Показать все теги
Дмитрий Медведев
Черчилль: Частная жизнь
Он человек был в полном смысле слова.
Уж мне такого больше не видать.
У. Шекспир. «Гамлет». Действие I, сцена 2
Моим родителям посвящается
Содержание
ГЛАВА I. ПОД ЗНАКОМ СТРЕЛЬЦА.
Рожденный в Бленхейме
Викторианское детство
Жребий брошен
ГЛАВА II. СИЛА СУДЬБЫ.
Солдат удачи
Африканское путешествие, или Еще один миф о великом человеке
ГЛАВА III. ЛЮБОВЬ НАСТОЯЩАЯ И МНИМАЯ.
Последний романтик Викторианской эпохи
Клементина
ГЛАВА IV. ХОББИ И УВЛЕЧЕНИЯ
Между небом и землей
Всегда в седле
Джентльмен с сигарой
ГЛАВА V. ДОМАШНИЙ УЮТ
Землевладелец из Кента
Жизнь в Чартвелле
ГЛАВА VI. «МУЗА ХУДОЖНИКА»
В борьбе с «черным псом»
Мировое признание
ЭПИЛОГ
Список литературы
ГЛАВА I. ПОД ЗНАКОМ СТРЕЛЬЦА
Рожденный в Бленхейме
В понедельник 25 мая 1874 года в родовом поместье герцога Мальборо было оживленно. Бленхеймский дворец встречал молодоженов – лорда Рандольфа Черчилля и американку Дженни Джером. Несмотря на скверную погоду и сильную грозу, население обычно сонного городка Вудсток, расположенного в окрестностях Бленхейма, облачилось в парадные костюмы и высыпало на улицы встречать новобрачных. Не дожидаясь приезда гостей, мэр города собрал всех жителей на площади перед «Медвежьим отелем» и зачитал праздничное приветствие с пожеланием «благополучия всем членам благородного дома Черчиллей», а также «многих лет безоблачного счастья» молодоженам. Когда же виновники торжества въехали в город, радости местных жителей не было конца. Как восторженно писал корреспондент газеты «Oxford Times», «…они распрягли лошадей, и, взвалив на себя повозку, провезли ее по узким улочкам через весь город прямо к дворцу». [1]
О приезде высокопоставленных гостей местным жителям сообщили лишь за сутки, но даже в спешке и суматохе они успели украсить улицы многочисленными флагами, недвусмысленно подчеркнув особую важность предстоящих торжеств. Повод для веселья и, правда, был особенный. Одним из новобрачных был второй сын седьмого герцога Мальборо Рандольф Генри Спенсер Черчилль. Будущий отец премьер‑министра происходил из древнего аристократического рода, уходившего своими корнями в далекое прошлое.
Согласно некоторым данным, Черчилли вели родословную от Гитто де Лиона, младший сын которого, Вандриль де Лион, лорд де Курсель, 4 октября 1066 года вступил на землю Туманного Альбиона в составе войск герцога Нормандского и принял участие в легендарной битве при Гастингсе. Впоследствии фамилия Курсель (de Courcil) была изменена сначала на Чирчиль (de Chirchil), а по прошествии еще нескольких десятилетий на Черчилль (Churchill).[2] Самым же известным представителем нового семейства стал генерал‑капитан Джон Черчилль, первый герцог Мальборо (1650–1722), одержавший яркие победы в битвах при Рамилле, Уденарде, Мальплакете и Бленхейме.
Как бы это ни казалось странным сегодня, но со смертью первого герцога Мальборо род Черчиллей вообще мог прекратить свое существование. По стечению обстоятельств у великого полководца не оказалось прямых наследников мужского пола. Все его владения и титул перешли старшей дочери Генриетте, которая вышла замуж за дальнего предка леди Дианы – Чарльза Спенсера, графа Сутерландского. Возможно, Мальборо так и продолжали бы именовать себя Спенсерами, если бы не четвертый герцог, сумевший в 1817 году убедить короля Георга III о целесообразности возвращения их первоначального имени. С тех пор фамилия Мальборо стала сдвоенной, а их великий потомок Уинстон войдет в историю под инициалами WSC – Winston Spencer Churchill.
