Показать все теги
1.
«Обретение родины» племенами Арпада на Среднем Дунае на рубеже IX-X вв. не привело к появлению линии общей границы между русскими и венгерскими землями. Основными причинами длительного сохранения «буферной зоны» между двумя соседними государствами были, во-первых, наличие такой серьезной естественной преграды, каковой являлись Карпатские горы, во-вторых, независимость прикарпатских территорий от Киева в то время и, в-третьих, отсутствие интереса венгерской правящей верхушки эпохи «разбойных нападений» (начало X в.— 970 г.) к восточному направлению внешней политики.
Попытки установления точных границ раннесредневековых государств, как правило, сопряжены с отсутствием конкретных данных источников на этот счет. Когда речь идет о двух политических образованиях, не являющихся наследниками античных цивилизаций, дело осложняется еще и тем, что основные сведения по их истории в эпоху раннего средневековья имеют легендарное или полулегендарное происхождение. Все это ярко проявляется в дошедших до нас известиях о событиях ранних этапов древнерусской и венгерской истории.
Повесть временных лет практически не содержит никаких сведений о русско-венгерской границе, ограничиваясь упоминаниями Угорских гор[1], которые называются здесь Кавкаисинскими[2]. При этом летописцы не поясняли, где конкретно находились эти горы и не называли их пограничными с Русью. О том, что под Угорскими горами понимались горные цепи Карпат, за которыми начинается Венгрия, можно лишь догадываться из летописного известия, помещенного под 6523 г., сообщающего о бегстве Святослава Владимировича «въ Оугры», куда ему попасть так и не удалось, поскольку Святополк «Окаянный» послал своих людей «в (РА —ко) горЬ ОугорьстЬи», чтобы они убили Святослава[3].
Большое значение в деле прояснения политической ситуации в юго-западной Руси имело установление А. Н. Насоновым примерных границ «Русской земли» при самых первых киевских князьях, т. е. до захвата Олегом Киева. Поскольку, судя по летописному материалу, Олегу не удалось расширить пределы своего государства в южном и юго-западном направлении, можно предположить, что во время прохода «угров» мимо Киева юго-западные границы Киевской Руси так же, как и при Аскольде и Дире, проходили по верховьям Южного Буга, Збруча и Гориной[4].
Концепция А. Н. Насонова о «Русской земле» «в узком смысле» является общепризнанной в современной отечественной историографии и разделяется многими зарубежными исследователями. Однако до сих пор не нашел удовлетворительного ответа вопрос о том, как далеко простирались на запад территории, населенные восточными славянами, не подчинившимися власти Киева в княжение Олега (882?- 912?). Историки высказывали по этому поводу самые разные мнения, от заселения славянами значительной части Паннонии вплоть до современных Эстергома, Ваца и Эгера[5] до признания белых хорватов чехами[6].
Решение проблемы юго-западных пределов расселения восточных славян непосредственно связано с решением проблем настоящей работы. Однако все, что уже написано по этому поводу, грешит крайностными суждениями, прямо или косвенно касающимися «русинского вопроса». В эпоху пробуждения национального самосознания европейских народов (XVIII-XIX вв.) многие российские и русинские историки и публицисты (И. С.Орлай, Н. М. Карамзин, Н. И. Надеждин, А. И. Добрянский, Н. П. Барсов, И. П. Филевич и др.) заявляли о том, что предки современных русинов появились в Закарпатье вместе с племенами Арпада или еще раньше — в довенгер- ское время. При этом основным источником информации для обоснования таких точек зрения были рыцарский роман неизвестного венгерского нотария («магистра П.»), написанный на рубеже XII-XIII вв. и имеющий традиционное для венгерской хронистики название «Деяния венгров» (Gesta Hungarorum)[7] и данные топонимии Карпатского бассейна, приписываемой восточным славянам.
Не углубляясь в подробное изложение сути научных дискуссий по поводу того, когда и какие именно славяне встретились племенам Арпада по ту сторону Карпат[8], хотел бы отметить тот факт, что данные археологии свидетельствуют об отсутствии типологических отличий между древностями славянского населения Прикарпатья и Закарпатья, которые позволили бы заявить о том, что непосредственно к востоку от «гор Угорских» в IX-X вв. жили восточные славяне, а к западу — западные[9].
Поскольку мадьяры в отличие от восточных славян пережили в указанное время процесс «обретения родины», историческая память венгерского народа сохранила сведения о землях, через которые шли племена Арпада и населявших их народах. В наибольшей степени это отображено в «Деяниях венгров» неизвестного нотария, который хотя и дал волю своей творческой фантазии, все же старался отталкиваться от реальных фактов освоения мадьярами и примкнувшими к ним племенами различ
Сохранение власти или, по крайней мере, влияния болгарских князей на земли бассейна Верхней Тисы на рубеже IX-X вв. косвенно подтверждается находкой в с. Михаловцы, расположенном на реке Лаборц в современной Восточной Словакии (в 30 км к северо-западу от Ужгорода), надгробной кириллической надписи, свидетельствующей о том, что здесь был похоронен «кънязь Престань» (сын последнего болгарского царя Ивана Владислава), живший, судя по той же надписи из Михало- вец, между 996/997 и 1060/1061 гг.[10]
По мнению Я. Д. Исаевича, Престан «вполне вероятно... выполнял определенные административные функции... »[11]. Хотя деятельность этого князя относится к эпохе, отстоящей от времени перехода племен Арпада через «лес Ховош» почти па полтора столетия, она свидетельствует о том, что, во-первых, авторитет болгарской власти в этом регионе сохранялся и после падения Первого Болгарского царства, а во-вторых, земли «Ужанской жупы» (как называют некоторые историки земли, тяготевшие к Ужгороду до образования здесь венгерскими королями замкового округа Унг, о чем речь пойдет ниже) даже в середине XI в. фактически еще не входили в состав Венгрии и тем более — Киевской Руси.
Что же касается времени «обретения родины» венграми на Среднем Дунае, то на землях будущего русско-венгерского пограничья, скорее всего, сохранялась до прихода племен Арпада местная болгарская администрация. Однако тяжелое положение Болгарии, пережившей в первые годы правления князя (позднее царя) Симеона (893-927) тяжелую войну с Византией и ее союзниками-венграми, которых удалось разгромить только руками печенегов, вряд ли позволяло болгарской правящей верхушке держать под фактическим контролем самые северные окраины своего государства. По этой же причине бассейн Верхней Тисы перешел под власть Арпада без серьезной борьбы с болгарами, о чем свидетельствует Венгерский Аноним в той же главе 12 своего рыцарского романа[12].
2.
Опираясь на рассказ Анонима, можно предположить, что пришедшее с Арпадом население задержалось на новых землях на несколько лет. Отсюда воины Арпада совершали набеги на земли Великой Моравии, в Центральную и даже Южную Европу. При этом встает вопрос о том, кто владел территорией современного Закарпатья на рубеже IX-X вв.
