Показать все теги
Симон Джанашиа
Из сборника "Некоторые вопросы истории Грузии в армянской историографии", 2009
Об одном примере искажения исторической правды (по поводу книги Н. Токарского «Архитектура древней Армении»)
Историческая наука в нашей стране сделала значительные успехи. Окруженная вниманием и заботой социалистического государства и общества, где нет общественного антагонизма, так долго сковывавшего объективное историческое познание, вооруженная подлинно научной, марксистско-ленинской методологией, советская историческая наука обратилась в передовую часть мировой исторической науки, обогащающую усвоенные ею все положительные приобретения и традиции прошлого новыми выдающимися достижениями.
Своего нынешнего состояния советская историческая наука достигла в непримиримой принципиальной борьбе с чуждыми, враждебными направлениями и установками. Сталинские указания, лежащие в основе известных постановлений СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 16.V.1934 и 26.1.1936, а также Замечания товарищей Сталина, Кирова и Жданова по поводу конспектов новых учебников по «истории СССР» и «новой истории», вскрывшие и заклеймившие эти тенденции и практику как «антимарксистские, антиленинские, по сути дела ликвидаторские, антинаучные взгляды на историческую науку», как «попытки ликвидации истории, как науки», явились вместе с тем источником, ярко освещающим дальнейший путь развития нашей науке.
Однако ликвидаторы истории как науки еще не перевелись у нас полностью. На такую мысль наводит вышедшая недавно книга Н. М. Токарского «Архитектура древней Армении» (Академии наук Арм. ССР, Институт истории. Отв. редактор И.А. Орбели, Ереван, 1946). Автор поставил себе целью «сделать общий обзор древнеармянского зодчества, проследить, как на протяжении веков в различных условиях работала, и развивалась творческая мысль армянских зодчих и чем обменялись они со своими зарубежными собратьями по профессии в сложном процессе создания многообразных архитектурных форм» (стр. VIII-IX). Задача - почетная и актуальная. Однако богатое архитектурное наследие армянского народа в книге Токарского не получило достойного отражения. Порочная методология автора, тенденциозность, неряшивый стиль изложения, побуждения, не имеющие ничего общего с задачами научного исследования, - вот что поражает в этой книге, случайно, конечно, носящей марку высокого научного учреждения.
Для общей характеристики книги укажем, что в академическом издании, долженствовавшем, согласно объявленному плану, дать представление о почти полутора тысячелетнем процессе развития архитектурных форм, читатель находит всего лишь два разреза. О дворцах в Двине и Вагаршапате даны только сбивчивые описания, два снимка фрагментарных архитектурных украшений и реконструкция «дворика палат католикоса», выполненная Токарским. Автор не счел нужным приложить планы этих построек, ныне находящихся в развалинах. О том, чего порой стоят подобные реконструкции разрушенных зданий, сообщает читателю сам Токарский в конце данного раздела: «В юго-восточном углу южной части патриарших палат сохранилась абсида небольшой церкви, которая в реконструкции архитектора Т. Тораманяна представлена как трехнефная базилика. На самом деле здесь, вероятно, была небольшая однонефная часовня»... (стр. 48). Да и о своей собственной реконструкции Токарский рассказывает такие подробности: «На схематической реконструкции окна и двери в продольной стене размешаны произвольно, так как никаких данных о них в развалинах найти нельзя»... (стр. 44, прим.). «Можно дать и другую реконструкцию здания, предположив, что здесь был не дворик, а зал», и т. д. (стр. 45, прим.). Условность и гипотетичность, неизбежные в подобного рода научной работе, доведены в данных случаях до того предела, когда реконструкция теряет всякий смысл и значение.
