Показать все теги
К 70-летию обороны Севастополя
ЖИГАЧЁВЦЫ НА ЗАЩИТЕ СЕВАСТОПОЛЯ
1941 – 1942 Г.Г.
«К сожалению, о боевых действиях дотов и дзотов в обороне Севастополя очень и очень мало материалов. Личный состав, составлявший маленькие гарнизоны этих небольших крепостей, стойко сражался во всех трёх наступлениях противника на Севастополь, проявил исключительный героизм и самоотверженность. Боевые действия дзотов и дотов ждут тщательного изучения и описания».
Садовников М.Н.
Из выступления на расширенном заседании учёных Советов Музеев героической обороны и освобождения Севастополя и Краснознамённого Черноморского Флота, посвящённом 25-летию начала героической обороны Севастополя 1941- 1942г
Севастополь, 1966 год.
* * *
Победе уж за шестьдесят.
Отцов давно уж нет,
Тех, кто сумел бы отстоять
Страну от новых бед.
Спят и не ведают они,
Что вьётся вороньё,
Готовое продать своих
За сладкое житьё.
А я читаю у отца
В записках о войне,
Что бились наши до конца
На каменной стене.
Земля пылала. Немцы шли.
Повсюду пыл и смрад.
Кто не был там, тот не поймёт,
Каким был наш солдат.
Смотрю – весь в сопках Инкерман.
И мне уж не узнать,
Ну, на какой из них тогда
Мог взвод отца стоять.
Но твёрдо знаю:
Все они – герои были здесь
И наша очередь пришла
Отстаивать их честь.
Людмила Подосинникова
В наш дом пришла война
Как быстро летит время! Нынче отмечают 70 лет окончания обороны Севастополя. Сколько копий сломано по поводу этой даты! Выросли новые поколения историков, не представляющих, что такое война, но яростно оплёвывающие всё советское, время и историю обороны нашего города в том числе… Мы, дети защитников Севастополя, в то время малолетние дети, теперь старики. Но жива память, болит душа, оскорблённая за наших отцов, отважно стоявших на своих позициях во время обороны.
Это заставляет меня говорить об Отдельном батальоне электромеханической школы всё снова и снова.
22 июня 1941 года началась Великая Отечественная война. Тысячи воспоминаний написаны на эту тему, порой даже страшно к ней прикасаться из опасения сказать что-то не так, исказить факты. И всё-таки надо вспоминать то время, тех героев, чтобы передать эстафету памяти будущим поколениям.
Суббота, 21 июня 1941 года. На Черноморском флоте только что кончились учения, моряки с нетерпением ждут воскресенья, чтобы отправиться в увольнение. Их ждут семьи, любимые, впереди прекрасный день. В городе играет музыка.
Моряки, курсанты электромеханической школы, посмотрели фильм на летней площадке, выкурили по последней папиросе перед отбоем. Отбой − и все ребята, молодые, здоровые, много потрудившиеся в течение дня, мгновенно погрузились в сон. В школе – тишина. Только дневальные у тумбочек стоят на своих местах и дежурные офицеры время от времени проходят по коридорам.
И вдруг…
Послышались прерывистые звуки авиационных моторов. Вот как об этом пишет один из преподавателей ЭМШ, позже – командир батальона морской пехоты, а на тот момент дежурный по школе Иван Филиппович Жигачёв:
«…спустя некоторое время я услышал и увидел пулемётную стрельбу очередями трассирующими пулями по силуэтам самолётов, которые летали над городом и сбрасывали мины на парашютах в море, на фарватер для преграждения выхода наших кораблей из бухты и даже для уничтожения кораблей. Услышав выстрелы, прибежал ко мне на дежурство лейтенант Каширин, тоже командир учебной роты, живший рядом со школой.
Он с удивлением обратился ко мне:
− Вот это настоящая учёба, товарищ Жигачёв.
− Что-то на учёбу не похоже, − ответил я ему.
