Показать все теги
Речь идет о значительном и очень важном периоде восточнославянской истории. Дореволюционная историография чаще всего этот период не выделяла. Для многих историков русская история начиналась с первого «монарха» — Рюрика, а некоторые, подобно В. Н. Татищеву, наблюдали вожделенную монархию еще и до варяжского пришельца[1].
Поборники идеи о волостном быте, демократическом устройстве Киевской Руси также стремились удревнить этот строй, находя появление волостей (городов- государств) уже в момент вступления славян на арену мировой истории. Для таких историков и историков-юристов, как В. О. Ключевский, М. Ф. Владимирский-Буданов, М. А. Дьяконов, В. И. Сергеевич и др. волостной быт неотъемлемо присущ социально- политическому устройству славян «доваряжского» периода .
Заслуга выделения и внимательного рассмотрения этого периода (вернее, периодов) принадлежит советской историографии, что во многом объясняется ее особенностями. Необходимо было найти место Киевской Руси в придуманной советским обществоведением «пятичленке», и в связи с этим начальные периоды истории приобретали особое значение: с чего начнется история страны, так она и пойдет дальше. Главное было определить уровень общественного и политического развития Руси в это время. Между тем уже в «осьмнадцатом» столетии вокруг этого вопроса ломались копья историков. Одни пытались идеализировать и осовременить Древнюю Русь, для других она была воплощением дикости и варварства. Разные подходы пытался примирить И. Н. Болтин, согласно которому «образ жизни, правления, чи- ностояния, воспитания, судопроизводства тогдашнего века русских таков точно был, каков первобытных германцев, британцев, франков и всех вообще народов при первоначальном их совокуплении в обществе»[2].
Советская историография сильно потрудилась над созданием величественной конструкции — единого древнерусского централизованного государства, основанного на мощном феодальном базисе[3]. Памятны здесь имена Б. Д. Грекова, Б. А. Рыбакова, J1. В. Черепнина, В. Т. Пашуто. Правда, единства во мнениях не было и в советский период. На особых позициях стояли С. В. Бахрушин, В. В. Мавродип, А. В. Пархоменко, С. В. Юшков и ряд других. Гораздо более архаичными (в рамках все той же «пятичленки») казались древнерусские общественные отношения И. Я. Фроянову и его сторонникам[4].
Каково положение дел в постсоветской историографии? Задача изучения историографического спектра облегчается наличием содержательных обзоров. По мысли В. В. Пузанова, переломным моментом в историографии можно считать Чтения памяти В. Т. Пашуто (апрель 1992 г.), посвященные спорным проблемам образования Древнерусского государства. Правда, мысль о том, что с начала 1990-х годов начинается массовый отказ исследователей от господствовавшего в советской историографии взгляда на природу раннегосударственных образований, представляется идеализирующей действительность[5]. Сам В. В. Пузанов в своем критическом обзоре показал, что в новых работах М. Б. Свердлова и Н. Ф. Котляра на самом деле не так много нового‘.
В новейшей работе М. Б. Свердлов несколько архаизирует древнерусское общество по сравнению со своими предшествующими трудами. Общественный строй славян в VI-VII в. представляется ему племенным[6]. Племенная структура трансформировалась в «потестарное» государство, просуществовавшее вплоть до середины X в., до своего кризиса, когда оно превратилось в некое «единое Русское государство»[7].
Находку историка трудно признать удачной. Термин «потестарный» появился в условиях 70-х годов, когда советская наука судорожно искала хоть какую-нибудь отдушину. Потестарными (от лат. potestas — власть) было предложено именовать отношения в первобытном обществе. Как верно заметил Н. Н. Крадин, отношения власти существуют не только в первобытности[8]. Данное понятие явно устарело, особенно на фоне развития политической антропологии в нашей стране.
Достижениями этой науки попыталась воспользоваться Е. А. Мельникова. По ее мнению, переход от родоплеменного к классовому (феодальному) обществу в Восточной и Северной Европе осуществлялся через несколько последующих типов социально-политических систем: «вождейство (так! — А. Д.), являющееся еще догосу- дарственным образованием, дружинное государство, в котором потестарные структуры представлены военной организацией, и раннефеодальное государство»[9]. Как видим, альфа и омега прежних подходов — классы и феодализм, и тут не забыты. Не отнесешь к числу удачных и идею о «дружинном государстве»[10]. Явно преувеличивает роль дружины в процессе восточно-славянского политогенеза и другой исследователь — А. А. Горский[11].
В эти годы продолжал изучение Древней Руси, исходя из идеи «переходного периода» от первобытнообщинной формации к классовой, И. Я. Фроянов[12]. С его точки азрения, главные отличительные признаки государства (территориальный принцип размещения населения, публичная власть, взимание налогов) появляются не сразу, а постепенно, один за другим. В первую очередь у восточных славян возникают и укрепляются принудительная власть и взимаемые насильственным порядком поборы в виде даней как элементы государственности. Выступают они еще в примитивной форме, в рамках сначала союзов племен, а затем союзов союзов (суперсоюзов) племен, т. е. в родо-племенной оболочке. В конце X — начале XI в. родовые отношения распадаются, население размещается по территориальному принципу в виде «городов-государств», государств-общин. В результате заканчивается формирование трех главных компонентов государственности[13] ’.
