Показать все теги
Глава 31. ЖЁНЫ И ЖЕНЩИНЫ ЧАВЕСА
Нанси Кольменарес — первая жена Чавеса — была домоседкой и упорно избегала журналистов до и после развода. Никаких интервью! Никаких расспросов о Чавесе и их прежней семейной жизни! Охранники Нанси пресекали все попытки людей «со стороны» сблизиться с нею. Её отношения с Уго не прерывались никогда: их прочно связывали дети, вопросы материальной поддержки и обеспечения безопасности семьи. Некоторое время Нанси работала на незаметной административной должности в муниципалитете Баринаса, не претендуя на что-то большее. Когда её стали преследовать разного рода просители и ходатаи, она оставила работу. О втором замужестве Нанси известно очень мало. По неподтверждённым сведениям, её нынешний муж — один из её бывших охранников.
Конечно, Нанси было трудно соперничать с тайной возлюбленной Уго — Эрмой Марксман, женщиной с университетским образованием, интеллектуалкой, которая помогала Уго в разработке боливарианской идеологии и конспиративных делах. Она вошла в историю движения «MBR-200» как «Команданте Педро». После разрыва отношений в 1994 году, причиной которого стала, несомненно, ревность Эрмы к экзальтированным посетительницам национального героя в тюрьме Яре, Уго не предпринимал шагов к примирению. Начинался новый этап его политической жизни, и всё остальное отступило на второй план.
Чавес не предполагал, что журналист и писатель Агустин Бланко Муньос, вкрадчивый тип, претендующий на роль летописца современности, сумеет преодолеть сдержанность Эрмы и подвигнет её на большое интервью. Бланко знал, как это сделать. Показал ей свою книгу «Говорит команданте» — толстенный том с записями разговоров с Чавесом, сделанными ещё до избрания его президентом. «Здесь нет ни одного слова о вашей роли, Эрма, — сказал журналист. — Надо восстановить историческую правду, и это зависит только от вас». Эрма лишена амбициозности. Но слово «правда» её задело. В пространных воспоминаниях Уго не было даже намёка на её существование, на её вклад в общее дело. Ей не нужны почести и признание. Но восстановление правды — необходимость. Чавес не должен присваивать себе все заслуги. Бланко добился своего и в июле 2004 года, как раз к «отзывному референдуму», успел выпустить книгу с откровениями Эрмы под названием «Чавес меня использовал». А. Бланко, принадлежащий к радикальной оппозиции, питал надежду, что его труд окажет влияние на исход референдума, настолько противоречивым, непоследовательным и внутренне хаотичным человеком был показан Чавес стараниями брошенной женщины и самого автора. Даже название книги порождало негативное отношение к президенту.
Вторая жена Чавеса — Марисабель Родригес — до встречи с ним успела побывать замужем, родить сына и развестись. В истории её появления в жизни многообещающего политика Чавеса, уверенно шедшего к вершинам власти, пока ещё много неясного. Впрочем, некоторые сторонники Чавеса считают, что блондинку из города Баркисимето («провинциалку, похожую на куклу Барби») ему «подставили» хитроумные «операторы» венесуэльской олигархии. Испытанные мастера манипуляций и многоходовых комбинаций хотели тотально контролировать малоискушённого в политике подполковника, в том числе его семейную жизнь [1].
Марисабель участвовала в предвыборной кампании мужа, записала несколько роликов для телевидения с призывами голосовать за него. Она с трудом терпела бесконечные переезды, толчею и пассионарные речи своего мужа, которые вызывали не менее пассионарную реакцию избирателей, и облегчённо вздохнула, когда всё это завершилось. В Мирафлоресе началась собственная политическая карьера Марисабель: она была избрана в Конституционную ассамблею, принимала участие в выработке Боливарианского Основного закона. Марисабель возглавила Фонд ребёнка, была звездой бесчисленных протокольных и благотворительных мероприятий и, по её словам, пыталась стать образцовой первой леди, воплощая образ женщины-товарища (imagen de la mujer companera).
Позднее она, кокетничая, утверждала, что президентский дворец Мирафлорес её тяготил: «Он не был моим излюбленным местом. Там преобладает чуждая, странная энергетика, атмосфера кажется натужной и неискренней. Это среда обитания всех президентов, власть — опошляет».
Но власть даёт и многие привилегии, и бывшая провинциалка охотно ими пользовалась, выезжая, к примеру, с подругами в Майами или Нью-Йорк — за покупками или на престижные светские мероприятия, что, разумеется, не нравилось мужу, призывавшему к соблюдению революционной этики и личной скромности. Для тех, кто обитал в ранчос, буржуазное поведение Марисабель было шокирующе недопустимым. Президент часто повторяет: «Стыдно быть богатым». Почему его жена не следует этому совету?
В начале 2002 года, когда стало ясно, что оппозиция взяла курс на переворот, Марисабель решила вернуться в Баркиси- мето, мотивируя это «тревогой за детей»: «Их травмируют беспорядки на улицах!» Фактически это был первый шаг Марисабель к расторжению брака.
Именно в этот период родились слухи о том, что причина «разъезда» — мачизм Чавеса, его «солдафонская несдержанность» в отношениях с женой, которой он якобы не раз «давал трёпку за непослушание» и политическое «диссидентство». Слухи обрастали дополнительными подробностями. Оказывается, после того как Чавес «выгнал» Марисабель из резиденции, Густаво Сиснерос «подарил» ей виллу в окрестностях Баркисимето, иначе она осталась бы без крыши над головой.
Возникновению сплетен о «мачизме» содействовала сама первая леди. Так, однажды шеф телохранителей Пинеда заметил на шее Марисабель подозрительное расплывчатое полукольцо, напоминавшее синяк. Пинеда спросил у неё: в чём дело, откуда такая странная отметина? Марисабель задала встречный двусмысленный вопрос: «Разве ты, Луис, не знаешь Чавеса?» На что она намекала? Неужели президент так рассердился, что в порыве ярости схватил её за горло и стал душить? Пинеда провёл опрос охранников и выяснил, что Марисабель не заметила бельевую верёвку, когда прогуливалась в вечерний час по внутреннему двору, и наткнулась на неё. При чём здесь Чавес?
В венесуэльском «избранном обществе», склонном к изобретению и распусканию слухов, такую пикантную тему, как супружеские отношения президентской четы, невозможно было игнорировать. Схема напрашивалась сама собой: «этот боливарианский деспот» Чавес срывает зло за свои политические неудачи на жене, которая сохраняет верность «демократическим идеалам». Марисабель не спешила опровергать слухи о том, что Чавес применяет к ней «физические меры воздействия». Луис Пинеда спросил однажды президента в минуту откровенности: «И как тебя, брат, угораздило жениться на Марисабель?» Чавес не раздумывая ответил: «У каждого бывают в жизни ошибки».
Луис Пинеда утверждал, что «ошибку» с Марисабель Чавес компенсировал связями на стороне. Бывший шеф охраны писал, что был свидетелем и «оперативным» прикрытием многих похождений Чавеса. В его воспоминаниях с живописными подробностями описываются свидания «подопечного» во время избирательных кампаний: в гостиницах, мотелях, столичной штаб-квартире и других эксклюзивных местах.
Как глава правительственного Фонда ребёнка, Марисабель ещё несколько лет пользовалась многими привилегиями. Но когда «пользователем» привилегий стал её новый муж — партнёр по теннису в Баркисимето, — Чавес распорядился не только сместить свою «экс» с должности руководителя Фонда, но и вообще ликвидировал его. Вот тогда и совершился окончательный переход Марисабель на сторону оппозиции. Лучшего способа отомстить она не нашла. Особую активность Марисабель проявила накануне референдума в декабре 2007 года по внесению «социалистических» поправок в Конституцию: «Не верьте Чавесу, он пытается узурпировать власть, стать диктатором, чтобы единовластно распоряжаться нашими судьбами» — таким был лейтмотив её телевизионных призывов.
Марисабель не нравится, когда её называют «бывшей женой президента». Она хотела бы вернуться в политику и рассчитывает на поддержку избирателей из среднего класса, особенно женщин, которые шлют ей письма солидарности и поддержки. На политической сцене Марисабель снова возникла в дни болезни Чавеса. В газетах расписывалось её моление по иудейскому обряду за здоровье президента. Посещение ею Мавзолея с его саркофагом также попало на телеэкраны: располневшая простоватая женщина, ничего от прежней ослепительной первой леди.
Мать Чавеса, донья Елена, всегда считала, что её второму сыну «не повезло» с женщинами, с которыми он пытался связать свою жизнь. По её мнению, ни одна из них «не заслуживала» его. Нанси Кольменарес, Эрма Марксман, Марисабель Родригес — «ни одна из них не была идеальным выбором».
Вопрос о семейной жизни Чавеса в конфликтующей Венесуэле неизбежно приобретал политическую окраску. «Мои враги ищут любой предлог, чтобы атаковать меня, — заявил он во время кампании в поддержку референдума по корректировке Конституции. — Даже в личном плане. Мол, у меня нет “полноценной семьи”. Но у меня есть семья — моя! Моя! И как я её люблю! Моих родителей, моих детей я боготворю больше, чем тысячу моих жизней. У меня есть внуки, и я их обожаю. Но обстоятельства сложились так, что у меня нет дома, где я мог бы жить вместе с женой. И я говорю моим детям: не обращайте внимания на отравленные стрелы, которые направляют в мой адрес, чтобы запутать людей».
В некоторые публичные «моменты истины» Чавес признавался, что не был удачлив в выборе спутниц жизни. Он не винил их ни в чём, признавая, что ошибался в первую очередь сам. «Наверное, я никогда больше не женюсь, — сказал он однажды. — У меня на это просто нет времени. Мой дом, моя семья — это Венесуэла».
В окружении Чавеса всегда было много красивых женщин: в пресс-службе, адъютантской группе, службе охраны. Может быть, для того, чтобы отразить «отравленные стрелы» врагов, доказать, что президент — отнюдь не анахорет и женоненавистник. Марисабель ревновала Уго ко всем женщинам, к которым он проявлял повышенное внимание. Хорошеньких соратниц мужа по революционному процессу Марисабель просто не выносила. Известно, что она особо невзлюбила обаятельную и вдобавок талантливую журналистку Марию дель Пилар Эрнандес (Марипили) [2]. У Марипили был хороший голос, она играла на гитаре, и её исполнение песен Сильвио Родригеса, которого очень любил Чавес, всегда настраивало его на лирический лад.
Марипили вошла в команду Чавеса в 1998 году как советник по вопросам СМИ и пропаганды. После победы на выборах была вознаграждена: президент назначил её директором Восьмого государственного канала. Чавес часто брал её в свои международные поездки, приглашал в Мирафлорес на внеочередные совещания. Шеф охраны Пинеда утверждал, что Марисабель устроила однажды скандал по этому поводу. Она неожиданно приехала к мужу и наткнулась на журналистку: дело дошло до рукопашной! Марипили называли (и называют) одним из самых прекрасных лиц Боливарианской революции. Высшая точка в её карьере — пост заместителя министра иностранных дел по Северной Америке. Она курировала дипломатические отношения с Соединёнными Штатами в тот период, когда Чавес пытался наладить конструктивный диалог с администрацией Буша. Но даже Марипили, самое «прекрасное лицо революции», не сумела этого сделать.
Как тут не вспомнить нашумевшие визиты в Венесуэлу «супермодели» Наоми Кэмпбелл. Первый раз она приехала в Каракас «по линии» Фонда Манделы, чтобы ознакомиться с развитием социальных программ боливарианского правительства. Наоми показали новые районы с «народными» домами, медицинскими комплексами и кооперативными предприятиями. Чтобы она могла ощутить масштаб перемен, ей продемонстрировали скопления «ранчос», в которых ещё обитают тысячи людей. После этого Чавес принял Наоми в президентском дворце, долго беседовал с нею и очаровал её и как галантный рыцарь, и как своеобразная, сильная личность, воплощение самой революции. Вполне возможно, что именно в то первое свидание у Наоми родилось образное сравнение: «Чавес — это мятежный ангел».
