Показать все теги
Часть третья
ИСПЫТАНИЕ ВОИНОВ
Глава 13
ПРИЗЫВ К КРЕСТОВОМУ ПОХОДУ
В конце лета 1187 года, когда Утремер еще не оправился после катастрофы при Хаттине и быстро шло разделение Саладином франкской Палестины, архиепископ Иосиф (Жозе) Тирский отбыл на Запад. Он вез известия о страшном поражении христианства хилому папе Урбану III, который сразу умер от шока и горя. В последующие недели и месяцы ужасные новости разошлись по всей Европе, вызвав тревогу, смятение, гнев — и положив начало новому призыву к оружию и военной кампании, вошедшей в историю как Третий крестовый поход. Теперь крест приняли самые могущественные люди в христианском мире, от Фридриха Барбароссы, великого императора Германии, до Филиппа II Августа, юного французского короля. Но истинным борцом за христианскую веру стал английский король Ричард Львиное Сердце, один из величайших воинов Средневековья. Именно он бросил вызов господству Саладина на Святой земле. Прежде всего Третий крестовый поход стал состязанием между этими двумя титанами, королем и султаном, крестоносцем и моджахедом. Через сто лет после своего начала война за Святую землю привела этих великих героев к эпической схватке, которая стала испытанием для обоих мужчин. В ней разбивались мечты, и о ней слагались легенды.[1]
ПРОПОВЕДЬ ТРЕТЬЕГО КРЕСТОВОГО ПОХОДА
Раны, нанесенные христианству в Хаттине и Иерусалиме в 1187 году, подтолкнули латинский Запад к действию, вновь разожгли костер крестоносного энтузиазма, который уже много десятилетий мирно тлел. После неудачи Второго крестового похода в конце 1140-х годов тяга христианской Европы к священной войне существенно угасла. Многие начали сомневаться в чистоте помыслов папства и крестоносцев. Один германский хронист описал Второй крестовый поход, совершенно не стесняясь в выражениях. Он утверждал, что «Бог позволил разгромить западную церковь за ее грехи. Появились некоторые псевдопророки, сыны Велиала, и свидетели Антихриста, которые совратили христиан пустыми словами». Даже Бернар Клервоский, главный пропагандист и защитник крестоносного движения, не мог сказать ничего утешительного и лишь заметил, что неудачи, испытанные франками, были частью непостижимых планов Господа. Грехи также были выдвинуты как объяснение божественного наказания, и нередко якобы распутные франки, живущие в Леванте, подвергались нападкам как грешники.[2]
Неудивительно, что попытки отправить сильные крестоносные экспедиции после 1149 года оказались неудачными. Сила и единство мусульман на Ближнем Востоке при Нур ад-Дине и Саладине возросли, а Утремер в это время столкнулся с рядом кризисных ситуаций. Это смерть князя Раймунда Антиохийского в сражении при Инабе, поражение при Хариме в 1164 году, «потеря трудоспособности» прокаженным королем Бодуэном. Повсеместно левантийские франки обращались к Западу с просьбами о помощи, и, хотя небольшие отряды прибывали для защиты Святой земли, в основном просьбы оставались безответными.
Тем временем западные монархи должны были охранять и защищать собственные королевства, то есть выполнять задачу, доверенную им свыше. Ежедневно занимаясь политикой, экономикой, торговлей и военными действиями, они находили перспективу провести много месяцев, а возможно, и лет на Востоке совершенно непривлекательной. Преобладала инерция, а не активная деятельность.
Проблема осложнилась углублением противоречий между ведущими государствами латинской Европы. В 1152 году власть в Германии перешла к представителю династии Гогенштауфенов Фридриху Барбароссе, ветерану Второго крестового похода. Тремя годами ранее Фридрих принял титул императора, но уже не первое десятилетие пытался усмирить воюющие группировки в собственном государстве и желал установить контроль над Северной Италией и все это время участвовал в конфликте с папством и норманнской Сицилией. Во Франции династия Капетингов сохранила корону, но в плане территориального господства и политического контроля реальная власть, которой пользовался король Людовик VII, так же как его сын и наследник Филипп II Август (с 1180 года), была сильно ограничена. Больше всего проблем создавало Капетингам возвышение графов Анжуйских.
В 1152 году, через несколько лет после горьких разочарований Второго крестового похода, супруга Людовика VII Элеонора Аквитанская добилась аннулирования их брака — в результате их брачного союза родилось две дочери, но ни одного сына, и Элеонора обвинила в этом слабую сексуальную активность Людовика, уподобив его монаху. Всего лишь через восемь недель после развода она вышла замуж за более энергичного графа Генриха Анжуйского, мужчину на двенадцать лет моложе ее, уже добавившего к своим владениям Нормандское герцогство. В 1154 году он взошел на английский трон, став королем Генрихом II, и совместными усилиями пара создала новую «расползающуюся» Анжуйскую империю, объединяющую Англию, Нормандию, Анжу и Аквитанию. Контролируя большую часть современной Франции, предприимчивая пара стала богаче и влиятельнее французского короля, хотя, по крайней мере номинально, они все еще являлись подданными Капетинга, когда речь шла о континентальных владениях. При таких обстоятельствах избежать глубокой укоренившейся вражды между Капетингами и анжуйцами (Плантагенетами) было невозможно. В середине и конце XII века антипатия и даже антагонизм между этими династиями существенно сократили западное участие в войне за Святую землю. Занятый этими распрями Генрих II не желал или не мог сдержать постоянные обещания отправиться в Крестовый поход, но регулярно оказывал финансовую помощь Утремеру.[3]
Только воистину эпохальные события 1187 года помогли выйти из тупика. Прежние споры вовсе не были забыты — наоборот, вражда между Анжуйской династией и Капетингами оказала серьезный эффект на ход Третьего крестового похода. Но ужасные новости с Ближнего Востока вызвали такое сильное волнение, что правители латинского христианского мира не только обратили внимание на призыв к оружию, на этот раз они сдержали свои обещания и действительно отправились воевать.
Причина для скорби
После смерти, последовавшей 20 октября 1187 года, папа Урбан III был сменен Григорием VIII, и уже к концу месяца была выпущена новая папская энциклика Audita Tremendi , провозгласившая Третий крестовый поход. Как обычно, папство постаралось найти оправдание для священной войны. Трагедия при Хаттине была названа «великой причиной для оплакивания всех христиан»; Утремер, было сказано, понес «суровую и ужасную кару», а мусульманские «язычники» были изображены «дикими варварами, жаждущими христианской крови и оскверняющими святые места». В энциклике был сделан вывод, что любой здравый человек, «который не плачет, имея такую причину для скорби», должно быть, утратил и веру, и гуманность.
