ГлавнаяМорской архивИсследованияБиблиотека












Логин: Пароль: Регистрация |


Голосование:


Самое читаемое:



» » О статусе Армении в составе Грузинской средневековой централизованной монархии (XII-XIV вв.)
О статусе Армении в составе Грузинской средневековой централизованной монархии (XII-XIV вв.)
  • Автор: Prokhorova |
  • Дата: 11-05-2014 20:30 |
  • Просмотров: 3282

«Лукаво преступил пределы и приложил дом к дому и поле к полю, и у слабейших исхи- тил долю их, и стремился к совершенному бессоседию, как бы да одному мне житель­ствовать на земле»

Св. царь Давид Строитель. «Канон покаянный»

Свидетельство великого деятеля рассматриваемой эпохи о самодержавной природе его царской власти, которая сохранялась и во времена царицы Тамар и ее наследников, делает излищним суждения о политическом статусе Армении, вошедшей в состав Грузинской централизованной монархии, которые нередко можно встретить в армянской историографии. Но, поскольку в ряду общих проблем истории Грузии и Армении, к вопросу «статуса Армении» армянских историков привели попытки пересмотра этнического происхождения Мхаргрдзели и преувеличенные оценки истори­ческого значения их роли в Грузинском государстве, мы вынуж­дены, первым долгом, рассмотреть историю этого славного рода.

Царевич Вахушти в списке древних грузинских князей на­зывает Мхаргрдзели на девятом месте[1], и следовательно считает их принадлежащими истории грузинских феодальных родов. На основании данных грузинских и армянских источников, М. Броссе специально изучил историю рода Мхаргрдзели и связал их с общим прошлым самоотверженных деятелей и служителей Гру­зинского царства. При этом примечательно, что назвал этот род «Мхаргрдзелидзе». После этого долгое время воспроизводились данные и выводы М. Броссе. Вопрос о Мхаргрдзели не стоял перед грузинской и армянской историографией и в начале XX века, пос­кольку существующие источники и исследования делали совершен­но явной принадлежность Мхаргрдзели, с культурно-исторической точки зрения, грузинскому миру и государственности.[2]

Лишь в 40-х гг. XX в., когда изыскания по поводу этничес­кой принадлежности Мхаргрдзели в армянской историографии были положены в основу определения статуса Армении, вошед­шей в состав Г рузии, распространение высказанных по этому по­воду соображений получило широкий характер и появились не­научные утверждения, тогда и в грузинской историографии ес­тественно возникла проблема Мхаргрдзели.

На развивавшиеся в тогдашней советской историографии негативные явления «исторического ликвидаторства» первым в 1947 г. откликнулся акад. С. Джанашиа своим известным научно­критическим исследованием «Об одном примере искажения ис­торической правды». Его поддержали И. Цинцадзе и В. Дондуа.

После опубликованнной в 1953 г. критической рецензии В. Дон- дуа (см. «Мимомхилвели», № 3), вопроса о Мхаргрдзели из гру­зинских исследователей уже никто не касался. Лишь к началу 70-х годов, в ответ на искажение фактов и тенденциозной литературы, в нескольких газетных и журнальных статьях прозвучал голос протеста (Ш. Месхиа, М. Лордкипанидзе, А. Бакрадзе). А в 1979 г. вышла солидная работа Ш. Месхиа, в которой на основании скрупулезного и всестороннего рассмотрения исторических пер­воисточников, автор ответил на все главные вопросы, связанные с историей рода Мхаргрдзели. Эта работа и сегодня остается одной из основных опор в научном споре по указанному вопросу. А выдвижение новых аргументов и попытки модернизации ста­рых концепций все продолжаются.

Исследователи истории Закавказья с самого начала не свя­зывали историю рода Мхаргрдзели с вопросом определения ста­туса Армении, вошедшей в состав единой феодальной Грузинской монархии. Исследования производились с целью установления генеалогии Мхаргрдзели, поскольку представители этого рода не­посредственно олицетворяли собой высшую администрацию Гру­зинского царства в этой части исторической Армении. Многие представители старшего поколения армянских историков (М. Чам- чян, М. Алишан, Е. Лалаян, Ас. Шахназарян и др.) не настаивали собственно на армянском происхождении рода Мхаргрдзели. Даже Яков Манандян, у которого, кажется, впервые встречаем термин «Захаряны», считал его курдским по происхождению.

Армянская историография 30-х гг. XX в. уделяет сравни­тельно меньше внимания выяснению происхождения Мхаргрдзе- ли, нежели определению значения их деятельности в истории Армении, что естественно вызывало потребность во всесторон­нем изучении юридического или фактического политического положения находившейся под контролем Мхаргрдзели части Ар­мении. Тем более, что своеобразное восприятие грузино-армян­ских взаимоотношений армянскими источниками XII-XIII веков, пронизанными ностальгией по государственной жизни, в значи­тельной мере способствовало созданию желательной историчес­кой картины в обход реального состояния.

Первым, кто увязал деятельность Мхаргрдзели с полити­ческим статусом армянской части Грузии, был, по-видимому, известный историк Лео (Аракел Бабаханян). Подобный подход к проблеме он проявил в работе «История епархиальных духовных училищ Карабаха», изданной на армянском языке в Тбилиси в 1915 г., где высказано соображение о создании Мхаргрдзелами в северной Армении «сети княжеской федерации». По его словам, опиравшаяся на родственные взаимоотношения общность и связи спасалара Захария с сильным грузинским царством позволили ему занять всю Араратскую область с городом Ани (Аниси), а также - множество других армянских земель и тем «как бы возродить армянскую независимость в более широком в этом случае измерении, нежели в эпоху Багратуниев» (сс. 45-46). Та­ким образом ясно, что отношения Мхаргрдзели и вверенной им для управления грузинской провинции с центральной властью Лео сводит к союзу Армении с Грузией.

Проф. Л. Меликсет-Бек, по понятным причинам (по роду своей деятельности он фактически одинаково принадлежал к обеим историографиям), выбирает между двумя точками зрения несколько половинчатую, компромиссную позицию. По его мне­нию, «в конце XII - в начале XIII вв., т. е. примерно в эпоху цар­ствования Тамар и ее наследников, Мхаргрдзели были факти­ческими хозяевами всей Армении в целом и т. н. «северных кра­ев» в частности. Во всяком случае, сами Мхаргрдзели считали се­бя наследниками армянских царей, хотя в действительности они были наместниками грузинских царей в «Северной Армении».[3] Леон Меликсет-Бек, с одной стороны, признает политическую ге­гемонию Грузии в Армении, а с другой стороны, чрезмерно пре­увеличивает возможности грузинских высокородных сановников в присоединенной стране. Впоследствии эту точку зрения не раз­деляла ни одна из спорящих сторон.

Наиболее четко, по сравнению с предшественниками, выра­зил свою позицию один из самых авторитетных представителей армянской историографии Я. Манандян, когда в своем трехтом­ном «Критическом обзоре истории армянского народа» главу, специально посвященную Мхаргрдзели, назвал «Восстановление Армении под суверенитетом Грузии». В данной главе получила дальнейшее развитие ранее, в 1930 г., им же высказанная мысль о том, что в эпоху царицы Тамар «...почти вся Армения была покорена ее полководцами Захарией и Иванэ Мхаргрдзели и под властью этого нового княжеского рода феодальная Армения была вновь восстановлена как вассальная область Грузии».[4]

Думается, все-таки, что решающее влияние на формиро­вание армянского взгляда на происхождение и роль Мхаргрдзели в истории Грузии и Армении оказали труды Сурена Еремяна. Свой взгляд на вопрос С. Еремян представил еще в изданном в 1944 г. научно-популярном очерке «Амирспасалар Захария Эрка- йнабазук». Свое отношение к происхождению Мхаргрдзели автор выказывает уже в заглавии, когда переводит на армянский гру­зинское родовое имя и тем самым придает вельможе грузинского царя облик армянского властителя. Выдвинутые в этом очерке основные положения позднее он повторил в более обобщенном виде и в других работах, в том числе, изданных в Ереване в 1951 г. учебных пособиях. А в отдельных статьях в закавказских и всесоюзных изданиях развил еще более радикально.[5]

Обойдя стороной сведения армянских же историков - Ки- ракоса Гандзакеци и Вардана о курдском происхождении Мхар- грдзели, С. Еремян, не указывая источников, заявляет, что их фамилия - Захарян и происходит она от имени вассала амирспа- салара царя Давида Строителя и правителя Ташир-Дзорагета Иванэ Орбели - Захарии старшего, владетеля Хожорны. Исходя из этого, он считает армянскими и другие ответвления рода Мхаргрдзели, в частности, Гагели и Тмогвели .Подобным этничес­ким преобразованием Мхаргрдзели и безмерным преувеличением политического значения их деятельности в грузинской и армян­ской истории автор постепенно подготавливает читателя к убеж­дению в возможности особого статуса армянской части Грузии.

По утверждению С. Еремяна, амирспасалар царицы Тамар Захария заправлял не только внутренними военными делами, но от имени Тамар проводил и внешнюю политику, одним словом, был фактическим правителем царства. Более того, Тамар якобы оказалась под властью всесильных братьев - Захарии и Иванэ «Долгоруких» (т. е. Мхаргрдзели). Основываясь на подобных ут­верждениях, автор думает убедить читателя в достоверности сво­его основного положения, согласно которому армянские терри­тории, вошедшие в состав Грузии в XII в., оказались в руках «За- харянов» и были настолько независимы от центральных властей, что грузинские цари даже не собирали с этих территорий пода­тей. При этом автор обходит молчанием сведения грузинских источников, ничего не говорит о том, на каких условиях владения были отданы эти земли Мхаргрдзели.

При обсуждении политической роли Мхаргрдзели и статуса северной Армении в армянской историографии прослеживается примечательная особенность: отсутсвие четко сформулированной единой точки зрения по этому вопросу. Idee fixe «независимости» претерпевает качественные изменения от работы к работе и от ав­тора к автору. То же самое наблюдается и в работах С. Еремяна. В 1951 г. он писал: «Освобожденные Грузией при активном учас­тии армян территории вошли в состав Грузинского государства, пользуясь полным внутренним самоуправлением и налоговым иммунитетом»[6]. А два года спустя, он превратил эти армянские провинции Грузии в вассальные государства, а Мхаргрдзели, кро­ме налогового, приписал и судебный иммунитет и объявил их «наследственными верховными правителями» этого края. Таким образом сформировалась, по его мнению, целая сеть вассальных армянских княжеств Грузии, у истоков которых стояли т. н. Заха- ряны. К сожалению, эволюцию своих взглядов он (С. Еремян) не подкрепил новыми материалами или исследованиями. А в издан­ной в 1957 г. работе он писал: «В Закавказье в XII в. устанавли­вается период политической гегемонии феодальной Грузии, с ко­торой была объединена Северная Армения»[7]. Несмотря на неяс­ность высказывания, думаем, эта точка зрения в определенной мере противоречит прежним постулатам автора.

