Показать все теги
Средняя Азия - это исторически сложившаяся обширная территория, включающая ныне государства Узбекистан, Таджикистан, Киргизстан и Туркменистан, ранее входившие в СССР и Российскую империю, а в Средние века представлявшие конгломерат небольших феодальных владений. На западе территория ограничена Каспийским морем, на севере соседствует с Арало-Иртышским водоразделом и Казахским мелкосопочником, на востоке и юго-востоке простираются горы Тянь-Шань с пиком Победы (высота 7439 м) и высочайшие горы Памиро-Алай с пиком Коммунизма {высота 7495 м), на юге - небольшие горы Копетдаг. Часть территории Средней Азии занята Туранской низменностью, огромную площадь покрывают пустыни Кызылкум и Каракум.
На севере Средняя Азия граничит с Казахстаном, на востоке с Синьцзян-Уйгурским автономным районом Китая, на юге — с Ираном и Афганистаном, будучи отделена лишь узким перешейком от Пакистана и Индии.
Питают страну две великих реки: Сырдарья и Амударья, а также Теджен, Мургаб и Зеравшан на юге и озеро Иссыккуль на северо-востоке. Население Средней Азии по данным переписи 1987 г. составляло 31,3 млн человек.
Обширность территории Средней Азии, равной по площади Англии, Франции и Италии, вместе взятым, разнообразие ее ландшафтов: плодородные оазисы, величайшие пустыни, высочайшие горы, сухие степи, заболоченные дельты— обусловили разный темп и разный путь культурного развития регионов. Картина осложнялась тем, что природно-климатические условия неоднократно менялись на протяжении исторической эпохи.
Средняя Азия, находящаяся в самом центре Евразийского материка, по своему географическому положению — это мост между скотоводческой степью Евразии и земледельческим Ближним Востоком, дорога в Индию и Иран (карты 7,12). Здесь осуществлялись контакты населения, принадлежавшего к разным культурно-хозяйственным типам, здесь традиционно пролегал важнейший путь этнических передвижений и перемещения людей, идей и вещей.
Ключевое положение региона вызвало интерес к его древностям. Б истории его археологического изучения может быть выделено четыре этапа. Первый — охватывает досоветскую эпоху, когда силами участников Туркестанского кружка любителей древностей и отдельными путешественниками и коллекционерами были зарегистрированы некоторые памятники и собраны небольшие коллекции керамики и бронзовых вещей, которые остались неклассифицированными (Лунин 1958). Только в Туркменистане на поселении Анау были проведены археологические раскопки A.B. Комаровым и американской экспедицией под руководством Р.Пампеяли (Pumpelly 1908), и Е. Шмидт выделил древнейшую археологическую культуру Анау.
Второй этап начался после утверждения в Средней Азии советской власти. Во всех республиках были открыты научные учреждения, музеи, университеты и развернулись археологические исследования. Особенно успешные разведки были проведены в Туркмении A. Марущенко, а в разных республиках — А.И. Тереножкиным, выделившим в Хорезме культуру Тазабагьяб. Была поставлена задача написания истории народов с целью поднять их национальное самосознание и способствовать консолидации разных наций страны.
Началось строительство больших оросительных каналов, археологические экспедиции работали на стройках Большого Ташкентского (Тереножкин 1940), Большого Ферганского и Большого Чуй с кого каналов (Бернштам 1950; 1952). Создавались кадры молодых ученых. Эта деятельность была прервана Великой Отечественной войной.
Третий этап охватывает послевоенную эпоху. Археологическое изучение Средней Азии к I960—1970 гг. достигло своего расцвета. Работали комплексные экспедиции, ведшие планомерные целенаправленные исследования: активно работала Согдийско-Таджикская (затем Таджикская) экспедиция, возглавлявшаяся А.Ю. Якубовским, А.М. Беленицким, М.М. Дьяконовым, затем А.М. Мандельштамом (1968), открывшим культуру бронзового века— Бишкент; Южно-Туркменистанская, которой руководил М.Е. Массон, затем М. Массон {1956, 1959).
Одновременно успешно действовала в Таджикистане экспедиция,, руководимая Б.А. Литвинским. Были изучены поселения эпохи бронзы в Кайракумах (Б.А. Литвинский и Др- 1962), могильники культуры Вахт (Б.А. Литвинский 1967), памятники на Памире (1972).
