Показать все теги
Император Сяньфэн и его окружение
У царствовавшего в 1821–1850 гг. императора Даогуана было несколько жен. Они одарили его многочисленным потомством, среди которых выделились три сына. В 1830 г. родился И Синь, впоследствии великий князь Гун; в 1833 г. родился И Чжу, ставший императором; в 1842 г. родился И Хуань, впоследствии великий князь Чунь.
В расцвете лет умерла мать будущего императора И Чжу, и его воспитанием занималась Сяо Цин – родная мать великого князя Гуна. Это сблизило двух мальчиков. Они стали неразлучными друзьями: учились у одних и тех же учителей, вместе охотились и играли. Казалось бы, И Синь, как старший, по праву должен наследовать трон отца. И вот двух сыновей вызвали для благословения к умирающему Даогуану. Последний, говорили, в бреду по ошибке назвал своим преемником не И Синя, а И Чжу, неспособного, нерешительного и избалованного юношу.
В 1850 г. умер император Даогуан. Его сын И Чжу в девятнадцатилетнем возрасте занял престол под девизом Сяньфэн (Всеобщее процветание).
Летней резиденцией молодого императора был Юаньмин юань – Парк радости и света, представлявший собой ансамбль различного типа построек, отделенных друг от друга искусственными холмами, покрытыми деревьями и кустарниками, бесчисленными озерами, каналами и ручейками.
Длинные ногти – признак богатства и знатности человека, который не занимается физическим трудом
Расположенный в северо‑западном пригороде Пекина, летний дворец Юаньмин юань занимал огромную площадь, на которой разместились 30 различных строений. Предшественником этого парка был личный сад одного из родственников императора династии Мин. В 1723 г., когда на трон вступил маньчжурский император Юнчжэн, этот сад становится императорским. Площадь его значительно расширилась и составила 350 гектаров, а площадь построек – 160 тысяч квадратных метров.
В достопримечательностях дворца‑парка в полной мере отразились прекрасные традиции китайского садово‑паркового искусства. Парки отличались не только по своей форме и конструкции, но и гармонично сливались с природой, образуя своеобразный незабываемый пейзаж. Перегородки и ширмы построек и их декоративные окна не только меняли у посетителей пространственное ощущение, но и порождали чувство слияния с природой.
Особо выделялся дворец Аньюгун, где маньчжурские императоры устраивали обряды жертвоприношений предкам и духам. С юга на север тянулись арки, декоративные столбы, каменные мостики, дворцовые ворота и павильоны.
Одной из оригинальных построек в саду считался дворец Вань‑фанъаньхэ (Мир и согласие на земле): в нем зимой было тепло, а летом прохладно.
В центре парка Юапьмин юань находилось искусственное озеро Фухай (Море счастья), которое окружали живописные пейзажи. Озеро было излюбленным местом для катания на лодках маньчжурских императоров, императриц и наложниц.
Интерьеры, сделанные из дерева ценных пород, орнаменты, покрытые золотом, огромные зеркала, фарфоровые вазы, различного цвета шелк и атлас с вышивками, расписанные стены, богато отделанные троны – все это создавало атмосферу сказочной роскоши и величия дворцов.
Молодой император безмятежно проводил время в летнем дворце‑парке Юаньмин юань.
Слабый, но упрямый Сяньфэн рано обнаружил свой характер. Он начал увольнять тех сановников и чиновников, которые были преданы его отцу, и вместо них назначать своих фаворитов, среди них выделялись: племянник Цзай Юань, князь И, князь Цин – потомок императора Цяньлуна, военачальник маньчжурских знаменных войск Су Шунь, отличавшийся жадностью, дерзостью и интриганством и проявивший жестокость в обращении с китайцами.
Сяньфэн прослыл распущенным и развратным, физически и морально опустошенным правителем. Его царствование стало одной из мрачных страниц в истории династии Цин: голодные бунты, коррупция чиновников, опустевшая казна; тайпинское восстание, потрясшее основы маньчжурского господства; вторжение войск держав в Пекин, разграбление и разрушение величественного императорского дворца‑парка Юаньмин юань; бегство императора Сяньфэна из Пекина и его смерть вдали от столицы.
До восхождения на трон Сяньфэн был женат на девушке по имени Сакота, старшей дочери из маньчжурской семьи Муянга, но она умерла за месяц до его коронации.
По истечении срока траура по усопшему отцу Даогуану, во время которого молодой император не имел права жениться, был обнародован указ, повелевавший красивым девицам из знатных маньчжурских семей явиться во дворец на смотрины: наиболее достойные из них выбирались в императорский гарем в качестве наложниц.
Вербовщики‑евнухи, набирая наложниц в гарем императора Сяньфэна, приметили девушку по имени Нил асы (будущая императрица Цыси) за ее красивую внешность и занесли в свой список. Так она попала в императорский дворец. Кто же такая была Ниласы?
* * *
Пекин обладал типичными чертами феодального города: имел несколько ансамблей городских строений, отделенных друг от друга высокими кирпичными стенами. Он был столицей на протяжении пяти феодальных династий: Ляо (916–1125), Цзинь (1115–1234), Юань (1271–1368), Мин (1368–1644), Цин (1644–1911).
Немецкий путешественник Гессе‑Вартег так рисует картину жизни китайской части города Пекина: «На середине улиц настоящая давка: кто стремится в одну сторону, кто в другую, кто переходит из лавки в лавку, покупает, продает, кричит, шумит, жестикулирует… Двухколесные запряженные лошадками тележки тянутся в обе стороны нескончаемыми вереницами; движение то и дело задерживается. На рыбных, мясных, овощных, посудных рынках толпы народа; тут же где‑нибудь часто совершается ужасная публичная казнь; под четырехугольными зонтиками сидят занятые своим делом бродячие ремесленники, цирюльники, харчевники, между ними располагаются на корточках бесчисленные нищие, часто отвратительного вида, слепые, паралитики, прокаженные, покрытые зияющими ранами».
Многие районы Пекина были изрезаны хутунами – узкими улочками, переулками, застроенными одноэтажными глинобитными или кирпичными домами с окнами, обращенными во двор.
В переулках старого Пекина размещались дворики, представлявшие собой прямоугольник, замкнутый с четырех сторон главной постройкой и флигелями. Жилье состоятельного китайца выглядело примерно так. Главное помещение выходило окнами на юг и состояло из трех‑пяти комнат – это были внутренние покои и спальня хозяев. На противоположной северной стороне находился дом из двух‑трех комнат и служил гостиной или кабинетом. На восточной и западной стороне размещались два‑три флигеля для детей и внуков.
Главный вход во дворик располагался к востоку от центральной части южной стены: суеверные люди считали юго‑восточную сторону наиболее счастливой, а юго‑западную сторону – несчастливой, поэтому там находились хозяйственные пристройки. Чтобы в дом попадало больше солнечных лучей, дворики делались по возможности просторными.
В одном из таких переулков, Дасытяо, расположенном во Внутреннем городе, недалеко от ворот Сичжимэнь, в скромном домике с небольшим двориком появилась на свет будущая правительница Китая Цыси, названная по‑маньчжурски Ниласы и нареченная матерью Зеленым нефритом (звали ее также Орхидеей). Это произошло 29 ноября 1835 г., в 10‑й день 10‑го месяца по лунному календарю, на 15‑м году правления императора Даогуана, в час тигра (в 4 часа утра).
По установившимся правилам маньчжурская женщина рожала так: с наступлением времени родов она садилась на деревянное седалище, имевшее снизу большое отверстие. Выходящий из чрева матери плод попадал в это отверстие и тут же его подхватывали проворные руки повивальной бабки. Такое седалище, названное «седалищем новой жизни», имела каждая состоятельная маньчжурская семья. Однако из‑за бедности у роженицы не оказалось собственного седалища – пришлось его занять у знакомых, а вместо повивальной бабки, которую обычно нанимали на стороне, воспользоваться добротой соседки – бабушки Вэй.
