Показать все теги
Незадолго до своей трагической гибели мятежный лейтенант Петр Шмидт отправил своей сестре Анне Избаш письмо в котором предвосхищал грядущую небывалую в мировой истории кровавую революцию. Словно спадает пелена с глаз человека и, перед переходом в вечность, он видит грядущие события на оставляемой им земле. Шмидт писал: "... Куда же они нас ведут? К страшной небывалой в истории народов кровавой революции. Да теперь кажется и повернуть - то поздно. Перешли грань, порвалась струна в мужицкой душе, не остановить кажется уже ничем страшной темной массы крестьянства, вся тьма и дикость которого так бережно охранялась сотни лет от луча света. Это темнота обрушится на всех - на правых и виноватых и похоронит тех, кто случайно попадется на пути. Буря в груди и жажда смерти или своей или врага, так жить нельзя, надо кончить эти русские муки бесконечные".
Когда пришел священник перед казнью, отказался от исповеди и покаяния. Шмидт сказал священнику: "Русская церковь всю свою историю служила не Христу, а царям, не народу, а сильным мира сего. Пусть каются те, кто убивает людей, мы никого не убили. Вы пастырь помните, что в Евангелие сказано "не убий", скажите же, зачем нас убивают? Пусть они и каются".
В таком же духе заявил священнику и сподвижник Шмидта Антоненко: "Христос сказал не убий, зачем вы убиваете? Вы грешники, должны каяться, вы - убийцы". Поп не найдя, что ответить тут-же убежал.
Интересно, что в своих убеждениях Петр Петрович Шмидт презирал и ненавидел казаков. Впрочем, вся мыслящая Россия, вся интеллигенция ненавидели казаков. Это сейчас их вдруг стали героизировать, забывая что раньше казак был символом беспощадного злодея - палача, детей пугали криком - "казаки".
Шмидт планировал, что в случае успеха восстания, разоружит казачьи части и отвезет пленных казаков в Одессу. "Будет устроен народный праздник. Казаки будут выставлены у позорных столбов и желающие будут высказывать им в лицо всю гнусность их поведения".
Перед казнью Шмидт был спокоен и выражал готовность бестрепетно встретить смерть и перейти в иной мир. В эти минуты он писал: "Я проникнут важностью и значительностью своей смерти, и потому иду на нее бодро, радостно и торжественно. Я совершенно счастлив и покоен. В моем деле было много ошибок и беспорядочности, но моя смерть все довершит, и тогда, увенчанное казнью, мое дело станет безупречным и совершенным. Я далеко отошел от жизни и уже порвал все связи с землей. На душе тихо и хорошо. Прощайте".