Проводились исследования Намазги {Б.А. Литвинский, А.Ф. Ганя- лин 1959). Б.А. Куфтин предложил свою уточненную классификацию, основанную на схеме A.A. Марущенко; В.М. Массон {1956) выявил культуру архаического Дахистана и приступил к широким раскопкам поселений энеолита и бронзового века. Им была выделена культура ЯЗ I на Мургабе {Масон 1959). И.Н. Хлопин {1964) изучал энеолит Геоксюрского оазиса. В.И. Сарианиди {1958, 1962, 1963) исследовал памятники восточной группы поселений и гончарное производство. Позже И.Н. Хлопиным (1983, 2002) была открыта сумбарская культура на юго-западе Туркмении. Хорезмская комплексная экспедиция под руководством С.П, Толстого (1948а, б; 1962) начала исследования памятников эпохи неолита (A.B. Виноградов 1968; 1981) и бронзы, что стало делом жизни М.А. Итиной {1961,1977).
А.Н. Бернштам (1949, 1950, 1952) продолжил изучение Памира, Тянь-Шаня и Ферганы, возглавив Памиро-Алайскую (1946—1948) и Памиро-Ферганскую (1950—1952) экспедиции. Работавший с ним М.Э. Воронец (1951, 1954) открыл в Фергане новую культуру бронзового века Чует, изучение которой продолжили В.И. Спришевский (1954, 1963) и Ю.А. Заднепровский (1962). Активизировалась работа республиканских институтов и музеев. В Фергане Б.З. Гамбург и Н.Г. Горбунова впервые выявили могильники андроновской культуры {1956,1957), Достижением исследователей Киргизии также было изучение андроновских памятников (Кибиров, Кожемяко 1956; Ко- жемяко 1960; И, Кожомбердиев, Н.Г. Галочкина 1972). В Ташкентском оазисе была выделена культура Бургулкж (Дуке 1982а). Однако работы были ограничены пределами конкретных республик и в результате родственные памятники не рассматривались совместно.
Впервые началось изучение палеогеографии (Лисицина 1965, Виноградов, Мамедов 1975; Кесь 1969; Андрианов 1969), палеозоологии (Цалкин 19706; Ермолова 1976).
В 1966 г. под редакцией В.М. Массона вышла книга «Средняя Азия в эпоху камня и бронзы», в которой В.М. Массон, И.Н. Хлопин, Ю.А. Заднепровский, М.П. Грязнов и А.М. Мандельштам характеризовали накопленные материалы отдельных культур. Полученные новые данные дали возможность приступить к написанию древней истории отдельных республик: История Туркменской ССР (1957), История Киргизии (1963), История Таджикского народа (ИТН 1963). В главе «Бронзовый век», написанной Б.А. Лит- влнеким, впервые региональные материалы были рассмотрены на обще среднеазиатском фоне и выделены историко-культурные регионы; были поставлены вопросы взаимодействия степных и земледельческих племен и этнической истории Средней Азии. Достоинством книги была глава, посвященная Авесте, написанная иранистами В.А. Лившицем и С.Н. Соколовым.
В 1972 г. вышла книга Б.Ф. Гафурова, посвященная происхождению и истории его народа: «Таджики. Древнейшая, древняя и средневековая история» (М).
В послевоенные годы огромное внимание было уделено подготовке национальных кадров: абсолютное большинство нынешних археологов Средней Азии всех республик старшего и среднего поколения прошло подготовку у М.П. Грязнова, В.М Массона и А.М. Мандельштама в секторе Кавказа и Средней Азии в Институте археологии в Ленинграде. Это было выдающимся достижением, поскольку все исследователи Средней Азии принадлежали к общей научной школе, владели едиными методами исследования, пользовались общим языком — русским, что давало возможность сделать свои достижения достоянием не только всесоюзной, но и мировой науки. Регулярно в Москве, Ленинграде, республиках проводились всесоюзные конференции и сессии, на которых демонстрировались результаты последних раскопок. Это позволяло знакомиться с новыми открытиями, обсуждать общие проблемы, координировать исследовательские планы и в целом создавало оптимальные условия для развитая науки.
