Показать все теги
Следующая глава
Вернуться к оглавлению
Социальное и политическое устройство империи инков
По сути, в инкскую эпоху андское общество состояло всего из двух классов: простых людей, которые выполняли всю тяжелую работу и платили дань, и знати, которая всем этим пользовалась. К последней относились традиционные элиты покоренных народов и сами инки, образовавшие тот подкласс, который в действительности и руководил Империей. Различия между этими двумя классами в принципе были выражены очень ярко, настолько, что знать отстаивала свое право на иное, нежели у простолюдинов, происхождение. Инки, к примеру, провозглашали себя потомками Солнца, а касиков считали потомками утренней звезды. Те из касиков, что стояли во главе всего одного рода, были, вероятно, по своему образу жизни и даже по статусу ближе к простым людям, чем к инкской аристократии. С другой стороны, за народами региона Куско, давнишними союзниками инков, был признан статус «инков внешнего мира» (ауа инка), вследствие чего они пользовались привилегиями, коих не было у покоренных племен. Большую часть низшего административного персонала Инки набирали среди своих соплеменников. С точки зрения политического устройства, Тауаншинсуйу представлял собой пусть и не однородный и цельный аппарат власти, но гибкую административную структуру, приспособленную к самым различным местным ситуациям. Молниеносная экспансия империи породила персональные альянсы между правящим Инкой и местными вождями — и на них и держалась. Эти личные отношения поддерживались за счет обмена подарками, публичных празднований и установления родственных связей. Как следствие, Инка правит по большей части со стороны, через элиты покоренных народов, ввиду чего Тауантинсуйу, вероятно, являлось одной из наименее бюрократических империй прошлого.
Айлью, базовая общественная и территориальная единица
В древнем Перу человек прежде всего определялся по его принадлежности к тому или иному роду, айлью. Айлью состоял из всего множества потомков предка-родоначальника, мумифицированное тело которого тщательно хранили, а память регулярно почитали. Этот прародитель, как считалось, получил в пользование некий надел земли, как правило, благодаря военным подвигам. Он оставался его собственником и после своей смерти, но передавал право пользования землей потомкам. Вступив во владение этой территорией, последние больше не зависели от того рода, в котором родился их предок, больше к этому роду не принадлежали, но создавали собственный айлью. Величина рода разнилась; самые крупные могли включать в себя сотни крестьянских подворий. Термин айлью обозначал в первую очередь оружие — лассо с шарами, состоявшее из веревок, к концам которых были привязаны камни. Брошенное издалека, айлью спутывало ноги врага, и, упавшего, его добивали ударами палиц. Таким образом, через эту метафору род определялся как некое боевое сообщество. Инки и сами объединялись в айлью, рода, каждый из которых происходил от основателя того или иного земельного надела. Все эти исторические предки-родоначальники, коими были инкские правители, в свою очередь, происходили от пары общих для всех жителей Куско предков, Манко Капака и Мамы Окльо.
Каждый род имел определенную экономическую специализацию. В сьерре одни айлью эксплуатировали область пуны, тогда как другие занимались ирригационным земледелием в долинах. На побережье существовали не только айлью земледельцев и рыбаков, но и рода гончаров, ткачей, производителей сандалий, торговцев и т.д. Вследствие такого разделения труда айлью не был автономной единицей, но, по сути, жил в тесном единении с другими айлью, дополнявшими его экономически. В андских провинциях Ка- сашампу и Уайлья, к примеру, эта экономическая специализация выражалась в виде классификации родов по двум категориям: айлью земледельцев умеренных долин назывались уари, по имени их покровительствующего божества, тогда как айлью животноводов и тех, кто выращивал корнеплоды, были известны как льякуас (этот термин обозначает сок пуйя Раймонда (кункуса), дикого растения, растущего на высоте более 4000 м). Если уари, по общему мнению, были первыми, кто обосновался на этой территории (их предки когда-то жили в пещерах, расположенных по ее периметру), то льякуас считались чужаками, которые после долгих странствований получили приют у туземцев либо обосновались в верхней части их территории на правах покоренного теми народа.