Второй раз Наоми приехала в Каракас как корреспондент английского журнала «GQ» для подготовки интервью с Чавесом. Он показал ей свою богатую библиотеку, студию, в которой писал картины, ответил на все её вопросы: о перспективах отношений с Соединёнными Штатами, о «неадекватности» Дж. Буша, о приближающемся нефтяном кризисе и даже о самом элегантном политике (для Чавеса это Фидель Кастро). Не обошлось и без пикантных моментов в ходе интервью. Наоми спросила, согласился бы Чавес сфотографироваться, как Владимир Путин, с обнажённым торсом. «Почему бы и нет?» — ответил Чавес и предложил собеседнице проверить крепость его бицепсов. Если судить по опубликованному Наоми тексту интервью, она не нашла у Чавеса недостатков. По её мнению, венесуэльский лидер «говорит то, что думает», это человек, «не имеющий страха, в нём нет ничего ужасного или иррационального» [3].
Жёлтая пресса долго раскручивала сюжет о love affair Чавеса с актрисой Руди Родригес, которая исполняла главные роли во многих популярных телесериалах. Черноокая красавица посещала дворец Мирафлорес по различным благотворительным делам, обсуждала социальные проекты, связанные с детьми и инвалидами. Визиты эти были официальными, не через заднюю дверь, но сенсационные вымыслы возникли, распространились с молниеносной скоростью и долго пережёвывались альковными «экспертами». Чавес посетовал на недобросовестные вьщумки журналистов в одном из выпусков «Алло, президент!». Руди тоже поторопилась опровергнуть сенсацию, заметив при этом, что встречи с президентом были сугубо деловыми, слухи родились на пустом месте и что вдобавок ко всему Чавес — мужчина «не в её вкусе». Тем не менее чавис- ты заволновались. Известный венесуэльский шпиолог тут же напомнил, что артистка — член партии сайентологов и что её появление рядом с Чавесом — это «повторение варианта с Марисабель».
Много было написано о «подозрительно частых встречах» Чавеса с Пьедад Кордобой, колумбийским сенатором. Она вела кампанию за освобождение заложников, находившихся в партизанских лагерях FARC. По просьбе президента Колумбии к этой благородной миссии со всем жаром души и сердца подключился Чавес, который всегда ратовал за разрешение внутреннего вооружённого конфликта в соседней стране мирными средствами. Освобождение заложников способствовало бы налаживанию диалога, включению партизан, сложивших оружие, в нормальную политическую жизнь. Сюжеты о встречах Чавеса с Пьедад Кордобой стали обычными для массмедиа и не могли не вызвать в изощрённых умах представителей жёлтой прессы инсинуаций на тему «интимного романа между президентом и сенатором», привлекательной женщиной с тёплым взором, пышной фигурой и характерным ярким тюрбаном на голове.
Позже Чавесу приписывали даму, губернатора одной из бразильских провинций. Бдительным папарацци показались «слишком нежными» взгляды, которыми обменивались Чавес и эта дама. Ещё одним «любовным увлечением» Чавеса, по версии жёлтой прессы, стала Кортни Лав, вдова Курта Кобейна, певца и гитариста легендарной группы «Нирвана». Папарацци сняли президента и вдову в Нью-Йорке на закрытом приёме после премьеры документального фильма Оливера Стоуна «К югу от границы», посвящённого Чавесу.
Фантазийный «донжуанский список» Чавеса постоянно расширялся. В интернет-оборот была запущена «информация» о том, что Чавес особенно неравнодушен к журналисткам. Именно по этой причине он якобы предпочитал давать интервью женщинам. Как тут не вспомнить, что ему часто пришлось встречаться с Патрисией Жаниот, зеленоглазой колумбийкой, работавшей на испаноязычном канале Си-эн-эн ведущим репортёром. Рассказывая о встречах с президентом, эта откровенно правая по политическим взглядам журналистка не скрывала своего восхищения: «Чавес обладает своеобразной манерой говорить с людьми, а для журналиста это особенно привлекательно, поскольку он отвечает на любые вопросы и даже больше. Мне в самый разгар интервью он стал говорить “Патти”... И я тоже не сдержалась, поддалась обаянию Чавеса»...
Некоторое время наблюдательные журналисты зачисляли в «любовницы» президента сотрудницу его адъютантской службы Эльзу Гутьеррес Граффе: «Он берёт её в свои заграничные командировки, и это неспроста». Блондинка в приталенной белой форме с полковничьими погонами и в красном берете выглядела весьма эффектно. Оппозиционная пресса тут же окрестила её «Революционной Барби» (ещё одна Барби в жизни Чавеса!). В ноябре 2011 года Эльза была назначена министром водного и воздушного транспорта, что пресса сразу подала как убедительное доказательство того, что для успешной карьеры при «р-р-режиме» важны не знания и профессионализм, а умение понравиться Лидеру.
Возможно, о самой большой любви в жизни Чавеса венесуэльцам ещё предстоит узнать. Губернатор островного штата Нуэва-Эспарта Карлос Мата Фигероа на траурном митинге жителей острова Маргарита упомянул некую романтическую историю из жизни Чавеса, сказал, что возлюбленная президента — родом с острова и что сейчас на острове живёт их маленькая дочь. Карлос Мата одно время был министром обороны в правительстве Чавеса, поддерживал с ним тесные отношения и потому знал о его секрете. Близкие родственники Чавеса публично никак не отреагировали на это сообщение.
Глава 32. ПОРАЖЕНИЯ И ПОБЕДЫ В ИНФОРМАЦИОННОЙ ВОЙНЕ
Анализируя причины своего 48-часового отстранения от власти в апреле 2002 года, Чавес пришёл к мнению, что подстрекательскую роль в тех драматических событиях сыграли частные телеканалы, которые тогда прозвали «Четырьмя всадниками Апокалипсиса»:
«Во имя “свободы слова” хозяева этих телеканалов попирают правду, они возглавили заговор и продолжают его возглавлять, ему ещё не конец... До того как я был взят под стражу, единственный имевшийся у нас государственный телеканал был выведен из строя путчистами, и “Четыре всадника Апокалипсиса” разъехались по всем казармам и местам, где собрались путчисты. Не было ни одного места, где бы не появились их телевизионные камеры. Всё это при поддержке микроволн и спутников, позволяющих выйти в эфир. Они располагали аппаратурой во дворце, когда я ещё был там, но журналистам приказали не показывать по телевидению президента республики!»
Массированные информационно-пропагандистские кампании против «режима» для венесуэльцев не проходили бесследно. Жалобы на «невыносимо тяжёлую» жизнь мне приходилось выслушивать даже от людей, которых «по социальным признакам» я без колебаний отнёс бы к сторонникам Чавеса.
Рост критического отношения к революции среди этой категории лиц требует внимательного изучения и анализа. Борьба с бедностью была провозглашена Чавесом главной задачей. Имеются реальные результаты, зафиксированные многими международными организациями. Социальные миссии, на финансирование которых идёт немалая часть нефтяных доходов, существенно улучшили качество жизни этих слоёв населения. Бесплатное медицинское обслуживание, образование (в том числе высшее), повсеместное строительство «народного жилья», продажа продовольственных товаров без наценок, весомые денежные выплаты по каждому оговорённому рабочими контрактами случаю (а их много) — всё это привычные реалии венесуэльской жизни, которым завидуют во многих латиноамериканских странах.
Но рядовым венесуэльцам с телевизионных экранов, в радиоэфире и со страниц оппозиционной прессы [4] ежедневно внушали, что живётся им плохо, что им «недоплачивают, недодают», что «их обирают, транжиря миллионы на экспорт Боливарианской революции». Кто в этом виноват? Ответ был всегда один и тот же: виноваты деятели «режима»! Все они купаются в роскоши, открывают многомиллионные счета в банках, покупают виллы на Карибских островах. Случаи коррупции в эшелонах власти раздувались, гиперболизировались. В подсознание венесуэльцев настойчиво вбивалось, что Чавес «намеренно» потворствует этому пороку, чтобы тем самым «заручиться лояльностью» коррупционеров.
Ещё интенсивнее эксплуатировалась проблема роста преступности. Главный посыл, используемый оппозицией, такой: Чавесу было выгодно держать население в страхе. Каждый озабочен своей личной безопасностью и потому уделяет меньше внимания экспериментам президента над страной. То есть при наличии политической воли разгул преступности можно было бы пресечь за считанные дни. Для подтверждения «катастрофической ситуации» в этой области ежедневно сообщалась статистика убийств, слепо доверять которой, однако, не следует. Манипуляций предостаточно. Скажем, к жертвам «уголовного террора» в столице приплюсовывали всех тех, кто потерял жизнь в других городах или попал в автомобильную аварию.
Нагнетание ужаса перед якобы «всесильными уголовниками» — это часть хорошо разработанной операции по созданию дискомфорта в венесуэльском обществе. При этом умалчивалось, что бич преступности — это головная боль для всех правительств Латинской Америки. Хроника убийств в Мексике, Гватемале, Гондурасе, Сальвадоре, Перу и других странах часто более впечатляюща, чем в Венесуэле. По собственному опыту могу сказать, что за шесть последних лет жизни в Каракасе и частых поездок по стране я ни разу не почувствовал какой-либо «угрозы преступных намерений». Даже минимальной угрозы! А вот за период шестилетней командировки в Чили я и члены моей семьи с пугающей частотой попадали в опасные ситуации по вине криминальных элементов.
И всё же нельзя сказать, что в Венесуэле тишь да гладь. Криминальный разгул не только существует, но и, на мой взгляд, сознательно подстёгивается. Но, конечно, не властью. Как можно объяснить регулярные, ничем не мотивированные расстрелы людей из автомашин и мотоциклов без номеров?
Чаще всего жертвами избираются молодые люди, причём в районах, где преимущественно обитают сторонники Чавеса. Интересно, что фактов подобной «ликвидации» случайных прохожих или мирно беседующих людей в привилегированных «урбанисасьонес» практически нет. Кому-то нужна «убойная статистика», но не за счёт «своих»? Поэтому я серьёзно отношусь к информации министерства внутренних дел Венесуэлы о том, что в целях дестабилизации в страну забрасываются мобильные группы «паракос». Они привыкли убивать в Колумбии и готовы это делать за деньги в любом другом месте.
Среди откровенно провокационных убийств последнего времени запомнилось одно, на площади Венесуэла в Каракасе. Был расстрелян известный фоторепортёр. Падая, он успел сделать последний снимок в своей жизни. По нему-то и отыскали мотоцикл, на котором скрылся преступник. Убийцу нашли. Им оказался бывший полицейский, член охраны тогдашнего алькальда Чакао Лопеса (одного из лидеров оппозиции). Никаких личных конфликтов с убитым у преступника не было. Просто нужен был ещё один труп в кровавую статистику...
Проблема информационной безопасности требовала срочного решения. В парламенте рассмотрели и одобрили законопроект «О социальной ответственности радио и телевидения», который оппозиция окрестила «законом-намордником» [5]. Проправительственные депутаты торжествовали: три года закон пробивался через процедурные и прочие препятствия, которые выдвигали оппоненты. Депутаты от оппозиции завязали рты чёрными платками и молча встали, как на похоронах. Им было что оплакивать. Закон поставил точку на затяжном периоде информационного беспредела, когда враждебные «режиму» СМИ открыто призывали к силовым действиям, развязывали клеветнические кампании, использовали непроверенную, а то и сфабрикованную информацию, компрометирующую президента и членов его кабинета.