Родила девочку молодая щупленькая женщина по имени Туп Цзя (ее звали также госпожа Хой). Она происходила из знатной маньчжурской семьи. Предки Тун Цзя считались заслуженными военачальниками. Ее муж Хой Чжэн также был выходцем из богатой и знатной семьи, имевшей дальнюю родственную связь с императорской фамилией.
Родители Хой Чжэна жили в переулке Цзяодакоу (или Тун‑дацзе) в просторном доме с многочисленной челядью. По после их смерти сын вел разгульный образ жизни и задолжал крупную сумму денег. Он вынужден был заложить этот дом и поселиться в скромном домике в переулке Дасытяо.
Хой Чжэн отличался красивой и привлекательной внешностью, со вкусом одевался и обладал изысканными манерами. Имея небольшой чин в знаменных войсках, он получал скромное жалованье. Доходы его были не слишком велики, чтобы вести жизнь на широкую йогу, но он умел использовать влияние своего покойного отца во дворце и извлекать из этого определенную выгоду. Ко времени рождения Ниласы ему минуло 23 года.
О чем думала обессилевшая от родов Тун Цзя? Первые роды были тяжелыми и мучительными, но роженица перенесла их терпеливо. Она была молода, и первые роды страшили ее: хотелось иметь рядом близких, добрых людей, но ее родственники жили далеко на Севере. Больше всего она думала о своем муже Хой Чжэне, которого преданно любила, по он был скуп на доброту и ласки, вел распутный образ жизни, увлекался азартными играми и опиекурением, целыми днями не появлялся дома, проводил время в кругу таких же, как и он, прожигателей жизни.
Тун Цзя ко времени рождения Ниласы была замужем более двух лет, но семейная жизнь не принесла ей счастья: муж, уделяя большое внимание друзьям, равнодушно относился к жене. Она волновалась: родилась девочка, а муж ожидал мальчика.
Соседи открыто осуждали блудное поведение Хой Чжэна. Чаще всего это происходило во время встреч у колодца, где брали воду. На следующее утро после того как Тун Цзя разродилась, у соседского колодца собрались знакомые и начали громко ругать Хой Чжэна, который где‑то шлялся, когда появилась на свет его дочь.
На третий день после рождения Ниласы ее первый раз искупали, но не в теплой, а в холодной воде, после чего девочку вынесли на свежий воздух. Такое купание в присутствии соседей, по обычаям маньчжуров, должно было изгнать из плоти младенца все хворости.
Спустя месяц после рождения Ниласы состоялся торжественный день подарков. Во дворе проходили веселые игры с палками. Участников торжеств одаривали сладостями. Получила разнообразные подарки и Ниласы: яркие распашонки, браслеты, колокольчики, детские игрушки.
Самым торжественным праздником считался первый год со дня рождения ребенка. Многие дети в Китае умирали, не дожив и до года. Если ребенок проживал год, верили, что он не умрет и сохранит жизнь до старости. Вот почему первый год рождения Ниласы отмечали с такой торжественностью. Однако Хой Чжэна, занятого своими приятелями и азартными играми, мало интересовали все эти обряды.
На четвертый год после рождения Ниласы появилась на свет ее сестра Дафэн (Большой феникс). Третьим ребенком у Тун Цзя был мальчик, Чжао Сян, четвертым – также мальчик, Гуй Сян.
На восьмом году жизни Ниласы вместе со своей семьей покинула Пекин, который она очень любила: здесь у нее осталось много друзей. Ее отца Хой Чжэна тяготила жизнь в столице: ему трудно было продвинуться по служебной лестнице, где преуспевали прежде всего молодые люди из богатых и влиятельных семей.
С помощью своих друзей и влиятельных родственников Хой Чжэн заполучил для себя выгодную должность в городе Чжэнчжоу, в провинции Хэнань. Он был очень доволен своим назначением: в провинциальном городе борьба за теплое местечко шла менее остро, чем в Пекине. Хой Чжэн мечтал вдали от столицы стать высокопоставленным чиновником, а затем, вернувшись в Пекин, обеспечить себе положение в обществе.
Погрузив свое имущество на две повозки, запряженные мулами, 7 октября 1843 г. он с семьей отправился в дальний путь. В Чжэнчжоу его назначили уполномоченным управления речной охраны и правительственным инспектором по закупке зерна для армии. В его распоряжении находилось несколько полицейских и мелких чиновников. Спустя год его повысили, сделав важным чиновником в городе Дэчжоу, в провинции Шаньдун. И хотя этот город по размерам был меньше Чжэнчжоу, он считался важным таможенным центром на Великом канале.
Великий (или Императорский) канал – одно из самых грандиозных сооружений средних веков – начинается у Пекина и заканчивается у Ханчжоу, в провинции Чжэцзян; его длина превышает 1800 километров, а ширина – около 50 метров. В свое время канал был самой оживленной в Китае водной артерией, по которой двигались бесчисленные джонки, груженные рисом. Гессе Вартег так передал свое впечатление о канале: «Я никогда не забуду зрелища этих тысяч судов, скучившихся у шлюзов провинции Чжэцзян. Канал буквально во всю свою ширину был покрыт судами, увешанными пестрыми флагами, среди которых там и сям виднелись военные флаги и флаги мандаринов».
Спустя несколько месяцев после прибытия в Дэчжоу Хой Чжэну неожиданно выпала большая честь: ему поручили доставить подарки чиновников провинции Шаньдун вдовствующей императрице Гун Цы по случаю ее 55‑летия. В Пекине он находился более двух недель, видел императора Даогуана, восстановил свои связи с бывшими друзьями, произвел хорошее впечатление на двор и получил повышение по службе: его назначили на должность заместителя мэра города Ханчжоу. Здесь он нанял для своей дочери Ниласы опытных учителей по изучению китайского литературного языка и живописи. Его положение на новой должности упрочилось, и он решил поднять свой престиж: взял наложницу. В маньчжурских и китайских семьях человека, если состояние позволяло ему взять наложницу, но он отказывался от этого, считали скупым и не заслуживающим уважения. Чем больше было наложниц в семье, тем большим почетом она пользовалась. Когда две старые женщины знакомились, то обычно задавали друг другу такой вопрос: «Сколько наложниц в вашей семье?». По ответу судили о богатстве и довольстве семьи.
Наложницей Хой Чжэна оказалась привлекательная девушка по имени Цю Юнь (Осеннее облако). Она была очень обходительной, дружелюбной и работящей.
Время в Ханчжоу текло быстро. Хой Чжэн и вся его семья процветали, а Ниласы к тому же успешно изучала китайские классические книги. Вскоре наложница родила ребенка – сына. Так в семье Хой Чжэна стало две дочери и три сына.
Но счастье, богатство и довольство недолго сопутствовали семье Хой Чжэна: в 1850 г. вспыхнуло восстание тайпинов, которое нарушило установленный порядок. Правда, во время тайпинского восстания Хой Чжэн получил высокий чин даотая (управляющего округом). Его штаб‑квартирой стал город Уху – важный порт на южном берегу реки Янцзы. Вымогая взятки у чиновников и местных богатеев, он разбогател и вел расточительный образ жизни.
В середине XIX в. центральные районы Китая охватило тайпинское восстание, длившееся почти пятнадцать лет (1850–1864). Такое название восстание получило от китайского слова «тайпин» (великое спокойствие), а государство, созданное повстанцами, называлось Тайпин тяньго (Небесное государство великого спокойствия). Восстание тайпинов угрожало не только всей маньчжурской империи, но и семье Хой Чжэна. Армия тайпинов, продвигаясь с юга на север, сокрушала маньчжурские войска на своем пути. Паника охватила всех, кто стоял над народом, – она докатилась и до Уху, где возникли волнения и пожары. В такой напряженный момент Хой Чжэн проявил трусость: вместо того чтобы взять в руки командование разрозненными правительственными войсками, он бросил свой пост, скрылся дома, готовясь бежать из города. В семье его уговорили вернуться на службу и не покидать своего поста, иначе это будет расценено как трусость и пострадает не только он, но и все его домочадцы.
