Показать все теги
Следующая глава
Вернуться к оглавлению
Инки и подчиненные им народы
Измерение времени и календарь инков
В древнем Перу именно астрономические наблюдения позволили организовать сельскохозяйственные работы и установить определенную временную структуру для всех видов общественной деятельности. В каждой деревне имелись люди, специализирующиеся на наблюдении за движением звезд в интересах общества. Судя по всему, разработанный земледельцами календарь основывался на фазах Луны, наблюдать за которой с точностью было гораздо легче, чем отслеживать на протяжении всего года перемещения Солнца. Однако же смена времен года, по мнению инков, была связана не с Луной, а именно с траекторией Солнца, которое возвращалось в некую особую точку солнцестояния каждые 365, 2422 суток, тогда как лунный год насчитывал всего 354 суток. Именно наблюдение за теми точками, в которых появлялись или исчезали, в начале или в конце ночи, звезды на горизонте, похоже, и позволило выработать, в соответствии с некими неизвестными нам правилами, этот лунный календарь, фактически совпадающий по длительности с годом солнечным. Инкское государство, в свою очередь, разрабатывало технику наблюдения за изменениями траектории Солнца, благодаря которой правитель мог определять и регулировать ритуальный календарь столицы и всей Империи. Этот, достаточно простой, государственный солнечный календарь играл важную роль в управлении Империей и объяснял то центральное место, которое занимал в инкской религии культ Солнца.
Насколько нам известно, древние перуанцы не заботились о том, чтобы как-то датировать события прошлого. Так как год представлял собой астрономический цикл, начало и конец которого назначались абсолютно произвольно, исключительно для того, чтобы вести годам счет, определенной даты для «нового года», судя по всему, установлено ими не было. Как следствие, они не знали своего возраста и не могли сказать, «в каком году» произошло то или иное событие. Таким образом, для инков история не являла собой цепочку последовательных событий, описанных в хронике начиная с некого «нулевого года», но разворачивалась — под влиянием того дуалистического принципа, в соответствии с которым была организована Вселенная, — в непрерывный ряд сменявших друг друга этапов, постепенно приведших мир к ситуации порядка, общности и продуктивности, то есть такой, какая, по их мнению, водворилась в Тауантпинсуйу.
Время сельской жизни
Инкский год состоял из двенадцати месяцев по 30 или 31 дню в каждом, что в итоге равнялось солнечному циклу в 365 дней. В краю, где орошение использовалось для посевной перед началом очень короткого сезона дождей, но где слишком рано осуществленный сев мог быть уничтожен заморозками сухого и холодного сезона, было жизненно необходимо определить с точностью тот момент, когда следует заниматься тем или иным видом сельскохозяйственной деятельности, особенно время сева. В силу того, что маис являлся самым ценным пищевым растением, церемониальные календари, насколько нам известно, основывались именно на цикле его выращивания. Инкам удалось создать фиксированную систему отсчета в солнечном году благодаря так называемым «солнечным столбам», которые Инка Пачакути приказал воздвигнуть на некоторых из возвышенностей долины Куско. Эти столбы располагались группами, по четыре штуки в каждой; два больших столба будто бы зажимали между собой а два других, меньшего размера, и отстояли друг от друга примерно на пару метров. Внешние столбы были призваны сделать это устройство более заметным с наблюдательного пункта, размещенного в центре города. Одни из столбов устанавливались на востоке, другие — на западе. При своем восходе или закате в каждом из участков, обрисованных на горизонте этими группами из четырех столбов, Солнце с точностью «сигнализировало» об определяющих этапах годового цикла.
Инкский праздник Инти Райми («период Солнца»), согласно Фелипе Гуаману Поме, 1615 г.
Таким образом удавалось четко определить моменты декабрьского и июньского солнцестояния, которые знаменовали собой, соответственно, начало полного сезона дождей (пукуй мита), полного сухого сезона (чирау мита), а также двух основных религиозных празднеств инков — Инти Райми («Периода Солнца») и Капак Райми («Главного Периода»).
Другие пары столбов указывали на начало и конец посевной маиса (август — сентябрь). Эти монументальные часы назывались пачаунанчак («то, что знаменует момент»), и, по всей видимости, именно благодаря им длительность некоторых календарных месяцев доходила до 31 дня. Точное определение положения Солнца при его восходе и закате производилось из одного-единственного наблюдательного пункта. Располагался он на главной площади Куско (Аукайпата) и представлял собой некое структурное образование, состоявшее из места Инки, и подземного хода, предназначенного для совершения приношений земле, в виде различных напитков (отсюда — и его название: усну, «зарытый, закопанный»). Подобные наблюдения мог проводить лишь правитель. Сотни или даже тысячи человек собирались по этому случаю на площади, чтобы стать свидетелями прибытия Солнца в один из его временных «домов» — к сдвоенным парам столбов — и исполнения Инкой роли посредника между Солнцем и людьми. Эта система, вероятно, существовавшая еще до инков, функционировала и в других местах, например в Урубамбе, в долине реки Вильканота, где один из таких столбов — настоящая башня — стоит и по сей день.