Закон также ограничил ночным временем показ сцен насилия, секса, всего, что негативным образом могло влиять на детскую и юношескую психику. Этот закон позволяет прекратить деятельность тех электронных и печатных СМИ, которые призывают к войне, подстрекают к общественным беспорядкам и неповиновению властям, наносят ущерб национальной безопасности, в сублимированной форме подталкивают к террористическим акциям.
«Нас принуждают к самоцензуре!» — заявили представители частных телеканалов. Тем не менее враждебная инерция такова, что даже закон «О социальной ответственности» не препятствовал проведению «спецопераций». В мае 2007 года телеканал «Глобовисьон» в очередной раз использовал «манипулятивную технологию» для распространения на зрителей целевой задачи по убийству Чавеса. В ходе беседы ведущего Леопольдо Кастильо с Марселем Гранье, директором телеканала RCTV, который выступал с грубыми нападками на Чавеса, в качестве фона показывали кадры покушения на папу Иоанна Павла II. Специалисты квалифицировали этот монтаж как подстрекательство к убийству венесуэльского лидера...
Неэффективность небольшого количества проправительственных органов информации вынуждала Чавеса брать на себя значительную часть их работы: разъяснять, разоблачать, расставлять нужные политические акценты, просто информировать. Вот в чём первопричина появления программы «Алло, президент!». Без преувеличения можно сказать, что более рейтинговой телевизионной программы в венесуэльском эфире не было и нет. Чавес — великолепный оратор и блестящий полемист, его можно было слушать часами. Именно это вызывало ярость его оппонентов: всего две-три фразы президента — и от очередной клеветнической кампании не остаётся камня на камне. Поэтому оппозиция постоянно обвиняла Чавеса в том, что он расходует государственные средства «на саморекламу». Уже упоминавшийся экс-депутат Беррисбейтиа, финансовый «контролёр» трат Чавеса от оппозиции, в своих отчётах непременно указывал на «непозволительную расточительность» президента.
Телевизионная программа «Алло, президент!», выходившая в эфир до болезни Чавеса по воскресеньям, по подсчётам Беррисбейтиа, обходилась бюджету страны в копеечку, даже если она велась из студии, специально оборудованной во дворце Мирафлорес. В венесуэльской провинции, наверное, не осталось таких мест, откуда президент не вёл бы своей программы. Подготовка каждой из них — это многомиллионные расходы, поскольку требовалось перебросить на «площадку» десятка два телевизионных техников, многочисленных гостей и боливарианских активистов (для успеха любой программы всегда требуется дружественная аудитория!). Сюда нужно приплюсовать личных помощников Чавеса (около пятнадцати адъютантов), телохранителей, сотрудников Casa Militar. Для переброски такой массы людей и теле- и радиоаппаратуры задействовались президентский самолёт, вертолёты, наземный транспорт. Для гостей, обслуживающего персонала и активистов бронировались отели, им обеспечивалось питание. Оппозиционная бухгалтерия фиксировала все расходы!
Для боливарианского правительства главным инструментом информационного и пропагандистского воздействия на граждан страны является государственный Восьмой канал — Venezolana de Television (VTV-Canal 8). Развлекательных программ на нём практически нет, если не считать концертов народной песни и танца. Как говорил Чавес, пропаганда культурных традиций народа — необходимое условие патриотического воспитания венесуэльцев, внедрения постулатов социалистической идеологии, нейтрализации стереотипов и идеалов «американского образа жизни». Показ телесериала «Среди соседей» стал, безусловно, исключительным событием на этом телеканале [6].
Даже во время заседаний кабинета министров в Мирафло- ресе Чавес ухитрялся следить за содержанием передач «своего» канала. В большинстве своём они состоят из интервью с лояльными ему персонажами политической, социально-экономической, культурной и т. д. жизни, а также критических обозрений того, чем занимаются его противники, особенно оппозиционные массмедиа. В результате постепенного отбора на канале сформировалась безоговорочно преданная Чавесу и революции группа комментаторов и обозревателей, которые разъясняли народу содержание боливарианских реформ, суть «Социализма XXI века», особенности энергетической стратегии правительства, хитросплетения международной политики под углом геостратегических интересов Венесуэлы.
Среди звёзд боливарианского телеэфира — Ванесса Дэвис, которая вскрывает тайные пружины действий оппозиции. Не раз участником её программ с энергичным названием «Контратака» становился сам Чавес. Его звонки по «конкретным поводам» не только добавляли остроты в программу, но и подтверждали распространённое мнение о том, что у Чавеса в Венесуэле всё находилось под контролем. Надёжность и последовательность Дэвис способствовали её политической карьере. По инициативе президента она была введена в руководство Единой соцпартии.
Такие же звонки, оживляя телеэфир, президент не раз «выдавал» своему зятю Хорхе Арреасе, ведущему аналитической программы «Открытый диалог». В первый день переворота — 11 апреля 2002 года — Хорхе пришёл на Восьмой канал, чтобы поддержать Чавеса и заклеймить заговорщиков. Этот мужественный поступок университетского преподавателя не остался незамеченным, и со временем он вошёл в основную обойму телеведущих. Появиться в программе Арреасы многие венесуэльцы считали выражением «политического доверия» и даже «особой близости» к Чавесу. Поэтому у ведущего «Открытого диалога» не было недостатка в интересных собеседниках.
Наиболее проницательные аналитики предполагали, что Чавес «запускал» через Арреасу некоторые спорные идеи, чтобы прозондировать, в какой степени они воспринимались аудиторией, не являлись ли слишком «продвинутыми» для «политического уровня» венесуэльцев. Именно Арреаса в числе первых стал затрагивать тему «корректировки» Конституции 1999 года, чтобы дополнить её положениями, открывающими зелёную дорогу для реформ социалистического характера. Отказ от капитализма, выдвижение на передний план коллективной собственности, социальной справедливости для всех, использование государства для укрепления народовластия. При этом подчёркивалось, что «отжившие схемы» будут отброшены, поиск пойдёт по путям развития социализма с «венесуэльским лицом».
Пропагандистски и интеллектуально насыщенными являются передачи Эрла Эрреры, в «Правдивом киоске» которого анализируются враждебные кампании печатных органов оппозиции. В программе Эрнесто Вильегаса «На полном доверии» затрагиваются в первую очередь проблемы внутренней жизни страны. Но безусловным лидером по рейтингу стала ночная передача Марио Сильвы «Бритва», которую с равным напряжением ожидают боливарианцы и оппозиционеры. Коммунист по убеждениям, пропагандист идейного наследия Че Гевары, Сильва никогда не претендовал на имидж корректного, взвешенного тележурналиста. «Разгребатель грязи — вот моя специализация», — заявлял он. Он разоблачает бюрократов и коррупционеров в боливарианских структурах, членов «пятой колонны», заговорщиков «новой волны». В его программах часто звучат записи телефонных разговоров, поступающие из источников, «заслуживающих полного доверия»: о подготовке актов саботажа и диверсий, покушений на президента и других деятелей революционного процесса. Аналитический дар Марио Сильвы позволяет ему «по косточкам» разбирать подрывные акции оппозиционных телеканалов, называть заказчиков, фальсификаторов правды, разъяснять конечные цели заговорщиков.
Фронт информационной войны простирается далеко за пределы Венесуэлы. В 2009 году эксперты министерства связи и информации Венесуэлы подвергли специальному анализу десятки газет, обладающих определённым весом на международной арене, среди которых: «Е1 Pais» и «АВС» (Испания), «Clarin» (Аргентина), «Е1 Comercio» (Эквадор), «O’Globo» (Бразилия), «La Jornada» (Мексика), «Е1 Мегсипо» (ЧИЛИ), «La Raz6n» (Боливия), «NewYorkTimes» и «WashingtonPost» (США). Было установлено, что 90 процентов публикаций, посвящённых Венесуэле, имеют негативный характер и ориентированы на создание ложных представлений о «популистском режиме», целях Боливарианской революции, характере реформ и особенно — деятельности президента Уго Чавеса. Эта статистика подтверждает неоднократные заявления Чавеса о масштабном использовании против Венесуэлы «медийного терроризма».
Интенсивность подрывных пропагандистских атак на Венесуэлу с использованием телевидения, радио, Интернета, печатной прессы усилилась при президентстве Барака Обамы. Ключевые телеканалы США, привлечённые для распространения дезинформации о «режиме Чавеса», — это Си-эн-эн (на испанском языке) и Fox News. Они позволяют себе очень многое, даже «цензурировать» те выступления президента Обамы, которые могут быть истолкованы в качестве жеста «доброй воли» в отношении «популистских режимов». Сетования Обамы на то, что канал Fox News незаслуженно подвергает критике его деятельность, вызвали сочувственную реплику Чавеса: «Теперь ты понимаешь, Обама, теперь ты на себе начинаешь чувствовать, чем оборачивается стремление к переменам».
Помимо телеканалов десятки частных и правительственных радиостанций, включая «Радио Марти» и «Голос Америки», ведут с территории США передачи на Латинскую Америку — «для ослабления влияния Чавеса». Для информационных атак на Венесуэлу использовались среди прочих такие организации, как «Национальный вклад в поддержку демократии», «Репортёры без границ», «Межамериканское сообщество прессы», «Институт прессы и общества», «Сеть по поддержке справедливости и мира» и многие другие.
Мировые СМИ и всякого рода организации, подключившиеся к информационной войне против Чавеса, обвиняли его во всех грехах: в поощрении экстремизма и оказании финансово-материальной помощи террористам (к ним относят партизанские группировки в Колумбии); в сотрудничестве с наркокартелями; в разжигании гонки вооружений на континенте; в использовании богатейших нефтяных ресурсов для рекрутирования латиноамериканских государств в «Социализм XXI века».
Неутомимо вбрасывались и вбрасываются десятки других «разоблачительных» тем и «дискуссионных» тезисов. Большая часть этих информационных фальшивок создаётся в специализированных центрах информационно-психологической войны США.
Всё это для того, чтобы поддержать необходимый накал «грязной медийной войны» против Венесуэлы, рассорить её со странами региона, скомпрометировать перед стратегическими союзниками (Куба, Китай, Бразилия, Россия, Иран). Среди резонансных «активок» чёрной пропаганды можно упомянуть «урановый скандал», связанный с якобы имевшим место «тайным допуском Ирана» к разработке месторождений этого минерала в штате Боливар. Всячески раздувается «опасность» поставок Венесуэле российского оружия.
В странах региона распространялась версия о том, что Чавес намерен стать единоличным лидером Латинской Америки. Особо вбивался клин между Чавесом и президентом Бразилии Луисом Инасио да Силва — Лулой. Оба президента — выходцы из народных низов, им легче было понять друг друга, объединиться. Потому в олигархических и милитаристских кругах Бразилии охотно подхватывали и тиражировали в СМИ тему: «Чавесу нельзя доверять, он ведёт двойную игру». Одним из следствий этого стало блокирование сенатом бразильского парламента полноправного членства Венесуэлы в МЕРКОСУР. Луле потребовалось время, чтобы преодолеть сопротивление сената. А вот ещё один ловкий манёвр: проамериканские СМИ на континенте как по команде взялись за обсуждение планов «неизбежной» агрессии Венесуэлы против соседней Гайаны из-за территориального спора.
Американская журналистка Ева Голинджер исследовала различные аспекты «медийной войны», которую Соединённые Штаты вели против правительства Чавеса как на международной арене, так и в самой Венесуэле. Голинджер убедительно доказала, что к этому были причастны в равной степени спецслужбы США, Госдепартамент, Пентагон, исследовательско-аналитические центры американского военнопромышленного комплекса, институты, разрабатывающие стратегию и тактику «войны четвёртого поколения». Журналистка на конкретных примерах вскрыла механизм ведения такой войны против боливарианского правительства с использованием разветвлённой структуры «неправительственных организаций» (НПО), институтов «гражданского общества», «инициативных групп», «независимых СМИ» и т. д. и т. п. Она назвала десятки имён венесуэльских журналистов, которые прошли соответствующую «шлифовку» в США на средства различных фондов, финансируемых ЦРУ.
