Показать все теги
В последнее время в барабинской лесостепи исследовано несколько групп археологических памятников середины II тыс. н.э., которые удалось достаточно надежно связать с определенными этносами, в частности с барабинскими татарами и южными хантами.
Изучение археологических источников барабинцев позволяет отметить многокомпонентность их материальной культуры. В их керамических комплексах можно выявить, с одной стороны, своеобразную, характерную только для барабинцев остродонную керамику, с другой - круглодонную и плоскодонную посуду, которая по форме и орнаментации, несомненно, связана с предшествующим барабинцам этническим пластом. Круглодонная керамика, украшенная резными желобками, а также сильно стилизованным штампом, в виде 'уточки', видимо, связана с потчевашскими традициями. Плоскодонная посуда без орнамента, а также чаши и 'сковородки' имеют аналогии в тюркских памятниках барабинской лесостепи и Северного Казахстана, которые синхронны потчевашским, но этнически отличаются от них. Наличие в памятниках барабинских татар разных типов посуды и ее хронологическая однородность [1] позволяют достаточно убедительно говорить о том, что здесь произошло слияние двух керамических традиций. Этот тезис подтверждается чертами сходства и отличий, которые находят проявление во всех рассматриваемых комплексах керамики барабинских татар, а также находками, свидетельствующими о процессе взаимовлияния между тюрками и потчевашцами (потчевашская керамика на тюркских поселениях и классические тюркские вещи в могильниках потчевашской культуры) [2].
Несомненная преемственность традиций тюрков и потчевашцев барабинцами прослеживается и по результатам анализа вещественных комплексов. Такие предметы, как железные кельты-мотыжки барабинских татар, практически ничем не отличаются от аналогичных изделий, обнаруженных в тюркских и потчевашских погребениях. Железные стремена часовенно-горского типа, а также железные поясные бляхи, несомненно, связаны с предшествующим тюркским культурным пластом. Следует подчеркнуть, что в вещественных комплексах (не беря во внимание керамику) барабинцев тюркские традиции более ощутимы, нежели потчевашские.
Жилищные сооружения барабинских татар, напротив, близки потче- вашским (сперановского и горносталевского этапов) [3]. Это, по-видимому, не случайно, поскольку конструкция последних была более приемлемой, чем тюркских, для климатических условий Барабы. Вместе с тем наличие у барабинских татар зимних жилищ типа четырехугольных бревенчатых срубов и летних переносных может свидетельствовать в пользу сохранения у них наряду с аборигенными (потчевашскими) тюркских традиций.
При изучении погребального обряда удается выделить черты тюркского влияния. Так, в захоронениях обнаруживаются останки целого коня или части его туловища [4], берестяные подстилки и перекрытия, погребения ориентированы на юг. Вместе с тем в погребальном обряде барабинцев есть нехарактерные для тюрок элементы, свидетельствующие о 'синтетическом' характере его происхождения.
Данные антропологии по барабинским татарам пока, к сожалению, ничтожно малы. Известна лишь одна работа Т.А. Трофимовой, посвященная непосредственно этому вопросу. Исследователь отмечает, что 'барабинские татары по ряду таксономически важных признаков - по уплощенности, высоте и ширине лица, сильному развитию эпикантуса и складке век, слабому развитию борода и наличию тугих волос - должны быть отнесены к монголоидам. Мезокефальный головной указатель заставляет искать родственные им морфологические типы среди хантов, манси, эвенков и некоторых других групп [5]. Этот вывод согласуется с точкой зрения Г.Ф. Дебеца, Б.О. Долгих, которые включают барабинских татар, испытывавших влияние родственного им тюркоязычного населения приалтайского района [6], в ареал дешти-кыпчадских племен. Таким образом, и в антропологических данных фиксируется происхождение барабинских татар из угорских и тюркских этнических групп.