Так называемую «независимость» армянских провинций, вошедших в состав Грузии, возводят на значительно более высо­кий уровень А. Арутюнян и С. Погосян в школьных учебниках истории. Армения здесь не является ни составной частью Гру­зинского государства, ни его вассалом. По утверждению А. Ару- тюняна, роль Грузии была ограничена лишь поддержкой восста­новления политического существования Армении. Подчинение «Армении Захаридов» Грузии было номинальным и выражалось только в обязательстве в случае необходимости выделять вспо­могательное войско и бороться против внешних врагов Грузии. Эта точка зрения воспроизводится и в книге Н. Токарского.

Вопрос о Мхаргрдзели и связанная с ним проблема статуса «Северной Армении» более или менее исчерпывающе рассмат­ривается в изданной в 1964 и 1969 гг. на армянском и русском языках книге Л. Бабаяна «Социально-экономическая и полити­ческая история Армении в XIII-XIV вв.». Непосредственно рас­сматриваемому вопросу в книге посвящены две главы, но раз­говор на эту тему продолжается местами и в последующих гла­вах. Автор пытается подкрепить свою мысль новыми аргумента­ми, сведениями из грузинских источников и мнениями, высказан­ными некоторыми грузинскими историками.

В отличие от своих предшественников, Л. Бабаян предла­гает иную редакцию возникновения «Захаридской Армении». По его словам, во время «наместничества» (автор в данном случае путает «порубежничество» с «наместничеством») Мхаргрдзели якобы объединили армянские феодальные силы и создали армян­ские военные подразделения в системе грузинской армии, что, как оказывается, определялось их собственными большими поли­тическими планами. А согласно этим планам, они должны были при покровительстве Грузии и непосредственном участии ее вооруженных сил освободить территорию Армении от турок- сельджуков и восстановить ее политическую независимость, до­биться централизации феодальных сил Армении и создать авто­номное Армянское государство, которое находилось бы в вас­сальной зависимости от Грузинского царства.[8] Двадцатипятилет­няя борьба Захарянов ради воплощения этих планов, - по заяв­лению Бабаяна, - увенчалась успехом: Северная и Центральная Армения была освобождена и, кроме г. Кари и прилегающих к нему земель, была передана Захарянам. На основании некоторых неправильно или намеренно в желательном смысле понятых све­дений Второго историка Тамары, Бабаян заключает, что передан­ные «Захаридам» земли современники уже не считали грузин­скими и рассматривали их только как независимые владения «Захаридов». При этом Л. Бабаян пытается представить сущес­твующее положение дел таким образом, якобы не Мхаргрдзели были на службе у Грузинского царства, а напротив, вооруженные силы Грузинского царства служили их политическим интересам.

Такова поистине уникальная теория Л. Бабаяна о восстановлении Армянского государства при содействии и в рамках Грузии1.

Перечисленным здесь положениям, выдвинутым в армянской историографии относительно Мхаргрдзели и связанного с ними статуса «Северной Армении», Ш. Месхиа в уже упомянутой работе, изданной в 1979 г., противопоставил следующие аргументы:

  1. Согласно почти всем исследователям истории Армении и Грузии (М. Чамчян, М. Броссе, А. Эрицов, Е. Лалаян, Г. Ачарян, Я. Манандян, И. Орбели, В. Аллен, В. Минорский, Ив. Джава- хишвили, С. Джанашиа и др.), сведения Киракоса и Вардана о курдском происхождении предков Мхаргрдзели отражают вполне реальную ситуацию, верность сведений армянских историков

XIII  в. в данном случае не вызывает сомнений.

  1. Грузинские нарративные источники, данные армянской и грузинской эпиграфики единогласно указывают, что Мхаргрдзе- ли было фамильным именем, а не личным прозвищем. Ясно, что в противном случае, прозвище Саргиса амирспасалара не переш­ло бы на его сыновей и внуков, а тем более, на представителей другой ветви Мхаргрдзели, на потомков Варама, подобно тому, как личное прозвище Андрея Боголюбского не перешло на его сына Юрия (Георгия) - супруга царицы Тамар, или Георгия Блис­тательного - на его потомство и т. д.
  2. Предки Мхаргрдзели еще на месте своего первоначаль­ного проживания приняли христианство - монофизитство. По­этому оказались вынуждены отделиться от среды курдских пле­мен и укрыться в Армянской монофизитской Церкви. Так предки Мхаргрдзели стали «армянами по вере». Но их переселение в Закавказье совпало с тем временем (середина XI в.), когда ар­мянские политические единицы или распались, или шли к своему падению. Дзоракертское, Лоре-Таширское царство, где предки Мхаргрдзели нашли первое пристанище, вскоре (в нач. XII в.) присоединилось к Грузии, вследствие чего они сразу же оказа­лись на службе у грузинского государства и в среде грузинских феодалов, и «армянству» Мхаргрдзели по вере не довелось дойти до армянства по языку и культуре. Грузинская государственность и их окружение превратили фамилию курдского происхождения в грузинский род Мхаргрдзели. Только под этим грузинским наи­менованием «Мхаргрдзели» известен этот род грузинским и ар­мянским источникам того времени. Вскоре исчез и единственный признак их «армянства» - религиозная принадлежность. Сначала вторая ветвь Мхаргрдзели, а затем, с конца XII в., первая ветвь с последующим потомством, совершенно огрузинились и церковно.

Род, какого бы ни был он происхождения, у которого государственным, книжным и церковным языком стал грузин­ский язык и который со времени своего выдвижения действовал в согласии с интересами грузинской феодальной государствен­ности, служил делу ее строительства, и, таким образом, целиком принадлежал грузинскому феодальному миру, как он может быть назван иначе, если не грузинским феодальным родом?

  1. Грузинский чиновничий уклад абсолютно исключал воз­вышение амирспасалара до первого уровня власти. Со времен Давида Строителя первейшим лицом в государстве, после царя, был мцигнобарт-ухуцеси Чкондидели, под управлением которого находилось и военное ведомство. По свидетельству Второго летописца Тамары, именно ему поручалось издавать и рассылать приказ о «скором собрании воинства». Без разрешения царя, амираспасалар грузинских войск не мог иметь в своем непос­редственном распоряжении даже «малого ополчения».
  2. Характерная для феодальных стран иерархия, вассалитет не указывает на независимость, автономию того или иного фео­дального владения.
  3. Устройство чиновничьего аппарата феодального дома по аналогии с аппаратом грузинского царского двора было обычным явлением и для других крупных феодальных родов Грузии: это лишний раз подчеркивает, что феодальный дом Мхаргрдзели по своей организации ничем не отличался от других родовитых домов Грузии.
  4. В армянских провинциях, которыми правили Мхаргрдзе- ли, так же как и в других провинциях Грузии, высшая судебная власть была в руках государственного везира - мцигнобарт-уху- цеси Чкондидели.
  5. Захария Мхаргрдзели, как амирспасалар царства и ман- датуртухуцеси, внес большой вклад в укрепление Грузинской фе­одальной монархии, в освобождение захваченных турками-сель- джуками армянских территорий и в их присоединении к Грузин­скому царству. Он был верным слугой грузинского царя и по­этому, естественно, грузинские, а также армянские источники воздают ему хвалу. Важнейшим условием выдвижения Мхар- грдзели на арене грузинской государственности и основой их положения как феодальных владетелей была их верность Грузии.

В том же 1979 г. в Ереване выходит на русском языке ин­тересный сборник «Кавказ и Византия, I», в котором опубликова­на обзорная статья С. Еремяна «Общность судеб и культурно-по­литическое содружество народов Закавказья в IX-XIII вв.».

В ней изложены выработанные в результате продолжитель­ных исследований основные взгляды ученого на проходившие в то время в Закавказье исторические процессы. Представленная в статье историческая картина явным образом не сходится с им же ранее высказанной точкой зрения о том, что из себя представляла часть Армении, вошедшая в состав Грузии. Именно поэтому он пытается найти оправдание взаимоисключающим положениям в самой грузинской действительности.

С одной стороны С. Еремян признает, что Грузия в XI-XIII вв. была централизованной феодальной монархией, в состав кото­рой вошла Северная Армения, а с другой стороны - он отмечает возникновение армянского государственного образования на тер­ритории этой монархии, что, якобы, совершалось руками грузин­ского правительства. Он пишет: объединенное централизованное государство грузинских Багратидов само было заинтересовано в создании армянских феодальных княжеств, которые, в качестве «порубежников» («монапире»), должны были защищать тыл страны с юга. Заинтересованность в совместной борьбе с при­шлыми врагами предопределила возникновение армянских го­сударственных образований, в рамках грузинской государствен­ности, на бывшей территории царства армянских Багратидов... На протяжении XII в. и в начале XIII в. таким образом сформиро­вались вассально зависимые владения новых феодальных родов - Захарянов (груз. Мхаргрдзели), Махканабердских Арцрунидов (груз. Манкабердели), Вачутянов, Прошянов, Орбелянов, Хасан- Джалалянов и др. (сс. 5, 8-9). Дело в том, что эти новые феодаль­ные дома, как отмечал Ш. Месхиа, были ничем иным, как обы­чными грузинскими феодальными единицами, феодальными ро­довыми домами.[9] Зерно истины здесь лишь в том, что Давид Строитель и его наследники нередко назначали управителями освобожденных и присоединенных армянских территорий лиц, которые по происхождению или вероисповеданию были близки к населению этих областей. Но их феодальное владение осущес­твлялось на условиях служения по принятому в том мире общему правилу, что по сути исключало даже возможность появления «вассального государственного образования».