Апофеозом работы спецслужб, НПО и «медийных террористов» в странах с «неугодными правительствами» являются «цветные революции», но в Венесуэле хорошо отработанные схемы дестабилизации и захвата власти «по мягкому сценарию» не сработали. Чавес пользовался поддержкой большинства населения. Венесуэльцы за годы его правления реально ощутили, что Боливарианская революция шаг за шагом выполняет свои обещания и, самое главное, справедливо, в интересах всех граждан перераспределяет доходы от нефтяной торговли. В этих условиях трудно было рассчитывать на успешную реализацию американских межведомственных планов по дестабилизации Венесуэлы и свержению Чавеса. Тем не менее все подрывные «мероприятия», запущенные в президентский период Буша, позже не только поддерживались, но и корректировались администрацией Обамы для придания им большего наступательного характера.
О необходимости пресечения «медийного терроризма» Чавес заявлял не раз. Какие шаги будут эффективными? Как положить конец доминированию в информационном пространстве транснациональных компаний, владеющих десятками телеканалов, радиостанциями, интернет-ресурсами, журнально-газетными картелями? Они используют самые продвинутые технологии ведения информационной войны, сплочённым фронтом защищают устои капитализма и противодействуют альтернативным проектам. Неолиберальная доктрина подаётся ими как высшее достижение общественно-политической эволюции. Все другие варианты организации общества и государства неолибералы отметают как не имеющие права на существование: кто не с нами, тот против нас! Этот тоталитарный подход поощряет неограниченное использование «медийного терроризма». Клевета, искажённая информация, сфабрикованный компромат, манипуляция с визуальным материалом, чтобы представить неугодного политического лидера в карикатурном виде, — всё пускают в ход «медийные террористы».
Парадоксально, но латиноамериканцы узнают о событиях в соседних странах именно так — через посредников с иностранным акцентом. Новости пропускаются через идейно-политическую цензуру телеканалов, отдающих предпочтение тем событиям на континенте, которые носят скандальную или катастрофическую окраску. Телезрители никогда не располагают достоверной информацией о событиях в Латинской Америке. Нередко панамец не знает, что происходит в соседней Колумбии, колумбиец имеет превратное представление о Венесуэле, а рядовой венесуэлец куда больше осведомлён о Соединённых Штатах, чем о Бразилии или Аргентине.
Необходимость ответных действий на информационном фронте побудила Чавеса взяться за осуществление проекта регионального телевидения, создать международный телеканал TeleSur. Инициатива венесуэльского президента была услышана в Аргентине, Уругвае, Бразилии, Боливии, на Кубе. Двери в TeleSur открыты и для других латиноамериканских государств, заинтересованных в «свободном информационном пространстве», которое не контролируется монополиями радиоэлектронного эфира.
Штаб-квартиру TeleSur решили разместить в Каракасе. Чавес предупредил коллег-президентов, что боливарианская идеология не будет определять темы и проблематику передач телеканала, TeleSur воспринимает все точки зрения, готов к полемике на все темы, предоставит трибуну всем, кто может быть интересен латиноамериканскому зрителю. Была создана сеть корреспондентских пунктов — от Буэнос-Айреса до Нью-Йорка. С предложениями о сотрудничестве в TeleSur потянулись талантливые журналисты, кинодокументалисты, писатели, музыканты.
Об этом событии Чавес мечтал давно, и вот — свершилось! — в 2005 году, в день рождения Либертадора Симона Боливара, в эфире впервые появилась заставка телевизионного канала TeleSur, который, по замыслу венесуэльского лидера, должен был стать информационным стержнем региональной интеграции, интеграции по-латиноамерикански. В церемонии запуска TeleSur приняли участие министр информации Венесуэлы и президент канала А. Исарра, генеральный директор TeleSur А. Ааронян, никарагуанский поэт Э. Карденаль, историк и журналист из Франции И. Рамоне, американский актер и правозащитник Д. Гловер и многие другие друзья революции из разных стран мира.
В Соединённых Штатах проект «подрывного канала» Чавеса вызвал отторжение уже на этапе подготовки. Палатой представителей Конгресса была принята поправка, разрешающая вести радио- и телепередачи на территорию Венесуэлы — в противовес вещанию TeleSur. Один из инициаторов этой поправки прямо заявил, что Соединённые Штаты обязаны «пресечь антиамериканскую риторику». Конфронтационный характер поправки очевиден, поскольку в Венесуэле можно принимать сотни зарубежных телеканалов, причём более половины их — американские, в том числе Си-эн-эн и Fox News.
Мрачные предсказания противников телеканала южноамериканской интеграции не оправдались ни в чём. TeleSur с успехом занял свою нишу в информационном пространстве, отражая, освещая и комментируя события в странах континента с точки зрения самих латиноамериканцев. Канал успешно конкурирует с телемонополиями. Для ретрансляции сигнала TeleSur используется спутник «Симон Боливар», который по заказу Венесуэлы создали и запустили китайские ракетчики. Передачи TeleSur всё чаще берут коммерческие кабельные каналы. Принимать трансляции из Каракаса могут зрители во всех странах Западного полушария, в Европе, на западном побережье Африки. Со временем вещание TeleSur охватит всю планету.
Вслед за TeleSur Чавес предложил создать и RadioSur — мощную радиостанцию, вещающую на все континенты. Радиовещание — самый демократичный источник информации. В каждой латиноамериканской стране ежедневно выходят в эфир несколько сотен частных радиостанций. Они имеют локальный характер, их информационные программы затрагивают преимущественно местные вопросы. Международная проблематика освещается с «чужого голоса», поступающего с Рейтер, Ассошиэйтед Пресс, Франс Пресс и других. Качественная информация кубинского агентства «Пренса Латина», как правило, блокируется.
В Венесуэле Чавес дал «добро» на формирование боливарианской сети, в которую пока вошли 34 радиостанции. Прежде они принадлежали частным лицам, но срок лицензий на них истёк. Теперь радиостанции переданы общественнополитическим, студенческим и индейским организациям. Но этого недостаточно, чтобы нейтрализовать враждебную пропаганду: в Венесуэле действует не менее 250 оппозиционных радиостанций, целеустремлённо и злонамеренно промывающих мозги обывателю.
Перевороты последних лет в Гондурасе и Парагвае показали, что стратегия «медийного терроризма» прошла успешную обкатку. Западные массмедиа представляли свергнутых президентов Мануэля Селайю и Фернандо Луго «изменниками своего класса», «марионетками Чавеса», «авантюристами» и «убийцами». Новые попытки применения «медийно-террористического» опыта не за горами. С точки зрения Вашингтона, в Латинской Америке сейчас явный переизбыток «чрезмерно самостоятельных» лидеров.
Глава 33. ОБВИНЕНИЯ В КУЛЬТЕ ЛИЧНОСТИ
Изображения Чавеса в Венесуэле можно встретить повсюду, в самых неожиданных местах. Даже в глухие уголки Амазонии, в индейские посёлки проникли вездесущие фотоплакаты с его изображением. Чавес для индейцев — это «большой вождь», который с уважением относится к их традициям, не гнушается их едой, всегда выполняет то, что обещал.
Чавесом переполнены сувенирные лавки. Туристы охотно раскупают чашки и наручные часы с его изображением в берете десантника. Популярны скульптурные композиции: Чавес и Симон Боливар, Чавес и Фидель Кастро, Чавес и Джордж Буш. Поражает разнообразие сюжетов на майках: вот Чавес, героически выглядывающий из танкового люка; вот он с факелом в руке в «роли» статуи Свободы; вот его портрет на «законном» месте Б. Франклина на стодолларовой купюре.
К «чавесомании» подключились китайцы: из далёкой страны тысячами поступает в Венесуэлу и на континент говорящая пластиковая кукла «Чавесито» в красной рубашке и берете. В октябре 2007 года печатными и электронными СМИ было распространено сообщение о том, что Уго Чавес записал CD со своими любимыми песнями. Ажиотаж поднялся невероятный: всем хотелось получить этот CD. Потом выяснилось, что некая дама из министерства связи и информации подняла из архива выступления Чавеса по радио и телевидению, выбрала из них «песенные кусочки» и, переписав их на диск, сделала подарок президенту в единственном экземпляре.
Обвинения в разжигании собственного «культа личности» стали раздаваться в адрес Чавеса с 2000 года, после того как его противники в стране и за её пределами окончательно поняли: президент и в самом деле намерен идти по пути глубоких социально-политических и экономических преобразований, о чём заявлял в предвыборной программе. Нужно было дисквалифицировать Чавеса как лидера, подбросить клинических аргументов в пользу его смещения.
Всё началось с запуска в международные массмедиа тезиса о «психическом нездоровье» Чавеса. Его энергетическая мощь, уникальные ораторские способности и дар импровизации трактовались «специалистами-психиатрами» как «отклонение от нормы» и «шизофреничность». На этой почве возникли другие «концепции», якобы доказывающие «анормальность» Чавеса. К примеру, утверждение о том, что он — «нарциссист». О «психическом нездоровье» боливарианского лидера стали как по команде писать венесуэльские оппозиционные СМИ и американские публицисты, ангажированные на подобных «разоблачениях», — такие как Андрес Оппенгеймер или Карлос Альберто Монтанер.
Для придания научной достоверности тезису о «нарциссизме» Чавеса были привлечены видные психиатры (из рядов оппозиции, конечно), которые выдали «достоверные» медицинские заключения. Всё в классических традициях эпохи холодной войны, но в модернизированном виде, соответствующем требованиям информационных противоборств нашей эпохи. Многие СМИ Венесуэлы воспроизвели опус врача- психиатра Ф. Дельгадо Сеньора о «нарциссизме» президента. Вот выдержка из него: «Этот персонаж представляется себе чрезвычайно важным, всегда выше всех прочих. Имеет большую потребность в ощущении признания, восхищения и уважения... и верит, что все обязаны относиться к нему с особым почтением... Он мечтает об успехе, поклонении и неограниченной власти».
Выводы психиатра, естественно, соответствовали поставленной пропагандистской задаче: «С таким изобилием материала, который даёт нам президент, и с таким количеством публичных появлений наблюдение за его поведением позволяет утверждать без какого-либо опасения ошибиться, что он полностью соответствует тем критериям универсальной психиатрии, по которым идентифицируется личность с характеристикой нарциссиста, что является структурной основой для формирования культа личности» [7].
Полемика о культе личности Чавеса периодически возникала не только среди оппозиции, но и в боливарианских рядах. Не всем нравилось, что Чавес единолично возглавлял процесс революционных преобразований в Венесуэле. Политически грамотные партийцы приводили в пример письмо Ленина о недостатках Сталина и выводом о необходимости перемещения его на менее ответственное место. Намёк был более чем очевиден: не является ли Чавес и в самом деле «помехой» для революционного процесса в Венесуэле? Возникла даже концепция «чавизма без Чавеса», указывающая на целесообразность отстранения его от власти: если промедлить с этим, в боливарианском движении могут расцвести «эксцессы сталинизма».
Наиболее активные проповедники тезиса «чавизм без Чавеса» из левоцентристской партии «Podemos», долгое время входившей в Патриотический альянс, уже перешли в стан оппозиции. Другие, возможно, дожидались подходящего момента, чтобы выступить с открытым забралом. Не исключено, что это они, подыгрывая оппозиции, исподтишка инициировали дискуссии об угрозе сталинизма и возникновения в Венесуэле культа личности по сталинской модели. Внешних предлогов для этого было достаточно: на официальных учреждениях были вывешены огромные плакаты с изображением президента, боливарианские митинги и манифестации проходили под сенью огромных портретов Чавеса, «дублирующих» пропагандистские клише сталинской эпохи в СССР. Началось увековечивание «памятных мест», связанных с революционной деятельностью Чавеса. Так, Военно-исторический музей в казарме Jla Монтанья был превращён в Музей революции имени 4 февраля [8]. Без продолжительных оваций не обходилось ни одно мероприятие, в которых участвовал президент, и, нужно сказать, что это были не натужно-организованные, а спонтанные аплодисменты «чавистских масс».
