. до н. э. пришли более производительные серпы с изогнутым лезвием и с крючком или отверстиями для скрепления с деревянной рукоятью. Самые же совершенные экземпляры были изобретены в эпоху поздней бронзы в Семиречье и входят в состав Шамшинского, Алексеевского, Иссыккульского, Предгорного кладов. Потребность в этих орудиях была очень велика, поэтому было налажено их массовое производство. На литейных формах из Ky и Оренбурга однотипных серпов, а в кладе из Сукулука в Киргизии мастер спрятал в земле сразу около тридцати изделий.
А вот как и какими инструментами пользовались пастушеские племена для обработки земли, пока не вполне ясно. У них были тесла — плоские и пальстабовидные, каких много в киргизских и казахстанских кладах (pm 3), бронзовые кельты и кельты-лопатки, которых больше всего найдено в Семиречье, были и каменные мотыги, и рыхлители. Следы их использования прослеживаются на стенках могил и жилищ. Они вполне могли применяться и для огородичества в поймах, но для обработки больших полей и подъема целины все эти орудия малопригодны. Остается предположить, что андроновцы, которые широко использовали тягловую силу быков и коней на транспорте, применяли для вспашки плужную запряжку, ведь рало с двумя влекущими широкорогими быками изображено на петроглифах в Сай-малы-Таше.
Итак, земледелие существовало у андроновцев с момента сложения их культуры, а в эпоху поздней бронзы этот уклад хозяйства получил развитие в некоторых степных и горных районах, особенно в Киргизии. Этот вывод приводит и общепринятому мнению о массовом переходе позднеандроновскнх племен к кочевничеству, но надежно подтверждается широким распр в Семиречье разнообразных усовершенствованных типов земледельческих орудий.
Тот же процесс перехода пастушеских племен к специализированному земледельческому хозяйству еще ярче проявляется в Фергане, Ташкентском оазисе, Бактрии.
Но основным укладом хозяйства андроновских племен на протяжении всей тысячелетней истории развития их культуры было скотоводство. Именно оно являлось для них главным источником средств существования, обеспечивавшим их мясом, молоком, шерстью, шкурами, костью для поделок и топливом в виде костей и кизяка.
Молоко — основная ежедневная еда андроновцен. На стенках горшков, поставленных в могилах, сохранились остатки молочной пищи. Умеют андроновцы делать и сыр. На поселении Кипель и других найдены сосуды с дырочками, служившие для его изготовления. А вот мясную пищу они едят, должно быть, только по праздникам, когда совершаются жертвоприношения, и шкуру с черепом и ногами ритуального животкого закапывают или вывешивают на дереве или на шесте в жертву божеству, а мясо во время коллективной трапезы. Так поступали и киргизы, и казахи еще в XIX в.
Для жертвоприношения и в пищу шло мясо всех разводимых андроновцами животных: коров, лошадей и овец. Об этом можно судить по находкам большого количества расколотых костей на всех поселениях. В составе кухонных отбросов на первом месте по количеству забитых особей стоит овца, на втором — корова, а на третьем — лошадь. Но в реальном стаде соотношение видов было иное, ведь овца втрое плодовитее, чем корова, — значит, при одинаковом количестве съеденных овец и коров в поголовье стада овец было втрое меньше.
Чтобы оценить реальную роль в экономике мелкого рогатого скота, надо учесть и еще одно обстоятельство: вес особей разных видов. Выдающийся советский палеозоолог В. И. Цалкин, изучавший историю скотоводства, установил, что андроновцы разводили породу крупного рогатого скота, вроде украинской серой. Животные отличались массивностью, быки достигали высоты в холке до 126 см, весили около 350 кг и имели красиво загнутые широкие рога. Их облик легко представить по многочисленным изображениям на наскальных рисунках Киргизии и Казахстана.
Андроновские овцы тоже были породистыми и крупными высотой в холке 70 см и весом 50 кг. Но вес мяса одного барана в 7 раз меньше, чем одного быка, следовательно, хотя костей съеденных овец на поселениях очень много, мясной рацион андроновцев на 60% состоял из говядины и всего лишь на 10% — из баранины.