С точки зрения логической такой подход вполне правомерен, но с точки зрения научной — нет. Государство или есть, или его нет, а есть нечто иное[14].
Обращает на себя внимание другое. Историографический феномен заключается в том, что И. Я. Фроянов заимствует терминологию у своего научного противника — Б. А. Рыбакова, на что в последнее время обратил внимание М. Б. Свердлов: «оба этих ученых (Б. А. Рыбаков и И. Я. Фроянов — А. Д.) не обосновали употребление такой “союзной” терминологии». Впрочем, М. Б. Свердлову и самому не уйти от этой терминологии, только в несколько другом варианте: «межплеменные союзы»[15]'.
Поэтому, когда В. В. Пузанов сетует на то, что «в исторической литературе последнего времени этот термин употребляется редко»[16], он неправ. Сам же
В. В. Пузанов попытался развить не только саму «союзную» терминологию, но и суть дела. По В. В. Пузанову, «на материале Восточной Европы выделяется 3 основных типа суперсоюза племен (не считая переходных форм), соответствующих различным уровням (стадиям) интеграции составлявших их племенных союзов»[17].
Оставляя в стороне эту надуманную схему, скажу, что и сам отдал дань «союзной» терминологии в 80-е годы. Тогда на фоне безудержной и курьезной модернизации древней отечественной истории она была своего рода «светом в окошке». Теперь, правда, и она выглядит курьезно. Так и слышишь наш старый гимн, произнося эти «союзы», «союзы союзов» и т. д.
Дело, однако, не в курьезности. Данная терминология «не работает» по сути. Действительно, что же это за союз, который строится на постоянной военной угрозе, который скрепляется данями и военными столкновениями? Хотя и это не главное. Все эти «союзы» — не что иное, как научная фикция, результат своего рода договоренности между учеными.
Важной заслугой ряда советских ученых и прежде всего И. Я. Фроянова и его сторонников было обращение к данным исторической этнографии. Последняя позволяла многое понять в древнерусской истории и с большим успехом прорваться сквозь колючую проволоку «пятичленки» к более адекватному ее пониманию. Сейчас такой подход становится еще более актуальным, поскольку отечественная этнографическая наука, сама накопившая замечательные традиции, получила дополнительный импульс к развитию благодаря плодотворному влиянию западной этнологии, чей приоритет вряд ли подлежит сомнению — западные специалисты всегда были в лучших условиях и могли изучать архаические общества, так сказать, в натуре, да и с большим финансированием.
К числу наиболее фундаментальных достижений западной политантропологии принадлежит теория вождества[18]. «Современные представления об основных характеристиках вождеств базируются на гигантском количестве этнографического материала, собранного исследователями практически во всех частях света», — констатирует один из крупнейших отечественных знатоков вопроса Н. Н. Крадин[19]. Судя по всему, все общества в мировой истории прошли через эту стадию общественного развития.
Между тем понятие «племя» в настоящее время ставится под сомнение представителями разных областей исторического знания[20]. Не вдаваясь в эту проблему, отмечу, что «племя», видимо, еще не готово к естественному отмиранию в рамках современного научного понятийного аппарата[21]. Но возникает вопрос, что оно дает для понимания древнерусской истории? Крайне мало, что уже и осознают специалисты по древнерусской истории pi археологии .
Что касается летописных «племен», то более или менее бесспорным является их «этнографический» характер[22]. Определение остальных сущностных их черт находится на уровне известной английской пословицы: «сколько голов, столько и умов». Вероятно, надо оперировать понятиями «род» и «община», выступающими как форма прежде всего хозяйствования рода[23]. «Род» в отличие от «племени» был известен летописцу. «Община»—термин не известный летописи, научное понятие, но отстоявшее свое право на существование[24].
Если «племя» еще может претендовать на жизнь в современном научном понятийном аппарате, то никак нельзя этого сказать о «союзах племен». Последнее понятие было заимствовано нашими исследователями из работ JI. Моргана и Ф. Энгельса, которые нуждаются в значительной корректировке. Так, «Союз племен» ирокезов, воспетый Л. Морганом, оказался вождеством[25].
Что касается понятия «военная демократия», то оно, подобно племени, имеет право на существование. Пережив кризис в отечественной науке еще в 80-е годы, когда термином «военная демократия» стали обозначать совершенно разные, подчас несопоставимые явления , военная демократия ныне мыслится как один из путей происхождения государственности[26]. Как «идеальный тип» общества военная демократия— горизонтально организованная политическая структура, в которой динамически сосуществуют три равноправных органа управления: народное собрание (или собрание воинов), совет старейшин и вождь[27]. Данная структура была достаточно широко распространена в Древнем мире[28], но перейти от нее к государственности было невозможно. Вот почему на смену военной демократии во многих регионах приходило вождество, которое является более сложной, не горизонтальной, а иерархически организованной формой управления[29].
