Показать все теги
Предыдущую часть читайте ЗДЕСЬ
Начало читайте ТУТ
В иранской стороне
Отвлечемся от европейского театра и обратим свои взгляды на восток. Известно, что войска Крымского ханства воевали и в Иране. Это довольно далекая страна, и общих границ с Крымом у нее не было, так ведь? Так зачем же в разгар битвы не на жизнь, а на смерть с Москвой ослаблять себя? Что крымцы делали в Иране, с кем и с каким успехом воевали, и вернулись ли в итоге домой?
Безусловно, общих границ у Крыма и Ирана не было, однако сферы крымских и иранских влияний все же если и не соприкасались напрямую, то во всяком случае сближались – на самой дальней своей периферии: на Кавказе. Кавказ в то время был объектом борьбы сразу нескольких держав: османы овладели его черноморским побережьем, Крым постепенно распространял влияние на западных черкесов к югу от кубанских степей, а Москва – на восточных черкесов в Кабарде. А Иран продвигал свое влияние с юга, со стороны Дагестана. Однако говорить о крымско-иранском соперничестве на этом направлении не приходится: Крым был слишком далеко, и напрямую с Ираном по поводу Кавказа не контактировал. Ну и, наконец, сферы их влияния были разделены чисто географически: между иранскими территориями в Дагестане и крымскими в Западной Черкессии вклинивалась зона русского влияния в Кабарде.
Зато, в отличие от Крыма, с Ираном очень плотно контактировала и упорно воевала Османская империя. Османы стремились продвинуть свои границы не только на запад, в Европу, но и далеко на восток, и главной помехой этому был именно Иран. К середине 16 века бои между Ираном и Турцией шли уже за территорию современного Азербайджана. Турки продвигались на восток очень медленно, и воевать им здесь было, пожалуй, даже сложнее, чем в Европе. Известно, что османы хорошо усвоили технику осады и взятия крепостей, и этим во многом объяснялся успех их захватнических походов в Европе. Однако в Иране им пришлось столкнуться не только с крепостными гарнизонами или тяжеловооруженными отрядами, с которыми они умели быстро управляться, но и с войском, которое не встречалось им на европейских фронтах: а именно, с кызылбашской кавалерией. Это войско было крайне многочисленным и в высшей степени мобильным. Избегая прямых столкновений с османской артиллерией, кызылбаши непрестанными сериями мелких нападений изнуряли османские армии, сводя на нет их боеспособность. У турок тоже была легкая конница, но она во всех отношениях уступала кызылбашской. А вот чья конница кызылбашам не уступала – так это крымская. Справиться с кызылбашами могли лишь равные им по умению и выносливости всадники: крымцы и ногайцы. И это означало, что Турция крайне нуждается в их помощи на иранском фронте.
Первым из крымских ханов, кого турки решили задействовать в своей иранской кампании, был Сахиб I Герай. Приглашение поступило в 1550 году, в высшей степени несвоевременно, потому в те годы внимание Крыма было полностью поглощено бурными событиями в поволжских ханствах. Напомню, что это все происходило на фоне московских военных приготовлений к захвату Казани, и крымскому хану, разумеется, было сейчас не до Персии. Хан, в принципе, не отказался помочь своим османским союзникам, но предупредил их, что в данный момент сможет выделить на помощь туркам не более тысячи человек, и кроме того, просил, чтобы султан сам, на свои средства снарядил этот отряд. Такой ответ очень не понравился султану, и стал одним из доводов к тому, что в том же году Сахиб I Герай по решению стамбульского правительства был свержен с престола и заменен Девлетом I Гераем.
Затем напряженность на иранском фронте снизилась, острая необходимость турок в подмоге со стороны Крыма там временно отпала, и, хотя Девлет I Герай тоже в свое время получил подобное приглашение и тоже уклонился от его выполнения, тяжелых последствий это для хана все-таки не повлекло. Вместо этого султан позвал крымские войска в Венгрию, и туда хан отправил свои войска без возражений.