Народы и провинции
Эти сообщества взаимодополняющих родов составляли лъякта, термин, который испанцы, в данном контексте, перевели как «народ» или «провинция». Несколько лъякта могли, в свою очередь, объединяться в более крупную единицу, обозначаемую тем же термином и признававшую централизованную власть. В инкскую эпоху вождь большого «народа» лупака, к примеру, правил семью малыми «народами», каждый из которых состоял из нескольких айлью. Когда эти крупные сообщества существовали, как это, к примеру, было в случае «народов» Кахамарки, Уамачуко и Кольи, инки, которые правили, опираясь на местные элиты, сделали их провинциями своей империи. В более раздробленных, в политическом плане, регионах они объединяли в одну-единственную административную общность прежде автономные группы, как это, к примеру, произошло в долине реки Санта, где они создали провинцию Уайлья. На северном побережье, напротив, инки разбили на части, в административном отношении, то, что прежде было Империей чиму, — из-за опасности, которую представляла поддержка прежних порядков в регионе, где долгое время эта империя была единственным крупным государством. Восточные границы территории племени чиму были подведены к среднему течению рек, что позволило горцам взять под свой контроль каналы, орошающие побережье. Последний вождь чиму, Минчансаман, как и его потомки, был вынужден перебраться на постоянное жительство в Куско, откуда и правил. Наиболее густонаселенными считались провинции Лимы, племен чинча, уанка и лупака, которые насчитывали от 20 000 до 30 000 подворий каждая, причем численность племени лупака составляла 100 000 человек, а уанка — около 200 000. О численности «небольших народов», входивших в каждую провинцию, мы знаем значительно меньше. Исходя из данных археологических исследований, можно предположить, что народность асто (инкская провинция Ангараес) насчитывала порядка 15 000 человек. В каждой деревне племени асто, которая, вероятно, соответствовала одному айлью, проживало от 500 до 5000 индейцев. Различные роды, составляющие льякша, символически делились на две части: нижнюю {урин) и верхнюю (анан). Между этими частями существовало соперничество, которое инки умело использовали как в военных, так и в производственных целях.
Касики
В айлью один человек, касик или курака (первое значение этого термина — «старший»), представляющий предка-родоначальника, стоит во главе всего рода. Согласно каким принципам назначался тот или иной курака в доимперскую эпоху, в точности не известно — похоже, это зависело от места проживания. Иногда касик принадлежал к тому из семейств, которое пользовалось особыми привилегиями внутри своего рода. Случалось и так, что он избирался членами айлью в соответствии с некой неизвестной нам системой. В эпоху инкской администрации выборная должность касика стала наследственной, вследствие того, что Верховный Инка присвоил себе право назначения кураки. Одна из основных функций кураки того или иного айлью заключалась в том, чтобы следить за распределением обязанностей и организацией работы среди своих сородичей. Он носил титул камачи- кук, «тот, кто наделяет каждого обязанностями». Во главе любой льякты стоял курака высшего ранга, главный касик (any курака), одной из функций которого являлось исполнение правосудия. В тех провинциях, где этой централизованной власти не было вовсе или ее эффективность была недостаточно высокой, Инки ее создавали, выказывая свою благосклонность какому-то одному семейству. Как правило, инкская администрация подтверждала обязанности местных властей и даже укрепляла их авторитет и богатство. Касики высшего ранга, те, что руководили «народами» или «провинциями», составляли своего рода знать, более или менее подобную по статусу Инкам, тогда как касики камачикук располагались практически на одном социальном уровне с общинниками (руна). В экономически развитых регионах разница между представителями знати и общинниками была более заметна.