Один из левых политологов написал: «Мы не представляем Уго Чавеса последователем Сталина. Конечно, эксперименты (русский и венесуэльский. — К. С.) весьма отдалены, несхожи в различных аспектах. Но при всех условиях Чавес должен в обязательном порядке ознакомиться с историческим документом — выступлением Хрущёва на XX съезде КПСС. Тогда он сможет предвидеть, к каким отклонениям приводит культ личности. Он сможет понять, почему та часть его окружения, которая обожествляет его и скрывает от него реалии, состоит не из подлинных союзников. Это его враги. Среди них есть те, которые жаждут стать преемниками, и тогда (после знакомства с докладом) он сумеет правильно определить те непредвиденные обстоятельства, которые могут вывести его из игры» [9].
Оппозиционной неправительственной организацией «Активные граждане» (Ciudadania Activa) был подготовлен документальный фильм «Это я — единственный! Курсом на тоталитаризм XXI века». Премьера фильма и его обсуждение прошли по сценарию «разоблачения растущего культа президента Чавеса, который подвергает серьёзной угрозе функционирование демократических институтов, препятствует нормальному развитию политической и социальной жизни в Венесуэле». Эпиграфом к фильму была взята цитата из выступления Чавеса: «Я убеждён, что только один человек может управлять страной в переживаемый нами исторический момент, — его зовут Уго Чавес Фриас».
Культ Чавеса естественно возник и существует в той народной среде, которую относят (60—70 процентов населения) к «отверженным», к «униженным и оскорблённым». Жители «ранчос», безземельные крестьяне, городской люмпен, подённые рабочие — почти все они в различной форме получили социальную поддержку от правительства, надежду на дальнейшее улучшение качества жизни. Они верят в то, что «Чавес не обманет». В бедняцких жилищах непременно есть фотографии президента. Лозунг «Вместе с Чавесом правит народ» беднякам не кажется преувеличением. Уличные художники начали рисовать портреты Чавеса для продажи сразу же после событий 4 февраля 1992 года и подвергались за это преследованиям полиции.
Для простых людей Чавес — культовая фигура. Именно поэтому его изображение поместили в свиту богини Марии Лионсы, «индейской королевы», венесуэльской святой. Культ Лионсы имеет синкретический характер и связан корнями с католической религией, пантеизмом и язычеством. Святилище Марии Лионсы находится на горе Сорте в штате Яракуй. Здесь всегда полно людей, ищущих защиты, помощи. Кто-то жаждет избавиться от «сглаза», кто-то хочет спастись от разорения. Как и полагается, королева имеет свою свиту, причём ключевыми фигурами в ней являются индейский вождь Гуайкайпуро и Негр Фелипе. Есть у королевы и другие авторитетные спутники, например такие персонажи далёкого прошлого и новейшей истории, как Клеопатра, Симон Боливар, Хуан Висенте Гомес, Сталин и Джон Кеннеди. Так что Чавес оказался в весьма представительной компании.
В 1950-е годы в честь народной богини Марии Лионсы по указанию президента-диктатора Переса Хименеса в центре Каракаса воздвигли десятиметровый монумент (скульптор Алехандро Колина). Он существует и сейчас. Силуэт обнажённой женщины, оседлавшей дикого тапира, словно парит над забитой машинами автострадой. Часто рассказывают историю о том, что в 1952 году, когда Перес Хименес совершил военный переворот, он дал обет ежегодно возводить по статуе в честь «королевы». В 1958 году что-то помешало диктатору, он не исполнил зарок и был свергнут.
В июне 2004 года скульптура Марии Лионсы вдруг переломилась в поясе и бетонное тело богини бессильно повисло на арматуре. Как писали в газетах, глаза её устремились в небо, словно «стараясь отыскать там спасительную поддержку». Приближался день «отзывного референдума», и поклонники культа Лионсы истолковали её «саморазрушение» как высшую степень тревоги перед приближением драматических событий. Богиня «пожертвовала» собой, чтобы «прекратить радикальную вражду венесуэльцев из-за Чавеса». Судя по всему, Мария Лионса была всё-таки на стороне Чавеса. Он победил.
Глава 34. НА ПУТИ К «СОЦИАЛИЗМУ XXI ВЕКА»
Разобраться во всех нюансах «чавизма» как постоянно меняющейся доктрины — сложнейшая задача. На эклектизм идейных установок Чавеса постоянно указывали правые, левые и независимые политологи. Личное бессменное лидерство — первостепенный элемент доктрины. Может быть, поэтому Чавес не любил говорить о том, кто конкретно может стать его достойной заменой, надёжным преемником. В силе оставалась схема «треугольника власти», предложенного Норберто Сересоле: «Лидер — армия — народ».
Претендентов на роль «интерпретаторов чавизма» было достаточно. Среди них — Игнасио Рамоне, главный редактор газеты «Ле Монд Дипломатик», политолог из Чили Марта Харнекер и учёный из Мексики (немецкого происхождения) Хайнц Дитрих. Необходимо отметить, что именно Дитрих претендовал на лавры создателя концепции «Социализма XXI века», заключающейся, по его словам, в том, чтобы «большинство приобрело наибольшую исторически возможную степень влияния на решения в тех экономических, политических, культурных и военных организациях, которые определяют его жизнь» [10].
Иронические, саркастические и уничижительные выпады со стороны оппонентов в адрес «социализма с венесуэльским лицом» звучали и звучат как в Венесуэле, так и «во всемирном масштабе». «Бесполезные импровизации, тупиковый путь, напрасная трата ресурсов страны» — этот стереотип оценок находит одобрительный отклик в условиях современного неолиберального мира. Но дело как раз в том, что Чавес никогда не считал себя истиной в последней инстанции по проблематике «Социализма XXI века». Он постоянно цитировал ответ Фиделя Кастро на вопрос о том, какая самая большая ошибка была им допущена за время пребывания на посту руководителя Кубы. Фидель сказал честно: «Я верил, что кому-то доподлинно известно, как именно надо строить социализм». Поэтому и своим сторонникам Чавес говорил: «У меня нет готового проекта социализма, я обращаюсь к вам: стройте социализм, стройте его снизу, по вашим представлениям».
По признанию Чавеса, ему не слишком нравился термин «чавизм», используемый для обозначения его вклада в обновление социалистической идеологии, борьбу за построение «Социализма XXI века». Неизбежность прихода социализма и его спасительная роль для будущего человечества для Чавеса аксиома. Поэтому он досконально знакомился с трудами классиков марксизма-ленинизма, уделяя особое внимание опыту формирования «партии авангарда». О своих поисках, размышлениях и выводах Чавес говорил публично, обращаясь не только к своим сторонникам, но ко всем венесуэльцам, словно подчёркивая: я ничего не скрываю от народа. Помимо классиков, он часто цитировал Плеханова, Грамши, а в последнее время — Троцкого, революционная несгибаемость и непримиримость которого к империализму импонировали ему.
Создание Единой социалистической партии Венесуэлы (PSUV) потребовало от Чавеса немалых усилий. Традиционные союзники (Patria Para Todos, Podemos, Компартия), на которых опирался Чавес в рамках «Патриотического полюса» и «Движений Пятая республика», явно не стремились к тому, чтобы раствориться в организации, программа, устав и структура которой требовали «обкатки» и проверки на конкретных делах, а кадры — идеологической шлифовки.
Вопрос слабой политической подготовленности среднего руководящего звена PSUV беспокоил Чавеса. Президент рассчитывал на помощь Компартии, но ошибся. «Мы будем помогать процессу во всём, — заявили коммунисты, — но как самостоятельная политическая сила, исторически ориентирующаяся на пролетариат». Эмоциональный Чавес обиды не сдержал и, как всегда в подобных случаях, высказался наотмашь: «Ну и шут с вами! Какая тут помощь! Обойдусь! Весь состав этих партий поместится в “фольксваген”, в котором я ездил, будучи лейтенантом!»
Задачу подготовки политически грамотных кадров для PSUV Чавес возложил на Вильяма Исарру, который также бил тревогу по этому поводу. Раньше президент использовал Исарру на различных «прорывных» участках, даже в МИДе, где он одно время был заместителем министра по странам Азии и Океании, хотя занимался в основном кадровой чисткой МИДа от «ненадёжных элементов Четвёртой республики». Чавес одобрил проект Исарры по созданию центров идеологической подготовки партийцев, территориально охватывающих всю страну.
Исарра с энтузиазмом взялся за дело. Вскоре центры заработали повсюду. Местные власти выделяли для них помещения в административных учреждениях и учебных заведениях. Экономия средств, никакого расточительства! Была подготовлена программа подготовки партийных кадров, в которой учитывалась рекомендация Чавеса: изучать теорию «Трёх корней» как основу идеологии «Социализма XXI века». Исарра добавил в учебную программу темы по своему выбору. По его мнению, нельзя было игнорировать классиков марксизма-ленинизма, Троцкого и Фиделя Кастро.
Исарра выдвинул такие требования к «образцовому» слушателю Центра подготовки: «Он должен быть прирождённым мыслителем. Интеллектуально активным. Знатоком тех проблем, которыми ему предстоит заниматься. Он не может быть пассивным, не умеющим противоречить человеком, проявляющим робость в изложении своих взглядов. Он не может быть покорным исполнителем, который автоматически делает всё, что ему приказывают. Он должен опираться на свои способности, чтобы анализировать имеющиеся факты и реалии, и на этой основе строить свою собственную политическую модель. Уметь переходить от абстрактного к конкретному, проверяемому практикой».
Руководитель центров подготовки отвергал традиционное понятие партии, поскольку организации подобного типа, по его мнению, являются механизмами, «обслуживающими политическую клиентуру». «Надо прощаться с привычными шаблонами, — настаивал Исарра, — и, опираясь на новую политическую культуру, создать на ближайшие сто лет такую народную структуру, которая будет радикально противоположна тому, что сейчас нам известно под именем политической партии».
По замыслу Исарры, выпускники центров подготовки будут формировать «передовые народные структуры», способные управлять и государством, и революционным процессом. Со временем функции PSUV полностью перейдут к таким «образованиям». В методических лекциях Исарра иллюстрировал концепцию слайдами с выкладками и схемами. Процесс замены правящей партии на «передовую народную структуру» изображался как поэтапная левитация пирамиды, вершина которой — партийное руководство, а основание — партийная масса. Пирамида, поставленная на вершину, — таков визуальный образ «передовой народной структуры».
По прогнозам Исарры, произойдёт эта трансформация приблизительно к 2020 году, то есть тогда, когда революционное переустройство Венесуэлы по чертежам Чавеса будет в основном завершено. Через центры уже прошли тысячи курсантов. Так что кадровая партийная работа идёт ударными темпами...
Призыв Чавеса формировать партию «снизу вверх», чтобы рядовые партийцы выбирали в руководство наиболее авторитетных, подготовленных и убеждённых товарищей, был услышан далеко не во всех организациях. Активизировались карьеристы, политические «прилипалы», агенты «пятой колонны». Но Чавес руководствовался пословицей «Собаки лают, а караван идёт». В конце марта 2007 года президент принял клятву первой группы активистов PSUV (2400 человек). Выступая на церемонии, Чавес сказал: «Мы должны построить партию, которая порвёт со всеми политическими схемами прошлого. Мы обязаны избавиться от сектантства, личного и внутрипартийного соперничества, чтобы создать социалистическую боли- варианскую партию. И речь идёт не о едином мировоззрении (pensamiento unico), а о единой партии».