Для моих целей в рамках данной статьи вышеприведенных рассуждений достаточно. Впрочем, для полноты и ясности картины надо сказать, что дальнейший (в хронологическом плане) политогенез восточных славян мне понятен. Я принадлежу к той историографической традиции, которая связывает с Киевской Русью появление и развитие волостей (городов-государств), а не феодальных княжеств[30]. Эта традиция имеет весьма давние и крепкие корни в отечественной историографии — к ней принадлежали представители различных школ и направлений[31]. Формирование городов-государств в Киевской Руси начинается в конце X — начале XI в. Это, таким образом, верхняя грань интересующего меня сейчас периода. Решение вопроса о нижней грани упирается в проблему антов. Материалы по антам, полагаю, привлекать можно, исходя хотя бы из того, что это близкий этнически и стадиально славянам народ (примерно так, как при изучении древних литовцев привлекают материалы по пруссам). Теперь надо обратиться к конкретно-историческому материалу. Все сведения о ранних славянах мы получаем из произведений иноземных, прежде всего византийских писателей, которые наблюдали славян во время их продвижения на территорию Балканского полуострова. Здесь, естественно, есть своя историографическая коллизия, происхождение которой понятно. «Исследователи- славяне несколько преувеличивают уровень развития древнеславянского общества в VI-VII вв. ... позиция неславянских исследователей (особенно греческих) является. .. прямо противоположной», — отмечает Г. Г. Литаврин[32].
Когда читаешь сообщения древних авторов об ордах славян, хлынувших на Балканы, то возникает полное ощущение того, что они еще не вышли из стадии примитивной дикости. Однако внимательное прочтение источников и учет презрительного отношения гордых греков ко всем варварам позволяют сделать другой вывод: славяне находятся на стадии военной демократии. В самом деле, у них ведь есть все атрибуты того строя, который мы называем военной демократией.
Это вожди — князья. О них сообщают Иордан, Псевдо-Кесарий, Маврикий, Фе- офилакт Симокатта[33]. Сведения эти были проанализированы О. В. Ивановой и Г. Г. Литавриным и авторы пришли к вполне обоснованному выводу о том, что «должность вождя была еще выборной, считалась временной... »[34]. К выводу о выборности княжеской власти у славян в тот период приходит и М. Б. Свердлов[35]. Исследователи лишь без всякого основания торопят события, старясь уловить изменения в княжеской власти в последующий период. При этом они признают, что термины, обозначающие княжескую власть для VII-VIII столетий, остаются неизменными сравнительно с предшествующим временем, что и делает различия между этими понятиями практически непостижимыми[36]. Полагаю, что здесь и не надо особо стараться — различий не было! Первобытное общество развивается медленно.
Помимо князей были еще и старейшины[37], а также народное собрание. Благодаря Прокопию Кессарийскому мы знаем, что «племена эти, склавины и анты, не управляются одним человеком, но издревле живут в народовластии, и оттого у них выгодные и невыгодные дела всегда ведутся сообща»[38]. Вполне можно согласиться с М. Б. Свердловым, что сведения Тацита о германцах соответствуют данным Прокопия. У германцев менее важные дела решали старейшины, которые обсуждали и те вопросы, которые могло решить только народное собрание[39].
Судя по всему, стадии военной демократии соответствовали и другие элементы общественного строя славян: первобытное рабство, отношение к богатству, отсутствие развитых поселении и т. д.
Путь от антов и склавен к восточным славянам в плане общественного развития — это движение от военной демократии к вождеству. Когда мы изучаем общество VIII-X вв. надо иметь в виду его родовой характер. Внимательно проанализировав данные НПЛ и ПВЛ, Л. В. Данилова пришла к выводу о том, что «все крупные объединения восточных славян (племенные княжения) в канун возникновения у них государства строились на родоплеменной основе»[40]. Я полностью согласен с этим выводом. Лишь с возникновением государства придется повременить, да с племенной структурой, как я уже отмечал, есть проблемы. Ведь эти родовые по сути образования («племена») доживают до конца X в. и не позволяют ставить вопрос о государстве — в истории неизвестно «родовое» государство.
Вообще, надо подчеркнуть глубокую архаику, свойственную древнерусскому обществу данного периода. Согласно К. Ренфрю, для отнесения изучаемого общества к стадии цивилизации достаточно двух из таких трех показателей, как город, письменность и монументальная архитектура[41]. Монументальная архитектура Древней Руси стала складываться поздно (после принятия Русью христианства) — в самом конце X в.[42] Письменность, как известно, также получает распространение в последующий период в условиях формирования городов-государств[43].
Из трех показателей остается один — город, но он в это время был на стадии родовой общины[44]. Этот факт наиболее убедительно обосновал И. Я. Фроянов, нарисовав при этом картину города-государства уже для той поры. «Суммированный нами материал, — пишет историк, — позволяет заключить о существовании на Руси конца IX-X вв. городов-государств», которые строились на «родо-племенной основе»[45]. В конце X — начале XI в. завершается в основном распад родо-племенных отношений, вследствие чего открывается новая фаза в развитии городов-государств[46].