Касики, особенно высокого ранга, распоряжались основной рабочей силой. Будучи представителем основателя рода, курака практически являлся собственником той или иной территории. Он наделял других членов айлью правом пользования имуществом. В обмен на это его подопечные поочередно возделывали его земли или работали у него на дому. С другой стороны, представители местной знати, как и Инки, были вправе иметь сразу нескольких жен. Чем больше у кураки их было, тем на большие щедрости он мог сподобиться, приглашая вассалов к себе домой — покушать и особенно выпить маисового пива. Делая их своими должниками, он узаконивал и укреплял свою власть. Этих многочисленных жен касики получали во многом благодаря Инке. Во время одной из церемоний в Кахамарке Тупак Инка преподнес в дар местному касику сразу сто жен. Вследствие того, что полигамия касиков являлась одной из основ их богатства и власти, Церкви и колониальным администрациям пришлось приложить большие усилия, чтобы ее упразднить. Даже в 1567 году один из касиков Лам- байеке, помимо первой супруги, имел и 27 «младших», или «второстепенных», жен. В 1571 году у одного из касиков провинции Сорас их было 12.
Инкская элита
Истинный господствующий класс империи состоял из представителей тех родов, которые происходили от инкских правителей и располагали в Куско дворцами, расположенными между реками Уатанай и Тульюмайу. Их также называли куску, то есть «жители Куско, кусканцы». Во времена Уаскара таких айлью было двенадцать. Эта элита и сама была стратифицирована. После Инки и его старшей жены на вершине социальноэкономической иерархии в Куско стояли ауки, «принцы», и койя, «принцессы», то есть дети, внуки и правнуки того или иного правителя, которые совместно пользовались владениями, доставшимися им от основателя их айлью. Если какому-то ауки третьего поколения не удавалось прийти к власти и в свою очередь стать Инкой, наследство предка- родоначальника делилось на столь незначительные части, что сыновья и дочери этого ауки считались уже обычными представителями инкской знати: инка и ньюсша («инфанта»). В следующем колене, то есть в пятом после предка-родоначальника, женщины, возможно, получавшие меньшую часть наследства, нежели мужчины, опускались еще на одну категорию и становились палья («госпожа»). Такая система заключала в себе как преимущества, так и неудобства. С одной стороны, она побуждала молодых людей проявлять себя на войне — то был главный способ достижения политической власти, — способствуя тем самым динамике имперской экспансии. Но она также порождала соперничество и конфликты, приводя к династическим кризисам после кончины каждого правителя. Без одного из подобных кризисов, быть может, не состоялось бы и испанское вторжение.
Инкские женщины занимали почетное положение в обществе, возможно, по причине небольшого количества войн — если не брать в расчет короткий период инкских завоеваний — и отсутствия агрессивной торговой деятельности. За некоторыми представительницами знати был закреплен наставник, от которого они получали то же формальное образование, что и мужчины. Имелись у них и собственные слуги или япа, некоторые из которых могли занимать высокие политические должности. Так, Туаличуску, касик Лимы на момент Испанского завоевания, был одним из личных слуг жены Уайна Капака. Старшая и младшие жены Инки, по-видимому, играли центральную роль в интригах, имевших целью возвести на «престол» сына одной или другой. К примеру, Мама Окльо, мать Уайна Капака, можно сказать, единолично привела сына к власти. Некоторые женщины напрямую занимали политические посты, как, например, Куншаруачу, дочь влиятельного касика из провинции Уайлья и младшая жена Уайна Капака, унаследовавшая должность касика от отца. Она заключила выгодный стратегический союз с испанцами, предложив им помощь и гостеприимство во время проезда отрада под командованием Писарро (сентябрь 1533 г.) через ее столицу, Уайлья. Впоследствии она выдала Киспи Сису, свою дочь от Инки, замуж за самого Франсиско Писарро. Во время штурма Лимы войсками Манко Инки (1536 г.) Кунтаруачу прислала зятю, осажденному в его новой прибрежной столице, подкрепление, что во многом и предопределило исход сражения.
