Показать все теги
Из книги «Очерки новейшей истории Японии», издательство Академии наук СССР, 1957
Экономическое положение Японии в годы частичной стабилизации
После преодоления экономического кризиса 1920—гг., сопровождавшегося резким падением производства и торговли, капиталистический мир вступил в полосу временной частичной стабилизации, роста производства [1]. Эта временная стабилизация, достигнутая в эпоху общего кризиса капитализма, имела весьма непрочный характер, сопровождалась лихорадочной сменой конъюнктуры, крайней неравномерностью развития, хронической безработицей.
Временная стабилизация капитализма в Западной Европе была достигнута в значительной мере за счет усиления финансовой зависимости, от Соединенных Штатов Америки. Увеличение задолженности стран Европы Америке привело к усилению обложения трудового населения Для оплаты процентов по займам и самих займов, ухудшению материального положения рабочих и крестьян и, следовательно, неизбежному их революционизированию.
При всей неравномерности развития различных отраслей экономики страны, при упадке производства в одних отраслях и некотором росте в других можно считать, что Япония начала выходить из послевоенного кризиса в 1924—1925 гг. Впервые в 1925 г. стоимость всей промышленной продукции и экспорта превысила уровень 1919 г. в частности выросли добыча угля и выплавка чугуна.
Из важнейших отраслей японской промышленности только сталелитейное производство и производство хлопчатобумажных тканей, ввиду их первостепенного значения для военных целей, восстановительных работ после землетрясения и для экспорта не испытали серьезного падения во время кризиса 1920—1921 гг. и после него. С другой стороны, машиностроение, и особенно судостроение, вплоть до мирового экономического кризиса 1929 г., так в не достигло уровня 1919 г.2
Конкуренция на внешних рынках, обострившаяся после первой мирово'й войны, привела к тому, что японский экспорт даже в период частичной стабилизации капитализма лишь в отдельные годы (1925, 1929 гг.) превышал максимальный уровень военного времени (1919 г), в другие же годы значительно отставал от этого уровня. Вместе с тем активность японского внешнеторгового баланса в период войны сменилась после войны ежегодным крупным, пассивом, неуклонно сокращавшим золотые резервы, накопленные Японией за годы войны.
Непрочность временной стабилизации капитализма ярко сказалась в Японии в серьезном финансовом кризисе 1927 г., в результате которого и мировой экономический кризис 1929 г. отразился в Японии с особой силой.
Экономическая неустойчивость, обострение классовой борьбы порождали и политическую неустойчивость, частую смену кабинетов, бесплодные попытки правящего[2] лагеря путем тактических изменений в политике (при неизменном сохранении реакционного курса) добиться укрепления позиций правящего блока. Япония, так же как капиталистическая Европа, купила сбою временную стабилизацию ценой усиления финансовой зависимости от Соединенных Штатов Америки и отчасти Англии. В марте 1920 г. в США и Англии были размещены крупные японские займы на общую сумму в 545 млн. иен, полученные на г.есьма невыгодных условиях[3].
Американский заем Японии впервые превысил английский (150 млн. Дблл. и 25 млн. ф. ст.). Это изменение отражало тот неоспоримый факт, что финансовый центр капиталистического мира перекочевал из Лондона в Нью-Йорк. США приобрели серьезный рычаг воздействия на японскую политику[4].
В частности, усиление позиций США сказалось в бесцеремонном акте о запрещении японской иммиграции, принятом обеими палатами Конгресса США 15 мая 1924 г- Билль запрещал иммиграцию тех граждан, которые не могут натурализоваться в США (т. е. представителей азиатских народов). Шовинистические элементы в Японии особенно были недовольны тем, что билль ставил на одну доску японцев, китайцев, индийцев и другие азиатские народы. Протесты японского правительства против билля оказались безрезультатными.
Кабинет Киёура и парламентская оппозиция
В начале января 1924 г. после отставки кабинета адмирала Ямамото премьером был назначен председатель Тайного Совета, представитель придворной бюрократии виконт Киёура Кэйго.
Это назначение вызвало оппозицию со стороны парламентских партий (кэнсэйкай, какусин курабу и даже значительной части сэйюкай), недовольных тем, что в правительство Киёура вошли исключительно члены верхней палаты, а не представители буржуазно-помещичьих партий.
Стремление руководства этих политических партий вне зависимости от каких-либо программных установок добиться власти и доходных местечек сказалось, однако, в том, что самая крупная партия парламента — сэйкжай, насчитывавшая 279 депутатов, раскололась на две группы по вопросу — оказывать ли поддержку кабинету Киёура.
Из партии сэйюкай вышло значительное число членов партии депутатов парламента (149 чел.), образовавших партию сэйюхонто («подлинная партия политических друзей») во главе с Токонами Такэдзиро, главным образом из представителей крупных помещиков Сэйюхонто стала единственной парламентской опорой кабинета Киёура, хотя ни один из ее членов не был включен в состав кабинета. Сэйюкай вместе с кэнсэйкай и какусин курабу образовали оппозицию кабинету, выставляя себя защитниками конституции и поборниками «всеобщего» избирательного права. Однако даже японская буржуазная пресса того Бремени резонно отмечала, что никакой особой разницы между правительственной партией и партиями оппозиционного блока нет, что буржуазно-помещичьи партии — это только продажные клики и что их лидеры ради карьеры готовы на все. Оппозиционными партиями, указывала пресса, руководит из-за кулис член Тайного Совета Миура Горо, известный тем, что он построил свою карьеру на участии в убийстве корейской королевы (1895 г.)[5]. Пресса подчеркивала особенную беспринципность лидера какусин курабу Инукаи Ки, который ранее считал возможным поддерживать бюрократический кабинет адмирала Ямамото, аргументируя это тем, что в Японии нет настоящих политических партий; теперь же он, наоборот, доказывал, что партийные кабинеты нужны во что; бы то ни стало.
Роспуск парламента и назначение новых выборов дали возможность кабинету Киёура просуществовать несколько месяцев. Выборы принесли победу трем оппозиционным партиям, располагавшим крупными денежными фонт дами для пропаганды и подкупа, а также поддержкой значительной части избирателей, поверивших в демагогические обещания оппозиции о введении «всеобщего» избирательного права. Даже решительное полицейское вмешательство центральных и провинциальных властей не могло привести к увеличению голосов правительственной партии [6].
Результаты выборов в известной мере определялись общими социально-экономическими процессами в стране в эти годы, в частности дальнейшим усилением позиций крупного, монополистического капитала пци некотором ослаблении экономических позиций помещиков. Сельское хозяйство Японии, особенно земледелие, в котором господствующую роль играл помещик, находилось со времени первой мировой войны в состоянии хронического кризиса, что, в частности, отражалось в неуклонном падении стоимости сельскохозяйственной продукции. Между тем стоимость продукции промышленности, в которой господствовал монополистический капитал, хотя медленно, но росла[7]. Монополистический капитал, кроме того, во все большей мере проникал и в японскую деревню, подчинив себе (еще до первой мировой войны) шелководство, рыбный и лесной промыслы.
Приход к власти через месяц после выборов (в июне 1924 г.) коалиционного парламентского кабинета, во главе с лидером кэнсэйкай Като Такааки, зятем барона Ивасаки (концерн Мицубиси), явился ярким подтверждением главенствующей политической роли финансового капитала — дзайбацу[8].
Новый премьер был известен прежде всего как дипломат, один из творцов агрессивного англо-японского союза, автор грабительского «21 требования» Китаю[9]. Перед своим назначением он в беседе с корреспондентом «Дзи-дзи», заявил, что с Китаем нельзя разговаривать «мягкими словами», что территориальная агрессия лучше, чем предоставление займов, и т. д.[10] В области внутренней политики кабинет Като несколько изменил крайне реакционные методы и тактику предыдущих кабинетов, сохранив, однако, ее реакционную сущность, что обнаружилось особенно ярко в проведенном этим кабинетом новом законе «об опасных мыслях». Этот закон был направлен против левого крыла рабочего и крестьянского движения. Наряду с этим Като в какой-то мере пошел навстречу требованиям, которые настойчиво выдвигались широкими кругами японской общественности, осуществив ограниченную избирательную реформу. Эта реформа далеко не удовлетворила чаяний широких трудящихся масс страны.
Положение в компартии в 1924—1925 гг.
Аресты и зверские убийства в тюрьмах революционных рабочих в 1923 г. оказали влияние на неустойчивые колеблющиеся элементы в КПЯ. Используя панические настроения этих элементов, пробравшиеся к руководству партии ликвидаторы (Ямакава, Акамацу и др.) предательски, без созыва партийного съезда, даже без опроса членов партии, распустили партию. Однако революционное ее ядро продолжало борьбу за восстановление партии.
Обстановка для деятельности коммунистов продолжала оставаться тяжелой. Ни о какой легальной работе не могло быть и речи. В разных городах страны продолжались аресты коммунистов и передовых рабочих (Хиросима, Гифу, Нагоя и т. д.) [11]. Как при кабинете Киёура, так и при Като, когда количество стачек стало расти, происходили многочисленные аресты руководителей рабочего движения.
Несмотря на полицейский террор, предательскую деятельность ликвидаторов, коммунисты продолжали самоотверженную борьбу за воссоздание партии.
В январе 1925 г. в Шанхае на конференции представителей японской компартии были приняты так называемые январские тезисы, которые осуждали допущенные оппортунистические ошибки и ставили задачу быстрейшего воссоздания партии [12].
Воссозданием партии стал руководить комитет во главе с рабочим Ватанабэ Масаноскэ [13]. Деятельность КПЯ затруднялась тем, что реформистские элементы сеяли в рабочих массах опасные иллюзии, усиленно рекламируя перспективу парламентских форм борьбы при «всеобщем» мужском избирательном праве.
Реформисты стремились внести раскол в рабочее и общедемократическое движение. Они настойчиво добивались изгнания из профсоюзов революционной оппозиции. Политика раскола рабочего движения приводила к серьезному ослаблению профсоюзов, в особенности тех, которые находились под влиянием Японской федерации труда (нихон родо содомэй).
В конце марта 1925 г., вскоре после съезда содомэй. руководство федерации приняло решение о роспуске Совета профсоюзов района Канта В этом районе находились наиболее крупные профсоюзы левого направления, представители которых, в противовес раскольнической тактике руководства содомэй, вели борьбу за профсоюзное единство н.
Японские коммунисты на конференции в Шанхае выработали в мае 1925 г. так называемые майские тезисы о единстве профсоюзного движения, заняв в данном вопросе правильную позицию и высказавшись за сохранение революционно-профессиональной оппозиции внутри содомэй [14]. Однако раскол в профсоюзном движении был уже налицо. Исключенные из содомэй левые профсоюзы созвали в мае конференцию, в которой участвовали 32 профсоюза с 12,7 тыс. членов, и создали новый, левый профсоюзный центр нихон родо кумиай хёгикай (Совет японских профсоюзов) или сокращенно — хёгикай [15].
В августе 1925 г. оргкомитет, сформированный для воссоздания КПЯ, был преобразован в коммунистическую группу как переходную форму к партии; в сентябре стала выходить газета «Мусанся симбун» («Пролетарская газета»), Решения, принятые в Шанхае в январе 1925 г. (январские тезисы), были подвергнуты обсуждению и одобрены. Их осуществление относится к следующим, 1926— 1927 гг., когда рабочее движение в стране значительно усилилось и когда огромное влияние на революционизирование трудящихся масс Японии оказали успехи национально-освободительного движения в Китае.
Рабочее движение (1924—1925 гг.)
Со второй половины 1924 г. и на протяжении всего
1920 г. уровень промышленного производства хотя и был выше кризисных 1920—1921 гг., однако рост продукции был незначительным и неравномерность развития различных отраслей промышленности усилилась [16].
Японская буржуазная литература отмечает в этот период значительное увеличение безработицы среди рабочих и объясняет это сокращением военных и административных расходов по государственным бюджетам [17]. Однако' бюджет 1924/25 г. был значительно выше бюджета предыдущего года 1э. Увольнение части рабочих в военных арсеналах явилось результатом не сокращения военного производства, а той капиталистической рационализации, которая проводилась как на государственных, так и на частнокапиталистических предприятиях. В результате в 1924 г. и особенно в 1925 г. происходил неуклонный рост безработицы [18].
Впервые в 1925 г. была произведена выборочная перепись безработных в крупных промышленных центрах.. Число безработных только в этих центрах было определено по официальным данным в 450 тыс. чел.[19]
Рост безработицы сопровождался падением зарплаты и ростом цен.
Большинство трудовых конфликтов и стачек в 1924-1925 гг. носило оборонительный характер — возникало по поводу увольнения рабочих, снижения заработной платы: и т. д. Количество стачек и их участников, по официальным данным, в эти годы было несколько ниже, чем в предшествующие (1919—1922 гг.). Тем не менее и в эти годы происходят крупные забастовки, в которых японский пролетариат, несмотря на саботаж реформистских элементов, настойчиво борется за свои права. В июле 1924 г. в районе. Осака — Кобэ было зарегистрировано значительное количество трудовых конфликтов, многие из них принимали форму стачек: на резиновой фабрике Дэнлоп, на городском трамвае в Кобэ и Осака, на пригородных железных дорогах и т. д. По сведениям прессы за исключением одной лишь стачки рабочих трамвая в Кобэ, все остальные закончились после длительной борьбы поражением рабочих.
Полиция производила аресты вожаков стачечного движения. На конференции губернаторов в начале августа 1924 г. министр внутренних дел Вакацуки, один из лидеров кэнсэйкай, в своем выступлении прямо призвал к репрессиям против инициаторов стачечного движения. Министр приказал полиции расправляться силой со стачечным движением прежде всего на городских предприятиях (газ, электричество, трамвай) [20].
Большое влияние на рост политической сознательности пролетариата Японии оказали рост международного значения СССР, установление дипломатических отношений между Японией и СССР (январь 1925 г.) и последовавшее в связи с этим оживление экономических, культурных и .других связей между двумя странами. Бурный подъем революционного движения в Китае нашел живой отклик 'среди широких кругов японских трудящихся и вызвал движение солидарности с китайским народом. Левое профсоюзное объединение хёгикай на своем учредительном собрании приняло решение относительно «единения с профессиональным движением стран Дальнего Востока». По инициативе осакского отделения хёгикай на конференциях низовых профессиональных организаций принимались решения о содействии китайским рабочим [21].
Таким образом, в первые годы частичной стабилизации в Японии, несмотря на наступление капитала и временный спад стачечного движения, происходило, как в силу внутренней, так и международной обстановки, собирание сил пролетариата, его революционизирование [22].
Внутренняя и внешняя политика кабинета Като Такааки (1924—1925 гг.)
Партия кэнсэйкай, создавшая в начале 1924 г. коалицию с сэйюкай и какусин курабу против кабинета Киёура и добившаяся отставки этого кабинета, стала руководя- •щей в новом кабинете. Как эта партия, так и вся коалиция трех буржуазно-помещичьих партий выступали до прихода к власти со следующими главными лозунгами: избирательная реформа (введение «всеобщего» мужского избирательного права), реформа палаты пэров и осуществление финансовой реконструкции (сокращение государственных расходов и займов). В вопросах внешней политики главным лозунгом коалиции, пока она была в оппозиции, было установление дипломатических отношений с СССР.
Как в период формирования коалиции, так особенно после прихода к власти коалиционного кабинета, обнаружилась чрезвычайная непрочность коалиции и медлительность действий правительства.
Медлительность кабинета в выполнении предвыборных обещаний и лозунгов объяснялась, однако, не слабостью коалиции, ибо перечисленные выше основные лозунги были выдвинуты согласованно тремя партиями. Эти лозунги были выдвинуты партиями коалиции под давлением демократического движения в стране с целью обеспечить себе поддержку на выборах со стороны сравнительно более широкого круга избирателей. Деятельность кабинета была направлена на то, чтобы попытаться оттянуть осуществление этих реформ или осуществить их таким образом, чтобы они соответствовали интересам правящего лагеря. Как сам Като, так и другие министры кабинета были тесно связаны родственными или деловыми узами с главой монополистического концерна Мицубиси бароном Ивасаки. Недаром кабинет Като именовали кабинетом Мицубиси[23].