В 1980—1990-е гг. ярко заявили о себе представители нового поколения национальных кадров во всех республиках. Перечислять их достижения здесь нет необходимости, поскольку в последующих главах они подробно охарактеризованы. Следует только подчеркнуть выдающиеся открытия, позволившие по-новому представить историю Средней Азии в эпоху бронзы. Это прежде всего открытие В.И. Сарианиди новой мировой цивилизации — культуры Мар- гианы и ее столицы Гонура, а также выявление и классификация А. Аскаровым северо-бактрийского варианта Бактрийско-Маргианской археологической культуры (БМАК) в Узбекистане, установление А. Аскаровым, H.A. Аванесовой ее связей с андроновской и исследование Л.Т. Пьянковой и Н.М. Виноградовой, работавших в составе экспедиции Б.А. Литвинского в Таджикистане, большого числа памятников БМАК, культур Бишкент-Вахш и Андроново и др.
В 1980—1990 гг. позитивные моменты сохранялись, но постепенно нарастали националистические тенденции, снижался уровень подготовки. Наступивший после распада Союза четвертый период характеризуется коллапсом археологии Средней Азии. Полное обнищание республик привело к резкому сокращению полевых исследований. Нищенский уровень зарплаты вызвал массовый отток из институтов и музеев самых молодых и самых талантливых сотрудников. Культурная коммуникация между регионами была полностью разрушена, книгообмен прекратился, издательская деятельность сократилась. Зато хлынул поток зарубежных экспедиций: сейчас в Средней Азии работают американцы, немцы, французы, итальянцы, поляки. Это можно было бы всячески приветствовать, но, к сожалению, большинство пришельцев не знает среднеазиатских материалов и специфики памятников, не владеет десятилетиями вырабатывавшимися едиными методами раскопок, что давало возможность сопоставления материалов. Знакомство с чужими коллекциями стало невозможно. Публикации выходят на национальных языках республик и на разных европейских языках и недоступны большинству раскопщиков. Никакого единого плана исследований не только бронзового века всей Средней Азии, но и отдельных республик не существует.
В этих условиях всеобщей изоляции актуальной становится задача составления по возможности полного банка данных о культурах Средней Азии, накопленного к третьему тысячелетию.
В результате многолетних исследований в Средней Азии сейчас собран колоссальный материал по культурам степной бронзы и их взаимодействию с культурами земледельцев.
***
В начале II тыс. до н.э. в регионе Волго-Уралья на основе взаимодействия восточноевро¬пейских культур абашевской, позднекатакомбной и полтавкинской формируются две общности: срубная и андроновская, носителей которых многие исследователи считают индоариями.
Большинство отечественных археологов и лингвистов предполагает, что памятники типа Синташта отражают сложение на постямной основе индоиранской общности.
После периода билингвизма происходит обособление индоиранского праязыка. Этот процесс относится к концу III — началу II тыс. до н.э. Население знакомо с земледелием, скотоводством, разведением лошадей. Оно возводит укрепленные поселения, сопоставимые с варой (Vara), изготовляет золотые и медные, а в конце эпохи — также бронзовые изделия. Главным достижением эпохи является введение конных колесниц и привилегированное положение колесничих, которых погребают в больших курганах с конями, колесницами и богатым инвентарем, включающим все типы оружия, имеющие общеиндоиранские названия. Этот набор вооружения описан у ариев в Митанни и представлен в Ригведе и в Авесте в позднем гимне Митре, видимо, отражающем древнюю индоиранскую традицию.
Эта картина хорошо согласуется с реконструкцией культуры прото-индоиранцев и надежно подкрепляет гипотезу Дж. Мэллори о происхождении индоевропейских народов и заключения Ж. Фуссмана и О. Скьярво о распаде индоиранской общности между 1700 и 1500 гг. до н.э. К сожалению, нет надежных данных для ответа на вопрос о времени распада индоиранской общности на три (или более?) группы: иранцев, индоиранцев и дардов и нуристанцев (только что опубликована работа А.И. Когана «Дардские языки. Генетическая характеристика» (М., 2005), в которой он выдвинул гипотезу, что нуристанскне языки выделились первыми, а дардские — позже).
Можно предположить, но нельзя доказать, что появление под воздействием Синташты памятников типа Потаповка на Волге и далее на Дону и Днепре знаменует начало деления общности на протоиранцев — срубников и прото-индоиранцев и дардов и нуристанцев-андроновцев. Причем различия отчетливо выступают только между крайними памятниками цепочки.
Судя по тому, что язык ариев, пришедших в Митанни около или ранее середины II тыс. до н.э., считают индоарийским, но имеющим иранские черты, можно признать, что распад индоиранской общности начался ранее середины II тыс. до н.э. на прародине. (Впрочем, М.Т. Дьяконов видит в языке ариев Митанни нурисганские черты, что не исключает утверждения о распаде общности.)