В течение того столетия, которое просуществовал Тауантинсуйу, инкская элита и элиты провинциальных вождей частично объединились. Во-первых — культурно, так как Инка требовал от своих главных касиков, чтобы те присылали своих детей или хотя бы некоторых из них в Куско, и не только для того, чтобы обеспечить их культурную и языковую «инкаизацию», но и для того, чтобы оградить себя от малейших попыток их родных к восстанию. Во-вторых — через кровные узы, так как отношения между властью имперской и властью местной в каждом поколении закреплялись посредством браков между инкскими женщинами и представителями провинциальной знати, или же между инкскими аристократами и женщинами из местных элит. Хуан де Бетансос, испанский солдат, женившийся на племяннице Уайна Капака, в 1557 году докладывал, что Пачакути, тотчас же после своего возведения на престол, собрал кураков «и всем им отдал в жены женщин из Куско, принадлежавших к его роду, чтобы каждая из них стала старшей супругой того касика, которому она предназначалась, и чтобы их дети стали наследниками их государств и территорий». УанкаАуки, сын Уайна Капака и некой принцессы из племени уанка, служит прекрасным примером этой интеграции представителей инкской и неинкской знати, так как он был главнокомандующим армии Уаскара во время конфликта последнего с Атауалъпой. Другому сыну Уайна Капака, Паулью, чья мать принадлежала к элите провинции Уайлья, в хаосе, вызванном испанским вторжением, удалось даже захватить верховную власть в Куско.
Те из групп, проживающих в регионе Куско, над которыми инки установили свой контроль еще в доимперскую эпоху и которые помогли Пачакути отбить атаки индейцев племени чанка, получили привилегированный статус ауа инка, «инки внешнего мира», который испанские хронисты перевели как «привилегированные инки». Они вводят в администрацию своих представителей низшего ранга, в частности инспекторов, отвечающих за строительство дорог, контроль за мостами и системой почтовых станций.
Правитель
Тот, кого мы называем сегодня «Инкой», был прежде всего воином, который благодаря военным победам заставил равных ему признать его лидером и объединителем всех кусканских родов.
Два из знаков отличия правителя представляли собой типы оружия: чампи (палица), и суптур паукар (нечто вроде алебарды). Этот «первый среди равных» на языке кечуа звался Сапа Инка, «Единственный Инка». Никаких правил наследования не существовало, и смерть правителя влекла за собой ожесточенные сражения внутри элиты с целью посадить на престол того или иного кандидата. В имперскую эпоху правители, судя по всему, пытались ограничить эти конфликты, назначая своей старшей женой свою же сестру или лично выбирая себе преемника среди ее сыновей. Впрочем, не похоже, чтобы такие ухищрения отбивали охоту оспорить трон у сыновей «младших» жен усопшего правителя и даже у самых дальних его родственников. Фактически молодому Уайна Капаку, даже будучи сыном сестры и старшей жены Тупака Инки, Мамы Окльо, удалось взойти на престол лишь после того, как его мать подавила несколько заговоров.
Инка на своей «тийяна» (на раскрашенном деревянном кубке колониальной эпохи)
Новоявленный монарх, помимо прочих привилегий, получал еще и право основать новый айлью: власть позволяла правителю обеспечить себя богатыми и обширными владениями, которые становились семейной вотчиной его потомков. Поступая так, правитель уподоблял себя первым в истории основателям родов. Точно так же, как те чудесным образом создали поля, террасы и ирригационные каналы, инкские правители призывали возвести в долине Вильканоты, у границ их частных имений, комплексы террас, внушительные размеры которых не только отвечали нуждам сельского хозяйства, но и показывали всем могущество Инки как земледельческого героя и преобразователя пейзажа. Таким образом, Инка был не просто правителем, но, подобно предкам, переходной фигурой между богами и людьми, в связи с чем и обращения заслуживал соответствующего: предстать перед ним было должно с босыми ногами и чем-нибудь тяжелым на затылке, что вынуждало склонить голову и смотреть в землю.
Среди самых важных знаков отличия монарха следует назвать маскапайчу, нечто вроде красного помпона из очень тонкой шерсти, который свешивался с лъяуту, несколько раз обернутой вокруг головы шерстяной же повязки, каковую носили все инкские мужчины.