В это время позвонили дежурному по ЭМШ. Послышался чей-то резкий, чем-то взволнованный голос:
− Школа?
− Так точно!
− Кто у телефона?
− Дежурный по школе старший лейтенант Жигачёв.
− Слушай меня внимательно. По главной базе объявлен «большой сбор». Обеспечьте немедленную явку
в часть всего личного состава, находящегося вне школы, проверьте исполнение. Об исполнении доложить оперативному дежурному штаба флота.
− Есть!
Я взглянул на часы. Они показывали один час 50 минут 22 июня 1941 года. Отовсюду уже летели команды:
«Первая рота – подъём!», «Вторая рота – подъём!», «Большой сбор!» В один час 59 минут я доложил оперативному дежурному штаба флота о выполнении команды «большой сбор» и спросил дежурного о дальнейших действиях. Мне было сказано:
− Ждите указаний.
По тревоге была поднята вся школа и поставлена по расчётам в строй. Как вспоминал один из курсантов ЭМШ, Прохорский А.А.: « Всё происходило в потёмках, т.к. электростанция вырубила свет. Вскоре появился командир роты Черногуб и перестроил свою роту по боевому расчёту. Часа полтора моряки стояли в ожидании новой команды: окончания тревоги, отбоя. Но такая команда не поступила, наоборот, из каждого расчёта выделили три-пять человек для получения боезапаса (патронов, гранат) с артсклада». Тревога поселилась в душах военных, ещё ничего неясно, но все действия военных определены боевым расписанием, поэтому моряки выполняли всё чётко, спокойно.
Около четырёх часов утра (в 3 часа 15 минут – Л.П.) появились немецкие самолёты. Сразу город осветили прожектора, по непрошеным гостям открыли ураганный огонь всеми боевыми средствами, какие были в городе. Били трассирующими пулями и снарядами. Абсолютно все свидетели этого налёта говорят о том, что зрелище произвело ошеломляющее впечатление. Ещё было непонятно, что это такое, думали: продолжились учения. Но опытные люди понимали – нет, это не учения, непохоже на них.
Так наш город первым оказался подвергнутым фашистскому налёту, именно у нас появились первые жертвы в Великой Отечественной войне.
22 июня начальник ЭМШ полковник Дацышин Александр Григорьевич и комиссар Рыбак Иосиф Матвеевич созвали митинг всего личного состава школы и объявили о начале войны. Все краснофлотцы стояли молча, понимая, что жизнь теперь пойдёт совсем иная. Но их сжигало чувство протеста, желание встать в единый строй борьбы против так внезапно напавшего врага. Об этом говорили все, выступившие на митинге – краснофлотцы, старшины, командиры, в их числе был и Жигачёв И.Ф. – говорили взволнованно, горячо, клялись дать врагам сокрушительный отпор, не щадить своей жизни, громить фашистов до полной победы. Эти выступления находили отклик в сердцах товарищей, стоящих в строю.
После митинга получили боезапас: патроны, гранаты, оружие и противогазы, а потом разъехались, разошлись в соответствии с распоряжением начальника училища на оцепление города. В воспоминаниях Жигачёва говорится: «Я вместе с личным составом получил участок для роты от села Камышлы, влево над Бельбекской долиной, за железнодорожным Камышловским мостом и дальше через село Мамашай до села Алексеевка, вплотную к Чёрному морю».
В это время шла осада Одессы. Одесситам приходилось тяжело. Им на помощь пришли севастопольцы.
Прохорский А.А. (предвоенная фотография)
И снова на плацу ЭМШ построили всю школу. Начальник училища Дацышин А.Г. встал перед моряками и молча оглядел строй. Перед ним стояли краснофлотцы, пришедшие с кораблей для повышения военной, морской подготовки, это были бравые моряки, сверхсрочнослужащие. Рядом с ними стояли и совсем юные ребята, только что призванные на флот, не имеющие флотской выучки.