Кстати, использование тройного имени не ограничивалось одними лишь геральдическими особенностями Соединенного Королевства, этого же требовали практичность и удобство. Весной 1899 года, после публикации романа «Саврола», Уинстон стал получать многочисленные письма, хвалившие на разный лад его талант романиста. Объем корреспонденции был настолько велик, что вызвал подозрение даже у такого любителя похвалы, как Черчилль. Пытаясь разобраться, что же стоит за подобной хвальбой, он наткнулся на удивительный факт. Оказалось, что на другой стороне Атлантического океана проживает писатель, носящий такие же имя и фамилию – Уинстон Черчилль.
Чтобы в дальнейшем избегать подобной путаницы Уинстон‑английский написал своему двойному тезке следующее письмо:
«Мистер Уинстон Черчилль просит мистера Уинстона Черчилля обратить внимание на одну немаловажную деталь, которая касается их обоих. Читая местную прессу, он обнаружил, что мистер Уинстон Черчилль (американский. – Д. М.) готовит к публикации свою новую новеллу „Ричард Карвел", которая непременно будет пользоваться большим успехом как в Англии, так и в Америке. Мистер Уинстон Черчилль (британский. – Д. М.) Также является автором одной новеллы, которая в настоящее время по частям публикуется в „Maomillan\'s Magazine" и готовится к продаже по обеим сторонам Атлантического океана. Кроме того, он предполагает издать 1 октября другую книгу, посвященную завоеванию Судана. Он не сомневается, что мистер Уинстон Черчилль, прочитав данное письмо, увидит огромную опасность в том, что его работы могут быть перепутаны с другим мистером Уинстоном Черчиллем. Для того чтобы в будущем насколько это будет возможно избегать подобных ошибок, мистер Уинстон Черчилль решил подписывать все свои статьи, книги и другие печатные работы „Уинстон Спенсер Черчилль"».[3]
Американец ответил не менее запутанным письмом, из которого, однако, можно было понять, что он благодарит своего британского однофамильца за проявленную заботу об их имени.
В декабре 1900 года оба Черчилля встретятся в Бостоне. Отметив первое знакомство в одном из местных ресторанов, американский Уинстон поведет своего нового друга по окрестностям. Во время оживленной беседы английский Черчилль сделает еще одно предложение, но оно, похоже, окажется менее заманчивым для американского тезки.
– Почему бы тебе не пойти в политику? Я, например, собираюсь стать премьер‑министром Великобритании. По‑моему, было бы очень забавно, если одновременно со мной тебя выбрали бы в Президенты США.[4]
Несомненно, что уже в те годы Черчилль мечтал о премьерстве. Причем совершенно независимо от своего происхождения, которое, как казалось, должно было предоставить ему все необходимое. Принадлежность известному роду хотя и была важным, но далеко еще не определяющим фактором успешной карьеры.
Во‑первых, Мальборо никогда не считались состоятельными, и высшей свет прекрасно об этом знал. Если даже занимавший в то время пост премьер‑министра Бенджамин Дизраэли с иронией заметил:
– Они недостаточно богаты, чтобы быть герцогами.[5]
Большая часть их доходов уходила на содержание недвижимости и материальное обеспечение детей – младшего сына Рандольфа и его шестерых сестер. Чтобы свести концы с концами, пришлось даже пойти на крайние меры, выставив на аукцион Кристи кое‑что из фамильных драгоценностей и продав банкиру Фердинанду де Ротшильду часть земельных угодий. Молодое поколение (восьмой герцог Мальборо) пошло еще дальше и распродало часть картинной коллекции, включая Мадонну Рафаэля и портрет Карла I кисти Ван Дейка, которые сегодня находятся в Национальной галерее.
Не следовал из принадлежности известному роду и высокий пост. На протяжении нескольких поколений ни один из потомков великого Джона так и не смог добиться больших успехов. Первым, кому это удастся сделать, станет дедушка Уинстона, седьмой герцог Мальборо, успевший побывать и лордом‑председателем Тайного совета, и вице‑королем Ирландии. Его сын, Рандольф, преуспеет еще больше. После окончания подготовительной школы он отправится в одну из самых привилегированных частных школ Великобритании – Итон, где получит своеобразное прозвище Скаг, характеризующее его как человека «своенравного, самоуверенного, ленивого, нахального и надменного».