Путешественники XVIII—XIX вв., собиравшие в Барабе этнографический материал, неоднократно касались вопроса происхождения барабинцев. Так, по мнению Лоренца Ланга, они происходят от остяков. Д.Г. Мессершмидт считал, что барабинцы сто лет назад были с остяками одним народом и говорили с ним на одном языке. Аналогичное в принципе заключения о тождестве барабинцев с хантами мы находим у Ф.И. Страленберга [7]. Иные данные по рассматриваемой проблеме приводит Г.Ф. Миллер. Основываясь на анализе языка барабинских татар, он приходит к выводу, что барабинцы происходят из татар и вряд ли связаны как с финно-угорскими, так и с алтайско-турепскими племенами [8].
Сложный этнический состав барабинских татар подтверждается и современными этнографическими наблюдениями. Так, Н.Ф. Прыткова, исследуя одежду хантов и барабинцев, приходит к заключению об их древних связях или родстве [9]. На основе изучения орнамента барабинских татар, В.Б. Богомолов констатирует: 'Важнейшие компоненты, отражающие не только историко-культурные, но и этногенетические
связи, направлены на запад и юг (тюркский мир). Более слабо выражены северное и восточное направления (обские угры, народы Алтая)[10]. Южные (тюркские) направления этнографических связей сибирских татар зафиксированы у Ф.Т. Валера [11]. На смешанный состав барабинцев указывал и Н.А. Томилов[12].
Несколько иное понимание вопроса этногенеза барабинских татар дают материалы лингвистики. Так, еще В.В. Радлов констатировал, что язык барабинских татар 'есть самый близкий к алтайскому наречию, но, кроме того, в нем заметно и влияние киргизов'[13] по мнению Л.В. Дмитриевой, яаык барабинцев относится к группе кыпчакских языков, сочетающих в себе особенности языковых групп волжско-уральской и казахско-алтайской [14]. К аналогичному заключению приходит и Д.Г. Тумашева, она констатирует, что барабинский диалект ' сохраняет ряд древнетюркских элементов и имеет общность с восточно-тюркскими языками [15]. На наш взгляд, угорские компоненты в языке барабинских татар не сохранились потому, что в генезисе барабинцев на ранней ступени их формирования тюркский субстрат оказался более значимым, господствующим, нежели угорский, потчевашский. Отсюда следует вывод: происхождение барабинских татар связано со слиянием угорских племен потчевашской культуры и тюрок (с преобладающей ролью последних). Следует учитывать, что этот процесс был достаточно длительным, сложным и завершился, по-видимому, в ХШ-XIV вв.
Как уже отмечалось, материальная и духовная культура барабинцев - явление своеобразное. Опираясь на археологические и письменные источники, можно с уверенностью сказать, что барабинские татары в XIV - XVII вв. населяли лесостепные районы Барабы. В Северо-Западной Барабе нами выделены группы позднесредневековых памятников, которые можно связывать с южными хантами. Погребальный обряд, исследованный в хантыйских могильниках, существенно отличается от зафиксированного у других этносов - селькупов, манси, барабинских татар. Сохранились сведения о том, что в прошлом ханты хоронили без гроба. Умерших хантов клали на спину, в вытянутом положении. Состав инвентаря, прослеживаемый в анализируемых нами погребениях, отражает характерную для хантов обрядовую черту, когда первоначально с умершими клали все его личные вещи, а позднее - только любимые и необходимые. Раскопки погребений могильника Кыштовка-2 позволяют констатировать, что первоначальная ориентировка могил у хантов была меридиональной - погребенный лежал головой на север, 'где, по представлениям обских угров, находился загробный мир'.
В настоящее время в предтаежной части Западной Сибири, в бассейне Иртыша, открыты могильники, которые в полной мере дают возможность сопоставить их материалы с кыштовскими. При сравнении могильников у д. Мыс на р. Нице (исследован В.Д.Викторовой) и Кыштовка-2 [16] отмечается сходство в ориентации погребенных преимущественно на северо-запад, в расположении погребений рядом, в погребальном инвентаре и в конструктивных особенностях могилы (наличие плечиков могильной ямы, отсутствие деревянных конструкций и т.д.). В.Д. Викторова, справедливо на наш взгляд, связывает материалы Мысовского могильника с протохантами [17].