В пищу в основном шли молодые животные: 50% забитых особей были моложе двух лет, а 75% — моложе трех лет. Такая система поддержания численности поголовья, когда породистых зрелых животных оставляют на племя, а молодняк забивают, считается наиболее продуктивной и применяется современными зоотехниками. По данным В. И. Цалкина, эта система была впервые внедрена в евразийских степях именно андроновцами в западных областях.
Верным другом андроновцу был его конь. В. И. Цалкин, измеряя найденные на поселениях и в могилах кости лошадей, установил, что в табунах, пасшихся на просторах степей и в высокогорьях, было три разных породы. Малорослые (высотой в холке см) с тяжелой головой, мохнатой гривой, с вислым брюхом, похожие современных киргизских лошадок. Наиболее многочисленные в табунах средние и рослые высотой 136-152 см и весом 350 кг, и высокопородные кони высотой в холке 152—160 см, с тонкими ногами, прочными бабками, маленькой высоко поднятой головой и подобранным крупом. Выносливые, легкие, грациозные, эти лошади развивали большую скорость.
Они были идеально приспособлены для колесничной запряжки и составляли гордость андроновских пастухов, которые первыми в мире вывели эту элитную породу три с половиной тысячелетия назад.
Благородная кровь лошадей этой породы сохранилась в современных ахалтекинцах и выведенных от них английских и арабских чистокровных скакунах. Именно эти кони воспевались в гимнах, именно их изображения помещали на петроглифах Тянь-Шаня, Памира, Казахстана, именно их приносили в жертву на царских похоронах и на праздниках в честь солнца.
Есть данные, что была выведена также порода лошадей — тяжеловозов высотой до 200 см в холке. Их запрягали в большие тяжелые кибитки, груженные домашним скарбом.
Лошади служили андроновцам в качестве тягловой силы для запряжки в повозки и, вероятно, в плуг. Употреблялась конина и в пищу, составляя в мясном рационе 20—30% Возможно, в конце эпохи бронзы андроновцы научились изготовлять кумыс, который пили из кубков на высокой ножке, похожих на современные сосуды для кумыса у киргизов и казахов.
Именно с андроновской эпохи Киргизия стала одним из центров коневодства в мире. На Тянь-Шань и в соседнюю Фергану китайские императоры отправляли специальные посольства, чтобы получить этих знаменитых лошадей, и совершали кровавые военные набеги для их захвата.
Уже три с половиной тысячелетия лошадь верно служит человеку, совершая тяжкую работу, помогая уйти от погони и выводя из пурги, о чем так проникновенно написал Чингиз Айтматов в философском произведении «Прощай, Гюльсары».
Для андроновских скотоводов характерно и еще одно важное достижение: на много веков раньше своих европейских соседей они ввели стойловое содержание скота в зимнее время. В большие холода скот, особенно молодняк, помещали в отгороженной половине жилища (пол там глубже, чем в жилой части дома, и покрыт органическим слоем). В эпоху поздней бронзы стали сооружать специальные хозяйственные пристройки к дому и делать временные ограды из плетня или камней типа современных казахских боскет.
Учитывали андроновцы и почвенно-климатические особенности районов. Хотя видовой состав стада одинаков во всем гигантском андроновском ареале, процентное соотношение видов в разных регионах и в разные эпохи существенно варьирует (табл. 1).
Таблица 1
В лесостепной зоне на Урале и в Северном Казахстане на ранних памятниках процент особей крупного рогатого скота колеблется между 37 и 52%, овцы составляют всего 37—44%. В степной же зоне в Западном и Центральном Казахстане соотношение видов обратное: коровы — лишь 26—34% зато численность овец резко возрастает до 50—63%- достигая на некоторых поселениях рекордной для евразийских степей цифры: поселение Шандаша — 64%, Шортанды-булак — 81 %.