Другие же будут более снисходительны, считая Рандольфа «веселым и обаятельным проказником».[6]
После окончания Итона отец Уинстона поступает в Оксфорд, где из‑за своеобразного строения глазных яблок, расположенных чуть‑чуть навыкате, получает новое прозвище Крыжовник. Помимо учебы, которой Рандольф старался себя не утруждать, он запомнится оксфордским учителям охотой на лис, шумными обедами в клубе «Мирмидоны», а также большими попойками, сопровождаемыми, как правило, различного рода проделками и нахальными выходками. В 1874 году, за два месяца до своей свадьбы, Рандольф проведет безликую предвыборную кампанию, в ходе которой ему удастся получить место в палате общин. За три дня до приезда с женой в Бленхейм он выступит в нижней палате парламента с первой речью, положив начало своей яркой, но слишком короткой политической карьере.
В целом лорд Рандольф являл собой пример личности сложной и противоречивой. С одной стороны, это был человек незаурядных способностей, живого ума и великолепного дара оратора, в полной мере унаследованного его сыном. Выступления Рандольфа, всегда отличавшиеся большим остроумием, были наполнены искрометным юмором, колкими замечаниями и резкими выпадами в адрес противников. Исповедуя идеи «демократического торизма», отец Уинстона создаст в лагере тори свою собственную «Четвертую партию», доставившую немало хлопот как главе либералов Уильяму Гладстону, так и лидеру консерваторов в палате общин Стаффорду Норткоту. В отличие от своих современников, лорд Рандольф быстро поднимется по крутой политической лестнице, став в 1885 году государственным секретарем по делам Индии, а в 1886 году канцлером казначейства.
Несмотря на стремительный взлет, на политическом олимпе лорд Рандольф смог удержаться всего шесть месяцев. И если назначение на пост министра финансов стало возможным благодаря его положительным качествам, то столь короткое пребывание в должности из‑за его недостатков. К ним в первую очередь следует отнести чрезмерный эгоизм, отсутствие последовательности в собственных действиях, а также слабость к наслаждениям и радостям плоти. Как признается однажды близко знавший его лорд Дерби:
– При всей неотразимости он ведет весьма сомнительный образ жизни, вряд ли достойный настоящего джентльмена. Мне иногда кажется, что его разум помутился.[7]
Отец Уинстона часто говорил о своей скоропостижной кончине.[8]
На вопрос одного из друзей, как долго он собирается руководить палатой общин, он смело ответит:
– О, что‑нибудь около шести месяцев.
– А что же будет потом?!
– Потом? Вестминстерское аббатство, – недолго думая, произнес Рандольф.[9]
В другой раз он скажет своей матери:
– Я буду Цезарем или никем![10]
Не став Цезарем, Рандольф словно сам обрек себя на бесцельное существование.
Если с английскими корнями сэра Уинстона все более или менее определенно, то американская ветвь до сих пор является предметом многочисленных споров. Некоторые исследователи утверждают о наличии отдаленного родства между Черчиллем и представителями американского истеблишмента – четырьмя президентами США: Франклином Рузвельтом, Улиссом Грантом и двумя Джорджами Бушами, а также Аланом Шепхардом, первым американцем, совершившим суборбитальный космический полет.[11]
Не последнее место также занимают и спорные данные о происхождении матери Уинстона Дженни Джером от индейцев‑ирокезов. Косвенно это подтверждают смуглый цвет ее кожи и черные как смоль волосы. Упоминая же о главном носителе индейской крови, большинство исследователей обычно имеют в виду бабушку Дженни по материнской линии Клариссу Виллкокс. Согласно семейной легенде она появилась на свет в результате изнасилования ее матери индейцем‑ирокезом.[12] Несмотря на полное отсутствие документальных свидетельств, сам Уинстон будет свято верить в семейную легенду о своем нетривиальном происхождении. Уже на закате своей жизни он не без гордости в голосе признается кандидату в президенты США Адлаю Стивенсону:
– Я сам – Союз англоязычных стран.[13]
Отец Дженни, Леонард Джером, также был не менее примечательной личностью. Начав свою адвокатскую карьеру в заштатном городишке, он, не без помощи Уолл‑стрита и биржевых спекуляций, быстро сумел сколотить огромное состояние, обосновавшись со временем в Нью‑Йорке.
Будущий дедушка премьер‑министра не шел ни в какое сравнение с бесцветными обитателями Пятой авеню. Кроме того что он играл на бирже, он был еще американским консулом в Триесте, совладельцем «New York Times» и Тихоокеанской почтовой пароходной компании, а также успел несколько раз переплыть Атлантику на небольших яхтах. Помимо своей активной предпринимательской деятельности Леонард также увлекался музыкой, женщинами, картами и скачками. Отсюда и имя его дочери, названной в честь легендарной Дженни Линд (сопрано и по совместительству его любовницы).