Внешняя политика правительства Като определялась экспансионистскими планами японского империализма. Министр иностранных дел Сидэхара сделал, правда, несколько деклараций о «политике невмешательства» Японии во внутренние дела Китая[24]. Эти заявления легли в основу так называемой негативной политики кабинета кэнсэйкай, политики, которая связывалась с именем Сидэхара и которая всячески превозносилась в Японии и в англо-американских буржуазных кругах как политика якобы не агрессивная. В действительности же провозглашение такой политики свидетельствовало лишь о том, что правящие круги японского империализма были вынуждены маскировать свои захватнические планы.
В Китае японский империализм имел свою агентуру в лице маньчжурского генерал-губернатора, главы мукденской клики милитаристов Чжан Цзо-лина, имевшего значительную армию, и одного из видных пекинских милитаристов, руководителя клики аньфу Дуань Ци-жуя и др.,. которые действовали по японским директивам. Открытое военное вмешательство в междоусобную войну в Китае после недавнего провала японской интервенции на Советском Дальнем Востоке, поме вынужденного отступления Японии на Вашингтонской конференции, в условиях крайне медленного и весьма неустойчивого выхода из послевоенного кризиса, казалось в то время правящим кругам Японии несколько рискованным.
Но и в период «негативной» политики, немедленно же после ее провозглашения, японское правительство продолжало вмешиваться в дела Китая.
Во время междоусобной войны мукденской и чжилийской клик милитаристов японское правительство заявило (октябрь 1924 г.), что Япония не допустит распространения военных действий на территорию Маньчжурии и Монголии, где она имеет признанные интересы[25]. Тем самым японский империализм оказал прямую военную помощь своему ставленнику Чжан Цзо-лину, спас его от неизбежного разгрома, который угрожал Чжан Цзо-лину, если бы войска чжилийской клики милитаристов не были остановлены японскими угрозами у самых границ Маньчжурии.
Кабинет Като провел так называемую военную реформу. Эта реформа свелась к тому, что армия мирного времени была формально сокращена на 4 дивизии (из 21). Цель этого «сокращения» армии заключалась в том, чтобы в оставшихся дивизиях значительно усилить оснащение техникой и создать соединения специальных родов оружия (авиационные, танковые и т. д.). Расходы же на «сокращенные» армию и флот не снизились, составляя по-прежнему около 40% общеяпонского бюджета и значительно превышая по своим относительным размерам в бюджете расходы других империалистических государств.
Но «сокращение» этим не ограничилось. Во всех средних школах и высших учебных заведениях было введено, несмотря на решительные протесты японской общественности, обязательное военное обучение, для чего были использованы офицеры «сокращенных» дивизий. Таким образом, в итоге «сокращения» японская армия должна была получить мощное техническое оснащение и значительные добавочные людские резервы, обученные военному делу.
Установление дипломатических отношений между Японией и СССР
Когда 1 сентября 1923 г. в Японии произошло землетрясение, ЦИК СССР создал специальную организацию помощи пострадавшему японскому населению. Было решено выделить для пострадавшего японского населения, с целью оказания ему производственной помощи, рыбные промыслы на советской территории на дальневосточном побережье за льготную арендную плату (на 75% ниже обычной) [26].
На тех же условиях предлагалось выделить лесные участки. Однако японское правительство отказалось допустить представителей советской организации в пострадавшие от землетрясения районы для оказания непосредственной помощи пострадавшему японскому населению. Что же касалось советского предложения о сдаче пострадавшим от землетрясения рыболовных и лесных участков, то японское правительство заявило, что участки эти должны сдаваться представителям японских промышленных кругов на тех же предложенных СССР условиях (т. е. на 75% ниже обычной арендной платы), а промышленники будут уже сами по своему усмотрению отчислять, от своих прибылей пострадавшим от землетрясения. Советское правительство отклонило это предложение.
Несмотря на то, что японские войска продолжали оккупировать Северный Сахалин и японское правительство срывало переговоры об урегулировании отношеннй, правительство СССР давало возможность японским подданным вести торговые дела на советской территории, арендовать рыболовные участки. Однако хищнический лов рыбы в советских территориальных водах под защитой японского военного флота и другие бесчинства японских промышленников и милитаристов на советской территории заставили советское правительство указать японскому правительству, что эти действия могут отразиться на торговых сношениях между СССР и Японией,
Будучи еще лидером оппозиции, Като в январе 1923 г. выступал с требованием безоговорочной и немедленной эвакуации японских войск с Северного Сахалина[27]. Однако, когда Като стал премьером, он сразу же «забыл» о своих прежних выступлениях.
Переговоры с СССР затягивались Като и Сидэхара, и если они все же были закончены в январе 1925 г. подписанием советско-японского соглашения, то это объяснялось миролюбивой политикой советского правительства, ростом международного значения СССР, выразившимся, в частности, в установлении в 1924 г. диплом этических отношений между СССР и крупнейшими европейскими державами (Англия, Италия, Франция). Огромное значение имело широкое общественное движение в Японии за признание СССР; даже многие буржуазные газеты: требовали скорейшего окончания переговоров. «Осака Асахи», отражавшая взгляды осакских промышленных кругов, указывала, что Япония находится в изоляции, а позиции СССР из года в год улучшаются и те требований (на концессии и пр.), которые можно было предъявлять России год назад, нельзя предъявлять сейчас, а то, что можно сейчас требовать, нельзя будет требовать через год[28].
«Конвенция об основных принципах взаимоотношений между СССР и Японией», заключенная в Пекине 20 января 1925 г. 3|, устанавливала дипломатические и консульские отношения между двумя странами. Обе стороны соглашались приступить к заключению договора о торговле и мореплавании и к пересмотру рыболовной конвенции 1907 г.
СССР и Япония взаимно обязывались не допускать присутствия на территории, находящейся под их юрисдикцией, организаций или групп, претендующих стать правительством на какой-либо части территории одной из договаривающихся сторон. Этот пункт договора имел в виду белогвардейские организации и группы (белобандита Семенова и др.), которые нашли убежище в Японии и в зоне ЮМЖД. Протокол А конвенции предусматривал эвакуацию японских войск с Северного Сахалина к 15 мая 1925 г. По протоколу Б Советское правительство соглашалось предоставить концернам, рекомендованным японским правительством, концессии на нефтяные и угольные месторождения на Советском Сахалине сроком от 40 до 50 лет, с уплатой концессионерами советским правительственным органам определенного процента валовой добычи. В декабре 1925 г. в Москве были заключены договоры с японскими концессионерами; договоры фиксировали обязательство концессионеров руководствоваться советским Кодексом законов о труде, а также советскими законами о социальном страховании рабочих.
В 1928 г. была заключена советско-японская рыболовная конвенция.
Советское государство полностью выполнило свои обязательства по договору 1925 г. Японское же правительство не осуществило важнейших статей этого соглашения, за исключением эвакуации японских войск с Северного Сахалина в установленный срок. Белогвардейские организации в Японии, особенно в Южной Маньчжурии, существовали беспрепятственно и продолжали вести под японским покровительством .подрывную антисоветскую деятельность. Торговый договор между СССР и Японией не был заключен; японское правительство не хотело развития японосоветских экономических связей, препятствуя японским фирмам вывозить их товары в СССР и закупать там нужное Японии сырье. Тем не менее торговля между СССР и Японией росла [29]. Особенно наглядно враждебное отношение японских правящих кругов к СССР сказалось в том же 1925 г., когда вскоре после заключения японо-советского договора приехавшая в Японию делегация ВЦСПС, восторженно встреченная японской демократической общественностью, была поставлена под неослабный надзор полиции. Японское правительство отказало затем в разрешении отправить ответную делегацию японских рабочих в СССР.
Закон «об опасных мыслях» и закон о так называемом всеобщем мужском избирательном праве
Закон об «охране общественного спокойствия» (тиан идзихо), красноречиво названный комментаторами законом «об опасных мыслях», был принят раньше избирательного закона, введен в действие немедленно в том же году, в то время как новый избирательный закон вступил в силу спустя три года, на выборах 1928 г.
Все содержание закона «об опасных мыслях» не оставляло никакого сомнения в том, что он направлен против левого крыла рабочего движения [30]. Министр внутренних дел Вакацуки прямо так и заявил, что закон направлен против коммунистов, анархистов и примыкающих к ним.
Вместе с тем, приняв все меры к скорейшему проведению этого полицейского закона, кабинет не внес на сессию обещанные им законопроекты по рабочему вопросу (о профсоюзах и др.), ссылаясь на их неподготовленность.
В отличие от закона «об опасных мыслях», который прошел без всяких споров почти единогласно в Тайном Совете и в обеих палатах парламента и не подвергся почти никаким изменениям [31], законопроект о расширении избирательного права для мужчин встретил при его прохождении в законодательных органах бурное сопротивление со стороны наиболее реакционных группировок правящего лагеря и подвергся весьма значительным изменениям в угодную им сторону.
Весьма ограниченный законопроект, составленный кабинетом, подвергся длительному (в течение трех месяцев) обсуждению в Тайном Совете, который внес в этот законопроект новые значительные ограничения прав населения: 1) возрастной ценз для лиц, пользующихся пассивным избирательным правом, был, как и в прежнем избирательном законе, определен в 30 лет (в законопроекте кабинета — 25 лет); 2) из списков избирателей исключались все жившие на частную или общественную помощь, что, по подсчетам японской прессы, снижало число избирателей на одну треть; 3) избирательные списки должны были составляться за год до выборов, т. е. иными словами ценз оседлости устанавливался не в б месяцев, как в законопроекте кабинета, а в 1 год. Из списков избирателей были исключены титулованные лица, ввиду того, что им не подобало голосовать вместе с «простыми» гражданами.
Изменения, внесенные Тайным Советом, вызвали возмущение в стране; даже в буржуазной прессе раздавались требования ликвидировать Тайный Совет.
Однако некоторым группировкам в парламенте «поправки», внесенные Тайным Советом, показались еще недостаточными.
В нижней палате партия сэйюхонто, находившаяся в оппозиции кабинету, нашла реформу чрезмерно радикальной. Позиция этой партии была четко сформулирована еще до начала обсуждения реформы в выступлении ее лидера Токонами.
Токонами заявил, что он, конечно, «за реформу, но он опасается того, что число избирателей вырастет в 4 раза (с 3 млн. по реформе 1919 г. до 12—13 млн. по проекту 1925 г.). Право голоса должно быть дано, по его мнению, тем, кто может кормить свою семью (т. е. главам семейств), но и то только тем из них, которые достаточно «сознательны и исполнены чувства долга»[32], иными словами, лояльность которых проверена японской полицией.
Другую позицию заняла партия сэйюкай — партия правительственной коалиции. Стремясь ослабить влияние кэнсэйкай и нажить политический капитал, эта реакционная партия, проваливавшая ранее многократно законопроекты о сколько-нибудь значительном расширении избирательного права, на этот раз выступила против поправок Тайного Совета. Сэйюкай действовала наверняка: не могло быть никаких сомнений, что палата пэров станет на сторону ограничений избирательного права, если вообще пропустит законопроект. Таким образом, требование сэйюкай о расширении избирательного закона не имело никаких шансов на успех; вместе с тем защита партией расширенного избирательного закона обещала ей успех среди избирателей на предстоящих выборах.
В палате пэров после длительного (20 дней) обсуждения проекта в специальном комитете были по существу восстановлены все поправки Тайного Совета.
На объединенном заседании комиссий верхней и нижней палат, выделенных для согласования проектов обеих палат, были приняты почти все реакционные поправки: права участвовать в выборах были лишены все получающие частное или общественное пособие, т. е. все неимущие граждане. Ценз оседлости был увеличен с 6 месяцев до 1 года. Возрастной ценз был оставлен без изменения, как в прежнем избирательном законе (т. е. 25 лет для активного и 30 лет для пассивного избирательного права).
Таков был этот новый избирательный закон, предоставлявший избирательное право всего лишь 15—16% японского населения. Этот до крайности ограниченный закон являлся предельной уступкой, на которую пошли правящие классы Японии в условиях подъема демократического движения после первой мировой войны.
Конечно, трудящееся население Японии не могло быть удовлетворено этой ограниченной реформой.
Развал правительственной коалиции
Непрочность коалиции двух основных парламентских партий — сэйюкай и кэнсэйкай была ясна с самого начала. Обе эти партии были связаны с конкурирующими капиталистическими кликами и всегда ожесточенно боролись за власть.
Соперничество и борьбу между двумя главными партиями коалиции можно проследить с самого момента образования коалиции. Однако вполне явный характер угроза раскола коалиции приняла в начале апреля 1925 г., в связи с уходом с поста председателя сэйюкай Такахаси Корэкё и заменой его генералом Танаки Гиити.
Представители капиталистических кругов, видные деятели сэйюкай были заинтересованы в выдвижении Танака на политическую арену.
Танака был и ранее связан с сэйюкай как военный министр в кабинете Хара. Тем не менее даже в чрезвычайно богатой всякими темными комбинациями истории японских буржуазно-помещичьих политических партий — назначение лидером партии генерала действительной службы было беспрецедентным случаем [33].
Выдвижение Танака было связано с изменением тактики сэйюкай, вызванным ростом демократического движения в стране. Это изменение заключалось в том, что сэйюкай, ранее выставлявшая своим лозунгом «борьбу с военно-бюрократическими кабинетами» и создание парламентских кабинетов, отказалась от этих требований и взяла курс на установление самого тесного контакта с военщиной и бюрократией.
Такое решение руководства партии немедленно после принятия закона о расширении избирательного права могло быть вызвано лишь опасением перед результатом этой реформы и стремлением стать на путь полицейского разгула внутри страны и открытой внешнеполитической агрессии.
Танака был не только генералом, но и виднейшим представителем самой реакционной и самой агрессивной части правящего лагеря страны, инициатором разбойничьей японской интервенции на Советском Дальнем Востоке.
Таким образом, его назначение лидером сэйюкай не могло не обозначать победу в партии тех групп, которые стремились к осуществлению именно такой крайне реакционной и крайне агрессивной политики[34].
Обострившиеся разногласия внутри коалиции привели к выходу сэйюкаевских министров из кабинета и отставке кабинета Като (1 августа 1925 г.). Однако тут же ему было поручено составление нового кабинета, в который вошли только члены партии кэнсэйкай.
В конце января 1926 г. ввиду смерти Като кабинет в том же составе был возглавлен министром внутренних дел Вакацуки, который одновременно заменил Като и на посту лидера партии.
Создание первой легальной рабочей партии — номин родото
Рост активности рабочего, класса сказался не только в усилении экономической, стачечной борьбы к концу 1925 и в 1926—1927 гг. [35], но и в возникновении движения за создание легальной политической партии трудящихся, движении за роспуск старого парламента, против антирабочих законов и т. д.
В 1926 г. было 1260 трудовых конфликтов со 127,3 тыс. участников. Около половины этих конфликтов переросло в забастовки с числом участников 67,2 тыс. Наиболее крупные стачки в этом году произошли: в типографии Кёдо (Токио), где забастовка, продолжавшаяся 58 дней, закончилась победой рабочих, принятием 200 бастовавших обратно на работу и выплатой им заработка за время забастовки, а также на фабрике музыкальных инструментов в Хамамацу, где в течение 105 дней бастовало более 1000 рабочих, но забастовка кончилась поражением последних. В руководстве обеими забастовками важную роль играл хёгикай. В обоих случаях выдвигались требования экономического характера, но забастовки получили политическое значение, вызвав сочувствие и активную поддержку со стороны многочисленных рабочих организаций всей страны. В 1927 г. началась самая продолжительная в истории рабочего движения в Японии стачка рабочих соевой фабрики Нода (префектура Тиба), продолжавшаяся свыше 7 месяцев и закончившаяся лишь в 1928 г.
Движение за создание рабоче-крестьянской партии началось еще до избирательной реформы 1925 г., сделавшей возможным лишь через 35 лет после создания парламента весьма ограниченное участие некоторых групп трудящихся в парламентских выборах. Конечно, о легализации КПЯ, против которой был направлен закон «об опасных мыслях», не могло быть и речи.
Начало движения за создание легальной рабочей партии было положено организацией сэйдзи кэнкюкай («Общество по изучению политических вопросов»), основанной в конце 1923 г. Общество первоначально было более связано с интеллигентскими кругами, чем с рабочими.
Однако в этой организации постепенно крепло влияние рабочих, находившихся под руководством коммунистов, падало влияние социал-реформистов, и борьба за создание рабоче-крестьянской партии приобретала все более практический характер [36].