Оппозиция не жалела сил для компрометации социалистической идеи. Поэтому в повседневной жизни Венесуэлы то и дело возникали проблемы, которые вызывали законную обеспокоенность граждан. Всемирную огласку получила периодически возникавшая в стране нехватка продовольственных товаров: «Социализм Чавеса привёл к систематическим перебоям в продаже продуктов питания первой необходимости». Сахар, пшеничная и кукурузная мука, молоко, яйца, мясо, рыба — всё это вдруг становилось дефицитом, а СМИ обыгрывали это в привычно драматическом ключе: «Чавес в своём стремлении к социализму не останавливается ни перед чем, даже морит народ голодом».
Впервые перебои начались, когда производители, поставщики и торговцы начали выражать недовольство жёсткой ценовой политикой правительства, которое пыталось остановить инфляцию. «Мы торгуем себе в убыток», — заявляли владельцы магазинов и припрятывали товар. Тревожные сюжеты беспрерывно транслировались по оппозиционным телеканалам, вызывая панику у населения. Венесуэльцы скупали впрок всё, что могли.
«Это классический саботаж, организованный подрывными центрами в Соединённых Штатах, — разъясняли представители правительства. — Наши враги хотят организовать голод в стране, но его не будет. Мы предпринимаем экстренные меры по закупкам продовольствия за рубежом». Под контролем военных в стране была создана сеть народных магазинов «Меркаль», в которых всегда есть в продаже необходимые продукты. Продаются они по льготным ценам, чтобы сбить волну саботажа и спекуляции. В этих магазинах могут отовариваться все, в том числе обитатели привилегированных районов. Кое-кто этим пользуется, отправляя кухарок на закупки. Не удивительно, что к этим магазинам выстраиваются очереди [11].
В 2007 году объединяющим фактором для оппозиции стала борьба против реформирования конституции: Чавес пытается превратить её из боливарианской в социалистическую! Он хочет стать пожизненным президентом! Не допустим! Наиболее активно против реформы выступали студенты. «Детки из богатых семей» — окрестили их боливарианские СМИ. Это было не совсем верно, поскольку среди манифестантов преобладала молодёжь из среднего класса.
Было бы наивным считать, что лагерь сторонников Чавеса состоит из политически компактной и фанатично настроенной массы последователей. Критические настроения по поводу «волюнтаристских экспериментов» с Основным законом возникли и среди боливарианцев. Острота и динамизм преобразований в стране, некоторая поспешность в деле создания социалистической индустрии, проведения аграрной реформы (с применением конфискаций «непродуктивных» земель), идеологизация вооружённых сил (с использованием кубинского опыта), а также реформа образования (тоже по кубинскому образцу) — всё это побудило некоторых «реалистично мыслящих» попутчиков Чавеса к переходу в лагерь оппозиции. Так, порвал с чавизмом Исмаэль Гарсия, руководитель партии «Podemos». Решение его было вызвано принципиальными расхождениями во взглядах с Чавесом на пути развития Боливарианской революции. Сегодня Гарсия фигурирует в первых рядах радикальной оппозиции.
Большой политический резонанс вызвал переход в ряды оппозиции генерала Рауля Бадуэля. Его критика Чавеса не отличалась оригинальностью, всё уже было сказано оппозицией: президент добивается полного подчинения ветвей власти, ликвидации демократии и установления диктатуры, чтобы таким образом облегчить себе задачу «введения социализма сверху». Предательство Бадуэля стало для Чавеса тяжёлым ударом: когда-то они вместе под Саманом Гюэре давали клятву бороться за счастливое будущее Венесуэлы. Теперь рядом с ним нет никого из той четвёрки «самых первых». У Бадуэля не было причин для обид: благодаря его, Чавеса, поддержке он успешно продвигался по служебной лестнице, получал все посты, на которые претендовал. И вот — после стольких испытаний, включая апрель 2002 года, — дезертировал!
В июле 2007 года на церемонии передачи поста министра обороны Бадуэль, произнося прощальную речь, несколько туманно и витиевато высказал критические суждения о социализме. Министр фактически подал сигнал о том, что после ухода с военной службы будет придерживаться более консервативной позиции в отношении реформирования страны: в Венесуэле нельзя допускать перегибы в духе «реального социализма в СССР», не менее ошибочен и курс на построение государственного капитализма. Слушая Бадуэля, Чавес даже бровью не повёл и в своём заключительном слове сказал, что речь уходящего министра представляет большой теоретический и практический интерес и будет опубликована отдельной брошюрой массовым тиражом. Постарался не выдать подлинных чувств и сам Бадуэль. Слова Чавеса были восприняты всеми как искренняя похвала, но за ними скрывалось только одно — ирония.
Четыре месяца после ухода в отставку Бадуэль находился в тени, внимательно наблюдая за перипетиями кампании «за» и «против» внесения поправок в конституцию. Он ждал звонка Чавеса. Какой пост предложит ему президент? Он всегда старался устроить близких ему военных на престижные должности в государственном аппарате. Для генерала Гарсии Карнейро, экс-министра обороны, Чавес даже в своё время специально придумал министерство народного участия и социального развития. На что может претендовать он, Бадуэль? Тут сомнений у него не было: после поста президента в Венесуэле самая значимая позиция — руководителя PDVSA и министерства энергетики. Об этом и пойдёт речь. Правда, звонок от Чавеса задерживался, но это понятно: по опыту работы личным секретарём президента Бадуэль знал: тот всегда «берёт паузу» перед ответственными назначениями. К тому же надо было решать вопрос о перемещении президента PDVSA Рамиреса на новую должность.
«Пауза» Чавеса по непонятным причинам затягивалась. Приближался декабрь, месяц проведения референдума по реформированию конституции, а президент молчал. Знаменитое «восточное» терпение Бадуэля стало постепенно сдавать. Неужели Чавес своим молчанием даёт ему понять, что по каким- то соображениям не хочет прибегать к его услугам? Как долго это продлится? Стоит ли ему, Бадуэлю, вообще ждать? Не пора ли выдвигаться на самостоятельную политическую позицию?
Два-три раза Бадуэль высказался в поддержку референдума, словно напоминая о себе Чавесу, а потом, почти без паузы, созвал пресс-конференцию, чтобы призвать венесуэльцев голосовать против внесения поправок в Основной закон. С каждым днём Бадуэль всё больше нервничал. Он узнал, что в министерстве обороны ведётся финансовая ревизия. Копали явно под него. Было ещё несколько выступлений, в которых Бадуэль критиковал «режим», «авторитаризм» Чавеса, его «проку- бинский курс», «гонку вооружений» и «Социализм XXI века». «Надо как можно скорее избавиться от этого правительства, — наконец прямо заявил Бадуэль, — наша армия не должна оставаться в стороне».
Эти слова прозвучали как призыв к мятежу. Когда ситуация с Бадуэлем обсуждалась на Восьмом телеканале, в студию позвонил Чавес. Он сказал, что был готов к такому повороту событий, потому что «сердцем чувствовал», что готовится измена: «После всего, что было, — Военной академии, клятвы у старого Самана, участия в “MBR-200”, выступления 4 февраля и всего другого, включая слёзы Рауля на поле Карабобо, когда он узнал, что назначен министром, — трудно примириться с его поступком. Он совершил предательство, которое можно сравнить с ударом кинжала в спину. Самое большое предательство Бадуэль совершил против себя, потому что убил тот образ революционного генерала, который существовал в народном восприятии...»
Чавес надеялся, что, может быть, Бадуэль одумается, бросит изображать из себя мудрого политика и отправится в своё имение, чтобы заняться разведением племенного скота. Ничего этого не случилось, нападки экс-министра на «режим» стали более резкими. Бадуэль передал в типографию рукопись книги «Моё решение — Венесуэла, кризис и спасение» [12], которая носила программный характер. Он явно начал подготовительную работу по созданию собственного движения или партии. И самое главное, стал всё чаще апеллировать к офицерам: «Только от вас зависит будущее страны!»
Проведённая в министерстве обороны ревизия показала, что Бадуэль с помощью «лично преданных» подчинённых в финансово-хозяйственных структурах армии «вывел» из её бюджета миллионные суммы, которые истратил на приобретение земель в штатах Гуарико, Тачира и Баринас, дорогостоящей сельскохозяйственной техники и племенного скота. Телевизионные сюжеты с имениями-асьендами, пастбищами до горизонта и сотнями голов крупного рогатого скота, принадлежащего Бадуэлю, погасили первоначальный порыв оппозиции поддержать «опального генерала». Ещё один коррупционер из «боливарианской буржуазии»: политической перспективы не имеет...
Чавесу ничего не оставалось, как поставить подпись на представлении военной прокуратуры об аресте. Арест был произведён агентами DIM при полном свете дня близ торгового центра, где чета Бадуэль обычно запасалась продуктами на неделю. Всё произошло так быстро, что экс-министр не оказал даже символического сопротивления. Его отвезли в военную тюрьму Ramo Verde. В годы Четвёртой республики Бадуэль умело «конспирировался» (то есть отсиживался) и избежал тюрьмы, через которую прошли многие его товарищи из «MBR-200». Так что знакомство с Ramo Verde в какой-то мере восстановило справедливость.
В мае 2010 года генерала Бадуэля за растрату и превышение служебных полномочий приговорили к семи годам и одиннадцати месяцам тюрьмы. По версии следствия, когда он занимал пост министра обороны в 2006 году, из ведомства пропали 18,6 миллиона долларов. Сам осуждённый отрицал свою вину, а свой приговор назвал политически мотивированным. Чавес, комментируя приговор, сказал, что «с началом революционного процесса в стране не стало неприкасаемых».
Тема ускоренного построения основ социализма в стране (Чавес отводил этой стратегической задаче 15—20 лет) весьма болезненна для венесуэльцев. Крах «реального социализма» в Советском Союзе и других социалистических моделей в странах Восточной Европы постоянно использовался оппозицией как аргумент против «прожектёрства» Чавеса. В ещё большей степени неприемлем для венесуэльцев социализм по-кубински. Он ассоциируется с всесилием контролирующей роли государства и компартии, материальными лишениями, несвободой и преследованиями инакомыслящих. Такой социализм чреват десятилетиями вражды с Соединёнными Штатами, последствия которой негативно скажутся на уровне жизни венесуэльцев. Как ни пытался президент убедить народ в том, что намерен строить «социализм с венесуэльским лицом», недоверие у значительной части населения сохранялось. Жизнелюбивые венесуэльцы не воспринимают имеющий явные кубинские корни лозунг — «Родина, социализм или смерть!».
Внесение поправок в Боливарианскую конституцию Чавес начал обдумывать сразу же после победы на президентских выборах 2006 года. Об этих планах он намекнул в своей «речи победителя», не вдаваясь в подробности. Но было понятно: «корректировка» Основного закона нужна для решения задач по строительству «Социализма XXI века». Позднее Чавес признался: он решил воспользоваться своим очередным (бесспорным!) успехом для того, чтобы перенести его «триумфальный импульс» на покорение новой стратегической высоты: законодательного обеспечения «курса на социализм». Обсуждение конкретных аспектов этой проблемы шло в предельно узком кругу испытанных соратников, поэтому каких-либо возражений Чавес не услышал. Было решено начать подготовку общественного мнения к «социалистическому виражу» во внутренней и внешней политике и, соответственно, проведению референдума по принятию поправок к конституции.