Обстоятельства, отмеченные в упомянутой статье самим же С. Еремяном, полностью исключали развитие феодальных домов путем сепаратизма. По его словам, избавлению территорий Се­верной Армении от сельджуков в значительной степени способ­ствовали армянские общины крупных городов (Аниси, Двина, Карса), представители новой торговой и ростовщической арис­тократии и ремесленные объединения, которые были заинтере­сованы в укреплении централизованной феодальной монархии грузинских Багратидов. Политика широкой веротерпимости и покровительства грузинских царей в отношении армянских и му­сульманских городских общин способствовали дальнейшей кон­солидации государства.[10]

В этой части своей статьи С. Еремян приводит весьма впе­чатляющие аргументы, удостоверяющие централизацию и госу­дарственную консолидацию единой Грузинской феодальной мо­нархии, после которых трудно поверить в возникновение внутри этого государства еще каких-то новых государственных образо­ваний. Как видим, в статье позиция С. Еремяна относительно «независимости» армянской части Грузии значительно смягчена, и «независимость» сведена до уровня вассальной зависимости от­дельных армянских феодальных княжеств от центральной власти, и таким образом фактически уравнивается с повсеместно харак­терным для феодальных государств понятием вассалитета. По­добный подход к проблеме, по-видимому, был вызван рассмотре­нием положения «Северной Армении» в русле общеисторических процессов в Закавказье. Подобное, несколько смягченное отно­шение к статусу Армении, вошедшей в состав Грузии, прослежи­вается и в некоторых работах армянского исследователя истории Грузии А. Маргаряна, посвященных исследованию вопросов внутриклассовой борьбы и социальных взаимоотношений.[11] По его определению, Северная Армени в XI-XIII вв. была включена в сферу грузинской государственности. Рассуждая о слабости на­циональной политической власти, он пытается размежевать фун­кции местных и центральных властей. При этом отмечает не­развитость судебно-административного иммунитета на местах. По его разъяснению, ни в армянских, ни в грузинских документах пока еще не обнаружено прямых указаний о том, что иммунистам в их владениях было даззволено назначать собственных адми­нистративно-полицейских чиновников.[12]

По Мхитару Гошу смертная казнь также относилась исклю­чительно к юрисдикции царя, без царского дозволения князья не имели права на исполнение такого приговора.

И по мнению П. Мурадяна, в XII-XIII вв. Грузия и Армения были политически объединены под скипетром грузинской ветви Багратидов. Он рассуждает о наличии общей налоговой системы и денежного обращения в Грузии и Армении того времени, отме­чает также официальный статус грузинского языка в армянской части Грузии.[13]

Проблема Мхаргрдзели и связанный с ним вопрос о статусе Армении в XII-XIII вв. все еще остается предметом пристального внимания армянской историографии. Несведущие в вопросах истории Грузии и незнакомые с грузинским языком авторы, при осве­щении проблемы в основном ограничиваются радикальными фра­зами. Большинство же лучше информированных относительно грузинских источников и более или менее знающих грузинский язык авторов, как будто учитывает и грузинский материал, но в их дефинициях армянская государственность по-прежнему рассмат­ривается в рамках единой феодальной грузинской монархии, хотя радикальный подход нередко встречается и в трудах авторов по­добного рода. В этом отношении типичны труды, созданные в 80-­90-х гг.: «Сюник Орбелянов (XI-XIII вв.)» Григора Григоряна (на армянском языке), «Суд и процесс в Армении X-XIII вв.» Хосро Торосяна (на русском языке), «Княжество Вахрамянов» Арташеса Шахназаряна (на армянском языке) и др. Несмотря на различное осмысление или формулирование статуса Армении в XII-XIII вв., в этих работах принципиально одинаково отношение к личности Мхаргрдзели. Без каких-либо доказательств, как об азбучной исти­не, твердят они об «армянстве» Мхаргрдзели, об «армянском фео­дальном доме Захарянов» и его особой роли в истории Грузии и Армении. Более того, Х. Торосян открыто высказывает возмущение в отношении «некоторых грузинских ученых» (Ш. Месхиа, М. Лор- дкипанидзе и др.), которые, по его мнению, без всякого на то осно­вания, только из-за того, что Захаряны некоторое время (примерно в 1120-1185 гг.) были вассалами то грузинского царя, то Орбели, считают, что они и впредь оставались в подобной зависимости и, вопреки фактам утверждают, что они были грузинскими князьями.[14]

Исходя из представления о Мхаргрдзели, как об армянском феодальном роде, они осмысливают пестрое, в этническом отно­шении, по составу грузинское феодальное ополчение, как грузи­но-армянские войска, что, со своей стороны, дает основания для того, чтобы грузинские и армянские части войска представлять самостоятельными военными силами. Так, например, Г. Григорян в своей докторской диссертации[15] т. н. грузино-армянское ополче­ние именует союзническим войском. Основываясь на этой дефи­ниции, А Х. Торосян рассуждает даже об армяно-грузинском военно-политическом сотрудничестве.[16]

В отличие от них, А. Шахназарян считает «армянский фео­дальный дом Захарянов» в то же время одним из сильных арис­тократических родов Г рузинского государства, однако участвую­щее в походе под их началом грузинское войско все-таки объя­вляет «грузино-армянским» войском.[17] Автор относительно уме­рен в определении политического статуса вошедшей в состав Грузии Армении. По его словам, освобожденная грузино-армян­скими войсками под началом Захарянов от турок-сельджуков Се­верная Армения вошла в состав Грузинского государства на на­чалах феодальной субординации,[18] следовательно, этим он факти­чески становится на сторону идеи вассальной зависимости Ар­мении от Грузинского государства. Подход Х. Торосяна к данно­му вопросу предельно радикален: по его утверждению, вслед­ствие успеха армянского войска в национально-освободительной борьбе против сельджуков, в сознании армянского народа и Захарянов растет естественное стремление к территориальному обособлению и восстановлению государственности. Можно даже назвать, продолжает Х. Торосян, дату начала независимости - 1185 г. В этом году царица Тамара пожаловала Саргису Захаряну Лори «во владение и княжение». Этим актом Грузинское госу­дарство признало независимость Северо-Восточной Армении под главенством Захарянов.1 Даже для автора, хотя бы немного зна­комого с историей Грузии, думаем, ясна совершенная необос­нованность подобного вывода. Пожалование земель «во владение и княжение» было обычной формой феодального жалования в средневековой Грузии и его содержание отнюдь не подразуме­вало отказ государства от своих прав относительно пожалованно­го. Видно, Х. Торосян, осознав слабость своей радикальной пози­ции в спорах с другими авторами, для нейтрализации создавше­гося впечатления завершает свои рассуждения по этому вопросу следующим заявлением: независимо от политико-правового ста­туса Захарянов и положения Северо-Восточной Армении, в исто­риографии безусловно признано, что Армения Захарянов была независима в своих внутренних делах.

К сожалению, это заявление не отличается особой точ­ностью. Ни одно феодальное княжество не было в Грузинском го­сударстве XII-XIII вв. полностью независимым хотя бы во внут­ренних делах. Это признают и сами армянские историки, когда ведут речь о возможности судебно-административного иммуни­тета во владениях Мхаргрдзели.

В армянской историографии, по-видимому, доминирует раз­работанная С. Еремяном концепция о возникновении в освобожден­ной от сельджуков Армении сети вассальных армянских княжеств в качестве своеобразной формы армянской государственности. Под­тверждению этой концепции служат монографические разработки истории существовавших в XII-XIII вв. в Армении отдельных фео­дальных домов и попытки определения степени вассальной зависи­мости их владений от центральных властей Грузии и выявления в этих владениях признаков независимых государственных образо­ваний. «История Хоченского княжества» Б. Улубабяна, «Сюникское княжество Орбелянов» Г. Григоряна, «Княжество Вахрамянов» А. Шахназаряна и др. - явное свидетельство подобного направле­ния исследований. Б. Улубабян еще в 1973 г. писал: «Политическое положение Нижнего Хочена резко отличалось от вассалитета Заха- рянских княжеств и он обладал своеобразным суверенитетом. В ис­точниках конца XII и начала XIII вв. ничего не говорится о зави­симости княжества Нижнего Хочена от кого-либо, в особенности же от Грузинского царства или Захарянов»[19].

Г. Григорян, со своей стороны, приписывает сюникским Орбелянам попытки восстановления армянской государственнос­ти. По его разъяснению, Сумбат Орбелян до самой кончины сох­ранял титул «царя», хотя по свидетельству первоисточников, про­должает Г. Григорян, этот титул приравнивался к титулу намес­тника и он не имел гражданского признания за пределами Сю- никского нагорья. Таким образом, все попытки создания Орбелянами суверенного армянского государства закончились пол­ным крахом. Орбеляны могли достичь своих целей в союзе с дру­гими правящими феодальными домами и при непосредственной поддержке грузинского царского двора.[20]

После Сумбата правителем Сюника становится его млад­ший брат Тарсаич Орбелян, который по свидетельству источни­ков прилагал все усилия для укрепления грузинского трона, за что Деметрэ II назначил его атабагом. Как видим, ни один при­веденный Г. Григоряном факт, ни один аргумент не способствует стремлению исследователя приписать сюникским Орбелиянам попытки восстановления армянской государственности.

Монография А. Шахназаряна посвящена изучению истории княжества Гагели и она полностью построена согласно упо­мянутой концепции С. Еремяна. Поэтому он называет Гагели Вахрамянами, также как Тмогвели - Тмогвеци, т. е. представляет нам фамилии Мхаргрдзели и их ветвей в арменизированной фор­ме (значительной части представителей армянской историогра­фии обычно свойственно предлагать грузинские фамилии в ар- менизированной форме). Т. н. «княжество Вахрамянов» он рас­сматривает в рамках института «монапирэ» («порубежников», пограничных областей) и проводит параллель с древнеармянски­ми бдэхшствами (приграничными княжествами в древней Арме­нии), чем, как видно, желает подыскать армянские корни для гру­зинского института «монапирэ». По его определению, «княжество Вахрамянов» по своей территории, экономическому и военно-поли­тическому весу было третьим среди политических образований «Се­верной Армении», которые были призваны к защите юго-восточных границ Грузии. Административные границы этого княжества не со­ответствовали историко-географическим границам, что было обус­ловлено политикой грузинских Багратидов в отношении Северной Армении и интересами обороны Грузии.

Суждения автора не дают основания для размежевания по какому-либо признаку независимости княжества Гагели из общепринятых в феодальном мире взаимоотношений центра и местных властей, для представления его вассальным Грузии кня­жеством, поскольку по разъяснению самого А. Шахназаряна, важнейшей функцией этого княжества было обеспечение безо­пасности и защита границ Грузинского государства.