Таким образом, в истории древнерусских городов-государств намечены как бы два этапа. С этим утверждением трудно согласиться. И дело не столько в том, что возможны разные толкования ряда тех летописных сведений, которые приводит И. Я. Фроянов. Полагаю, что в родовом обществе не мог вызреть сам механизм города-государства, той древнерусской политии, в которой расцвела власть нашего древнего демоса.
В первую очередь это относится к основному звену народоправства—вечу. Есть серьезные основания говорить о том, что в данный период (IX-X вв.) вече по своему статусу, функциям, условиям функционирования отличалось как от предшествующего периода, так и от последующего. Историки и историки-юристы, жившие в разное время и стоявшие на разных научных платформах, чувствовали это. Например, М. Ф. Владимирский-Буданов связывал с данным периодом «вторую эпоху» в развитии народных собраний, когда вече находилось в процессе перехода от племенного собрания к городскому. Активная роль в таких собраниях принадлежала боярам и старейшинам, а народ присутствовал, одобрял и исполнял[47].
Ученый совсем другой эпохи — Б. Д. Греков, также выделял в истории веча три стадии: «догосударственную» (вече в полной силе), «государственную» (эпоха Киевской Руси — вече почти не функционирует) и эпоху феодальной раздробленности (вече вновь набирает силу)[48].
Если отбросить искусственную идею (создателем которой и был Б. Д. Греков) о некоем едином Древнерусском государстве X — первой половины XI вв., то многие его наблюдения представляются правильными[49]. Но чтобы дать им правильное объяснение и не нужно обращаться к этой идее. Обратиться надо к рассмотрению княжеской власти.
Князья восточных славян — это уже следующая стадия политического развития по сравнению с предшествующим периодом. На смену выборной княжеской власти приходит власть княжеского рода. «И по сих братьи держати почаша род их кня- женье в полях... и т.д»[50] К сожалению, мы крайне мало знаем об этих древних княжеских родах. Нам неизвестны имена князей, кроме древлянского Мала. Под 980 г. ПВЛ упоминает о Рогволоде, который княжил в Полоцке и о Туры, сидевшем в Турове. Попытка привлечь Иоакимовскую летопись вызывает справедливые возражения, и Гостомысл с Вадимом по-прежнему оказываются легендарными, а не реальными персонажами[51]. Но можно предположить, что уже в это время и даже несколько раньше появился символ — знак княжеской власти — деревянный посох[52], что было характерно для «среднеразвитых» вождеств[53].
О Рюриковичах знаем уже гораздо больше. Перед их появлением, судя по всему, возникли два солидных вождества, которые по терминологии Р. Карнейро можно определить как компаундные[54]: одно на севере, другое на юге—«Русская земля». Для целей данного исследования не так важно, как Рюрик оказался на княжении в Новгороде[55]. И для этого времени и для более позднего исследователи наблюдают весьма архаичные формы перехода власти, часто — с помощью убийства предшественника[56]. Интереснее было бы узнать, кто подразумевается под мужами, которым он раздает «грады». Впрочем, кто бы они ни были, это было действенное средство для поддержания интеграции, как и у индейцев Северной Америки[57].
Князь Олег на какое-то время установил властвование северного вождества над южным, но затем сам обосновался на юге и зависимость ослабла[58]. При Олеге довольно четко обозначились важные черты вождества. Для этого времени характерно иерархическое устройство княжеской власти. Олег, как мы знаем, потребовал «даяти уклады на русские грады» — «по тем бо городом седяху велиции князи под Олгом суще»[59]. Вырабатывается принцип конического клана, когда власть и должности сохраняются в рамках одной родственной группы[60]. Вместе с коническим кланом возникает и принцип наследования власти вождя в его главной линии[61].
Наиболее ярко проявляются военно-организационные функции вождества. От Олега до Святослава война — важнейшая функция княжеской власти. На Руси вождь (князь) являлся одновременно и военным предводителем, что характерно и для многих других регионов[62]. Не только Византия испытала па себе тяжесть набегов русских. «Походы русских... в Закавказье, на Каспий, Дагестан, Азербайджан, Ширван были вторым путем русской экспансии», — писал замечательный знаток Киевской Руси В. В. Мавродин[63]. При Святославе военная, внешняя функция вождества явно превалировала над внутренними: управленческой и др. Святослав готов был даже оставить Киев ради Переяславца на Дунае. Киевляне имели все основания упрекать его: «Ты, княже, чюжея земли ищеши и блюдеши, а своея ся охабив»[64]. Цель военных походов известна: грабежи и дани. Последние от первых отличаются большей регулярностью и четкостью.
Дани были основным инструментом, с помощью которого строились отношения и внутри восточнославянской общности[65]. Военные действия способствовали накоплению предметов престижного потребления, пленников, которых можно было использовать в хозяйстве, и т. д.