Две новые темы вплелись в этот уже знакомый, хотя и несколько бесстрастный призыв. Впервые зло оказалось персонифицированным. Раньше мусульмане изображались имеющими садистские наклонности, но безликими противниками. Теперь было названо имя Саладина — врага, который был уподоблен дьяволу. Этот шаг говорил и о лучшем знакомстве с исламом, и о чудовищном масштабе удара, нанесенного «преступлениями» султана. Audita Tremendi также объяснила, почему Бог позволил своим людям подвергнуться такому великому ужасу. Ответ заключался в том, что латинян «ударила рука Всевышнего» в качестве наказания за грехи. Живущие в Леванте франки были названы грешниками, которые не выказали раскаяния после падения Эдессы, но живущие в Европе христиане тоже виновны. «Все мы должны избавиться от грехов… и повернуться к Господу нашему Богу с покаянием и благочестием, — сказано в энциклике, — [и только] тогда обратить наше внимание на вероломство и коварство врага». В согласии с темой раскаяния крестоносцам предлагалось вступать в ряды воинов не «ради денег или славы, а повинуясь воле Бога», путешествовать в простой одежде, без «собак и птиц», готовыми к покаянию, а не к мирской суете.
Audita Tremendi упоминает о «несчастьях… недавно выпавших на долю Иерусалима и Святой земли», но, вероятно, потому, что новости о действительном захвате Саладином Святого города еще предстояло дойти до Запада, особенно подчеркивалась потеря Истинного креста в Хаттине. С этого момента возвращение почитаемого всеми верующими тотема веры стало одной из главных целей Крестового похода.
Как и в предыдущих энцикликах, заключительная часть прокламации 1187 года касалась духовных и мирских наград участникам. Им даровалось отпущение всех грехов, в которых они исповедовались, погибшим в кампании обещалась «вечная жизнь». На все время экспедиции им гарантировался иммунитет от всех преследований закона и процентов по долгам, а их пожитки и семьи должны были оставаться под защитой церкви.[4]
Разнося слово
Беспрецедентный масштаб и важность катастроф, постигших франков в 1187 году, вызвали энергичный отклик на Западе. Даже голые факты, привезенные в Европу Иосифом Тирским, одновременно ужасали и вдохновляли. Еще до встречи с папой архиепископ высадился в норманнском королевстве Сицилия и сразу же убедил его правителя Вильгельма II отправить флот на защиту Утремера.
Тем не менее Audita Tremendi задала тон проповедям Третьего крестового похода. На самом деле весь процесс распространения информации о случившемся и о подготовке очередного Крестового похода шел под строгим централизованным церковным и светским контролем, а методы, используемые для увеличения потока добровольцев, стали более утонченными и изощренными. Папа назначил двух папских легатов — Иосифа Тирского и кардинала Генриха Альбано, бывшего аббата Клерво, чтобы они организовали призыв к кресту соответственно во Франции и Германии. Широкомасштабные кампании по привлечению рекрутов приурочивались к большим христианским праздникам — в Рождество 1187 года такой сбор был устроен в Страсбурге, а на Пасху 1188 года — в Майнце и Париже. Собравшиеся на праздник толпы христиан уже имели соответствующий для принятия креста настрой.
Проповеди на анжуйских землях Англии, Нормандии, Анжу и Аквитании были тщательно спланированы на встречах в Ле-Мане в январе 1188 года и в Геддингтоне, Нортгемптоншир, 11 февраля. На последней встрече Бодуэн, архиепископ Кентерберийский, еще один бывший цистерцианский аббат, сам принял крест и возглавил кампанию по набору рекрутов. Он предпринял большую поездку по Уэльсу с проповедями, одновременно укрепив анжуйскую власть в этом полунезависимом регионе. В результате он набрал почти три тысячи валлийцев, «искусных в обращении с луком и копьем».[5]
С этого момента и далее идея участия в Крестовом походе обрела более четкие формы, хотя не совсем ясно, являлось ли это реакцией на централизованный контроль или просто побочным продуктом постепенного признания. Если раньше крестоносцы были по-разному вооруженными паломниками, путешественниками или воинами Христа, теперь впервые их в документах называют crucesignatus (отмеченный крестом). От этого слова впоследствии образовались новые слова «crusader» (крестоносец) и «crusade» (Крестовый поход).
Третий крестовый поход также рекламировался и популяризировался и в светском обществе. В ходе XII века в аристократических кругах стали играть значительную роль трубадуры (придворные певцы, которые часто сами были благородного происхождения), начали развиваться понятия куртуазности и рыцарства, особенно в таких регионах, как Юго-Западная Франция. Теперь, после 1187 года, трубадуры пели песни о священной войне, разнося таким образом послание, содержащееся в Audita Tremendi .
Конон де Бетюн, рыцарь из Пикардии, присоединившийся к Третьему крестовому походу, в 1188–1189 годах написал на старофранцузском языке стихотворение. В нем отразились знакомые темы — плач о захваченном Истинном кресте и замечание, что «каждый человек должен быть несчастен и печален». Но также новый упор был сделан на понятия стыда и обязанности. Конон писал: «Теперь мы увидим, кто будет по-настоящему храбр… [и] если мы позволим нашим смертельным врагам остаться [на Святой земле], то будем стыдиться до конца жизни». Он также добавил, что любой, кто «здоров, молод и богат, не может оставаться в стороне, не испытывая стыда». Святая земля изображалась как вотчина Господа, подвергшаяся опасности. Подразумевалось, что так же как вассал обязан защищать землю и собственность своего господина, христиане, слуги Бога, должны защищать священную территорию.[6]
На призыв к Третьему крестовому походу откликнулись десятки тысяч латинских христиан. По словам одного крестоносца, «энтузиазм был настолько высок, что уже [в 1188 году] вопрос заключался уже не в том, кто принял крест, а кто еще не сделал этого». Это, конечно, было преувеличением, поскольку на Западе все же осталось больше народа, чем отправилось на Святую землю, но экспедиция тем не менее вызвала ошеломляющий подъем в европейском обществе. Особенно это касалось Франции, где целые семьи местной аристократии вели вооруженные отряды на войну. Участие королей оказалось, как и в 1140-х годах, критическим и вызывало цепную реакцию набора по всему латинскому Западу, где были необычайно сильны узы вассальной зависимости и обязательств. Около 1189 года крестоносец Гаусельм Файдит в песне утверждал, что «следует каждому подумать и отправиться туда, и тем более принцам, которые поставлены высоко, потому что никто не может утверждать, что предан и покорен, если он не помогает своему господину в этом предприятии».[7]
До того как распространились угрожающие новости о победах Саладина, до того как людей охватил лихорадочный энтузиазм, один лидер заявил о своей полной и беззаветной преданности делу. В ноябре 1187 года в Туре принял крест Ричард Львиное Сердце — первый аристократ к северу от Альп, сделавший это.
ЛЬВИНОЕ СЕРДЦЕ
Сегодня Ричард Львиное Сердце — самая известная фигура Средневековья. Его вспоминают как величайшего английского короля-воина. Но кем в действительности был Ричард? Сложный вопрос, потому что этот человек стал легендой уже при жизни. Ричард, безусловно, знал о своей репутации и всячески способствовал созданию культа личности, поощряя сравнение с великими фигурами мифического прошлого, такими как Роланд, бич иберийских мавров, и король Артур. Ричард даже отправился в Крестовый поход с мечом, носящим имя Эскалибур, хотя позднее якобы был вынужден его продать, чтобы заплатить за дополнительные корабли. К середине XIII века историй о великих деяниях короля стало еще больше. Один автор попытался объяснить знаменитое прозвище короля тем, что он однажды был вынужден схватиться со львом голыми руками. Дорвавшись до горла зверя, он вырвал его все еще бьющееся сердце и якобы съел его с большим удовольствием.