В Прииртышье Б.А. Кониковым обнаружены три могильника, которые абсолютно сопоставимы с анализируемыми нами по погребальному обряду и по инвентарю. В курганном могильнике у д. Окунево умершие захоронены в вытянутом положении, головой на северо-запад. Здесь найдены серьги, монеты, счетные жетоны. В грунтовом могильнике выявлены 22 погребения. Положение костяков аналогично вышеописанному. В третьем памятнике возле д. Атачка обнаружена могила XV—XVII вв., в которой покойник находился в вытянутом положении, на спине, был ориентирован головой на запад. Найден бронзовый перстень с четырехугольным щитком [18]. Разумеется, затрагивая проблемы этнической привязки могильника, мы должны учитывать и те факторы, на которые указывал еще А.П. Дульзон. Так, необходимо выделить те группы погребального инвентаря, которые могут служить этническими индикаторами. С.И. Вайнштейн справедливо писал по этому поводу, что 'традиционная народная культура ТНК тесно связана с этносом и может служить важным этногенетическим источником. Однако изучение ТНК в указанном аспекте весьма .затруднено тем, что из ее сложной структуры требуется выделить компоненты, несущие сопоставимые этнические признаки и отражающие лишь этнические, а не вообще культурные взаимодействия' [19].
Из всего инвентаря мы можем выделить лишь небольшой этнически значимый комплекс предметов. К нему, на наш взгляд, относятся: металлическое зеркало, перстень, оловянные решеточки, нашивные бляшки, музыкальный инструмент. Особого внимания в этом ряду заслуживает металлическое зеркало. Нас прежде всего интересуют обычай использования подобных зеркал в качестве украшений и место бытования этих предметов в Сибири. А.П. Окладников, анализируя зеркало с о. Фаддея, убедительно доказал, что подобные предметы были характерны для средней и нижней Оби и использовались в качестве украшений хантами [20]. В исследованных А.П. Дульзоном на сопредельных территориях погребениях селькупов и чулымских татар подобный инвентарь не обнаружен. Вышесказанное позволяет считать эту находку косвенным свидетельством этнической принадлежности могильника к южной группе хантов.
Говоря о перстнях, следует остановиться на изделиях с солярной символикой. Отметим, что подобный тип украшения встречается только в Сибири, на территории, занимаемой хантами. Он существенно отличается от изделий русского экспорта. 'Солярная' символика является одной из ведущих в орнаментации именно у хантов. Она широко использовалась при украшении одежды (нашивные бронзовые бляшки на платье и головном уборе), посуды и т.д. [21]
Что касается оловянных решеточек, то они также весьма характерны для хантов. Материалы Кыштовского могильника показывают, что этими предметами украшали одежду. Как отмечал С.И. Руденко, подобные ешеточки нашивались на пояс стыдливости хантыйской женщины [22]. В кыштовских погребениях (особенно в курганах N° 13, 21, 81, 86, 102) решеточки обнаружены в областях тазовых костей погребенных женщин. Это чрезвычайно важная деталь в плане определения этнической привязки могильника Кыштовка-2. Ханты придавали нашиванию решеточек на пояс, видимо, особый смысл. Не случайно, как свидетельствует З.П. Соколова, 'на похороны и поминки нельзя было ходить менструирующим и беременным женщинам' [23]. Этнически показательным предметом можно, очевидно, считать и музыкальный инструмент, характерный для хантов. Необходимо подчеркнуть, что подобные предметы нам не известны в погребениях других этнических групп.
Таким образом, погребальный инвентарь Кыштовского могильника вместе с общераспространенными и типично русскими предметами включает вещи, которые встречаются только у хантов. По-видимому, яркая специфичность основной части погребального обряда и погребального инвентаря могильника Кыштовка-2 свидетельствует о его южно-хантыйской принадлежности. Этот вывод подтверждается не только археологическими материалами, но и данными письменных источников, свидетельствующих о проникновении южных групп хантов в северную часть барабинской лесостепи.
В.И. Молодин
Из сборника «Урало-алтаистика. Археология. Этнография. Язык». - Новосибирск: Наука, 1985.
Примечания
1. Соболев В.И. Вознесенское городище - памятник середины II тыс. н.э. - В кн.: Древние культуры Алтая и Западной Сибири. Новосибирск, 1978, с. 183, 184, 185, рис. 2,3,4.