Множество других противоречий и логических неувязок остается вовсе незамеченным для автора. Так, он утверждает, что «армянские зодчие не останавливаются на результатах, достигнутых при переработке базилики в трехнефную сводчатую церковь-залу. Они блестяще разрешают и задачу создания церковного здания, увенчанного куполом» (стр. 58). На чем же основано это ответственное заявление? Только на догадках и домыслах, взаимно исключающих друг друга, и ни на одном факте. Отсутствие фактов неспособно смутить автора, - есть, чем их заменить. «Едва ли купольная форма постройки, - продолжает он, - была выработана только в связи с церковным строительством; надо полагать, что техника возведения куполов была хорошо известна архитекторам (каким? - С. Д.) значительно раньше. То обстоятельство, что в Армении пока не обнаружено купольных зданий, построенных ранее VI в., не может служить доказательством противного, ибо трудно предположить, чтобы в стране, тесно связанной с Сасанидской Персией (и не только в порядке временного подчинения ей), не знали о замечательных дворцовых сооружениях, возведенных по повелению Сасанидских властителей, которые (т.е. сооружения, а не властители! - С. Д.) и до сих пор способны восхищать самых требовательных ценителей искусства» (там же). Просто и ясно: в Армении не сохранилось купольных построек, возведенных ранее VI века, но зато они сохранились в соседней Персии; Армения же испытала не только политическое, но и культурное влияние Персии; поэтому трудно предположить, чтобы Армения не заимствовала купольной формы постройки из Персии. Но ведь в таком случае пальма первенства в деле выработки купольных построек, переходит к персидским зодчим! Однако Токарский не считается с подобными препятствиями, он невозмутимо продолжает: «Еще не выяснено», где (в Персии или Армении) была раньше применена та своеобразная форма сводчатого перехода к куполу в виде полуконуса, известная в архитектуре под названием конического паруса или тромпа, которая только в середине VII в. была решительно вытеснена пришлым с запада сферическим парусом» (там же). Таким образом, хотя купол в целом заимствован армянами у персов, основной элемент купола, сводчатый переход в форме конического паруса, остается еще загадкой, он может быть и персидского происхождения, и армянского, а в другой своей форме, в форме сферического паруса, он определенно заимствован армянами уже у западных народов. Путаница однако, на этом не кончается. В непосредственно следующей фразе уже утверждается, что купол и в целом может быть чисто армянского происхождения: «Трудно также предположить, чтобы зодчие, встречавшие на домах в каждой деревушке шатровую деревянную кровлю, поддерживаемую столбами, не пришли к мысли, о куполе» (здесь, как и во всех нижеследующих цитатах, подчеркнуто нами - С. Д.). И все это преподносится на одной странице!
Конечно, таким методом, при помощи всемогущих формул: «едва ли», «надо полагать», «трудно предположить», «трудно также предположить» и т. д. (здесь они все выписаны из одного абзаца, но вся книга пестрит ими) можно «доказать» все, что угодно.
И действительно, внимательному читателю не трудно заметить, как бездоказательны утверждения Токарского. Много значительных памятников армянской архитектуры описано совершенно поверхностно. Подлинный стилистический анализ памятников отсутствует. Датировка их, имеющая столь важное значение, большей частью вовсе не обоснована или обоснована очень странно. Так, о базилике в Ереруйке, в самом начале ее описания, сказано, что относится она к числу «дошедших до нас наиболее древних церквей» (стр. 49), затем мимоходом обронено, что «позднее здесь возвели новый портик... Портики базилики, построенной в V веке, предназначались» и т. д. (стр. 52). О Текорском храме, говорится: «К тому же времени (т. е. ко времени построения Ереруйкской базилики - С. Д.) обычно приурочивают и постройку собора в Текоре (Дигоре)» (стр. 53), а из датировки храма в Аравусе, отнесенного к «первым векам христианства (V-VI в.)» (стр. 55), мы узнаем, что древнейшие церковные постройки в Армении есть постройки V и VI веков, хотя христианство стало государственной религией Армении в IV веке (стр. 48). Между тем, с точки зрения вопросов, поднятых в книге, имеет значение датировка в пределах десятилетий (см., например, рассуждения То- карского о датировке Мцхетского «Джвари»)[1]. О церквах в Аштараке и Касаге сказано, что они «были построены не позднее VI в. (стр. 55). Почему, - остается неизвестным. Зато на стр. 121 тот же Аштарак причислен к «ряду церквей VI-VII вв.». Многоабсидный храм в Егварте провозглашен постройкой VII века (стр. 106), и нет ни одного слова в подтверждение этой датировки. Хронология же многоабсидных храмов очень важна, потому что до сих пор господствовал взгляд, что подобные постройки появляются не ранее Х века.
Путаница и противоречия в тексте иногда достигают необъяснимых размеров. Так, на стр. 210-211 читаем: «В Хахуле чередуются клинья двух цветов. Этот прием, видимо, произвел такой эффект, что в некоторых уже существовавших постройках арки из разноцветных клиньев над окнами были воспроизведены краской по обычной горизонтальной облицовке (Ошк, Пархал). Наличие подобной имитации в Ошке на богато убранном окне западного фасада, композиционно одинаковым (так! - С. Д.) с южным окном церкви в Хахуле, показывает, что последняя была построена несколько позднее, но мастерами той же школы». Каким образом наличие в Ошкском храме (на фото) подражания Хахульскому может служить указанием на более позднее время постройки Хахульского храма, навсегда останется тайной Токарского.