В это время в степях Евразии сформировалось три больших культурных объединения. Срубная культура распространена на Украине и вплоть до Урала (гипотеза В.В. Отрощенко о двух срубных культурах не общепризнана и касается лишь разной роли слагающих компонентов двух групп). В создателях срубных памятников большая часть ученых видит древних иранцев. Серьезным доказательством этого служит показанное С.С. Березанской (1972) совпадение границ срубной культуры с ареалом иранских гидронимов, выявленных Б.Н. Топоровым и О.Н. Трубачевым (1962).
От Урала до Центрального Казахстана простирается зона алакульского типа памятников. Причем между Волгой и Уралом проходит широкая территория смешанных срубно-андроновских комплексов.
От Центрального Казахстана до Енисея локализуется ареал памятников федоровского типа. Они же распространены на Урале чересполосно с алакульскими, а в Северном и Центральном Казахстане господствуют смешанные памятники, сформировавшиеся в результате взаимодействия алакульских и федоровских племен. Говоря лингвистическим языком, эту нерасторжимую цепочку взаимосвязанных комплексов можно характеризовать как область расселения носителей родственных диалектов индоиранской общности.
Памятники федоровского типа демонстрируют наибольшее сходство с реконструируемой культурой ведических ариев: сочетание обрядов ингумации при господстве кремации, обычай сати, специфические типы культовой керамики. Это дает основание выдвинуть гипотезу об индоарийской принадлежности федоровских племен.
В истории расселения степных племен в Среднюю Азию и дальше на юг выделяется три хронологических этапа.
Первый этап — XX—XVII вв. до н.э.: появление с Урала на Зеравшане в погребении Зардча-Халифа псалиев типа Синташта и культа коня, а позже керамики петровского типа на стоянке Тугай около земледельческого поселения Саразм. Данных о том, дошли ли они до Индии, нет.
Судя по материалам Джаркутана, пришельцы были малочисленны, но, используя коней и колесницы, они стали господствующей элитой, восприняв материальную культуру БМАК. Продвинулась ли часть этого населения южнее, входила ли она в состав тех, кто установил контакты БМАК в Белуджистане, — неизвестно. Тем более нет данных, чтобы предполагать, что ранние андроновцы были разрушителями цивилизации Хараппа и виновниками побоища в Мохенджо-Даро, как полагал М. Уилер (М. Weeler 1968). Его оппоненты отмечали, что, во-первых, в других хараппских городах нет следов насильственного разрушения; во-вторых, судя по стратиграфии Хараппы, существует хронологический hiatus между гибелью города и могильником Н. Это привело к выводу, что гибель центров цивилизации была обусловлена экологическими и социально-политическими причинами (Бонгард-Левин, Ильин 1985).
Второй этап миграции пастушеских племен на юг охватывает XVI—XIV вв. до н.э. Из смешанной срубно-алакульской зоны расселяется население, которое создает самобытную земледельческую культуру Тазабагъяб. По всей Средней Азии фиксируются памятники андроновских племен. В Ташкентском и Самаркандском оазисах появляется срубное население, вступающее в контакт с андроновцами.
Федоровские племена достигают Амударьи, участвуют в формировании культуры Тулхар и активно взаимодействуют с носителями земледельческой бактрийско-маргианской культуры. Культурные контакты между степняками могут характеризоваться как интеграция носителей родственных языков или диалектов.
Взаимодействия между земледельцами и скотоводами носят очень разный характер и осуществляются по разным моделям (см. часть II). Южный Таджикистан и Узбекистан демонстрируют разные модели контактов: культурное влияние, сохранение культуры при смене погребального обряда (таджикский вариант андроновской федоровской культуры); интеграция и формирование в результате постепенного синтеза андроновской федоровской культуры и БМАК новой культуры Бишкент.
Миграция и интеграция элитарная: проникновение андроновского федоровского населения в среду БМАК и вероятное подчинение местного населения, прежде всего — в идеологической сфере. Эту интереснейшую модель демонстрируют материалы могильника и особенно храма Джаркутан и могильников Бустан. Эти факты можно интерпретировать как постепенную арианизацию населения юга Средней Азии и распространения здесь мирным путем индоарийского и дардско-нуристанских языков.
