Показать все теги
Городище Чудская Гора находится на левом берегу Иртыша, в 12 км от центра Знаменского района Омской области, примерно в 0,8 км от д. Богочаново. Городище, площадь которого около 10 тыс.м^, разделено четырьмя рвами глубиной 1,5-2 м и двумя валами высотой 1,1-1,6 м на пять различных по размерам площадок.
Памятник исследовался в 1974 г. М.Ф. Косаревым, в 1976- 1977 гг. - Т.М. Потемкиной. Раскопанная площадь составляет 640 м кв. Почти полностью вскрыта третья площадка, частично - четвертая, разрезаны валы и рвы, ограничивающие пятую. Материал четко делится на четыре культурно-хронологических комплекса: сузгунский (эпоха поздней бронзы, около рубежа П и I тыс. до н.э.), красноозерский (переходное время от бронзового века к железному, примерно VII—V вв. до н.э.), потчевашский (раннее средневековье,
VI—VIII вв. н.э.) и татарский (XIV—XV вв. н.э.). Комплексы характеризуют четыре этапа заселения Чудской Горы. Продолжительность проживания здесь, равно как и размеры освоенной площади, на разных этапах была неодинаковой. Наиболее мощные наслоения (0,3- 0,9 м) относятся к сузгунской культуре. Посуда сузгунского облика встречается на всех вскрытых участках, но особенно ее много на третьей и четвертой площадках. Керамика красноозерской культуры представлена в основной на западной, мысовой, зоне памятника и тяготеет к верхней части культурного слоя. Поселение потчевашской культуры с девятью видимыми на поверхности жилыми западинами располагалось на четвертой площадке и было укреплено с двух сторон мощными валами и рвами. Следы пребывания татар сохранились главным образом в виде керамики. Ее немного, но она выявлена на всей исследованной площадке.
В рамках данной статьи будут рассмотрены в основном материалы сузгунской и красноозерской культур. Изучение этих наиболее интересных комплексов Чудской Горы, различающихся не только по характеру культур, но и по стратиграфической и планиграфической позициям, позволяет дополнить представления об истории этих культур, о радикальном изменении этнической карты этой территории.
Сузгунекое население оставило на Чудской Горе несколько длинных узких сооружений (12-8x3—5 м) с отвесными стенками, углубленных в материк на 0,15-0,16 м и расположенных плотным рядом в средней части горы. Поперечные стенки построек заканчиваются у северного и южного склонов, в отдельных случаях обрываются у их края и не прослеживаются. В трех случаях по направлению к склонам выявлены коридорообразные выходы. Полностью исследованы четыре постройки, частично - пять. В ходе дальнейших раскопок, вероятно, будут открыты новые сооружения. На полу жилищ расчищены следы столбов, обугленные тонкие жерди, углистые полосы и пятна, остатки кострищ, глиняные вы мостки из крупных слабо обожженных кирпичей, пятна золы, скопления пережженных мелких костей с золой, ямы малых и средних размеров с керамикой (иногда с целыми сосудами), костями животных и рыб, золой, мелкими кальцинированными костями.
Вокруг очагов и ям найдены 132 целых и раздавленных глиняных горшка (многие из них стояли вверх дном), более 20 тыс. обломков сосудов. В каждой из полностью исследованных построек обнаружено 22-46 сосудов. Выявлены бронзовые (антропоморфная фигурка, однолезвийный нож, острие, наконечник стрелы), костяные (наконечники стрел, концевые рожки от луков, проколки и др.), каменные (фрагменты литейных форм, оселок, грузило, залощенные гальки), глиняные предметы (льячки, обломки тиглей, грузила, предметы неясного назначения). Обнаружены скопления костей (преимущественно черепа и конечности) лошади (29 экз.), коровы (18), мелкого рогатого скота (6), лося (8), собаки (8 экз.). Найдены также чешуя и кости рыб. Характер материала показывает, что сузгунское население, жившее на Чудской Горе, вело многоотраслевое хозяйство, в котором сочетались две производственные традиции - северная, охотничье- рыболонческая, и южная, скотоводческая (пастушеско-земледельческая?).
Рис. I. Сузгунская керамика.