Мать Уинстона была удивительно красива собой – жгучая черноглазая брюнетка со смуглой кожей. Уже с детства она отличалась независимостью суждений и чрезмерной расточительностью. Как иронично заметил один из ее знакомых, «Дженни смело можно отнести к такому типу женщин, для которых иметь меньше сорока пар туфель означает прозябать в нищете».[14]
Юные годы мать Уинстона провела в Париже. Дженни часто посещала всевозможные музеи и выставки, играла на рояле, ездила верхом. Возможно, она так и осталась бы на берегах Сены, если бы не суровый нрав князя Отто фон Бисмарка, сумевшего «железом и кровью» объединить германские народы и, с немецкой педантичностью пройдя от Эльзаса до Парижа, обратить в прах красоту и роскошь империи Наполеона III.
Спасаясь от прусских завоевателей, Дженни найдет себе прибежище на другой стороне Ла‑Манша, там же она обретет новую семью и смысл жизни. 12 августа 1873 года, во время Королевской регаты на острове Уайт, Дженни познакомится с перспективным молодым человеком Рандольфом Черчиллем. Молодые люди полюбят друг друга с первого взгляда. В течение трех дней они успеют повальсировать на вечернем банкете, «случайно» встретиться друг с другом на прогулке, а также отобедать в обществе матери Дженни и ее старшей сестры. На третьи сутки Рандольф предложит своей новой знакомой руку и сердце, получив от нее нежный поцелуй в качестве согласия.
Как и следовало ожидать, Мальборо скептически отнесся к предстоящей свадьбе. В беседе с Рандольфом он презрительно отозвался о будущем родственнике, назвав Леонарда «вульгарным» и не слишком щепетильным в делах человеком.[15] Помимо личной неприязни ситуацию осложнял и финансовый вопрос. Проведя в 1873 году неудачную биржевую сделку, Джером, как назло, оказался на мели. К тому же его совершенно не устраивало британское законодательство. Только спустя девять лет после означенных событий в 1882 году в Соединенном Королевстве будет разработан специальный закон, защищающий финансовые интересы женщин в случае развода. До этого же представительницы прекрасного пола не обладали никакими правами на имущество своего мужа – одно из наиболее ярких и непонятных противоречий викторианства – эпохи, во главе которой стояла женщина.
Для практичного Джерома, исповедующего прогрессивные экономические взгляды Нового Света, подобное отношение к женщинам было неприемлемым. Что же касается брака Дженни и Рандольфа, то здесь компромисс был найден всего за неделю до свадьбы. От Леонарда молодожены получили в приданое 50 000[16] фунтов стерлингов, дающие им 2 000 фунтов годового дохода. При этом одна половина от общей суммы и дохода принадлежала Рандольфу, другая – Дженни. Еще 1 100[17] фунтов годового дохода гарантировал предоставить герцог Мальборо. Он также уплатил долги своего сына и предоставил молодоженам небольшой особняк в Лондоне.
Церемония бракосочетания состоялась 15 апреля 1874 года в часовне английского посольства в Париже, где за шестьдесят лет до этого проживал великий герцог Веллингтонский после победы при Ватерлоо. Несмотря на принадлежность новобрачных именитым фамилиям, свадьба прошла в непривычно скромной для того времени обстановке. Официальность положения и небольшое число гостей составили разительный контраст пышным свадебным церемониям XIX века. Среди присутствующих не оказалось даже родителей Рандольфа, посчитавших необязательным являться на праздник. Вместо этого они отправили своему сыну письмо, в котором упрекали его, говоря, что он «выбрал невесту без присущей ему рассудительности».[18]
После бракосочетания молодожены провели медовый месяц на континенте. Затем вернулись в Лондон, где их закружил вихрь праздников и удовольствий – обычные составляющие великосветских приемов и раутов. Этот фееричный карнавал, растянувшийся на двадцать лет, станет их образом жизни, пока прогрессирующая болезнь Рандольфа не превратит этот брак в жестокий фарс.