Активное участие в создании легальной политической партии трудящихся приняли профессиональные организации как в центре, так и на местах. Поскольку рабочие профсоюзные организации были расколоты и ослаблены реформистами, главную роль в движении сыграл Всеяпонский крестьянский союз — нихон номин кумиай.
Нихон номин кумиай, созданный в 1922 г., быстро разрастался под влиянием развивавшегося крестьянского движения [37]. Устав союза, принятый на III съезде (1924 г.), запрещал принятие в члены союза не только помещиков, но даже крестьян-собственников; членами союза могли быть только сельскохозяйственные рабочие, арендаторы и полуарендаторы. В союз принимались не только главы крестьянских семей, но и все их совершеннолетние члены, включая женщин [38]. Эти основные положения устава являлись отражением деятельности союза в эти годы, его популярности среди беднейших слоев японской деревни, хотя в руководящие органы союза также проникли оппортунистические элементы, добившиеся вскоре раскола союза.
В деревнях стихийно возникали союзы арендаторов[39], движение крестьянства принимало более организованные формы. Правительство, опасаясь дальнейшего роста крестьянского движения, еще в конце 1924 г. приняло закон о принудительном арбитраже в арендных конфликтах, направленном против интересов арендаторов, для раскола этого движения и его подавления. Об этом свидетельствовал, в частности, состав арбитражных комиссий, в которых подавляющее большинство было обеспечено помещикам, кулакам и их представителям в провинциальных аппаратах власти.
В июне 1925 г. нихон номин кумиай обратился к 31 общеяпонской профсоюзной организации с предложением принять участие в «подготовительном комитете по организации пролетарской партии» (мусан сэйто сосики дзюмбикай) и с просьбой изложить свои соображения по поводу основных принципов и проекта устава партии, выработанных этим комитетом[40]. В течение почти полугода шла бурная дискуссия основных положений устава и программы партии, главным образом между хёгикай (которую поддерживали сэйдзи кэнкюкай, суйхэйся[41], мусан сэйнэн домэй [42]) и содомэй. Номин кумиай усиленно посредничал между двумя спорящими сторонами; содомэй ультимативно поставил вопрос о недопущении в состав будущей партии хёгикай и сэйдзи кэнкюкай. Хёгикай. не желая срывать создания партии, вышел из подготовительного комитета. Содомэй тем не менее не принял участия в создании партии, поскольку его правореформистское руководство было предупреждено правительственными органами о неминуемом роспуске партии. 1 декабря 1925 г. Крестьянско-рабочая партия (номин родото) была создана и в тот же день распущена правительством[43].
Роспуск партии был «объяснен» в официальных заявлениях начальника полицейского департамента министерства внутренних дел тем, что партия номин родото и по своей программе и особенно по своему персональному составу якобы грозит общественному порядку [44]. Вместе с тем было указано, что правительство ни в какой мере принципиально не возражает против создания пролетарской партии; это означало, что ультраправая социалистическая партия будет разрешена.
Создание Рабоче-крестьянской партии (родо номинто) и ее деятельность до раскола (октябрь 1926 г.)
После запрещения номин родото Всеяпонский крестьянский союз совместно с профессиональным союзом государственных служащих (кангё родо кумиай), одной из наиболее правых профсоюзных организаций, стали вести подготовку к созданию новой партии, отказавшись от привлечения левых рабочих организаций [45]. Это решение было облегчено тем, что хёгикай, не желая препятствовать созданию легальной рабочей партии, не принял участия в ее формировании, несмотря на то, что со стороны отдельных профсоюзов выдвигались требования привлечения хёгикай и других левых организаций.
Руководство содомэй выдвинуло совершенно определенную, полностью отвечающую правительственным указаниям махровую антикоммунистическую программу. В официальной декларации 1 марта 1926 г. за несколько дней до создания новой рабочей партии содомэй заявлял: «1) Характер пролетарской партии должен быть антикоммунистическим, 2) все лица, примыкающие к хёгикай, сэйдЗи кэнкюкай, мусан сэйнэн домэй, суйхэйся, должны быть отстранены от участия в создании партии, 3) прочие лица, независимо от того, к какой бы они ни принадлежали организации, если обнаружится, что они примыкают к коммунистам, должны быть отстранены от участия в создании партии...»[46].
Тактика содомэй в эти первые месяцы 1926 г., когда создавалась новая партия, заслуживает тем большего внимания, что в то же время в парламенте шло обсуждение законов о профсоюзах, о принудительном арбитраже, которые были направлены против стачечного движения и левых профсоюзов и вызвали единодушный протест японских рабочих[47]. Выступление руководства содомэй в это же время с антикоммунистическими лозунгами, с поддержкой правительственной политики подавления рабочего движения показывало с предельной ясностью раскольническое лицо верхушки содомэй.
5 марта 1926 г. была организована Рабоче-крестьянская партия (родо номинто). Ее программа, значительно более умеренная, чем программа недавно распущенной номин родото, отличалась своей неопределенностью, расплывчатостью, что несомненно явилось результатом острой борьбы внутри партии и стремлением в расплывчатых формулировках обойти острые, вызывающие споры вопросы [48].
За небольшой срок существования родо номинто как единой легальной рабочей партии (март — октябрь 1926 г.) в руководящем органе и в местных отделениях шла непрекращавшаяся борьба между правыми реформистами, пытавшимися превратить партию в послушный правительству инструмент парламентской борьбы и парализовать активность рабочих масс, и левыми прогрессивными кругами, стремившимися сделать партию боевым орудием трудящихся масс.
Борьба шла главным образом вокруг вопроса об «открытых дверях» (допускать или не допускать в партию левые организации) и из-за признания или непризнания стихийно возникавших на местах отделений партии, где влияние лево-настроенных рабочих сказывалось особенно сильно. Существо же борьбы сводилось к тому, должна ли родо номито стать партией единого рабоче-крестьянского фронта или же партией раскола этого фронта.
Руководство партии оказалось в конце концов фактически в руках крайне правых элементов из содомэй. Однако филиалы партии на местах, где было много представителей левых организаций, отказались следовать антикоммунистическому курсу руководства партии. В газете «Родо симбун» («Рабочая газета») [49] хёгикай опубликовал лозунги, призывавшие к борьбе с реакционным руководством. Газета «Мусанся симбун» (орган КПЯ) решительно осудила правое руководство партии, призывая к созданию единого фронта.
На заседании руководства хёгикай в конце августа 1926 г. в Осака были приняты решения поднять массовое движение протеста против отказа допустить в партию родо номинто левые организации и за признание Центральным Исполнительным Комитетом этой партии местных ее отделений. Движение разрасталось, на местах сот здавались все новые отделения родо номинто, требовавшие от ЦИК признания; выдвигались лозунги единого фронта рабочего класса и крестьянства, борьбы против правых реформистов, за расширение политических прав трудящихся.
Большое значение для объединения демократических сил имело так называемое петиционное движение за роспуск парламента. Это движение началось среди профсоюзных организаций и отделений родо номинто района Кинки (Осака — Киото) в августе — сентябре 1926 г. Движение ставило целью добиться скорейшего роспуска парламента и созыва нового на основе новой избирательной системы. Правительство сознательно задерживало осуществление нового избирательного закона, опасаясь, что выборы по этому закону могут дать определенное количество мест представителям трудящихся.
Петиционное движение за роспуск парламента не имело революционного характера; наоборот, оно питалось иллюзиями, что новый парламент, избранный на основе ограниченной системы «всеобщего» избирательного права для мужчин, якобы способен принести трудящимся массам улучшение материального положения, расширение их политических прав [50]. Тем не менее это движение, объединяя широкие слои населения, имело в целом прогрессивное значение. Оно было решительно поддержано хёгикай.
Хотя кабинет кэнсэйкай неоднократно заявлял, что он не собирается препятствовать легальному рабочему движению, а петиционное движение было вполне легальным и разрешалось даже реакционной японской конституцией, все же полицейские репрессии обрушились и на участников этого движения. Однако назначенные на 1 октября 1926 г. демонстрации и митинги состоялись во многих городах района КУнки. 19 октября в Осака открылась всеяпонская конференция участников петиционного движения.
Конференция эта, на которой было 60 представителей от 40 организаций, приняла решение об «открытых дверях» в партии родо номинто. На следующий день, 20 октября, такое же решение принял расширенный пленум руководства нихон номин кумиай.
В этой обстановке руководители содомэй и связанных с ними правых профсоюзных организаций совершили новый шаг на пути раскола рабочего движения, решив ликвидировать созданную с такими трудностями легальную рабочую партию. На пленуме ЦИК партии, 24 октября 1926 г., представители содомэй заявили о своем выходе из родо номинто[51].
Попытка ликвидировать партию, однако, не удалась. Оставшиеся в ЦИК представители номин кумиай и союза гончарных рабочих после некоторого замешательства приняли решение сохранить партию, не разрешив при этом вопроса об «открытых дверях» и допустив в партию лишь организацию суйхэйся, представители которой были избраны в ЦИК Во главе партии был известный ученый и общественный деятель Ояма Икуо (1880 — 1955).
Раскольники рабочего движения из руководства содомэй тем не менее внесли длительный раскол в рабочее и крестьянское движение страны. Правое крыло номин кумиай, выделившееся из союза еще в марте, создало Все- японский крестьянский союз (дзэннихон номин кумиай домэй), а затем 17 октября 1926 г. — реакционную кулацкую партию нихон номинто.
После раскола в родо номинто 5 декабря 1926 г. правые реформистские лидеры организовали социал-демократическую партию (сякай минсюто), а 9 декабря центристскими группировками была создана Японская рабоче-крестьянская партия (нихон роното).
Содомэй, который вызвал раскол в рабочем классе, поплатился расколом в собственных рядах. В связи с образованием нихон роното (или сокращенно — нитирото) из содомэй вышли: союз горняков — 5000 членов профсоюза; объединение профсоюзов Кюсю (рэнго- кай) — 900 чел.; объединение профсоюзов Канто — 2550 чел.; объединение прядильщиков Канто — 6000 чел.; всего около 14 000 чел. Поскольку содомэй насчитывал тогда около 35 000 членов, он потерял более трети своего состава.
Руководство содомэй и сякай минсюто в своих выступлениях и заявлениях, а также программных документах56 достаточно ясно показало, что задачи новой партии сякай минсюто далеки от защиты насущных интересов рабочего класса.
Именно откровенно антисоциалистическая позиция сякай минсюто заставила центристские элементы, опасавшиеся потерять поддержку в массах рабочего класса, создать другую партию — нихон роното (нитирото). Создавая нитирото и отказываясь остаться в родо номинто (сокращенно — роното), несмотря на неоднократные предложения последней об объединении, эти центристские элементы тем самым показали, что они также против единства рабочего класса и крестьянства и ставят своей целью, лишь прикрываясь «левой» фразой, проводить по существу ту же политику, что и сякай минсюто. Программа нитирото мало чем отличалась от программы роното, хотя в своей декларации нитирото подвергала резкой критике роното [52]. Поэтому существо партии нитирото надо искать не в программе, а в ее деятельности.
Деятельность легальных рабочих партий в 1926—1927 гг.
Из всех рабочих партий роното проявляла после раскола наибольшую активность[53]. В созданный ею в октябре 1925 г. Всеяпонский совет по петиционному движению за роспуск парламента вошли представители 15 рабочих, крестьянских и интеллигентских организаций[54]; на 1 декабря 1926 г. была назначена всеяпонская демонстрация и сбор подписей под петицией о роспуске парламента. Однако за несколько дней до назначенного дня инициаторы этого движения'были вызваны в столичную полицию (то же происходило и в других .городах), где им было заявлено, что сбор подписей решительно запрещается. Все же митинги и демонстрации состоялись во многих городах[55].
Движение за роспуск парламента продолжалось и в следующем году. В мае 1927 г. легация о роспуске парламента от имени Всеяпонского совета была вручена парламенту.
Роното организовала движение протеста против интервенции японских войск в Китае. Целый ряд организаций, как-то: нихон номин кумиай, союз токиоских трамвайщиков, Всеяпонский союз железнодорожных служащих и другие левые профсоюзы создали Союз противодействия интервенции в Китае (тайси хикансё домэй).
В сентябре 1927 г. роното создала Всеяпонский совет для организации движения за принятие пяти законов: о пособиях безработным, о минимальной заработной плате, о 8-часовом рабочем дне, об охране женского труда, о социальном страховании на случай болезни[56].
Большую активность проявила роното в подготовке к выборам в муниципальные органы. Это были первые выборы (20 сентября —10 октября 1927 г.), проведенные по так называемой системе всеобщего (мужского) избирательного права. В целом от рабочих партий на этих выборах было выставлено 204 кандидата, которые получили свыше 250 ООО голосов. Если учесть, что это были первые выборы, в которых участвовали рабочие партии[57], и что выборы происходили в обстановке усилившихся полицейских преследований, то результаты выборов нельзя признать незначительными.
Из всех рабочих партий роното получила на выборах наибольшее количество голосов, что подтверждало большее влияние этой партии, чем любой другой рабочей партии среди рабочих масс, большую ее организованность (партия, в частности, выдвинула больше кандидатов, чем все остальные вместе взятые), большую доходчивость ее лозунгов и т. д.
Лозунги роното были более конкретны, чем лозунги других партий, и в отличие от последних имели специальный и значительный раздел требований, касавшихся улучшения экономического положения и увеличения политических прав рабочих и крестьян. Сюда входили: право создания союзов, право стачек, 8-часовой рабочий Дейь, обеспечение безработных, равная оплата женщин-работниц с мужчинами.
Совершенно естественно, что эта группа лозунгов, выдвигавшая повседневные требования рабочих, встретила живой отклик среди них.
Раскольническая тактика сякай минсюто и нитирото ярко сказалась в вопросах установления единого фронта рабочих партий или объединения их. Роното с момента раскола не раз предлагала нитирото объединение, но наталкивалась всегда на отказ.
Восстановление и реорганизация КПЯ (1926—1927 гг.)
Созданная в августе 1925 г. коммунистическая группа вела упорную борьбу с ренегатами, ликвидаторами за скорейшее воссоздание КПЯ. Последняя воссоздавалась в обстановке подъема стачечного движения рабочих (1926 г.) и роста арендных конфликтов, когда выросло классовое самосознание передовой части японского пролетариата, который уже начал разбираться в раскольнической деятельности правых лидеров социал-демократии. Партия воссоздавалась в те годы, когда в Китае успешно развивалась антиимпериалистическая и антифеодальная революция. Все эти обстоятельства способствовали более быстрому восстановлению лартии. Однако и до официального воссоздания КПЯ коммунисты руководили работой хёгикай и через нее многими рабочими стачками[58], поддерживали и направляли левое крыло в роното, полулегально издавали газету «Мусанся симбун».
4—5 декабря 1926 г. состоялся съезд КПЯ, официально провозгласивший ее восстановление.
Восстановление КПЯ имело большое политическое значение для усиления организованности, повышения классового самосознания японского пролетариата в последующие годы. Однако, как указывал Итикава Сёити, в этот период в деятельности КПЯ были допущены крупные ошибки. В противовес правому уклону — ликвидаторству, смыкавшемуся с социал-реформизмом и п-олучившему название по имени его «идеолога» Ямакава — ямакавизма, среди части членов партии возник другой, «левый» уклон, получивший наименование фукумотоизма (по имени представителя сектантской группировки в партии Фукумото). «Господство фукумотоизма, — говорил тов. Итикава, — возникло на почве обострения классовых противоречий, обострения противопоставления коммунистического левого крыла социалистическому правому... Охват подавляющего большинства левых рабочих фукумотоизмом объясняется тем, что фукумотоизм возник после краха ямакавизма»[59].
Фукумотоизм представлял собою не что иное (как правильно указывал Итикава), как новый мелкобуржуазный уклон в партии, порожденный, в частности, тем, что в партию с момента ее образования проникло значительное число представителей буржуазной интеллигенции.
Основные (положения фукумотоизма сводились к признанию только идеологической борьбы, полному отрицанию необходимости экономической и политической борьбы пролетариата6"; пропаганда Фукумото приводила к отрицанию необходимости массовых пролетарских организаций, к превращению коммунистической партии в узкую «интеллигентскую группу марксистов».