Каковы другие отлития андроновского животноводства? По данным В. И. Цалкина, андроновская культура была единственной, где полностью отсутствовало свиноводство (Таблица 2).
Другую важную особенность составляло разведение двугорбых верблюдов — бактрианов. Их кости в небольшом числе найдены на поселения, Алексеевка, Атасу, Усть-Нарым, Петровка II, известны и ритуальные захоронения: у очага на поселении и в могильниках Аксу-Аюлы (рис. )
Тельжан-Кузеу, Бегазы. На сложение культа верблюда указывают также глиняная статуэтка с Ушкатты и многочисленные изображения на петроглифах Киргизии и Казахстана.
Двугорбый верблюд был одомашнен и стал впрягаться в повозки в III тыс. до н. э. в южных районах Средней Азии и, возможно, в соседних областях Восточного Ирана и Афганистана. Во II тыс. до н. э. он заимствован от земледельцев или независимо доместицировап андроновскими племенами в Средней Азии и Казахстане — на исконной прародине этого животного, где стада диких верблюдов водились еще в средневековье.
Народы Передней Азии, в частности, Ассирии, познакомились с бактрианом лишь в конце II — начале I тыс. до н. э. Это редкое животное первоначально именовалось «осел с двумя горбами», а в начале I тыс. до н. э. в ассирийском языке было заимствовано иранское название. Значит, именно иранцы привели с собой верблюдов на Ближний Восток. Иранцы ознакомили с верблюдом и народы, жившие в лесном поясе в Приуралье и Зауралье.
От них же заимствовано название этого полезного животного и в тюркские языки, в том числе — в киргизский. Какой долгий исторический путь пролег, чем гордый и своенравный Каранар стал одним из символических героев замечательного романа Чингиза Айтматова «Буранный полустанок»!
Итак, андроновская культура по облику своего хозяйства принадлежит к кругу пастушески.' культур евразийских степей. Специфику андроновского скотоводства составляет большая роль коневодства и выведение высокопородных быстроаллюрных лошадей, многочисленность овец, полное отсутствие свиней и разведение двугорбых верблюдов — бактрианов. Но ведь именно эти черты характерны и для скотоводства древних индоиранских народов! У них, в отличие от других индоевропейцев, также особое значение имело коневодство и культ коня, отсутствовало свиноводство, был известен двугорбый верблюд и сложился культ.
Из всех культур Старого Света III—II тыс. до н. э. такой состав стада есть только в андроновской, значит, анализ хозяйства подтверждает правомерность отождествления андроновцев и индоиранцев!
Важнейшим подтверждением этого вывода, как мы увидим, являются данные об эволюции андроновской экономики и динамике их культуры.
В эпоху ранней и развитой бронзы андроновцы жили оседло в стационарных поселках в больших жилищах. Их хозяйство было оседлым, комплексным, а скотоводство — придомным. Утром скот выгоняли на пастбища, а вечером пригоняли в поселок, что обеспечивало населению ежедневный молочный рацион.
Но при этой форме скотоводства размер поголовья стада очень строго ограничен лишь площадью ближайших угодий. К тому же, когда скот постоянно пасется вблизи от поселка, пастбища вытаптываются, травяной покров скудеет и через 20—25 лет разнотравная степь опустыннвастся. Поселок приходится переносить на новые целинные земли за сотни км.
Как увеличить размер поголовья и повысить продуктивность скотоводства? Андроновцы нашли ответ на этото вопрос! Именно в эпоху бронзы в степях был совершен переход к новому, более прогрессивному типу скотоводства — полукочевому (яйлажному).
Женщины и дети круглый год живут в большом стационарном поселке, занимаясь и земледелием. Мужчины же весной часть скота угоняют на дальние пастбища, возвращаясь домой лишь осенью, постепенно передвигаясь со скотом с одного пастбища на другое.
При экстенсивном скотоводстве сезонное распределение пастбищ это наиболее рациональная система землепользования, поэтому переход к яйлажному скотоводству — прогрессивное историческое явление.
Куда же уходят пастухи? В разных природных зонах в зависимости от местных условий складывались разные формы кочевания.