В конце лета 1874 года новобрачные решили ненадолго оставить Лондон и поселиться в Бленхеймском дворце. Старый замок не нравился жизнерадостной американке. По сравнению с любимым Парижем Бленхейм казался ей чопорным и старомодным. Кроме «тоскливой скуки» домашнего распорядка у Дженни также сложились напряженные отношения со свекровью, о властном характере которой ходили легенды. «Она железной рукой управляла дворцом, – вспоминала мать Уинстона. – От шороха ее юбок трепетал весь Бленхейм».[19] У Дженни также не заладилось еще и с тетушкой Бертой, любимыми хохмами которой было подкладывание ломтиков мыла в блюдо с сыром или размещение склянок с чернилами над дверными проемами.
В довершение всего Дженни была в положении, что также заставляло умерить страсть к развлечениям и веселью. На воскресенье 29 ноября в Бленхейме был назначен грандиозный бал. За пять дней до этого леди Рандольф неудачно упала во время прогулки. В субботу же, 28‑го числа, после как она проехала на пони по ухабистой дороге, у нее начались сильные боли. Несмотря на все это, торжество состоялось, и Дженни на нем блистала.
В середине праздника леди Рандольф почувствовала предродовые схватки. Ее попытались отвести в спальню, но боли сделались настолько сильными, что роженицу пришлось разместить в первой попавшейся комнате, оказавшейся дамской раздевалкой. В этой комнате, среди мехов, муфт, горжеток и многочисленных шляпок с перьями, после восьмичасовых родов без хлороформа, в половине второго ночи 30 ноября 1874 года, в день Святого Андрея, появился на свет Уинстон Леонард Спенсер Черчилль. Это был рыжий ребенок с вздернутым, тупым носом, который он унаследовал от своих предков Мальборо. Делясь впечатлениями со своей тещей, лорд Рандольф гордо признавался:
– Мальчик очень красив, по крайне мере, так говорят все. У него темные глаза и волосы. К тому же он очень здоровенький, несмотря на преждевременное рождение.[20]
Появление будущего премьер‑министра не обошла вниманием и пресса. Так лондонская «Times» и «Oxford Journal» отметили в своих номерах: «30 ноября во дворце Бленхейм леди Рандольф Черчилль преждевременно разрешилась от бремени сыном», а «Oxford Times» добавляла: «В честь данного события на местной церкви был устроен веселый колокольный перезвон».[21]
Спустя 80 лет размышляя над первой фазой человеческой жизни, Уинстон признается своему лечащему врачу:
– Что бы ни говорили, но дети рождаются слишком странным способом. Не знаю, и как только Бог смог до этого додуматься.[22]
Свое же появление на свет будущий премьер‑министр отметил неистовым криком, на что шокированная герцогиня Фрэнсис воскликнула:
– Я сама произвела на свет немало детей, и все они имели прекрасные голосовые данные. Но такого ужасающего крика, как у этого новорожденного, я еще никогда не слышала.[23]
От одной мысли, что этому ребенку достанется все состояние Мальборо, матери Рандольфа становилось не по себе. Она слезно будет умолять свою невестку Консуэлу Вандербильт:
– Вашей наипервейшей обязанностью является родить ребенка. И это обязательно должен быть мальчик, ибо мне невыносимо думать, что герцогом станет этот выскочка Уинстон. Кстати, вы еще не беременны?[24]
Не трудно представить, как изменилась бы история Великобритании, если бы Уинстон и вправду унаследовал титул. Во‑первых, он не смог бы заседать в нижней палате парламента – палате общин, переключив всю свою безграничную энергию на палату лордов, обладающую гораздо меньшей законодательной властью. Главное же, что, будучи герцогом, он вряд ли смог бы стать первым министром королевы. Маркиз Солсбери был последним представителем палаты лордов, кто занимал десятый дом по Даунинг‑стрит. Все десять премьеров, сменившие друг друга на столь ответственном посту начиная с 1902 года (начало карьеры Уинстона) и заканчивая 1955 годом (уход Черчилля из большой политики), были представителями палаты общин.
Сегодня уже ни у кого не вызывает сомнения тот факт, что Черчилль родился семимесячным. Однако в 1870‑е годы в английском обществе ходило немало слухов, что «раннее появление на свет Уинстона больше вызвано не его торопливостью, а тем же качеством лорда Рандольфа».[25] «Что, если еще до брака родители Черчилля вступили в интимную связь?» – гадали британские аристократы. Однако имеющиеся факты говорят об обратном. Сохранилось множество свидетельств, как тщательно готовились молодожены к рождению ребенка. К моменту его предполагаемого появления в январе 1875 года Черчилли планировали, что ремонт лондонского особняка на Чарлз‑стрит должен быть закончен. Косвенно преждевременное рождение Уинстона подтверждает и личная переписка его отца, в которой не раз можно прочитать, как несчастен был Рандольф, доверившись услугам местного доктора.
