Показать все теги
Следующая глава
Вернуться к оглавлению
О внешней политике США, выражением которой является «план Маршалла», написано уже очень много, на внутриэкономическому положению Соединенных Штатов, вызвавшему создание «плана», уделялось до сих пор мало внимания.
В апреле и мае 1947 г. оптовые и розничные цены в Соединенных Штатах начали колебаться и падать. Это снижение цен, которое разумные люди должны были бы встретить с удовлетворением, перепугало предпринимателей, с ужасом спрашивавших, не является ли оно началом нового кризиса. Компании начали сокращать заказы либо вовсе отказываться от них. Снова возросла безработица. Газеты рассуждали о том, является ли это началом кризиса или только конъюнктурным колебанием.
Многие из писавших о кризисе указывали, что в европейских странах не осталось долларовой валюты и поэтому не удастся сохранить внешнеторговый оборот на уровне первого квартала 1947 г. 5 июня 1947 г. государственный секретарь США Маршалл огласил в Гарварде свой план поддержания экспорта в Европу. Его речь, з которой он ограничился общими словами, была так неопределенна, что производила впечатление составленной наспех. Однако она была полна решительности и породила надежду на поддержание высокого уровня экспорта, субсидируемого правительством. Предприниматели немедленно реагировали на это, и цены снова поднялись до инфляционного уровня, за исключением цен на продукты питания, которые снизились в результате спекуляции в феврале 1948 г. Страх перед кризисом временно исчез, и его место заняли мечты о прибылях, связанных с инфляционной конъюнктурой, поддерживаемой правительственными ассигнованиями на развитие экспорта и производство вооружений.
Чтобы понять, почему предприниматели и их политические агенты были так напуганы приближением цен к нормальному уровню, мы должны вернуться ко временам мирового экономического кризиса 1929 г.
Сравнив опыт американских предпринимателей в период этого кризиса с их опытом в период второй мировой войны, мы сможем понять, какую роль играет «план Маршалла» во внутренней и внешнеполитической программе правительства Трумэна.
В 1929 г. чистая прибыль предприятий после уплаты налогов достигла невиданной до того цифры в 8,4 млрд. долл., что составляло около 10% национального дохода (87,4 млн. долл.)
Летом 1929 г. большинство предпринимателей США считало, что новый кризис не наступит и «процветание» будет постоянным. Они игнорировали такие угрожающие признаки, как снижение покупательной способности, рост безработицы, скопление запасов товаров на складах оптовых и розничных торговцев, растущая зависимость предприятий от кредита и высокий курс акций, не соответствовавший выплачиваемым по ни,м дивидендам. Наиболее важным показателем они считали то, что прибыли были исключительно высокими.
Крах явился для них полной неожиданностью. Однако предприниматели не отказались от убеждения, что после непродолжительного периода «урегулирования» цены и прибыли будут по-прежнему расти и предпринимательская деятельность - вернется к «нормальному» состоянию высокой конъюнктуры. Но вместо «урегулирования» происходило углубление кризиса. Каждый предприниматель, снижая заработную плату, стремился уменьшить свои производственные расходы по сравнению с расходами конкурентов. Монополии пытались удержать высокие цены на свою продукцию и сохранить прежние прибыли при меньшем объеме производства, меньшем количестве рабочих и более низкой. заработной плате. Это приводило к увеличению трудностей в других отраслях промышленности, где все большее и большее количество предприятий прекращало работу.
Число полностью безработных быстро росло и ранней весной 1933 г. достигло 15 млн. Некоторые работали только несколько часов в неделю, а заработок многих миллионов работавших упал ниже прожиточного минимума. Тысячи рабочих не могли найти работу в течение нескольких месяцев и даже лет, в результате они лишились всех своих сбережений и имущества.
Предпринимателей мало беспокоила1 нужда рабочих, но потеря прибылей и все увеличивавшееся количество банкротств начали их тревожить. Вместо чистой прибыли, достигшей в 1929 г., за вычетом налогов, 8,4 млрд. долл., в 1932 г. корпорации понесли убыток в 3,4 млрд. долл.
Банкротствам, казалось, не будет конца, и доверие к экономической и банковской системе было так подорвано, что началась паника среди вкладчиков даже самых солидных банков. Люди часто целыми ночами стояли в длинных очередях в надежде получить обратно вложенные деньги. Банки же, оказавшись неплатежеспособными, лопались, как мыльные пузыри.