Говорили, что, когда Хой Чжэн вернулся к месту службы, там никого не оказалось. Оставшись один, он решил воспользоваться паникой и похитить казенные деньги. Если город будет разграблен бунтовщиками, то никто не догадается, что казенные деньги похищены им. Так и было сделано.
Вернувшись домой, Хой Чжэн велел семье погрузиться на повозки, и они тронулись в путь. Но его расчеты не оправдались: город Уху не был взят бунтовщиками. Его отсутствие в штаб‑квартире первые дни не вызывало сомнений: возможно, он находился в инспекционной поездке в каком‑либо районе. Когда же стало известно о том, что он со своей семьей бежал, начальство отдало приказ о расследовании. Вскоре обнаружилось, что в штаб‑квартире исчезли печати и большая сумма денег в золотых и серебряных слитках. Хой Чжэна арестовали и посадили в тюрьму в Нанкине, обещав освободить при условии возвращения похищенных денег. Но вернуть такую большую сумму он не мог. Сильно осунувшись и остро переживая свой позор, Хой Чжэн заболел и через несколько дней скончался в тюрьме. Так бесславно закончилась его блистательная карьера.
Стена «Девяти драконов»
Перед его семьей встала сложная проблема – надо было купить гроб, перевезти труп Хой Чжэна и похоронить на родовом кладбище в Пекине. Сделать это было не так‑то просто: приобрести добротный гроб стоило больших денег. Но с помощью друзей и старых связей останки Хой Чжэна все же доставили в Пекин и похоронили на могиле предков со всеми почестями, достойными даотая.
Вдова Тун Цзя поселилась с пятью детьми в прежнем переулке Дасытяо и вынуждена была вести скромную жизнь, полную лишений. Оставшись без кормильца, мать и две дочери зарабатывали на жизнь починкой и шитьем одежды. Кроме того, Ниласы и ее сестра Дафэн часто нанимались плакальщицами на похоронах богатых покойников. Их братья с помощью старых связей были приняты в военную кавалерийскую щколу для маньчжурских детей.
В оценке внешности Ниласы существуют противоречивые утверждения. По описанию некоторых современников, Ниласы обладала необыкновенной красотой. Как у большинства маньчжурских женщин, ее лицо было несколько продолговатым. Ее отличали изящные очертания тела, большие проницательные глаза, сочные губы, высокий лоб, аккуратный красивый нос. Маньчжурские туфли на толстой подошве скрадывали ее низкий рост и придавали ей твердую осанку. Она появилась во дворце стройной, очаровательной девушкой, пышущей здоровьем и энергией, обладавшей незаурядным умом и глубиной суждений, быстро ориентировалась в обстановке и сразу же находила нужное решение.
По некоторым источникам, Ниласы в детские годы была помолвлена с красивым юношей Жун Лу. Он был старше Ниласы на один год, происходил из рода маньчжурских военачальников. Его дед погиб в Восточном Туркестане во время боев с повстанцами, а отец погиб во время подавления восстания в провинции Гуанси. Все почести и воинские звания отца унаследовал Жун Лу, который в качестве офицера гвардии нес воинскую службу во дворце Юаньмин юань.
Жун Лу рос, становился высоким, красивым, обаятельным юношей со сверкающими черными глазами. Под стать ему была и Ниласы. Они постоянно проводили время вместе: совершали прогулки по городу, катались на маньчжурских пони. Ходили даже слухи о том, что Жун Лу и Ниласы были любовниками вплоть до ее вхождения в императорский двор. Уже тогда она якобы не была девственницей.
14 июня 1852 г. около 60 красивых маньчжурских девушек из аристократических семей предстали перед придирчивым взором вдовы покойного императора Даогуана; она отобрала из них 28 наиболее достойных.
Среди избранных в императорский гарем оказались: младшая сестра покойной жены императора Сяньфэна по имени Нюхулу (будущая Цыань) и шестнадцатилетняя девушка Ниласы (будущая Цыси). Первая была возведена в ранг наложницы четвертого класса (бинь), а вторая – в ранг наложницы пятого класса (гуй‑жэнь).
После смотрин во дворце Ниласы отпустили домой на два месяца: девушки, прошедшие смотрины, должны были обзавестись соответствующими одеяниями, достойными императорских наложниц.
И вот в один из солнечных дней в семью Ниласы был направлен отряд гвардейских солдат для ее сопровождения, а дворцовые девушки явились сюда, чтобы сделать ей соответствующую прическу и научить, как держать себя при встрече с императором.
Когда к воротам дома прибыл желтый паланкин, Ниласы поняла, что ей надо навсегда расстаться с отчим домом. Мать и дочь прижались друг к другу, и, казалось, не было силы, способной их разлучить. Они долго громко всхлипывали на глазах у прибывших евнухов, которые упрашивали мать освободить из своих объятий Дочь.
Мост Верблюжий горб в парке Ихэюань
По некоторым источникам, Ниласы при расставании с матерью якобы сказала: «Мама, не беспокойся. Помни, как много мы страдали от нашей бедности. Нам лучше на время расстаться, чем снова вместе страдать. Со временем я буду великой женщиной – и я, и ты в это верим. Тогда я буду иметь гору золота и попрошу тебя сесть на ее вершину». Во дворец Ниласы сопровождали солдаты на конях, евнухи и чиновники из Палаты церемоний.
Возвышение Ниласы шло быстро: в 1852 г. она получила звание наложницы пятого класса (гуйжэнь), в 1854 г. – наложницы четвертого класса (бинь), в 1856 г. – наложницы третьего класса (фэй), а вскоре – второго класса (гуйфэй).
Как уже говорилось, Сяньфэн еще до коронации был женат на маньчжурской девушке Сакота, безвременно умершей, – она доводилась старшей сестрой Нюхулу, избранной императорской наложницей. Возможно, это обстоятельство позволило Нюхулу стать главной женой императора. Но на ее жизненном пути возникло непредвиденное препятствие: она оказалась бездетной, а по императорскому закону первая жена должна родить наследника в течение пяти лет.
Отличаясь недюжинными природными способностями, гармонировавшими с ее красотой, стройным станом и пленительной свежестью, Ниласы быстро обратила на себя внимание императора и сделалась его любимой наложницей.
По утверждению современников, большие проницательные черные глаза и очаровательная улыбка придавали ее лицу особую привлекательность. Она обладала приятным голосом, умела играть на некоторых китайских музыкальных инструментах, хорошо знала китайскую классическую литературу, любила читать книги, особенно по истории маньчжурской династии, неплохо рисовала, увлекалась каллиграфией и театральными представлениями и даже писала пьесы.
Благодаря своему уму и ловкости Ниласы приобрела большое влияние на Сына неба. Говорили, что их отношения «скреплялись» совместным курением опиума.
Русский врач П. Я. Пясецкий, посетивший Китай в 1874–1875 гг., так описал действие этого губительного для человека яда: «Люди, курящие опиум, ставят себя в такую зависимость от привычки к нему, что если почему‑либо они не могут удовлетворить потребности – утолить эту, так сказать, опиумную жажду, они делаются страдальцами. Сначала они испытывают на теле неприятное ощущение, как бы недостаток чего‑то, неспособность ничем заниматься. Потом это неопределенное томление переходит в такие муки, что человек бросает все, отдает последние деньги, чтобы купить лекарство от своего нездоровья, продает платье, если не имеет денег, продает все, идет воровать и даже убивать, если не имеет, что продать. Лекарство же от этой тяжелой болезни есть тот же опиум, который таким образом делается для человека единственным источником здоровья, хотя и фальшивого, единственной целью жизни, но жизни вконец испорченной, отравленной до последней надежды».