В рождении Черчилля все было примечательно – общество, родители, время и конечно же место – единственное сооружение в Англии, которое, не являясь собственностью королевской семьи, именуется дворцом. И по сей день Бленхейм продолжает сохранять свой необычный статус, совмещая одновременно функции официальной резиденции, музея и национального монумента.
Легенда гласит, что королева Анна, вдохновленная успехами Джона Черчилля в борьбе с Людовиком XIV, даровала ему древнее королевское поместье Вудсток. В разные времена там располагались дворы саксонских и нормандских королей, а также правителей династии Плантагенетов – Этельреда Неготового и Альфреда Великого. Начиная с Генриха I каждый монарх считал своим долгом посетить эти места.
К началу XVIII века старый замок на территории Вудстока превратился в руины. Поэтому королева Анна дополнительно к поместью также выделила финансовые средства на строительство нового дворца. На декоративной доске, помещенной над Восточными воротами, можно прочитать следующее: «Данный дом был построен для герцога Джона Мальборо и его жены герцогини Сары архитектором сэром Ванбруком в период между 1705 и 1722 годами и стал возможен благодаря необычайной щедрости монарха. Королевское поместье Вудсток, а также грант в 240 000 фунтов стерлингов для постройки дворца были пожалованы Ее Величеством королевой Анной и легализированы решением парламента».
Правда же была куда более прозаична. Строительство Бленхейма стало причиной многочисленных интриг и споров, нисколько не уступающих по своей напряженности перу Николо Макиавелли.
Первые разногласия, возникшие уже до начала непосредственного строительства, были связаны с выбором будущего архитектора. Жена первого герцога Мальборо Сара предложила кандидатуру сэра Кристофера Рена – великого творца кафедрального собора Святого Павла. Несмотря на знакомство жены с одним из лучших архитекторов своего времени, Мальборо решил пригласить более близкого ему сэра Джона Ванбрука, работавшего в паре со своим ассистентом Николасом Хоксмуром.
Строительство дворца, который решили назвать в честь первого крупного сражения, выигранного генералом Мальборо 13 августа 1704 года при маленькой деревушке в Баварии, было начато в 1705 году. В связи с тем, что хозяин замка, проводивший в военных кампаниях большую часть своего времени, не мог принимать непосредственного участия в строительстве, все переговоры с сэром Джоном легли на плечи Сары. Зная гораздо лучше своего мужа об ограниченности финансовых средств, выделенных на данное строительство, она старалась по возможности сдерживать грандиозные идеи Ванбрука. И без того натянутые отношения между герцогиней и архитектором закончились в конце концов крупной ссорой и отстранением последнего от участия в данном проекте. Когда же наконец в 1725 году дворец был открыт для публики, Мальборо не только не пригласили Ванбрука на торжественную церемонию, но даже запретили ему входить в парк, окружающий дворец.
Не менее волнующе выглядела и история с финансированием, которое предполагалось полностью осуществить за счет королевской казны. Пожаловав первоначально 60 тысяч фунтов, королева Анна продолжала выделять средства по ходу строительства. Подобная щедрость со стороны королевы Анны объяснялась не только военными заслугами Мальборо, но и той дружбой, которая сложилась у нее с его женой. В первые годы правления королевы Сара занимала должность хранителя королевских драгоценностей и обладала огромной политической и светской властью. Со временем отношения между королевой и ее подданной стали портиться, взаимное уважение все чаще подменяли нелепые ссоры, которые в 1711 году привели к окончательному разрыву. После конфликта финансирование на постройку дворца было прекращено, сами же Мальборо, оказавшись в опале, были вынуждены покинуть пределы страны и поселиться на континенте. Строительство Бленхейма было продолжено только после смерти королевы Анны в 1714 году.