2. Молодин В.И., Савинов Д.Г., Елагин B.C. Погребения тюркского времени из могильников Преображенка-3 (Центральная Бараба).- В кн.: Проблемы Западно-Сибирской археологии. Эпоха железа. Новосибирск, 1981, с. 123-137.
3. Соболев В.И. Вознесенское городище . .. , с. 180, рис. 1; Генинг В.Ф., Евдокимов В.В. Логиновское городище. - ВАУ, Свердловск, 1969, вып. 8; Мол один В.И., Елагин B.C. Поселение первой половины I тыс. н.э. в лесостепной Барабе. - В кн.: Археология эпохи камня и металла Сибири. Новосибирск, 1983, с. 56-63.
4. Молодин В.И., Полосьмак Н.В. Курган 58 Преображенского могильника. - В кн.: Сибирь в древности. Новосибирск, 1979, с. 83, рис. 3, 2.
5. Трофимова Т.А. Тобольские и барабинские татары. Антропологический очерк. - ТИЭ. Нов. сер., 1947, т. 1, с. 198-199.
6. Долгих Б.О. Родовой и племенной состав народов Сибири в XVII в. М., 1960.
7. Messerschmidt D.G-. Forschungsreise durch Sibirien 1720-1727. T. 1. Berlin, 1969, S.68. Stralenberg PhJ.Nord und Ostliche Theil von Europa. und Asia. Stokgolm, 1730, S.321.
8. Миллер Г.Ф. История Сибири. Т. I. М.—Л., 1937, с. 188.
9. Прыткова Н.Ф. Одежда хантов. - Сб. МАЭ, Л., 1953, т. 15, с. 232.
10. Богомолов В.Б. Орнамент барабинских татар как исторический источник. — В кн.: Этногенез и этническая история тюрко-язычных народов Сибири и сопредельных территорий. Омск, 1979, с. 210.
11. Валеев Ф.Т. К вопросу о роли средневековых кыпчаков в этногенезе западно-сибирских татар. - В кн.: Этногенез и этническая история тюркоязычных народов Сибири и сопредельных территорий. Омск, 1979, с. 117-120.
12. Томилов Н.А. О некоторых этногенетических и историко-культурных связях барабинских татар (по данным материальной культуры).- В кн.: Происхождение аборигенов Сибири и их языков. Томск, 1969, с. 49.
13. Раддов В.В. Образцы народной литературы тюркских племен. Т. IV. Спб., 1872.
14. Дмитриева Л.В. Язык барабинских татар. Л., 1981, с. 21.
15. Тумашева Д.Г. Отношение барабинского наречия к тюркским языкам и татарским диалектам Сибири. - В кн.: Происхождение аборигенов Сибири и их языков. Томск, 1969, с. 49.
16. Молодин В.И. Кыштовский могильник. Новосибирск, 1979, с. 107.
17. Викторова В.Д. Могильник и поселение у д. Мыс на р. Нице. - ВАУ, Свердловск, 1962, вып. 4, с. 142-143.
18. Коников Б.А. Изучение средневековых памятников в Омском Прииртышье. - В кн.: Археологические открытия 1978 года. М., 1979, с. 232.
19. Ванштейн С.И. Традиционная культура народов Сибири как источник изучения их этногенеза (вопросы методологии и некоторые выводы). - В кн.: Проблемы этногенеза народов Сибири и Дальнего Востока. Новосибирск, 1973, с. 16.
20. Окладников А.П. Бронзовое зеркало с изображением кентавра, найденное на острове Фаддея. - СА, 1950 N? XIII.
21. Прыткова Н.Ф. Одежда хантов, с. 136; Иванов С.В. Орнамент народов Сибири как исторический источник. М.-Л., 1963, с. 126, 128.
22. Руденко С. Предметы из остяцкого могильника возле Обдорска. - В кн.: Материалы по этнографии России. Спб., 1914, рис. 26.
23. Соколова З.П. Новые данные о погребальном обряде северных хантов. - В кн.: Полевые исследования Института этнографии 1974 г. М., 1975, с. 172.