Украинские советские историки первых послевоенных десятилетий пытались доказать, что Закарпатье входило в рассматриваемое время в состав Киевской Руси-’', и даже объявляли эту точку зрения общепризнанной[13]. Однако скупые летописные упоминания об участии хорватов в походах на Византию, на которые опираются Н. Н. Лелекач и И. М. Шекера, не дают никаких оснований для столь смелых утверждений.
По сообщениям венгерских средневековых исторических сочинений, племена Ар- пада пробыли некоторое время на реке Уж (лат. Hung, венг. Ung), откуда они вели разведку территории Великоморавского княжества, посылая наследникам Святоплука I различные дары. Другая группа мадьяр, пришедшая на земли Карпатского бассейна более южным путем, занималась такой же разведкой из Трансильвании[14]. При этом Шимон Кезаи уточняет, что люди Арпада построили в Закарпатье крепость Ужгород, «и пока они возводили после первой еще шесть крепостей, они пребывали в этих краях»[15].
Цитированную информацию хроники Шпмона Кезаи нельзя считать достоверной прежде всего потому, что по археологическим данным не обнаруживается такое количество крепостей, построенных в начале X в. на землях будущего русско-венгерского пограничья. По мнению Шандора Домановски, в этом пассаже хронист перенес на бассейн реки Хунг этимологическую легенду о происхождении немецкого названия Трансильвании (Siebenburgen — «Семиградье»)[16]. Поскольку венгры и примкнувшие к ним племена вошли на земли Карпатского бассейна двумя колоннами—через Закарпатье и через Трансильванию, хронист попросту объединил два потока в один.
Более точным пытается выглядеть магистр П., в сочинении которого указана дата перехода Арпада от разведки к войне с враждовавшими между собой великоморавскими князьями Моймиром II и Святоплуком II, приведшей к краху их державы: «В год от Воплощения Господня 903 вождь Арпад, послав свои войска, занял всю землю со всеми ее жителями, расположенную между Тисой и Бодрогом до Угочи»[17].
На основании этого сообщения современные русинские историки считают 903 г. датой первого письменного упоминания Ужгорода[18]. Однако датировкам Венгерского Анонима нельзя доверять, поскольку они у него отрывочны и среди них есть явно выдуманные автором рыцарского романа. Чего стоит вклинившаяся в типично легендарное повествование дата женитьбы деда Арпада Юдега на Эмеше (819 г.)[19], которая, безусловно, является плодом приблизительных вычислений магистра П.
В связи с уходом племен Арпада на завоевание Паннонии возникает вопрос, сохранилась ли после этого венгерская власть на территории современной Закарпатской области Украины? Найти исчерпывающий ответ на этот вопрос сложно, однако можно предположить наиболее вероятное положение рассматриваемой области на заключительном этапе «обретения родины» венграми на Среднем Дунае.
Венгерские исследователи подвергли тщательному анализу топонимию средневекового русско-венгерского пограничья и пришли к выводу о том, что фактическая граница территории, занимаемой Венгерским союзом племен в X в., далеко отстояла от Верецкого перевала, через который позднее прошла русско-венгерская граница эпохи классического средневековья.
Согласно карте, составленной Дердем Дерффи на основании исследований по археологии и топонимии Северо-Восточной Венгрии[20], все пространство между Ве- рецким перевалом и Мункачем (Мукачево) было покрыто лесом, а далее до течения реки Тисы (до места ее поворота на запад после впадения реки Стары) обнаруживается смешанная славянская и венгерская топонимия. В районе современного закарпатского города Свалява археологи обнаружили остатки засеки, находившейся на древней военной дороге.
Все перечисленные местности находились за пределами территории Венгерского союза племен, о чем свидетельствует «сторожевая» топонимия противоположного, левого берега Тисы. На составленной Д. Дерффи карте видно, что по Тисе здесь проходила пограничная линия, вдоль которой располагались поселения с названиями, имевшими в своем составе элементы «lovo» (‘стрелок’) или «бг» (‘стражник’). Чуть далее вглубь страны обнаруживаются топонимы с племенными названиями (BesenyCd —‘печенег’[21], Szekely —‘секей’[22], Varsany —‘алан’, Kercs, Ladany[23]), свидетельствующие о поселении здесь присоединившихся к «семи мадьярам» невенгерских племен, на которых возлагались функции пограничной охраны. Если сравнить линию верхнего течения реки Тисы с русско-венгерской границей, установившейся в XIII в., то окажется, что первая пролегала на 60-80 км западнее второй.
Недостаточную освоенность территории, примыкающей с запада к «лесу Ховош», подтверждает также тот факт, что первым центром образованной здесь пограничной области Боржава (венг. Боршова) стала крепость Кишварда[24], располагавшаяся еще дальше вглубь страны, в местности Верхний Саболч[25]. Ее удаленность от Верецкого перевала составляла уже без малого 100 км. Хотя Венгерский Аноним утверждает в своем рыцарском романе о существовании крепости Боршавы уже в 903 г., когда ее якобы осадил Арпад, «на третий день взял ее в бою, разрушил ее стены, а солдат полководца Шалана, которых он там нашел, проводил в кандалах в крепость Хунг»[26], археологические данные не подтверждают существование на рубеже IX-X вв. крепости на месте впадения Боршовы в Тису.
У нас практически нет аналогичных данных относительно степени освоенности русско-венгерского приграничья в рассматриваемое время со стороны Руси. Если оперировать приведенными выше данными А. Н. Насонова о распространении власти киевских князей в IX в., то получается, что западные пределы государства Олега отстояли от будущих западных рубежей державы Рюриковичей примерно на 200 км. О существовании между Венгрией и Галицко-Волынской Русью «буферной зоны» шириной в 200 км даже в XII в. (правда, чуть южнее, где находился венгерский комитат Марамарош) пишет в своем исследовании по археологии Буковины Б. А. Тимощук[27]. Столь большое расстояние объясняется проживанием в Прикарпатье хорватских племен. До их полного подчинения Киеву об установлении пограничной линии между Русью и Венгрией не могло быть и речи.
3.
Данная ситуация сохранялась до конца X в. Ни со стороны Рюриковичей, ни со стороны Арпадов не предпринималось никаких попыток приблизиться к линии Карпатских хребтов, признававшихся, судя по выражениям венгерских хронистов и русских летописцев, естественной границей между двумя государствами. Главной причиной такого положения было отсутствие интереса, как у Руси, так и у Венгрии, к разделявшим их территориям, поскольку внешнеполитические приоритеты их правителей не касались этих земель.