Инка в воинском облачении
В отличие от корон европейских монархов, маскапайча не была чем-то уникальным, существовавшим в единственном числе. Некоторые государственные служащие в своих поездках по Империи носили ее как знамя, дабы показать всем, что они являются представителями Инки. Помпон был личной собственностью правителя, и каждый новый Инка приказывал изготовить ему подобный (иногда — даже несколько). Другим важным знаком отличия верховного правителя был шупайаури («блистательная игла»), деревянный посох с медным ножом, прикрепленным к верхнему концу.
Айлью, основанные инкскими правителями (согласно Педро Сармьенто де Гамбоа, 1572 г.)
Манко Капак Чима Панака
Синчи Рока Раурау Панака
Льоке Юпанки Ауайни Панака
Майта Капак Ус ка Майта Панака
Капак Юпанки Апо Майта Панака
Инка Рукья Викакирау Панака
Яуар Уакак Аукайли Панака
Виракоча Соксо Панака
Пачакути Иньяка Панака (=Атун Айлью)
Тупак Инка Капак Айлью
Уайна Капак Томебамба Айлью
Власть Сапа Инки основывалась на отношениях личной привязанности с касиками покоренных племен. Государство было не чем иным, как самим Инкой, и смерть каждого правителя влекла за собой упразднение отношений, установленных с местными вождями, всякий раз порождая серьезные политические проблемы.
Мама Окльо, мать Уайна Капака (согласно Фелипе Гуаману Поме, 1615 г.)
Кончина императора давала покоренным народам почти что законную возможность бросить элите Куско новый вызов, так что в начале своего правления каждому Инке приходилось, можно сказать, вновь завоевывать некоторые провинции. Например, Тупаку Инке пришлось «повторить» многие завоевания отца, так как после смерти Пачакутпи почти вся империя восстала. Эти личные связи поддерживались за счет регулярных подарков со стороны правителя в виде лам (товара крайне ценного, так как они были единственным транспортным средством), дорогой одежды, раковин моллюсков (мулью) — для подношений богам, и т.д. Такая щедрость, конечно же, обязывала кураков к взаимности.
Большую часть правления Сапа Инка проводил в долгих поездках по Империи в компании главной жены, причем в путешествия он отправлялся, возлежа на роскошных носилках и в окружении тысяч воинов и слуг. Эти караваны демонстрировали подданным, которые в большинстве своем не имели ни малейшей возможности увидеть столицу, все могущество Инки. Они являли собой живое воплощение Империи, казавшейся мирным и упорядоченным союзом всех народов земли, так как носильщики и воины, будучи выходцами из различных племен, к тому же одетыми в национальные костюмы, образовывали крайне пеструю толпу.
Статуя Сапа Инки со знаком маскапайча в одном из перуанских городов
Администрация
Долгое время считалось, что кусканское господство везде насаждалось по одной и той же модели. В последние тридцать лет XX века историки и археологи предъявили обществу новые факты, которые в пух и в прах разбили наше представление об инкском социуме как об обществе унифицированном и централизованном. В действительности, государство приспосабливалось к крайне разнородным местным условиям. В горных регионах центра и юга Перу, где никаких государств до инков не существовало, последние построили центры провинций, в которых проживали представители власти. Эти чиновники не были многочисленной группой. Их число практично сводилось к одному инкскому наместнику (шукрикук), который представлял правителя на проходивших в административных центрах празднествах и заведовал делами каждой провинции, в чем ему помогали кипукамайук (секретари, «записывавшие» информацию узелками на веревочках) и несколько судебных работников. Какую-то часть имперского контроля обеспечивали регулярные, но нечастые инспекции.
Текущими делами занимались местные элиты, продолжавшие жить в окрестных деревнях.