Посуда сузгунского слоя представлена в основном горшками вытянутой и приземистой форм с невысокой шейкой, раздутыми боками, резко суживающимися к сравнительно небольшому плоскому дну. В глиняном тесте обнаружена примесь шамота, внутренняя и внешняя поверхности гладкие, иногда залощенные. Орнамент покрывает всю или почти всю поверхность сосудов, иногда - дно. Как правило, изделия украшены узорами из рядов наклонных насечек, а также оттисками гладкого и гребенчатого штампа, нередко образующими разные вариации елочного мотива. Однообразие орнаментальной схемы часто нарушалось включением геометрической зоны. Она располагалась обычно в верхней половине тулова и состояла из простых или усложненных ленточных зигзагов, наклонных заштрихованных лент, * деградированных* меандров, треугольников и др. (рис. I; И, 1-4,7). Орнаментальное поле, как правило, делилось поясами круглых ямок. Наряду с горшками найдены круглодонные сосуды, которые профилировкой верхней части мало отличаются от плоскодонных горшков. Для них характерны уже известные элементы орнамента, но без деления на зоны. Сосуды
баночной формы, орнаментированные редкими горизонтальными рядами насечек, встречаются редко.
Рис, II, Сузгунская и крестово-ямочная керамика.
Сузгунская культура таежного Прииртышья близка еловской культуре Среднего Приобья и вместе с нею входит в круг так называемых андроноидных культур. Мы вправе рассматривать их как западный и восточный варианты единой сузгунско-еловской этнокультурной общности (так же как черкаскульскую и федоровскую культуры можно считать вариантами черкаскульско-федоровского этнокультурного мае— сивд а алакульскую и тазабагьябскую - частями алакульско-таза- багьябской этнокультурной общности), В орнаментации сузгунекой и еловской посуды четко прослеживаются элементы двух декоративных традиций - гребенчато-ямочной и федоровской, причем последняя, особенно в пределах еловского ареала, была в значительной мере трансформирована в результате карасукско-ирменского влияния. Это говорит о том, что сузгунско-еловская этнокультурная общность складывалась в ходе взаимодействия на поздних этапах бронзового века двух встречных миграционных волн - северной, носителями которой было население с гребенчато-ямочной керамикой, и южной, преимущественно федоровской, столкнувшихся на юге таежной зоны. Освоение южными и северными мигрантами пограничной зоны тайги и лесостепи было облегчено тем, что локализовавшиеся здесь ранее самусьская и родственные ей культуры по каким-то пока не ясным причинам прекратили свое существование (вероятно, еще до начала массового продвижения сюда носителей гребенчато-ямочной и федоровской культурных традиций).
Ряд прямых и косвенных свидетельств позволяет предполагать, что население федоровской культуры проникло на юг Западно-Сибир- ской равнины в период усыхания степей (1). В северную зону степного Прииртышья и в обь-иртышскую лесостепь пришли с юга карасукоидные группы, а федоровское население, отчасти вследствие ухудшившихся ландшафтно-климатических условий, отчасти под давлением степняков, в значительной своей массе отодвинулось к северу и начало осваивать юг таежной зоны.
В южные лесостепные районы Западной Сибири во II тыс. до н.э. проникают северные племена. В результате в сузгунской культуре постепенно затухают федоровские элементы и все больше усиливаются черты гребенчато-ямочной традиции. Закат сузгунской культуры был связан с продвижением примерно в VIII в. до н.э. в пределы сузгун- ского ареала населения из Нижнего Обь-Иртышья со своеобразной крестово-ямочной посудой.