Крупнейший венгерский историк межвоенной эпохи Балинт Хоман так объяснял эту ситуацию с венгерской стороны: «Естественный крепкий бастион Карпатских гор отсек венгров от северных соседей, и в столетие, последовавшее за “обретением родины”, им никогда не приходило в голову, перейдя границу, нарушить спокойствие русских или польских соседей»[28]. Венгерские историки называют эпоху, наступившую после «обретения родины», временем «разбойных нападений» (kalandozasok), когда отряды мадьяр почти ежегодно разоряли различные области Центральной, Западной и Южной Европы.
По сведениям русских летописей, киевские князья вплоть до прихода к власти Владимира Святославича (978/980), также не предпринимали попыток расширить пределы своей державы в западном направлении. Полное отсутствие противоречий между двумя правящими династиями способствовало складыванию временных союзов между ними для координации набегов на Византию.
В последние десятилетия X в. ситуация заметно меняется. Поражение, понесенное в 971 г. антивизантийской коалицией русов, венгров и печенегов во главе со Святославом Игоревичем от армии василевса Иоанна Цимисхия, знаменовало в Венгрии конец эпохи «разбойных нападений» и начало «вхождения в Европу», т. е. в мир западного христианства. Во второй половине 980-х годов стремление покончить с традиционным язычеством проявляется и в среде киевской правящей верхушки, что в конечном счете привело к выбору Владимиром Святославичем восточного христианства в качестве государственной религии Руси.
Христианизация Венгрии имела большее значение с точки зрения складывания русско-венгерской границы, чем христианизация Руси. Дело в том, что проповедь Христовой веры в русских землях естественным образом сочеталась с борьбой с язычеством, поскольку князья отдельных племен и племенных объединений держались за «веру предков», являвшуюся идеологической опорой их власти.
Иная ситуация была в Венгрии. С середины X в. на окраинных землях Венгерского союза племен правители отдельных, фактически независимых племен (Термачу, Булчу, Дюла) по собственной инициативе принимают христианство византийского обряда, в то время как верховные вожди этого политического объединения сохраняют верность традиционному язычеству. Когда князь Геза (ок. 970-997) в первые годы своего правления сделал выбор в пользу Рима, ему пришлось приобщать к «истинной вере» не только язычников, но и христиан, находившихся в сфере влияния Константинопольской патриархии.
Уже в 973 г., по сообщению Адемара Шабаннского, знаменитый христианский подвижник Бруно Кверфуртский крестил князя Гезу, его сыновей и всю «Белую Венгрию». Подводя итоги миссионерской деятельности Бруно, хронист называет среди крещенных им областей и Русь[29]. При этом последнее известие сформулировано таким образом, что предполагает вхождение Руси в состав Венгрии[30]. По мнению исследователей, здесь содержится явная ошибка, тем более что сами по себе подробности о деятельности Бруно Кверфуртского в год прихода к власти в Германии Оттона III имеются лишь в самой поздней редакции Хроники Адемара Шабаннского, называемой «редакцией С». Этот список был создан уже в XII в., в то время как сам автор хроники умер в 1034 г.
А. В. Назаренко справедливо заметил, что вся вставка о деятельности Адальберта Пражского и Бруно Кверфуртского «носит характер торопливой приписки; целый ряд грамматических погрешностей создает впечатление, что она осталась не “вычитанной” автором». В связи с этим историк предложил конъектуру рассматриваемого выражения: «.. .Ungriam provintiam, aliamgwe, que vocatur Russia» (курсив А. В. Назаренко)[31]. По мнению исследователя, составитель третьей редакции второпях не написал постфикс -que перед совпадающим с ним по форме относительным местоимением. В цитируемой сноске приводятся другие примеры пропусков подобного рода.
Приводимая А. В. Назаренко аргументация имеет серьезные основания, однако она требует признания в качестве неоспоримых фактов, что автор приписки, во- первых, имел весьма смутные представления о географии Юго-Восточной Европы, а во-вторых, приписал Бруно деяния, которых тот никогда не совершал — обращение Руси в христианскую веру. Оба эти факта представляются вполне возможными, тем не менее ни они, ни сама предлагаемая А. В. Назаренко конъектура не являются единственно возможным объяснением рассматриваемого «темного» места из хроники Адемара Шабаннского.
Возможно и другое толкование этого пассажа, не требующее никаких конъектур. Автор приписки четко разделяет Венгрию на три части — «Белую» Венгрию (Alba Ungria), «Черную» Венгрию (Ungria Nigra) и «Руссию» (Russia). При этом сам он, как человек другой эпохи, плохо понимал, почему Венгрия разделяется на Черную и Белую, и дал по этому поводу очень простое, но совершенно фантастическое объяснение: Черная Венгрия называется так «потому, что ее народ смуглого цвета кожи наподобие эфиопов»[32]. На самом же деле под «черными мадьярами», скорее всего, следует понимать присоединившиеся к племенам Арпада в ходе «обретения родины» невенгерские этнические группы[33].
Ко времени создания редакции С хроники Адемара Шабаннского в Венгрии уже сложилась развитая система замковых округов, в которых всей полнотой власти обладали королевские чиновники — ишпаны, а характерное для X в. различение областей, где проживали «белые» и «черные» мадьяры, вызванное совместным освоением Паннонии различными этническими группами, приходившими из соседних регионов, ушло в прошлое. Употребление же названных географических понятий хронистом XII в., скорее всего, свидетельствует о том, что составленная им второпях приписка является пересказом не дошедшего до нас более раннего источника, в котором отражены реалии X в.
В связи с этим представляется вполне возможным, что представления о Руссии как третьей области Венгрии также относятся к X в. Здесь нет ничего сверхъестественного. Если не считать a priori, что все упоминания Руси в средневековых европейских письменных источниках относятся исключительно к Восточной Европе или ее жителям, оказавшимся в более западных регионах Европейского континента, то можно предположить, что под Руссией, являвшейся частью Венгрии, следует понимать упоминавшуюся выше «буферную зону». Эти земли, еще не освоенные (в административном отношении) киевскими князьями и главами Венгерского союза племен , скорее всего, сохраняли самоуправление, номинально подчиняясь главе Венгерского союза племен.
Если эта гипотеза верна, то миссионерская деятельность Бруно Кверфуртского, помимо областей, населенных мадьярами и присоединившимися к ним народами, затронула и район компактного проживания коренного восточнославянского населения — Закарпатье и соседние с ним земли Карпатского бассейна. Непосредственными соседями предков современных русинов на северо-западе были как раз «черные» мадьяры, точнее - - одна из их групп, возглавляемая родом Аба. Тесные связи этой этнической группы с русским населением ярко проявились во второй трети XI в., когда один из представителей рода Аба стал венгерским королем (Шамуэл Аба, 1041-1044).
С точки зрения темы настоящего исследования проникновение христианских миссионеров на земли будущего русско-венгерского пограничья, не только поощрявшееся, но и прямо поддерживавшееся князем Гезой, означало первую попытку поставить местное население под полный контроль центральной власти Венгерского союза племен. О том, что Христова вера насаждалась в Карпатском бассейне самыми жестокими методами, свидетельствуют Титмар Мерзебургский и автор Малого жития св. Иштвана[34].