Но вот на правление его сына и преемника, Мехмеда II Герая, выпал новый виток османо-иранского противостояния, и крымцы снова понадобились в Закавказье. Хан отправил туда своего сына и нескольких младших братьев и племянников во главе значительной конной армии.
И там, на месте, выяснилось очень неприятное различие между европейским и иранским фронтом. Если в Венгрии основной труд и опасность ведения войны приходились на долю самих османов, а крымским войскам при осаде крепостей и взятии городов было мало работы, кроме как опустошения территории противника и пресечения его коммуникаций, то в Иране основное бремя сражений с кызылбашской конницей выпадало именно на крымцев, принося немалые потери в их войске.
То, что именно крымцам пришлось вынести на себе основную тяжесть иранской войны, признавали даже сами турки. Не раз случалось, что именно крымская конница спасала янычар из безвыходного положения, обрушиваясь на окруживших их кызылбашей и разгоняя их прочь. А некоторые из крымских принцев прославились там, и о них складывали целые романы в стихах. Например, Адиль Герай-султан, попавший в иранский плен, стал жертвой классической восточной драмы: знатного крымского пленника поселили при шахском дворе, и в него до смерти влюбилась супруга иранского шаха, Хайр-ун-Ниса, а придворные, узнав об этом, получили отличный повод избавиться от женщины, давно досаждавшей им своими непомерными властными амбициями. Они убили и Хайр-ун-Нису, и Адиля Герая, который защищался, как лев, но все-таки погиб в неравном бою среди дворцовых коридоров.
Мехмед II Герай, как уже говорилось, без возражений отправил своих братьев и сына на помощь туркам на иранский фронт. И они там проявили себя очень ценными союзниками османов. Однако султану было мало: он требовал, чтобы на фронт лично явился сам хан. Причиной было то, что когда в поход отправлялся сам хан, то просто по самому уже статусу такого похода армия, которая шла за ним, должна была быть совершенно гигантской, как минимум пара десятков тысяч человек.
Хан не стал спорить и прибыл в Закавказье. Крымские воины и в этот раз немало помогли туркам. Но тут закончилась осень, военные действия приостановились, и османы стали собираться по домам, а крымцев, во главе с самим ханом, решили оставить сторожить линию фронта до весны. Ни о каких запасах речи даже не шло: подразумевалось, что неприхотливые татары уж как-нибудь добудут себе пропитание сами в чужом краю. Но главное – визирь, командир турецкого войска, посмел приказывать самому хану, как будто тот был каким-то турецким офицером, а не правителем государства, у которого, собственно говоря, было и дома дел невпроворот. Потому Мехмед II Герай оставил фронт и увел своих людей домой, оставив лишь небольшой отряд под командой Гази Герая.
В 1581 году он тоже, как и прежде его брат Адиль, попал в иранский плен на поле боя. Но его не стали селить во дворце, а бросили в тюрьму. Шахский двор обещал ему свободу, взамен склоняя к измене и требуя перейти на службу Ирану.
Но Гази Герай, который, вдобавок к прочим своим достоинствам, был еще и выдающимся, пожалуй, наиболее выдающимся поэтом во всей крымскотатарской литературе ханского периода, лишь отвечал на эти непристойные предложения изящными и полными презрения и насмешки эпиграммами, как, например, такой:
Мы по опыту знаем,
Что в вашей стране
Спокойно живется
Лишь в крепости или в тюрьме.
В итоге непреклонный пленник провел в тюремных казематах различных иранских крепостей целых четыре года. Затем он умудрился бежать из застенка и в костюме нищего дервиша пробрался по вражеской территории до линии османского фронта. И когда ему оттуда удалось, наконец, добраться в Стамбул, то там его, фигурально выражаясь, носили на руках за героизм и отвагу. А султан, восхищенный стойкостью и мужеством крымского принца, пообещал, что сделает этого героя крымским ханом – и несколько лет спустя выполнил это обещание.