Все это надо было перераспределять, и вождество приобретает редистрибутив- ные функции. Редистрибуция рядом авторов рассматривается едва ли не как самый главный структурный компонент власти в вождествах[66]. Причем право редистрибуции, в свою очередь, вело к повышению статуса и престижа лидера[67]. Впрочем, об этой стороне древнерусского общества мы узнаем не сразу, похоже, что она развивается постепенно, достигая ясно выраженной формы лишь в правление Владимира (970-1015). Именно в это время расцветают потлачевидные формы редистрибуции: княжеские пиры и дарения. Они получили яркое отражение в эпосе[68], в письменных источниках' ’.
Вообще, складывается такое впечатление, что к временам Владимира вождество на Руси формируется окончательно[69]. Именно в это время в наибольшей степени проявляются и сакральные, теократические функции вождества[70]. В образе Владимира явственно ощущаются элементы сакрализации, еще при этом, скорее, не должности[71], а личности. Былины рисуют нам «сакрального, священного правителя, живого кумира первобытности»[72].
Владимир проводит известную языческую «реформу», принимает христианство, причем сам акт принятия христианства воспринимался сквозь призму языческих представлений, по существу, это языческое действо[73]. В отечественной историографии предлагались разные объяснения причин введения христианства: от «освещения» нового феодального способа производства до борьбы за сохранения «суперсоюза» восточных славян[74]. Полагаю, что все эти объяснения страдают одним изъяном — модернизацией взглядов людей того времени. Концепция вождества элиминирует все противоречия. Суть всех этих реформ — стремление подвести сакральную основу под власть вождя, в конечном счете — под вождество.
Выдающееся положение вождя (Владимира) подчеркивается огромным количеством жен и наложниц, что является характерным для более развитого вождества[75]. Это очень архаическая черта: вождь должен был наглядно демонстрировать соплеменникам свои способности к оплодотворению.
В фигуре Владимира проявляется уже полифункциональность вождества. Не случайно он изображен в летописи думающим «о строе земленем, и о ратех, и о уставе земленем». Сам аппарат управления по сравнению с временем военной демократии усложняется. Князя окружает дружина, верхушку которой составляют бояре, по-прежнему значительную роль играют старейшины («старцы градские»). Такая иерархия власти, наличие «вассалитета», состоящего из даней, — яркие черты вождества.
Явственно проступает в летописи княжеский суд, хотя преувеличивать степень его развития не стоит[76]. Основным регулятором отношений в области уголовного
права оставались кровная месть и другие обычаи, свойственные общинным структурам .
Законодателями князья еще не стали. Древнейшая Правда — запись обычного права, мало связанная с княжеской законодательной деятельностью[77]. «Структура киево-полянского общества соответствовала» нашему представлению о вожде- ствах: свободные (знатные и простые) и рабы —вот его составляющие[78]. При этом надо еще раз подчеркнуть, что отсутствовала цельная и значительная территория. Это показали уже историки 30-40-х годов XX в. С. В. Бахрушин не считал возможным «говорить о прочной государственной организации» и территории в это время;
В. А. Пархоменко сомневался в «допускаемых обычно широких размерах Владимировой державы»[79].
Итак, если находить главную составляющую древнерусского общества IX-X вв., своего рода основу политического строя, то это не дружина, не союз племен, а князья, княжеская власть. Князей этого периода не спутаешь не с предыдущими, не с последующими. Они, по сути дела, заслоняют собой общину, народ. Проистекает это, естественно, не из монархической сущности, а из-за того, что в вождествах народ был отстранен от непосредственного управления[80]. Впрочем, еще академик Б. Д. Греков подметил, что «нельзя все-таки сказать, что народ безмолствует даже в это время наибольшей силы княжеской власти в Киеве»[81]. Наверное, определенная активность «народа» — специфическая черта именно русского вождества.
От сложного вождества был возможен путь к государству. Но история распорядилась по-другому. Реализовался другой путь: от вождества к гражданской общине (полису, городу-государству). В этом нет ничего необычного: вождества достаточно часто предшествуют гражданским общинам[82].
Почему так получилось на Руси? Думаю, что свою роль сыграл ряд факторов. Этому способствовали природные условия. Конечно, наиболее благоприятны для развития полисного устройства те природные условия, которые были на территории Древней Греции[83], но похожую роль могут играть и «просто» горы, например, Кавказа[84], а также леса и болота[85].
Впрочем, дело не только в природных факторах. А. В. Коротаев высказал убедительную мысль о том, что это могут быть любые условия, препятствующие на протяжении длительных промежутков времени политической централизации[86]. На Руси в качестве таких условий могла выступать мощь общинной организации, только что вылупившейся из родовой скорлупы, всеобщее вооружение народа и т. д.
На смену вождеству шла древнерусская гражданская община (город-государство). Это ситуация, когда община обретает лишь форму государства. Ныне ставится под сомнение государственный характер древнегреческих полисов[87]. Еще в большей степени это относится к городам-государствам Древней Руси. Это ситуация, когда община обретает лишь форму государства.
Итак, можно наметить следующие стадии восточнославянского политогенеза. На протяжении VI-VIII вв. у славян существовала военная демократия, развивавшаяся не очень динамично. Затем наблюдаем развитие вождества от более ранней, примитивной, формы к более развитой (IX-X вв.). Если использовать терминологию
Р. Карнейро, это было движение от простого вождества через компаундное к консолидированному.