Поскольку сама по себе информация о проникновении христианских миссионеров западного обряда на территорию будущего русско-венгерского пограничья является пока не более чем научной гипотезой, ничего нельзя сказать, опираясь на данные источников, о ее результатах. Скорее всего, они были весьма скромными, иначе трудно объяснить не менее жестокие «подвиги» сына князя Гезы — первого венгерского короля Иштвана I Святого (997-1038, король с 1000/1001), свидетельства о которых сохранились в исторической памяти русинского народа.
Несколькими годами позже предполагаемого появления Бруно Кверфуртского и его сподвижников в венгерской «Руссии» киевский князь Владимир Святославич, еще до официального принятия христианства, решил расширить пределы своего государства за счет земель будущего русско-польского пограничья, т. е. примыкавших с севера к «лесу Ховош». Речь идет об известной летописной статье, помещенной под 6489 г.: «Иде Володимеръ к Ляхом и зая грады их, Перемышль, Червенъ и ины грады, еже суть и до сего дне подъ Русью»[35].
Этот поход, условно датируемый в переводе на современное летоисчисление 981 г., означал стремление Владимира утвердиться в Прикарпатье, т. е. перенести юго-западные рубежи Киевской Руси на линию естественной границы по отрогам Карпатских гор. Насколько присоединение верховьев Днестра, Сана, Вепря и Западного Буга сказалось на приближении окраин русских земель к Верецкому перевалу— главной осевой точке будущей русско-венгерской границы, сказать трудно. По крайней мере, никаких следов распространения власти киевского князя в X в. на территории к востоку от «леса Ховош» мы не находим ни в письменных, ни в археологических источниках.
Как свидетельствует летописный материал, поход 981 г. не привел к прочному утверждению власти Киева в Прикарпатье, поэтому Владимиру Святославичу пришлось совершить еще один поход в этот регион. Под 6500 г. Повесть временных лет содержит краткое известие: «Иде Володимиръ на Хорваты»[36], которое при переводе на современное летоисчисление следует датировать 992 годом.
Поход 992 г. был совершен Владимиром уже не конкретно в район Червеня и Перемышля, а против племенного объединения хорватов. Как указывалось выше, хорваты, по всей видимости, проживали не только вдоль русско-польского, но и вдоль будущего русско-венгерского пограничья, причем с обеих сторон от линии Карпатских хребтов. Проникновение Владимира на закарпатские территории представляется маловероятным, но расширить свое влияние на земли, примыкающие с востока к «Угорским горам», он вполне мог.
Рассматриваемый поход был совершен Владимиром уже после объявления христианства государственной религией Руси. Несомненно, что одной из целей этого похода было приобщение язычников-хорватов к «истинной вере». О том, что христианизация прикарпатских земель имела особое значение для Владимира Святославича, свидетельствует В. Н. Татищев, помещая под 6500 (992) г. известие: «Ходи Владимир ко Днестру со двемя епископы, много людей, научая, крести». Это свидетельство имеется уже в первой редакции второй части «Истории Российской»[37], традиционно считающейся более достоверной, чем «переработанная и дополненная» вторая редакция этого труда.
Несмотря на то что в последнее время в исторической науке все больше утверждается негативное отношение к так называемым «татищевским известиям», критики труда выдающегося историка XVIII в. пока еще не доказали недостоверность информации о миссионерской деятельности Владимира на Днестре, что позволяет предположить заимствование ее Татищевым из не дошедшего до нас раннего летописного источника. Кстати, это известие помещено историком перед сообщением о походе Владимира на хорватов, который Татищев датирует, как и Ипатьевская летопись, 6501 (993) годом[38].
Еще одно свидетельство активной внешней политики Владимира Святославича на западном направлении в последнее десятилетие X в. содержится в сочинении польского историка эпохи Возрождения Мацея Стрыйковского, которое называется «Хроника польская, литовская, жмудская и всей Руси» (1582). Как известно, Стрыйковский использовал при составлении своей хроники в том числе и материал не дошедших до нас ранних летописей. При описании княжения Владимира Святого польский историк в одной из фраз перечисляет страны, в которые ходил походами креститель Руси. В переводе А. И. Рогова эта фраза звучит так: «Потом Владимир, будучи полным единовластителем всей Руси, собрал большое войско, с которым, переправившись через Дунай, покорил земли: Болгарскую, Сербскую, Хорватскую (Karwacka), Седмигродскую, Вятичскую, Дулебскую и те земли, где ныне волохи, мултаны и татары бобручцы, и всех привел к покорности себе одним походом и возложил на них дань, которую они раньше платили греческим императорам».
Собирательный характер этой информации очевиден. При этом вызывает большие сомнения свидетельство о том, что Владимир вел войну с сербами. По всей видимости, Стрыйковский не понял, что в его источнике речь идет о волжских болгарах и прикарпатских хорватах, приняв летописных болгар и хорватов за обитателей Балканского полуострова и добавив к ним «для правдоподобия» сербов, в результате чего получилась картина масштабной военной операции Владимира Святославича на Балканах.
По мнению С.Л.Пештича, именно у М. Стрыйковского заимствовал известие о походе Владимира на «Седмиградскую и Хорватскую земли» В. Н. Татищев[39]. По мнению автора «Русской историографии XVIII в.», цитированная выше фраза из хроники Стрыйковского была распределена Татищевым по двум статьям его летописного материала — под 985 г. и под 993 г. Причиной подобной операции был особый интерес Татищева «к хронологии, географии и генеалогии», в связи с чем он «не ограничивается такими итоговыми известиями о завоеваниях Владимира (какие даны у Стрыйковского. — М. Ю.). Наоборот, он размещает их хронологически, согласно нашей летописи»[40].
О том, что В. Н. Татищев плохо разбирался в исторической географии, свидетельствует его авторский комментарий к информации о походе Владимира в Семиградье и Хорватию, где он пытается объяснить, каким образом креститель Руси мог попасть в Кроацию, которая, по его мнению, скрывается под летописной Хорватией[41].
С точки зрения темы настоящего исследования вопрос о том, насколько хорошо разбирались в исторической географии М. Стрыйковский и В. Н. Татищев, не имеет принципиального значения. Непосредственно темы складывания русско-венгерской границы касается лишь упоминание обоими историками Семиградья, т. е. Трансильвании. В X в. эта область фактически была независимой от верховного вождя (князя) Венгерского союза племен и управлялась собственными правителями, которые, судя по отрывочным данным источников, все носили имя Дюла. В связи с этим можно было бы предположить, что Владимир Святославич совершил военный поход в Трансильванию как союзник князя Гезы, боровшегося за полное подчинение этой области центральной власти.