Из Стамбула приходили все новые повеления возвращаться на Кавказ, но Мехмед II Герай их игнорировал, потому что дела дома у него действительно были: внутри самого ханского семейства разгорелся спор за власть на грани открытого бунта, а на северных границах страны требовали пристального наблюдения украинские казаки, о чем уже говорилось – словом, было не до далекого Ирана.
Словам Москвы – не верить
Как будто бы мало было Крыму войн внешних, что в нем разгоралась еще и внутренняя. Внимания наших слушателей, безусловно, заслуживает история со свержением и гибелью хана Мехмеда ІІ Герая и дальнейшая борьба его сыновей за восстановление справедливости. Что стало причиной этих потрясений? Какова была роль в произошедшем османских султанов? И, наконец, как Москва использовала подобные ситуации в своих целях?
Крымские Гераи Айдар и Нур-Девлет с сыном Бир-Девлетом прибывают на службу московскому князю (слева), Бир-Девлет гибнет в Москве от руки своего слуги (справа). Миниатюры XVI столетия
Эта история была прямым продолжением темы иранских походов крымской армии, о которой мы говорили в прошлый раз. Напомню, что Стамбул регулярно требовал от Мехмеда II Герая лично вести в бой крымскую армию на Кавказе, но хан повеления игнорировал.
В конце концов султан повелел арестовать Мехмеда II Герая, что и было сделано визирем, возвращавшимся из Ирана через Кавказ и Крым. Хан пытался было дать туркам бой под стенами Кефе, но проиграл, бежал и был убит на пути собственным братом Алпом Гераем – одним из зачинщиков назревавшего бунта в ханском семействе. А трем сыновьям Мехмеда II Герая – Саадету, Мураду и Сафе, удалось бежать из Крыма. Собрав в степях войско из ногайцев, на которых при жизни опирался покойный Мехмед II Герай, Саадет Герай даже смог пробиться обратно в Крым и на очень короткое время с боем вернуть себе отцовский престол, но турки немедленно выбили его из полуострова.
Три беглеца скитались вначале в ногайских улусах, затем искали убежища на Кавказе, но везде было небезопасно, потому что Алп Герай мог там настигнуть до них. Тогда братья нашли убежище куда более надежное: они явились в русскую Астрахань. И их там приняли чрезвычайно радушно. Еще бы: теперь в руках у русских появились законные претенденты на крымский престол. Беглым принцам пообещали, что если они признают власть царя и будут верно служить ему, то царь сделает их правителями зависимых от России государств: Мурада астраханским ханом, а Саадета – крымским. Иными словами, Крым, о завоевании которого русские уже перестали и мечтать после неудач, постигших Ивана Грозного, теперь сам шел Москве в руки.
Братья, конечно, очень радовались такому благоприятному повороту в своей судьбе. И, стараясь внушить боярам доверие к себе и, так сказать, отработать свой хлеб, немало помогли в расширении московского влияния на ногайские степи и Кавказ.
Разумеется, братья рассчитывали использовать русских в своих интересах. Смешно даже представить, что Саадет Герай, став ханом, стал бы и дальше служить Москве – тем более, что, посадив своего ставленника в Крыму, царь более не имел бы никаких рычагов влияния на него. Но и Москва замечательно понимала эти их намерения. Потому, имея беглецов в своих руках, она не спешила отправлять их в поход на Крым, а предпочитала шантажировать имеющееся крымское правительство возможностью такого их возвращения. Крымом тогда правил Ислям II Герай, человек далекий от политики, смирный и пугливый. И Москва умело пользовалась этим, непрестанно стращая его, что вот-вот отпустит астраханских диссидентов с русским войском на Крым, и тогда хану придется туго. Тем самым бояре не только старались обеспечить себе мир со стороны ханства, но и пытались этими угрозами заставить хана воевать с Польшей в своих интересах.