Проблема источников

Грузинские и армянские источники вообще не затрагивают статус Армении, вошедшей в состав единой Грузинской фео­дальной монархии. Этот вопрос, видно, остался вне сферы их ин­тересов. Представленная в сведениях этих источников Грузия XII-XIII вв. - многонациональное кавказское христианское госу­дарство с едиными институтами, функционирование которых свободно и неограничено на всей территории страны. Единствен­ным источником, в котором содержится определенное суждение

о  тогдашнем политическом положении Армении и допускается возможность восстановления армянской государственности в некий неопределенный период, является несанкционированный «Армянский судебник» Мхитара Гоша. Автор памятника заранее сообщает читателю о реальном положении дел. Он пишет: «Лю­ди, занимающиеся чтением настоящих моих законов (т. е. зако­нов о царском суде), будут высмеивать их, уподобляя меня чело­веку, которому во сне мерещится царство и много другого прия­тного; пробужденный уже от сна, он оказывается лишенным все­го. Но пусть знают они, что мы не забываем, как преходяще и изменчиво всякое царство земное, тем более наше царство, ведь бывшего нет больше среди нас и настоящего нет у нас, видеть же его в будущем - не доведется нам...».[21]

В условиях таких реалий, понятно, говорить о «статусе Армении» было бы неуместно и совершенно неоправданно. Им­енно поэтому в сочинениях армянских авторов того времени ниг­де не встречаются даже единичные указания на существование армянского суверенитета обособленно от грузинского царского двора, тогда как сведения, отражающие функционирование гру­зинской царской власти в Армении, представлены довольно вну­шительно. Рядом с прямыми показаниями источников, например, Давид «управлял всеми делами Картли, Сомхити и Ани» («Картлис Цховреба», I, сс. 345-346) и других подобных («Картлис Цховреба», II, сс. 99-100) встречаются и факты участия централь­ной власти даже в спорных вопросах крайне частного значения, что указывает на крупномасштабное распространение юрисдик­ции этой власти в Армении. Такого рода сведением представ­ляется нам повествование Степаноса Орбеляна о состоявшемся в Армении, в городе Двине, на первый взгляд, странном суде. По сообщению армянского историка, во время царствования Тамар, оказывается, возник спор между двумя сюнийскими епископами

0    принадлежности драгоценного креста. Каждый из спорщиков стоял на своем, и спор никак не удавалось разрешить. Поэтому по инициативе Иванэ Мхаргрдзели, во главе с первым везирем Гру­зии и главой судебного ведомства Чкондидели было составлено судилище из богословов (законоучителей), представлявших все имеющиеся в стране конфессии. Среди членов этого чрезвычай­ного суда армянский историк называет Иване Тбели, Мемна Джа- кели, настоятеля Вардзии, настоятеля Плиндзаханка, великих па­триархов Гареджийского, Гагского и Мацнаберда и представите­лей знати. Кроме них, кадиев Тбилиси, Ани и Двина, именитого шейха Сурмарииского и архиепископа Ани и епископов Биджни и Ахпата.

Вопрос, который, казалось бы, должен был быть разрешен в самой Армянской церкви, становится предметом широкого об­суждения в присутствии представителей всех имеющихся в стране конфессий и влиятельных светских лиц. Чем подчеркивается по­литически единый, цельный характер страны, приоритет общих интересов, выразителем чего, в данном случае, является один из высших представителей власти - первый визирь Грузии Чконди- дели, посланный специально из царского двора, как это подчеркнуто в источнике! Более четкую картину функционирования грузинской царской власти в Армении, наверное, трудно было бы обрисовать.

Похожее впечатление оставляет изданный в 1218 году в Ани указ грузинского католикоса Этифанэ (Епифания) об умень­шении приходских податей, что запечатлено сделанной на гру­зинском храме в Ани надписью (См.: Н. Я. Марр. Надпись Епи- фания, католикоса Грузии. Издательство Академии наук, 1910). Правда, этот указ грузинского католикоса обращен к грузинской и армянской халкидонитской пастве Ани, но сохранившаяся в конце текста часть надписи армянского епископа Григора и го­родского эмира Ваграма («Я, епископ Григор, я, эмир этого горо­да Ваграм, удостоверяем, что указ католикоса...») заставляет ду­мать, что этот указ должен был распростаняться также и на армянскую монофизитскую паству, подобно всей пастве Грузии (Ив. Джавахишвили, Сочинения, т. VI, Тбилиси, 1982, с. 352), в особенности, если учесть довольно высокий уровень централиза­ции тогдашнего (в средние века) Грузинского государства.

Вместе с тем, в сознании армянских писателей весьма прочно укоренено понятие историко-географической Армении, благодаря чему, на фоне ностальгии по армянской государ­ственности (так явственно проявившейся в приведенном отрывке из судебника Мхитара Гоша), по-видимому особенно большое значение приобретало для них соучастие этой Армении в гран­диозных деяниях большого христианского государства. Пока­зателем такого отношения к явлениям могут служить известные формулировки армянских источников: «царь грузин и армян», «войска грузин и армян» или «армян и грузин», «полководец ар­мян и грузин» и др. Видимо по этой причине, в сочинениях ука­занных писателей достаточно случаев идеализации армянских феодалов и правителей армянской части Грузии и преувеличения значения их заслуг перед страной. По наблюдению С. Джанашиа, идеологическая и психологическая сторона данного вопроса заключалась в том, что армянское население воспринимало гру­зинскую государственность со всем ее аппаратом власти, как соб­ственную, родную государственность с общими государственны­ми институтами.[22] Такое двойственное отношение (ко всему гру­зинскому и общему) к фактам и событиям явным образом харак­теризует армянские источники, в то время как отношение грузин­ских источников в этом смысле, по понятным причинам, вполне однозначно. Так, например, «земли» и «вотчины» феодальных домов, где бы они не располагались - внутри страны или на тер­ритории исторической Армении, - согласно грузинским источ­никам предполагаются исключительно в Грузии. Жамтаагмцерели (Анонимный автор «Столетней летописи») пишет об Аваге амирспасаларе: «...И так прибыл к хану Уло. Он же с почестями приласкал и отпустил в Грузию, в вотчину свою».[23] Это сообще­ние тем более примечательно, что даже в условиях монгольского владычества вотчина Авага, которая включала и земли истори­ческой Армении, и самим ханом признавалась Грузией.

В отличие от грузинских, армянские источники всегда ста­раются отличать армянские земли от грузинских, владетелей и чиновников армянского вероисповедания от грузинских, армян­ское население от грузинского и т.д. Но при этом, никогда не за­бывают упомянуть о наличии грузинской власти в Армении. На­глядный материал богато представлен у Киракоса Гандзакеци, Григора Акнерци, Степаноса Орбеляна и в сочинениях других ав­торов. Приведем некоторые примеры из каждого из них; Киракос Гандзакеци пишет: «Притесняемый иноплеменниками, он (агван- ский владетель Ованес) задумал перебраться в Армению к вели­ким ишханам Закарэ и брату его Иванэ. И те с большими почес­тями приняли его. Иванэ поселил его в гаваре Миафор, в монас­тыре, который называется Хамши. И он начал строить там боль­шую и дивную церковь; [строительство ее] еще до завершения было приостановлено, ибо пришел султан Хорасана, именуемый Джелал-ад-дином, ударил по Грузинскому царству и предвозвес­тил нашествие войска иноплеменников и разорение Армении, Агванка и Грузии».[24] Здесь прямо сказано, что и Армения и Агва- ния политически являются Грузией, поскольку нападение на эти страны означают удар по Грузинскому государству. А место Мхаргрдзели в государственной структуре Киракос Гандзакеци разъясняет таким образом: «Захарэ был военачальником грузин­ского и армянского войска, подвластного грузинскому царю, а Иванэ был в должности атабега».[25]

В другом месте он же именует Захарию Мхаргрдзели «гру­зинским военачальником»[26], хотя не забывает указать о его при­надлежности к армянскому вероисповеданию. Так что, и по тол­кованию Киракоса, владетель армянских областей и приверженец армянского вероисповедания, Захария Мхаргрдзели был тем не менее грузинским полководцем.

Та же картина представлена в «Истории племени лучни­ков» Григора Акнерци. Здесь среди захваченных монголами гру­зинских земель названы: Шамхор, Сагам, Кархердз, Теревен, Гар- дман, Ергеванк, Мацнаберд, Тавуш, Терунакан, Норберд и др.[27] А о происхождении Мхаргрдзели и т. н. «армянском войске» ска­зано следующее: «Грузинский князь, владетель Гаги, сын вели­кого Варама, внук косноязычного Захарии, именем Агбуга, ко­торый мужественно сразился с войском султана, оттеснил назад правое крыло султанского войска».[28]

Похожее разъяснение национальной принадлежности Мхар- грдзели встречается в других местах этого сочинения. Например, «сын грузинского великого князя атабага Иванэ, именем Аваг»[29] и др. Так же часто упоминаются вместе грузинские и армянские князья, грузинское и армянское войско и т. д. Согласно и этому источнику, Мхаргрдзели являются грузинскими князьями и пол­ководцами, а армянское войско и армянские князья вместе с гру­зинами и в условиях монгольского владычества являются рав­ными субъектами, находящимися на службе единого грузинского государства.

В сочинении Степаноса Орбеляна четко отображено пра­вовое положение армянских земель и их владетелей, характер и формы их отношений с центральной грузинской властью, что в конечном итоге не оставляет никакого повода рассуждать о воз­можном статусе Армении в составе Грузинского государства, ра­ди чего так ревностно подвизаются представители нынешней армянской историографии. Речь идет о конфессионально армени- зировавшихся выдающихся представителях рода сюникских Орбелянов - Сумбате и Тарсаиче. О взаимоотношениях грузинского царя Давида - сына Георгия-Лаша и Сумбата летописец сооб­щает: «Сумбат же со всей преданностью подчинялся ему (т. е. Давиду VII) ... Пригласил царь Сумбата в Тбилиси, чтобы взаим­но воздать ему, спросил его и сказал: «Чего желаешь, чтобы я да­ровал тебе дары великие?» Сумбат отвечает: «О царь, что имеем, все твое и предков твоих, и того довольно для нас». В данном отрывке сочинения вполне понятным образом показано, что вер­ховным владельцем всех земель, находившихся в рамках грузин­ской государственности, были грузинский царь и его предки, нес­мотря на тогдашнее владычество монголов над страной. Подтвер­ждением распространения юрисдикции грузинского государства на присоединенные армянские земли служат также и хранив­шиеся в царском архиве Грузии книги податей, о которых под­робно говорит летописец. Для демонстрации особой заботы Тар-саича Орбеляна об армянских церквах Степанос Орбелян сообща­ет весьма примечательные сведения: «Сей (имеется в виду Тарсаич Орбелян) отправился в Тбилиси, велел принести царские грамоты и прочитал все книги, где написаны были названия монастырей армянских, как бывших под податью (согласно дру­гой рукописи, «бывших под правосудием и податью»). Тогда по­велел привести книжника одного и заставил его заменить книгу ту и исключил названия более ста пятидесяти монастырей и старую книгу сжег и так освободил все церкви».[30]

Главное в этом отрывке не то, насколько соответствует действительности масштаб отображенного здесь, лишенного пра­вдоподобия, невероятного личного влияния Тарсаича Орбеляна, но то, что в Грузии времен монгольского владычества существо­вали и функционировали старые и новые грузинские книги по­датей и внесенные туда расположенные в Армении объекты ни­как не могли избежать исполнения возложенных на них обязан­ностей, если только не были бы исключены из этих книг. Однако решение столь важного государственного вопроса, что Стефанос Орбелиани с легкой руки приписал своему отцу, было во власти только грузинского царя, а не какого-нибудь, пусть даже самого влиятельного, вельможи.