Однако название «Семиградие» в X в. еще не существовало, оно возникло значительно позже, во время массовых переселений в этот регион немецких колонистов, и первая его форма была немецкой (Siebenburgen). Венгры же, судя по древнейшим преданиям, отраженным в тексте «Венгерского хроникального свода XIV в.», с самого начала называли эту часть Карпатского бассейна «лесной» (Erdelw)[42]. Древнерусские летописи также не знают понятия «Семиградие», даже в Никоновском своде, созданном уже в эпоху существования Трансильванского княжества, это название ни разу не упоминается.
Из всего этого можно сделать вывод о том, что никакого похода в венгерское «Залесье» (как буквально переводится латинское слово Transsilvania) Владимир Святославич не совершал, а значит, М. Стрыйковский, скорее всего, приписал ему этот поход. С точки зрения темы настоящего исследования это означает, что деятельность крестителя Руси на юго-западном направлении не была настолько активной, как о ней пишут Стрыйковский и вслед за ним Татищев, и что у крестителя Руси не было причин расширять пределы своей державы вплоть до линии Карпатских хребтов.
4.
Получение Иштваном I посланной ему римским папой Сильвестром II в 1000 г. короны подвигло первого венгерского короля на борьбу за полное искоренение язычества и «неправильного» христианства восточного обряда на территории вверенного ему Богом государства. Венгерские средневековые исторические сочинения и Житие Иштвана Святого содержат рассказы о его войнах против своего дяди Дюлы Трансильванского (1003) и правителя бассейна р. Марош Айтоня[43].
При этом восточнославянское население, проживавшее на Верхней Тисе, по всей видимости, подверглось «перекрещению». Этот район, как позволяет предположить ряд косвенных известий источников, был одним из очагов христианизации, возникшим в ходе миссионерской деятельности св. Мефодия или его учеников в последней трети IX в.[44] О деятельности «миссионеров» Иштвана I сохранилась память в исторических преданиях русинского народа.
Безусловно, фольклорный материал требует очень осторожного отношения к себе и выявления в нем реальной основы, «обросшей» легендарными подробностями. Собиратель русинских исторических преданий А.Духнович (1803-1865) не ограничился пересказом произведений устного народного творчества, а пытался сопоставить их с параллельными известиями письменных источников. Однако в написанной им «Истинной истории Карпато-Россов или Угорских Русинов»[45] нет разграничения между информацией народных преданий и венгерских средневековых хроник, что создает трудности для ее использования. Так, в рассказе Духновича о борьбе предков русинов против их насильственного перекрещения в западное христианство при Стефане (Иштване I) в качестве одного из героев фигурирует Купа Стрыйча- ник[46], в реальности — дядя (Стрый) Иштвана Коппань, оказавшийся в 997 г., после смерти князя Гезы, старшим в роде Арпадов и заявивший о своем праве не только на верховную власть, но и на вдову Гезы Шаролту (по обычаю левирата)[47]. Рассматриваемая легенда является пересказом соответствующего сюжета венгерских хроник, переосмысленного в соответствии с историческими преданиями русинского народа.
Главным отличием между венгерскими хрониками и русинскими легендами является образ Купы как борца за «истинную» веру, т. е. за христианство восточного обряда, в то время как реальный Коппань остался закоренелым язычником. Кроме того, Духнович рисует картину массового антиримского движения западных христиан в Венгрии в начале XI в., что, по всей видимости, весьма далеко от реальности. Тем не менее выступления против насильственного насаждения христианства западного обряда могли иметь место на землях венгерской «Руссии», поскольку Бруно Кверфуртский сам признавал, что при крещении «черных» мадьяр некоторых из них ослепили[48].
На основании собранных преданий и доступного материала источников А. Духнович утверждал, что Иштван I до женитьбы на дочери баварского герцога Гизел- ле исповедовал христианство восточного обряда[49]. Вместе с Гизеллой в Венгрию пришли многочисленные немецкие клирики, развернувшие на землях Карпатского бассейна насильственное обращение язычников в Христову веру и «перекрещение» христиан западного обряда в «правильную веру»[50].
Не углубляясь в подробности предания о Купе Стрейчинике, которые не дают никакой дополнительной информации по теме настоящего исследования, хочу подчеркнуть то, что деятельность западных миссионеров в Венгрии при Иштване I оставила глубокий след в исторической памяти русинского народа. Осмелюсь утверждать, что немецкие клирики в правление первого венгерского короля действовали уже не как отдельные миссионеры, жаждущие мученической смерти от рук упорствующих в своих заблуждениях язычников, а сплоченной «командой» в сопровождении сильных военных отрядов. Иначе они бы не смогли оставить о себе такую стойкую память.
Если это утверждение справедливо, оно предполагает признание того факта, что та часть Венгрии, которую составитель редакции С хроники Адемара Шабаннского назвал «Руссией», при Иштване I Святом попала под более строгий контроль центральной власти, чем это было при князе Гезе. Однако этот контроль еще не был полным и всесторонним. В соответствии с политическими реалиями средневекового Венгерского королевства о безоговорочном подчинении той или иной области Карпатского бассейна венгерской короне можно говорить только после создания там замкового округа (комитата, венг. — медье[51]) во главе с королевским чиновником— щипаном[52]. Миссионерская деятельность немецких клириков подготовила почву для этого, но при Иштване I Святом на территории между верхним течением Тисы и осью Карпатских хребтов, проходящей через Верецкий перевал, замковых округов еще создано не было.
5.
Как указывалось выше, первым административным образованием на землях, с запада примыкавших к «лесу Ховош», стала пограничная область Боржава (венг. Боршова). Ее название происходит от одноименной реки, впадающей в Тису в том месте, где древняя военная дорога, шедшая от Верецкого перевала через Сваляву и Мункач (Мукачево), достигала Тисы[53]. В X в., как свидетельствуют данные археологии, здесь находилось сельское поселение, которое позднее получило название Вары (от венг. Vari — ‘крепостное’, т. е. принадлежащее замку)[54].
Чуть выше по течению Боршовы в Средние века существовала деревня Ороси- ево[55]. По мнению Д. Дерффи, этот топоним свидетельствует о размещении здесь русско-варяжских дружинников[56]. Однако подобное утверждение представляется спорным, поскольку древнейшее известие об этом поселении относится к 1260 г. В датированном этим годом королевском дипломе оно названо Vruzy[57]. Проживавшее здесь уже в эпоху существования Золотой Орды русское население никак не могло быть варяжским. Скорее всего, это были жители Восточной Европы, бежавшие от татарского разорения в Венгрию.
По мнению венгерских историков, крепость Боршова, ставшая новым центром пограничной области вместо прежней Кшпварды, была построена при Иштване I Святом, когда в Венгрии создавались первые замковые округа[58], хотя конкретных известий источников на этот счет у нас нет[59]. В первой трети XI в. территория между Боршовой и Мункачем, представлявшая собой полосу смешанной венгерской и славянской топонимии, еще только начала осваиваться в военно-административном плане. Это выразилось прежде всего в появлении в окрестностях крепости Боршавы деревень, призванных обеспечивать различные потребности местной пограничной охраны[60].