Так прошло около 4 лет, Ислям II Герай, который был уже в возрасте, умер, а на смену ему султан прислал в Крым знаменитейшего героя и стихотворца Гази II Герая. Крымцы приняли это назначение просто с восторгом, потому что их уже давно утомило противостояние ханских братьев, неумелое правление Исляма II Герая, неутихавшая вражда между бейскими родами – ведь в Крыму, по сути, шла гражданская война: с полуострова были изгнаны не только ханские сыновья, но и те беи, которые поддерживали их, в частности, ногайцы. Потому крымский народ, радостно встречая популярного и обожаемого нового правителя даже не обратил внимания, что он был не избран крымскими беями по исконным чингизидским обычаям, когда ханом полагалось стать старшему в правящей династии, а вот именно что назначен на крымский престол волевым решением султана. Ведь Гази II Герай не был главным претендентом на трон: первоочередным преемником бездетного Исляма II Герая должен был стать Алп Герай – но Алп был братоубийцей, зачинщиком смуты, и его никому не было жаль, когда при воцарении Гази II Герая Алп бежал, чтобы скрыться от ответственности за свои злодеяния.
Гази II, безусловно, был идеальным кандидатом – но исконный обычай, когда крымцы сами избирали себе правителя, а султаны лишь утверждали их, с этой поры ушел в прошлое. Был создан прецедент, и теперь все стало наоборот: далее султаны назначали ханов по своей воле, а крымские беи лишь проводили формальные и уже мало что значащие церемонии их выбора, а потом отказались и от этих церемоний. Утрата Крымом столь важного компонента в своей независимости, как самостоятельный выбор правителя, еще очень больно отзовется в будущем, но в данный момент это было, конечно, неочевидно.
Так вот, Гази Герай, взойдя на престол, стал восстанавливать справедливость, поруганную убийством Мехмеда II Герая и гонениями на его детей и верных ему беев. Новый хан постарался поймать и наказать всех участников былого беззакония и вернуть в Крым всех пострадавших от них. В том числе и сыновей Мехмеда II, пребывавших в руках астраханских воевод, с которыми он связался, приглашая их вернуться на родину и обещая им дома полную безопасность. Сафа Герай, который жил у ногайцев, вернулся в Крым вместе с опальными беями, а вот судьба Мурада и Саадета сложилась иначе.
Москва мгновенно поняла, что Гази II Герая она уже не сможет пугать так, как удавалось пугать его предшественника. Да, собственно, Гази II Герай и не был особо настроен конфликтовать с Москвой: его, как я уже пояснял в одной из прежних передач, больше интересовали другие направления. Он поблагодарил царя за то, что тот приютил его родичей в трудный час, и настойчиво озвучил просьбу отпустить их в Крым. Москва оказалась в непростом положении. С одной стороны, у нее не было причин отказывать хану, а сами беженцы в изменившейся ситуации утратили для нее всякую ценность. Но отпускать их не хотелось, потому что за годы службы царю Саадет и Мурад Гераи, выражаясь по современному, стали слишком много знать о его намерениях и планах на Кавказе. А также завели там много полезных связей. И именно поэтому их возвращение было очень желательно для Гази Герая, потому что Кавказом, в отличие от бывшего ордынского Поволжья, он интересовался весьма, и имел серьезные планы расширить и укрепить там крымское влияние. И потому, не смея отказывать хану, но и не желая отпускать беженцев, московские власти попросту тайно убили в Астрахани их обоих: вначале Саадета, а затем и Мурада.
Москва, разумеется, горячо отрицала свою причастность. Астраханские воеводы даже устроили громкий показательный процесс, разыскав, засудив и приговорив к сожжению на костре каких-то степных колдунов, которые, якобы, своими чарами погубили Мурада Герая, но в Крыму этой версии, конечно же, никто не верил. Такова была судьба этих деятелей, доверившихся боярским обещаниям.