Грузинская государственность и суверенитет также четко отображены и в лапидарных памятниках присоединенных облас­тей Армении XII-XIII вв. Еще С. Джанашиа отмечал, что поли­тические формулировки армянских лапидарных надписей XII-XIV вв. несомненно свидетельствуют о статусе Армении в качес­тве составной части Грузии; по их же сведениям, армянским ца­рем был царь Грузии и сами монголы в 20-х гг. XIV в. рассматри­вали Ани и Армению как одну из областей Грузии.[31]

Политическими формулами армянских надписей, привле­каемых С. Джанашиа, являются: «Самодержавный царь Давид, государь этого края и народа» (Ахпат, 1121 г.), «Грузинский царь Георгий, также и наш государь» (Кечарук, 1181-1183 гг.), «В цар­ствование Лаши и в амирспасаларство Захарии» (Мармет, 1206 г.), «В память о нашей царице Русудан...» (Карс, 1234 г.), «В цар­ствование над грузинами и армянами Давида (Давида Нарина)» (Оромос, 1246 г.), «В падишахство хана Аргуна, в царствование Деметрэ, в паронство амирспасалара Мхаргрдзели» (Аруч, 1285 г.) и т. п. В этой связи весьма выразительна армянская надпись на средних воротах первой стены г. Ани, где читается и такая строка: «...В царствование грузин в этой стране, когда столица Ани получила хасинджу». Т. е., заключает С. Джанашиа, анийские армяне все еще считали свой город и страну в целом состав­ной частью Грузинского государства даже в позднемонгольский период, когда Ани находилась под непосредственным контролем хана, что и отмечено известным термином «хасинджу».[32]

Рассмотренные сведения армянских нарративных источ­ников и лапидарных надписей, и тем более - сведения грузинских источников, не дают основания видеть какой-либо особый статус

Армении, вошедшей в состав Грузии в XII-XIII вв., поскольку они не содержат никаких элементов политической независимости на указанных территориях.

Политическая структура единой Грузинской феодальной монархии

Одновременно с процессом политического объединения Грузии, который завершился объединением всего христианского Кавказа, стала формироваться качественно новая система управ­ления. Начало ей положил Баграт III, беспощадно истребив при­выкших к независимости кларджетских властителей, - своих соб­ственных двоюродных братьев. «Непокорных себе лишил он сла­вы и на их местах поставил верных и ревностно послушных приказам его».[33]

Борьбу, начатую Багратом III против древней системы удельных земель («сауплисцуло») и усобных воевод («эристави»), завершил Давид Строитель, который создал приличеству­ющий единой Грузинской феодальной монархии новый управ­ленческий аппарат централизованного государства.

Окончательно объединенная Давидом Строителем и расши­рившаяся за свои этнические пределы Грузия требовала единой системы управления и чиновничьего уклада. Централизация управ­ления стала уже требованием времени и, естественно, число ее сто­ронников и их политическая сила несомненно превосходила воз­можности противников, что служило гарантией успеха реформ Да­вида. Несмотря на это, оппозиция все еще обладала достаточной си­лой. Их сопротивление могло нанести стране значительный вред. Поэтому Давид Строитель приступил к дальнейшему расширению своей опорной социальной базы. Системе вотчин он противопос­тавил систему ведомственного пользования («сакаргави»). На почве чего «эриставство» сменялось временными обладателями вверен­ных территорий - «сакаргави». По разъяснению Ш. Месхиа, это оз­начало, с одной стороны, превращение самих «эристави» (воевод) в обладателей «сакаргави», т. е. всего лишь временно управляющих вверенными им территориями. С другой же стороны, передачу зе­мель не в условное владение, как прежде, а в качестве управлен­ческой единицы, «сакаргави».[34]

Подобный, владеющий «сакаргави», дворянин («азнаур») находился в полной зависимости от царской власти и волей или неволей становился «верным и ревностно послушным» ей. И Давид энергично принялся возвышать верных себе. Преданность стала главнейшим условием продвижения на политическом поп­рище и социальной лестнице. «Принцип преданности» неуклонно соблюдали и преемники Давида, что также имело большое зна­чение для сохранения стабильности в многонациональном го­сударстве.

Из самых верных Давиду людей состояла им же созданная одна из основных опорных военных сил - царская гвардия - т. н. «монаспа». Воины из этого корпуса царских стражей были «из­бранные и проверенные в подвиге, этак тысяч пять человек, обра­щенные все в христианство, благонадежные и испытанные му- жеством».[35]

По мнению К. Чхатараишвили, большинство состоящих в гвардии ополченцев были, по-видимому, негрузинского проис­хождения, поскольку летописец считает их «обращенными в христианство», т. е. недавно принявшими христианство. По его же наблюдению, отец Захарии и Иванэ Мхаргрдзели - Саргис, ко­торый так внезапно возник на исторической арене, выдвинулся, надо думать, из гвардейцев.[36] И по мнению Н. Бердзенишвили, в деле укрепления и усиления центральной власти роль грузинской гвардии - «монаспа» по своей значительности приравнивалась к роли опричнины времен Ивана Грозного.[37]

С точки зрения зависимости от царской власти, Н. Бердзенишвили особенно выделяет институт т. н. Порубежников («монапирэ»), который подразумевает мощную централизованную власть и служит ее дальнейшему усилению. Институт, имеющий такую функцию, по его мнению, мог быть создан только при Да­виде и в условиях проводимиго им политического курса; по мне­нию ученого, именно поэтому он и был введен Давидом. По его же разъяснению, Абулетисдзе, Орбели или Бешкен Джакели, вскользь упоминаемые в царствование Давида в качестве боевых служителей, являются именно такими порубежниками («монапирэ»), которые «с ловкостью захватывают» города и крепости неприятеля, разоряют вражеские территории, погибают в битве с врагами, это те самые «монапирэ», благодаря разведывательной деятельности которых Давид всегда знает, где расположена вра­жеская орда, знает и то, какие политические настроения в той или иной стране, захваченной врагами (в Армении, Ширване, Ране...). Разумеется, эти хранители границ являются не потомственными вотчинниками-воеводами, но доверенными выдвиженцами царя, преданными ему и скоропослушными, военными и администра­тивными царскими служителями в приграничных областях, нуж­дающихся в поддержке против врагов[38]. В результате реформ Да­вида Строителя многие недостойные лица были устранены с вы­соких должностей и вместо них выдвинуты другие из низшего и среднего дворянского слоя, отличавшиеся личными достоинства­ми, знанием дела и верностью царю.

По справедливому замечанию Ш. Месхиа, само по себе на­значение вместо недостойных представителей высшей знати лю­дей по их личным достоинствам уже было по существу большой реформой в феодальном государстве. Оппозиционные царской власти силы постепенно отступали, а царская власть усиливалась и укреплялась.[39]

По мере успехов в борьбе с оппозицией и внешними врага­ми намечается увеличение фонда государственных земель, пос­кольку отобранные у крупных враждебных феодалов и присо­единенные недавно территории числились государственными, что, в свою очередь, способствовало умножению земель, отдан­ных в ведомственное пользование («сакаргави») и расширению слоя преданных и послушных царю служителей и воинов. В та­ких условиях усилия, направленные на централизацию власти, беспрепятственно приводили к желаемому результату.

Для централизации власти величайшее значение имело вве­дение Давидом Строителем должности визиря, объединяющей в себе мирские (мцигнобартухуцеси т. е. Старшего царского писа­ря) и церковные (Чкондидского епископа) функции, с подчине­нием также и других основных ведомств государственного прав­ления. Мцигнобартухуцесами в Грузии обычно назначались мо­нахи и они изначально были известны своей верностью царю, что было обусловлено самой природой этой должности: в отличие от других чиновников царского двора, стремящихся превратить дол­жности и связанные с ними привилегии и владения в наслед­ственную собственность, мцигнобратухуцеси были свободны от подобных стремлений, так как, будучи монахами, не имели нас­ледников и не могли иметь земли в качестве собственности или источника доходов. Следовательно, как поясняет Н. Бердзенишвили, «мцигнобартухуцеси полностью зависел от центральной власти. Между этой должностью и мощью царской власти была установлена связь прямой пропорциональности: чем сильнее был царь (и царский двор), тем сильнее и значительнее становилась должность мцигнобартухуцеси и наоборот. Поэтому естественно, что быть самоотверженным и деятельным сторонником усиления и возвышения царской власти входило в интересы самого мциг- нобартухуцеси».[40]

В противовес влиянию греческой Церкви, Чкондидский епископ также отличался особой преданностью царской власти, и ко времени реформ Давида Строителя эта преданность уже имела двухвековую традицию.'Мцигнобартухуцеси, как монах, а Чкондидели, как епископ, могли заниматься церковными делами. С объединением этих двух должностей, влияние Мцигнобартуху- цеси-Чкондидели на Церковь значительно возросло, что дало воз­можность царю подчинить Церковь влиянию своей власти и по­лучать от нее большую поддержку в государственных делах. Помимо церковных дел, Давид Строитель наделил мцигнобарт- ухуцеси высшей властью управлять судебным ведомством; кроме того, в его ведении, как первого в иерархии чиновника, находи­лись все внутренние и внешние государственные вопросы. Этот могущественный власть предержащий назывался визирем. Как первое лицо при царском дворе, он осуществлял контроль над всеми ведомствами центрального аппарата и при получении соот­ветствующей санкции проводил от имени царя мероприятия госу­дарственного значения.[41]

Примечательно, что на протяжении существования единой Грузинской феодальной монархии эта должность сохранялась почти неизменно и принятый Давидом Строителем порядок, за редкими исключениями, почти не нарушался.[42] Среди мероприя­тий, предпринятых для централизации власти, одним из важней­ших было создание института «мстовари» («лазутчиков»), кото­рый царь Давид превратил в мощное орудие подавления феодаль­ной оппозиции. Это был искусно отлаженный разведывательный аппарат, посредством которого царь бывал в курсе всего, что только происходило в войсках, монастырях или в домах крупных феодалов. По словам историка царя Давида, даже «помыслы» его подданных доходили до царя. «И это твердо знал каждый человек, что уже при исходе слова из уст без сомнения известно становилось оно царю».[43] Высказано предположение, что разведывательный ап­парат, возможно, действовал и за пределами страны и поставлял царю Давиду нужную информацию о действиях его соседей и вра­гов.[44] Этот разведывательный аппарат входил в ведомство внут­ренних дел, которого возглавлял мандатуртухуцеси.