О том, что фактически под контролем местной венгерской администрации находились лишь окрестности Боршовы, свидетельствуют не только данные археологии, но и письменные источники. Выше уже приводились данные обнаруженной в словацком селе Михаловцы эпитафии, на основании которых можно сделать вывод о том, что местной славянской «жупой»[61] вплоть до 1060/1061 г. управлял сын последнего болгарского царя Ивана Владислава Престан. Употребление кириллицы в надгробной надписи наталкивает на мысль о том, что Престан, скорее всего, не подчинялся никакой венгерской комитатской администрации, и, по мнению Я. Д. Исаевича, «мог способствовать распространению старославянской письменности»[62].
Второе свидетельство (косвенное) обнаруживается в рассказе о потере престола венгерским королем Шамуэлом Абой (1041-1044), содержащемся в «Регенсбургской хронике императоров» («Kaiserchronik eines Regensburger Geistlichen»). В этом произведении, написанном на древневерхненемецком языке между 1136 и 1147 гг., содержится известие о том, что после поражения от пришедшего в Венгрию с немецкой армией свергнутого короля Петера Орсеоло в 1044 г. Шамуэл Аба бежал с женой и детьми «ze den Riuzen»[63].
По мнению А. В. Назаренко, взятую в кавычки фразу следует переводить «на Русь»[64], однако подобное толкование свидетельства источника не является единственно возможным. Обращают на себя внимание, во-первых, предлог ze, который в значительно большей степени соответствует русскому к, чем на или в (отвечая на вопрос куда?), а во-вторых, употребление определенного артикля den перед именем собственным Riuzen наталкивает на мысль о том, что здесь имеется в виду не Русь, а русские. По моему мнению, рассматриваемое выражение следует понимать как свидетельство того, что Шамуэл Аба бежал «к русским».
Данное уточнение, в свете приведенных выше материалов, позволяющих обосновать гипотезу о существовании в X-XI вв. другой Руси по ту сторону Карпат, делает весьма вероятным предположение о том, что разгромленный немецкими рыцарями Шамуэл Аба бежал не в Киевскую Русь, где он вряд ли имел шанс найти союзников, а на земли русско-венгерского пограничья.
Дело заключается в том, что Шамуэл Аба стал венгерским королем только благодаря счастливому стечению обстоятельств: после смерти Иштвана I не осталось прямых наследников мужского пола; объявленный им наследником племянник — сын венецианского дожа Петер Орсеоло — вызвал против себя широкое оппозиционное движение и был изгнан из страны; в условиях отсутствия сыновей Вазула — двоюродного брата Иштвана I, изгнанных им еще раньше и проживавших в 1041 г. в Польше (Бела) и на Руси (Эндре и Левенте)[65], выбор знати пал на сына другой сестры Иштвана I — Шамуэла Абу. Род Аба еще в X в. возглавлял один из этнических массивов «черных» мадьяр, располагавшийся на землях современной Восточной Словакии. Позднее в области проживания подвластных Аба «черных» мадьяр возник венгерский замковый округ с центром в Абауйваре[66]. Венгерские «русские» были непосредственными соседями подвластного Аба населения, и не исключено, что по причине своей малочисленности они примыкали к «черным» мадьярам и считали род Аба своими покровителями. Кстати, жениться на сестре Иштвана I отец Шамуэла Абы смог только благодаря тому, что принял христианство, что не исключает приобщение его к Христовой вере благодаря предкам современных русинов. В связи с этим представляется более вероятным, что потерявший войско Шамуэл Аба рассчитывал укрыться от своих преследователей не в Киевской Руси, а на землях русско-венгерского пограничья, в современном Закарпатье.
Вряд ли источник информации, приведенной в стихах автором «Регенсбургской хроники императоров» — жителем одной из западных областей Германии, настолько хорошо представлял ситуацию в регионе Восточных Карпат, что мог различать венгерских и днепровских русских. Сама же эта хроника была написана через сто лет после рассматриваемых событий. К этому времени окраинные области Венгрии, некогда заселенные племенными группами присоединившихся к «семи мадьярам» Арпада и приходивших при его преемниках в Карпатский бассейн мигрантов, уже потеряли свой этнический характер и «растворились» в системе замковых округов.
Таким образом, известие о существовании во второй трети XI в. венгерской «Рус- сии», где надеялся найти спасение Шамуэл Аба, косвенно подтверждает «административную неосвоенность» бассейна Верхней Тисы для венгерской королевской власти в то время. Когда же эти земли попадают под полный контроль венгерской короны?
Приблизительный ответ на этот вопрос можно найти в «Композиции венгерских хроник XIV в.». Здесь в главе 134 при описании событий, связанных с нападением половецкого хана Кутеска на восточные окраины страны в 1075 г., отмечается, что хан «дошел до областей замков Унг и Боршова»[67]. Это известие признается венгерскими исследователями древнейшим бесспорным свидетельством существования на землях, примыкающих с запада к «лесу Ховош» венгерских королевских замковых округов[68]. Сопоставив его с рассмотренной выше информацией, можно предположить, что комитаты Унг с центром в современном Ужгороде и Боршова с центром в одноименной крепости были созданы, скорее всего, в третьей четверти XI в. Д. Кришто связывает их организацию с нападением половцев на Венгрию в 1068 г.[69]
Их появление символизировало расширение территории королевства Венгрии в северо-западном направлении вплоть до его естественной границы, образуемой хребтами Карпатских гор. Этим же временем мы можем датировать и исчезновение венгерской «Руссии» или, по крайней мере, ее трансформацию в так называемую Русскую марку (marchia Ruthenorum), о которой сохранилось относящееся к 1127 г. свидетельство Жития Конрада, епископа Зальцбургского[70].
Что же касается продвижения к линии Карпатских хребтов владений русских князей, то у нас нет никаких сведений источников о том, что на землях к востоку от Верецкого и Ужокского перевалов в X-XI вв. появились хотя бы какие-нибудь следы организации здесь местной княжеской администрации. Археологи не находят здесь следов городских поселений в домонгольское время[71], и даже более поздний и подробный «Список русских городов дальних и ближних», составление которого датируется 80-90-ми годами XIV в., не содержит никаких упоминаний городов в верховьях Днестра, Прута и Сирета. Судя по данным исторической географии, внутри «подковы», образованной линией, соединяющей города Телич, Санок, Перемышль, Вишню, Городок, Рогожин и Синеводск в XIII в. не существовало никаких городских поселений, хотя эта территория признается частью Перемышльской земли[72].