Очевидец и ярый приверженец Ричарда так описывает его внешность: «Он был высок, элегантен, имел рыжевато-золотистые волосы, гибкие и прямые конечности. Он имел длинные руки, привычные орудовать мечом, причем очень ловко. Длинные ноги были пропорциональны телу».
В том же источнике сказано, что Ричард был наделен Богом «достоинствами более уместными в предыдущих веках. В настоящем, когда мир стал старым, этих достоинств уже почти ни у кого нет, люди стали как пустая оболочка». Зато «Ричард имел отвагу Гектора, героизм Ахилла, он не уступал Александру… Также, что необычно для знаменитого рыцаря, язык Нестора и мудрость Улисса (Одиссея) позволяли ему превосходить всех остальных в любом предприятии, и в разговоре, и в действии».[8]
Вероятно, неудивительно, что ученые не всегда принимают этот образ Ричарда — почти сверхъестественного героя. Еще в начале XVIII века английские историки критиковали Ричарда и как монарха, и как человека, за то что он использовал Англию в личных целях, за грубость и импульсивный характер. В последние десятилетия ученый из Лондонского университета Джон Гиллингем изменил восприятие и понимание карьеры Львиного Сердца. Гиллингем признал, что Ричард во время своего правления едва ли год из десяти проводил в Англии, но увязал это с обстановкой, подчеркнув, что этот монарх был не просто английским королем, но также правителем Анжуйской империи, во всяком случае в момент кризиса в христианском мире. Также признавалось упорство Ричарда, но его образ как дикого и буйного грубияна претерпел изменения. Теперь Ричарда считают хорошо образованным правителем, искусным в политике и ведении переговоров, а также человеком действия, любившим воевать и имевшим полководческие способности. Хотя многое из этого правда, желая восстановить репутацию Ричарда Львиное Сердце, Гиллингем вполне мог преувеличить некоторые достижения Ричарда в Третьем крестовом походе, избавив его от критики там, где она оправданна.[9]
Ричард, граф Пуату, герцог Аквитании
Ричард Львиное Сердце стал королем Англии, но он не был англичанином ни по рождению, ни по воспитанию. Его родным языком был старофранцузский — наследство, полученное от Анжу и Аквитании. Он родился в Оксфорде 8 сентября 1157 года у английского короля Генриха II и его супруги Элеоноры Аквитанской. Имея таких родителей, юный принц не мог не оставить следа в истории, но Ричард не должен был унаследовать обширные анжуйские владения; эта честь предназначалась его брату, известному истории как Генрих Младший. По крайней мере, вначале Ричард воспитывался, чтобы стать помощником, а не командиром. Однако в Европе XII века высокий уровень младенческой и детской смертности предполагал, что перспективы всегда могут измениться.
Будучи мальчиком, Ричард всегда был связан с Аквитанией. Поскольку он не должен был унаследовать английский престол, возможно, под влиянием матери юный принц с раннего возраста считался правителем этого обширного региона в Юго-Западной Франции. В 1169 году Ричард принес вассальную присягу французскому королю Людовику VII и в 1172 году в возрасте 15 лет официально стал герцогом Аквитании (и графом Пуату). Молодой принц еще теснее влился в сложные взаимоотношения между Капетингами и Анжуйской династией благодаря своей помолвке с дочерью короля Людовика VII — хотя французская принцесса проводила больше времени при дворе короля, а не с мужем и якобы стала любовницей Генриха.
Аквитания была богатейшим и одним из самых культурных регионов Франции — центром музыки, поэзии, искусства, и это, вероятнее всего, наложило свой отпечаток на Ричарда. Он был щедрым покровителем трубадуров, сам хорошо пел, писал песни и стихи. Он также отлично знал латынь, обладал добродушным характером и немного язвительным умом. Его герцогство также прославилось связями с легендарными священными войнами против ислама, которые велись в Испании во времена Карла Великого. Церкви региона утверждали, что там покоится тело Роланда, великого героя кампании, и рог, которым он созывал помощь против мавров.
Несмотря на внешний налет цивилизации, Аквитания была очагом раздоров, рассадником беззакония и гражданских беспорядков. По сути, она была скоплением независимых территорий, которые населяли такие могущественные и непокорные семейства, как Лузиньяны. Иными словами, Ричарду предстояло управлять анархичной территорией, но он оказался в высшей степени компетентным человеком. В 1170—1180-х годах он не только поддерживал порядок, подавляя многочисленные мятежи, но даже расширил свои владения за счет графства Тулузского. Эти испытания дали Ричарду Львиное Сердце ценный военный опыт, особенно в области ведения осадной войны, и возможность проявить свои способности командира.
Ричарду также пришлось столкнуться с реалиями тогдашней бурной политической жизни. В юности он оказался вовлечен в непрекращающуюся борьбу за власть внутри Анжуйской династии. Генрих II умело защищал свое положение от растущей власти собственных сыновей и амбиций жены, а Ричард Львиное Сердце и его братья спорили относительно анжуйского наследства и объединились против своего отца. В 1173 году Ричард с братьями участвовал в полномасштабном мятеже против Генриха II. Статус Ричарда Львиное Сердце изменился в 1183 году, когда в разгар очередного бунта его брат Генрих Младший неожиданно умер, оставив Ричарда наследником английского престола. Это не прекратило междоусобную вражду, а лишь сделало Ричарда новым объектом для нападений и интриг, поскольку Генрих желал произвести новый раздел анжуйских владений в пользу его младшего сына Джона. Ричард, конечно, не был инициатором всех этих сложных, запутанных махинаций, но в основном уверенно держался против Генриха II, возможно самого нечестного и ловкого политика XII века.
Будучи представителем Анжуйской династии, Ричард являлся также участником непрекращающейся вражды с Капетингами и часто оказывался втянутым в споры с Людовиком VII, а после 1180 года — с его наследником Филиппом-Августом. Его затянувшаяся помолвка с французской принцессой была также болезненным вопросом, потому что Генрих II использовал предполагаемый союз как инструмент дипломатического давления, а брак пока не был заключен. В июне 1187 года король Филипп-Август вторгся на анжуйскую территорию в Берри, подтолкнув Генриха II и Ричарда к союзу и подготовке контрудара. Решающее сражение казалось неминуемым, но в последний момент было достигнуто урегулирование и было заключено перемирие на два года. Однако когда все уже было согласовано, Ричард неожиданно переметнулся на другую сторону и вернулся в Париж вместе с Филиппом-Августом, публично демонстрируя дружеское отношение к нему. Это был ловкий дипломатический ход, которого также не предвидел постаревший Генрих II. То, что Ричард хотел этим сказать, было очевидно: если анжуйский правитель захочет лишить Ричарда Аквитании, молодой принц готов порвать со своей семьей и стать на сторону Капетингов. Генрих II, которого переиграл собственный сын, немедленно попытался наладить отношения с Ричардом, подтвердив все его территориальные права. Тем самым король вернул сына на свою сторону, но отчужденность продолжала существовать, и было ясно, что новой конфронтации с участием Генриха, Ричарда и Филиппа-Августа не избежать.