Полковник смотрел на них и думал: «Ах, какие молодцы! Красавцы! А мне нужно предложить им добровольно идти в Одессу, где идут бои, где многих из них, возможно, ждёт гибель…» Но нужно объяснить, зачем они собрали всех сюда, и он отбросил ненужные в эти минуты жалостливые мысли и обратился к курсантам:
− Одесса просит помощи. Мы решили, что туда пойдут добровольцы.
Кто согласен идти в Одессу – сделайте шаг вперёд, кто не хочет – оставайтесь на месте.
Произнеся эти слова, Дацышин ещё раз внимательно оглядел строй своих краснофлотцев и громко скомандовал:
− Кто идёт добровольцем в Одессу – шаг вперёд!
После его слов – короткая заминка, а затем раздался громкий щелчок, задрожали стёкла школьного здания – это все курсанты школы сделали шаг вперёд в сторону начальника школы. Он даже слегка отступил, улыбнулся:
− Ну, герои! Нет, всех мы туда не отпустим. А кто Севастополь будет защищать?
И он повернулся к батальонному комиссару Рыбаку И.М.:
− Что будем делать?
Тот тоже улыбнулся этому горячему порыву краснофлотцев и предложил:
− Придётся решать иначе. Давайте по разнарядке выделим людей от каждой роты. Сделаем это сами.
Так и порешили. В список попал и друг Жигачёва И.Ф. – командир роты Павел Рудяк. Он не вернулся из Одессы, пал смертью храбрых вместе с десятками старшин и краснофлотцев своей роты.
Формирование батальона
Севастополь готовился к предстоящим боям. Через несколько дней старшего лейтенанта Жигачёва вызвали в кадры. За столом сидели капитан 1-го ранга Коновалов Аким Гаврилович и полковой комиссар Зайцев Андрей Иванович. Первый вопрос, который был ему задан:
− Как ваше здоровье?
Жигачёв удивился, но ответил:
− Совершенно здоров.
Тогда ему задали следующий вопрос:
− Какие есть к нам вопросы? Кем будете командовать?
− Вопросов нет. А командовать буду, кем прикажите.
Ковалёв улыбнулся:
− Тогда назначаю вас командовать бригадой морской пехоты.
Жигачёв несколько опешил от такого предложения:
− Да нет, на первый раз с меня хватит командовать ротой.
Все засмеялись.
− Ладно, Иван Филиппович, чуть позже решим ваш вопрос. Ждите назначения.
Жигачёв козырнул и вышел из кабинета, недовольно подумав: «Ну вот, опять ждать!»
Но долго ждать не пришлось. В Севастополе шла активная подготовка к обороне города. Жигачёв был оставлен в Севастополе, ему поручено командование батальоном морской пехоты ЭМШ, он получил официальное название Отдельный батальон электромеханической школы.
В октябре 1941 года весь кадровый состав школы, во главе с командованием и преподавателями, был возвращён с работ по строительству оборонительных сооружений вокруг города. Их погрузили на крейсер «Красный Крым» и вывезли на Кавказ: кадры нужно было готовить и в дни войны.
Две роты ЭМШ своим ходом отправились к перешейку. Одной ротой командовал лейтенант Плаксин Сергей, другой – лейтенант Черногубов. Оба не вернулись, погибли у Перекопа.
А батальон под командованием И.Ф.Жигачёва работал на укреплении обороны города. Всем известно, что сразу был создан Севастопольский оборонительный район (СОР). Зам. генерала Петрова И.Е. генерал-майор береговой службы Моргунов Пётр Алексеевич, представитель СОРа, сам выезжал на места, давал указания и распоряжения, как лучше всё сделать. Оборона была разбита на четыре сектора. Четвёртый сектор выпал на долю ЭМШ. С конца июня 1941 года начали строить оборонительные сооружения, копали ходы сообщений между точками, протягивали связь, полевой телефон от коммутатора с бухты Голландия и по всем точкам обороны 4-го сектора. В этой кропотливой и очень трудной работе участвовали все краснофлотцы, старшины, командиры.