Консолидированное вождество предшествовало формированию гражданской общины, которое приходится на период XI — первую половину XII в.[88] В дальнейшем идет интенсивный процесс распада сформировавшихся городов-государств на более мелкие. Процесс этот по-разному протекает в различных землях.
Ни одну из этих стадий политогенеза нет возможности связать с государством. Таким образом, обретение восточными славянами государственности следует отодвинуть за пределы хронологии Киевской Руси.
А. Ю. Дворниченко (Санкт-Петербург, Россия)
Из сборника «ROSSICA ANTIQUA: Исследования и материалы», СПб., 2006
'Рубинштейн Н. JI. Русская историография. М.; Л., 1941. С. 76.
[2]Цнт. по: Рубинштейн Н. J1. Русская историография. . . С. 147.
[3]Шишкин И. Г. Проблемы образования древнерусского государства в советской историографии: Докт. дис. Тюмень, 1997. См. также: Шаскольский И. Г1. Образование древнерусского государства // Советская историография Киевской Руси. Л., 1978. С. 128-141.
[4]Шишкин И. Г. Теоретико-методологические проблемы и концептуальные подходы к изучению древнерусского государства в отечественной исторической науке советского периода // Российская государственность: уровни власти. Историческая динамика. Ижевск, 2001. С. 17-24.
[5]Пузанов В. В. 1)0 спорных вопросах изучения генезиса восточнославянской государственности в новейшей отечественной историографии // Средневековая и новая Россия: Сб. статей к 60-летию И. Я. Фроянова. СПб., 1996. С.149; 2) Образование Древнерусского государства: межэтнический симбиоз и иерархия территорий // Долгов В.В., Котляров Д.А., Кривошеев Ю.В., Пузанов В. В. Формирование Российской государственности: разнообразие взаимодействий «центр — периферия» (этнокультурный и социально-политический аспекты). Екатеринбург, 2003. С. 107.
[6]Свердлов М.Б. Домонгольская Русь. Князь и княжеская власть на Руси VI — первой трети XIII вв. СПб., 2003. С. 61.
[7]Там же. С. 182.—Интересно, что в оглавлении данная глава названа по-другому: «В политически едином Русском государстве» (Там же. С. 733).
[8]Крадин Н.Н. Политическая антропология: Учебное пособие. М., 2001. С. 8.
''Мельникова Е. А. 1)К типологии становления государства в Северной и Восточной Европе (Постановка проблемы) // Образование Древнерусского государства. Спорные проблемы: Чтения
памяти чл.-кор. АН СССР В. Т. Пашуто. М., 1992. С. 41; 2) К типологии предгосударственных и раннегосударственных образований в Северной и Северо-Восточной Европе (Постановка проблемы) // ДГ. 1992-1993 гг. М., 1995. С. 20-23.
[10]Пузанов В. В. О спорных вопросах изучения генезиса восточнославянской государственности. .. С. 161—162. — Присоединился к этой идее и Е. В. Пчелов (Пчелов Е. В. К вопросу о времени возникновения древнерусского государства // Альтернативные пути к ранней государственности. Владивосток, 1995. С. 125).
[11]Горский А. А. Древнерусская дружина. М., 1989.
[12]Фроянов И. Я. 1) Мятежный Новгород. Очерки истории государственности, социальной и политической борьбы конца IX — начала XIII столетия. СПб., 1992; 2) Древняя Русь. Опыт исследования истории социальной и политической борьбы. М.; СПб., 1995; 3) Рабство и данничество у восточных славян (VI-X вв.). СПб., 1996; Фроянов И.Я., Юдин Ю. И. Былинная история. Работы разных лет. СПб., 1997.
[13]Ф р о я н о в И. Я. К истории зарождения Русского государства // Фроянов И. Я. Начала русской истории. М., 2001. С. 737, 743.
[14]Белков П.Л. Раннее государство, предгосударство, протогосударство: игра в термины? // Ранние формы политической организации: от первобытности к государственности. М., 1995. С. 165— 187.
[15] С в ердлов М.Б. Домонгольская Русь... С.92 и сл.
[16]Пузанов В.В. Образование Древнерусского государства: межэтнический симбиоз и иерархия территорий... С. 115.
[17]Там же.
[18]Крадин Н. Н. Вождество: современное состояние и проблемы изучения // Ранние формы политической организации: от первобытности к государственности. М., 1995. С. 11.
[19]Там же. С. 13. — Вот почему, по меньшей мере, странным мне представляется рассуждение следующего рода: «...Выведенная на этнографических материалах Океании теория вождества сталкивается с проблемами при применении ее к конкретному материалу других частей планеты» (Пузанов В.В. Образование Древнерусского государства: межэтнический симбиоз и иерархия территорий... С. 108).
[20]См.: Крадин Н.Н. Вождество: современное состояние и проблемы изучения. С.20-21. — «Понятие племени является одним из самых неопределенных в антропологической науке», — пишет автор в другой работе (Крадин Н.Н. Политическая антропология. С. 125).