С разоблачением ямакавизма и фукумотоизма первым из японских коммунистов выступил член Исполкома Коминтерна, руководитель Коммунистической партии Японии — Ка та ям а Сэн. В ожесточенной борьбе против оппортунистических уклонов внутри молодой Коммунистической партии Японии Катаяма Сэн воспитывал партию и направлял ее на путь завоевания широких масс.
В июле 1927 г. на заседании президиума ИККИ оо- вместо с представителями КПЯ, Катаяма Сэн, Ватанабэ и др., были выработаны важнейшие для успеха дальнейшей борьбы КПЯ и всего рабочего движения в Японии тезисы, известные под названием июльских тезисов 1925 66 Тезисы подвергли тщательному анализу. Некоторые особенности исторического развития японского капитализма, современное внутреннее и международное положение Японской империи, подчеркнув враждебную интервенционистскую политику японского империализма в отношении китайского революционного движения и Советского Союза; особенно подробно тезисы останавливаются на характеристике рабочего и крестьянского движения, деятельности различных профессиональных и партийных организаций рабочего класса и крестьянства.
Тезисы Коминтерна, разработанные при активном участии японских коммунистов, сыграли большую роль в укреплении рядов партии и росте ее влияния на широкие массы трудящихся.
Претворение в жизнь этих новых тезисов, подвергших резкой критике фукумотоизм и ямакавизм, проводилось под непосредственным руководством Ватанабэ Маса- носкэ. Компартия вступила в новую полосу роста и укрепления. КПЯ стала глубже проникать в массы, создала ряд фабрично-заводских ячеек и расширила ряды партии за счет передовых рабочих и крестьян. Были созданы группы КПЯ в некоторых профсоюзах, крестьянских союзах и других массовых организациях трудящихся.
1 декабря 1927 г. состоялся расширенный пленум ЦК КПЯ, который начал решительную борьбу за реорганизацию партии и всей партийной работы67.
Пленум ЦК резко осудил оба уклона в КПЯ ямакавизм и фукумотоизм. Он призвал к созданию единого рабоче-крестьянского фронта, при сохранении и полной организационной самостоятельности КПЯ.
Реорганизация КПЯ значительно укрепила ее ряды, усилила ее значение как руководящей партии в общедемократическом движении страны и дала возможность партии, несмотря на жесточайшие преследования, после проведения избирательной кампании на 'Парламентских выборах 1928 г., сохранить свое влияние среди рабочих и крестьян Японии.
Внутренняя политика кабинета кэнсэйкай (1926—1927 гг.)
Кабинет Вакацуки проводил в целом ту же внутреннюю и внешнюю политику, которой придерживался и предшествовавший кабинет (Като), по составу своему почти не отличавшийся от кабинета Вакацуки.
Однако при проведении этой политики Вакацуки столкнулся с значительно большими затруднениями, чем его предшественник. Классовая борьба в стране продолжала обостряться. Росло стачечное движение и учащались арендные конфликты. Этому в немалой степени способствовало восстановление КПЯ и укрепление левого крыла рабочего движения, несмотря на осуществленный правыми лидерами социал-демократов раскол рабочих партий.
В то же время неуклонный рост революционных сил в Китае, победное продвижение китайской Национально-революционной армии из Кантона к бассейяу Янцзы и закрепление ее в этом районе создавали реальную угрозу господству империалистов в Китае и обостряли в правящем лагере Японии борьбу по вопросу о курсе внешней политики.
Проводившийся кабинетом Вакацуки враждебный СССР курс политики (особенно в отношении КВЖД и в вопросах торговли с СССР), при значительном усилении международной роли СССР, также ослаблял внешнеполитические позиции Японии.
Острая борьба в парламенте вокруг правительственных законопроектов, приводившая часто то к резким столкновениям вплоть до рукоприкладства, то к неожиданным коалициям между самыми враждебными, казалось бы, партиями, обнаруживала отсутствие каких-либо твердых программных установок буржуазно-помещичьих партий и готовность их ради захвата власти, ради подрыва влияния конкурирующей партии пойти на любую политическую комбинацию. Соотношение сил в парламенте между основными партиями (кэнсэйкай, сэйюкай и сэйюхонто) было таково, что при отсутствии коалиции между ними не гарантировавало преобладания ни одной из трех партий[60]. Все три буржуазно-помещичьи партии опасались новых выборов, которые пришлось бы проводить по новой избирательной системе при участии более широкого круга избирателей и результаты которых поэтому нельзя было предугадать. Это также толкало парламентские партии к созданию коалиции. Особенно активно добивалась коалиции сэйюхонто, обладавшая наименьшим числом мест в парламенте и не имевшая шансов стать самостоятельно правящей партией.
Еще в конце 1925 г. наметился временный союз между правящей партией кэнсэйкай и сэйюхонто. Этот союз сложился на 51-й парламентской сессии (январь—март 1925 г.). прежде всего по вопросу о реформе налоговой системы и изменении таможенных пошлин.
Правительственный законопроект о реформе налоговой системы (налогов и таможенных пошлин) демагогически провозглашал, что он имеет в ииду снижение налогового бремени для средних и бедных классов населения. Однако даже министр финансов Хамагути вынужден был признать, что реформа оценивается «некоторыми» как уменьшение прямых и увеличение косвенных налогов[61], что, как известно, всегда особенно тяжело отражается на неимущих классах населения.
Кэнсэйкаевское правительство отстаивало вначале полную отмену существовавшей таможенной пошлины на импортный рис. Сэйюкай настаивала на повышении этой пошлины с 1 до 1,5 иены (на 100 кин), сэйюхонто как партия, представлявшая интересы чистых аграриев, считала необходимым повысить пошлину до 2 иен[62].
Тем не менее, правительство, согласившись сохранить прежний размер пошлины, достигло компромисса не с сэйюкай, с которой разногласия по .вопросу о 'Пошлинах были меньше, а с сэйюхонто, расхождения с которой были значительно большими. Это объяснялось тем, что сэйюкай рассчитывала вскоре стать правящей партией и не хотела отказываться от того пункта своей программы, который встречал поддержку среди помещиков и кулаков. Сэйюхонто же была готова на любой компромисс, на любую коалицию, лишь бы ее членов допустили в правительство. Новый таможенный тариф сохранил прежнюю пошлину на рис и увеличил ее на другие продовольственные продукты (пшеница, пшеничная мука) 7|.
Попытки правительства кэнсэйкай, отражавшего интересы в первую очередь финансовой олигархии и в меньшей мере помещиков, несколько ослабить аграрный протекционизм, натолкнувшись на яростное сопротивление помещиков, не привели почти ни к каким результатам. Вынужденная для сохранения власти блокироваться с крайними аграриями, заинтересованная в поддержке помещиков и в проведении антирабочего законодательства, партия кэнсэйкай, разумеется, ни в какой мере не урезала права .и (привилегии класса помещиков.
Внесенный правительством кэнсэйкай законопроект о профсоюзах, так же как и другие законопроекты по рабочему вопросу, направленные по сути дела против интересов пролетариата, вызывали справедливое негодование трудящихся масс, которое проявлялось в демонстрациях и митингах протеста.
Законопроект о профсоюзах, выработанный в 1925 г. министерством внутренних дел, был под давлением различных организаций крупной буржуазии (торговые палаты больших городов, федерация японской текстильной промышленности, Японский промышленный клуб и т. д.) переделан в еще худшую для рабочих сторону и в таком виде представлен в парламент. По этому законопроекту разрешались лишь профсоюзы рабочих одной определенной отрасли промышленности, запрещались объединения (федерации) профсоюзов, и рабочие лишались права, которого они фактически ранее добились своей борьбой, а именно, чтобы федерация отстаивала перед предпринимателями интересы рабочих во время стачки. Профсоюзы признавались юридическими лицами, но это давало возможность предпринимателям предъявлять им иски о возмещении убытков. Профсоюзы были поставлены под тщательный контроль местных административных органов. Власти получали «законное» право роспуска профсоюза [63].
Но даже в такой реакционной редакции закон о профсоюзах не прошел через нижнюю палату, встретив оппозицию со стороны крупных промышленников.
Парламент принял без существенных изменений закон о принудительном арбитраже в трудовых конфликтах, пересмотрел закон о социальном страховании рабочих, принял закон о наказании за насильственные действия и новый полицейский закон «об охране порядка». Все эти законы, внесенные правительством, соответствовали общим установкам правящих кругов, стремившихся оформить в законодательном порядке политику полицейских репрессий против рабочего движения и в то же время поддерживать среди широких масс рабочих иллюзии о возможности классового сотрудничества путем ничтожных подачек в области социального страхования, охраны труда и т. д.
Закон о принудительном арбитраже в трудовых конликтах формально должен был применяться лишь на государственных предприятиях и предприятиях общественного пользования (транспорт, связь, городское хозяйство и т. д.). Однако в законе указывалось, что он распространяется также и на предприятия, «непосредственно связанные» с упомянутыми выше, а также на те предприятия, о которых будут изданы специальные императорские указы. Принудительный арбитраж фактически мог быть распространен на все фабрично-заводские предприятия[64]. Арбитражная комиссия создавалась либо по требованию «любой» из конфликтующих сторон (т. е. и капиталистов- предпринимателей), либо же, если такое требование не поступало, по решению властей. Таким образом, закон ставил своею целью пресечение стачечного движения и принудительное разрешение трудовых конфликтов в пользу капиталистов (из 9 членов комиссии 6 представляли капиталистов и органы власти) [65].
Полицейский закон «об охране порядка» и закон о наказании за насильственные действия предоставляли полиции значительно большие возможности применения «легальных», «по закону» репрессий против рабочего класса, чем прежний полицейский закон 1900 г. Кроме того, господствующие классы располагали еще одним действенным оружием — законом «об опасных мыслях».
Принятые кабинетом и парламентом в 1926 г. решения об осуществлении закона 1922 г. о социальном страховании рабочих, основанном главным образом на отчислениях из заработной платы рабочих, а также незначительные изменения к закону 1916 г. об охране труда для женщин и подростков [66] не могли в какой-либо мере улучшить положение рабочих. В начале 1927 г. хёгикай подняла широкую кампанию борьбы за освобождение рабочих от взносов в страховой фонд, за создание этого фонда только из взносов предпринимателей и государства.
Внешняя политика Японии в 1925—1927 гг.
В начале 1925 г. на 22 японских текстильных фабриках в Шанхае произошли крупные забастовки китайских рабочих. Японское правительство направило 20 февраля ноту пекинскому правительству с требованием принять немедленные меры для прекращения забастовки. В апреле начались забастовки на японских текстильных фабриках в Циндао, которые продолжались более месяца. Управляющие японскими фабриками согласились на требования забастовщиков, однако владельцы фабрик в Токио, после совещания с японским 'правительством, нарушили это соглашение. Когда 25 мая 1925 г. рабочие пришли на фабрики, чтобы начать работу на согласованных ранее условиях, им было объявлено, что соглашение отменено. Против возмутившихся рабочих была направлена японская полиция, открывшая по ним огонь[67]. Несколько ранее (15 мая 1925 г.) по приказу хозяев японской текстильной фабрики в Шанхае был убит рабочий Гу Чжэн-хун и ранено более 10 человек[68].
30 мая 1925 г. китайские студенты и рабочие, протестовавшие против убийства японским надсмотрщиком рабочего Гу Чжэн-хуна, были расстреляны полицией международного сеттльмента в Шанхае. Японские, английские и американские империалисты, совместно расстреливавшие китайских рабочих, составили после расстрелов комиссию по расследованию «событий 30 мая» и единогласно сами себя оправдали.
Расправа с рабочими в Шанхае на японской фабрике и расстрел 30 мая были лживо освещены в парламентской речи Сидэхара в январе 1926 г. (о расстрелах в Циндао он даже не упомянул) как подстрекательство китайских рабочих к' насильсивенным действиям против японских предпринимателей и полиции, как угрозу, создавшуюся для всех японских и других иностранных граждан во всем Китае, заставившую японское правительство принять м&ры «для защиты жизни и имущества» японских резидентов в Китае[69].
Проводя в контакте с другими империалистическими Державами интервенционистскую политику против китайского народа, японская дипломатия одновременно добивалась осуществления своих давних агрессивных планов в Китае, применяя самые разнообразные методы — от лицемерных деклараций о дружбе и солидарности с китайским народом до прямой интервенции в Китае.
На таможенно-тарифной конференции (26 октября 1925 — 3 июля 1926 г), и конференции по вопросам экстерриториальности (12 января — 16 сентября 1926 г.), созванным в Пекине ш соглашению между империалистами и реакционным пекинским правительством[70], японская делегация (Хиоки, Иосидзава и др.) лицемерно заявляла о своем «сочувствии» освободительному движению китайского народа, напоминая, что Япония в прошлом сама боролась долгие годы за таможенную автономию и отмену экстерриториальности [71]. Фактически же японская делегация в такой же, если не в большей мере, чем делегации других империалистических держав, способствовала срыву таможенно-тарифной конференции. Японские представители настаивали на заключении Китаем торговых договоров с каждой державой в отдельности, без общей договоренности об основных положениях этих договоров. Это делалось в расчете на то, что Японии удастся выговорить для себя лучшие условия. Япония настаивала на том, чтобы добавочная пошлина на импортные товары, предназначенная для покрытия убытков Китая от отмены ликина[72], была бы не выше 2,5%, поскольку более высокая импортная пошлина якобы отразится на сбыте японских товаров. Японская делегация, наконец, выставила требование о том, что добавочная пошлина (2,5%) должна идти не на покрытие расходов Китая, а на оплату негарантированных займов Китая, в чем была больше других держав заинтересована Япония [73].
Японская дипломатия прибегла к прямой военной интервенции в Маньчжурии в декабре 1925 г., во время выступления генерала Го Сун-лина[74] против японского ставленника в Маньчжурии Чжан Цзо-лина. 4 декабря Сидэхара заявил, что Япония не предполагает отправить войска в Маньчжурию, а уже 15 декабря туда было отправлено 3 500 японских солдат[75] в помощь Чжан Цзо- лину. Япония официально потребовала прекращения военных действий в районе ЮМЖД, а в конце декабря приведенные обманным путем в японский штаб в Мукдене Го Сун-лин и его жена были казнены. В своих выступлениях Сидэхара «оправдывал» эту интервенцию тем, что Япония не могла допустить военных действий в зоне ЮМЖД.
Но даже эта интервенционистская политика японского правительства не удовлетворяла наиболее реакционные и агрессивные круги японского империализма, резко критиковавшие Сидэхара за его якобы «слабую» внешнюю политику.
Разумеется, несмотря на всю внешнюю остроту полемики, существенной разницы между политикой Сидэхара и политикой партии сэйюкай в отношении Китая не было. Разногласие заключалось в вопросе о сроках посылки японских войск в Маньчжурию, — посылать ли их немедленно или выждать некоторое время в расчете на изменение обстановки без вмешательства японских войск.
Агрессивный курс японского правительства в отношении Китая ярко сказался в обстреле японскими канонерками 12 марта 1926 г. порта Таку (близ Тяньцзиня), с целью поддержки Чжан Цзо-лина, который вел в этом районе (пров. Хэбэй) войну против народной армии Фын Юй-сяна. Так же как во время событий в Маньчжурии, японская интервенция вызвала огромное возмущение народных масс Китая. Вместе с тем этот грубый интервенционистский акт японской военщины был немедленно поддержан дипломатическим корпусом в Китае, который предъявил пекинскому правительству ультиматум с требованием прекратить военные действия между китайскими армиями в этом районе, поскольку это противоречит «боксерскому протоколу» (1901 /г.). Дитжорпус поручил морскому командованию иностранных эскадр принять необходимые меры, в случае если ультиматум не будет выполнен. Таким образом все империалистические державы выступили в поддержку Японии и оказали наравне с нею содействие контрреволюционным войскам Чжан Цзо-лина.
Орган крупной японской буржуазии «Тюгай сёгё» призывал в связи с этими событиями к решительным действиям против Китая. Реакционная печать требовала, чтобы «Япония шла не в фарватере политики других держав, а впереди их, так как между Японией и Китаем наиболее тесные связи» [76].
Несмотря на эту интервенционистскую политику Японии, усиленно муссировались слухи о некоторых признаках «расположения» японских империалистов к Кантону и вообще к китайской революции.