На северном побережье, где уровень урбанизации всегда был гораздо выше, чем в каком-либо другом месте Анд, инки, напротив, не возвели ни одного административного центра. Раздробив до крайности местные элиты, они даже на какое-то время замедлили этот рост городов. Опасаясь прибрежного климата, смертоносного для горцев, они предпочитали управлять этим регионом косвенно, через туземных вождей, примерно так же, как монголы управляли Персией или Китаем, или римляне — греческими провинциями на Востоке.
В сильно удаленных от Куско горных регионах Инки вынуждены были создавать администрации более сильные и устойчивые, нежели те «центры благосостояния», что существовали в южной части Тауантинсуйу. Томебамба (Северные Анды), вероятно, был самым величественным городом империи после Куско, вследствие чего Двор проводил там многие месяцы подряд. В Томебамбе, в отличие от других центров провинций, проживала также и часть туземных элит региона. По причине его верности Уаскару, этот город был полностью разрушен Ашауальпой незадолго до его пленения испанцами. Подобные же поселения инки возвели в Кито, у северной границы империи, и в Самай- пате, неподалеку от современного боливийского города Санта-Круз, но все они не успели достичь того уровня развития, какого добилась Томебамба.
Переезд высокого чиновника (согласно Фелипе Гуаману Поме, 1615 г.)
В Инкской империи не существовало профессиональной армии, обученной и хорошо подготовленной. Конечно, Инка располагал постоянной личной охраной — у Ашауальпы, к примеру, в нее входило порядка тысячи человек, — но войско в основном состояло из рекрутов, набранных в присоединенных к Империи племенах. В основном эти рекруты — крестьяне и пастухи, исполнявшие воинскую повинность, аналогичную экономической мите. У большинства завоеванных народов военная подготовка с давних пор являлась главным аспектом воспитания мальчиков, причем с самого юного возраста. Таким образом, каждая этническая группа поставляла инкам свое собственное войско, которое использовало собственное оружие, носило собственные отличительные знаки и подчинялось приказам собственных командиров, которые, в свою очередь, выполняли распоряжения кусканских военачальников, близких родственников Инки. Последний являлся главнокомандующим всех войск и основную часть своего персонального авторитета зарабатывал военными победами. Судя по всему, любой такой военный набор ложился на каждое племя тяжелым бременем: индейцы лупака, к примеру, при 20 000 дворов, послали 6000 воинов на север, чтобы поддержать Уаскара в сражении против Атауалъпы. Около 5000 из них погибло. Наиболее известными типами оружия были: палица с круглым набалдашником (макана), палица с бронзовым набалдашником в форме звезды (чампи), копье (чуки), лук и стрелы (уачи), праща (уарака), метательное орудие из веревки с привязанными камнями или шарами (айлью или риви). Инки имели собственное оружие, нечто вроде алебарды (сунтур паукар).
Оружие инков, согласно Франсиско де Хересу (1534 г.)
А вот какое было найдено оружие и как индейцы воюют. В первых рядах идут пращники, которые мечут небольшие гладкие камни, обработанные вручную, размером с куриное яйцо; у каждого сделанный самим круглый щит, из узких и прочных деревянных полосок; одеты они в стеганые хлопковые камзолы; вслед им идут воины с палицами и боевыми топорами; палицы длиной в полторы сажени, а в толщину такие же, как копья наших верховых, и имеют они металлический набалдашник, величиной с кулак, заканчивающийся пятью или шестью заостренными выступами, каждый толщиной с большой палец; в битве ими орудуют двумя руками; боевые топоры такого же, даже большего, размера, а металлические лезвия шириной в ладонь напоминают алебарду. Некоторые топоры и палицы сделаны из золота и серебра, и ими вооружены военачальники. В следующих рядах воины вооружены небольшими копьями для метания наподобие дротиков; в арьергарде идут копьеносцы с длинными копьями, примерно в тридцать пядей; на левом плече воина лежит набитый хлопком мешок, на который опирается палица. Войско индейцев разделено на отряды, каждый со своим знаменем и командиром, воины действуют столь же согласно, как турки. Некоторые воины носят на голове большие шлемы, надвинутые почти до самых глаз, а сделаны они из дерева, и внутрь вложено много хлопка; шлемы эти покрепче железных.