[21]Коротаев А.В. Племя как форма социально-политической организации сложных непервобытных обществ // Альтернативные пути к цивилизации. М., 2000. С. 275-277.
[22]Седов В. В. Древнерусская народность. Историко-археологическое исследование. М.,1999. С. 253; Толочко П.П. Древнерусская народность. СПб., 2005. С. 65.
[23]Итс Р. Ф. Введение в этнографию. Л., 1991. С. 68.
[24]Данилова JI.B. Сельская община в средневековой Руси. М., 1994; Дворниченко А. Ю. Городская община средневековой Руси (к постановке проблемы) // Историческая этнография: Межвузовский сборник. Вып. 3. Л., 1985.
[25]Крадин Н. Н. Вождество: современное состояние и проблемы изучения. С. 21.
[26]Куббель JI. Е. Очерки потестарно-политической этнографии. М., 1988. С. 146.
[27]Крадин Н. Н. Вождество: современное состояние и проблемы изучения... С. 19.
[28]Андреев Ю. В. Античный полис и восточные города-государства // Античный полис: Межвузовский сборник. Л., 1979. С. 9.
[29]К радин Н. Н. Вождество: современное состояние и проблемы изучения... С. 19. — Полагаю, что не стоит смешивать «военную демократию» и «вождество», как это делает Е. В. Пчелов (Пчелов Е.В. К вопросу о времени возникновения древнерусского государства // Альтернативные пути к ранней государственности. .. 1995. С. 119).
[30]Фроянов И.Я., Дворниченко А.Ю. Города-государства Древней Руси. Л., 1988.
[31]См.: Там же.
[32]Литаврин Г. Г. Еще раз о занятиях и общественной организации славян на Балканах в VI- VII вв. // Литаврин Г. Г. Византия и славяне: Сб. статей. СПб., 1999. С. 540.
[33]СДПИС. Т. 1. М., 1994. С. 115, 254, 375; Т. 2. М., 1995. С. 23.
[34] Иванова О.В., Литаврин Г. Г. Славяне и Византия // Раннефеодальные государства на Балканах.VI-XII вв. М., 1985. С. 48.
[35]С в ердлов М. Б. Домонгольская Русь... С. 72-73.
[36]Иванова О. В., Литаврин Г. Г. Славяне и Византия. .. С. 78.
[37]Там же. С. 48.
[38]СДПИС.ТЛ. С. 183.
[39]Свердлов М. Б. Домонгольская Русь. .. С. 62.
[40]Данилова Л.В. Сельская общипав средневековой Руси. С. 140-141.
[41]Renfrew С. The Emergence of Civilization: The Cyclades and Aegean in the Third Millenium
- London, 1972.
[42]Якобсон A. JI. Закономерности в развитии средневековой архитектуры IX-XV вв. Л., 1987.
- — «Первый на Руси ансамбль монументальной каменно-кирпичной архитектуры был создан в центральной части Киева в конце X в.» (Раппопорт П. А. Зодчество Древней Руси. Л., 1986. С. 20).
[43]Фроянов И. Я., Дворниченко А. Ю., Кривошеев Ю. В. О социальных основах развития письменности и грамотности в Древней Руси // Спорные вопросы отечественной истории XI- XVIII вв.: Тезисы докладов и сообщений Первых чтений памяти А. А. Зимина. М., 1990.
“Фроянов И. Я. Киевская Русь. Очерки социально-политической истории // Фроянов И. Я. Начала русской истории. М., 2001. С. 694-702.
[45] Там же. С. 720.
[46]Там же.
[47]Владимирский-Буданов М.Ф. Обзор истории русского права. Ростов н/Д., 1995. С. 76.
[48]Греков Б. Д. Киевская Русь. М., 1949. С. 348.
56В 1983 г., пытаясь разобраться в этой проблеме, я ссылался на JI. Г. Моргана и писал, что по мере разложения родовых отношений вече становилось все более демократичным и играло все большую роль (Дворниченко АЛО. Городская община Верхнего Поднепровья и Подвинья в XI-XV вв. Л., 1983. С. 68). И. Я. Фроянов убедительно доказал, что «классическое» сообщение о вече Лаврентьевской летописи («Новгородци бо изначала и Смолняне, и Кыяне, и Полочане, и вся власти якож на думу на веча сходятся... ») под «изначала» понимает рубеж не старше XI в., когда шло становление городов-государств. (Фроянов И. Я. Киевская Русь. Очерки социальнополитической истории. .. С. 632).
[50]ПВЛ. СПб., 1996. С. 10.
67Свердлов М. Б. Домонгольская Русь. .. С. 125.
[52]Там же. С. 78.
[53]Крадин Н. Н. Вождество: современное состояние и проблемы изучения. .. С. 37.
[54]К арнейро Р. Процесс или стадии: ложная дихотомия в исследовании истории возникновения государства // Альтернативные пути к цивилизации. М., 2000. С. 91.
[55]ПВЛ. С. 13.