Краснофлотцы днём учились в классе или копали окопы, убежища, а ночью направлялись в боевое охранение – от Братского кладбища до Мекензиевых гор или уходили строить оборонительные сооружения вокруг города. Обстрелы нашей территории немцы вели постоянно. Был случай, когда бойцы находились ночью в районе Братского кладбища. Немец спустил на парашюте торпеду, а они решили: диверсант, и бросились бежать к нему. Не добежали метров четыреста-пятьсот, «диверсант» в это время рванул – и все мгновенно оказались на земле. К счастью, обошлось без жертв.
В другой раз к ним во взвод, когда они работали на строительстве бомбоубежища, поступило пополнение, новые призывники из запаса. Среди них оказался немецкий шпион. Он начал среди бойцов вести агитацию о том, как хорошо в немецкой армии: в общем, бросайте оружие – и переходите к немцам. Бойцы слушали-слушали, а потом сообщили о нём и сдали по назначению. Да, не всё просто. Ещё немцы не подошли к городу, ещё нет штурма, а попытки попробовать прочность защитников, разложить бойцов предпринимались. Но не на тех напали, это не нынешние «герои», продавшие свою страну за иностранные тряпки и колбасу.
В августе 1941 г. командование СОРа приказало занять сектор обороны. В это время устанавливались пулемёты, пристреливались к местности, составлялись пристрелочные карточки каждого дзота, окопа, расчищались сектора обстрела от мелкого кустарника. Начали обживаться новые «каюты» дзотов, дотов и окопов, начали действовать наблюдательные пункты. Все готовились к отражению нападения противника.
Работали бойцы ох как! нелегко: во всём снаряжении, винтовки стояли рядом, сами себе готовили еду, постоянно ходили в дозоры, было опасение, что может быть сброшен немецкий десант. До начала боевых действий было много сделано, но многого сделать не успели к тому моменту, когда противник подошёл к воротам Крыма. Изменился и состав роты. Вместо ушедших на Перекоп пришла молодёжь нового призыва, успевшая получить в школе только общевойсковую подготовку. Но, несмотря на все недоделки, встретить врага были готовы все.
Из воспоминаний Прохорского А.А.
«Командиром Отдельного батальона морской пехоты ЭМШ был оставлен один из командиров рот – старший лейтенант Жигачёв Иван, комиссаром –старший политрук Старев С. К., начальником штаба – Кравченко Н.Н. Откуда они попали к нам в батальон, сказать не могу, кажется, из запаса, в школе у нас их не было, кроме того, в них не было ничего военного.
При формировании батальона я попал во взвод разведки. Командиром у нас был мичман Железняков Юра. В то время (конец сентября – начало октября) немцы прорвали оборону Перекопа. На наш взвод разведчиков возложена задача: выяснить, на каком направлении и куда движутся немецкие войска. Каждую ночь мы ходили в сторону Симферополя до Бахчисарая, а в сторону Ялты до Байдарских ворот – и обратно.
Во взводе разведки были следующие главстаршины: Шмулевич, Тихомиров, Резников, Романченко Костя,
Булашевич Борис, Корж, Король, Шинкарёв, Горбатенко, Колесник, Евсеев и я, Прохорский».
В ноябре всем, кто учился на главстаршин, присвоили звание, после этого большинство были поставлены на должности старшин рот, помощников командиров взводов. Прохорский А. получил назначение во вторую роту командиром взвода. Командиром роты у них был лейтенант Сафронов. Взвод Прохорского разместился в окопе № 9. Это Камышловский мост, Камышловская долина, просёлочная дорога на Севастополь от деревни Камышлы. По другую сторону дороги стояли два дзота −№11 и №12. Это был их правый фланг. На левом фланге находился окоп №10, им командовал сначала старшина 1-й статьи Коломиец, а после – Булашевич Борис. Во взводе Прохорского было двадцать восемь человек, три отделения, командирами отделений стали старшина 2-й статьи Булда Василий Арсеньевич, Калинин Николай и Хомутов Виктор. Связным у командира взвода был Иванцов. Личный состав взвода – молодые ребята призыва 1940 года.