Москва, пожалуй, вправе гордиться тем, что обхитрить ее и использовать в своих интересах не удалось ни им, ни всем их последователям на протяжении следующих столетий, вплоть до Шахина Герая. Потому что все до единого претенденты на крымский престол, которые когда-либо питали надежды на поддержку царя, в разное время получали свой звездный час краткого успеха, но затем, без вариантов, заканчивали свой век весьма печально.
И в завершение этой темы предлагаю затронуть тему культурной жизни Крыма той эпохи. Прежде мы уже рассказывали, как на рубеже XV и XVI столетий Менгли Герай обустроил для себя новую столицу с ханским дворцом Девлет-Сарай, а также о постройках, сохранившихся от этой его столицы до наших дней. А оставили ли по себе какие-нибудь выдающиеся архитектурные памятники его преемники, правившие в XVI веке?
Безусловно, оставили. И эти памятники были действительно по-настоящему выдающимися – собственно говоря, именно на протяжении XVI столетия были созданы наиболее ценные в историческом и художественном отношении архитектурные сооружения ханского периода.
Наиболее значимым и крупнейшим из них, безусловно, является бахчисарайский Ханский дворец, основанный Сахибом I Гераем в 1532 году. Это, без всякого сомнения, главный и основной памятник материальной культуры ханской эпохи.
Сахиб I Герай, до того как стать крымским ханом, уже успел повидать на своем веку разные дворцы правителей, потому что до того он несколько лет занимал престол Казанского ханства, а также посетил султана в его стамбульском дворце Топ-Капы.
Вернувшись уже в качестве хана в Крым, он решил обновить столицу и построить для себя новую резиденцию. Прежняя столица, ютившаяся в узком Салачикском ущелье, по-видимому, уже стала тесновата, а старый ханский дворец Девлет-Сарай, видимо, уже не очень отвечал современным потребностям. Ведь Крым в те годы стремительно развивался – а кроме того, в стране происходила настоящая культурная революция. Если прежде крымскотатарская культура строилась на сельджукских и ордынских образцах, то XVI век открыл эпоху широкого проникновения в крымскотатарскую культуру разнообразных османских влияний. Это отражалось во всем: от диалекта языка официальных документов до орнаментов на стенных росписях, от архитектурных форм до литературных жанров. Даже состав придворного штата был неузнаваемо изменен: в нем появились должности, которых никогда не было в Орде, но которые имели прямые аналоги в Стамбуле. И время для этого притока культурных влияний было самое подходящее, потому что Турция XVI века, особенно в правление султана Сулеймана Великолепного, в эпоху так называемого «Османского Ренессанса», находилась на пике своего культурного расцвета, и ей в этом плане даже очень было чем поделиться с Крымом.
Свою новую резиденцию Сахиб Герай решил расположить неподалеку от прежней – всего в двух километрах, но ландшафт местности тут был уже совсем другой. Вместо узкого ущелья здесь была просторная, отлогая речная долина с густыми садами по берегам. Тут Сахиб I Герай и основал свое новое жилище, которое получило название «Садовый Дворец» – по-крымскотатарски, «Бахчи-Сарай». А вскоре вокруг дворца разросся и новый столичный город, население которого в ханское время можно оценивать в 7 или 10 тысяч человек. Это место очень живописно, с прекрасным воздухом и водой – но в то же время крайне уязвимо в стратегическом отношении. Враг может не только с легкостью обстрелять Бахчисарай с окрестных высот, но и без труда спуститься в город – это было невозможно в Салачике, защищенном отвесными скалами и стеной, перегораживающей ущелье. Но в том-то и дело, что соображения безопасности, которые заставили первых крымских ханов переселиться в хорошо укрепленный Салачик из Эски-Кырыма, в эпоху Сахиба Герая уже утратили всякое значение. В его правление Крым уже не боялся внезапного ордынского набега, а других врагов у Крыма в 1530-ых годах еще не появилось. Потому полет творческой фантазии строителей дворца уже не был ограничен заботой о безопасности, и им вполне удалось воспроизвести свое представление о рае на земле – скромном, но уютном.