Мандатуртухуцеси (начальник служащих внутренней поли­ции - мандатуров) был, после визиря, первым должностным лицом при царском дворе, он упоминался перед занимавшим введенную в это же время должность амирспасалара. Примечательно, что, сог­ласно правилу, принятому со времени Давида Строителя, мандатур- тухуцеси, даже после возвышения звания амирспасалара (во време­на Георгия III и Тамары), всегда упоминался перед амирспасаларом.

В процессе создания полноценного центрального чиновни­чьего аппарата во время царствования Давида Строителя, как вы­ясняется, сформировалось отдельное царское финансовое ведо­мство во главе с мечурчлетухуцеси.[45]

В соответствии с интересами централизации управления про­изошла реорганизация войска. Новые виды войска отличались вы­соким профессионализмом и верностью царской власти. Ополчение, выводимое воеводами, имевшими условные владения (т. н. «моса- каргаве»), служили исполнению царской воли. С воеводством они совмещали также и должности при царском дворе, и следовательно, - являлись чиновниками, подчинявшимися центральному аппарату. Кроме пятитысячной личной гвардии «монаспа», Давид обзавелся и 60-тысячным постоянным войском. В случае необходимости он ис­пользовал также и наемное войско («Рокис спа»). Для оперативного руководства многочисленной армией было создано специальное во­енное ведомство во главе с амирспасаларом.

Ведомства, которые охватывали практически все сферы руко­водства страной, сосредотачивались в одном общем управлении, во главе которого стоял царский визирь - Мцигнобартухуцеси-Чкон- дидели. Так произошла концентрация государственного управления при царском дворе. Как отмечал Н. Бердзенишвили, в эпоху царя Давида, «из государства, как из центрального фокуса, исходит все: административное управление страной, судебное дело, военное дело («монапирэ, мосакаргаве»), даже дело управления Церковью... Цен­трализовано также и таможенное дело».[46]

Весьма примечательно, что созданный Давидом Строите­лем центральный чиновничий аппарат оставался по существу не­изменным и в период царствования его наследников (Деметрэ I, Георгий III, Тамар). Вплоть до монгольского владычества само- державность царя в Грузии ни разу не подвергалась сомнению. Монархия была политической системой, которая соответствовала условиям объединенной Грузии и служила ее дальнейшему раз­витию и укреплению, что полностью исключало одновременное сосуществование этно-территориального принципа в условиях централизации власти. Источником благополучия знати уже выс­тупал царский двор и представители знати боролись за власть при царском дворе. Поэтому со времен Давида Строителя ни один во­евода не предпринимал попыток для восстановления былой неза­висимости своих владений, ни одно бывшее царство не прило­жило усилий для достижения независимости и даже в тяжкую пору монгольского владычества страна сохраняла единство.[47]

Правовое положение армянских княжеств в политической организации единой Грузинской феодальной монархии

В начале этой работы уже было сказано, что постановка вопроса о «статусе Армении», вошедшей в состав единой Гру­зинской феодальной монархии, принадлежит армянской истори­ографии. Уже сама постановка этого вопроса фактически подра­зумевает признание Армении в составе Грузии; однако ряд армянских авторов в своих трудах отрицают что-либо подобное, или же - выказывают неистребимое желание к опровержению данного предположения. Думается, историографический обзор убеждает в беспочвенности утверждения о какой-либо форме не­зависимости армянских областей Грузии. Источники не содержат сведений о существовании каких-либо элементов, выражающих суверенитет «армянских княжеств», объединенных в составе Гру­зии, а исследовательские методы большинства представителей современной армянской историографии и основанная на них историческая картина мало согласуются с реальной обстановкой, которую рисуют научные способы исследования. При поисках следов суверенности армянских областей в Грузии XII-XIII вв. основные аргументы упомянутых авторов, как мы уже видели, основываются на предвзятой идее этнического и культурно­политического армянства Мхаргрдзели и на безмерном преуве­личении их роли в политической жизни Грузии XII в., а также - на неверном понимании форм феодального землевладения в Гру­зии XII-XIII вв. и непонимании социальных или политических формулировок грузинских источников (как, например, пожалова­ние страны во владение, понятие семи царств и т. п.), а в от­дельных случаях, - произвольном сотворении фактов. Например, «династия Захарянов», «государство Захарянов» и др.

Вхождение армянских областей в состав единой Грузин­ской феодальной монархии и их слияние с грузинской государ­ственностью не было конъюнктурно обусловленным единовре­менным актом. Объединение большей части Закавказья в единое государство имело гораздо более глубокие корни социально-эко­номического и политического характера и исходящие из них долговременные политические процессы реализовались лишь в удобных для этого внутренних и внешних условиях.

Расположение на важном торговом и военно-стратегичес­ком перекрестке придало Закавказью весьма выгодную роль зо­лотого моста, связывающего восточные и западные цивилизации, но вместе с тем его постигла нелегкая участь спорной для ве­ликих империй земли. Поэтому грузинские и армянские государ­ства, вместе с соседними большими странами, оказались изна­чально втянутыми в долгую и ожесточенную борьбу за гегемо­нию в Закавказье. Эта борьба имела одну примечательную спе­цифику: соперники ставили целью завладение всем Закавказьем, а точнее, всем Казказом и не довольствовались контролем над какой-то его частью. Это, в основном, было вызвано естествен­ными условиями Кавказа, которые превращают этот регион в одну целостную хозяйственно-экономическую и военно-страте­гическую общность. Большие войны периодически вызывали пе­ремещение связывающих Восток и Запад торговых артерий то с Юга на Север, то с Севера на Юг, в соответствии с чем прохо­дящие через Грузию и Армению международные трассы попере­менно активизировались на ближневосточной арене. Необходи­мостью доступа к стратегическим коммуникациям друг друга от­части объясняется стремление соседних армянского и грузинско­го государств к расширению своих границ до берегов Куры и Аракса, чтобы свести до минимума зависимость функцинирова- ния коммуникационных систем от внешних условий, что доволь­но рельефно отразилось в истории Закавказья. Соседи также сильно зависели друг от друга с точки зрения обороны. Возвы­шавшиеся в северной и южной части Закавказья горные системы представляли естественную преграду против врагов, и их эффек­тивность при условии общего контроля неизмеримо возрастала. Общие интересы обороны нередко смягчали остроту борьбы за собственные территориальные претензии и придавали возникав­шим между соседями противоречиям и противостоянию несколь­ко локальный и внутренний характер.

Характерно, что «Картлис цховреба» («История Грузии») четко отличает друг от друга два вида войн - внутренние и внеш­ние. По ее представлениям, внутренняя война - это борьба кав­казских народов за объединение их стран под главенством одной из них, а внешняя война - борьба для самозащиты против вне­шних поработителей.[48] Идея объединения Закавказья, по-види­мому, была рождена главным образом геополитескими услови­ями этого региона и ее отображение в сознании политиков было обусловлено жизненными закономерностями. Борьба за материа­лизацию этой идеи с древнейших времен прослеживается в дея­ниях политических деятелей Закавказья (попытки Тиграна Вели­кого, Фарсмана Великого, Вахтанга Горгасала и др.).

Наиболее ясные и реальные сведения о борьбе за полити­ческое объединение Закавказья сохранились в отображающих историю этой земли в IX-XII вв. грузинских и армянских источ­никах, согласно которым возникшие в условиях ослабления араб­ского владычества и боровшиеся с ним грузинские и армянские политические образования обнаруживают неудержимую тенден­цию к укрупнению. Преодолев старые этнические границы, про­цесс объединения постепенно охватывает все Закавказье. По ут­верждению С. Еремяна, в правящих кругах Ширакской ветви ар­мянских Багратидов вырабатывается политическая доктрина об объединении христианских народов Закавказья в единое госу­дарство, которое якобы должно было образоваться под эгидой ширакских Багратидов.[49]

В качестве своей родовой вотчины рассматривали хрис­тианский Кавказ и грузинские династы. Теория, связывающая по­томство Багратионов с пророком Давидом и тем самым - с Гос­подом Иисусом Христом, литературно была зафиксирована в со­чинении Гиорги Мерчуле в середине X в., что придавало пуб­личный характер притязаниям грузинских властителей на весь христианский Кавказ.[50]

Примечательно, что силы, вовлеченные в процесс борьбы за воплощение этого политического идеала Багратидов, для зав­ладения военно-стратегическими позициями (шла ли речь о Кар­тли или албанских землях, о Гугарети или «вратах аланов») груп­пировались под знаком неэтнических, а политических интересов. Поэтому главные противоборствующие силы - грузинские и ар­мянские цари и князья нередко оказывались в одном лагере. На­циональная принадлежность Адарнасэ, царя грузин (888-923) не помешала ему попытаться с помощью армян изменить в Армении политическую ситуацию, как только разошлись интересы его и Смбата I. По свидетельству Иоанна Драсханакертского, группа армянских нахараров, под руководством Хасана, предложила Адарнасэ армянский престол и попросила помощи для свержения Смбата I. Адарнасэ с большим войском вторгся в Ширакскую область и захватил Аниискую крепость.[51]

Общее происхождение грузинских и армянских Багратидов, вероятно, играло определенную роль в предложении Адарнасэ ар­мянского престола, но перед лицом большой политической задачи, которая подразумевала в будущем политическое и культурное сли­яние христианских народов Закавказья, этническая принадлежность, в известной мере, теряла свое значение, особенно для высших слоев общества. В этом же направлении действовало и развитие близких, родственных отношений между представителями грузинской и ар­мянской династий и феодальной аристократии, принявшее особенно широкий характер именно в эту эпоху.