Капиталисты Соединенных Штатов не могли опомниться от этого удара и с ужасом оглядывались на катастрофические 1932 и 1933 гг., во времен и после которых произошло также усиление рабочего движения, когда рабочие добились значительных успехов в создании новых боевых профессиональных организаций и в социальном страховании. В течение 10 лет после 1929 г. число безработных в среднем за год ни paзy не было меньше 7 млн. Несмотря на это, многие корпорации получали «удовлетворительные» прибыли. Однако вторая мировая война показала капиталистам С1ША, как много они за этот период упустили. Правда, некоторые из них с завистью смотрели на немецких промышленных магнатов, получавших колоссальные прибыли, обусловленные фашистским контролем над заработной платой А высокой промышленной конъюнктурой,, вызванной подготовкой к войне, но большинство оставалось верным своему традиционному убеждению, что., за исключением установления охранительных пошлин in случаев неожиданных спадов конъюнктуры, чем меньше правительство вмешивается в экономику, тем лучше.
Вторая мировая война показала, какие огромные возможности открываются перед теми, кто может использовать государственную власть для обеспечения себе постоянного сбыта и повышения цен, и каких поистине сказочных размеров могут достигнуть прибыли. Во время войны правительство США охотно покупало все товары, которые мог произвести частный капитал, по ценам надо, устанавливаемым самими представителями этого капитала в Вашингтоне. Обуреваемые «патриотическими чувствами», промышленники становились полковниками и генералами и в качестве «экспертов» делали закупки на своих собственных предприятиях. Отпала опасность снижения цен на потребительские товары вследствие внутренней конкуренции, так как армия, флот, авиация и поставки по лендлизу требовали товаров всех видов в тактом количестве, что их постоянно не хватало. В 1944 г. расходы правительства составили свыше половины всех национальных расходов.
Правительство, вкладывая капиталы в отдельные отрасли промышленности, принимало на себя весь риск. Прибыли промышленных компаний достигли в 1943 г. 24,£5 млрд. долл., и, хотя налоги выросли до 14,11 млрд. долл., чистая прибыль составляла огромную сумму в 10,4 млрд. долл.[1] Для монополистического капитала наступил период баснословных прибылей.
"По мере приближения конца войны в Соединенных Штатах все острее вставал вопрос о том, как избежать кризиса и сохранить высокий уровень занятости и прибылей военного времени. Во время войны экономическое оживление сопровождалось ростом государственной задолженности, а это означало в свою очередь увеличение налогового бремени.
(Огромные прибыли выкачивались непосредственно из кармана американского народа. За время войны долг федерального правительства достиг астрономической цифры в 280 млрд. долл., т. е. был в 10 раз больше довоенного долга, и составлял 2 тыс. долл. на душу населения. Учетная ставка оставалась между тем низкой, так как банки и страховые общества, скупившие большую часть векселей, могли их в любой момент оплатите. Коммерческие банки, имея облигации государственных займов, могли получать по ним проценты, когда им нужны были наличные деньги для пополнения резервов,, установленных федеральной резервной системой. Фактически банки имели наличные деньги и при этом получали еще на них проценты! Так как учетная ставка была низкой, то платежи процентов по федеральному долгу в финансовом году, закончившемся 30 июня 1948 г., составили лишь 5,2 млрд. долл.
Возник вопрос, до каких размеров может возрастать государственный долг и до каких пор правительство может субсидировать частных предпринимателей, расходуя больше, чем получает. Ответ «экономических экспертов» свидетельствовал о радикальном изменении взглядов, происшедшем после войны. «Эксперты» полагали, что пока промышленность будет расширяться и производство товаров увеличиваться, будет расти и способность правительства платить проценты по государственному долгу. Один экономист высчитал, что к 2000 г. государственная задолженность могла бы достигнуть невероятной суммы в 4 триллиона долларов, при условии сохранения существующего уровня учетной ставки и современной тенденции капиталовложений.
Другими словами, капиталисты предполагали, что они смогут компенсировать уменьшение покупательной способности потребителей, происшедшее в результате получения чрезмерных прибылей капиталистами, покупательной способностью, созданной правительственными кредитами. Решение, достойное Яльмара Шахта! Однако это решение не так легко осуществить. Народ в конце концов поймет, что действительная стоимость облигаций государственных займов падает в той же мере, в какой растут цены на предметы потребления, и перестанет покупать эти облигации. Это будет означать крах всей системы. Но сторонников увеличения государственного долга, а именно они руководят в настоящее время американской финансовой политикой, не пугают никакие трудности.