Правитель зачастую сопровождал свои войска и должен быть великим стратегом. На поле боя его можно было увидеть не часто — он предпочитал держаться в стороне, в отдалении, откуда и руководил битвой. С войском в поход шли носильщики — как правило, молодые родственники рекрутов — и жены воинов, иногда даже дети, родившиеся во время долгих кампаний. Так как этих «помощников» было почти столько же, сколько и воинов, инкские войска мобильностью не отличались.
Их сила в основном держалась на численном превосходстве, которое зачастую являлось устрашающим фактором. Так, большинство из 200 000 обитателей верхней долины Мантаро, уанка, среди которых было не очень много воинов, без боя капитулировали перед 30 000 солдат Инки. Судя по всему, ближе к закату Империи для некоторых сражений инкам удавалось мобилизовать более 100 000 бойцов. Инки появлялись с этим войском перед непокоренным еще народом и предлагали его знати соглашение: если те согласны во всем подчиняться инкам, то станут получать от Верховного Инки регулярные дары, их статус будет подтвержден, а айлью сохранят все свои запасы. Правитель проявлял великодушие по отношению к тем, кто ему подчинялся, и был безжалостен к любому, кто оказывал сопротивление. Многие Инки, дабы подавить сопротивление или мятеж, приказывали истребить целые племена, вроде каямби Эквадора или жителей долины Каньете. В верхней долине Мантаро обитатели Тупапмарки, отказавшиеся подчиниться Инки, были все до единого отправлены на поселение.
По мере того как разрастался Тауантинсуйу, становилось все сложнее содержать войско, основываясь на одной-единственной системе миты: так как сражения проходили все дальше и дальше от родных селений воинов, те не могли больше достаточно быстро вернуться домой для участия в необходимых ежедневных работах, что ставило под угрозу существование их общины. Тогда Инка решил освободить некоторые группы от всех прочих повинностей, кроме воинской, которая таким образом становилась своего рода их специализацией. Так, например, произошло с некоторыми племенами центра Кольясуйу — чарка, каракара, чуй и чича, — которых кусканская власть, по всей видимости, сочла верными союзниками. Те же, кому она не доверяла, напротив, освобождались от военной миты, подвергаясь лишь мите экономической. Так было с обитателями древней Империи чиму, которым и вовсе запретили носить оружие.
Когда закончилась эпоха великих завоеваний, инки столкнулись с проблемами контроля покоренных народов и обеспечения безопасности границ. Недовольные тяжелой повинностью миты племена нередко поднимались на восстание. Для предупреждения или подавления подобных мятежей государству приходилось повсеместно держать значительные военные контингенты, для снабжения которых всем необходимым была разработана система хлебных амбаров и складов, расположенных в непосредственной близости от центров провинций: каждый воин получал комплект одежды, сандалии, одеяла, а также паек, состоявший из маиса и коки. Строительство широкой сети дорог частично объясняется вставшей перед Инками необходимостью быстро мобилизовать значительные контингенты войск для подавления восстаний. В отличие от большинства империй Древнего мира, Инкская империя могла не опасаться вторжения извне (по крайней мере, так она полагала). Если кто и уходил воевать за пределы своих территорий, то именно инки, а построенные ими укрепленные поселения скорее служили базами для будущих завоеваний и местами для гарнизонов в еще не полностью покоренных районах, нежели сугубо оборонительными сооружениями. Именно так было в 37 укрепленных поселениях, обнаруженных неподалеку от Кито. В некоторых регионах, однако, как, например, у восточной границы Кольясуйу (современная Боливия), инки, судя по всему, все же опасались вторжений восточных племенных союзов, в частности чиригуапо, так как воздвигли линию укреплений примерно в сотне километров вглубь от границ империи (она проходила параллельно одной из главных имперских дорог). Инкальякта, расположенная к востоку от Кочабамбы, является единственным укрепленным инкским провинциальным центром.
Следующая глава
Вернуться к оглавлению