Тот дворец, что стоит в Бахчисарае сейчас, весьма мало напоминает первоначальную резиденцию Сахиба Герая – потому что даже на протяжении ханских времен он неоднократно перестраивался, изменялся и дополнялся новыми постройками, не говоря уже о колоссальных по масштабам переделках царского времени. Однако несколько его старейших построек уцелели, и одна из них – это баня Сары-Гузель, над входом в которую и сейчас можно видеть каменную плиту с именем Сахиба Герая. Эта баня непрерывно проработала, обслуживая горожан, вплоть до 1920-ых годов.
Нельзя не упомянуть еще один великолепный памятник той эпохи: Ханскую мечеть в нынешней Евпатории, или Гезлеве, как город назывался в ханское время. Эта мечеть, также называвшаяся в Турции мечетью Татар-Хана, а в Крыму – мечетью Девлета Герая, построена знаменитым, всемирно прославленным османским архитектором Ходжа-Синаном. И по облику постройки, возведенной в 1560-ых годах, видно, что ее проектировал настоящий мастер: это сооружение стоит на гезлевском берегу, словно отражение стамбульского великолепия по ту сторону моря.
Ходжа-Синан построил в Крыму еще и городские бани в Кефе, нынешней Феодосии, но они были разрушены в XIX веке. Его же рука – а скорее, рука его учеников, но тоже с безупречным стамбульским вкусом – прослеживается и в контурах бахчисарайского мавзолея, где похоронен погибший в 1584 году в междоусобице Мехмед II Герай.
В венгерских степях
О крымских походах в Украину, Польшу и Московию не говорит только ленивый. В прошлой главе вы добавили к этому списку еще и Иран, но вот, взглянув на рубеж 16 и 17 веков, мы внезапно обнаруживаем сразу несколько подряд походов войск из Крыма в Венгрию. Возникает закономерный вопрос: что забыли в Центральной Европе ханские всадники? Им было мало иранской кампании? Или все дело в неукротимом воинственном духе крымцев, требующем все новых побед?
В защиту крымцев скажу, что их воинственный дух хотя порой и весьма тяжко давал о себе знать перечисленным вами странам, однако при этом никогда не вел к аннексиям и захватам территорий. Потому что цели территориальных приобретений Крым перед собой никогда не ставил. И не имел захватнических интересов ни в Иране, ни в Венгрии.
В целом, внешнеполитическая стратегия Крыма строилась на так называемом «законе Селима», который был сформулирован еще в 16 веке и которому ханы старались следовать на протяжении значительной части истории своего государства. Этот закон заключался в том, что в конфликтах своих восточноевропейских соседей – в частности, Польского королевства и Московского царства – Крым поддерживал ту сторону, которая на данный момент была слабее. И, напротив, воевал с той стороной конфликта, которая на данный момент набирала силу.
Мотив ханов тут вполне понятен: ведь Крыму было крайне нежелательно, чтобы какая-либо из двух этих сторон окончательно победила вторую и вышла бесспорным победителем, полновластным лидером всего восточноевропейского региона, и стала, так сказать, региональной супердержавой. Потому что такая супердержава, объединив свои силы с силами покоренных ею соседей, смогла бы превратиться в смертельную угрозу для Крымского ханства. И уничтожить его, просто стереть с карты. Как, собственно говоря, и случилось впоследствии, в 18 веке.