Эти сведения о мнимом «расположении» японских империалистов к кантонцам бесспорно распространяла сама японская пресса; об этом «расположение говорилось в лицемерных выступлениях Сидэхара. Эти «благоприятные» Кантону японские высказывания диктовались прежде всего стремлением использовать враждебное настроение населения Южного Китая по отношению к английским империалистам, которые издавна господствовали на юге Китая и навлекли на себя особенно сильный гнев китайского народа активной ролью английских колонизаторов в расстрелах мая — июня 1925 г. в Шанхае, Кантоне, Ханькоу и т. д. Японская буржуазия с чрезвычайной выгодой для себя использовала массовый бойкот английских товаров, который начался в июньские дни 1925 г.[77]
Однако японские империалисты далеко не довольствовались этими экономическими выгодами, а вели сложную игру для усиления своих позиций в Китае, путем настойчивых попыток подрыва революционного движения в Китае, раскола единого антиимпериалистического фронта, одновременно стремясь ослабить позиции своих империалистических конкурентов.
Японская дипломатия активно вела закулисные переговоры с реакционными представителями Кантона, готовившими удар против революции. Чэнь Бода подробно сообщает, основываясь на китайских источниках, о попытках Чан Кай-ши еще зимой 1926 г. заключить соглашение с Севером (т. е. с японским ставленником Чжан Цзо-ли- ном) и с самой Японией, куда он направил Дай Цзи-тао, с целью покончить с китайскими коммунистами. Чэнь Бода пишет далее, что и японцы не сидели сложа руки, а направили в Китай своих людей для ведения подрывной работы против революции [78].
Эти же события нашли отражение и в японской прессе, которая писала о предполагаемом приезде в Японию представителей гоминдана и высказывала предположение, что удастся договориться с Кантоном о серьезных уступках для Японии в Маньчжурии и Внутренней Монголии 83.
Японская политика по отношению к СССР, если судить по официальным заявлениям Като, Вакацукя, Сидэхара, на словах была полна доброжелательства; японская дипломатия, по заявлению ее представителей, была полностью удовлетворена укреплением политических и экономических отношений между обоими государствами [79].
Наряду с этим, однако, по приказу японского ставленника в Маньчжурии Чжан Цзо-лина на КВЖД осуществлялись различные беззаконные действия (перевозка войск без оплаты стоимости их проезда, захват вагонов войсками и полицией, арест управляющего КВЖД и других советских работников и т. д.), которые мукденская полиция без прямого разрешения японцев не могла бы себе позволить.
Таким образом, внешняя политика японского правительства, получившая свое отражение в так называемой негативной дипломатии Сидэхара, носила агрессивный характер, иногда прикрывавшийся лицемерными, «миролюбивыми» заявлениями, вынужденными обстоятельствами.
Финансовый кризис 1927 г. Реакционный кабинет генерала Танака
Финансовый кризис 1927 г. был обусловлен всем предшествующим ходом событий экономической и политической жизни страны.
Непрочность, гнилость частичной стабилизации капитализма проявилась вскоре в депрессивном состоянии экономики. Угрожающе росла безработица, даже буржуазно-помещичий парламент был вынужден обсуждать меры по ослаблению безработицы[80]. Не уменьшалась пассивность внешнеторгового баланса.
Истоки финансового кризиса относятся не только к периоду послевоенного кризиса, но и к годам первой мировой войны, когда полуправительственные банки (Корейский, Тайваньский, Японский промышленный банк) по распоряжению правительства Тэраути финансировали банкира Нисихара, широко раздававшего займы-взятки китайским милитаристам.
Вопрос о дотациях указанным трем банкам в связи с нисихаровскими займами вызвал в начале 1926 г. острые прения в парламенте. Правительство подверглось нападкам за свое предложение о ссудах этим банкам. Вакацуки и его министры оправдывались тем, что займы были размещены по приказу кабинета Тэраути, опиравшегося на партию сэйюкай.
Финансовая политика кабинета кэнсэйкай характеризовалась его представителями как политика «экономии», сокращения бюджетных расходов, борьбы с инфляцией, запрещения вывоза золота.
В действительности же путем некоторого сокращения числа чиновников, увольнений рабочих и служащих государственных учреждений было достигнуто сокращение государственных .расходов всего на 5—6% [81]. Несколько повысился курс иены — с 42 американских центов в 1925 г. до 4б7/в в 1926 г. Наступление капиталистов на рабочий класс, капиталистическая рационализация нашли отражение в снижении заработной платы рабочих, что нетрудно установить даже по официальным индексам (115,8 индекс зарплаты в 1924 г. и 108,8 в 1926 г.) [82]. Однако капиталистические монополии не были удовлетворены этими результатами, стремясь к еще большему снижению заработной платы. Это недовольство находило отражение в тон резкой критике, которой партия сэйюкай подвергала финансовую политику кабинета. Однако непрочность положения кабинета определялась не только его финансовой политикой.
Рост рабочего и крестьянского движения в Японии, подъем революционного движения в Китае ослабляли позиции японского империализма, усиливали и обостряли борьбу в правящем лагере. Эта борьба сопровождалась многочисленными скандальными разоблачениями взяточничества, казнокрадства, всяческих преступных денежных афер то одного, то другого видного члена правительства или оппозиции. Большую известность в 1925—1927 гг. получило дело лидера оппозиции генерала Танака, обвиненного в хищениях из секретного фонда военного министерства во время японской интервенции на советском Дальнем Востоке.
Коррупция в политических партиях, их циничная беспринципность, особенно ярко выражавшаяся в деятельности партии сэйюхонто, которая входила в коалицию то с кэнсэйкай, то с сэйюкай, свидетельствовали о глубоком внутреннем разложении японской государственной машины и крайне ограниченной парламентской системы.
26 февраля — 25 марта 1926 г. при закрытых дверях происходил суд над молодым корейцем Боку (Пак) Рэцу и его женой (японкой), арестованными в начале сентября 1923 г. во время массовых арестов японских и корейских рабочих и интеллигентов. Оба были без всяких улик и оснований обвинены в подготовке к покушению на императора, хотя у них не найдено было никакого оружия, которое они якобы должны были получить из Шанхая. Обе Жертвы полицейского произвола были приговорены к смертной казни. Приговор вызвал негодование по всей стране, и кабинет был вынужден разыграть комедию помилования «преступников» регентом Ч Смертная шнь была заменена пожизненной каторгой.
Сэйюкай и сэйюхонто, объединившись с целью свалить кабинет, использовали дело Боку Рэцу для обвинения кабинета в том, что он. якобы, незаконно возбудил вопрос о помиловании столь «страшных преступников».
В начале января 1927 г. оппозиция, используя главным образом дело Боку Рэцу, внесла в парламент вотум недоверия правительству. Однако Вакацуки удалось заставить лидеров оппозиции, располагавших достаточно внушительным большинством, чтобы свергнуть кабинет, отхазаться от вотума недоверия. Есть основания полагать, что Вакацуки пригрозил роспуском парламента в случае принятия вотума недоверия; новых же выборов боялись и не хотели все бу.ржуазно-помещичьи партии и особенно сэйюхонто, потерявшая благодаря частой смене ориентации всякую возможность рассчитывать на успешные результаты выборов. Не добившись свержения кабинета в коалиции с сэйюкай и напуганная угрозами Вакацуки распустить парламент, сэйюхонто вновь переметнулась на сторону правительственной партии [83]. Однако и это не спасло кабинет.
Еще во время землетрясения 1923 г. правительство адмирала Ямамото, обрушив полицейские репрессии на пострадавшее трудовое население столицы, поспешило прийти «на помощь» банкам и торгово-промышленным фирмам, заявившим о том, что они понесли убытки в результате стихийного бедствия. Был объявлен мораторий и выделены крупные суммы из казны для учета специально выданных векселей. Лимиты, установленные для учета
этих векселей, из года в год превышались, на что расхо- ‘ довались крупные суммы из государственных средств. Облегченные условия кредита стали источником безудержной спекуляции для определенной части финансовой буржуазии, использовавшей в своих целях правительство Вакацуки.
Отражая недовольство конкурирующих групп крупной буржуазии, сэйюкай обвинила правительство в финансовых злоупотреблениях. От правительства требовали точного указания тех банков, которые нуждались в дополнительном финансировании, точного указания, каким фирмам оказывалось предпочтение при учете векселей. Кабинет обвинили в том, что льготный учет векселей предоставляется тем фирмам, которые находятся в тесных сношениях с правительственной партией, поддерживают ее; речь шла, в частности, о фирме Судзуки, связанной с сахарной промышленностью Тайваня. Подчеркивалось, что «помощь получают от государства те фирмы, которые вовсе не пострадали от землетрясения»[84].
Министр финансов Катаока и другие члены правительства пытались отрицать обвинения и заявляли при этом, что если будут названы банки и фирмы, которым оказан кредит, то это подорвет их финансовое положение и обнаружит их неустойчивость [85].
В связи с обнаружившимся во время дебатов в парламенте и особенно в палате пэров неблагоприятным положением ряда банков и фирм вскоре (15 марта) начался крах некоторых банков и фирм (банк Ватанабэ и семь других) [86].
Кабинет Вакацуки, чтобы спасти от краха Тайваньский полуправительственный банк, широко финансировавший спекулятивную фирму Судзуки, внес 14 апреля в Тайный Совет предложение о предоставлении банку 200 млн. иен субсидии. Финансовый кризис к этому времени был уже в полном разгаре. Тайный Совет единогласно отклонил внесенный правительством проект императорского указа о дотациях Тайваньскому банку". Правительство Вакацуки в тот же день (17 апреля) подало в отставку.
Формирование кабинета было поручено генералу Танака, лидеру партии сэйюкай. Финансовый кризис продолжался. 18 апреля 1927 г. прекратил платежи Тайваньский банк. Новым кабинетом был объявлен с 22 апреля мораторий по банковским операциям на три недели. На состоявшейся чрезвычайной сессии парламента был подтвержден императорский указ о моратории, приняты, законы о компенсации убытков Японского и Тайваньского банков. Эти законы post factum санкционировали мероприятия, проведенные еще до их принятия. С целью ликвидации кризиса Японский банк осуществил широкую эмиссию . Тем не менее финансовый кризис и паника приняли чрезвычайно широкие размеры: 37 банков прекратили платежи. Кризис перекинулся вскоре на промышленные и торговые предприятия, фирму Судзуки, фирму Кавасаки и т. д. Последствия этого финансового кризиса сказались и во время мирового экономического кризиса 1929 г., и в силу этого, в частности, влияние этого последнего на уже ослабленную экономику страны было особенно сильным.
Финансовый кризис оказался поводом для смены кабинета. Но причины прихода к власти крайне реакционной партии сэйюкай лежали не в кризисе. Финансовые мероприятия правительства Танака в период кризиса ничем не отличались от мероприятий, предложенных кабинетом Вакацуки. Изменение политического курса в Японии не было изолированным событием. Аналогичные события, усиление реакции происходят несколько ранез или позднее в других империалистических государствах [87].
Правительственный кризис ® Японии произошел в период, когда приходила к концу временная частичная стабилизация капитализма, когда приближался мировой экономический кризис, когда обострилась борьба за внешние рынки, усилилась подготовка новых империалистических войн и прежде всего интервенционистской войны против СССР. Достаточно упомянуть в связи с этим об исключительно враждебной антисоветской агитации, которая велась в конце 1926 — начале 1927 г. в Англии, о полицейских налетах на советское полпредство в Пекине (6 апреля 1927 г.), на помещение Аркоса и торговой делегации СССР в Лондоне (12 мая 1927 г.), усилении антисоветской пропаганды в США, Франции и т. д. Подготавливая войну, империалистические правительства стремились в первую очередь укрепить свои тылы, подавить рабочее и крестьянское движение в своей стране, национально-освободительное движение в колониях. Отсюда крайнее усиление реакции во всех империалистических государствах, постепенная фашизация политики некоторых буржуазных правительств.
Решающее влияние на поворот Японии в сторону крайней реакции и неприкрытой агрессии, чем прежде всего характеризовалась политика кабинета Танака, оказали события в Китае — обстрел англо-американскими судами Нанкина (24—25 марта 1927 г.) и контрреволюционный переворот Чан Кай-ши в Китае (11 — 12 апреля 1925 г.). Переход англо-американского империализма к открытой вое.чной интервенции в Китае был воспринят в японском правящем лагере как сигнал к действию. Наиболее реакционная агрессивная часть правящего лагеря Японии, уже давно настойчиво требовавшая решительных действий против Китая, в результате англо-американской акции в Нанкине сразу же перешла в наступление. Используя, как ей казалось, благоприятно складывающуюся международную обстановку и предательство Чан Кай-ши, правящая верхушка Японии спешила перейти к открытой военной агрессии против Китая.
В то же время в области внутренней политики кабинет Танака начал решительное наступление на рабочих, использовав финансовый кризис для максимального усиления капиталистической рационализации, инфляции и т. п.
Кабинет генерала Танака оставался у власти в течение несколько более двух лет — с 20 апреля 1027 г. До 2 июля 1929 г. Он состоял из представителей партии сэйюкай, которые заняли все посты в кабинете, за исключением постов военного и морского министров. Даже пост министра иностранных дел, вопреки обычаю [88], был занят сэйюкаевцем, самим Танака, что должно было символизировать то значение, которое придается этому участку правительственной политики. В области внешней политики «новый курс» обнаружился весьма скоро после прихода кабинета к власти.
Агрессивные действия японских империалистов в 1927 г.
26 мая 1927 г. кабинетом было принято решение об отправке войск в Шаньдун в связи с наступлением нанкинских войск на север, хотя японский генеральный консул в Цзинани утверждал, что в посылке войск нет необходимости . На следующий день из Маньчжурии были отправлены войска в Циндао. Продвижение нанкинских войск на север было задержано японцами. В Китае начался общенародный антияпонский бойкот. Японское правительство заявило резкий протест. Контрреволюционное нанкинское правительство, возглавлявшееся Чан Кай-ши, приняло жестокие меры для подавления антияпонского бойкота.
24 июня — 7 июля 1927 г. в Токио состоялась под председательством Танака так называемая Восточная конференция, в которой участвовали японские дипломаты (главным образом из японских представительств в Китае), военные и другие «специалисты» по делам Китая. Конференция обсуждала планы агрессии в Маньчжурии, Восточной Монголии и других районах Китая. С заключительной речью на конференции выступил премьер-министр. Он изложил основные положения намечаемой им «позитивной» (т. е. агрессивной), отличной от «негативной» политики. Решения конференции легли в основу секретного меморандума Танака |04.
В этом меморандуме, представленном в июле 1927 г. императору, Танака в соответствии с политикой своей партии и стоящих за ней монополистических кругов сформулировал агрессивную программу японского империализма. Этот меморандум, подлинность которого японская дипломатия впоследствии пыталась отрицать, в развернутом виде, в качестве правительственной программы, формулировал положения тех многочисленных деклараций, манифестов, которые публиковались до него различными шовинистическими организациями Японии, пропагандировавшими установление японского господства над Китаем и всей Азией [89].
Меморандум Танака гласил: «Для того, чтобы завоевать подлинные права в Маньчжурии и Монголии, мы должны использовать эту область как базу и проникнуть в остальной Китай под предлогом развития нашей торговли. Вооруженные уже обеспеченными правами, мьт захватим в свои руки ресурсы всей страны. Имея в своем распоряжении все ресурсы Китая, мы перейдем к завоеванию Индии, Архипелага, Малой Азии, Центральной Азии и даже Европы. Но захват в свои руки контроля над Маньчжурией и Монголией является первым шагом, если раса Ямато желает отличиться в континентальной Азии» Ш6. Меморандум провозглашал необходимость войны с СССР. «В программу нашего национального роста входит, по-видимому, необходимость скрестить наши мечи с Россией на полях Монголии в целях овладения богатствами Северной Маньчжурии. Пока этот скрытый риф не будет взорван, наше судно не сможет пойти быстро вперед».
Таким образом, меморандум излагал тот бредовый план, который японский империализм начал осуществлять в 1931 г. (хотя Танака пытался приступить к его осуществлению в 1927 и 1928 гг.). Весьма обширная часть меморандума была посвящена портовому и железнодорожному строительству в Северо-Восточной Корее и в Маньчжурии, установлению наиболее короткого пути из Японии через Корею в Северную Маньчжурию к границам Советского Союза, что было связано с созданием плацдарма против СССР.