Ричард и Крестовый поход
Неделей позже — 4 июля 1187 года — Саладин нанес поражение иерусалимским франкам при Хаттине. К ноябрю того же года Ричард принял крест в Туре, очевидно не поставив в известность отца. При сложившихся обстоятельствах его решение было необычным. В 1187 году Ричард был полностью вовлечен в западноевропейскую политику и продемонстрировал абсолютную решимость сохранить свое герцогство и взять контроль над Анжуйской империей после смерти Генриха II. После этого он присоединился к Крестовому походу, по-видимому не думая о последствиях, ведь этот шаг угрожал не только его собственным планам, но и перспективам династии. Король Генрих был разъярен, узнав об этом неосмотрительном и импульсивном акте. Филипп-Август тоже, мягко говоря, удивился, когда его потенциальный союзник выбрал священную войну. Участие Ричарда Львиное Сердце в Третьем крестовом походе обещало разрушить с трудом сбалансированную сеть власти и влияния в Англии и Франции. Ричард мог потерять все, ничего не приобретя взамен.
Как можно объяснить это аномальное явление? Современные ученые, имеющие неоспоримое преимущество — возможность оглянуться назад, — знают, что очень скоро Запад настолько сильно захватит идея Крестового похода, что даже Генрих II и Филипп-Август примут крест уже через несколько месяцев, и изображают решение Ричарда закономерным и неизбежным. Однако в той обстановке оно было совершенно необычным.
Возможно, сработало множество факторов. Если у Ричарда и была какая-то слабость, то это безрассудная самоуверенность. Даже один из верных сторонников признавал, что «его можно обвинить в поспешности», но пояснял, что у молодого человека «был несокрушимый дух, он не терпел оскорблений, и внутреннее благородство подталкивало его к действиям». Кроме того, Ричардом, как и многими крестоносцами до него, вполне могла руководить искренняя набожность. Также нельзя забывать о его семейных и сеньоральных связях с франкской Палестиной — все же он был правнуком Фулька Анжуйского, короля Иерусалима в 1131–1142 годах, кузеном королевы Сибиллы и бывшим сюзереном выходца из Пуату Ги де Лузиньяна. Ричард Львиное Сердце стремился выйти из тени своих родителей. Большая часть его жизни была посвящена повторению и продолжению дел отца (и в какой-то степени также его матери). До 1187 года для достижения этой цели он защищал Аквитанию и готовился унаследовать Анжуйскую империю. Но Хаттин и начало Третьего крестового похода открыли другой путь к величию — новый шанс оставить след в истории в качестве командира в священной войне далеко за границами Европы. Крестовый поход мог привлечь Ричарда, как страстного воина, жившего в мире, где понятия о рыцарской чести и отважном поведении постепенно начали сливаться. Предстоящая кампания должна была стать испытательным полигоном для отваги и мастерства.[10]
Установить точный баланс между различными стимулами невозможно. Вполне вероятно, что и сам Ричард не смог бы точно определить, что именно подвигло его на такие действия. Определенно в последующие годы он не раз демонстрировал гнев и импульсивность. Также не приходилось сомневаться, что он никак не может совместить все свои роли — крестоносца, короля, военачальника и рыцаря.
ПРИНЯТИЕ КРЕСТА
Вступление Ричарда в ряды крестоносцев вызвало политический кризис. Филипп Французский угрожал вторжением в Анжу, если король Генрих II не пойдет на территориальные уступки и не заставит Ричарда жениться на сестре Филиппа Алисе. 21 января 1188 года два короля, представители династий Капетингов и Анжу, Филипп и Генрих, встретились недалеко от пограничной крепости Жизор, чтобы обсудить возможные пути урегулирования. Также присутствовал архиепископ Иосиф Тирский. Он произнес взволнованную проповедь об угрожающей ситуации на Святой земле и достоинствах Крестового похода. Он так чудесно говорил, что склонил и их сердца к принятию креста. В тот момент якобы в небе появился крест — «чудо», подтолкнувшее многих ведущих аристократов Северной Франции присоединиться к экспедиции, в том числе графов Фландрского, Блуа, Шампанского и де Дрё.[11]
На фоне широкой народной поддержки Генрих II и Филипп-Август сделали публичные заявления о своем намерении принять участие в священной войне в Леванте. Неизвестно, кто из них выступил с такой инициативой первым, а кому оставалось только последовать примеру. Определенно можно сказать лишь то, что это сделали оба, и оба продемонстрировали намерение действовать в тандеме. Анжу и Капетинг поклялись принять участие в Крестовом походе на Восток, но не приходилось сомневаться, что один не покинет Европу без другого. Сделать это было равнозначно политическому самоубийству. Абсолютная необходимость скоординированных действий и синхронизированного отъезда имела большое влияние на Третий крестовый поход, став причиной целого ряда задержек, во время которых английский и французский монархи взирали друг на друга с недоверием и подозрительностью.
Фридрих Барбаросса и немецкий Крестовый поход
В 1187 году Фридрих Барбаросса, германский император из династии Гогенштауфенов, достиг уже весьма преклонных лет. Благодаря серии военных кампаний и дальновидной политике он навязал беспрецедентную степень централизации известным своей независимостью германским баронам и достиг выгодных договоренностей с Северной Италией и папством. Власть Фридриха распространялась на территорию, протянувшуюся от Балтийского побережья до Средиземноморья и Адриатики. Если говорить о богатстве, военных ресурсах и международном престиже, его власть превосходила и Анжу, и Капетингов. Неудивительно, что многие современники предназначали именно ему ведущую роль в Третьем крестовом походе.
Первый призыв к оружию в Германии прозвучал в 1187 году при зимнем дворе в Страсбурге. И сразу появились первые желающие. Но император выжидал, изучая масштаб народной поддержки экспедиции, прежде чем принять крест в Майнце 27 марта 1188 года и объявить о своем твердом намерении отправиться в поход ровно через год. После этого Фридрих начал быстрые, но тщательные приготовления к отъезду: отправил в изгнание своего политического противника Генриха Льва, оставил старшего сына Генриха IV в Германии, а второго сына — Фридриха Швабского взял с собой в поход. Барбаросса использовал собственные экономические ресурсы, создал имперский фонд расходов на войну, после чего передал ответственность за финансирование экспедиции отдельным крестоносцам и потребовал, чтобы каждый участник брал собственные денежные средства на Восток.
Некоторые немецкие крестоносцы плыли в Левант на кораблях — в том числе отряды из Кёльна, Фрисландии, а потом и те, которыми командовал австрийский герцог Леопольд V, но Фридрих предпочел вести главные силы по сухопутному маршруту, выбранному предыдущими экспедициями. Рассчитывая облегчить путешествие на Восток, он инициировал установление дипломатических контактов с Венгрией, Византией и даже с мусульманским правителем сельджуков Анатолии Кылыч-Арсланом II. 11 мая 1189 года, лишь чуть-чуть позже, чем было назначено, Барбаросса вышел из Регенсбурга во главе большой армии. В ней было одиннадцать епископов, около двадцати восьми графов, четыре тысячи рыцарей и несколько десятков тысяч пехотинцев.