Солнечные столбы Куско (согласно Хосе ас Акосте, 1589 г.)
Чтобы добиться ровного и верного подсчета года, они прибегли к такой хитрости: на холмах, что окружают город Куско (в котором находились двор инкских королей и самый большой храм их королевств, и который, так сказать, был своеобразным Римом), они расположили двенадцать столбов, расположенных на таком расстоянии друг от друга и в таком положении, что на протяжении всех месяцев каждый указывал, где встает солнце и где оно садится. Они называли их суккапга и, благодаря этому способу, объявляли праздники, время посевной, жатвы и прочее. Они делали определенные жертвоприношения этим солнечным столбам, в соответствии со своими суевериями. Каждый месяц имел свое собственное и понятное название и свои отдельные праздники.
Время общества и время мира
В Андском регионе, где большая часть культов была посвящена предкам, общество постоянно должно было обращаться к своему прошлому. Историческая память инков и множества других андских племен выражалась в пантомимическом изображении сражений, в которых в древности были одержаны победы, и сопровождавшихся песнопениями танцах, которые исполнялись в честь мумий предков или во время похорон того или иного правителя. Несмотря на то что некоторые правители, в частности Пачакути, пытались реорганизовать эту память в собственную пользу, инки, похоже, так и не установили настоящей «всеобщей истории», хранителями которой могли бы стать лишь такие специалисты, коих признали бы все без исключения семейства Куско. В основном публичный «показ» событий прошлого лежал на обязанности потомков каждого из предков-родоначальников инкских родов. Каждый айлью имел свои собственные «исторические» песни и танцы, которые сосуществовали даже внутри элиты. Подобный способ передачи и прославления исторической памяти привел к тому, что инкская история начала сливаться с историей правителей и уделять основное внимание их военным завоеваниям.
Инки не стали доверять память о прошлом исключительно устным преданиям, «записывая» их также и на кипу, содержание которых иногда интерпретировали испанские хронисты. Вероятно, они отмечали события, имена главных действующих в них лиц и места, где эти события произошли. И напротив, ничто не указывает на то, что они также фиксировали даты и сроки. Некоторые более поздние хронисты, вроде Педро Сармьенто де Гамбоа (1572), Мигеля Кабельо де Вальбоа (1586) и Фелипе Гуамана Помы (1615), предлагают даты для правлений различных Инков, но даты эти сильно разнятся. Первый приписывает этим правлениям продолжительность длиною почти в столетие. Несмотря на то что даты, приводимые вторым, более правдоподобны, вследствие чего ими пользуются и некоторые современные историки, опять же, ничто не свидетельствует о том, что они основаны на неком местном календаре. Ввиду отсутствия даты, обозначающей начало года, не очень понятно, как инки вели годовые подсчеты, и, вероятно, мы никогда уже не будем располагать полной инкской хронологией, даже для последних десятилетий империи. Нам известно лишь, что правления Пачакути, Тупака Ники и Уайна Капака были относительно долгими, особенно — первого из них, умершего в весьма преклонном возрасте.
Ни один из терминов языков кечуа или аймара не выражает равномерного и абстрактного времени, выходящего за пределы отдельных моментов. Моменты эти тоже никалс не были отделены от реального мира, но упоминая о них, инки мыслили пространственными категориями, поэтому термин, который в некоторых контекстах можно было бы перевести как «момент» или «эпоха» (пача), в действительности означает в первую очередь «место». Таким же образом и события, описанные в инкской хронологии, приводятся исходя из тех мест, где они произошли, а не моментов, в которые они случились. Любой случай из прошлого, далекого или близкого, происходил нъяупа пача— что можно перевести как «когда-то», но что буквально означает «место {пача) перед глазами {нъяу (и) -па), — не только потому, что прошлое, будучи известным, являлось очевидным, но также и потому, что оно было вписано в пейзаж: в Куско и его окрестностях было полным-полно мест, созданных самими инками, к которым были связаны те или иные события инкской истории, мест. Многие из этих объектов становились предметом культа, через который инки придавали обрядовый характер своей истории; столица и ее окрестности выступали в роли огромного исторического ковчега. Инки эпохи Испанского завоевания считали, что их государством правили всего двенадцать правителей, первым из которых был Манко Капак. Двенадцать поколений (то есть для нас всего три столетия) — такова глубина, которой инки наделяли историческое время.