Если эта модель верна, то она хорошо согласуется с гипотезой Т. Барроу (Burrow 1973) о первоначальном расселении в Средней Азии индоариев и их последующей миграции отсюда в Индию и о приходе иранцев по их стопам, что объясняет отсутствие в иранских языках чужеродных заимствований, столь многочисленных в санскрите. Продвижение на юг в Афганистан и Индию создателей этих уже арианизованных культур, в разной мере сочетающих андроновские федоровские черты и черты ВМАС, демонстрирует предложенную Дж. Мэллори (J. Mallory 1998) модель арийской миграции Kulturkügel.
Весьма вероятно предположение Б. и Р. Оллчинов (В. and R. Allchin 1973), что пастушеские племена расселились по окраинам хараппских центров, переживающих кризис из-за экологических бедствий и внутренних социально-экономических катастроф. Гибель городов открыла дорогу пришельцам, и они не ордой, а отдельными племенными отрядами стали расселяться на границах оазисов. При этом часть коренного хараппского населения продвинулась на восток в Харияну и на юг в Гуджарат, где хараппские памятники, по мнению ряда ученых, более поздние, чем на западе.
Очень существенна установленная Дж. Джоши (J. jfoshi 1978) преемственность в культуре хараппской и постхараппской эпох на периферии хараппского ареала. Это доказывает медленный и постепенный характер продвижения арийских групп. Первоначально пришельцы и аборигены расселились рядом, но не вместе. Взаимоотношения с коренным населением отчетливо отражают ведические источники. Еще в XIX в. было установлено наличие заимствований из местных языков (Kuiper 1991; 1997; Witzei 1999).
В Ригведе заимствованной лексики очень мало, но некоторые названия племен, включенных в арийскую общину, и имена нескольких правителей и особенно жрецов явно не являются индоарийскими. Это значит, что пришельцы установили контакты с элитой нескольких соседних племен, а часть жрецов перешла на их сторону, присоединившись к новой знати. {Этот процесс, как говорилось, начался еще в Северной Бактрии.)
В Брахманах количество заимствований из языков дравидского и мунда возрастает, причем меняется и состав лексики. Это названия не только незнакомой ариям флоры и фауны, но также слова, связанные с хозяйством и бытом. Они отражают то, что арии вступили в более тесные контакты с рядовым населением страны — ремесленниками и общинниками-земледельцами. Именно с этого периода правомерно говорить о формировании новой культуры — культуры индийского народа, складывавшейся в результате органического синтеза пришлой культуры ариев, особенно проявляющейся в языке и духовной сфере, и аборигенной культуры, сохраняющей древние хараппские традиции.
Как показал Г. Поссел (G. Possehl 2002), образ жизни в Индии в эту эпоху кардинально изменился: на смену большим многолюдным городам пришли небольшие поселки — центры земледелия и сильно деградировавшего ремесла. Исчезли хараппская письменность, печати, дорогие украшения, прекратилась международная торговля, но сохранились древние способы хозяйствования и орудия земледелия, традиции домостроительства, типы транспортных средств, главное, традиции гончарства на гончарном круге. Поэтому мнение тех индийских ученых, которые подчеркивают сохранение хараппских традиций в культуре последующих эпох, вполне справедливо.
Вклад арийцев составляли распространение коня и колесницы, что зафиксировано петроглифами Индии, погребальный обряд: сочетание ингумации при господстве кремации, обряд сати, жертвоприношение коня и принципиально новые мифологические представления и социальная структура общества, состоящего из трех групп: военной элиты с царем, жрецов и общинников. Все это родственно другим индоевропейским народам (Dumezil 1930; 1968—71:1—111).
Третий этап миграций — XIII—IX (VIII) вв. до н.э. — обусловлен культурной трансформацией в степях Евразии в результате внутреннего развития и наступившего экологического кризиса. В это время утверждается новый хозяйственно-культурный тип — подвижное (яйлажное) скотоводство, условием чего было появление всадничества. Активизируются миграционные процессы: федоровцы уходят в Среднюю Азию и их место в Южной Сибири занимают носители культуры Карасук; с востока движутся в Казахстан из глубин Азии дендыбаевские племена; часть срубных племен из-за кризиса мигрирует на Северный Кавказ. Они уже раньше появлялись и оседали на Кавказе, и восприняли некоторые черты материальной культуры горцев. Миграцию потомков срубников с Кавказа в Иран М.Н. Погребова (1977) связывает с появлением западных иранцев в Иране. Другой их путь, вероятно, пролегал через Среднюю Азию. Это тип элитарной миграции и последующей ассимиляции пришельцами культуры аборигенов, восприятия последними иранского языка.