В условиях близости агрессивных государств и мусульман­ского культурного давления наилучшей перспективой представ­лялось объединение христиан в одном государстве, что на основе существующего в Закавказье расклада основных сил могло быть воплощено только в качестве объединения «в Армению» или «в Грузию».[52] Борьба армянских Багратидов за реализацию полити­ческого идеала в IX-X вв. опиралась в основном на сотрудничес­тво с центральной властью халифата. С угасанием его власти в Закавказье, освободившаяся от арабской зависимости Армения распалась на отдельные царства и княжества; процесс дальней­шего раздробления еще более углубился, благодаря чему боль­шие планы армянских политиков затуманились и превратились в химеру. Более того, начавшаяся с середины X в. византийская аг­рессия поставила под сомнение само будущее существование ар­мянских политических образований. В этих условиях влияние грузинских представителей власти все более возрастало. По сооб­щению Иоанна Драсханакертского, «сына [царя] Смбата, Ашота... воцарил над армянами царь Вирка»[53] т. е. Грузии.

Во второй половине X в. этот процесс становится гораздо более глубоким и последовательным По свидетельству армян­ских источников, прославленный властитель Тао Давид III куропалат не только активно вмешивается в споры армянских ди- настов и по своему усмотрению улаживает их взаимоотношения, но и при участии армян освобождает армянские земли от вла­дычества арабских эмиратов и затем присоединяет их к своему царству. Успех объединительного движения в Грузии, для разви­тия которого, в отличие от Армении, здесь образовалась гораздо более широкая социально-экономическая и политическая база, обеспечивает последующий рост влияния грузинских правителей (Баграта III, Георгия I, Баграта IV) в Армении. Отныне борьбу за воплощение политического идеала Багратидов продолжают толь­ко грузинские правители. К середине XI в. в результате крупной агрессии византийцев и набегов турок-сельджуков в Армении до основания была разрушена национальная государственность, и спасение христинства в Закавказье и его будущее увязалось с возможностями Грузии.

В это кризисное для истории Закавказья время, когда орды кочевников-сельджуков грозили полным уничтожением феодаль­ного хозяйства, по заданию грузинских правящих слоев выраба­тывалась концепция Леонтия Мровели об общем происхождении, родстве и братстве кавказских народов, которая фактически пред­ставляла собой дальнейшее развитие уже ранее сформировав­шегося в высших правящих кругах Грузии и Армении воззрения, поскольку она подготавливала идеологическую основу для рас­пространения грузинской государственности не только на хрис­тианскую часть Закавказья, но и на весь Кавказ. Время для вы­движения этой концепции, по нашему мнению, было выбрано ис­ключительно точно. Только общая опасность могла ускорить длительный процесс объединения народов этнически и конфес­сионально пестрой земли. И поскольку организатором борьбы против общего врага могла выступить только объединенная Гру­зия, постольку в случае победы могли воплотиться многовековые попытки распространения грузинской государственности на весь Кавказ, что с успехом и завершил Давид Строитель.[54]

В основу политики Грузинского государства в отношение освобожденных от сельджуков территорий был положен религи­озный принцип. Те территории, в которых преобладало христиан­ское население (Западный Ширван и Северная Армения), были включены непосредственно в состав Грузинского государства, а отношения с остальными были установлены на условиях вассаль­ной зависимости, что вполне отвечало старинной общей грузино­армянской доктрине создания в Закавказье единого христиан­ского государства. Как видно, по этой причине, армяне ощущали себя соучастниками зарождения нового большого грузинского государства и его структур. Такой настрой, думается, нашел отра­жение в соответствующих формулировках армянских источни­ков, в которых весь государственный аппарат воспринимается, как грузино-армянский: «царь грузин и армян», «полководец гру­зин и армян», «грузинско-армянское войско» и т. д. Синонимы этих высказываний - «царь христиан», «христианское войско», «христианская страна» и др., в которых выражается культурно­политическое содержание единого, общего государства. По-види­мому, укреплению подобной уверенности в армянском обществе в значительной мере способствовала знаменательная формула, относящаяся к грузинским царям - «меч Мессии», обозначавшая избавителя и покровителя христиан и подразумевавшая, наве­рное, в том числе и армянское христианское население. Приме­чательно, что и армянские авторы позднего средневековья при разговоре о Грузии обращаются к старым формулировкам: «хрис­тианская страна», «христианский царь», и др. Вместе с тем, наз­ванные армянские авторы хорошо понимают, что эта «общее хри­стианское государство» все-таки является Грузией. Те же «гру­зинско-армянские» войско, царь или полководец попеременно названы грузинскими. Видно, поэтому нередко их повествования проникнуты ностальгией (напр., у Мхитара Гоша). Грузинский характер «общего государства» христиан в Закавказье объясняет исторической закономерностью следующее предание, сохране- нившееся в сочинении Киракоса Гандзакеци: «...великолепный, бесценный трон, дивную корону, подобной которой не было ни у кого из царей, которая, говорят, принадлежала Хосрову, отцу армянского царя Трдата Великого, и, спрятанная там, сохрани­лась благодаря неприступности места [затем] досталась царям грузинским (подразумевается, что по воле Божьей) и там и ос­тавалась по сей день».

Этим преданием признаются права грузинских царей не только на часть Армении, вошедшую в состав Грузинского цар­ства, но и на всю историческую, Великую Армению, и следова­тельно, они признаны законными наследниками армянских ца­рей. Литературное фиксирование этих преданий в армянской час­ти Грузии, разумеется, создавала благоприятную идеологическую среду для властей и способствовала слиянию этих областей с остальной частью страны.

Благодаря своему географическому расположению, с при­соединением к Грузии армянские области административно ока­зались в ряду порубежных областей, которые в отличие от других были более зависимы от центральной власти. Армянские адми­нистративные единицы для управления вверялись только самым надежным, с точки зрения царя и государства, представителям знати, среди которых в этом смысле выделялись Мхаргрдзели. Их вклад в укрепление феодальной монархии довольно широко отображен в грузинских и армянских источниках.

Подтверждением полного вхождения Армении в единое Грузинское феодальное государство является также социальная структура и культурный облик этой части Грузии в XIII-XIV вв. Наряду с политическим вхождением в грузинские границы, Армения оказалась в общем пространстве феодального развития Грузии, благодаря чему она и социально и культурно сблизилась с Грузией. В параграфах Судебника Мхитара Гоша совершенно ясно просвечивают характерные для грузинского общественного строя взаимоотношения, что свидетельствует и о том, что ко вре­мени создания упомянутого армянского светского судебника на присоединенной армянской территории уже воцарился грузин­ский тип феодализма и она не только политически, но и соци­ально стала органической частью Грузии,[55] что само собой исклю­чало наличие в этой части страны какого-либо независимого соци­ально-политического института.[56] А общая социально-политическая среда была тем главным условием, которое давало возможность рав­ного пользования государственным благом всем его членам, по­этому, по всей вероятности, разобщение с ним никого не устраива­ло, тем более, что на фоне армянских земель, попавших под мусуль­манское владычество, еще более явно вырисовывалось преимущес­тво грузинской социально-политической системы, служившей осно­вой для развития и расцвета Армении в составе Грузии. Это социа­льно-политическое единство оказалось столь прочным, что при административном устройстве подвластной им страны монголы с самого начала были вынуждены причислить к Грузии (Гурджис- танскому вилайету) и Армению. И как предполагал Н. Бердзениш- вили, такое решение было принято ими в результате активных действий армянских политических деятелей. Потому-то, отмечал Н. Бердзенишвили, феодальная Грузия не знала никакой борьбы за племенную независимость, феодалы были олицетворением «Гру­зии», были равными творческими создателями грузинского фео­дального общества. Если феодал был настроен сепаратистски, он исходил не из факта культурного (племенного) своеобразия своей вотчины, но из собственных феодальных, хозяйственных, полити­ческих интересов.[57]

В период владычества монголов, когда власть грузинского царя была крайне ограничена, а каждое проявление сепаратизма феодалов и попытку нарушения целостности страны поддержи­вали всеми способами, политическое единство армянских общин с Грузией и впрямь обеспечивала, в первую очередь, заинтере­сованность самого армянского феодального общества в этом единстве, где для него открывалось гораздо более обширное поле деятельности, нежели она могла иметь в небольшом княжестве, находящемся в отсталом окружении. В этом отношении весьма примечательна судьба Орбели - арменизированных грузинских владетелей области Сивниети (Сюника). Элигум и его наслед­ники с помощью монголов за счет земель соседних феодалов соз­дают обширную вотчину и утверждают ее за собой на основании монгольского права, после чего их княжество лишь формально ос­тается в составе Грузии. Но вскоре Орбели опять возвращаются в сонмище грузинской знати и после 1258 г. их дом все-таки включен в податные книги Грузии. Монгольская социально-экономическая система не уживалась с вотчинным владением. Поэтому ради зак­репления и неоспоримости вотчины, за что и боролись Орбели, нужно было привлечь грузинское феодальное право и обретенную на основании местной законности легальность.[58]

Социальные интересы армянского населения в эту эпоху, особенно в его верхних слоях, тесно увязывались с грузинским государственным сознанием, что, породило, как об этом писал И. Орбели, стремление армянских светских феодалов ко все более растущему нивелированию с грузинскими светскими феодалами.[59]

Н. Марр также отмечал: «Армянская аристократия уже в это время (в XII в.) стояла на последней ступени полной дена­ционализации и ее национализм, как кажется, исчерпывался лишь официальной принадлежностью к Армянской Церкви. С разры­вом этой слабой связующей нити старинная армянская аристок­ратия должна была исчезнуть в основной Армении, слившись с чужеземными культурными слоями, грузинскими или мусуль­манскими, с которыми ее уже давно связывали не только поли­тические и экономические интересы, но также и духовные, в час­тности, художественный вкус и идеалы».[60]