Согласно устным легендам, однако же, множество событий произошли еще до появления предков-родоначальников нынешних родов, то есть до возникновения современных инкам обществ, в эпоху, которую мы можем назвать первоначальной.
Манко Капак, прародитель инков (согласно Фелипе Гуаману Поме, 1615 г.)
Судя по всему, в древних Андах не существовало никакого аналога мифа о создании мира, хотя об этом создании и упоминают такие серьезные хронисты, как, к примеру, Хуан де Бетансос и Кристобаль де Молина (вероятно, они сами или их информаторы попали под влияние христианской обработки инкской мифологии). Так же, как год не имел начала, но был отмечен переходами из одного периода в другой (солнцестояниями, началом посевной и т.д.), история мира не имела отправной точки, но организовывалась вокруг двух повсеместно знаменательных событий: первого появления Солнца и «Потопа» (учу пачакути, «возвращение эпохи посредством воды»). Первое из них установило чередование дня и ночи, положив конец тем временам, когда люди жили в полумраке. Очевидно, в том, что касалось жизни людей в досолнечную эпоху, устные предания были немногословны. Второе из этих событий — Потоп, частично или полностью уничтоживший человечество, — похоже, чаще упоминалось в легендах многих народов Инкской империи, по крайней мере, в ее центральной и северной части. Воды океана поднялись, покрыв большую часть земли, за исключением нескольких гор, «приподнявших» свои вершины во имя спасения укрывшихся там людей.
Миф о потопе (согласно туземному автору Томасу, ок. 1608 г.)
Когда-то мир был на грани своего конца. Одна лама, узнав, что море вот-вот выйдет из берегов, принялась блеять, словно сильно страдала и не могла кушать, несмотря на качество пастбища и приказы своего хозяина. Тогда тот, разозлившись, бросил в нее початком маиса, который уже успел обглодать, и прикрикнул: «Ешь, скотина! Трава, на которой ты пасешься, прекрасного качества!» И тут лама вдруг как заговорит человеческим голосом: «Идиот, о чем ты думаешь? Через пять дней море выйдет из берегов, и миру придет конец». Встревожившись, хозяин спросил у нее: «И что же станет с нами? Где же нам укрыться?» Лама ему отвечала: «Пойдем на гору Вилькакото; там мы будем в безопасности. Захвати еды на пять дней». Хозяин тут же ушел, забрав с собой ламу и еду. Придя на гору Вилькакото, он обнаружил, что там уже полно животных всех видов — пум, лисиц, гуанако, кондоров и многих других. И тут море вышло из берегов. Когда оно покрыло все горы, все эти существа столпились на небольшом горном пике Вилькакото, единственном, до которого не добрался поток. Вода намочила хвост лисице, и тот почернел. Через пять дней вода опустилась и ушла. Отхлынуло и море, убив всех живых. Впоследствии этот человек, хозяин ламы, начал размножаться. Вот почему и сегодня еще существуют люди.
В соответствии с другими версиями, некоторые нашли прибежище в нетронутых водой впадинах и углублениях (вроде пещер или стволов деревьев), куда добрались на различных плавучих средствах (лодках, барабанах и т.п.). Эти уцелевшие затем вернулись туда, где жили прежде. Если первый восход Солнца дал рождение принципу чередования—ночи и дня — в функционировании космоса, то Потоп, вероятно, породил отношения противопоставления и взаимодополняемости между пространством, населенном людьми (льякта) и не «одомашненном» пространством гор (урку). Действительно, уака, олицетворявшая дикие пространства, окружавшие каждую льякта, некогда, до Потопа, были людьми, точнее, правителями племенных объединений, и хотя «допотопные» народы были уничтожены, современные люди продолжали поддерживать отношения со своими прошлыми хозяевами, укрывшимися в необитаемых горах.