Сначала немецкие крестоносцы продвигались вперед довольно быстро и в конце июня добрались до Византии. Там император Исаак II Комнин отверг попытки Фридриха Барбароссы договориться о безопасном проходе по греческой территории. Исаак уже заключил пакт с Саладином, где согласился задержать любую армию крестоносцев, и нервничал из-за общения Барбароссы с Кылыч-Арсланом, подозревая, что эта пара может устроить совместное нападение на Константинополь. Двинувшись на юг, Барбаросса занял город Филиппополь, а затем в ноябре 1189 года направился в Адрианополь. Барбаросса дал армии отдых в разгар зимы, но оставил открытой угрозу прямого нападения на Константинополь. Но в феврале 1190 года был все же достигнут компромисс с Исааком. Держась вдалеке от Константинополя, немцы дошли до Галлиполи, а оттуда в конце марта переправились на пизанских и греческих кораблях через Геллеспонт в Малую Азию.
Опыт Фридриха, участника многих военных кампаний, его не подвел. Решительный и грозный командир, приверженец строгой дисциплины в войсках, он успешно довел немецких крестоносцев до самого края мусульманского мира.[12]
ЗАДЕРЖКИ В АНГЛИИ И ФРАНЦИИ
Хотя монархи Франции и Англии приняли решение о присоединении к Крестовым походам намного раньше, прошло больше двух с половиной лет, прежде чем армии Анжу и Капетингов тронулись в путь. Подготовка к экспедиции началась в начале 1188 года, но после короткого перерыва вражда между двумя династиями возобновилась. Ситуацию еще больше усложнили отвлекшие Ричарда мятеж в Аквитании и война с Тулузским графством.
С этого момента Ричард Львиное Сердце начал подвергаться серии мелких атак со стороны Филиппа-Августа, а Генрих ждал и не вмешивался, довольный, что его противники схлестнулись между собой. К концу осени 1188 года Ричард решил, что с него хватит двурушничества отца. Уверенный, что старый король готовится объявить своим наследником младшего сына Джона — принц намеренно не принял крест, Ричард Львиное Сердце снова переметнулся на другую сторону, объединил силы с Филиппом и в ноябре устроил драматическое публичное шоу выражения преданности Капетингам. На этот раз речь о примирении с Генрихом II больше не шла.
Зимой здоровье подвело старого короля, как раз когда ему необходимо было доказать, что он все еще в состоянии побеждать на поле брани. Баланс сил неумолимо смещался, и некогда преданные сторонники из числа анжуйской аристократии стали переходить к Ричарду. Когда Львиное Сердце и Филипп в июне 1189 года начали стремительное наступление в Нормандии, быстро захватив ряд замков, а также Ле-Ман и Тур, у Генриха не осталось выбора — только искать мира. На встрече 4 июля 1189 года он принял все условия, подтвердил назначение Ричарда своим наследником, согласился уплатить Филиппу дань в размере 20 тысяч марок и обещал, что все трое отправятся вместе в Крестовый поход в следующий Великий пост. К этому времени здоровье Генриха существенно ухудшилось — он едва мог сидеть верхом на коне, но все же нашел в себе силы для последней язвительной колкости. Наклонившись, чтобы скрепить сделку с сыном ритуальным поцелуем мира, Генрих прошептал (по крайней мере, так говорят): «Даст Бог, я не умру, пока не отомщу тебе». После этого его унесли на носилках, и спустя два дня он умер.[13]
Ричард I, король Англии
События начала июля 1189 года превратили Ричарда Львиное Сердце из интригующего принца и сознательного крестоносца в монарха и правителя могущественной Анжуйской династии. В Руане 20 июля он был официально провозглашен герцогом Нормандским, а 3 сентября 1189 года коронован королем Англии в Вестминстерском аббатстве. Пусть Ричард достиг столь высокого положения благодаря интригам и предательству, но, придя к власти, он обрел больше королевского достоинства и повел себя с рассудительной сдержанностью. Посетив церковь в Фонтевро, где в открытом гробу покоилось тело его отца, Ричард, как утверждают, не проявил и намека на эмоции. Тем летом он позаботился вознаградить не только своих преданных сторонников, таких как Андре де Шовиньи, но также тех, кто сохранил преданность Генриху II, — к примеру, прославленного рыцаря Уильяма Маршала. К тем, кто в последние месяцы отвернулся от старого короля, он выказал меньше благосклонности.
Возвышение Ричарда принесло глубокие изменения в его отношения с Филиппом-Августом. Став союзниками, они победили Генриха II. Теперь, когда Ричард стал главой Анжуйской династии, они превратились в противников. Вероятность вражды усиливалась особенностями их положения в обществе. Когда Ричард стал королем, ему еще не было тридцати двух лет, то есть он был шестью годами старше Филиппа. Но Ричард Львиное Сердце только что взошел на престол, а юный Капетинг был уже опытным правителем, царствовавшим почти десять лет. По закону оба были коронованными особами, то есть равными по статусу, но в действительности у Ричарда было более сильное королевство, пусть даже официально он был вассалом Филиппа по анжуйским владениям во Франции — Нормандии, Анжу и Аквитании. Короли различались и по характеру. Ричард был военным, человеком действия, но тем не менее дальновидным политически. Филипп был более целеустремленным в своей преданности династии, хитрым и осторожным.
С лета 1189 года и далее оба правителя столкнулись с одним насущным вопросом: когда следует отправляться в Крестовый поход? Проблема заключалась в том, что ни один король не хотел уезжать, не получив твердых заверений о перемирии от другого. Иными словами, следовало организовать скоординированный одновременный отъезд. В результате прошла большая часть следующего года, прежде чем они начали свое путешествие. За это время в путь отправились многие французские крестоносцы, в том числе Жак д’Авен и Генрих Шампанский.
Годы, потерянные из-за споров и вражды, безусловно, оказали влияние на ход Третьего крестового похода, и легко осудить королей Ричарда и Филиппа-Августа за то, что они не оставили до лучших времен споры и разногласия во имя высших интересов. В действительности же и Ричард, и Филипп принесли немалые жертвы и пошли на большой риск, чтобы участвовать в священной войне. Будучи только что коронованным королем, которому отчаянно завидовал его младший брат Джон, Ричард Львиное Сердце проявил бы намного больше благоразумия, если бы остался на Западе и занялся укреплением своей власти. Вместо этого Ричард совершил весьма опасный акт — отбыл надолго на Восток, оставив в королевстве только преданных сторонников, в числе которых была его мать Элеонора Аквитанская и Уильям Лонгчамп. Английский король также полагался на переписку, чтобы владеть ситуацией в Европе. Филипп мог отказаться от Крестового похода в середине марта, когда его супруга умерла при родах вместе с неродившимися близнецами. Наследование короны Капетингов оказалось под угрозой — единственным выжившим наследником был трехлетний сын короля Людовик. Но даже при таком положении дел Филипп-Август покинул Францию.