Из воспоминаний Жигачёва И.Ф.
«К моменту первого штурма Севастополя Черноморский флот являлся мощной грозной силой против вражеской группировки фашистской своры Манштейна.
Черноморский флот имел в распоряжении:
а) сильную береговую артиллерию;
б) мощную зенитную оборону – защиту от авиации противника;
в) морскую корабельную артиллерию;
г) Черноморский флот имел авиацию в лице наших славных лётчиков-черноморцев;
д) связь – Владимир Степанович Гусев;
е) разведку, которую возглавлял Дмитрий Боградович Нагмаладзе;
ж) Черноморский флот имел свой мощный тыл с большим запасом всего необходимого;
з) санитарно-медицинский отдел с главным госпиталем, а также все остальные атрибуты, необходимые флоту.
А самая главная опора обороны – верный революционный рабочий класс Севастополя.
Всё это усиливали созданные СОРом бригады и батальоны морской пехоты… Командование Черноморского флота регулярно проводило боевые учения, поднимая уровень подготовки ЧФ на высшую ступень, держа всё время порох сухим, регулярно повышая революционную бдительность.
Так что генерал Манштейн со своими отборными головорезами сломал себе шею на первом штурме Севастополя…»
В своих воспоминаниях Жигачёв пишет, что с первых дней первого штурма Севастополя (30 октября –27 ноября 1941 года) батальон ЭМШ непосредственно принимал участие своим правым флангом, хотя потери нёс весь батальон ежедневно.
На правом фланге отличились бойцы 1-го окопа и дзоты под номерами с №1 по №9 под командованием старшего лейтенанта Немченко. Немцы произвели сильную бомбардировку с воздуха, обстреляли их снарядами и минами, а потом пустили танки.
Краснофлотцы Немченко открыли по врагу ураганный огонь из станковых пулемётов и стрелкового оружия, стреляли по смотровым щелям танков. А сам Немченко стрелял из небольшой 37-ми миллиметровой пушечки, заряжавшейся патронами со свинцовым зарядом. Общими усилиями атаку отбили. Правда, дзот № 9 на три дня замолчал, т.к. немцы сделали три прямых попадания в дзот из танка. Но атака закончилась, а бойцы не пропустили через свою линию обороны ни одного танка.
Моряки готовились к встрече с врагом творчески. За несколько дней до первого штурма Жигачёв обходил, как всегда, свои боевые точки. Командир первого окопа, главстаршина Севастьянов, доложил: «Товарищ комбат, посмотрите, как мы будем бить фашистов. Видите, вот эта скала? Она стоит над самым обрывом рядом с окопом, весит она, наверное, тонну или полторы. Когда немцы приблизятся – мы ломиками столкнём
скалу в обрыв. Спуск здесь метров семьдесят. Вот подарочек будет фрицам!» «Ну, молодцы, ребята! Успехов вам, товарищи». Во время боя так и случилось: немцы приблизились к окопу, моряки ломами поддели скалу, подтолкнули… И она со страшным грохотом, свистом ринулась на врага под звуки боя – стрельбы, взрыва гранат. Но и сквозь них до бойцов донеслись крики ужаса, ругательства на немецком языке, стоны. И здесь немцы не прошли. В сумерках моряки спустились вниз, собрали трофеи – гранаты с длинными ручками, обнаружили следы крови.