Инки отдавали предпочтение иной версии происхождения современного им мира. Они полагали, что все люди первоначальной эпохи погибли во время Потопа либо были превращены в камни богом Виракочей. Тот заново создал основателей различных родов будущего Тауантинсуйу, вылепив их из земли или вырезав из камня в Тиауанако и наделив их всеми необходимыми культурными атрибутами (одеждой, головными уборами, знаками отличия, языками и т.д.). Судя по всему, в Куско сосуществовали два варианта развития дальнейших событий. Согласно первому, наименее противоречащему мифу о Потопе (в том виде, в каком он рассказывался другими народами), Виракоча указал предкам-родоначальникам айлью подземный путь до их будущей территории или ее ближайших окрестностей. На поверхность земли они вышли из неких пещеры, источника, ствола какого-то дерева и т.д., например, Манко Капак появился вместе с тремя своими братьями и четырьмя сестрами из пещеры Тампу-Туку («Пещера Постоялого Двора», также известная под названием Пакарик-Тампу, «Постоялый Двор Зари»), примерно в сорока километрах к юго-западу от Куско. По другой версии, бог Виракоча «вывел» через эту же пещеру основателей всех этнических групп Тауантинсуйу, причем первыми вышли инки, которые были старейшим из всех народов, следовательно, являлись законными правителями. Во множестве своих толкований инкский миф о происхождении народов Тауантинсуйу имеет существенные отличия от известных нам версий завоеванных племен: он уменьшает значение традиционного полигенизма и делает из населяющих Империю племен не потомков допотопных народов, которых ничто не привязывает к некому общему месту происхождения, но сотворенных заново покровительствующим инкам божеством, Виракочей, основателей родов, созданных в одном и том же месте и явившихся в мир из одной и той же пещеры. В инкском мифе Твуантинсуйу предстает не как нечто совершенно новое в истории мира, но как восстановление целостности в первые же дни после Потопа.
Этапы истории мира, каковой ее рассказывали инки, ничуть не походят на последовательные «эпохи» средневековой истории, так как они «вставляются» друг в друга. В первом после Потопа восходе Солнца различались два великих этапа: темные времена и солнечную эру. Внутри последней Потоп разделял два периода: тот, когда уака еще жили среди людей, и наш, когда они занимают и обустраивают дикое пространство. К этим двум моментам разъединения в истории мира, которые устанавливают различие ночь/день, затем природа/общество, имперская идеология инков добавила третий — создание Империи. По сути, инки утверждали, что семейства {айлью) начала периода после Потопа не были объединены в народы {лъякта), находившиеся под властью касиков, но были разрываемы постоянными войнами, стараясь присвоить себе земли, расположенные на различных природных ярусах, и прийти к автаркии. Инки называли этот период пурум пача, «эпоха невозделанных земель», так как в силу того, что военная деятельность преобладала над сельскохозяйственной, многие земли оставались необработанными (пурум). Сравнивая эту «эпоху невозделывания» и времена инков (инка пача), имперская идеология пыталась поддержать идею, согласно которой пурум пача совпадала с эпохой, предшествовавшей кусканскому господству, и Инки навязали айлью соглашения, гарантирующие взаимовыгодные товарообмены во имя мира и развития производительных сил. Образование Тауантпинсуйу конкретизировало таким образом, в общественном плане, принцип взаимодополняемости между противоположностями, который уже развернулся ранее во временном (1) и пространственном (2) плане:
Последовательность эпох мира
Для инков, таким образом, начало мира — первоначальная нераздельность, тогда как мир подвергался постоянному изменению, направленому на еще большее функциональное разнообразие и разделение форм, что свидетельствовало скорее о взаимодополняемости, нежели о соперничестве, а следовательно, о воспроизведении и отсутствии антагонизма. Думая о создании мира, они видели перед глазами не план и Создателя, но базисное устройство, в основе развития которого лежит принцип полярности, выражающийся в противопоставлениях день/ночь, дикое пространство/ населенное пространство, эпоха невозделанных земель/эпоха Инки. В имперской идеологии космические и исторические изменения (для инков это одно и то же) следовали друг за другом под воздействием этой полярности, без первопричины, порождая все больше и больше порядка и стабильности. Тауантинсуйу, таким образом, являлся результатом глубокой зрелости мира и составной частью безмолвной непрерывности космического процесса. Вероятно, именно поэтому инки никогда не думали о том, чтобы вывести на сцену событие — то есть исключительный факт, — и не знали театра. Их мизансцены истории отдавали приоритет имитации сражений прошлого, то есть ритуальному повторению игры полярностей. Похоже, даже время виделось инкам скорее цикличным, нежели поступательным, раз уж приход новой эпохи предполагал определенный возврат назад. Именно на такую мысль наводит термин пачакути, «возвращение эпохи», обозначавший как Потоп, так и Верховного Инку, которого одно из преданий XVI века называло основателем империи, по-видимому, потому, что данное космическое событие и это правление свидетельствовали о неком «возврате к исходному месту» после истощения сил завершавшейся эпохи.
Следующая глава
Вернуться к оглавлению