[56]Фроянов И.Я. Древняя Русь... С.56-57; Гадло А. В. Поединок Мстислава с Редедей, его политический фон и исторические последствия // Проблемы археологии и этнографии Северного Кавказа. Краснодар, 1988.
[57]К арнейро Р. Процесс или стадии. .. С. 93.
[58]Фроянов И. Я. Мятежный Новгород. С. 125-128.
[59]ПВЛ. С. 17.
[60]Крадин Н. Н. Вождество: современное состояние и проблемы изучения. . . С. 28.
[61]Hoebel Е.А. Antropology: The Study of Man. New York, 1966. P. 457.
[62]lbid. C.36.
[63]Мавродин В. В. Образование Древнерусского государства. JL, 1945. С. 231.
[64]ПВЛ. С. 32.
[65]Фроянов И. Я. Рабство и данничество. .. С. 362-448.
[66]Крадин Н.Н. Вождество: современное состояние и проблемы изучения. .. С. 29.
[67]Васильев JI. С. Проблемы генезиса китайского государства. М., 1983. С. 29.
[68]Липед Р. С. Эпос и Древняя Русь. М., 1969.
[69]«Итак, к концу Хв. функции киевского князя заметно умножились и усложнились, а власть —
усилилась, что явилось прямым результатом распада родового строя», — пишет И. Я. Фроянов (Фроянов И. Я. Киевская Русь. Очерки социально-политической истории. С. 510). Полагаю, что с «распадом родового строя» историк торопится. «Умножение и усложнение» происходят за счет формирования сложного вождества.
[70] Это также является одним из основных признаков вождества. (Крадин Н.Н. Вождество: современное состояние и проблемы изучения. .. С. 16-17).
[71]Васильев JI. С. Проблемы генезиса китайского государства. .. С. 30.
[72]Прозоров JI. Времена русских богатырей. По страницам былин — в глубь времен. М., 2006.
С. 149.
[73]Froianov I. Ia., Dvornichenko A. Iu. and К ri vosheev Iu. V. The Introduction of Christianity in Russia and the Pagan Tradinions // Russian Traditional Culture. Religion, Gender and Customary Law. New York; London, 1992. P. 3-16.
[74]Фроянов И. Я. Начало христианства на Руси. Ижевск. 2003. С. 64-71; 73-75.
[75]Skalnik P. The Early State as a Process// The Early State. The Hague. 1978. P. 614.
[76]Фроянов И. Я. Киевская Русь. Очерки социально-политической истории. С. 508-509.
[77]Мнение А. А. Зимина о том, что Древнейшая Правда была издана князем и «служила правовой гарантией от повторения убийств, оскорблений и хищений со стороны княжеской дружины» (Зимин А. А. Правда Русская. М., 1999. С. 89-90) представляется неправильным. Это обычное право, призванное улаживать конфликты в архаическом обществе.
[78]Фроянов И. Я. Древняя Русь.. . С. 91.
[79]Бахрушш[ С. В. «Держава Рюриковичей» // ВДИ. 1938. №2. С. 95; Пархоменко В. А. Характер и значение эпохи Владимира, принявшего христианство // УЗЛГУ. Сер. исторических наук. 1941. Вып. 8. С. 209. Несколько противоречивы высказывания И. Я. Фроянова. С одной стороны, он говорит о рыхлом и неустойчивом конгломерате племен (Фроянов И. Я. Рабство и дан- ничество. . . С. 447), с другой — о «грандиозном союзе племен во главе с Киевом» (Ф р о я н о в И. Я. Начало христианства на Руси... С. 73).
[80]Там же. С. 17.
[81]Греков Б. Д. Киевская Русь // Греков Б. Д. Избранные труды. Т. 2. М., 1959. С. 292.
"Коротаев А. В. Горы и демократия: к постановке проблемы // Альтернативные пути к ранней государственности. Владивосток, 1995. С. 86.
[83] Горная страна «погруженная в море» в непосредственной близости от важнейших центров древних цивилизаций (Коротаев А. В. Горы и демократия. .. С. 87).
[84]Агларов М. А. Сельская община в Нагорном Дагестане в XVII —начале XIX в. (Исследование взаимоотношений форм хозяйства, социальных структур и этноса). М., 1988.
[85]Коротаев А. В. Горы и демократия... С.89. См. также: Дворниченко А.Ю.,
Кривошеев Ю.В. Географический фактор в социально-политическом развитии Древней Руси // Реализм исторического мышления. Проблемы отечественной истории периода феодализма. Чтения памяти А. Л. Станиславского: Тезисы докладов и сообщений. М., 1991. С. 67-68.
[86]Коротаев А. В. Горы и демократия. .. С. 89.
[87]Берепт М. Безгосударственный полис: раннее государство и древнегреческое общество // Альтернативные пути к цивилизации. М., 2000. С. 235-258.
[88]Фроянов И.Я., Дворниченко А.Ю. Города-государства Древней Руси. Л., 1988.—Естественно, выделение этого периода, как, впрочем, и других, условно. Необходимо учитывать региональные различия.