Об этой операции доложили Моргунову П.А., ему находка моряков очень понравилась. Жигачёв в своих воспоминаниях называет отличившихся в этом бою: старший лейтенант Немченко (он был тяжело ранен), главстаршина Севастьянов, краснофлотцы Ярошенко Михаил, Гришко Григорий, Галата Иван и др. В воспоминаниях комбата довольно много названо фамилий, видно, он хотел, чтобы эти фамилии остались в памяти товарищей, а в дальнейшем могли бы помочь тем, кто будет искать своих родственников. Такие воспоминания помогают в поисках, а они продолжаются до сих пор.
Так героически начал воевать отдельный батальон ЭМШ. В эти дни моряки лучше узнали и высоко оценили своего командира Жигачёва И.Ф.
Оставшийся в живых один из бойцов батальона, Кунатенко М.М., писал:
«Иван Филиппович Жигачёв – человек с прекрасным отзывчивым сердцем и большой чуткой душой. С первых дней моряки полюбили своего командира, как отца, и были готовы в любую минуту исполнить его приказ. Поэтому они не случайно назвали свой батальон Жигачёвским и сложили о нём песню. Пели её на мотив «Катюши» под аккомпанемент гитары:
По вершинам, сопкам и долинам
Жигачёвцы с гордостью идут,
Свой любимый город Севастополь
На позор фашистам не дадут.
Бьётся наше сердце под бушлатом
Много битв горячих впереди,
Под огнём матросских автоматов
Ни за что фашистам не пройти.
Моряки сошли с судов на сушу
Бить врага гранатой и штыком,
Выбивать долой из гада душу,
Чтоб не лез нахально напролом.
На врага бесстрашно и отважно
Чёрной тучей моряки идут,
Все вершины, сопки и долины
Кровью чёрной вражеской зальют.
* * *
К концу первого штурма из-под Перекопа прибыла Приморская армия под командованием генерал-майора Петрова И. Е.
На командном пункте батальона ЭМШ, на высоте 64,4 поместили командира корпусного артиллерийского полка майора Богданова Николая Васильевича. Жигачёв впоследствии был очень доволен тем, что именно Богданов командовал полком, который к этому времени уже получил боевой опыт, находясь под Одессой.
Богданов выделил батальону на участок для прикрытия, по приказу генерала Петрова, третий артиллерийский дивизион под командованием капитана Бундича. А с самим Богдановым Жигачёва связала крепкая дружба, полная взаимопонимания и взаимовыручки в трудные минуты. Их связывало и то, что оба были из Ленинграда, учились в этом прекрасном городе.
* * *
10 октября 1941 года в Севастополь прибыли два выпускника Каспийского Военно-морского училища. Оставив в учебном корпусе ЭМШ свои скромные пожитки, они отправились в Отдельный батальон электро-механической школы, занимавший позицию в районе Бельбека − Камышлы. Командный пункт батальона находился в 2,5 км северо-восточнее железнодорожного полустанка Мекензиевы Горы. Там они представились командиру Жигачёву.
Один из лейтенантов, Садовников Михаил Николаевич, позже написал в своих воспоминаниях:
«Что он знал о нас? По существу, ничего, кроме уверенности, что мы не будем гнушаться любого воинского долга, стойко и мужественно готовы драться с врагом, а, если надо, то и отдать жизнь за Родину. Беглое знакомство, внимательный, пристальный взгляд комбата –и решилась наша судьба. Не знаю, чем он руководствовался в этот момент, очевидно, своим житейским и воинским опытом. Последовал приказ: «Вы, лейтенант Садовников, назначаетесь командиром 1-й пулемётной роты, а вы, лейтенант Сафронов − командиром 1-й стрелковой роты.
Через несколько минут передо мной стоял высокий моряк с четырьмя узкими нашивками на рукавах.
− Знакомьтесь, зам. политрука вашей роты товарищ Михайленко, − сказал комбат и тут же распорядился.
– Сегодня роте надо занять новые позиции. Михайленко знает, какие, и поможет вам. Можете идти.
Темень, высокий дубняк, кустарник. Иду следом за замполитом, совершенно с непривычки не ориентируюсь на местности. От этой ночи