Меморандум подвергал острой критике решения Вашингтонской конференции 1921—'1922 гг. и политику кабинетов кэнсэйкай. В меморандуме говорилось: «Ограничения, вытекающие из договора девяти держав, подписанного в Вашингтоне, до такой степени урезали наши специальные права и привилегии (в Маньчжурии и Монголии. — Ред.), что у нас совершенно связаны руки...». «Минсэйто (название партии кэнсэйкай после ее слияния в июле 1927 г. с сэйюхонто. — Ред.) придавала большое значение договору девяти держав и главным образом заботилась о нашей торговле, а не о наших правах в Китае. Эта политика ошибочна, это политика национального самоубийства. Если мы будет надеяться только на развитие торговли, то мы в конце концов будем разбиты Англией и Америкой, которые обладают несравненно большей мощью в отношении капитала...»
Однако первые шаги японской вооруженной агрессии в Китае не принесли кабинету Танака никаких успехов. В результате антияпонского бойкота в конце августа — начале сентября 1927 г. войска из Шаньдуна пришлось вывести. Требования, предъявленные в Мукдене, о предоставлении японцам ряда новых привилегий в Маньчжурии [90] в духе «21 требования» и «меморандума Танака», также вызвали волну антияпонского бойкота, антияпонские демонстрации. Эти демонстрации приняли особенно бурный характер в конце августа 1927 г. после расстрела японцами бастующих рабочих на рудниках в Бэньсиху (Южная Маньчжурия) [91].
Пытаясь любыми путями осуществить свои агрессивные замыслы в Китае, опираясь главным образом на свою агентуру среди северных китайских милитаристов, японская дипломатия одновременно стремилась установить контакт с руководителем гоминдановской контрреволюции Чан Кай-ши, который осенью 1927 г. совершил поездку в Токио, где вел переговоры с Танака [92].
Однако внешняя политика кабинета Танака, ставившая авантюристические цели подчинения Китая, сопровождалась одним провалом за другим.
Первые «всеобщие» выборы в парламент и массовые полицейские репрессии 15 марта 1928 г.
В своей внутренней политике сэйюкаевский кабинет усилил реакционный курс, проводившийся предыдущими кабинетами Като и Вакацуки. Танака значительно увеличил субсидии крупным капиталистам для расширения тяжелой и военной промышленности, способствовал еще большему внедрению капиталистической рационализации. В подавлении рабочего движения кабинет стал применять особенно жестокие террористические методы.
Правительство Танака не располагало большинством в парламенте. Оно вскоре столкнулось с объединенной парламентской оппозицией.
1 июня 1927 г. произошло слияние партии кэнсэйкай с партией сэйюхонто.
Новая партия, получившая наименование риккэн минсэйто (конституционно-демократическая), насчитывала в парламенте 227 мест, в том числе около трети принадлежало бывшей партии сэйюхонто. Во главе партии был поставлен Хамагути Юко, член партии кэнсэйкай, занимав- щий в кабинете Като пост министра финансов, а в кабинете Вакацуки — министра внутренних дел.
Новая партия, получив большинство в парламенте, начала резкую кампанию против кабинета Танака.
В день открытия созванной в январе 1928 г. сессии парламента партия минсэйто внесла вотум недоверия кабинету; в этих условиях бюджет на 1928/29 г. не мог быть принят и правительству ничего не оставалось, как распустить парламент, тем более что срок его полномочий истекал. Новые выборы, первые выборы по избирательному закону 1925 г., были назначены на 20 февраля 1928 г.
Активное участие в этих выборах приняла КПЯ, руководя избирательной борьбой из подполья и используя свое влияние в легальной рабочей партии роното. Еще до роспуска парламента, 16 января 1928 г. состоялась конференция трех легальных рабочих партий (роното, сякай минсю- то, нитирото). Были приняты решения о поддержке тремя партиями кандидата любой из них, если в данном избирательном участке кандидат выставлен лишь от одной из трех партий. Но на деле это соглашение не выполнялось[93]. Судя по результатам выборов, срыв соглашения был осуществлен главным образом партией сякай минсюто, хотя и нитирото вопреки соглашению с двумя упомянутыми партиями вступила в сепаратный сговор с кулацкой партией номинто[94].
Чрезвычайная активность роното и ее популярность среди рабочих и крестьянских масс дали ей возможность выдвинуть наибольшее число депутатов в парламент (почти столько же, сколько все остальные легальные рабочие партии вместе взятые) и получить значительно больше голосов, чем другие партии112. Роното получила почти в два раза больше голосов, чем на префектуральных выборах.
Однако в результате полицейского произвола и избирательных махинаций партии роното удалось провести в парламент всего двух кандидатов. Среди них был один из крупнейших деятелей рабочего движения того времени Ямамото Сэндзи. Сякай минсюто, получившая значительно меньше голосов избирателей, провела четырех кандидатов. Соперничество кандидатов различных рабочих партий в крупных промышленных центрах (префектуры Токио, Киото, Осака, Канагава, Хёго) привело к тому, что голоса разделились; в Токийской префектуре, например, оказался выбранным лишь один кандидат, хотя общее количество голосов, поданных за кандидатов рабочих партий, было весьма значительно. В Осакской префектуре оказались избранными также всего два кандидата рабочих партий пз.
То обстоятельство, что роното, находившаяся под влиянием КПЯ, сумела за короткий срок своего существования приобрести опору в массах избирателей, показывает, какую большую работу проделала компартия. Это явилось результатом коренной перестройки всей деятельности партии, которую провела КПЯ в процессе борьбы с оппортунистическими течениями.
Итикава Сёити указывает, что на выборах 1928 г. КПЯ впервые выступила как массовая партия, хотя в отличие от легальных рабочих организаций, она далеко не ограничила своей деятельности одной только избирательной кампанией.
Первые «всеобщие» выборы дали для кабинета сэйюкай весьма неблагоприятные результаты. Помимо большого роста голосов, поданных за рабочие партии, поражение реакционного кабинета сказалось и в том, что ему, несмотря на жестокий полицейский террор и невиданную коррупцию, не удалось обеспечить себе большинства в парламенте; сэйюкай получила 218 мест в нижней палате, недавно созданная минсэйто — 217. Это делало положение кабинета крайне неустойчивым и толкало его на путь еще большего усиления полицейского террора внутри страны и расширения агрессии вовне. Эта линия политики выявилась в невиданных по своему масштабу даже в Японии массовых полицейских репрессиях 15 марта 1928 г. и в новой вооруженной интервенции в Китае в апреле того же года.
Токуда Кюити, арестованный в эти дни, прямо связывает события 15 марта с тем, что коммунистическая партия впервые во время выборной кампании появилась перед широкими массами, начала массовую борьбу. Это напугало правящий лагерь и привело к арестам. Токуда указывает, что подверглись полицейским преследованиям 6000 человек, из них 2500 заключено в тюрьмы и 700 — 800 человек подвергнуты длительному заключению П4.
Итикава Сёити, более подробно анализируя события 15 марта, подчеркивает, что репрессии преследовали цель подготовки широкой интервенции против китайской революции, угрожавшей привилегиям японской буржуазии в Китае, что эти репрессии были направлены против КПЯ как единственной партии, поддерживавшей китайскую революцию. Репрессии должны были обеспечить возможность широкого наступления на права рабочих и крестьян ш.
Аресты 15 марта были проведены одновременно в Токио, Осака, Киото, на острове Хоккайдо, а затем по всей стране. Массовые аресты в разных пунктах страны были проведены в течение нескольких часов, иными словами, полиция задолго и тщательно готовилась к этому. Вплоть до 10 апреля правительство запрещало, какие-либо сообщения об этих массовых арестах И6. Только 10 апреля появилось сообщение министерства юстиции, возводившее на компартию ряд лживых провокационных обвинений. В этом документе указывалось, что количество членов КПЯ достигает нескольких сот человек (арестовано было более 1000 чел.), что влияние КПЯ 'распространяется на Каито, Кансай, Кюсю и Хоккайдо[95].
События 15 марта получили официальное наименоваие «инцидент КПЯ», однако арестовывались и подвергались тюремному заключению далеко не только члены КПЯ. С целью получения от заключенных сведений о компартии широко применялись пытки |18.
Правительство Танака, стремясь к полному подавлению рабочего и крестьянского движения, 10 апреля 1928 г. запретило дальнейшее существование роното, хёгикай и пролетарской лиги молодежи (мусан сэйнэн домэй) [96]. С этого времени левое рабочее движение было практически лишено возможности вести борьбу легальными методами.
Массовые аресты 15 марта 1928 г. нанесли несомненно серьезный удар КПЯ и всему рабочему движению. Однако расчеты правящей клики на подавление рабочего движения или разгром его левого революционного крыла не оправдались. Аресты вызвали глубочайшее возмущение всей демократической общественности не только в Японии, но и за ее пределами. Среди арестованных было много студентов и профессоров японских университетов. В апреле были закрыты левые студенческие организации в 32 университетах, уволены 78 профессоров и исключены из университетов или арестованы 147 студентов ,20. Недостойную позицию по отношению к событиям 15 марта заняли японские социалисты, как правые, так и центристы [97].
Компартия Японии, сумевшая за короткий период после своего восстановления проделать большую работу по укреплению связей с рабочими массами путем создання фабрично-заводских ячеек, значительно усилив свое влияние во многих районах страны во время выборов, выдер ясала тяжелый удар, нанесенный ей 15 марта 1928 г., когда многие ее видные руководители были брошены в тюрьмы. Хотя аресты 1928 г. нанесли партии несомненно более серьезный урон, чем аресты в 1923 г., но и партия теперь была уже далеко не прежней. Массовые аресты сорвали намечавшийся на апрель 1928 г. созыв съезда партии. Однако деятельность партии не была парализована. В 1928 г. КПЯ начала издавать свой нелегальный центральный орган газету «Сэкки». Коммунисты стали энергично восстанавливать разгромленные фабрично-заводские ячейки н создавать новые. КПЯ подымала рабочих на борьбу против полицейского террора, руководила борьбой против роспуска трех левых рабочих организаций и борьбой за их восстановление.
Первомайские митинги и демонстрации в 1928 г. прошли с большим подъемом в 72 городах страны; аресты 15 марта и последующие полицейские преследования не сломили сопротивления рабочего класса.
Танака продолжал свою «позитивную» внешнюю политику, несмотря на то, что эта политика встречала растущее противодействие даже в известной части правящего лагеря страны. Созванная 20 апреля 1928 г., вскоре после выборов, чрезвычайная сессия парламента оказалась весьма шумной. Кабинету пришлось несколько раз на время закрывать сессию из-за опасения принятия вотума недоверия, согласиться на уход в отставку министра внутренних дел Судзуки Кисабуро, которого обвиняли во вмешательстве в выборы; сессию пришлось внезапно прервать (6 мая), ибо в противном случае был бы принят вотум недоверия ш.
Японская интервенция в Китае
Хотя между японскими империалистами и гоминдановцами, возглавляемыми Чан Кай-ши, еще в 1927 г. шли переговоры, тем не менее сговор между ними не состоялся.
В конце марта - начале апреля 1928 г. было подписано соглашение (обмен нотами) 123 между США и нанкинским правительством по поводу нанкинского обстрела, в котором вся вика за «инцидент» возлагалась на китайских коммунистов. Одновременно в том же соглашении США, ранее чем какая-либо другая империалистическая держава, выразили готовность пересмотреть «ненужные или устаревшие пункты» прежних договоров с Китаем и соглашались урегулировать свои взаимоотношения с нанкинским правительством. Это соглашение явилось первым международным актом нанкинского правительства; хотя это не было еще официальным признанием этого правительства со стороны США (такое признание последовало лишь спустя 3 месяца), но оно укрепляло контакт между гоминдановской реакцией и американским империализмом. Немедленно после заключения соглашения с США Чан Кай-ши начал поход на Пекин с целью подчинения нанкинскому правительству северных милитаристов и ликвидации пекинского правительства, которое тогда еще было единственным признанным империалистическими державами правительством Китая.
Цель новой японской интервенции в Шаньдуне в 1928 г. сводилась к тому, чтобы приостановить продвижение Чан Кай-ши на север через Шаньдун, оказать поддержку японской агентуре в Китае — северным милитаристам и, опираясь на них, постепенно установить японское господство на всей территории Китая.
Таким образом, японская интервенция в Шаньдун преследовала далеко идущие цели, направленные в основном против китайского народа, но также и против американских империалистов, стремившихся в свою очередь к установлению своего господства на территории Китая с помощью реакционной клики Чан Кай-ши.
Кабинет Танака предпринял интервенцию под предлогом зашиты жизни и имущества японских подданных, которым якобы угрожала опасность от продвигавшихся на север войск Чан Кай-ши. Демократические круги Японии разоблачили эту легенду. Коммунистическая партия Японии, несмотря на жестокий полицейский террор, развернула кампанию борьбы против интервенции, создававшей реальную угрозу усиления зависимости Китая т.
Накануне и во время отправки войск в Китай коммунистическая партия вела антивоенную пропаганду в армии, особенно среди войсковых частей, отправлявшихся в Китай. КПЯ провела в 1928 г. объединенную конференцию с китайскими коммунистами, осудившую захватническую политику Японии.
21 апреля 1928 г. в Цзинань прибыли первые японские части из Тяньцзиня по железной дороге, а на следующий день в Циндао пришли первые морские транспорты с японскими войсками.
Чан Кай-ши, стремясь выслужиться перед всеми империалистическими державами, чтобы получить их поддержку для подавления революционного движения в Китае, отдал приказ китайским войскам в Цзинани ни в коем случае не вступать в столкновение с японцами: «сносить любые обиды», выполнять любые распоряжения японцев; «ради спасения одного японца допустимо уничтожение даже и десятка китайцев» и т. д.,[98] — утверждали его инструкции. Тем не менее японцы спровоцировали Цзинаньский инцидент, который якобы (по японской версии) начался с того, что китайцы стали стрелять по японцам. Цзинаньский «инцидент» продолжался с 3 по 10 мая. японцами за это время было убито и ранено более 1000 человек китайских мирных граждан и солдат. В Китае с новой силой вспыхнул антияпонский бойкот. Нанкинское правительство обратилось в Лигу Наций.
Интервенция в Шаньдуне не помогла японцам. Наступление Чан Кай-ши на север было, правда, задержано, однако связанные с нанкинским правительством милитаристы (Янь Си-шань, Бай Чун-си и др.) продолжали вести наступление на Пекин и 5 июня заняли его; мукденские войска отступили в Маньчжурию. Таким образом, Северный Китай оказался под властью нанкинского правительства. Пекинское правительство, которое признавалось державами как центральное правительство Китая и фактически в годы революции являлось японской марионеткой, кончило свое существование.
В сфере японского влияния оставалась лишь Маньчжурия, куда бежал из Пекина Чжан Цзо-лин. По дороге в Мукден в поезде, в котором ехал Чжан Цзо-лин, произошел взрыв. Чжан Цзо-лин был смертельно ранен и вскоре умер. Последующие события с несомненностью показали, что убийство было организовано японцами, опасавшимися соглашения Чжан Цзо-лина с Чан Кай-ши и американцами. Японские империалисты стремились помешать распространению власти нанкинского правительства на Маньчжурию. Убийство Чжан Цзо-лина, заподозренного японцами в попытках наладить связь с американцами, должно было облегчить эту задачу.
Японский генеральный консул в Мукдене Хаяси рекомендовал преемнику Чжан Цзо-лина, его сыну Чжан Сюэ-ляну, воздержаться от соглашения с Нанкином 12в.
Полицейские репрессии и обострение классовой борьбы 1928—1929 гг.
После 15 марта 1928 г. не прекращались аресты лиц, заподозренных в коммунистической деятельности, а также членов запрещенных полицией левых организаций рабочего класса (особенно значительными были аресты в июле и октябре 1928 г.). 27 июня 1928 г. на заседании Тайного Совета было утверждено изменение к закону об «опасных мыслях»; предусмотренное этим законом в 1925 г. наказание до 10 лет тюрьмы или каторги было заменено смертной казнью ,27. Это было расценено буржуазной прессой как наказание смертью за принадлежность к коммунистической партии.
7 октября 1928 г. в порту Цзилун на о-ве Тайвань был зверски убит японской полицией возвращавшийся из Шанхая на родину один из создателей КПЯ, ее генеральный секретарь Ватанабэ Масаноскэ. Страшась возмущения масс, вызванного этим подлым убийством из-за угла, японский правящий лагерь распространил лживую версию о том, что Ватанабэ якобы покончил с собой, однако факт его убийства полицейскими не вызывал никаких сомнений.