Курение опиума делает человека неспособным к работе, парализует волю, приводит к упадку духа, доводит его до такого состояния, что он готов лучше убить себя, чем дальше переносить свои страдания. Средством временного успокоения опиокурильщика является все тот же губительный опиум.
При курении опиума прежде всего появляется головокружение, а потом наступает приятный сон, который продолжается четыре‑пять часов. Проснувшись, опиокурилыцик чувствует страшную слабость.
Ниласы испытала запах дурманящего опиума еще в юношеские годы. Во время жизни в Ханчжоу и Уху наложница ее отца Осеннее облако искусно готовила ему шарики опиума для курения: клала такие шарики в трубку, затягивалась ею и так испускала дым, что он принимал форму различных животных. Как‑то, случайно войдя в комнату, где наложница отца занималась приготовлением опиума, Ниласы заинтересовалась ее занятием и сама решила научиться испускать так опиумный дым, чтобы из него получались изображения животных. Это ей удалось.
И вот однажды император Сяньфэн, проводя с Ниласы ночь, предложил ей выкурить опиум, и она это сделала с большим искусством, пустив из дыма замысловатые фигуры. Император от этого зрелища был в восторге – ничего подобного он ранее не видел.
О первой встрече императора Сяньфэна с Ниласы распространялись различные версии. Говорили, что мать императора просила сына обратить внимание на Ниласы. Говорили, что евнухи показали императору очаровательную наложницу. Говорили также, что император Сяньфэн, прогуливаясь по дворцовому парку, случайно услышал прелестный голос Ниласы, и это привело их к сближению.
После трех лет со времени пребывания Ниласы в Запретном городе император Сяньфэн все еще не имел наследника. Его первая жена Нюхулу оказалась бесплодной, от других же наложниц у него была лишь одна дочь. 27 апреля 1856 г. Ниласы подарила своему повелителю сына, нареченного Цзай Чунь, что сразу же возвысило ее положение.
Спустя девять месяцев после рождения сына Ниласы разрешили навестить свою мать. По такому случаю она отправилась в желтом паланкине в сопровождении членов императорской фамилии, евнухов и дворцовой гвардии. Это была незабываемая встреча. Можно себе представить, какое впечатление произвел на соседей и саму мать желтый паланкин ее дочери. Любопытные заполнили улицу, чтобы увидеть мать будущего императора. Все члены ее клана хотели быть свидетелями такого примечательного события. Они совершили челобитье перед Ниласы. Затем состоялось пиршество, на котором ее посадили на самое почетное место. И когда мать осталась наедине с дочерью, их разговорам не было конца. Это была первая встреча матери со своей преуспевающей дочерью после четырехлетней разлуки.
Свершилась мечта, казалось бы, несбыточная: из скромного Домика в переулке Дасытяо Ниласы переселилась в пышные хоромы императорских дворцов, стала матерью наследника престола, близким человеком императора Сяньфэна.
* * *
Безмятежная жизнь императора Сяньфэна и его любимой наложницы Ниласы была нарушена событиями, которые потрясли основы маньчжурского господства: в 1850 г. в Китае вспыхнуло тайпинское восстание, которое, как уже говорилось, длилось около 15 лет. Основными участниками восстания были китайские крестьяне, влачившие нищенское существование и страдавшие от жестокой эксплуатации помещиков и ростовщиков. Верхушку класса феодалов составляла маньчжурская аристократия во главе с императором: они по праву завоевателей обеспечивали себе привилегированное положение в стране.
Тайнинское восстание носило антифеодальный характер и одновременно было направлено против маньчжурского господства. Оно превратилось в крестьянскую войну, охватившую всю страну. Восстание началось в южных районах Китая, затем из провинции Гуанси повстанцы двинулись на север и достигли города Нанкина.
Вождем тайнинского восстания стал Хун Сюцюань, выходец из крестьянской семьи, учитель сельской школы.
Тайпины призывали всех китайцев, независимо от их сословной принадлежности, подняться на борьбу против маньчжурского господства. Эта борьба шла под антиманьчжурскими лозунгами, о чем можно судить по следующей листовке тайпинов:
«Китай – голова; маньчжуры – ноги. Китай – священная страна. Маньчжуры – грязная нечисть. Почему мы называем Китай священной страной? Небесный отец, господь бог – наш истинный бог, им созданы небо, земля, горы и моря. Именно по этой причине наш Китай издревле носит имя священной страны. Почему мы называем маньчжуров нечистью? Змий, дьявол, владыка ада есть лукавый и нечистый дух. Маньчжурские варвары поклоняются только ему. Именно по этой причине мы смотрим на них как на нечисть».
Все маньчжуры – император Сяньфэн, феодалы, чиновничество и даже простолюдины – рассматривались заклятыми врагами китайцев и подлежали истреблению. «Тем из вас, – говорилось в воззвании к китайскому народу, – кто сумеет схватить и привести собаку Сяньфэна или отрубить и доставить его голову, и тем, кто сможет схватить и обезглавить всех маньчжурских варваров, будут дарованы большие чины».
Восставшие клеймили позором царствовавшего тогда маньчжурского императора Сяньфэна. В «Манифесте об истреблении дьяволов» его называли так: «Нынешний маньчжурский дьявол Сяньфэн относится к племени северных варваров. Он, заклятый враг Китая, стремится превратить людей в дьявольское отродье, заставить их поклоняться нечистым духам и идти против воли истинного божества – господа бога. Но знайте, что он уже осужден небом и его ждет неизбежная гибель».
Тайпины преследовали цель свергнуть маньчжурское владычество и восстановить китайскую национальную государственность. Опираясь на конфуцианскую идею о том, что небо карает плохих императоров, что оно не терпит надругательства правителей над народом, лишает недостойных мандата Сына неба, восставшие стремились доказать народу, что маньчжурские императоры не имеют права на власть и что истинным императором должен быть вождь тайнинского восстания Хун Сюцюань.
Тайпины мечтали о создании крестьянского коммунизма, в основе которого лежал принцип уравнительного распределения материальных благ. В земельном законе, обнародованном восставшими в 1853 г., говорилось: «Нужно добиться, чтобы вся Поднебесная пользовалась великими благами, дарованными небом, чтобы совместно обрабатывали землю, совместно питались и одевались, совместно расходовали деньги, чтобы все было поровну и никто не остался голодным и холодным».
Хун Сюцюань
Восставшие были суеверными людьми и верили в сверхъестественные силы. Так, во время движения к Пекину тайпины изготовляли большое количество бумажных солдатиков, которых складывали в ящики. Когда возникали стычки с маньчжурскими войсками, тайпинские воины дули на эти ящики – таким путем бумажные солдатики якобы превращались в настоящих свирепых воинов: им никто не мог противостоять. После военных действий надо было вновь подуть на ящик, и настоящие воины вновь становились бумажными солдатиками, которые не требовали ни пищи, ни одежды.
Опираясь на поддержку крестьянства и городских низов, тайпины в 1852–1853 гг. овладели важнейшим пунктом в районе среднего течения реки Янцзы – трехградьем Ухань, состоящим из городов Учан, Ханькоу и Ханьян. 9 февраля 1852 г. тайпины выступили из Ухани, а 19 марта 1853 г. заняли Нанкин. В это время Хун Сюцюань был объявлен первым императором тайпинского государства, а Нанкин – переименован в Небесную столицу.
Вести о падении Нанкина под ударами тайпинских повстанцев и их социально‑экономических реформах вызвали переполох в Пекине.
Вот что об этом писал в мае 1853 г. глава русской духовной миссии в Пекине Палладий: «Пекин теперь в страшном беспокойстве – с одной стороны, грозят повстанцы, а с другой – опасаются со дня на день возмущения в самой столице. Богатые дома, в особенности сановники из китайцев, один за другим выбираются Из Пекина, как из города, обреченного на погибель». Бежали, однако, не только богатые китайцы, но и маньчжуры.
Англия, Франция и США решили воспользоваться гражданской войной в Китае для проникновения в глубь этой страны. Маньчжурское правительство попыталось противодействовать этому. Тогда англо‑французские войска перешли к открытой вооруженной агрессии: сконцентрировав свои силы в Тяньцзине, они развернули наступление на Пекин.
Императора Сяньфэна, привыкшего к безмятежной жизни, охватило чувство беспокойства и страха. Во дворце Юаньмин юань понимали, что поражение маньчжурских войск под Нанкином создаст угрозу существования маньчжурской династии, а это означает конец всем, кто ее поддерживает.
Когда англо‑французские войска начали приближаться к Пекину, маньчжурская армия оказалась не в состоянии приостановить их продвижение. Приближенные императора Сяньфэна уговаривали его укрыться подальше от Пекина, в провинциальном городе Жэхэ: он был окружен толстыми стенами и имел императорскую резиденцию.
Ниласы пыталась убедить императора Сяньфэна не покидать Пекина. Ей помогали в этом Нюхулу, братья императора – великий князь Гун и великий князь Чунь, а также некоторые сановники. Они выдвинули такие аргументы. Пекин с его массивными стенами представляет собой неприступную крепость, которую невозможно взять штурмом. Такая крепость может противостоять «варварам» до тех пор, пока с юга Китая не придет подкрепление и не сбросит их в море. Выдвигался и другой аргумент: «варвары» не осмелятся атаковать Пекин, если в нем будет находиться Сын неба.
Так карикатурист изобразил лицемерие Цыси во время восстания ихэтуаней
Приближенные императора знали, что он серьезно болен и долго не проживет. В случае его смерти встанет вопрос о регентстве над малолетним наследником трона, и это породит острую борьбу между двумя соперничающими группировками: с одной стороны, Ниласы, Нюхулу и братья императора Гун и Чунь, а с другой, сановники двора – богатый и влиятельный Су Шунь, а также князья Цзай Юань и Дуань Хуа. Они хорошо понимали, что в случае смерти Сяньфэна его сын будет объявлен наследником престола, а Ниласы станет императрицей‑регентшей вплоть до его совершеннолетия. Поэтому Су Шунь и его единомышленники считали для себя единственным выходом – физически расправиться с Ниласы и таким путем не допустить ее стать регентшей при несовершеннолетнем наследнике трона.
Если бы Сяньфэн остался в Пекине, заговорщикам трудно было бы осуществить свой план, так как они редко общались с императором, в то время как Ниласы и Нюхулу и их сторонники постоянно с ним встречались. Обстановка могла резко измениться в Жэхэ: там заговорщики могли ежедневно видеться с императором и оказывать на него давление, а жены императора лишились бы такой возможности.
В конце концов Су Шуню и его сообщникам удалось уговорить императора выехать в Жэхэ, ссылаясь на то, что его пребывание в Пекине усилило бы намерение англо‑французских войск захватить столицу. Впрочем, Сяньфэн и сам видел, что маньчжурские войска не в состоянии приостановить продвижение иностранных интервентов. 22 сентября 1860 г. он покинул Пекин и направился в Жэхэ; его сопровождал длинный обоз, состоявший из паланкинов, двухколесных повозок, евнухов, стражи, а также табуна скота.
Население Пекина охватила паника, особенно когда распространился слух о бегстве императора. Тысячи маньчжурских солдат, словно дикие орды, бродили по улицам столицы голодные, грязные и оборванные: им несколько дней не выдавали жалованья и пайка. Чиновники покидали свои служебные посты, и это еще более усиливало беспорядки и мародерство.
Ниласы чувствовала, что бегство в Жэхэ с больным императором чревато для нее большими опасностями. В то время как Нюхулу заботилась о малолетнем наследнике Цзай Чуне, Ниласы была поглощена подготовкой к бегству. Мальчика взяли в трудную и длительную поездку. Оставить его в Пекине никто не решался: он мог попасть в руки иностранцев как заложник.
Императора сопровождали в пути ближайшие советники, в том числе начальник Управления двора и Налогового приказа Су Шунь, который имел право свободно заходить в императорские покои и давать советы при решении больших и малых государственных дел. Вместе с императором в дальний путь отправилась Ниласы со своим пятилетним сыном и Нюхулу.
Императорский кортеж напоминал собой сборище охваченных паникой людей, каждый из которых крепко держался за свой узел с сокровищами. Беглецов тревожила одна мысль – как бы поскорее и подальше уехать из Пекина, где их жизнь и благополучие могли подвергнуться опасности.
Войдя в октябре 1860 г. в Пекин, англо‑французские войска устремились в летний дворец Юаньмин юань – он был разграблен и разрушен. Более 200 павильонов, залов и храмов, пять дворцовых помещений и другие сооружения погибли в огне.
По прибытии в Жэхэ Сяньфэн остановился в старом дворце, в свое время построенном маньчжурскими императорами Канси и Цяньлуном.
Здесь они в окружении девственных лесов увлекались охотой на тигров, кабанов и оленей, после которой предавались развлечениям в живописных павильонах. С тех пор дворец пришел в запустение: мраморные террасы обросли сорной травой, киноварь и позолота на стенах поблекла и облупилась.
Нюхулу и Ниласы разместили в отдаленном от дворца месте, откуда им трудно было общаться с императором.
Сяньфэн лежал в запущенных хоромах во власти неизлечимой болезни и приближающейся смерти. Известие о разрушении величественного дворца Юаньмин юань усилили его физические и Духовные страдания. Чтобы облегчить боль, ему постоянно давали больщие дозы опиума и других наркотиков.
Вначале предполагалось, что Сяньфэн вернется в Пекин весной 1861 г., однако в январе того же года его болезнь осложнилась и поездка была отложена на неопределенный срок. Это были последние месяцы жизни Сына неба.
Покидая Пекин, император Сяньфэн поручил великому князю Гуну вести трудные и унизительные переговоры с англо‑французами и во что бы то ни стало добиться мира на любых условиях.
Великий князь Гун слыл опытным и мудрым государственным деятелем, занимавшимся важными государственными делами. Внешне он выглядел непривлекательно: продолговатая большая голова, узкие и сутулые плечи, высокий рост, на правой щеке шрам, – очевидно, след от фурункула. Его близорукие глаза светились энергией и решимостью, а манера поведения свидетельствовала о классическом конфуцианском воспитании.
В 1860 г., в то время когда император Сяньфэн находился в изгнании в провинции Жэхэ, великий князь Гун в Пекице вел переговоры с командованием англо‑французской армии и от имени императорского двора подписал 24 и 25 октября 1860 г. с союзными войсками англо‑китайское и франко‑китайское соглашения, получившие общее название «Пекинский договор», который предусматривал: открытие Тяньцзиня в качестве торгового порта, разрешение использовать китайцев в качестве рабочей силы в колониях Англии, Франции и других местах за океаном. Англии была уступлена территория Цзюлун (Коулун); Китай обязался уплатить Англии и Франции военную контрибуцию по 8 миллионов лян каждой.
Находясь вдали от Пекина, в провинции Жэхэ, и видя, как угасает ее повелитель, Ниласы беспокоилась за свою судьбу и торопилась добиться согласия Сяньфэна относительно его преемника. Она сосредоточила внимание на своем сыне – наследнике трона. Как‑то она нашла его крепко спящим на руках Нюхулу, и, хотя это была трогательная сцена, она вызвала раздражение у законной матери. Ниласы считала Нюхулу глупой, недалекой, набожной женщиной, лишенной интереса к государственным делам, ленивой физически и умственно.
Вспоминая о своей жизни с императором Сяньфэном, Цыси в 1903 г. говорила: «Когда я оказалась во дворце, покойный император сильно привязался ко мне и почти не обращал внимания на других наложниц. Я подарила ему сына Цзай Чуня, и это сделало меня самой близкой его фавориткой. Но затем на мою долю обрушилось несчастье. В последние годы царствования он неожиданно заболел. Ко всему этому иностранные солдаты сожгли Пекин, и мы вынуждены были бежать в провинцию Жэхэ. Тогда я была еще молодой женщиной с малолетним сыном и умирающим мужем. Когда император лежал при смерти и находился в бессознательном состоянии, я привела к нему сына Цзай Чуня и спросила:
– Кто будет наследовать престол?
Император не ответил, так как плохо себя чувствовал. Я проявила настойчивость и сказала:
– Здесь находится вага сын.
Услышав мои слова, он быстро открыл глаза и ответил:
– Конечно, он должен наследовать трон.
Я почувствовала облегчение от таких слов. Это были последние слова императора. Вскоре он скончался».
В июле 1861 г. отмечалось тридцатилетие Сяньфэна, но Ниласы не была приглашена на торжество, и это вселило в нее тревогу.
В августе 1861 г. тяжелобольной император перед своей кончиной собрал бежавших вместе с ним восьмерых высших сановников, в том числе Су Шуня и князей первой степени Цзай Юаня и Дуань Хуа. В их присутствии император назначил своего шестилетнего сына Цзай Чуня наследником трона. Однако сановникам удалось добиться ограничения власти Ниласы: угасающий правитель Китая согласился обнародовать два указа. Один – о назначении их членами Регентского совета после его смерти и другой, запрещавший Ниласы контролировать действия сына как наследника трона. Пытаясь вообще избавиться от нее, члены Регентского совета (как свидетельствуют некоторые источники) уговорили императора обнародовать еще один указ, поручавший Су Шуню принудить Ниласы к самоубийству: пусть она на «том свете» прислуживает духу покойного повелителя.
Но чтобы императорские указы имели силу закона, на них должна быть поставлена императорская печать. При царствовании Сяньфэна императорские распоряжения заверялись великой печатью, а печать неизвестно при каких обстоятельствах оказалась в руках Ниласы. Владея великой печатью, она могла вступить в торг с заговорщиками. Без печати никто бы с ней не считался.
Чтобы Су Шуня не подозревали в подделке указов императора после его смерти, он положил указы под подушку больного: пусть все знают, что Су Шунь и его сообщники не имели никакого отношения к составлению этих указов.
Евнух Ли Ляньин, делавший массажи больному императору, стал свидетелем этих действий заговорщиков. Опасаясь за жизнь Ниласы, он известил ее о грозящей опасности: император мог со дня на день умереть и тогда участь его жен будет предрешена.
22 августа 1861 г. обессиленный от болезней Сяньфэн бесславно удалился в «мир теней».
Американский миссионер Р. Ж. Дулиттл, о котором мы уже упоминали, находился в Фучжоу когда умер император Сяньфэн, и был свидетелем траурной церемонии по поводу кончины Сына неба.
Опуская мелкие детали в описании траурной церемонии, мы хотели бы воспроизвести некоторые обряды, которые наблюдал автор книги «Социальная жизнь китайцев».
Как только поступило сообщение о кончине императора Сяньфэна, всем гражданским и военным чиновникам предписывалось соблюдать траур по поводу этого печального события. На дверях и столбах в присутственных местах наклеивались полоски траурной бумаги черного или голубого цвета.
Официальные лица, принимавшие участие в траурной церемонии, дважды в день совершали оплакивание в городском храме или в храме Конфуция. В течение 100 дней со дня смерти императора подданным империи запрещалось брить голову, устраивать свадьбы или увеселительные встречи. Парикмахерам запрещалось в течение 100 дней брить своих клиентов, а артистам развлекать своими представлениями публику. На стенах торговых лавок вывешивали специальные доски с обозначением национального траура, такие же доски прибивали к столбам возле жилых домов.
Дулиттл присутствовал на церемонии оплакивания покойного императора. Передаем его рассказ с некоторым сокращением.
«После полудня я вместе с друзьями направился посмотреть, как чиновники различных рангов будут исполнять церемонию оплакивания покойного императора Сяньфэна. Мы пришли слишком рано и увидели возле дверей храма толпу любопытных. В храм пропускали только чиновников, прибывших для оплакивания. Все они были одеты в белые халаты, доходившие до щиколоток, и подпоясаны белыми кушаками. На ногах у них были туфли из черного атласа или черной хлопчатобумажной материи на толстых белых подошвах. На их шапочках были срезаны шарики, означавшие чиновничий ранг.
На столах разместили предметы культа: курильницы, курительные палочки, цветы, свечи, которые горели днем и ночью в течение оплакивания покойного императора. Глава церемонии, убедившись, что все готово к траурному обряду, произнес:
– Займите ваши места в соответствии с установленным порядком.
Затем последовала другая команда:
– Преклонить колени.
Около 100 чиновников одновременно опустились на колени. После этого послышались слова:
– Совершить земной поклон.
Участники церемонии, оперевшись руками о пол, совершили челобитье. Такой ритуал исполнялся три раза: чиновники становились на колени и каждый трижды совершал челобитье, а затем они поднимались на ноги.
При последнем челобитье руководитель церемонии подал команду, когда чиновники стояли еще на коленях:
– Начинается оплакивание.
Чиновники стали плакать, всхлипывать и стонать. Так продолжалось в течение минуты или немногим более. После чего руководитель сказал:
– Прекратить оплакивание, встать и разойтись по своим местам.
Эта церемония требовала большого физического напряжения, и ее окончание избавляло чиновников от дальнейших челобитий».
Три месяца труп императора Сяньфэна покоился в массивном гробу на величественном катафалке, пока прорицатели не определили благоприятный день для переноса его в Пекин. Су Шунь и его окружение пришли к заключению, что наступил благоприятный момент для захвата власти.
Нюхулу и Ниласы тоже решили действовать: как только умер император, они вошли в его комнату. Ниласы наклонилась к лику покойного, незаметно просунула руку под подушку, извлекла опасные документы и сожгла их на одной из свечей, стоявших в комнате.
Члены Регентского совета от имени молодого наследника трона объявили о назначении Су Шуня главным регентом, но этот указ не имел императорской печати, поэтому его подлинность не могла быть признана. Они не осмеливались открыто искать императорскую печать – это могло бы ухудшить их положение, учитывая их непопулярность при дворе в Пекине. Чтобы закрепить свою власть, нужно было как‑то освободиться от Нюхулу и Ниласы. Регенты догадывались, что печать находится у Ниласы, но заполучить ее сразу не было никакой возможности: соблюдался глубокий траур по кончине императора, и это связывало им руки.
Ниласы понимала, что заговор не сулил ей ничего хорошего. В случае исполнения плана заговорщиков великий князь Гун и обе вдовствующие императрицы должны были отойти на задний план. Более того, им грозило физическое уничтожение. Общая опасность предопределила союз Нюхулу и Ниласы с великим князем Гуном.
Но великий князь Гун в то время находился в Пекине, а с ним нужно было во что бы то ни стало срочно связаться.
Су Шунь и его сторонники в целях упрочения своей власти всеми средствами пытались помешать установлению связей между великим князем Гуном и вдовствующими императрицами.
О том, как Ниласы удалось обмануть Су Шуня и связаться с великим князем Гуном, существует много версий. Приведем некоторые из них.
В 1957 г. в Пекине вышла в свет книга «Записки о цинском дворце». Ее автор – Юй Хуилин в 1903 г. состояла придворной дамой при Цыси и написала книгу о жизни вдовствующей императрицы.
Согласно этой книге, драматические события в Жэхэ разыгрались в такой последовательности. Узнав о грозившей им опасности, вдовствующие императрицы Нюхулу и Ниласы решили сообщить об этом в Пекин великому князю Гуну и его младшему брату великому князю Чуню.
Ниласы вызвала к себе нескольких преданных ей евнухов и спросила:
– Кто решится доставить мое письмо в Пекин?