Андроновцы первыми из степных племен Евразии освоили вертикальный способ кочевания, при котором стада весной угоняются на обильные горные пастбища. Высокогорья Тянь-Шаня богаты идеальными для пастухов угодьями. Великий русский путешественник И. М. Пржевальский писал об одном из благодатных уголков Тянь-Шаня: «Волнистая степь покрывается превосходной и разнообразной травой, которая с каждым десятком верст становится все выше и гуще... По лесным лугам, также и по скатам соседних гор, везде густейшие, переплетенные вьюнком и повеликой, заросли травы, часто в сажень вышиною». Это «обетованная страна для скотоводства». Здесь везде превосходные пастбища, при том же летом нет мошек и комаров. А рядом, в окрестных горах, — заросли фруктовых деревьев — яблонь и абрикосов, дающих вкусные плоды. Здесь водятся маралы, косули, кабаны, медведи, в предгорьях бродят горные бараны архары, собирающиеся стадами до 30—40 голов, а выше — в диких скалистых горах, родина горных козлов теке. Сюда-то, в эти благодатные места, и пригоняли андроновцы свой скот.
Высоко в горах киргизскими археологами П. Н. Кожемяко, И. Кожомбердиевым, Н. Г. Галочкиной открыты могильники Таш-Тюбе, Таш-Башат, Беш-Таш, Джазы-Кечу и другие. Исследованный же А. Н. Бернштамом могильник Арпа расположен на высоте 3000 м — это самый высокогорный памятник пастушеских племен Евразии. Именно с этого времени пастухи нашли себе пристанище на Тянь-Шане.
В эпоху бронзы были освоены и более суровые высокогорья Памира. Здесь Б. А. Литвинским и другими таджикскими археологами раскопаны могильники Кокуйбель-Су, Кызыл-Рабат, Южбок. Есть захоронения в горах на Чирчике — в Аурахмате и Искандере.
А рядом с могилами древних пастухов на труднодоступных перевалах, через которые племена продвигались на юг, находятся святилища, где скалы испещрены десятками выбитых рисунков и среди них — изображениями колесниц.
Если одни андроновские племена освоили для летовок горные пастбища, то другие впервые проложили путь в пустынях. От Северного Прикаспия и Аральского моря тянутся на юг, в Туркмению, цепочки пастушеских стоянок. Культурный слой их беден — черепки да изредка дротик или стрела. Видно, андроновцы недолго задерживались на месте. Но если нанести на карту стоянки, которые так трудно находить во время маршрута под раскаленным солнцем пустыни, то выясняется удивительная закономерность. Все они расположены по краю высокогорного плато Усть-Урт, а дальни — вдоль Уз-боя древнего русла Аму-Дарьи, где водоносные слои близко подходят к поверхности, бьют ключи и легко копать неглубокие колодцы. Если же наложить карту апдроновских стоянок на карту сезонных перекочевок в пустыне племен XIX в. и средневековья, то они полностью совместятся. Значит, андроновцы первыми проложили в пустыне самые удобные пути перехода, и они стали на три тысячелетия традиционными маршрутами перекочевок.
Так на протяжении андроновской эпохи постепенно совершался переход от оседлого придомного скотоводства сначала к отгонному, а затем и кочевому, что было важнейшей вехой в истории пастушеских племен. Что же способствовало этому? Причина перехода к кочевничеству была заложена в недрах самого пастушеского хозяйства, которое для своего развития требует постоянного расширения пастбищ.
Предпосылки же крылись в специфике ндронозской экономики. Стадо андроновцев, у которых не было свиней, но были многочисленны овцы и лошади, способные к дальним передвижениям и тебеневке — (добыванию зимой корма из-под снега), было идеально приспособлено к кочевому быту. При этом на протяжении эпохи бронзы отмечается тенденция сокращения численности крупного рогатого скота, зато роль коня в поголовье в эпоху поздней бронзы возрастает: в Среднем Приуралье с 10 до 16%, в Северном и Центральном Казахстане с 14 до 31%, достигая своего максимума на Алексеевском поселении — 36,4%.
В вв. до н. э. андроновская культура становится преимуществу коневодческой.
Другим важнейшим фактором, способствовавшим переходу к подвижным формам хозяйства, было использование ими двугорбого верблюда, незаменимого в странствиях по среднеазиатским горам и пустыням.
В недрах андроновского общества вызрели и другие новшества в культуре, которые обеспечили в дальнейшем возможность миграций. Андроновцы научились копать колодцы (рис. 4,2,3), и это искусство пригодилось им во время передвижения в пустынях. Они умели делать сыр, что обеспечивало их в пути высококалорийной длительно хранящейся пищей.
Именно андроновцы создали тип легкого каркасного жилища - протоюрты (рис.5).
Происхождение юрты долгое время занимало внимание ученых. Ее прототипом считали то сибирский чум, то бедуинский шатер, то гуннский шалаш.
Сейчас в результате раскопок на андроновских поселениях Чаглинка, Петровка II, Атасу, Бугулы II в слоях XII—IX вв. до н. э. открыты круглые или многогранные небольшие жилища (рис. 5). У них, как у современной юрты, каркасные стены из вертикальных жердей с решеткой из плетня или циновок, усеченно-коническое или пирамидальное перекрытие, опирающееся в центре на раму, служащую свето-дымовым отверстием. Усовершенствованные варианты этих легких построек бронзового века представляют жилища ираноязычных кочевников евразийских степей — саков, сармат и скифов, а также шатры современных ираноязычных кочевых племен Ирана, Афганистана, Белуджистана: прямоугольные шатры гедан или круглые каппа и чаппари.
Эти легкие жилища ираноязычных пастухов не имеют истоков ни в монументальном домостроительстве народов индо-переднеазиатской зоны, ни в крайне примитивных черных шатрах семитов бедуинов Аравии. Их прообраз — легкое жилище пастушеских племен евразийских степей. Значит, иранские принесли и этот тип жилища с севера, так что и этот факт вновь и вновь заставляет именно там предполагать прародину индоиранцев, отождествляя их с андроновцами.
У андроновцев был и другой тип жилища — крытая кибитка на колесах (рис. 6). Маленькие глиняны модели таких подвижных жилищ, запрягавшихся волами, а позже лошадями тяжеловозами, найдены на памятниках катакомбной культуры, предшествующей андроновскоп, и скифской, следующей за ней. На андроновских поселениях обнаружены только глиняные колесики от моделей, но зато кибитка изображена на петроглифах Саймалы-Таша.
Немецкий ученый Хертель полагает, что именно так выглядели описанные в ведической литературе дома на колесах «вимана» в которых жили и разъезжали по небу индийские боги.
Подвижность андроновских племен облегчалась и специфическим характером их стада, приспособленного к дальним переселениям, и типом подвижного дома на колесах и легкого каркасного жилища, и умением рыть колодцы, и вырабатывавшимися в течение веков навыками ориентации в открытой степи.
Без каждого из этих условий миграции через среднеазиатские горы и пустыни невозможны. Ни одного из них не было в культуре земледельческих народов Передней Азии, в экономике которых не было ни внутренних предпосылок, ни реальных возможностей для освоения новых земель в непригодной для их традиционного хозяйства экологической зоне северных степей и гор.
Вот почему при разведках в пустыне Кара-Кум за первой грядой барханов к северу от оазисов земледельцев тщетно искать гончарные черепки земледельческой анауской культуры. Там начинается другое царство — царство пастушеских племен. Как не вспомнить здесь слова Н. М. Пржевальского: «Опять предо мною раскрывался совершенно иной мир... Да, природа Центральной Азии действительно иная!.. Но кочевник свободно обитает в этих местах и не страшится пустыни; наоборот, она его кормилица и защитница. И по всему вероятию люди живут здесь с незапамятных времен, т. к. пастушеская жизнь... была всего пригоднее для младенчествующего человечества».