ПОДГОТОВКА. ФИНАНСЫ И ЛОГИСТИКА
Возможно, короли Англии и Франции действительно не торопились начать Крестовый поход, но они, во всяком случае, тщательно готовились к кампании. Ричард I покинул Европу с самой организованной и хорошо оснащенной армией, насколько это было возможно в XII веке. Вскоре после принятия креста в январе 1188 года Генрих II и Филипп-Август обложили и Англию, и Францию специальным налогом, с целью собрать средства для финансирования экспедиции. Известный как «Саладинова десятина» сбор, составлявший десять процентов от всего движимого имущества, навязывался под угрозой отлучения от церкви. К сбору налога были привлечены также тамплиеры и госпитальеры.
Среди оставшихся на Западе этот беспрецедентный налог был в высшей степени непопулярным. Многоречивые жалобы раздавались и среди мирян, и среди церковников. Но, по крайней мере, в Анжуйской империи десятина сработала. До своей смерти Генрих II сумел собрать около 100 тысяч марок. Кампанию по сбору средств продолжил и активизировал Ричард. По словам одного очевидца, он «продал все, что имел, — должности, лордства, графства, замки, города, земли — все». Говорят, Ричард в шутку заявлял, что продал бы и Лондон, если б мог.[14]
Количество собранных средств имело прямое влияние на судьбу Третьего крестового похода, отчасти потому, что и Ричард, и Филипп должны были платить солдатам за весь период экспедиции, поэтому запас денег был особенно важным для поддержания морали и импульса экспедиции. Ричард Львиное Сердце также широко (но разумно) использовал финансовые средства для обеспечения логистической поддержки кампании. Благодаря необычайно придирчивому отношению к ведению записей в Англии некоторые детали этой подготовки сохранились до наших дней. В 1189/90 финансовом году (тогда его отсчитывали от дня архангела Михаила 29 сентября) Ричард истратил около 14 тысяч фунтов, то есть больше половины годовых доходов короны со всей Англии. Известно также, что он заказал 60 тысяч подков из Леса Дина и Гемпшира, 14 тысяч туш свиней, большой запас сыров из Эссекса и бобов из Кента и Кембриджшира, а также тысячи стрел для луков и арбалетов.
У Филиппа-Августа сбор Саладиновой десятины прошел с меньшим успехом. Ему не хватало абсолютной королевской власти, которая была у английского короля со времен норманнского завоевания, не мог он и положиться на развитую административную и правительственную машину вроде той, что была в распоряжении Генриха и Ричарда.
Поэтому, хотя право Филиппа вводить налоги было признано в Париже в марте 1188 года, в течение года ему пришлось отменить налог и даже извиниться за то, что он помыслил об этом. Поэтому Капетинг начал Крестовый поход, располагая куда меньшими средствами, чем Ричард Львиное Сердце, хотя последний, вероятнее всего, выплатил 20 тысяч марок, обещанных его отцом за урегулирование в июле 1189 года.
Тщательное экономическое планирование и подготовка были тем более важны, поскольку и Плантагенет, и Капетинг решили отправиться на Восток морем. Морской транспорт был потенциально быстрее и эффективнее. Учитывая связанные с этим расходы, он также ограничивал возможности бедных некомбатантов идти в Крестовый поход. Это устраивало и Ричарда, и Филиппа, которые хотели вести в Левант компетентные профессиональные армии, одновременно сведя к минимуму время отсутствия в своих королевствах. Между тем нанять и подготовить корабль к плаванию — дело отнюдь не дешевое, требующее больших предварительных затрат еще до начала экспедиции. К тому же путешествие по морю связано с немалыми рисками, такими как трудности координации и навигации, угроза кораблекрушения и т. д.
Во время связанного с многочисленными неудобствами и опасностями морского путешествия требовалось повышенное внимание, чтобы сохранить военную дисциплину. Понимая это, Ричард в 1190 году ввел целый ряд правил, предусматривающих суровые наказания за беспорядки: солдат, совершивший убийство, будет привязан к трупу своей жертвы и брошен за борт (а если нападение имело место на суше, он будет привязан к трупу жертвы и похоронен заживо). За нападение на другого человека с ножом преступник лишится руки, а за удар кулаком нападающего три раза окунут в море. У воров будут сбриты волосы, и им на головы выльют кипящую смолу и перья.[15]
В ходе Третьего крестового похода Ричард I и Филипп-Август сумели в общем и целом решить все потенциальные проблемы, связанные с перевозкой армий по морю. Сделав это, они создали важный прецедент, и с этого времени крестоносные армии стали намного чаще использовать морской транспорт для достижения своих целей.
НА СВЯТУЮ ЗЕМЛЮ
Ричард I и Филипп-Август встречались, чтобы обсудить последние приготовления к Крестовому походу, 30 декабря 1189 года и 16 марта 1190 года. Наконец, 24 июня Ричард Львиное Сердце на публичной церемонии в Туре взял суму и посох паломника, а французский король выполнил ту же ритуальную церемонию в Сен-Дени. 2 июля оба монарха встретились в Везеле и договорились делить все приобретения предстоящей кампании. Затем 4 июля 1190 года, ровно через три года после поражения латинян в Хаттине, главные силы крестоносных армий двух государств вышли в путь. Чтобы различать солдат разных армий, было решено, что люди Филиппа будут носить красные кресты, а люди Ричарда — белые. Армии разделились в Лионе. Имелось в виду, что они перегруппируются в Мессине на Сицилии, прежде чем продолжат путь в Левант.
Ричард сумел собрать и оснастить большое воинство — для этого он привлек ресурсы обширной Анжуйской империи и средства, полученные от Саладиновой десятины. Вероятно, он отбыл из Везеле с королевским контингентом — около 6 тысяч солдат, — хотя к моменту отъезда из Европы он, судя по всему, собрал войско, насчитывавшее более 17 тысяч человек. Ричард Львиное Сердце направился в Марсель, где погрузился на корабль, доставивший его 23 сентября в Мессину, в то время как часть его армии под командованием архиепископа Кентерберийского Бодуэна направилась прямо на Святую землю. Ричард также подготовил флот из сотни кораблей в Англии, Нормандии и Аквитании. Все они вышли в море и проследовали вокруг Иберийского полуострова, чтобы встретиться с королем на Сицилии. Личный контингент Филиппа-Августа был намного скромнее. Из Лиона он направился в Геную и там нанял корабли для перевозки своих людей на Сицилию и Ближний Восток, заплатив 5850 марок за корабли для 650 рыцарей и 1300 оруженосцев. Капетинг прибыл в Мессину в середине сентября.