Несмотря на все финансовые дрязги и отстранение архитектора Ванбрука, дворец, занимающий площадь около семи акров, предстал пред публикой как грандиозное творение человеческого духа, продолжая вот уже как три столетия удивлять посетителей своим пантагрюэльевским размахом. Чего стоит одна площадка перед парадным входом, где может с легкостью разместиться полк солдат. А на вопрос, сколько комнат во дворце, первый герцог Мальборо с некоторой беззаботностью отвечал:
– Точно не знаю, но недавно я подписал счет на покраску тысячи оконных рам![26]
Некоторым Бленхейм казался слишком помпезным и громоздким. Например, Вольтер называл творение Ванбрука «грудой камней».[27] В отличие от великого философа, Черчилль любил этот замок, ставший свидетелем его рождения. Упоминая о нем, он писал: «Это итальянский дворец в английском парке. Сочетание столь разных, но в отдельности привлекательных стилей производит потрясающий эффект. Дворец строг в своей симметричности и завершенности, здесь нет насильственно навязанного контраста, нет неожиданной разделяющей линии между первозданностью и свежестью парка, с одной стороны, и помпезностью архитектуры – с другой».[28]
Легко представить, какое влияние оказывала атмосфера старого замка на воображение маленького Уинстона. Все апартаменты дышали памятью великого предка‑полководца. Сцены великих битв, запечатленные на громадных картинах и гобеленах, всеобщая атмосфера роскоши и великолепия.
Сегодня дворец открыт для публики, но, даже несмотря на все современные нововведения – аттракционы, мини‑поезд «Уинстон Черчилль», сувенирные лавки, – Бленхейм по‑прежнему остается пусть и огромным, но загородным домом. А все эти новшества, навеянные XXI веком, не более чем результат проникновения бизнеса во все сферы человеческой деятельности.
[1]Номер от 30 мая 1874 года. Цитируется по PellingH. WinstonChurchill. P. 17.
[2] Daniels J. Churchill\'s Spencer Ancestry Of Skeletons in the Cupboard. Finest Hour, № 68.
[3]Письмоот 7 июня 1899 года. Churchill Winston S. My Early Life. P. 214–215.
[4] Churchill Randolph S. Winston S. Churchill. V. I. P. 353.
[5] Pelling H. Op. cit. P. 21.
[6] Мартин Р. Леди Рандольф Черчилль. С. 50.
[7] Бедарида Ф. Черчилль. С. 28.
[8] Аналогичных же взглядов придерживался и его сын, долго считавший, что ему отпущено не больше 45 лет, поэтому нужно было торопиться, чтобы много успеть. В день двадцатипятилетия Уинстон признается своему американскому другу Бурку Кокрану: «Сегодня мне исполнилось двадцать пять. Даже трудно представить, как мало времени мне осталось». (Sandys C. «Churchill Wanted Dead or Alive». P. 89.)
[9] Роуз Н. Черчилль. Бурная жизнь. С. 26.
[10] Бедарида Ф. Op. cit. С. 28.
[11] Churchill W. S. Churchill\'s American Heritage. Статья представлена на официальном сайте У. С. Черчилля. http://www.winstonchurchill.org/i4a/pages/index.cfm?pagied=759
[12] Snell E. Urban myths: Indian forebears, Finest Hour, № 104.
[13] Coote C. R. A Churchill Reader. P. 42.
[14]РоузН. Op. cit. С. 9.
[15] Churchill Randolph S. Winston S. Churchill. V. I. P. 19.
[16] В настоящее время эта сумма эквивалентна 2,5 миллиона фунтов стерлингов. – Примеч. авт.
[17] Что эквивалентно 150 тысячам современных фунтов стерлингов. Для таких мотов, какими являлись Рандольф и Дженни, это означало, что их расходы всегда будут превышать доходы. – Примеч. авт.
[18] Письмо от 14 апреля 1874 года. Ibid. V. I. P. 23.
[19] Мартин Р. Указ. соч. С. 49.
[20] Письмоот 30 ноября 1874 года. Churchill Randolph S. Op. cit. V. I. P. 2.
[21] Pelling H. Op. cit. p. 19.
[22]Записьот 14 июля 1954 года. Moran C. Struggle for survival. P. 299.
[23] Трухановский В. Г. Уинстон Черчилль. С. 5.
[24] Мартин Р. Указ. соч. С. 275.
[25] Pelling H. Op. cit. P. 20.
[26]РоузН. Op. cit. С. 7.
[27] Уткин А. И. Черчилль: победитель двух войн. С. 10.
[28] Churchill Randolph S. Op. cit. V. I. P. 4, 5.