Где-то в начале 2007 года Чавес созвал очередную пресс- конференцию для иностранных журналистов в Зале Айякучо дворца Мирафлорес. После традиционного жребия, проведённого пресс-секретарём президента, мне — в числе пяти других счастливчиков — выпала возможность в порядке очерёдности задать вопрос президенту. В самом деле повезло, ведь только официально аккредитованных иностранных журналистов в Венесуэле более полусотни, представлены все крупные агентства и телеканалы. Чавес был одним из ведущих «ньюсмейкеров», производителей новостей в Латинской Америке, и пробиться к нему было нелегко. Ежемесячно в пресс-секретариат Чавеса со всего мира поступало до двухсот заявок на проведение интервью с ним. Ну а вопрос у меня родился такой:
«Все последние месяцы, вы, господин президент, во время выступлений настойчиво возвращаетесь к теме сохранения своей руководящей роли в осуществлении реформ до 2021 года. Судя по всему, именно к этому времени будет “вчерне” завершена реализация вашего проекта. Если это так, было бы интересно узнать, каким видится вам будущее Венесуэлы? Какой она станет в намеченные вами сроки? Чем будет выделяться среди других стран на континенте?»
Я не сомневался, что на этот вопрос президент ответит с удовольствием. Ведь был же у него какой-то идеальный образ Венесуэлы, её грядущих достижений, процветания и, как он не раз повторял, — источника «максимального счастья» для всего народа...
Реакция Чавеса была иной. По лицу его пробежало облачко если не раздражения, то недовольства. Ему явно не понравилась затронутая тема. Без особых эмоций он сказал, что счастливая жизнь венесуэльцев — его постоянная забота и что все ответы на свои вопросы я могу найти в конституции. Привычным жестом он достал из внутреннего кармана пиджака томик Основного закона и показал его всем присутствующим: «Здесь сказано обо всём, и в первую очередь о том светлом будущем, которое ожидает нашу страну».
И всё! Это был самый короткий ответ Чавеса из тех, которые я когда-либо слышал на его пресс-конференциях! Что-то ему не понравилось в заданном вопросе. Но что? Я пытался разобраться в причинах столь необычной реакции президента. Никакого подтекста, в том числе иронического, вопрос не содержал. Неужели Чавесу показалось, что некий скрытый подвох в нём всё-таки был?
Позже я понял, что, демонстрируя синий томик, Чавес лукавил. В то время его уже занимал проект обновления конституции, её наполнения социалистической «составляющей». Но говорить об этом — без подготовки общественного мнения — было преждевременно.
Это и было, скорее всего, причиной предельной сухости ответа Чавеса. Прошло несколько месяцев после той пресс- конференции, и в руках президента появился другой томик — проект Социалистической конституции в ярко-красной обложке. О его достоинствах Чавес мог говорить часами, рисуя оптимистично-праздничные картины грядущей Социалистической Республики Венесуэлы.
Кампания за внесение поправок в конституцию велась сторонниками Чавеса в спокойной, уверенной в «правоте дела» тональности. Подтекст был такой: если президент считает, что ему нужен скорректированный вариант Основного закона, он его обязательно получит. Президент никогда не проигрывал! Президент выбрал правильный момент для своей инициативы! И тактически и стратегически он на несколько голов впереди оппозиции! На референдуме простой народ дружно проголосует за «построение социализма с венесуэльским лицом», за то, чтобы окончательно «сбросить оковы капитализма»!
Исходные предложения по реформе конституции, которые подготовил сам Чавес, в ходе «общенародной дискуссии» стали постепенно размываться, дополняться, утяжеляться, и те, кто не слишком сильны в схоластике такого рода, запутывались и теряли интерес к проблеме. Марафонские обсуждения многочисленных поправок, которые транслировались проправительственными радио- и телестанциями, казались венесуэльцам назойливыми: нет ли в этом какого-либо подвоха? Не кроется ли за этими дискуссиями стремление Чавеса добиться «пожизненного президентства»?
Оппозиция воспользовалась провалами боливарианского агитпропа. Застарелое недоверие среднестатистического венесуэльца к социализму как системе личной несвободы, материальных проблем, обязательного идеологического единомыслия было использовано «на всю катушку», причём нередко применялись самые примитивные аргументы периода холодной войны: будет введена уравниловка, запретят частную собственность, детей начнут отбирать в раннем возрасте, чтобы воспитать их в духе слепой преданности «режиму».
«Командо Самора», организационный центр, созданный по указанию Чавеса для ведения кампании в пользу реформы конституции, не всегда объективно оценивал обстановку на местах. По сведениям «Командо», опросы общественного мнения стабильно предвещали убедительную победу «скорректированного» проекта конституции. Уверенность Чавеса в триумфе проекта была столь велика, что порой создавалось впечатление, что он самоустранился отличного ведения кампании, передоверив её соратникам: министрам, губернаторам, активистам Соцпартии, студенческим лидерам-боливарианцам.
В день референдума оптимизм Чавеса стал угасать: активность венесуэльцев на участках для голосования не радовала. Кто-то из присутствующих в кабинете президента негромко сказал: «Электорат на пляже». У венесуэльцев поездка в конце недели на пляж — это святое. 30—40 процентов электората Венесуэлы обычно уклоняется от выполнения своего «гражданского долга» и традиционно обозначается как «ни-ни», то есть ни за тех, ни за других. Оппозиционные активисты до последней минуты работы участков для голосования сражались за каждый голос, объезжая свои районы и призывая прийти к урнам, чтобы не допустить никаких поправок в конституцию. Проправительственные активисты, напротив, были легкомысленно уверены в победе.
Объявление Национальным избирательным советом предварительных итогов референдума ожидали в 8—9 часов вечера. Но час шёл за часом, а сводка не оглашалась. По венесуэльскому закону результаты голосования сообщаются только тогда, когда установлено, что тенденция необратима, что новые поступающие данные не изменят общую картину. Время шло к полуночи, а Избирательный совет по-прежнему хранил молчание. Представители оппозиции стали делать будоражащие заявления: нас хотят обмануть!
Только в половине первого ночи Чавес вышел из своего кабинета в Мирафлоресе и направился в зал, где его дожидались журналисты. Председатель Избирательного совета Тибисай Лусена уже выступила по телевидению: против проекта реформы проголосовало 50,7 процента избирателей, за него — 49,3 процента. По её словам, не все голоса были подсчитаны, не поступили полностью сведения с отдалённых избирательных участков, но тенденция сохранялась неизменной: чуть больше половины электората высказалось против проекта Чавеса. Победила оппозиция. В обращении к народу Чавес сказал, что референдум прошёл в лучших традициях демократии, на высоком этическом уровне.
Он обратил внимание на большой процент воздержавшихся — 44, что, по его мнению, негативно сказалось на результатах голосования и, соответственно, дальнейшей судьбе проекта. Его придётся отложить, но не отказаться от него совсем. Он поздравил оппонентов и посоветовал с толком распорядиться победой: научиться уважать идеологические различия, искать истину в дебатах, а не на путях насилия, конспирации, подчинения Империи. Чавес назвал победу оппозиции «малюсенькой» и «пирровой».
Обратившись к соратникам, Чавес сказал: «Мы продолжаем битву за социализм в тех рамках, которые нам позволяет эта (1999 года. — К. С.) конституция. О предложенной реформе можно говорить бесконечно, потому что в ней есть идеи очень отважные, некоторые — беспрецедентные. Я не встречал прецеденты некоторых из этих предложений — экономических, геополитических, социальных. Шестичасовой рабочий день, к примеру, не имеет параллелей в мире. Новая геополитика власти. Новое экономическое видение. Социальная собственность. Коммунальная собственность. Гражданская собственность. Хочу, чтобы вы знали, что ни одной запятой из этого проекта я не вычёркиваю. Предложения венесуэльскому народу остаются в силе, они живы, они не умерли... Мы уже знаем, каким будет будущее... Пока не получилось, но я сохраню этот курс и говорю венесуэльским рабочим, венесуэльским мужчинам и женщинам, даже тем, кто не голосовал за реформу, что социальные предложения, содержащиеся в ней, являются самыми передовыми на этой планете. Мы продолжим работу над ними, сделаем всё возможное, чтобы посоветоваться с вами, чтобы продолжить дебаты по темам и добиться максимального социального включения всех венесуэльцев!»
Главной причиной провала референдума по «корректировке» конституции была низкая активность Единой соцпартии. Более трёх миллионов её членов не пришли на участки для голосования!
В качестве следующего шага Чавес как лидер партии предложил «Программу 3 R» — Revision, Rectification, Reimpulso (ревизия, исправление, придание нового импульса). Первый чрезвычайный съезд PSUV готовился почти в авральном режиме. Дата его проведения переносилась несколько раз. Чёткой предварительной информации о намеченной повестке не было, что вызвало критические отклики рядовых партийцев. Неужели сценарий съезда уже написан и рядовым делегатам придётся послушно голосовать за уже принятые «наверху» решения? Тогда чем отличается PSUV от буржуазных партий Четвёртой республики?
Эта затянувшаяся неопределённость с проведением чрезвычайного съезда во многом отражала сомнения самого Чавеса. Что делать? Какая партия нужна для ускорения и возглавления революционного процесса? В «полевевших» странах Латинской Америки социализм воспринимается как противовес глобализации, которая безжалостно стирает национальные различия. Чавес, нащупывая пути к «Социализму XXI века», пытался трансформировать венесуэльское общество так, чтобы не нанести смертельных ран жизнедеятельности самой нации. Клеймя прежнюю систему («капитализм — это дерьмо»), он пока что сохранял институт буржуазной демократии, подчиняя его своим реформистско-революционным целям. Как объяснить членам PSUV, что «социалистически ориентированные националисты» творят историю, постепенно ослабляя устои капитализма в стране, осознанно не прибегая к полному революционному слому нынешнего общественногосударственного устройства? Любой неверный шаг — это дестабилизация, развал экономики, социальный хаос. Такое Венесуэла пережила в дни «Каракасо», когда президент Перес пытался одним махом — «шоковой терапией» — ввести страну в эпоху продвинутого неолиберализма.
Надо отметить, что в Венесуэле даже среди левых не все разделяли взвешенный, учитывающий социально-политические реалии страны подход Чавеса к строительству социалистического общества образца XXI века. Радикалам, конечно же, хотелось бы одним махом покончить со старым миром, но... В Европе это уже проходили...
К счастью для венесуэльцев, Чавес обладал нечеловеческим терпением, выдержкой. Сколько раз, например, в дни нефтяного саботажа и непрерывных провокаций со стороны оппозиции казалось, что он имеет полное право разогнать всех силой, одним росчерком пера запретить подстрекательские газеты и телеканалы. Но враги не добились этого. В мировых СМИ было много шума по поводу «наступления на свободу прессы в Венесуэле», когда был «закрыт» один из оппозиционных телеканалов RCTV. В действительности у него кончилась лицензия на открытое вещание, которая властями не была продлена. Использовать кабельное телевидение владельцам RCTV никто не запрещал, несмотря на многолетнюю антиправительственную деятельность. И так — во всех конфликтных ситуациях. Оппозиция нагнетала страсти, Чавес выдерживал долгую, иногда очень долгую, паузу, и искусственно раздутая причина раздора исчезала сама по себе!
Из-за «принципиальных разногласий» разошлись дороги Чавеса и Дугласа Браво, бывшего партизанского команданте. Браво сомневался в искренности революционных устремлений Чавеса, считал, что радикализм его публичных выступлений и реальная политика не стыкуются. По версии Браво, причина была в том, что после прихода Чавеса к власти его военные соратники становились всё более консервативной силой и, чтобы не утратить влияния на них, президенту приходилось маневрировать, идти на скрытые уступки олигархам и транснациональным компаниям, особенно в энергетической сфере.
Браво утверждал, что продолжает теоретическую работу над альтернативным вариантом народовластия. Но вероятнее всего, партизанский вождь решил, что его лимит на революционные авантюры исчерпан, «пора пожить для себя». В телевизионных интервью Дуглас Браво охотно рассказывал о своём увлечении — выращивании африканских страусов. О доходности своего бизнеса по продаже птичьего мяса он говорил с такой же пылкостью, как 30 лет тому назад — в подполье — о формировании партизанских ячеек и разжигании антиимпериалистической борьбы на континенте.