Распространение грузинской культуры и грузинского языка на территории бывших армянских царств сопутствовало проник­новению и утверждению в Армении грузинской государственнос­ти, что в значительной мере ускоряло интеграционные процессы в пределах закавказского христианского мира. Даже когда раз­вившийся в XIII-XV вв. процесс децентрализации вызвал разру­шение административно-территориального деления Грузинского государства и постепенное утверждение вместо него сеньораль­ного принципа,[61] в армянских областях не изменилось грузинское социально-политическое содержание существующих феодальных княжеств и они не обособлялись от грузинской государственнос­ти, до тех пор пока в начале XV в. туркмены силой не оторвали их от Грузии и не утвердили там необратимо восточные варварско-феодальные отношения. Консолидирующую роль грузинской государственности и ее способность оказывать большое влияние на армянское общество не отрицает и С. Еремян, когда на основе анализа происходивших в IX-XIII вв. в Закавказье социально-по­литических и культурных процессов заключает, что «период, ког­да армянские земли находились в составе феодальной монархии Грузии, и в дальнейшем (в XVIII в.) воздействовал на сознание последующих поколений. Когда в политических кругах армян­ского народа дебатировался вопрос об освобождении армянских земель с помощью русского оружия и вооссоздания армянского государства, то оно осмысливалось только в рамках объединен­ного армяно-грузинского государства.[62]

Таким образом, точка зрения армянской историографии относительно совершенно особого, в отличие от других частей страны, политического статуса Армении в составе средневековой централизованной Грузинской монархии, как видим, не подтвер­ждается данными исторических источников и противоречит реальным факторам социально-экономического, политического и культурного характера, из которых выделим несколько основных:

Интеграционный характер протекавших на протяжении IX- XIII вв. в Закавказье социально-экономических, политических и культурных процессов, которые, в первую очередь, подразумева­ли объединение христианских стран в одно государство и опи­рались на объективные условия геополитического положения страны, а также, политическое устройство единой Грузинской феодальной монархии во главе с самодержавным царем - «мечом Мессии», фактически исключал возможность существования в рамках этого централизованного государства любой формы по­литической независимости отдельных его частей, в том числе, и армянских областей.

Перелом, происшедший в XII-XIII вв. в сознании армянско­го населения, находившегося под покровительством и под вли­янием богатого и могучего христианского государства и приоб­щившегося к социально-политической и культурной жизни Гру­зии, способствовал усвоению им идеи грузинской государствен­ности и порождал стремление, особенно в высших слоях, к слиянию с грузинским обществом.

В условиях подобного развития исторических явлений, армянские феодальные дома становятся еще более зависимыми от центральной власти. Более того, даже когда в результате пере­плетения внутренних и внешних факторов (углубление феодали­зации и установление монгольского владычества в Грузии) цен­тральная власть ослабла, и получили развитие тенденции к рас­паду Грузии, и как будто ничто не препятствовало формирова­нию владений армянской знати в качестве обособленных поли­тических образований, они все же не проявляли подобного стре­мления, поскольку их независимое существование, видимо, все же зависело от наличия ослабленного, но все еще единого Гру­зинского феодального государства. Примечательный факт - как только туркмены в начале XV в. отделили Армению от Грузии, большинство армянских феодальных домов исчезло.

Таким образом, поиски отличного от остальной части стра­ны статуса для вошедшей в состав единой Грузинской фео­дальной монархии и слившейся с грузинской государственностью Армении, что воочию противоречит общей картине историчес­кого развития Закавказья в средние века, полностью лишены серьезного научного основания.

Гурам Майсурадзе

«Очерки из истории взаимоотношений Грузии и Армении в IV-ХП вв.», 2002.

Перевод: Л. Дуларидзе, Л. Микиашвили

 



[1] Царевич Вахушти. Описание Грузинского царства, Картлис цховреба, т. IV. Текст установлен С. Каухчишвили по всем основным руко­писям. Тбилиси, 1973, с. 27 (на груз. языке).

[2] Ш. Месхиа. Внутриполитическая обстановка и государственное ус­тройство в Грузии в XII в. Тб., 1979, с. 186 (на груз. языке).

[3] Л. Меликсет-Бек. «Армянские наставники северных краев» и их лич­ности. Тбилиси, 1928, с. 39 (на груз. языке).

[4] Я. А. Манандян. О торговле и городах Армении в связи с мировой тор­говлей древних времен. М., 1930, сс. 177-178.

[5] Помимо указанного, см. его же: Агарцинская надпись 1184 г.: Сборник в честь акад. И. А. Орбели, 1965; Юрий Боголюбский по армянским и грузинским источникам. Научные труды ЕГУ, XXIII, 1946; Армения в IX - первой четверти XIII в. Очерки истории СССР, период феода­лизма, IX-XV вв., I, М., 1959; История армянского народа, Ереван, 1951; Основные проблемы периодизации истории народов Завкав- казья, Сборник, Труды объединенной научной сессии по обществен­ным наукам, Баку, 1957.

[6] С. Еремян. История армянского народа, Ереван, 1951, сс. 159-165.

[7] С. Еремян. Основные проблемы периодизации истории народов Зав- кавказья, в сб.: Труды объединенной научной сессии по обществен­ным наукам, Баку, 1957, сс. 103-105.

[8]  Л. О. Бабаян. Социально-экономическая и политическая история Ар­мении в XIII-XIV веках. Москва, 1969.

[9] Ш. Месхиа. Внутриполитическая обстановка..., с. 166.

[10] Кавказ и Византия, № 1, с. 9.

[11] А. Г. Маргарян. К истории и хронологии внутриклассовой борьбы в Грузии и Северной Армении в 30-50 гг. XII в., Кавказ и Византия, I, 1979; Феодальный иммунитет и процесс закрепощения крестьянства в Армении и Грузии в XI-XIII вв., Кавказ и Византия, 4, Ереван, 1984.

[12] Феодальный иммунитет... сс. 18-19

[13] Паруйр Мурадян. Грузинская эпиграфика Армении, Ереван, 1977, сс. 283, 286, 288 (на арм. языке).

[14] Хосров Торосян. Суд и процесс в Армении X-XIII вв. Ереван, 1985, с. 24.

[15] Григорян Г.М. Общественно-политическая и социально-экономическая история Сюника в XIII-XIV веках. Автореферат. Ереван, 1984, с. 13.

[16] Х. Торосян, Суд и процесс..., с. 23.

[17] А. И. Шахназарян. Княжество Вахрамянов. Ереван, 1990, сс. 39-62 (на арм. языке).

[18] Ibidem, сс. 41-62, 192.

[19] Б. А. Улубабян. История Хоченского княжества (X-XVI вв.). Авторе­ферат докторской диссертации. Ереван, 1973, с. 30.

[20] Григорян Г. М. Общественно-политическая и социально-экономичес­кая история Сюника в XIII-XV веках, с. 15.

[21] Армянский судебник Мхитара Гоша. Ереван, 1954, с. 149.

[22] С. Джанашиа. Об одном примере искажения исторической правды. Тбилиси, 1947, с. 47.

[23] Картлис цховреба, II, с. 225 (на груз. языке).

[24] Киракос Гандзакеци. История Армении. М., 1976, с. 127.

[25] Ibidem, с. 118.

[26] Ibidem, сс. 141.

[27] Григор Акнерци (Григол Аканели). История племени лучников. Под ред. Н. Шошиашвили. Тбилиси, 1961, сс. 11-12 (на груз. языке).

[28] Ibidem, с. 21.

[29] Ibidem, с. 30.

[30]           Древнегрузинский переводы «Истории Орбелянов» Стефаноса Орбе- ляна, под ред. Е. Цагареишвили, Тбилиси, 1978, сс. 97-98, 104-105 (на груз. языке).

[31] С. Джанашиа, Об одном... , сс. 43-46.

[32] С. Джанашиа, Об одном... , с. 47.

[33] Картлис цховреба (Грузинские летописи), I, с. 278 (на груз. языке).

[34] Ш. Месхиа. Исторические изыскания. Т. III, Т., 1986, с. 29.

[35] Картлис цховреба. I, с. 337.

[36] К. Чхатараишвили. Чужеземцы в грузинских войсках в XII в. Грузия в эпоху Руставели. Тб., 1966, сс. 163-164 (на груз. языке).

[37] Н. Бердзенишвили. Вопросы истории Грузии. VII, с. 29 (на груз. языке).

[38] Ibidem, сс. 29-31.

[39] Ш. Месхиа. Исторические изыскания, III, с. 30.

[40] Н. Бердзенишвили. Вопросы истории Грузии, VII, с. 32.

[41] Ш. Месхиа. Исторические изыскания, III, сс. 31-32. И. Антелава. Государ­ственное и местное управление в Грузии XI-XII вв. Тб., 1983, сс. 100-121 (на груз. языке).

[42] Очерки истории Грузии, III. Тб., 1979, с. 218 (На груз. языке).

[43] Картлис цховреба, I, с. 335.

[44] Очерки истории Грузии, III, с. 224.

[45] Ш. Месхиа. Исторические изыскания, III, с. 33.

[46] Н. Бердзенишвили. Вопросы истории Грузии, VII, с. 33.

[47] Ibidem, с. 100.

[48] Н. Бердзенишвили. Вопросы истории Грузии, III, с. 329.

[49] С. Эремян. Общность судеб и культурно-политическое содружество народов Закавказья в IX-XIII вв., «Кавказ и Византия», I, с. 6.

[50] Ср. М. Лордкипанидзе. Легенда о происхождении Багратиони. Сб. «Воп­росы истории народов Кавказа». Тб., 1966, сс. 145-149 (на груз. языке).

[51] Иованнес Драсханакертци, История Армении, Ер. 1986, сс. 155, 156.

[52] Н. Бердзенишвили. Вопросы истории Грузии, VII, с. 305.

[53] Иованнес Драсханакертци, с. 189.

[54] Д. Мусхелишвили. Кавказская политика средневековой Грузии (до

[55]   См. З. Ратиани. Вопль источников. Политические и социальные отно­шения Грузии и Армении согласно Судебнику Мхитара Гоша. Тб., 1989, сс. 15, 33 и др. (на груз. языке).

[56] Ibidem, с. 16.

[57] Н. Бердзенишвили. Вопросы истории Грузии, VIII, с. 416.

[58] Н. Бердзенишвили. Вопросы истории Грузии, III, с. 102.

[59] И. А. Орбели. Избранные труды. I. Москва, 1968, с. 236.

[60] Н. Я. Марр. Ани. Л.-М., 1934, с. 44.

[61] Илья Антелава. Центральное и местное управление в Г рузии в IX-XIII вв. Тб., 1983, с. 177 (на груз. языке).

[62] С. Т. Еремян. Общность судеб и культурно-политическое содружество народов Закавказья в IX-XIII вв. «Кавказ и Византия», I , с. 9.

Читайте также: