Показать все теги
Й. Сентпетери
Из сборника «Урало-алтаистика. Археология. Этнография. Язык». - Новосибирск: Наука, 1985.
Археологический материал, выявленный в Карпатском регионе, относится ко второй половине VII в. н.э., который знаменует собой важный этап в истории аварской цивилизации. При исследовании остатков металлической посуды этой эпохи необходимо обратить внимание на ее роль и место в погребальном обряде.
Назначение ритонов как символов власти уже неоднократно анализировалось специалистами [1]. В каждом из рассматриваемых здесь семи погребений ритоны являются атрибутом воинов, у которых обнаружены пояса с золотыми или позолоченными бляшками [2]. Две бляшки с зернью, штампованные детали ремня (за исключением одного, найденного в кладе у Земянски Вробока) и пять псевдопряжек изготовлены из золота. Восемь бляшек, выполненных в полихромном стиле, с каменными вставками сделаны из золота или позолоченной бронзы. Большинство пластинчатых ремней без украшений изготовлены из серебра, и лишь некоторые - из позолоченной бронзы.
В могилы Кунсентмиклошского и Перешепинского каганов в качестве символов власти попали плети с золотыми бляшками и золотые ложки. Такие предметы, во всяком случае из золота, в коллекциях из других памятников не известны.
В могилах, в которых была найдена металлическая ритуальная посуда, обнаружены восемь мечей с украшениями из благородных металлов (все из одиночных погребений) [3]. Три из семи выявленных сабель [4] были украшены золотыми бляшками (две зафиксированы на малых семейных кладбищах в Озоре и Игаре, одна - в родовом погребении № 1 в Кишкереш-Вагохид). Сабли самых знатных из погребенных в трех родовых могильниках покоились в обычных деревянных футлярах (Фехерто, погребение № 29; Желовце, погребение № 818; Вацхартян, погребение № 6), один из подвесных ремешков был украшен двумя позолоченными бронзовыми розетками (Сегед-Атокхаза, одиночное захоронение). Существует мнение, что мечи характерны для ранних авар, а сабли - для поздних. С нашей точки зрения, эти разные виды оружия указывают не на время происхождения, а на место владельца в иерархии аварского общества. Очевидно, более знатные представители носили меч, а рядовые - саблю. В соответствии с рангом умершего распределялось и количество стрел в колчане. Полный набор стрел в колчане свидетельствовал о том, что его владелец был руководителем далеких военных походов. Меньшее же число стрел определялось погребальными обычаями. Колчаны, украшенные бляшками из благородного металла, встречаются очень редко в памятниках [5] (Кунсентмиклош-Бабонь, Боча, Перещепина).
Ювелирные изделия также служат отличительными признаками общественного положения их владельцев. Такое украшение, как ленточный зажим для кос, в рассматриваемой группе памятников не получило достаточно широкого распространения [6]. По предварительным данным, находку из Кунсентмиклош—Бабонь (комплекс с погребальным убором, украшенным золотыми пластинками) можно рассматривать как символический зажим для косы. К этому кругу украшений можно отнести и нагрудные броши [7] получившие несколько позднее всеобщее распространение. В могильниках выявлены и их прототипы - штампованные и с бисерным окаймлением. Тремя брошами на налобных повязках выделяли людей, которые при жизни относились к господствующему слою [8]. Обычным украшением мужчин и женщин были серьги. Четное число сережек свидетельствовало о достаточно высоком ранге покойного. Смысл непарных украшений пока еще не выяснен [9].
Перстни были найдены в мужских и женских погребениях, а браслеты - преимущественно в женских. Встречаются могилы (Боча, родовое кладбище Кишкереш-Вагохид), в которых на одежде погребенных сохранились золотые украшения. Вероятно, здесь захоронены знатные авары. Из двух погребений, в которых наверняка покоились каганы, происходят решетчатые носилки с покрытием из благородного металла (Кунсентмиклош-Бабонь) и остатки сооружения типа балдахина (Перещепина). На всех исследуемых памятниках (Перещепина, Келегей, Кунагота, Озора, Игар) выявлены немногочисленные бляшки с лошадиной сбруи. Эти предметы были изготовлены из благородного металла и свидетельствуют о знатности конных воинов.
Что касается погребального обряда, то на одном из последних его этапов на гроб или около него помещали металлическую посуду. Данная традиция восходит к кочевническому обряду подношения кубка [10] кругу кочевых народов угощение едой и напитками считалось признаком высшего почета и уважения. Этот обычай соблюдался и в погребальных обрядах. Оставляя в могилах еду и питье, древние тем самым совершали подношение богам [11]. Знатные люди использовали для этого ценную по тем временам металлическую посуду, а простолюдины - глиняную и деревянную.
Существует гипотеза, что находки из центрально-азиатских погребений и изображения сосудов на надгробных памятниках, а также среднеазиатские фрески и каменные изваяния, запечатлевшие поминки по усопшему, можно отнести к единому религиозному обряду - культу почитания предков [12]. Сосуд в руках человека символизирует присутствие души умершего (иногда вместо сосуда изображали птицу). Исследователи обосновали Идентичность сосудов,найденных в погребениях, с изображениями на каменных изваяниях. Так, А.А. Чариков установил зависимость между формами сосудов и временем происхождения [13]. Из пяти сосудов, синхронных раннеаварской эпохе (VI-VIII вв.), три были обнаружены в погребениях, датируемых (в Карпатском регионе) 630 г. н.э. [14]. Среди находок наиболее часто встречаются кувшины с широким поддоном, кольцеобразным ушком и слабо изогнутым венчиком. Им соответствуют погребальные памятники 630-670 гг. Боча, Кишкереш-Вагохид. Кувшины такой формы зафиксированы и в Озоре, который считается основным местом археологического изучения волны переселенцев 670-х гг. К сосудам указанного типа принадлежат кубки с изогнутым венчиком и немного расширяющимся поддоном, или с ножкой (рис. I ). Выявлены также сосуды,характерные для более позднего времени: чаши в форме пол у шара на тонкой ножке, упирающейся в круглое основание [15] (рис. II ). По материалам кладов из Залесья и Земянски Вробок (Немешварбок) можно определить одновременное бытование двух типов кубков. Точная их датировка возможна по монетам из клада Земянски Вробок, предназначенным для денежного обращения.
Рис. I. Кубки с изогнутым венчиком.
1 - Кунагота; 2 - Кишкереш-Вагохид 1 (IV ); 3 - Боча; 4 — Тепе; 5 - Игар-Ш; 6 - Залесы; 7 - Сегед-Атокхаза.
Особого внимания заслуживает вопрос о функциональной принадлежности отдельных сосудов. Д. Ласло, анализируя клад из Надьсент- миклош, составил из всех сосудов два столовых сервиза. Рунические надписи на одном из изделий могут служить в качестве надежного отличительного признака [16]. Золотые предметы, которые представляют самый ранний в хронологическом отношении "слой" клада - ритон, два кубка и две входящие одна в другую чаши с византийскими украшениями, нанесенными позже, органически вписываются в столовыйсервиз "князя". На всех пяти сосудах видны рунические надписи [17]. Соотношение посуды для хранения, а также для питья и еды никак нельзя считать случайным. Подобную систему можно заметить и в коллекции золотой и серебряной посуды, происходящей из княжеского погребения из Перещепины [18]. Сасанидские, согдийские и византийские изделия в одном полном сервизе составляют здесь несколько самостоятельных наборов (рис.III ). Очевидно, серебряные кубки (два набора по пять изделий в каждом) и два серебряных кувшина тюркского типа принадлежали одному человеку. На некоторых предметах обнаружены процарапанные знаки владельца, которые, видимо, следует отнести к кругу тюркских рунических надписей (Автор выражает признательность З.А. Львовой и Б.И. Маршаку за помощь в определении знаков).
Рис. II. Кубки полусферической формы.
1 - Озора; 2 - Желовце 818; 3 - Желовце 257; 4,5 - Буда-пешт-Тихань-тер 5; 6 - Сегед-Фехерто Б49; 7 - Земянски Вробок; 8 - Надьсентмиклош 23; 9 - Надьсентмиклош 22.
Рис. III. Серебряные кубки.
1, 3, 4 - Малая Перещепина, 2 - Келегейские Хутора.
Металлическую посуду различных типов можно выделить в следующие группы:
1) полный набор (лишь в княжеских погребениях) - блюдо, кувшин + кубок, чаша + ложка;
2) неполный набор (в захоронениях племенной знати) - блюдо + чаша или кувшин + кубок + чаша;
3) один сосуд (в могилах людей, стоявших во главе малых общественных групп, родов, больших семей, или их приближенных) - кувшин, или кубок, или чаша.
Дополняют наши представления о погребальном обряде данные о содержании сосудов, обнаруженных в памятниках. В погребении № 17 из Кишкереш-Вагохид в серебряном кувшине найдены остатки зерна [19]. Судя по состоянию тонких серебряных стенок кубков, в них хранилась жидкость с высоким содержанием кислот. Вероятно, когда-то кубки были тщательно закреплены в вертикальном положении и наполнены напитками. Их устанавливали в области груди, головы или ног погребенного или же помещали на крышку гроба.
Рассматриваемые кубки были заимствованы кочевниками, очевидно, у эллинов. В пользу этого предположения свидетельствуют кубок с ножкой, выполненный в стиле кантарос, кубок без ручки и получившие широкое распространение в Европе и Азии каннелюры.
Впервые применение и распространение кубков отмечено у населения Первого тюркского каганата, захватившего после 552 г. территории азиатских авар (жуан-жуани). Из Центральной Азии изделия попали на восток - в Китай, Корею и на запад [20]. Местные, алтайские 'предшественники' этих сосудов ^шли форму котлов: один подвесной, другой с коническими ножками [21]. Именно с последним типом котла Н. Феттих связывает происхождение кубков 'жертвенного котла малых размеров' (по материалам Мартыновки) [22].
Возвращаясь к вопросу о надмогильных каменных изваяниях, широко распространенных на всей степной территории в эпоху средневековья [23], отметим, что все они, а также погребальный инвентарь оно-гуро-болгарских племен отображают одинаковые религиозные представления. Ребристые украшения на ленточных кубках с изогнутым венчиком, обнаруженные в Карпатском регионе, часто можно видеть и на изделиях мастеров, прошедших, очевидно, византийскую школу. Подобным образом оформлялись предметы-символы власти (ритоны, рукояти и ножны мечей, оковки ножен ножей), украшения представителей знатных родов (браслеты, перстни). Возможно, это изделия ювелиров, работавших при дворе аварских каганов. Посуда, происходящая из погребений людей менее высокого ранга, не требовала столь высокого профессионального мастерства и была изготовлена из менее качественного материала. Серебряные кубки, изготовленные для торговли, можно считать изделиями местных мастеров. Примером этому можно считать кубок из клада в Залесье: по форме и манере исполнения он отличается от византийских изделий того времени [24].
Таким образом, можно сделать вывод, что посуда из драгоценных металлов являлась необходимой деталью сопроводительного инвентаря в погребальной обрядности высшей знати Аварского каганата. Ее полный набор соответствовал княжеским погребениям, неполный - захоронениям высоких чиновников, один сосуд - могилам родоначальников или глав большесемейных общин.
Примечания
1. Csalla'ny D. Szegedi avarkori sirieietek es hun— bolgar ivokiirtok regeszeti kapcsolatai i. - Arch. Ert, 1946-1948, VII-IX, p. 350-359; Laszlo Gy, Etudes a.r^ cheologiques sur lVhistoire de la. societe' des a,vars. — AH, Budapest, 1955, XXXIV, p. 226; Oar am E. Adatok a kozepavar kor es az avar fejedelmi sirok regeszeti es torteneti kerdescihes. — Folia Arch., Budapest, 1976,
XXVII, p. 145.
2. Laszlo Gy. Etudes. . p. 220-227, 252-256. Balint Cs. Vestiqes archeologiques de l'epoque tar- dive des sassanides et leurs relations avec peuples des steppes. - AAH, 1978, 30, p. 173-212; Bona I. A szeg- var—sapoldali lovassir. Adatok a korai avar temetkez^si szokasokhos. — Arch. Ert, 1979-1, 106, p. 3-32; Idem.
3. Studien zum fruhavarishen Reitergrab von Szegvar. — AAH, 1980, 32, p. 31-95.
4. Kova.cs L.A. Honfoglalo magyarok fegyverei: szablya, balta, landzsa,. Budapest, 1980.
5. Laszlo Gy. Etudes . . . , p. XXXVII—XLI.
6. Stloukal М., Hanakova M. Antropologicky vyzkum pohrebiste ze 7 - 8 stoleti v Zelovcich. — Slov. Arch., 1974, XXI-1, p. 125-185.
7. Garam E.A. Кбгёр avarkor sirobulussal keltezheto leletkore. — Arch. Ert, 1978-2, 103, p. 206—216.
8. Bona I. Studien . , p. 36—39.
9. Ibid., p. 39-42.
10. Alfoldi A> Antik abrazolasok az eurazsiai lovas- pasztorok ismeretehez 2. — Folia Arch., 1941, III—IV, p. 171-175.
11. Csailany D. Szegedi. . . , p. 358.
12. Ugrin E, Le tresor de Zalesie. Louvain—la-Neuve, 1980, p. 132-156.
13. Чариков А.А. О локальных особенностях каменных изваяний Прииртышья. - СА, 1979, 2, с. 179-190.
14. Там же, с. 184.
15 Там же, с. 385.
16. Laszlo G-у., Racz I. A nady sentmiklosi kincs. Budapest, 1977, p. 164-168.
17. Csailany D. Szegedi. . . , p. 359; Garam E. Ada—
tok . .. , p. 144.
18. Бобринский А. Перешепинский клад. - MAP, 1913, N° 34, с. 111-120.
19. Laszlo Gy. Etudes. . . , p. 31.
20. Garam E. Adatok . . . , p. 145; Ugrin E. Le tre — sor . . . , p. 88-103.
21. Киселев С.В. Древняя история Южной Сибири. - МИА, 1949, N9 9.
22. Petti с h N. Regeszeti tanulmanyok a keso hum fern— muvess^g tortemetehez. — AH, Budapest, 1951, XXXI, s. 38.
23. Плетнева С.А. Печенеги, торки и половцы в южнорусских степях. - МИА, 1958, 62, с. 207-212.
24. Ugrin Е. Le tresor . . . , p. 148.