В различных префектуральных центрах начались суды над арестованными в марте и в последующие месяцы революционно настроенными рабочими, преимущественно членами КПЯ. Суды происходили при закрытых дверях, выносились приговоры, осуждавшие «виновных» на различные сроки каторги. КПЯ возглавила борьбу рабочих масс, протестовавших против судебной расправы над их товарищами.
5 марта 1929 г. в парламенте было утверждено задним числом проведенное императорским рескриптом в 1928 г. изменение закона об «опасных мыслях». Единственный депутат, выступивший против этого нового закона, один из руководителей распущенной властями партии роното — Ямамото Сэндзи в тот же день по возвращении домой был убит членом черносотенной организации [99].
15 апреля 1929 г. полиция вновь произвела массовые аресты среди рабочих и студентов. Были арестованы видные деятели КПЯ Итикава Сёити, Кокурё Гоитиро и др.[100]
Однако этот террор, которому кабинет Танака придал характер систематических полицейских акций, не дал ожидаемых правящим лагерем результатов. Классовая борьба все больше обострялась. Конечно, колеблющиеся элементы — выходцы из мелкой буржуазии и из интеллигенции — были запуганы преследованиями.
Еще в июле 1928 г. правые или умеренные группировки из бывшей роното, запрещенной правительством, создали партию мусан тайсюто (пролетарская массовая партия), в которую могли входить рабочие, крестьяне, служащие и представители мелкой буржуазии; партия ставила целью осуществление весьма ограниченных буржуазнодемократических реформ легальными методами; платформа партии была признана полицией не опасной l3Q. Вскоре после своего создания мусан тайсюто, не сумевшая привлечь большого числа членов роното, начала переговоры с другими правыми и центристскими рабочими партиями об объединении. 20 декабря 1928 г. было провозглашено объединение пяти рабочих партий под наименованием нихон тайсюто (Японская массовая партия). В объединение вошли нихон роното (нитирото), нихон номинто, мусан тайсюто, кюсю минкэнто и минсюто.
В это объединение отказалась войти крайне правая сякай минсюто. Нихон тайсюто, проводя центристскую политику, отличалась от сякай минсюто главным образом «левой» фразеологией.
Однако подавляющее большинство членов роното после роспуска продолжали под руководством КПЯ в исключительно трудных условиях борьбу за восстановление партии, против полицейских репрессий, против закона об «опасных мыслях» и проектов его дальнейшего ухудшения. Немедленно после полицейского приказа 10 апреля 1928 г. о роспуске роното последняя выдвинула лозунг «даже если 100 раз распустят партию, то 100 раз она будет создана». Был сформирован подготовительный комитет по созданию новой партии (синто сосики дзюмбикай), куда вошли бывшие лидеры роното во главе с профессором Ояма Икуо. На местах (в префектурах) создавались отделения дзюмбикай.
В то же время по настоянию КПЯ было начато воссоздание вместо распущенного хёгикай нового объединения левых профсоюзов.
Как отмечал Итикава Сёити, несмотря на массовые аресты и раскольническую деятельность реформистов, в июне 1928 г. «снова с большой силой вспыхнули забастовки» [101].
В двадцатых числах декабря 1928 г. правительство Танака закрыло организованный подготовительным комитетом учредительный съезд для воссоздания Рабоче-крестьянской партии (роното) и запретило дальнейшую деятельность подготовительного комитета. Новый полицейский акт вызвал волну протестов. Буквально в течение нескольких дней после роспуска дзюмбикай был организован новый подготовительный комитет по созданию Рабоче-крестьянской лиги для охраны политических свобод (сокращенно — роно-домэй), который продолжал борьбу против реакционного кабинета ,32.
Одновременно в декабре 1928 г. на съезде левых профсоюзов был создан Всеяпонский совет профсоюзов (нихон родо кумиай дзэнкоку кёгикай, сокращенно — дзэнкё), который работал в полулегальных условиях.
Массовые полицейские репрессии не смогли сломить сопротивление передовой части рабочего класса. Стачечное движение пролетариата в 1929 г. значительно выросло, число бастующих достигло 77 тыс. чел.
Крах внешнеполитических авантюр кабинета Танака
Как новая вооруженная интервенция в Китае («Цзинаньский инцидент»), так и убийство Чжан Цзо-лина — два внешнеполитических акта, наиболее характерных для «позитивной» политики Танака,— привели не к укреплению, а к ослаблению и ухудшению позиций империалистической Японии в Китае.
Мощное антияпонское движение, вызванное цзинаньскими событиями, и, в частности, бойкот японских товаров не только в самом Китае |33, но китайскими торговцами и в других странах Южной Азии вынудили японское правительство начать вывод войск из Шаньдуна [102].
Убийство Чжан Цзо-лина, повлекшее за собой резкое осуждение методов японской политики (внутри страны и за границей) [103], ослабило положение Японии и в Маньчжурии. В декабре 1928 г. преемник Чжан Цзо-лина Чжан Сюэ-лян поднял в Мукдене гоминдановский флаг, тем самым декларативно признав нанкинское правительство как центральное правительство Китая.
28 марта 1929 г. после длительных переговоров было заключено японо-китайское соглашение о ликвидации «Цзинаньского инцидента»; эвакуация японских войск по этому соглашению должна была быть закончена в течение двух месяцев. 3 июня Япония официально признала нанкинское правительство (в один день с правительствами Италии и Германии).
Таковы были итоги «позитивной» политики кабинета Танака: она привела к росту антияпонского движения в Китае, падению японского экспорта в эту страну. Япония оказалась в дипломатической изоляции, ей пришлось пойти на такое же соглашение с Китаем, какое значительно ранее заключили США и Англия, и признать новый китайский таможенный тариф [104].
Провал политики Танака объяснялся не неумелым осуществлением ее японскими дипломатами и милитаристами, как это пытаются доказать некоторые японские авторы ш, а возросшим сопротивлением народных масс как в Китае, так и в самой Японии.
Реакционность и агрессивность не только сэйюкай, но и руководящей партии оппозиции — минсэйто ярко сказались в вопросе о ратификации пакта Бриана — Келлога, подписанного 27 августа 1928 г. в Париже, декларативно провозглашавшего отказ держав от войны как орудия национальной политики.
Когда в японском парламенте встал вопрос о ратификации этого соглашения, члены оппозиции подняли оголтелую шовинистическую кампанию против кабинета, согласившегося включить в пакт формулу о том, что японский император, как и правители других государств, подписывает пакт от «имени своих народов». Это было представлено как умаление прав императора, действующего «лишь в силу божественного источника своей власти».
Ничтожный сам по себе вопрос о чисто декларативной формулировке в договоре приобрел большую остроту. Это бросило яркий свет на политику буржуазно-помещичьего блока, всеми способами насаждавшего культ императора. В конце концов кабинет одобрил «оговорку» Японии к пакту Бриана — Келлога. Тайный Совет принял эту оговорку после обсуждения этого вопроса на нескольких заседаниях специально созданной комиссии [105].
Инцидент с оговоркой был использован оппозицией для нападок на кабинет в такой же мере, как убийство Чжан Цзо-лина и неудачный для японского империализма исход цзинаньских событий (вынужденный вывод войск).
2 июля 1929 г. правительство Танака, ушло в отставку и к власти вновь пришел кабинет партии минсэйто во главе с Хамагути Юко; министром иностранных дел был назначен тот же Сидэхара.
[1] В Японии кризисное состояние экономики в 1920—1921гг. было усугублено военной интервенцией на Советском Дальнем Востоке, продолжавшейся почти до конца 1921г., а также катастрофическим землетрясением 1923 г.
[2] «The Annual statistical report of the Tokyo Chamber of Commerce and Industry». Tokyo. 1935, p. 51. Стоимость всей промышленной продукци в млн. иен по фабрично-заводским цензам (без мелких предприятий, имеющих менее пяти человек, и без государственных предприятий): 1919 г.— 6469,5; 1921 г.— 5181,4; 1922 г.— 5339,5; 1923 г.—5645,1; 1924 г.—6280,6; 1925, г.— 6677,7; 1926 г.—6697,4; f927 г_ 6441,9; 1928 г.— 6928,2; 1929 г.— 7418,6 млн. иен. с 1930 г.— в результате мирового экономического кризиса — резкое падение стоимости продукции. г Там же.
[3] Английский заем из 6%, американский из 6,5%, Обычный процент прежних японских государственных займов: 4—5%.
В книге Yanaga Chitosi. Japan since Perry (New York, 1949, p. 345) указывается, что усиление экономического влияния США в Японии обнаружилось не только в этом займе, но и в создании ряда японо-американских объединенных предприятий, главным образом в электропромышленности; американские монополии с этого же времени стали создавать в Японии свои предприятия (автосборочные и др.) и открывать здесь же свои дочерние компании.
[5] «Japan Weekly Chronicle», 28. II 1924. Обзор японской прессы, главным-образом журнала «The Oriental Economist» и др. О Миура о его роли см. также Танака Согоро. Киндай нихон канрё си (Истории современной японской бюрократии). Токио, 1941, стр. 371.
[6] Итоги выборов (в скобках количество мест, в распущенном парламенте): сэйюхонто — 120 (149); сэйюкай — 101 (129); кэнсэйкай— 146(103); какусин курабу — 30.
[7] К. Л. Попов. Экономика Японии. М., 1936, стр. 504—509, Статистические данные о стоимости продукции различных отраслей народного хозяйства Японии.
[8] Дзайбацу — в точном переводе «финансовая клика»; этим термином именуются обычно японские монополистические концерны.
[9] В 1914—1915 гг. Като был министром иностранных дел в кабинете Окума.
[10] «Japan Weekly Chronicle», 5.VI 1924.
[11] Там же, 28.11. 10.1V 1924.
[12] «Тихий Океан», 1934, № 1. «Из истории Коммунистической партии Японии». Выступление на суде в 1931 г. члена ЦК КПЯ Итикава, (перевод с японского). Итикава Сёити (1892—1945)—один из основателей и руководящих деятелей КПЯ.
[13] Ватанабэ Масаноскэ (1899—1928) — один из основателей и руководящих деятелей КПЯ, ее генеральный секретарь в 1927— 1928 гг.
ls Т о к у д а Кюити, Сига Есио. Гокудзю дзюхатинэн, стр. 49.
[15] Т о к у д а К го и т и, Сига Ё с и о. Гокудзго дзюхатинэн,.
стр. 50—51; У. X а я м а. Рабочее движение в Японии.. М., 1937,. стр. 78.
[16] «Нихон родо нэнкан» (японский ежегодник по рабочему вопросу), 1926, стр. 1.
[17] См., например, «Нихон родо нэнкан», 1925, стр. 1; там же 1926, стр. 4.
[18] «Нихон родо нэнкан», 1926, стр. 4.
[19] «Japan Year Book», 1926. Более ные о состоянии рынка труда см. также и 1926.
[20] «Japan Weekly Chronicle», 11 IX 1924.
м Нода Ритта. Хёгикай тосо си (История борьбы хёгикай). Токио, 1931, стр. 133—139.
[22] Косвенно, в своеобразной буржуазной трактовке признает это и «Нихон родо нэнкан». В главе о социальном движении в 1924 г. Ежегодник пишет (1925, стр. 847): «Социальное движение в 1924 г. заслуживает пристального внимания... С внешней стороны реакционное движение более заметно, однако если посмотреть глубже, то можно увидеть, что социалистические идеи глубоко пустили корни в массах».
[23] «Japan Weekly Chronicle», 21. VIII 1924. О персональных связях членов кабинета: министр иностранных дел Сидэхара был зятем Ивасаки; министр железных дорог Сэнгоку — бывший клерк Мицубиси; министр финансов Хамагути и тот же Сэнгоку были родом из провинции Тоса, из которой был и Ивасаки. Однако Като укреплял свои связи и с бюрократией, назначая на высокие правительственные посты ставленников весьма влиятельного при дворе хранителя государственной печати Хирата; так, президентом ЮМЖД был назначен Ясухиро, а министром просвещения Окада Рёхэй, лица, близко связанные с Хирата.
[24] «Тэйкоку гикай ни окэру гаймудайдзин эндзэцу сю» (Сборник Речей министров иностранных дел в парламенте). Токио, 1934. стр. 159—166. Выступая в январе 1925 г. в палате пэров, Сидэхара сделал весьма существенную поправку к политике «невмешательства», заявив, что она относится лишь к текущей междоусобной войне в Китае и вовсе не обязательна для Японии при всякой обстановке («Japan Weekly Chronicle», 5.II 1925).
[25] См. выступление Сидэхара в парламенте в январе 1925 г. («Тэйкоку гикай ни окэру...», стр. 169—170). В нем подчеркивалось,, что интересы Японии не ограничиваются, конечно, Маньчжурией и Монголией, а распространяются на весь Китай; однако в Маньчжурии и Монголии эти интересы особенно велики, связаны с японской историей, «обороной Японии» и др. и поэтому принцип «невмешательства» на этот район не распространяется.
[26] Рыбный промысел в советских территориальных водах представлял значительные выгоды в силу огромных рыбных богатств наших вод. Поэтому японское правительство издавна добивалось права для своих подданных производить рыбную ловлю на Русском Дальнем Востоке. Оно добилось этого в результате русско-японской войны по рыболовной конвенции 1907 г. Промысел этот был монополизирован крупными японскими рыбопромышленными компаниями. Во время японской интервенции на Советском Дальнем Востоке и после ее окончания ввиду отсутствия дипломатических сношений между СССР и Японией рыбный промысел в советских водах проводился японцами нелегально и хищнически. Предлагая предоставить пострадавшему от землетрясения трудовому японскому насе
лению рыболовные участки на чрезвычайно льготных условиях, советское правительство тем самым проявило готовность оказать существенную помощь этому населению, гарантируя высокодоходный промысел.
м Т. Takeuchi. War and diplomacy in the Japanese Empire. London, 1935, p. 215—216.
[28] «Japan Weekly Chronicle», 2.Х 1924. Обзор японской прессы.
[29] В 1929—1930 гг. товарооборот достиг 43,1 млн. иен, в четыре раза превысив довоенный товарооборот между Японией и Россией. После оккупации Японией Маньчжурии в 1931 г., когда Япония стала активно готовить нападение на СССР, торговые обороты стали снижаться. Статистические данные по этому вопросу см. К. А. Попов. Экономика Японии. М.. 1936, стр. 490—493.
. 33 «Нихон родо нэикаи», 1926, прилож. № 1, стр. 14. Текст закона об «охране общественного спокойствия»: «§ 1. Лица, создающие организации, имеющие целью изменение государственного строя или уничтожение системы частной собственности, а также лица, сочувствующие этому и вступившие в эти организации, подлежат наказанию каторжными работами или тюремным заключе-. кием сроком до 10 лет включительно. § 2. Всякий, принимавший участие в совещании об осуществлении целей, указанных в § I, подлежит такому же наказанию до 7 лет. § 3. Всякий, принимавший участие в подстрекательстве к осуществлению целей, указанных в § 1, подлежит такому же наказанию» и т. д.
[31] В нижней палате из 466 членов против закона голосовали 17 человек — представители мелких партий; три главные партии (сэйюкай, сэйюхонто, кэнсэйкай) голосовали за этот реакционный закон единогласно; в верхней палате против закона юлосовал один человек.
[32] «Japan Weekly Chronicle», 29.1 1925.
[33] Танака вышел в отставку лишь перед самым назначением председателем сэйюкай.
[34] Назначение лидером партии Танака являлось завершением того процесса усиления крайне реакционного крыла в партии сэйюкай, который проявился еще в 1924 г. в расколе партии, когда была создана партия сэйюхонто, оказавшая поддержку кабинету Киёура. Однако в силу дальнейшего подъема демократического движения в 1924—1925 гг. в стране и за ее пределами (китайская революция 1924—1927 гг.) и в самой партии сэйюкай стало усиливаться крайне реакционное крыло, которое и настояло на назначении лидером генерала Танака. После его назначения никакой сколько-нибудь существенной разницы в программах и политике между сэйюкай и сэйюхонто уже не оставалось; Танака усиленно добивался слияния обеих партий, однако в силу противодействия лидера сэйюхонто Токонами, который сам рассчитывал путем различных политических махинаций добиться для себя и своей партии министерских постов, слияние тогда не состоялось. Только 21 член партии сэйюхонто вернулись в сэйюкай (февраль 1926 г.).