Характерным показателем того, в какой мере в США отказались в настоящее время от принципа свободного предпринимательства («laisser faire»), может служить то, что ответственность за поддержание занятости и покупательной способности несут не частные предприниматели, а федеральное правительство. Конгресс США своим «законом о занятости» от 1946 г. установил, что «правительство обязано использовать все доступные ему средства, не противоречащие его задачам, обязательствам и прочим основным принципам государственной политики... для поддержания максимальной занятости, покупательной способности и максимального объема производства»
Еще до провозглашения «плана Маршалла» среди предпринимателей росли опасения, что в результате понижения покупательной способности создадутся товарные излишки и вызванное этим падение цен приведет к кризису. Так, журнал «Мэгэзин ов Уолл-стрит» откровенно писал:
«Мы видим, что экономисты все более соглашаются, а предприниматели все менее отрицают, что спад производства, очевидно, начнется в третьем и четвертом кварталах и продлится по крайней мере в течение нескольких месяцев 1948 г. Легко было бы впасть в ошибку при попытке точно определить, когда и в каких размерах произойдет это снижение, но нет оснований предполагать, что его можно избежать»[2].
Это было в марте 1947 г. В апреле и мае оптовые и розничные цены начали падать — плохой показатель для предпринимателей, объяснявшийся перепроизводством товаров широкого потребления. «Мэгэзин ов Уолл-стрит» писал:
«Нельзя не притти к выводу, что значительная часть продукции скопляется на складах. Это в первую очередь относится к товарам кратковременного пользования (обувь, одежда), производство которых возросло в сравнении с предшествующим годом на 10—15%... По мнению работников министерств земледелия и торговли, деловая активность начнет падать во второй половине 1947 г... Как только начнется сокращение промышленного производства, поворот в общей тенденции развития цен будет более или менее неизбежен. Цены поднялись так быстро и так высоко, что немного будет нужно для того, чтобы началось резкое падение тех товарных цен, которые особенно подвержены колебаниям... В этом отношении очень важна позиция банковских кругов в области предоставления ссуд под товары. Если владельцы больших партий ценных товаров, находящихся на складах, вынуждены будут их быстро распродавать, цены резко понизятся. Цены на товары, пользующиеся устойчивым спросом, могут быть увлечены потоком общего падения цен так же, как это было в 1921 г. с пшеницей»
Это мрачное предсказание очень хорошо отражает общую неустойчивость подъема. Ассоциация торговцев в Чикаго считала «доказательством значительного снижения конъюнктуры тот факт, что в течение последних пяти месяцев торговля сокращалась, а конкуренция усиливалась» [3].
Г. М. Тремэн, занимающийся анализом хозяйственной деятельности, писал в начале июня 1947 г.:
«Все более распространяется мнение, что нас ожидает резкое падение цен такого же характера, как в 1920—1921 гг. Некоторые, — нужно признать, что они в меньшинстве, — видят в этом не что иное, как прямой путь к кризису».
Сам Тремэн дал более оптимистический прогноз, заявив, что черный день расплаты «наступит не ранее начала 1948 г.»[4]
Наибольшую трудность в создавшемся положении представляло решение проблемы экспорта. Во всех странах нет долларовой валюты до известной степени потому, что США препятствуют нормальному импорту и нет оснований полагать, что эта их позиция может измениться или что бессистемная и непоследовательная политика займов, проводимая после второй мировой войны, позволит этим странам иметь достаточное количество долларов для постоянных закупок американских товаров.
Таково было внутриэкономичеекое положение США, когда Маршалл провозгласил свой план «помощи Европе». Предприниматели приняли его с восторгом. В середине июля тот же Г. М. Тремэн писал:
«Провозглашение «плана Маршалла», стабилизация на бирже и быстрый рост цен на некоторые товары — таковы события, о которых можно сказать, что они дают основания с надеждой смотреть на ближайшее будущее» [5].