Ошкский кафедральный собор святого Иоанна Крестителя
Еще более оригинальным представляется следующее доказательство автора. В связи с опубликованным в специальной литературе утверждением, что в Мцхетском «Джвари» была впервые разработана соответствующая архитектурная тема, Токарский возражает: ...«хорошо известно что кроме построек, стоящих на поверхности, в Армении и Грузии под землей скрыто не мало развалин монументальных сооружений, среди которых могут оказаться и церкви интересующего нас типа, построенные раньше и Авана и Мцхеты» (стр. 91). Автор не замечает что эта «подземная» аргументация, к которой он прибегает часто и в других местах своего сочинения, больше, чем что-либо другое, указывает на то, что уже исчерпаны все остальные материалы, с которыми только и может считаться наука.
Главным основанием предположения автора, что Эчмиа- дзинский храм вначале представлял собой базилику, служит то, что «в церковном песнопении «гандз»-е некоего Атома в честь Эчмиадзина он называется Сионом, - а как установил И. А. Джа- вахов, в грузинском языке это наименование всегда обозначает базилику»,.. (стр. 61). Помимо всего прочего, следует отметить, что автор здесь игнорирует данное в новейшей литературе совершенно иное толкование термина «сион» и для самого грузинского языка. Укажем мимоходом также и на то, что если бы Токарский отнесся серьезнее к этому вопросу и глубже вник в сообщения источников, он мог бы обнаружить термин «сион» не только в поэтической литературе, показания которой в данном случае имеют лишь косвенное и побочное значение. Так, купольная постройка XIII века в Сагмосаванке в самой надписи этого храма два раза названа «святым сионом»[2]. Что же это значит?
Поверхностно, бездоказательно рассмотрены весьма важные вопросы о происхождении и развитии купольных базилик и «купольных зал», хотя автор позволяет себе, в связи с этими вопосами, далеко идущие утверждения (стр. 62-68).
О зодчем замечательного грузинского храма «Джвари» и Мцхета Токарский говорит, что он «окаймил купол своего творения типичным армянским карнизом» (стр. 92)/ Между тем, в другом месте, излагая свои «некоторые соображения о происхождении этой формы» (имеется в виду вышеназванный тип карниза), сам же Токарский называет в качестве ступеней ее эволюции пример из Малой Азии, а также «карниз из церкви в сел. Гарбани на Военно-Грузинской дороге» (стр. 121), т. е. пример из Грузии. Так почему же этот карниз «типично армянский»?
По поводу того же «типично армянского» карниза в «Джвари» автор пишет: «Факт этот не может вызывать недоумения, так как в Грузии имеется церковь, известная под названием «Атенского Сиона», очень сходная с мцхетской, которую построил архитектор армянин... (стр. 92). Факты культурного заимствования могут вызывать недоумение только у Токарского. Наука их изучает имеющимися в ее распоряжении объективными методами. Но в данном случае Токарский не находит нужным сообщить читателю все известные факты. Так, в специальной литературе неоспоримо установлено, что Атенский храм построен позже Мцхетского и является неудачным подражанием последнему!
Так обстоит дело в книге Токарского с реализацией одной части ее объявленной программы: «сделать общий обзор древнеармянского зодчества, проследить, как на протяжении веков в различных условиях работала и развивалась творческая мысль армянских зодчих»... Уже из разобранных нами выше высказываний Токарского читатель мог усмотреть также и то, как выполняется в книге вторая часть той же программы: «проследить... чем обменялись они (армянские зодчие - С. Д.) со своими зарубежными собратьями по профессии»... Но на этом вопросе стоит остановиться дольше.
На деле обмен тут трактуется декларативно (так, например, в «Заключении»), отношение к внешней культурной среде - однобоко и с нарочитостью. Причем без путаницы и противоречии не обходится и здесь.
Вот несколько характерных, с данной точки зрения, высказываний Токарского: «Было бы ошибкой отождествлять древнейшую архитектуру Армении с архитектурой урартов, создавших задолго до христианской эры первое государство в Закавказье. Но вполне возможно, что армянский народ, в состав которого наряду с основным ядром - арменами вошли и урарты, использовал в какой-то мере в своем строительстве опыт мастеров древнего государства, территорию которого он занял. Нужно, однако, отметить резкое отличие построек, возведенных значительно позднее армянскими зодчими, от сооружений урартов, строительная техника которых более близка к технике народов Месопотамии, в частности ассирийцев» (стр. XIII)... «Из сказанного явствует, насколько далеки друг от друга архитектурные памятники урартов и армян по общему решению, технике и отделке и с какой осторожностью нужно подходить к вопросу о преемственности, чтобы не впасть в ошибку» (стр. XVI). Следовательно, использовать опыт древних урартских мастеров армянские зодчие не могли ни в области общих решений, ни в технике, ни в отделке. Спрашивается, где же они могли этот опыт использовать?