М. К. Юрасов
Из сборника «ROSSICA ANTIQUA: Исследования и материалы», СПб., 2006
ХПСРЛ. Т. 1. 2-е изд. Вып. 1. М.; Л., 1926. Стб. 3, 25; Т. 2. 2-е изд. СПб., 1908. Стб. 3, 18.
[2]Там же. Т. 1. С. 3; Т. 2. Стб. 3.
[3]Там же. Т. 1. Стб. 139; Т. 2. Стб. 126.
[4]Насонов А.Н. «Русская земля» и образование территории Древнерусского государства. М., 1951. С. 29 и карта между С. 32-33.
[5]Б ар с о в Н. П. Очерки русской исторической географии. 2-е изд. Варшава, 1885. С. 285 и прим. 198.
[6] Эту точку зрения отстаивают комментаторы последнего отечественного издания знаменитого трактата Константина Багрянородного — Б.Н.Флоря и О.А.Акимова. См.: Константин Багрянородный. Об управлении империей. Текст, перевод, комментарий / Под ред. Г. Г. Литаврина и А. П. Новосельцева. 2-е изд. М., 1991. С. 370-371, комм. 14-16; С. 375, комм. 1; С. 377-378, комм. 18.
[7]Р. magistri, qui Anonymus dicitur, Gesta Hungarorum / Ed. Ae. Jakubovich. Annotationes exegeticas adiecit D. Pais // SRH. Vol. I. Budapestini, 1937. P. 13-117.
[8] Этому вопросу специально посвящено другое подготавливаемое мной к печати исследование.
[9]См.: Балагур1 Е.А., Пеняк C.I. Закарпаття — земля слов’янська. Ужгород, 1976. С. 135136, 153- -155; Седов В. В. Восточные славяне в VI-XIII вв. М., 1982. С. 126.
[10]Tkadlfiik V. Cyrilsky napis v Michalovcich // Slavia, 1983, №1. S. 121—123; Исаевич Я.Д. Карпатский регион в эпоху Киевской Руси и феодальной раздробленности // Украинские Карпаты. История. Киев, 1989. С. 45.
[11]Исаевич Я. Д. Карпатский регион. . . С.45.
[12]SRH. Vol. I. P. 51.
25Балагуpi Е. А., Пеняк C.I. Закарпаття — земля слов’янська. С. 136.
[14]SRH. I. Р. 281. (Chronici Hungarici compositio saeculi XIV, cap. 23.)
[15]Ibid. P. 165. (Simonis de Keza Gesta Hungarorum, cap. 25.)
[16]Ibid. Not. 2.
[17] «Anno dominice incarnationis D. CCCC-o III-o Arpad dux missis exercitibus suis totam terram, que est inter Thisciam et Budrug usque ad Vgosam sibi cum omnibus habitatoribus suis preoccupavit. .. » (Ibid. P. 53: P. magistri. .. Cap. 14.)
[18]Поп Д., Поп И. Замки Подкарпатской Руси. Ужгород, 2002. С. 46.
[19]SRH. I. Р. 38 (P. magistri... Сар. 3).
[20]Gyorffy Gy. Az Arpad-kori Magyarorszag tdrlcnoli foldrajza. I. k. Budapest, 1966. 521.1. — Эта же карта дана в русскоязычном варианте в качестве иллюстрации к статье: Немет П. Образование пограничной области Боржавы // Проблемы археологии и древней истории угров: Сборник статей советских и венгерских археологов. М., 1972. С. 211. Рис. 2.
[21]Это название состоит из корня -besenyd — ‘печенег’ и уменьшительного суффикса -d-.
[22]Секеями называли в Средние века часть венгерского этноса, основная масса которой проживала в Трансильвании. По мнению Д. Дерффи, секеи являются потомками волжских болгар-эскилей. См.: Gyorffy Gy. A csatlakozott nepek // Gyorffy Gy. A magyarsag keleti elemei. Budapest, 1990. 70.1.
[23] Последние два названия также считаются именами неизвестных по другим источникам племен. См.: Gyorffy Gy. A csatlakozott nepek.
[24]Дословно «Малая крепостца».
[25]Gyorffy Gy. Az Arpad kori. .. 520.1.
[26]SRH. I. P. 53 (cap. 14). Перевод дан по: Немет П. Образование пограничной области Боржавы. С. 212.
[27]Тимощук Б.О. Давньоруська Буковина (X —перша половина XIII ст.). Кшв, 1982. С.86.
[28]Нбтап В., Szegfii Gy. Magyar tortenet. 7. kiad. I. k. Budapest, 1941. 134.1.
[29]Ademar de Cabannes. Chronique / Ed. J. Chavanon. Paris, 1897 (Collection de textes. T. 20). P. 152.
[30]«Sanctus autem Brunus convertit ad fidem Ungriam provinciam aliam, que vocatur Russia» («Святой же Бруно обратил к вере другую провинцию Унгрии, которая называется Руссией»).
[31]Назаренко А.В. Древняя Русь на международных путях. Междисциплинарные очерки культурных, торговых, политических связей IX — XII веков. М.^ 2001. С. 343, примеч. 2.
[32]«... pro ео quod populus est colore fusco velut Etiopes» (Там же. См. также примеч. 4 на С. 344).
[33]Gyorffy Gy. A csatlakozott nepek. 78.1. Точку зрения Д. Дерффи оспаривают Д. Кришто и И. X. Тот. См.: Kristo Gy. —Н.Toth I. Az orosz Evkonyvek nehany magyar vonatkozasarol // Acta Universistatis Szegediensis de Attila Jozsef nominatae. Acta Historica, CIII (1996). 28.1. Русскоязычный вариант этой статьи см.: Кришто Д., X. Тот И. Некоторые положения о венграх в русских летописях // Studia Slavica Academiae Scientiarum Hungaricae. 42 (1997). С. 52.— Хотя Д. Кришто и И.Х.Тот правы в том, что предлагаемые исследователями решения вопроса о том, кого следует понимать под «черными» мадьярами «не имеют какое-то малейшее научное основание», поскольку эти этнические группы встречаются в различных частях Венгрии, все же применительно к рассматриваемому региону можно признать правоту Д. Дерффи.
[34]Подробнее об этом см.: Шушарин В. П. Христианизация венгров // Принятие христианства народами Центральной и Юго-Восточной Европы и крещение Руси. М., 1988. С. 169.
[35]ПСРЛ. Т. 1. Стб. 81; Т. 2. Стб. 69.
[36]Там же. Т. 1. Стб. 122. — В Ипатьевской летописи это известие дано под 6501 г. — См.: Там же. Т. 2. Стб. 106.
^Татищев В. Н. История Российская. Т. IV. М.; Л., 1964. С. 138.
[38] Там же. С. 139.
[39]Пештич С. Л. Русская историография XVIII века. Ч. 1. Л., 1961. С. 241.
[40]Там же. С. 240.
[41]Татищев В.Н. История Российская. Т.П. М.; Л., 1962. С. 235. Комм. 199.