Крестово-ямочная керамика Чудской Горы представлена горшковидными сосудами с плавно отогнутой или дугообразно выгнутой шейкой, раздутым туловом и сравнительно небольшим плоским дном. Для орнамента характерны горизонтально идущие прямые, зигзагообразные или геометрические (в виде цепи треугольников, ромбов и пр.) пояса из частых оттисков крестового штампа, (рис. И, 5, 6). Достаточно часто узор складывался из рядов отпечатков гребенчатого штампа. Орнаментальное поле делилось рядами глубоких круглых ямок. Наиболее близкие аналогии этой посуде прослеживаются в керамическом материале из Нижнего Обь-Иртышья, который выделен Е.А. Васильевым в особую атлымскую культуру, сформировавшуюся на севере За— падной Сибири на поздних этапах бронзового века (2). Население атлымской культуры продвинулось с севера на юг около VIII в. до н.э. Оно стало осваивать не только юг таежной зоны, но и обь—иртышскую лесостепь, где в начале железного века распространились красноозер- ские и завьяловские племена, в посуде которых четко прослеживаются элементы крестово-ямочного орнамента. Следует отметить, что оформившаяся в Нижнем Обь-Иртышье на поздних этапах бронзового века крестово-ямочная орнаментация возникла на основе гребенчато-ямоч- ной традиции и представляет собой ее северный вариант. Поэтому носителей крестово-ямочной традиции правомерно рассматривать преемниками населения с гребенчато-ямочной керамикой. Один из авторов данной статьи уже высказывал предположение о том, что развитие гребенчато-ямочной орнаментальной традиции на территории Западной Сибири связано с керамическим ремеслом древних самодийцев (3). Эта гипотеза была поддержана специалистами (4). Если учесть, что федоровцы (и черкаскуцы), по мнению большинства археологов, связаны с древними уграми (5), то сложение сузгунско-еловской общности в этническом аспекте следует воспринимать как процесс взаимодействия угорских и самодийских групп. В интервале от поздних этапов бронзового века до начала эпохи железа в южно-таежном Обь-Иртышье и лесостепном Приобье возрастает роль самодийского (гребенчато-ямоч- ного) этнического элемента. С приходом сюда в переходное время (от бронзового века к железному) носителей крестово-ямочного орнаментального комплекса коренное население этих районов стало, по всей вероятности, преимущественно самодийским. Северные мигранты, известные в среднем Прииртышье и Новосибирском Приобье по памятникам красноозерского и Завьялове кого типов, частью ассимилировали родственное им сузгунское и еловское население, частью отодвинули его далее на юг - в верховья Иртыша и Оби. Поселения конца бронзового века с керамикой еловско-сузгунского облика известны сейчас в лесостепной Барабе и на Алтае (Дворниково, Коровья Пристань, Корчажка V и др.). В целом этот этнокультурный сдвиг отражает, на наш взгляд, первое появление в верхней части бассейна Оби, в предгорьях Алта-Саян, значительных масс северного, самодийского населения.
М.Ф. Косарев, Т.М. Потемкина
Из сборника «Урало-алтаистика. Археология. Этнография. Язык». - Новосибирск: Наука, 1985.
ПРИМЕЧАНИЯ
1. Косарев М.Ф. Некоторые проблемы древней истории Обь-Иртышья. — СА, 1966, № 2; Он же. Этнокультурные сдвиги в Томско- Нарымском Приобье в свете данных палеогеографии. - В кн.: Материалы конференции 'Этногенез народов Северной Азии. Новосибирск, 1969; Он же. К проблеме палеоклиматологии и палеогеографии юга Западно-Сибирской равнины! - В кн.: Материалы совещания 'Особенности естественно-географической среды и исторические процессы в Западной Сибири'. Томск, 1979.
2. См.: Чемякин Ю.П., Коротаев В.П. Многослойное городище Бар* сов Городок 1/10. - В кн.: Вопросы археологии Приобья. Томск, 1976; Васильев Е.А. Исследование памятников эпохи бронзы в таежном Приобье. - В кн.: Археологические открытия 1978 года. М., 1979; Окладников А.П., Молодин В.И., Волков И.А. Памятник у села Малый Атлым на реке Оби. - В кн.: Новое в археологии Сибири и Дальнего Востока. Новосибирск, 1979.
3. Косарев М.Ф. Бронзовый век Среднего Обь-Иртышья. Автореф. канд. дне. М., 1964; Он же. Некоторые вопросы этнической истории Западной Сибири в эпоху бронзы. - С А, 1972, № 2; Он же. Древние культуры Томско-Нарымского Приобья. М., 1974, с. 157-158.
4. Посредников В.А. О культурно-этнической принадлежности поселения Большой Ларьяк II и некоторых других памятников в таежном Приобье. - В кн.: Из истории Сибири, вып. 7. Томск, 1973; Васильев В.И. Проблемы формирования северо-самодийных народностей. М., 1979.
5. Чернецов В.Н. Древняя история Нижнего Приобья. - МИА, 1953, N? 35; Сальников В.К. Очерки древней истории Южного Урала. М., 1967, с. 347; Косарев М.Ф. Древние культуры Томско-Нарымского Приобья. М., 1974, с. 158-159; Хлобыстин Л.П. Поселение Липовая Курья в Южном Зауралье. М., 1976, с. 62-63.