Среди евнухов вызвался небольшого роста юноша по имени Ань Дэхай. Встав на колени перед Ниласы, он сказал:
– Раб желает, рискуя своей жизнью, отправиться в Пекин. Похвалив его за преданность, Ниласы дала ему 50 серебряных лянов на дорожные расходы. Дождавшись темноты, Ань Дэхай незаметно вышел из дворца и направился в Пекин. Там он передал письмо Ниласы великому князю Гуну, который, ознакомившись с его содержанием, немедленно поставил в известность о нем великого князя Чуня. И вот они во главе вооруженного отряда прибыли в Жэхэ. Их встретил Су Шунь. Проявив внешнюю вежливость, он сделал так, чтобы великие князья Гун и Чунь не смогли встретиться со вдовствующими императрицами.
Ночью евнух Ань Дэхай устроил тайную встречу великих князей Гуна и Чуня с Нюхулу и Ниласы. Об этом свидании заговорщики ничего не узнали.
Спустя два дня от имени вдовствующих императриц появился указ: вдовствующим императрицам, великому князю Гуну, великому князю Чуню, а также Дуань Хуа и Цзай Юаню отбыть вместе в Пекин, а Су Шуню – сопровождать гроб с покойным императором. Таким образом, заговорщики были разъединены. По прибытии в Пекин Дуань Хуа и Цзай Юань были сразу же арестованы и им «даровали» самоубийство. Су Шуня схватили в пути, а потом обезглавили.
По другой версии, Ниласы через своих преданных евнухов послала письмо на имя великого князя Гуна. Получив тревожное письмо, он направил своего младшего брата великого князя Чуня, женатого на Дафэн – младшей сестре Ниласы, в Жэхэ, чтобы на месте узнать суть дела. Великий князь Чунь связался со вдовствующими императрицами, и они совместно выработали план действий во время возвращения в Пекин.
Божество пяти видов зерновых (рис, просо, ячмень, пшеница, соевые бобы)
Дальнейшие события развивались следующим образом. 5 октября 1861 г., в благоприятный день, определенный прорицателем, траурная процессия во главе с огромным императорским гробом, который несли 124 носильщика, медленно двинулась по направлению к столице. Путь был трудным и опасным: дикие безлюдные места покрылись водой от непрекращающихся сильных дождей; горные ущелья кишели бандитами, которые в любое время могли напасть на путников.
Эскорт с покойным императором Сяньфэном сопровождали восемь сановников – членов Верховного императорского совета, вдовствующие императрицы Нюхулу и Ниласы и малолетний наследник Цзай Чунь. По ритуалу он должен был, как сын, сделать жертвоприношение покойному отцу у городских ворот Пекина.
Заговорщики решили убить Нюхулу и Ниласы, как только процессия с наступлением ночи достигнет горного перевала. Но маньчжурская гвардия под командованием Жун Лу сорвала этот замысел и тем самым сохранила жизнь двум женщинам.
1 ноября 1861 г., за несколько дней до прибытия похоронной процессии, малолетний наследник, вдовствующие императрицы Нюхулу и Ниласы, великий князь Чунь, а также регенты (за исключением Су Шуня, который сопровождал траурную процессию) прибыли в Пекин. Был ясный морозный день, когда процессия паланкинов проследовала по пекинским улицам, посыпанным «императорским» желтым песком. По обеим сторонам следования паланкинов возвышались большие желтые ширмы, заслонявшие Сына неба от любопытных взоров толпы.
Солдаты Пекинской полевой армии, преданные великому князю Гуну, стояли тесными рядами, плечом к плечу, по обеим сторонам пути, по которому Цыси и сидевший на ее коленях сын в желтом паланкине въехали в Императорский город. У ворот их встретил великий князь Гун и один из заговорщиков, князь И.
Князь И выразил неудовольствие по поводу такой церемонии, на что великий князь Гун ответил:
– Вы видите наши войска! – сказав это, он сделал челобитье перед малолетним наследником и его матерью.
Когда они оказались в Запретном городе, регенты, вдовствующие императрицы, а также великий князь Гун собрались в одной из тронных комнат. От имени молодого наследника великий князь Гун зачитал императорский указ, повелевавший сместить со всех государственных постов заговорщиков и арестовать их. Указ был заверен императорской печатью, которая неизвестно каким образом оказалась во дворце.
Заговорщики, стоя на коленях, смиренно выслушали указ, затем встали, и их под охраной отвели в заключение. Это было сделано с помощью войск под командованием Жун Лу.
Первый обнародованный указ объявлял Цзай Чуня, сына императора Сяньфэна, наследником трона под девизом Тунчжи (Совместное правление). Второй указ даровал Нюхулу звание – «вдовствующая императрица Цыань», а Ниласы – «вдовствующая императрица Цыси». Первая была возведена в ранг «императрицы Восточного дворца», а вторая – в ранг «императрицы Западного дворца».
Девиз «Совместное правление» означал, что две вдовствующие императрицы делили между собой власть до совершеннолетия наследника трона.
Вдовствующие императрицы Цыань и Цыси с великим князем Гуном оказались у власти: у них находилась императорская печать – это давало им право издавать от имени наследника трона императорские указы, имевшие силу закона, и цензоры не могли оспаривать их достоверность.
Между тем младший брат покойного императора Сяньфэна великий князь Чунь в сопровождении телохранителей выехал из Пекина навстречу похоронной процессии, которая во главе с заговорщиком Су Шунем расположилась лагерем на отдых.
Великий князь Чунь застал Су Шуня развлекающимся в палатке с наложницей, а это рассматривалось как грубое нарушение церемонии императорских похорон. Су Шуня взяли под стражу, и похоронная процессия направилась в столицу.
Так с помощью великого князя Гуна Цыси, которой тогда исполнилось всего 22 года, оказалась у власти. Заговорщики потерпели поражение, их попытка стать регентами провалилась.
Великий князь Гун решил поддержать двух императриц, Цыань и Цыси, вовсе не потому, что питал к ним какие‑то симпатии. Он рассуждал так: если верх возьмут заговорщики во главе с опытным и умным Су Шунем, тогда он будет отстранен от власти и окажется не у дел. Если же поможет двум незрелым молодым женщинам стать у власти, то он, как опытный князь‑советник, станет фактическим главой правительства.
Хотя императрицы имели сторонников, они были неискушенными в политике, у них не было военной силы. Но с ними были наследник и императорская великая печать, что давало им право обнародовать указы от имени императора. К тому же на стороне Цыси были преданные евнухи Ань Дэхай и Ли Ляньин: они следили за действиями заговорщиков и обо всем сообщали своей повелительнице. Цыси через евнуха Ань Дэхая знала каждого, кто входил в Запретный город и с какой целью. Агентами Ли Ляньина были повара и прислужники в императорском дворце. Он имел шпионов в каждом ресторане Пекина, в увеселительных заведениях, на главных улицах. Поэтому, какое бы событие ни произошло, незначительное или значительное, Цыси обо всем доносили.
В этой книге мы поместили портрет главного евнуха Ли Ляньина. В центре крупным планом написан иероглиф «шоу» (долголетие) – символ долгой жизни. На халате Ли Ляньина – вышивки иероглифа «шоу». Справа вышито: «Хорошо любоваться луной, когда и не холодно, и не жарко», слева – «Штора защищает от моросящего дождя и слабого дуновения ветра».
Ли Ляньин, подделываясь под ученого‑книжника, имел в своем кабинете «четыре драгоценности»: библиотеку с конфуцианскими канонами, тушь, кисточку и тушечницу.
Су Шуня казнили в Пекине на Западном рынке, куда его доставили в открытой повозке. Он был облачен в длинный белый халат, сшитый из грубой ткани. Сильный порыв ветра окутал пыльными клубами место казни, отчего его лицо покрылось пылью и выглядело почерневшим и сумрачным. На виду у возбужденной толпы его поставили на колени, и палач сильным взмахом тяжелого меча отсек ему голову, которая покатилась по пыльной земле; она была на несколько дней выставлена на видном месте для всеобщего обозрения. Никому из родственников обреченного не разрешили присутствовать на его казни.