«Эллинизм, сыгравший значительную, прогрессивную роль во всех областях жизни страны, не исключая и искусства, потерял благоприятную почву для распространения своего влияния и должен был уступить место Риму. В дальнейшем, уже в первые века христианства, в архитектуре можно встретить лишь отзвуки эллинистических и римских форм - волюту на капители, зубец и модульон на карнизе, сильно переработанный акант. Армянские зодчие нашли собственные пути, с которых ни разу не свернули, хотя на протяжении веков и встречали немало опасных перекрестков» (стр. 12-13).
Далее. Мы уже приводили выше рассуждения Токарского на тему о том, что «армянские зодчие не останавливаются на результатах, достигнутых при переработке базилики в трехнефную сводчатую церковь - залу. Они блестяще разрешают и задачу создания церковного здания, увенчанного куполом» (стр. 58). В дальнейшем утверждается: «Интересно, что значительно позднее, в XII-XIII вв., когда купол в церковном зодчестве имел уже семивековую давность, архитекторы, создавая последнюю новинку - притвор, обращаются все к тому же сельскому дому, воспроизводя в камне шатровое покрытие с световым отверстием, основанное на колоннах. Развитие купольных церковных сооружений в Армении пошло по двум самостоятельным направлениям...» (стр. 58-59). И хотя в Армении «древнейших купольных церквей исходного вида пока не обнаружено» (стр. 59), однако, несомненно, уверяет Токарский, что «армянские зодчие в полной мере учли это обстоятельство (особенности местной базилики - С. Д.) и создали в первой половине VII в. ряд прекрасных купольных базилик» (стр. 62) и что именно в этих «купольных базиликах VII в. создается форма крестовокупольного храма, столь характерная в последующие века для церковного зодчества Закавказья» (стр. 64)... «Армянские памятники, созданные значительно раньше подобных им византийских, убедительно говорят о том, что этот тип был разработан здесь на основе базилики» (стр. 65; см. также стр. стр. 68, 73, 111, 112-113, 118-119 и др.). Наконец, Токарский заявляет, что к первой половине VII века «уже представляется возможным говорить о вполне сложившейся армянской классике, на которой, несмотря на многие превратности, зиждется творчество всех последующих поколений армянских зодчих» (стр. 132).
Таким образом, все основные архитектурные формы оказываются возникшими на месте, отсюда они распространились в другие страны. Нет необходимости отказывать охотникам в праве подобной постановки вопроса. Требования читателя скромны: он просит только фактов и доказательств. А как с фактами и доказательствами у Токарского в связи с этим кругом вопросов?
Наиболее ярко научная методология и общественные установки Токарского сказались в его рассуждениях об отношении армянской архитектуры к архитектуре грузинского народа, векового соседа армян. Здесь, конечно, культурного обмена нет и в помине, здесь автор даже не довольствуется утверждением об исключительно одностороннем влиянии, что можно было видеть и выше, - он идет дальше.
Не забегая вперед с оценками, рассмотрим терпеливо соответствующие места книги Токарского.
«Гвоздь» книги - попытка изобразить всю Южную Грузию с ее населением культурой, как инонациональный мир.
Здесь речь идет о южно-грузинских провинциях расположенных в бассейне реки Чороха и по верхнему течению реки Куры. До падения рабовладельческой государственности в Грузии эти области непосредственно входили в пределы Восточно-грузинского и Западно-грузинского царств. В период вызревания феодальных отношений в Грузии они составляли одно из значительнейших грузинских феодальных образований, обычно именуемое Тао-Кларджетией (1Х-Х вв.), по двум своим ведущим областям - Тао и Кларджети. Помимо этих провинций в Тао-Кларджетское царство входили и играли в его жизни видную роль и другие области, как-то: Адчара (Аджария), Шавшети, Самцхэ, Джавахети, Артаани (Ардаган; в то время это - название области, а не города, получившего такое наименование от области, будучи ее центром, позднее), Кола, Спери и др. Токарский не оставляет сомнения в том, что дело касается именно этой территории. В одном случае он прямо говорит о своем предмете, как об «архитектуре Тао-Кларджии (т.е. Тао-Кларджетии - С. Д.) второй половины Х века, когда были возведены прекрасные сооружения в Ошке, Ишхане, Тбете» (стр. 146. Следует отметить, что Тбетский памятник, сохранившийся до наших дней, находится на территории Шавшетии, одного из самых северных районов Тао-Кларджетии - С. Д.). В другом случае у Токарского эти земли называются «областями в бассейне реки Чороха» (стр. 200), чаще же всего они в книге именуются Тайк-ом (армянская форма названия Тао), что должно заменить обычную Тао-Кларджетию. Что же утверждается об этом крае?