Быстро приближалась зима, морские путешествия становились все более опасными, и было решено отложить путешествие в Левант до весны. В любом случае Ричарду предстояло решить политическую проблему. Король Сицилии Вильгельм II, ставший зятем Ричарда благодаря женитьбе на его сестре Джоанне, умер в ноябре 1189 года, и Сицилия оказалась во власти беспорядков, связанных со спорами из-за престолонаследия. Ричард быстро восстановил мир, и до конца зимы крестоносцы занимались ремонтом и оснащением кораблей, сбором оружия и припасов. Ричард, к примеру, приказал доставить большой запас камней для катапульт. В этот период английский король встретился с Иоахимом Фьорским, цистерцианским аббатом, имевшим репутацию пророка. Иоахим заявил, что ему было видение захвата Ричардом Иерусалима и неминуемого наступления Судного дня. Он утверждал, что «Господь даст тебе победу над Его врагами и возвысит твое имя над именами всех остальных земных правителей». Эти слова еще сильнее укрепили самоуверенность короля.[16]
Затянувшийся вопрос относительно помолвки Ричарда с французской принцессой тоже был решен. Английский король всячески уклонялся от его обсуждения, несмотря на неоднократные требования Филиппа. Теперь, когда путешествие на Святую землю началось и Филипп принял участие в кампании, Ричард наконец раскрыл карты. Он не имел ни желания, ни необходимости жениться на сестре Филиппа. Вместо этого был подготовлен другой брачный союз — с принцессой Наваррской. Это иберийское христианское королевство могло в отсутствие Ричарда оказать существенную поддержку в защите южных границ Анжуйской империи от графа Тулузского. В феврале 1191 года наваррская принцесса Беренгария прибыла в Южную Италию в сопровождении неутомимой матери Ричарда Элеоноры Аквитанской, которой уже перевалило за семьдесят.
Филипп-Август оказался перед свершившимся фактом. А когда Ричард пригрозил, что найдет свидетелей, которые подтвердят, что французская принцесса была любовницей Генриха II и даже родила от него незаконного ребенка, он решил из двух зол выбрать меньшее и в обмен на 10 тысяч марок избавил Ричарда от помолвки. Открытый конфликт был предотвращен, но французскому королю пришлось стерпеть унижение, что отнюдь не прибавило ему симпатии к Плантагенету.
Наконец, с приходом весны, морские пути снова открылись, и короли начали последний этап своего путешествия на Святую землю. Филипп отплыл с Сицилии 20 марта 1191 года, а 10 апреля за ним последовал флот Ричарда, причем среди пассажиров были Джоанна и Беренгария. После сражения при Хаттине прошло четыре года. За это время в Леванте многое изменилось.
[1] Третий крестовый поход является первой экспедицией, о которой остались полные и подробные рассказы очевидцев — и латинских христиан, и мусульман, — к которым у современных историков есть свободный доступ. Среди западных авторов можно назвать Амбруаза, нормандского церковника, который отправился в Крестовый поход с Ричардом Львиное Сердце и в период между 1194 и 1199 годами написал старофранцузскую эпическую поэму об экспедиции, состоявшую из более чем 12 тысяч строк. Рассказ Амбруаза, вероятнее всего, был использован другим крестоносцем, Ричардом де Темпло, изложившим Крестовый поход в Itinerarium Peregrinorum et Gesta Regis Ricardi (Itinerary of the Pilgrims and Deeds of King Richard). Рассказы, биографии и письма, написанные тремя высокопоставленными придворными Саладина — Имад аль-Дином, Баха ад-Дином и Кади аль-Фадилем, — излагают отношение мусульман к Крестовому походу. Их также можно сравнить со свидетельствами историка из Мосула Ибн аль-Асира, который не был сторонником Айюбидов. Несмотря на такое обилие первоисточников, можно назвать очень мало авторитетных современных трудов, посвященных именно Третьему крестовому походу. Поэтому я посвятил ему третью часть своей книги. Основные первоисточники: Al-Din В. Р. 78—245; Al-Din I. Р. 63—434; Ibn al-Athir. Vol. 2. P. 335–409; Shama A. Le Livre des Deux Jardins / RHC Or. IV. P. 341–522, V. P. 3—101; Ambroise. The History of the Holy War: Ambroise’s Estoire de la Guerre Sainte / Ed. and trans. M. Ailes, M. Barber. 2 vols. Woodbridge, 2003 (все следующие ссылки на Амбруаза относятся к старофранцузскому изданию в томе I). Itinerarium Peregrinorum et Gesta Regis Ricardi, Chronicles and Memorials of the Reign of Richard I. Vol. 1 / Ed. W. Stubbs. Rolls Series 38. London, 1864. Перевод и полезное введение в сложные моменты, связанные с этим текстом, см.; Chronicle of the Third Crusade: A Translation of the Itinerarium Peregrinorum et Gesta Regis Ricardi / Trans. H. Nicholson. Aldershot, 1997. La Continuation de Guillaume de Tyr. P. 76—158. Перевод этого текста и ряда других связанных с ним источников см.: The Conquest of Jerusalem and the Third Crusade: Sources in Translation / Trans. P.W. Edbury. Aldershot, 1996. Другая информация об этих источниках — см.: Hanley С. Reading the past through the present: Ambroise, the minstrel of Reims and Jordan Fantosme / Mediaevalia. Vol. 20. 2001. P. 263–281; Ailes M.J. Heroes of war: Ambroise’s heroes of the Third Crusade / Writing War: Medieval Literary Responses. Ed. F. Le Saux and C. Saunders. Woodbridge, 2004; Edbury P. W. The Lyon Eracles and the Old French Continuations of William of Tyre / Montjoie: Studies in Crusade History in Honour of Hans Eberhard Mayer. Ed. B.Z. Kedar, J.S.C. Riley-Smith, R. Hiestand. Aldershot, 1997. P. 139–153. Второстепенные работы, дающие полезную информацию о Третьем крестовом походе: Painter S. The Third Crusade: Richard the Lionhearted and Philip Augustus / A History of the Crusades. Vol. 2. Ed. K.M. Setton. Madison, 1969. P. 45–85; Lyons M.C., Jackson D.E.P. Saladin. P. 279–363; Möhring H. Saladin und der dritte Kreuzzug. Wiesbaden, 1980; Gillingham J. Richard I. New Haven, London, 1999; Tyerman C.J. God’s War. P. 375–474.
[2] Annales Herbipolenses / Monumenta Germaniae Historica, Scriptores. Ed. G.H. Pertz et al. Vol. 16. Hanover, 1859. P. 3.
[3] Haverkamp E. Medieval Germany, 1056–1273. Oxford, 1988; Hallam E. Capetian France, 987—1328. 2nd edn. Harlow, 2001; Warren W.L. Henry II. London, 1973; Gillingham J. The Angevin Empire. 2nd edn. London 2001.
[4] Historia de expeditione Friderici Imperatoris. P. 6—10. Текст Audita Tremendi переведен также в: Riley-Smith J.S.C. The Crusades: Idea and Reality. P. 63–67.
[5] Gerald of Wales. Journey through Wales / Trans. L. Thorpe. London, 1978. P. 204. О пропаганде Третьего крестового похода см.: Tyerman C.J. England and the Crusades. Chicago, 1988. P. 59–75; Tyerman C.J. God’s War. P. 376–399. Согласно мусульманским свидетельствам, латинские проповедники в Европе также использовали картины, изображавшие зверства мусульман, в том числе осквернение Гроба Господня, чтобы увеличить приток новобранцев. Al-Din В. Р. 125; Ibn al-Athir. Vol. 2. P. 363. Западные источники этого не подтверждают.