Цзай Юаню и Дуань Хуа была «дарована» казнь через самоубийство. В помещении, где предполагалось самоубийство двух князей в присутствии родственников, прикрепили на потолке две шелковые петли, а внизу, напротив них, на полу, сдвинули два низких стола. Цзай Юань первым надел петлю на шею. Присутствующие отодвинули стол, на котором он стоял, и его тело повисло на тонком шелковом шнурке. С Дуань Хуа возникло непредвиденное обстоятельство. Он был грузным и тяжелым. Петля обвила его шею, и, когда из‑под него отодвинули стол, шелковый шнурок лопнул, тяжелое тело рухнуло на пол. Пришлось повторить «самоубийство».
Военный поход тайпинов против Пекина, начатый в мае 1853 г., окончился неудачей: решающее поражение маньчжурскому трону так и не было нанесено. Разрозненные выступления повстанцев одно за другим были подавлены китайским помещичьим ополчением, маньчжурскими войсками и англо‑французскими интервентами.
1 июня 1864 г. вождь тайнинского восстания Хун Сюцюань покончил жизнь самоубийством, а 19 июля 1864 г. правительственные войска захватили город Нанкин. Это стало поворотным пунктом в войне против тайпинов.
В ноябре 1864 г. тайпинское восстание было подавлено, и Поднебесное государство великого спокойствия перестало существовать. Девять провинций подверглись опустошению, было истреблено около 20 миллионов человек. Этому кровавому финалу содействовали англо‑французские интервенты: они принимали непосредственное участие в подавлении восстания и оказывали китайским помещичьим ополченцам и маньчжурским войскам помощь оружием.
Цыси испытывала необычайную радость по поводу поражения тайпинов: ведь именно она рекомендовала императору Сяньфэну поставить во главе правительственных войск китайского сановника Цзэн Гофаня и он оправдал ее надежды, проявив способности военачальника в войне с тайпинами. Она смотрела на неги как на мудрого и опытного государственного деятеля.
После подавления тайпинского восстания Цзэн Гофань был назначен губернатором столичной провинции Чжили и членом Верховного императорского совета. Он умер 12 марта 1872 г. Его преемником стал Ли Хунчжан, также проявивший себя в кровавых расправах над участниками тайпинского восстания.
Трудные дни для Цыси миновали: тайпины потерпели поражение, маньчжурский трон был сохранеп, заговорщики казнены. Она стала законной правительницей Китая при малолетнем императоре Тунчжи.
Доставленное в Пекин из Жэхэ тело императора Сяньфэна поместили во Дворце небесной чистоты, где оно находилось десять дней. В течение этого времени дважды, а иногда и трижды в день исполнялся ритуал жертвоприношения перед гробом. В исполнении этого ритуала принимали участие малолетний наследник, две сорегентши, члены императорской фамилии, высшие чиновники и их семьи.
Курильница для воскурения благовоний
Жертвоприношения состояли из 81 мясного блюда, 9 видов мучных сладостей, 27 овец, 40 кувшинов вина. Кроме этого у гроба императора было сожжено 250 тысяч имитированных бумажных «золотых слитков», 145 тысяч «жертвенных» бумажных денег, 50 тысяч бумажных «серебряных слитков» и 10 тысяч бумажных свертков, напоминавших шелк и атлас.
После окончания этой церемонии на территории Запретного города гроб с покойным перенесли в Зал соблюдения добродетели, где совершались публичные жертвоприношения. В течение траура, который продолжался 100 дней, не разрешалось устраивать свадеб, театральные и вообще увеселительные зрелища, брить головы и носить шелковые костюмы; в храмах непрерывно раздавался похоронный звон по усопшему. Ребенок, зачатый в период такого траура, после рождения считался незаконнорожденным, поэтому при наречении в его имя включали иероглиф «собака», – чтобы все знали, что родители нарушили закон о соблюдении траурных правил.
Великому князю Гуну было поручено руководить сооружением мавзолея для покойного императора в районе Восточных гор, примерно в 135 километрах восточнее Пекина. Для сооружения посмертного жилища Сяньфэна потребовалось 10 миллионов лянов.
Вход к могильному кургану открывала большая мраморная арка (пай‑лоу), за которой простиралась широкая вымощенная камнями Почетная дорога длиною около 1,5 километра. Дорога «охранялась» 18 парами скульптур огромных каменных людей и животных, которые были расположены друг против друга: львы, верблюды, слоны, единороги, кони, военные, ученые, чиновники, евнухи.
В конце Почетной дороги, пройдя величественные красные Ворота дракона и феникса, путник попадал на Дорогу духов с арками, мраморными мостиками и чашами для сжигания жертвоприношений. Дорога духов прямо выводила в Великий двор, по сторонам которого виднелись галереи небольшие уединенные площадки и комнаты отдыха.
На северной стороне Великого двора находился огромный Зал духов, или Зал жертвоприношений, возвышавшийся на мраморной террасе, украшенной бронзовыми журавлями, черепахами и оленями. В зале находился треножник, жертвенный стол, на нем стояли свечи, подставки для благовоний и большая урна для золы. Отсюда шел путь к могильному кургану, построенному из гранитных блоков; его внутренняя часть имела куполообразную форму и напоминала храм.
В августе 1865 г. великий князь Гун сообщил сорегентшам, что посмертное жилище императора Сяньфэна готово (оно сооружалось четыре года). Астрологи определили наиболее подходящий день для похорон. И вот рано утром в назначенный день траурная процессия тронулась из Пекина к Восточным горам. Сделанный из массивных брусков ценного дерева, императорский гроб покрыли густым слоем лака, задрапировали в желтый материал, разукрашенный вышивками. Гроб поставили на огромный катафалк, его несли 128 носильщиков. Траурная процессия состояла из большого количества людей: высшие сановники ехали на богато украшенных паланкинах, 8 тысяч евнухов несли фонари и другие предметы похоронного ритуала; сотни китайских, тибетских и монгольских монахов и несколько тысяч всадников императорской гвардии также сопровождали покойного.
По установившейся традиции тело покойного могло не погребаться в течение многих лет. И только при наступлении подходящего времени оно предавалось погребению. Гроб с покойником обычно оставался в храме, иногда в доме семьи умершего или в специальном склепе на родовой земле.
Когда траурная процессия достигла Великого моста за пределами ворот Дунчжимэнь, к ней присоединился еще один траурный кортеж – это был гроб с останками Сакоты, первой жены императора Сяньфэна, умершей в 1850 г., за месяц до восшествия его на престол. Гроб с телом Сакоты простоял в деревенском храме 14 лет, до захоронения ее мужа.
Объединенная траурная процессия продолжала движение по направлению к Восточным горам. На четвертый день она достигла Храма щедрого благоденствия, недалеко от Восточных гор. Здесь два гроба поставили рядом и в течение десяти дней перед ними совершался траурный обряд. Одновременно такой обряд происходил в Храме неба, Храме земли и Храме императорских предков. Затем гробы поставили на траурные тележки, и их медленно по наклонной стали двигать к месту захоронения (в «могильную комнату»). В этой церемонии принимали участие наследник, члены императорской фамилии и высшие сановники. Гробы установили на мраморное ложе, вокруг которого разместили драгоценные камни, жемчуг, кипы шелка.
Вместо наложниц и евнухов, которых в доисторические времена хоронили живыми вместе с их покойным повелителем, у гроба Сяньфэна склонились бумажные и деревянные фигурки, готовые прислуживать императору на том свете. Книги и печати императора положили с правой и левой стороны смертного ложа. Затем зажгли огромные свечи, и монахи громко зачитали молитвы. Когда весь ритуал был исполнен, сверху опустили огромную каменную дверь, и император Сяньфэн вместе со своей супругой Сакотой навсегда остался в посмертном жилище.
Цыань и Цыси, как сорегентши, принимали участие в церемониях захоронения их повелителя.