Другой комментатор так определил значение новой политики займов:
«Помимо достаточного спроса внутри страны, необходимо наличие очень высокого спроса на экспорт товаров всех видов, и в первую очередь на средства производства и продовольствие. Наш экспорт колеблется на уровне 16 млрд. долл. в год, и, учитывая нашу новую политику займов, можно считать, что не скоро произойдет его снижение. Вывоз имеет теперь решающее значение для будущей предпринимательской деятельности. Не будь его, нам уже пришлось бы испытать значительное снижение производства и цен»
В сентябре читателям «Мэгэзин ов Уолл-стрит» были преподнесены следующие откровенные соображения о том, может ли «план» способствовать восстановлению Европы:
# . «Рынок достаточно хорошо воспринял разрекламированное сообщение о временной помощи Европе, и никого не беспокоит вопрос о том, что и когда предпримет конгресс в эт'ом направлении. Очевидно также, что никто не питает особых иллюзий относительно того, что может быть сделано в рамках «плана Маршалла». Словом, нет большого оптимизма в оценке возможности всерьез разрешить с помощью этого плана европейские экономические проблемы. Несмотря на это, если бы план помог «удержать позиции» хотя бы в течение года, это принесло бы большую пользу, временно смягчив некоторые проявления кризиса» [6].
В октябре «Мэгэзин ов Уолл-стрит» писал следующее: «Характерной особенностью нынешней высокой конъюнктуры является то, что всегда находится что-нибудь, поддерживающее ее в момент, когда может начаться ее спад. В начале этого года такой поддержкой явился неожиданный рост вывоза. Летом — более чем сезонное оживление строительной промышленности, — расходы на строительство возросли с июля по август 1947 г. на целых 25%. Возможно, что без такой поддержки высокие цены на продовольствие, пагубно влияющие на покупательную способность потребителей, нанесли бы больший ущерб торговле. Необходимо внимательно следить за тенденцией дальнейшего развития. Пока не приходится сомневаться, что осуществление «плана Маршалла» прочно укрепит у нас высокую конъюнктуру. Таким образом, обстановка в Европе будет иметь прямое влияние на развитие нашей торговли и промышленности» [7].
Утверждение, что «план Маршалла» поддержит высокую конъюнктуру в США, является веским аргументом при обращении к предпринимательским кругам. Но, обращаясь с ним к народу, приходится быть осторожным, чтобы не вызвать обвинения в том, что цены растут слишком быстро и «план Маршалла» излишне подстегивает инфляцию. Ассоциация внешней политики следующим образом преподнесла общественности этот аргумент:
«Высокая степень занятости как в нашем сельском хозяйстве, так и в промышленности в настоящее время зависит в известной мере от вывоза в Европу. Несомненно, что мы сами финансировали значительную часть этого вывоза, а исчезновение продовольственных и других товаров с внутреннего рынка способствовало повышению цен. При таких обстоятельствах большой вывоз не является только благом. Но, с нашей точки зрения, он и не является только злом. Если бы мы прекратили дальнейшую помощь Европе и не посылали больше туда товаров, в некоторых отраслях нашего хозяйства началось бы быстрое сокращение производства, а работа в других прекратилась бы совсем» [8].
В течение этих месяцев общая экономическая неустойчивость все больше развивалась в сторону инфляции, а цены росли так быстро, что недовольство становилось политически опасным. Монополии обращали на это, однако, мало внимания. Для них важно было, что падение конъюнктуры снова отсрочено.
В ноябре, сразу после созыва Трумэном чрезвычайной сессии конгресса, которая должна была заняться вопросами «восстановления Западной Европы» и экономической стабилизации внутри страны, «Мэгэзин ов Уоллстрит» оптимистически писал:
«Падение конъюнктуры угрожало бы только в том случае, если бы одновременно начали значительно сокращаться как экспорт, так и расходы частных компаний, но для такого предположения нет никаких оснований» [9].
Мы можем присоединиться к мнению журнала «Мэгэзин ов Уолл-стрит», считавшего «характерной особенностью нынешней конъюнктуры» то, что всегда находится что-нибудь, спасающее ее.
Равновесие невозможно. Наблюдается «или слишком высокая конъюнктура, или слишком сильный спад» Как только цены начинают падать или хотя бы приостанавливается их рост, конгресс утверждает новые правительственные расходы. Инфляция, искусственно создаваемая правительством, упрочилась, и монополисты надеются, что она будет продолжаться и дальше.
Следующая глава
Вернуться к оглавлению
[1] Там же, январь 1948 i\, табл. XXII, стр. 127.
[2] Magazine of Wall Street, March 29, 1947, p. 715.
[3] Там же, 21 июня 1947 г., стр. 300.
1907 Там же, стр. 304.
[5] Magazine of Wall Street, July 19, 1947, p. 416.
[6] Там же, 27 сентября 1947 г., стр. 687.
[7] Magazine of Wall Street, October 11, 1947, p. 4.
[8] Washington Post, November 23, 1947.
[9] Magazine of Wall Street, November 11, 1947, p. 4.