Впрочем, далеко не все «старики» из левых отказались от борьбы за создание общества социальной справедливости. До последних дней жизни поддерживал Чавеса Гильермо Гарсия Понсе, участник знаменитого побега из тюрьмы Сан-Карлос, бывший председатель Политического командования Боливарианской революции. Можно также назвать Иеронимо Карреру, председателя Компартии, умершего в апреле 2013 года. Помогал Чавесу словом и делом седоголовый Хосе Висенте Ранхель, он долгое время занимал посты в правительстве, был вице-президентом страны. Этих людей не изменило время, они говорили на привычном языке правды, не прибегая к «неолиберальному эсперанто».
В Венесуэле нередкое дело — переход в лагерь оппозиции, если «режим» отказывается от услуг того или иного видного функционера. Многие ожидали такой реакции от Ранхеля, который, уйдя из правительства, стал обозревателем на телеканале «Веневисьон». В Венесуэле Ранхеля воспринимали порой как голос «здравомыслия» в боливарианских рядах. Ему приписывали намерение возглавить «чавистское правительство без Чавеса». Все помнили о его дружбе с Микеленой. «Теперь, когда руки Хосе Висенте развязаны, — твердили правые аналитики, — он, как дон Луис, скажет всю правду о Чавесе и его режиме». Но, покидая правительство, Ранхель обещал, что будет хранить верность революции, её признанному лидеру. Не всё нравилось опытному политику в революционном процессе, но он, даже критикуя его отдельные стороны, никогда не скатывался до ультиматумов.
Среди сторонников революционных преобразований в Венесуэле всё чаще появлялись признаки недовольства тем, что они пробуксовывают, носят декларативный характер. Количество тревожных писем, обращений, призывов к Чавесу становилось всё больше, и по содержанию они, как правило, совпадали. Приведу содержание одного такого пространного письма, опубликованного рядовым революционером Рамоном Гарсией на боливарианском портале aporrea. org:
«Революция в Венесуэле так по-настоящему и не набрала силы, не возмужала. Возможно, к этому никто и не стремится. Революцию называют “чавистской”. Революция должна быть без персональных эпитетов, так, как это было и есть на Кубе. На острове это просто Революция, и Фидель Кастро всегда говорил “мы, революционеры”, избегая говорить “мы, фиделисты”.
Нет сомнения, что без объединяющей роли Чавеса революционный процесс в Венесуэле превратился бы в вакханалию. По этой причине ему как лидеру надо внимательнее относиться к тому, что и как он говорит о врагах процесса и о его попутчиках. Схожесть критических выпадов, жёсткость и острота выражений не идёт на пользу консолидации политических сил революции в Венесуэле. Чавесу не надо безоговорочно идентифицировать себя с теми “чавистами”, которые выдвигаются кандидатами на выборах. Если бы они были настоящими лидерами, пользовались поддержкой народа, то не хватались бы за президента как за палочку-выручалочку. Многие из них, победив и вкусив власти, все свои провалы и неудачи будут списывать на президента. Так уже было не раз.
Чавесу не следует “отправлять куда подальше” тех попутчиков, которые отстаивают свои принципиальные позиции. Стоит ли во имя идеально понимаемого единства разрывать политические связи, если, к примеру, попутчики намерены предложить на выборный пост своего кандидата, а не того, которого выдвинула соцпартия? Не все кандидаты соцпартии выдержат проверку временем, выдвигать только их равносильно самоубийству. Проигрыш на референдуме о поправках к конституции был вызван не тем, что “недоработали и недосмотрели”, а недовольством электората. Многие губернаторы и алькальды, которых когда-то поддержал Чавес, на своих постах работали плохо, откровенно саботировали этот референдум. Они снова включены в списки соцпартии.
Не надо поддаваться эмоциям и использовать крепкие выражения по адресу тех, кто критикует с дружеских позиций. Помните, как участник программы “Алло, президент!” пытался сказать, что вас часто обманывают люди из вашего окружения? Вы разозлились и ответили ему в непозволительной манере, и свидетелем этому была вся страна. Но этот человек только и сделал, что набрался храбрости и сказал вам свою правду.
В Соцпартии есть “лидеры”, которые понятия не имеют о социализме. Они не скованы партийной дисциплиной, лишены морально-этических качеств, были замечены в расточительстве и склонности к разгульной жизни. Какого личного примера можно от них ожидать? Если не призвать их к порядку, не потребовать незамедлительной внутренней чистки в партии, то недовольство народа не заставит себя ждать. Они проносятся мимо нас в роскошных автомашинах, дружат с финансовыми дельцами и спекулянтами, и это очень опасная вещь, потому что ведёт к разочарованию народа. Когда же вам потребуется его вооружённая поддержка, а такой день рано или поздно обязательно настанет, многим будет трудно решиться на такой шаг, грозящий гибелью. И всё из-за того, что у этих людей будет ощущение моральной безнадёжности нашего дела».
Внутренние конфликты в соцпартии не прекращались, шла борьба группировок, мимикрирующая «пятая колонна» подогревала напряжённость. Все хотели руководить, желающих работать просто «за идею» было очень мало.
На церемонии открытия здания новой «цивилизованной» тюрьмы в Коро (штат Фалькон) Чавес обратил внимание министров, боливарианских руководителей и ответственных чиновников, которые сидели в первых рядах, на деревушку по соседству:
«Посмотрите, вон там, неподалёку от нас, находится селение, три-четыре бедняцких дома, подслеповатых, умирающих от жажды. За пять долгих лет строительства тюрьмы никто из вас даже не приблизился к этим домишкам. Десятки, сотни функционеров побывали здесь, даже, возможно, останавливались, чтобы выпить чашечку кофе. И никто из них, из вас, — повторяю: никто! — даже на мгновение не задумался о том, что можно было бы легко, очень легко, чрезвычайно легко провести трубу в это селение. Никому не пришло в голову подарить воду его обитателям. Никому! Только мне, мне одному, и я отдаю себе отчёт в этом!»
Мало кто из присутствующих понял, как много боли и одиночества было в этих словах президента. Но это была его судьба, в предвидении которой, много лет назад, в Гватемале, Уго написал: «Жизнь меня вела, одинокого, / с моим крестом / невидимым / и тяжёлым, по моим мечтам»... В этот пышущий зноем день в Коро Чавес вновь с особой силой ощутил огромность возложенной на него пожизненной миссии, которую только он один мог выполнить, которая являлась его «крестом невидимым и тяжёлым».
На горькие слова Чавеса реакции не последовало. Было жарко, приглашённые на церемонию высокопоставленные боливарианцы обмахивались газетами и брошюрами, с нетерпением дожидаясь конца выступления президента. Один из комментаторов левого портала aporrea. org написал по этому поводу: «Наша государственная бюрократия остаётся равнодушной и малоподвижной. Больно смотреть на бессилие президента».
Чавес не раз давал понять и союзникам, и оппонентам, что реалистически относится к своему лидерству, своим государственным обязанностям. Роль личности в истории — это вопрос, который он старался осмыслить, изучая, прежде всего, марксистско-ленинское теоретическое наследие. Он был уверен, что необходим революции, реформированию страны в «интересах всех венесуэльцев». Он трезво судил о себе: «Я не причина, а следствие (венесуэльского исторического процесса)». И еще одна фраза, которую он часто повторял: «Я всего лишь соломинка в воздушном потоке, уносимая ураганом».
Оглавление
Глава 1. «Бенито Адольф Уго Чавес...»
Глава 2. Каракас, июнь 2002 года: первые впечатления
Глава 3. Венесуэльцы такие, какие они есть
Глава 4. «Бандит Майсанта» — неукротимый предок
Глава 5. Военная академия: на подступах к судьбе
Глава 6. Ревностный служака, начинающий конспиратор
Глава 7. Компаньера «Педро» — тайная любовь
Глава 8. Ел из одного котла с индейцами йарурос
Глава 9. Пора браться за оружие!
Глава 10. Вооружённое выступление 4 февраля 1992 года
Глава 11. Тюрьма как фактор популярности
Глава 12. Путь наверх в «чреве чудовища»
Глава 13. Избирательные урны вместо винтовок
Глава 14. Друг Фидель, олигарх Сиснерос и пятая колонна
Глава 15. Новая конституция и трагический декабрь 1999 года
Глава 16. Первый визит в Москву
Глава 17. «Венесуэлой правит сумасшедший...»
Глава 18. Дни апрельского путча: на волосок от смерти
Глава 19. Схватка с нефтяными заговорщиками
Глава 20. Империя — главный враг
Глава 21. Друзья и враги. «Отзывной» референдум
Глава 22. Русское оружие для Венесуэлы
Глава 23. Чавес против «дьявола Буша»
Глава 24. Президентские выборы 2006 года
Глава 25. Президенты-«популисты» — новые союзники
Глава 26. Чавес и Россия
Глава 27. Западный «накат»: «Во всём виноват Чавес!»
Глава 28. Чавес — «вождь коррупционеров»?
Глава 29. Частная жизнь Чавеса
Глава 30. «Если со мной что-то случится...»
Глава 31. Жёны и женщины Чавеса
Глава 32. Поражения и победы в информационной войне
Глава 33. Обвинения в культе личности
Глава 34. По пути к «Социализму XXI века»
Глава 35. Книга в подарок Обаме, или Тучи сгущаются
Глава 36. Борьба с беспощадной болезнью
Глава 37. Прощальный взгляд Чавеса
Глава 38. Ненаписанная книга
Основные даты жизни и деятельности Уго Чавеса
Литература
[1] Уго Чавес и Марисабель Родригес заключили гражданский брак в 1997 году. Их дочь Росинес родилась в том же году. Супружеские отношения были разорваны de factoв начале 2002 года. Официально развод был оформлен в январе 2004 года, причина — «несовпадение характеров».
[2] Мария дель Пилар (Марипили) Эрнандес (р. 1966) училась на факультете журналистики в Католическом университете, политическую деятельность начала в рядах партии «CausaR». После раскола в 1997 году перешла в партию «Patriaparatodos», которая поддерживала Чавеса.
[3] См. газету «2001». Каракас. 7.01.2008.
[4] В Венесуэле, по разным оценкам, под контролем оппозиции находится от 80 до 90 процентов СМИ.
[5] Закон был принят Национальной ассамблеей 7 декабря 2004 года.
[6] К сожалению, серии телеромана (telenovela «Barrio Adentro»)показывали только по субботам, и за недельный перерыв в трансляции зрители утрачивали интерес к сюжету и героям. В современной Венесуэле реальная жизнь интереснее любых телероманов. Поэтому особого успеха первый боливарианский сериал не имел — но не по своей вине! Тех, кто так непрофессионально составил расписание показа, можно без сомнения отнести к саботажникам. Актёры, участвовавшие в сериале, были отлучены от частных телеканалов за сотрудничество с «режимом», то есть фактически остались без работы.
[7]Цит. по: Oscar Medina. La tragedia del narcisismo// El Universal. 2.04.2006.
[8] Ещё один пример: в штате Ансоатеги в местечке Сан-Матео стараниями губернатора Таре ка Вильяма Сааба был возведён монумент «Клятва Чавеса», посвящённый первой попытке никому не известного лейтенанта создать (в октябре 1977 года) конспиративную организацию из четырёх подчинённых ему солдат под названием «Боливарианская армия освобождения Венесуэлы». На возведение памятника, разбивку парка, устройство смотровых площадок и т. п. были выделены значительные средства. Монумент стал одним из самых посещаемых туристических объектов в штате.
[9]См.: Henry Crespo F. Culto уpersonalidad // Las Verdades de Miguel. 25.01.2008.
[10] См. интервью с X. Дитрихом в газете «Е1 NuevoPais» от 13 января 2007 года.
[11] Государственная торговля составляет в настоящее время не более 10 процентов продовольственного рынка.
[12]Baduel R. I. Mi solucion — Venezuela, crisis уsalvacion. Caracas: Ed. Libros Marcados, C. A., 2008.