[42]SRH. I. Р. 281 (cap. 23).—В «Деяниях венгров» магистра П., считающихся древнейшим из дошедших до нас списков средневековых венгерских исторических сочинений, она названа Erdeuelu (Ibid. P. 49).
[43] Поскольку письменные источники не содержат точной даты войны Иштвана с Айтонем, принявшим христианство по восточному обряду в болгарском городе В и дине, венгерские историки до сих пор продолжают спорить по этому поводу, выдвигая две возможные датировки —1008 или 1028 г.
[44]Подробнее об этом см.: Юрасов М. К. Новые известия о крещении предков русинов Святым Мефодием и его учениками // Русин. 2005. №2. С. 46-54.
[45]Эту работу А. Духнович написал в 1853 г., но она вышла в свет лишь в 1914 г.
[46]Духнович А. Истинная история Карпато-Россов или Угорских Русинов / Подг. к печати Ф.Ф. Аристов // Русский архив. 1914. №4. С. 546-547.
[47]0 мятеже Коппаня см.: SRH. I. Р. 172 (Simonis de Keza Gesta Hungarorum, cap.43), 312-314 (Chronici Hungarici compositio saeculi XIV, cap. 64).
[48]Diplomata Hungariae antiquissima. Vol. I. 1000- 1131 / Praefuit Gy. Gyorffy. Budapest, 1992. P. 46.
[49] Данное утверждение представляется сомнительным. А. М. Кузнецова убедительно доказала, что с самого начала проведения политики всеобщей христианизации Карпатского бассейна, т. е. уже при князе Гезе, центральная власть Венгерского союза племен сделала ставку на Рим и одной из ее задач было искоренение очагов влияния Константинополя. См.: Кузнецова А. М. Христианство в Венгрии на пороге второго тысячелетия // Христианство в странах Восточной, Юго-Восточной и Центральной Европы на пороге второго тысячелетия / Отв. ред. Б. Н. Флоря. М., 2002. С. 340-397.
[50]Воллан Г. А. де. Угорская Русь. Исторический очерк. М., 1878.. С. 11.
[51]Слово происходит от славянского «межа».
[52] Слово происходит от славянского «жупан».
[53]Gyorffy Gy. Az Arpad-kori... I. k., 521.1.
[54]Немет П. Образование пограничной области Боржавы. С. 209.
[55]Славянское название, образованное от венгерского orosz — ‘русский’.
[56]Gyorffy Gy. Az Arpad- kori... I.k., 523.1.
[57] Ibid., 546.1. См. также: Kris to Gy. — Makk F. — Segfii L. Adatok «korai» helyneveink is- теге1ёЬег. I. // Acta Universitatis Szegediensis de Attila Jozsef nominatae. Acta Historica. T. XLIV. Szeged, 1973. 13.1.
[58]Немет П. Образование пограничной области Боржавы. С.209.
[59]Сводку упоминаний Боршовы в средневековых венгерских письменных источниках см.: Gydrffy Gy. Az Arpad-kori. .. I. k., 534—535.1.
[60]Ibid., 521.1. — См. также: Немет П. Образование пограничной области Боржавы. С. 211, рис. 2.
[61]По мнению Я. Д. Исаевича, Михаловцы входили в Ужанскую жупу, центром которой был Ужгород (см.: Исаевич Я. Д. Карпатский регион. .. С.45).
[62]Там же.
[63]Regensb. Kaiserchr., vers. 16438-16440. См.: Kaiserchronik eines Regensburger Geistlichen / Ed. E. Schroder // Monumenta Germaniae Historica, scriptores, qui vernacula lingua usi sunt (Deuthsche Chroniken). T. 1. Pars 1. Hannover, 1892. P. 378.
[64]H аз ap енко А. В. Об одном эпизоде венгерской политики Ярослава Мудрого // Норна у источника Судьбы: Сб. статей в честь Е. А. Мельниковой. М., 2001. С. 268-281.
[65]А. В. Назаренко датирует появление Эндре и Левенте на Руси временем после гибели Шамуэла Абы (см.: Назаренко А.В. Об одном эпизоде... С.281). Близкая (и более аргументированная) точка зрения высказывалась еще в конце XIX в. Дюлой Паулером (см.: Pauler Gy. A magyar nemzet tort^nete az Arpadh^zi kiralyok alatt. I. k. Budapest, 1899. 417.1., 168. jegyz.; 419.1., 178. jegyz.), однако она была справедливо отвергнута Дюлой Кришто (К г is to Gy. — Мак к F. Az Arpad-hazi uralkodok. Budapest, 1988. 72.1.), указавшего на то, что при вступлении Анастасии (?) Ярославны в брак с принцем Эндре в 1043 г. (по мнению Д. Паулера) их старшая дочь Адлейта не была бы готова в 1055 г. к полноценной семейной жизни, в то время как в действительности она до своей смерти в 1062 г. произвела на свет четверых детей. Козьма Пражский свидетельствует в главе 16 книги второй своей «Чешской хроники» о том, что Адлейта в 1055 г. была «уже созревшая для брачного ложа» (Die Chronik der Bohmen des Cosmas von Prag / Ed. B. Bretholz // Monumenta Germaniae Historica. Scriptores rerum Germanicarum. Nova series. Т. II. Berlin, 1923. P. 107; Козьма Пражский. Чешская хроника / Вступ. ст., пер. и комм. Г.Э.Санчука. М., 1962. С. 125). В связи с этим датировка Назаренко брака Эндре и Ярославны 1046 г. представляется нереальной (см.: Щавелева Н.И. Древняя Русь в «Польской истории» Яна Длугоша. (Книги I-VI). Текст, пер., комм. / Под ред. и с дополнениями А. В. Назаренко. М., 2004. С. 390, примеч. 139).
[66]Abaujvar переводится с венгерского как «новая крепость (рода) Аба».
[67] «Kutesk.. . devenit usque in provinciam castrorum Vng et Borsua» (SRH. I. P. 408).
[68]Kristo Gy. A varraegyek kialakulasa Magyarorszagon. Budapest, 1988. 415.1.
[69] Ibid.
[70]Vita Chonradi archiepiscopi Salisburgensis / Ed. G.H. Pertz // Monumenta Germaniae Historica. Scriptores. Т. XI. Hannover, 1854. P. 74. Гипотеза А. В. Назаренко о нахождении Русской марки в междуречье Савы и Дравы (См.: Назаренко А. В. О «Русской марке» в средневековой Венгрии // Восточная Европа в древности и средневековье: Сб. статей. М., 1978. С. 302-306) не нашла поддержки у исследователей.
[71]Куза А. В. Малые города Древней Руси. М., 1989.
[72]См.: Котляр Н. Ф. Формирование территории и возникновение городов Галицко- Волынской Руси IX-XIII вв. Киев, 1985. Карта между С. 80-81.