[6] Routledge. Songs. P. 99. Другие поэты тоже не брезговали такими идеями. Того, кто не хотел принимать крест, обвиняли в трусости и нежелании воевать. В некоторых кругах вошло в привычку унижать некрестоносцев, давая им «шерсть и ручную прялку» — этакие предшественники белого пера (в хвосте бойцовского петуха, считавшегося знаком плохой породы. — Ред. ), тем самым указывая на то, что они пригодны только для женской работы.
[7] Itinerarium Peregrinorum. P. 33; Routledge. Songs. P. 108.
[8] Itinerarium Peregrinorum. P. 143–144.
[9] Gillingham J. Richard I. P. 1—23. В 1786 году английский историк Дэвид Хьюм высмеял Ричарда за то, что он бросил Англию. Но действительно полноводный поток критики обрушился на легендарного короля после Уильяма Стаббса, который в 1867 году назвал Ричарда Львиное Сердце «плохим сыном, плохим мужем, эгоистичным правителем и дурным человеком», а также «кровожадным человеком, слишком хорошо знакомым с убийствами». Во Франции написанная в 1936 году работа Рене Груссе подтвердила этот взгляд. В ней Ричард был назван «грубым и неразумным рыцарем». А в труде по истории средневековой Англии, написанной в 1955 году А.Л. Пулом, сказано, что «он использовал Англию как банк, в который можно снова и снова обращаться, чтобы финансировать его амбициозные подвиги в других частях света». В 1974 году американец Джеймс Брандедж заявил, что Ричард был «несравненно эффективной машиной для убийств… но в зале совета был совершенно бесполезен». Далее он сделал вывод, что Ричард Львиное Сердце «определенно был самым худшим правителем в истории Англии». По крайней мере, в Викторианскую эпоху это неодобрительное суждение не совпадало с общественным мнением. Его правление романтизировалось в художественной литературе Вальтером Скоттом и другими писателями. В середине XIX века монументальная статуя Ричарда Львиное Сердце верхом на коне была воздвигнута у зданий парламента в Лондоне — дань «великому английскому герою». Средства на нее собирались по подписке. Другие недавние академические труды о Ричарде: Richard Coeur de Lion in History and Myth / Ed. J.L. Nelson. London, 1992; Gillingham J. Richard I and the Science of War / War and Government: Essays in Honour of J.O. Prestwich. Ed. J. Gillingham, J.C. Holt. Woodbridge, 1984. P. 78–79; Turner R.A., Heiser R. The Reign of Richard the Lionheart: Ruler of the Angevin Empire. London, 2000; Flori J. Richard the Lionheart: Knight and King. London, 2007. Кроме свидетельств, представленных Ambroise и Itinerarium Peregrinorum, основные первоисточники, посвященные карьере Ричарда I и Крестовому походу: Roger of Howden. Gesta Regis Henrici II et Ricardi I. 2 vols / Ed. W. Stubbs. Rolls Series 49. London, 1867; Roger of Howden. Chronica. Vols 3, 4 / Ed. W. Stubbs. Rolls Series 51. London, 1870. О Howden см.: Gillingham J. Roger of Howden on Crusade / Medieval Historical Writing in the Christian and Islamic Worlds. Ed. D.O. Morgan. London, 1982; Richard of Devizes. The Chronicle of Richard of Devizes of the Time of Richard the First / Ed. and trans. J.T. Appleby. London, 1963; William of Newburgh. Historia Rerum Anglicarum, Chronicles of the Reigns of Stephen, Henry II and Richard I. Vol. 1 / Ed. R. Howlett. Rolls Series 82. London, 1884; Ralph of Coggeshall. Chronicon Anglicanum / Ed. J. Stevenson. Rolls Series 66. London, 1875; Ralph of Diceto. Ymagines Historiarum, The Historical Works of Master Ralph of Diceto. Vol. 2 / Ed. W. Stubbs. Rolls Series 68. London, 1876.
[10] Itinerarium Peregrinorum. P. 143.
[11] Roger of Howden. Gesta. Vol. 2. P. 29–30. О Филиппе-Августе см.: Richard J. Philippe Auguste, la croisade et le royaume / La France de Philippe Auguste: Le temps des mutations. Ed. R.-H. Bautier. Paris, 1982. P. 411–424; Baldwin J. W. The Government of Philip Augustus: Foundations of French Royal Power in the Middle Ages. Berkeley, London, 1986; Bradbury J. Philip Augustus, King of France 1180–1223. London, 1998; Flori J. Philippe Auguste, roi de France. Paris, 2002.
[12] О Фридрихе Барбароссе и его Крестовом походе см.: Munz Р. Frederick Barbarossa: A Study in Medieval Politics. London, 1969; Opll F. Friedrich Barbarossa. Darmstadt, 1990; Eickhoff E. Friedrich Barbarossa im Orient: Kreuzzug und Tod Friedrichs I. Tübingen, 1977; Chazan R. Emperor Frederick I, the Third Crusade and the Jews / Viator. Vol. 8. 1977. P. 83–93; Lilie R.-J. Byzantium and the Crusader States. P. 230–242; Mayer H.E. Der Brief Kaiser Friedrichs I an Saladin von Jahre 1188 / Deutsches Archiv für Erforschung des Mittelalters. Vol. 14. 1958. P. 488–494; Brand C.M. The Byzantines and Saladin, 1185–1192: Opponents of the Third Crusade / Speculum. Vol. 37. 1962. P. 167–181. Раньше считалось, что Фридрих сам вступил в контакт с Саладином на этой стадии. Но два латинских письма — якобы копии их переписки — теперь названы подделками. Однако представляется вероятным, что Барбаросса в 1170-х годах установил какую-то форму дипломатического контакта с Саладином.
[13] Gerald of Wales. Liber de Principis Instructione / Giraldi Cambriensis Opera. Vol. 8. Ed. G.F. Warner. Roll Series 21. London, 1867. P. 296.
[14] Десятина имела дополнительное влияние на процесс набора новобранцев, поскольку крестоносцы от нее освобождались. В результате Роджер Хоуден заметил, что «все богатые люди [Анжуйской империи], и церковники и миряне, толпами спешили принять крест». Roger of Howden. Gesta. Vol. 2. P. 32, 90.
[15] Roger of Howden. Gesta. Vol. 2. P. 110–111. О морской перевозке см.: Pryor J.H. Geography, Technology and War: Studies in the Maritime History of the Mediterranean 649—1571. Cambridge, 1987; Pryor J.H. ransportation of horses by sea during the era of the crusades: eighth century to 1285 a.d., Part I: To c. 1225 / The Mariner’s Mirror. Vol. 68. 1982. P. 9—27, 103–125.
[16] Roger of Howden. Gesta. Vol. 2. P. 151–155; Gillingham J. Richard I. P. 123–139.