[35] Подробнее см. Хаттори Корэфуса. Очерки..., гл. XIV.
[36] «Нихон родо нэнкан», 1926, стр. 248; У. Xаям а. Рабочее движение в Японии, стр. 118.
[37] О. В. Плетнер. Аграрный вопрос в Японии, Л., 1928, стр. 125. В деревне официальная правительственная статистика регистрировал лишь конфликты арендаторов с помещиками; в 1921 г. официально было зарегистрировано 1680 арендьых конфликтов; в 1923 г. — 1917; в 1925 г. —2206; в 1926 г. —2713.
[38] Там же, стр. 150 и сл.
[39] В 1926 г. таких союзов было 3953 с числом членов 335 тыс., в два с лишним раза больше, чем в 1923 г.
[40] «Нихон родо нэнкан», 1926, стр. 250 и сл.
4* Организация париев «эта», созданная в 1922 г.; о ее деятельности см. Хаттори Корэфуса. Очерки..., гл. XIII.
[42] Союз пролетарской молодежи.
[43]«Нихон родо нэнкан», 1926, стр. 263 — текст приказа министра внутренних дел Вакацуки о роспуске; несколько сокращенный вариант текста приведен у О. В. Плетнера («Аграрный вопрос в Японии», стр, 159).
[44] Подробно демагогическая позиция правительства и либеральной прессы освещена в «Нихон родо нэнкан» (1926) и в русском переводе в упомянутой книге О. Плетнера, где приведены тексты правительственного .заявления и статьи в «Осака Асахи».
[45] Конкретно: хёгикай, суйхэйся, мусан сэйнэн домэй и сэйдзи кэнкюкай. «Нихон родо нэнкан», 1927, стр. 237.
[46] «Нихон родо нэнкан», 1927, стр. 239,
[47] 7 февраля 1926 г. по всей Японии были организованы хёгикай массовые демонстрации рабочих против этих законов. Движение протеста продолжалось и в последующие месяцы. См. Н о д а Ритт а. Хёгикай тосо си, стр. 381—383.
[48] Программу партии см. в «Нихон родо нэнкан», 1927, стр. 240; о русском переводе напечатано у О. Плетнера («Аграрный вопрос в Японии», стр. 163) и на английском языке у S. На га da. Labour conditions in Japan. New York, 1928, p. 208—209; в русском и английском текстах имеются некоторые отличия от японского текста в «Нихон родо нэнкан», возможно объясняемые тем, что переводы сделаны из другого источника.
[49] «Родо симбун», как указывал Итикава («Тихий Океан», 1934, № 1), начала издаваться по инициативе КПЯ как орган революционной оппозиции (РПО) в содомэй.
[50] См. решение Комитета петиционного движения района Кинки. Перечисляя требования о необходимости издания законов о защите арендаторов, о праве создавать рабочие союзы, о праве стачек, о свободе слова и т. д., решение указывает: «так как старый парламент, избранный на основе прежней избирательной системы, не годится для обсуждения этих требований пролетарских масс, то мы хотим, чтобы эти требования рассматривались в новом парламенте, избранном по новой избирательной системе, путем немедленного его созыва». «Нихон родо нэнкан», 1927, стр. 252; Но да Ритта Хёгикай тосо си, стр. 409.
[51] «Нихон родо нэнкан», 1927, стр. 246.
[52] «Нихон родо нэнкан», 1927, стр. 259 и 261. Текст программы и декларации нитирото.
[53] «Нихон родо нэнкан», 1927, стр. 255 — «Основные принципы» и стр. 257 — «Декларация»; S. Нагada. Labour conditions in Japan, p. 212—214 (программа партии).
[54] «Нихон родо нэнкан», 1927, стр. 252—253. Среди них: хёги кай, родо номинто, номин кумиай, союз служащих, объединение Рабочих профсоюзов Кюсю, суйхэйся, союз трамвайных рабочих Токио и др. По данным «Japan Weekly Chronicle» (9.XII 1926), около 20 организаций было связано с этим движением.
ео «Нихон родо нэнкан», 1927, стр. 252—253.
[56] «Нихон родо нэнкан», 1928, стр. 314.
[57] За исключением муниципальных выборов в 1926 г. в нескольких районах (на о-ве Хоккайдо и в гор. Хамамацу), происходивших по старой избирательной системе, в которых роното ранее приняла участие.
[58] См., например, «Нихон родо нэнкан», 1928, стр. 147—154 — перечисление стачек 1927 г., число участников и какие профсоюзы Руководили ими. Особенно активную роль в руководстве хёгикай и отдельными стачками играл Ватанабэ Масаноскэ.
[59] «Тихий Океан», 1934, № ], стр. 139; см. также посмертное издание Итикава Сеити. Нихон кёсанто тосо сёси (Краткая история борьбы Коммунистической партии Японии). Токио, 1953, стр. 66—67
61 Кэнсэйкай — 163; сэйюкай—136; сэйюхонто -* 94.
[61] «Japan Weekly Chronicle», 25.II 1926; «Осака Асахи» писала, что новый правительственный бюджет, основанный на реформированной налоговой системе, ухудшает положение бедноты и уменьшает обложение богачей (см. «Japan Weekly Chronicle», 25.11 1926)
[62] Пошлина на рис составляла 1 иену со 100 кин (1 кин = 0,6 кг) и была установлена в 1910 г., когда коку риса стоило 13 иен; с тех пор цена на рис выросла в три раза, и это обстоятельство выдвигалось сэйюкай и сэйюхонто как основание для требования об увеличении пошлины на рис.
n X а я м а. Рабочее движение в Японии стр. 82; S. На га da. Labour conditions in Japan, p. 259—263; «Japan Weekly Chronicle». 25.11 1926.
[64] Текст закона см. «Нихон родо нэнкан», 1927, стр. 1—3, прилож. № 1. См. также S. Н а г ad a. Labour conditions in Japan, P- 256—258.
[65] § 19 закона об арбитраже запрещал лицам и организациям, не участвующим в трудовом конфликте, подстрекать конфликтующие стороны к прекращению работ, пока идет арбитраж. Эта статья была прямо направлена против профсоюзных организаций, оказывающих помощь забастовщикам. § 19 закона об арбитраже представлял собой по существу воспроизведение ст. 17 о запрещении стачек старого (1900 г.) полицейского закона, против которого рабочие вели долголетнюю ожесточенную борьбу.
[66] Новый закон касался лишь предприятий с числом рабочих не менее 10 (в прежнем законе — не менее 15); продолжительность рабочего дня для женщин и подростков моложе 15 лет (в прежнем 16) установлена не выше 11 часов (в прежнем 12). Так же как и в предыдущем законе, каждая статья сопровождалась оговорками, дававшими возможность властям вносить послабления в закон в пользу предпринимателя.
70 Г. Б. Э р е н б у р г. Очерки национально-освободительной борьбы китайского народа. М., 1951, стр. 75.
[68] «Новая и новейшая история Китая» (перевод с китайского), М., 1950, стр. 58.
[69] «Гэйкоку гикай ни окэру...», стр. 175—176.
[70] Обе конференции должны были быть созваны на основании решений Вашингтонской конференции много раньше, чем в 1925 г. Они должны были обсудить вопрос об установлении таможенной автономии Китая и отмене экстерриториальности. Однако державы задерживали созыв этих конференций и пошли на этот шаг, когда уже началась революция, с целью демонстрировать свою готовность пойти навстречу требованиям Китая и расколоть этим путем единый антиимпериалистический фронт китайского народа.
,0 См. Ито Сэйтоку. Гайко токухон (Хрестоматия по внешней политике). Токио, 1934, стр. 123—124; Н. Akagi. Japan’s foreign relations (1542—1936). Токио, 1936, p. 401; Синобу Дзюм- п э й. Тайсё гайко дзюгонэн си (История дипломатии за 15 лет Тайсё), Токио,- 1929, стр. 199 — все эти авторы обвиняют в срыве конференции Англию и китайских милитаристов, всячески пытаясь изобразить Японию как «защитника» Китая.
Й1 Внутренняя пошлина с товаров, взимавшаяся в Китае при перевозке товаров из одной провинции в другую.
[73] К так называемым негарантированным китайским правительством займам принадлежали главным образом займы, предоставлявшиеся империалистическими державами главам милитаристских клик, отдельным китайским милитаристам, дуцзюнам (губернаторам провинций), с целью их подкупа и для получения от них различных концессий. Эти займы не были обеспечены доходами определенных статей государственного бюджета (таможенные доходы, соляной налог и т. д.) и потому именовались негарантированными. По китайским подсчетам, такие негарантированные займы были заключены на сумму 407 млн. китайских долларов, из коих на одни лишь японские займы приходилось 255 млн. долларов. По японским данным, японские займы составляли 230 млн. иен, а негарантированные займы Англии, США и Франции по 60 млн. иен для каждой страны («Japan Weekly Chronicle», 18.11 1926). Японские негарантированные займы были предоставлены главным образом в последние годы первой мировой войны, когда Япония установила контакт с продажными кликами китайских милитаристов, проводившими политику в интересах Японии. Наибольшее количество этих негарантированных займов предоставил банкир Нисихара, ездивший в 1918 г. по поручению премьера Тэраути в Китай. Поэтому негарантированные японские займы называют обычно нисихаровскими.
[74] Го Сун-лина поддерживал генерал Фын Юй-сян, командовавший Народной армией.
** «China Year Book», 1926, p. 1117, по японским данным якобы только 1000 солдат.
[76] См. «Japan Weekly Chronicle», 25.Щ 1926.
[77] В 1925 г. вывоз Японии в Китай (без Гонконга и Квантунской области) достиг небывалой в японском экспорте цифры 468 млн. иен; оч несколько снизился в 1926 г. (422 млн. иен), но оставался значительно более высоким, чем за предшествующие годы. Япония с таким же успехом использовала паралич английского судоходства в китайских водах, вызванный бойкотом английских товаров и отказом китайских грузчиков грузить и разгружать английские суда
[78] Чэнь Бо-да. Чан Кай-ши — враг’китайского народа (перевод с китайского). М., 1950, стр. 43—45.
[79] «Тэйкоку гикай ни окэру...», стр. 194—195, из выступления Сидэхара в парламенте (январь 1926 г.), раздел о советско-японских отношениях: «Я с большим удовлетворением должен сообщить здесь, что японо-русские отношения продолжают развиваться вполне удовлетворительно».
80 См., например, «Japan Weekly Chronicle», 18.1 1927. Вакацуки в своей речи на собрании партии в январе 1927 г. упоминает о беспрерывном увеличении безработицы, используя это для пропаганды Империалистической теории перенаселения, и заявляет о создании в связи с этим комиссии по вопросам заселения (колонизации) Хоккайдо, эмиграции и т. п.
[81] «The Annual statistical report,..», 1935. Государственные расходы по бюджетам: 1924/25 г.— 1625 млн. иен; 1925/26 г.— 1525 млн.; 1926/27 г.— 1579 млн.; 1927/28 г.—1766 млн. иен.
[82] «The Annual statistical report...» (за 100 взят 1920 г.).
[83] Новая коалиция кэнсэйкай с сэйюхонто, на базе которой в дальнейшем (после падения кабинета Вакацуки) произошло слия* ние обеих партий, была создана на чрезвычайно расплывчатой основе, показывающей, что вопрос шел не о согласовании программ двух партий, представляющих интересы разных групп господствующих классов, а лишь о политической комбинации, взаимно укрепляющей эти партии против их соперника — сэйюкай. В соглашении говорилось, что обе партии приложат старания к согласованию кандидатур на предстоящих выборах («Japan Weekly Chronicle*, 3. Ill 1927).
[84] «Japan Weekly Chronicle», 10,17. Ill 1927.
[85] Все же на частном совещании с членами палаты пэров члены правительства указали, что наибольшая сумма учтенных векселей падает на Тайваньский банк, меньшая — на Корейский. Члены правительства утверждали, что сумма кредита фирме Судзуки В
80 млн. иен преувеличена, но какова эта сумма кредита в действиельности не указывали (по сведениям «Асахи» — задолженность Судзуки Тайваньскому банку составляла в июле 1920 г.— 80 млн. иен; в Декабре 1923 г.— 92 млн.; в декабре 1926 г.— 280 млн. иен). Члены правительства указывали, что с учетом векселей землетрясения связаны 51 банк, из коих 11 имеют каждый векселей на сумму свыше 1 млн. иен («Japan Weekly Chronicle», 17.1 II 1927).
[86] Танака Согоро. Киндай нихон канрё си, стр. 380—381; «Нихон родо нэнкан», 1928, стр. 600—601.
. 101 Во Франции реакционное правительство Пуанкаре, в Англия - реакционный блок Хикса — Детердннга— Уркарта, в Италии 11 Польше — фашистские правительства.
т Обычно даже в партийных японских кабинетах посты министра иностранных дел, так же как военного и морского, замешались не членами правящей партии, а близкими к данной партии представителями бюрократии и военщины.
[89] См., например, McNair. Modern Chinese Hisiory. Shanghai, 1923 p. 759—760. Меморандум оРщег^а «Черный тпакон» («Кокурюкай») во время первой мировой войны. «Оккупация Маньчжурии и борьба империалистов». Партиздат, 1932. текст меморандума на японском языке см. «Тайхэйё сэнсо си».
[90] Право аренды земли японцами, японская юрисдикция над корейцами в Маньчжурии, предоставление ряда новых концессий на железные дороги, горные разработки н т. д. («Правда», 1 сентября 1927 г.).
[91] «Japan Weekly Chronicle», 1 .IX 1927.
[92] Танака Согоро. Киндай нихон канрё си, стр. 386; Чэнь Бо-да. Чан Кай-ши — враг китайского народа. М., 1950, стр. 65.
[93] «Нихон родо нэнкан», 1929, стр. 617.
[94] Там же. стр. 320.
[95] Текст этого «обвинения» см. в «Нихон родо нэнкан» 1929, стр. 568—570. .
1,9 «Нихон родо нэнкан», 1929, стр. 334 — текст приказа № 498 Министерства внутренних дел от 10 апреля 1928 г. о запрещении этих организаций на основании § 8 ст. 2 полицейского закона об охране порядка.
[97] «Japan Weekly Chronicle», 19.IV 1928 — заявление сякай минсюто: «Если дело КПЯ таково, как оно изложено в официальном (правительственном) заявлении, опубликованном по поводу него, то поведение замешанных в это дело вызывает осуждение, поскольку они рассчитывали помешать развитию нормального социального движения в стране». Сякай минсюто заявляла, что она будет бороться против нелегального социального движения и высказывала лишь несколько слов осуждения реакционному кабинету. Партия нитирото также заявила, что она «против экстремистов» и в этом отношении «стоит заодно с кабинетом Танака», Нитирото осуждала лишь методы подавления движения «экстремистов».
[98] Чэнь Б о-д а. Чан Кай-ши — враг китайского народа, стр. 66—67.
158 «Нихон родо нэнкан», 1932.
[100] Кокурё Гоитиро — текстильщик, один из руководителей хёгикай.
[101] «Тихий Океан», 1934, № 1, стр. 158.
[102] Т. Т a k е и с h i. War and diplomacy in the Japanese Empire, p. 255.
[103] Там же, p. 276—277. 31 января 1929 г. состоялось резкое антиправительственное выступление депутата Ямадзи (партия минсэйто) по поводу убийства Чжан Цзо-лина. Ямадзи заявил, что утверждение Танака о том, что расследование этого дела, через
8 месяцев после убийства, не закончено — неправдоподобно. Ямадзи внес резолюцию — обязать правительство сообщить все данные об инциденте. За резолюцию голосовало 198, против 220. Ни правительство Танака, ни сменившее его в середине 1929 г. правительство Хамагути (минсэйто) так и не выступили с разъяснениями.
[104] Тарифное соглашение между Японией и Китаем было заключено лишь 6 мая 1Э30 г., т. е. спустя почти два года после того, как аналогичные соглашения были заключены Китаем с США и Англией. Позиция Японии привела к тому, что введение автономного тарифа в Китае состоялось не в 1929, а в 1930 г.
[105] Оговорка заключалась в следующем: «слова текста — § 1 пакта «от имени своих народов» не применимы к Японии в свете ее конституции». В связи с обсуждением этого «важного вопросах Япония ратифицировала пакт Бриана — Келлога позднее всех других держав.