Ни Венгрия, ни Иран не были непосредственными соседями Крыма; они не являлись – и даже гипотетически не могли являться – угрозой для Крымского ханства. Эти страны лежали далеко за пределами зоны насущных внешнеполитических интересов Крыма. Потому Крым просто не имел поводов воевать с ними. И тот факт, что крымским войскам все-таки пришлось сражаться там, и сражаться не раз, объяснялся вовсе не воинственным духом крымцев, а захватническим духом турок, которые сумели заставить Крым служить своим интересам. А у Османской империи, в отличие от Крыма, внешнеполитические интересы в этих регионах имелись, и эти интересы были чисто экспансионистскими. В этом Турция мало чем отличалась от своего северного стратегического партнера, Московии, которая в тот же самый период тоже активно расширялась на восток и на запад за счет чужих земель.
В частности, на западном направлении Османская империя вела многолетнюю войну за покорение Венгрии. И на протяжении 16 столетия ей удалось захватить большую часть этой страны. В эти завоевательные походы несколько раз приглашались и крымские войска, однако роль их там была вспомогательной, поскольку ханская конница просто не была приспособлена для позиционной войны, для осады крепостей, и потому ее главной функцией было разорение территории противника и пресечение его коммуникаций. В отличие от иранских походов, где крымским татарам противостояла конница кызылбашей – столь же искусных наездников и потому смертельно опасных противников – в Венгрии основную тяжесть боевых столкновений несли османские янычары, и потому для крымских всадников эти походы были не слишком опасны и поначалу даже прибыльны. Во-первых, за участие в венгерских походах им платила (хотя не каждый раз и весьма понемногу) турецкая казна, а во-вторых, в Венгрии было легко поживиться добычей из разоренных сел противника, что в Иране было сделать значительно труднее.
Однако позже, когда турецкий фронт вплотную приблизился от Венгрии к границам Австрии и османы стали покушаться уже на саму Вену, эти походы из, так сказать, приятной прогулки превратились в серьезнейшую проблему для Крыма.
Дела турок на фронте обстояли все хуже, султан призывал ханов в эти походы все чаще, и османские командующие все чаще стали бросать крымское войско на передовые участки фронта, где вооруженным всего лишь луками всадникам противостояли позиции австрийской артиллерии, косившие их своим огнем. Начались серьезные боевые утраты, и, соответственно, ропот в войсках. При этом османы стали запрещать своим крымским союзникам (иногда даже под угрозой суда и смертной казни!) разорять венгерские села, чтобы не провоцировать враждебности покоренного населения в тылу – а это значило, что отныне крымское войско потеряло возможность как-либо себя вознаграждать за тяготы военного похода в чужой стране.
Но главное неудобство, которое начали причинять ханам эти походы, это то, что ханам теперь приходилось порой годами неотлучно находиться на венгерском фронте – а ведь тем временем их пристального внимания требовал сам Крым, ситуация вокруг которого с каждым десятилетием лишь осложнялась, и страна в отсутствие правителя сталкивалась все с новыми угрозами.
Даже, к примеру, Гази II Герай, который в первые годы 17 столетия провел весьма длительное время на венгерском фронте и, в целом, был весьма верным и преданным союзником османов, не раз имел серьезнейшие конфликты со стамбульским двором именно по той причине, что не хотел лишний раз бессмысленно губить там своих людей, самовольно покидал фронт и возвращался в Крым, когда этого требовали интересы его страны.
Словом, необходимость постоянного присутствия крымских ханов в захватнических кампаниях Османской империи на чужих территориях, где Крым не имел прямых внешнеполитических интересов, со временем превратилась в серьезную проблему и начала ослаблять Крымское государство, бессмысленно растрачивая его ресурсы и отвлекая внимание его правителей от насущных проблем государства. И по мере того, как ситуация вокруг Крыма осложнялась, эта проблема становилась все более острой. Потому что отказаться от таких походов ханы не могли, а когда все-таки набирались смелости и отказывались – у них неизменно возникали конфликты в отношениях со Стамбулом, которые, как в случае с Гази II Гераем в 1596 году, иногда даже заканчивались отстранением их от власти.
Олекса Гайворонский, Сергей Громенко
Продолжение читайте по ССЫЛКЕ