Другая часть сруб ников приходит на Урал и движется в Среднюю Азию вдоль Каспия. Активизация культурных связей, подвижность населения приводят к значительной унификации культуры, что проявляется особенно в появлении единого типа керамики с налепным валиком. Уход федоровцев и взаимодействие срубных и родственных им не только в культурном, но и в антропологическом отношении алакульцев, особенно в контактной зоне Урала, приводят к тому, что яркая локальная специфика вариантов степных культур периода расцвета бронзового века в эпоху финальной бронзы сменяется культурным единообразием на большой территории степей. По-видимому, эти процессы можно связать с формированием и распространением по всей степной зоне восточно-иранского праязыка.
Многочисленные культурные инновации эпохи финальной бронзы: взлет металлургического производства, приведший к изобретению железа, изобретение новых типов оружия и псалиев для управления верховым конем способствовали сложению в степях культуры различных восточно-иранских племен саков, савромат, скифов и других.
В то же время в XIII—XI вв. до н.э. часть степных племен — носителей культуры валиковой керамики по уже проторенным ранее дорогам подходит к границам земледельческих оазисов, оставляя на стоянках на краю пустыни многочисленные черепки Ивановско-алексеевской керамики с валиком и единичные бронзовые вещи позднеандроновскиу типов. Они обменивают металл и продукты скотоводства на зерно и гончарную посуду типа Намазга VI, которая распространяется от Северного Казахстана до Тувы и Семиречья, а в верхнем слое на земледельческих поселках появляется степная керамика алексеевского типа и андроновский металл. Контакты с земледельцами то мирные, то враждебные. Для защиты от их набегов жители Елькен-тепе возводят крепостные стены. Но нарастающий упадок приводит к гибели культуру Намазга VI. На руинах поселков Теккем, Намазга появляются хибарки пришельцев. Наступает кризис. Варвары расселяются на полузаброшенных поселениях. В эпоху варварской оккупации часть пастухов продолжает кочевать, совершать набеги на поселки, захватывать зерно и кот. Но часть живет бок о бок с аборигенами. Они делают свою традиционную посуду с налепным валиком; их внимание привлечет расписная посуда, которую они находят на поверхности закошенных тепе. По их заказу аборигены возрождают утраченную технику росписи, но для себя они продолжают изготовлять высококачественную керамику на круге.
Варвары, благодаря военному преимуществу, заняли господствующее положение в обществе — пример элитарной миграции. Тодчинив себе местное население, пришельцы — носители валиковой керамики после периода билингвизма навязывают земледельцам свой восточно-иранский язык.
Медленно происходит консолидация аборигенов и части пришельцев, осевших на землю. Постепенно они вступают во враждебные отношения с продолжающими кочевать ближайшими восточно-иранскими родственниками. Чтобы защитить себя и от подчиненных местных жителей, и от кочевых племен, они начинают сооружать замки, строят новые поселки, роют каналы, используя опыт аборигенов. Наступает принципиально новый этап истории юга Средней Азии и Афганистана — эпоха постепенного расцвета культуры — теперь уже восточно-иранских народов. Она латируется X—IX (VIII?) вв. до н. э. Именно в этих исторических словиях мог прозвучать голос пророка Заратуштры, призывавшего к отказу от разорения маздаянистских селений, к переходу : возделыванию земли, к защите скота. Недаром Заратуштра потребовал отказа от кровавых жертвоприношений скота, обвинив в том самого родоначальника Йиму! Сначала пророк обратился к воим соплеменникам, продолжавшим кочевать; не найдя у них сочувствия, он пришел к князьку Виштаспе, вероятно, обитавшему в одной из описанных цитаделей.
(Обращение археолога к сложнейшему тексту — Гатам, — интерпретация которого представляет трудности для профессио- 1алов-религиеведов, конечно, весьма рискованно. Но совпадение :ультурно-исторической картины Гат с археологическими реалия- т слишком выразительно!)
Говоря об Авесте, нельзя не отметить, что предположение В.И. Сарианиди (Sarianidi 1998) о сложении некоторых ритуалов Авесты ia памятниках ВМАК еще в эпоху бронзы, заслуживает серьезного внимания, не взирая на суровую критику Ж. Фуссмана {}. Fussman) и многих русских ученых. Ярко выраженный культ огня, отмеченный, в частности, в Джаркутане, где выявлена ассимиляция БМАК с андроновцами (Аванесова, Ташбулатов 1999; Ширинов 1990; 2000; Burney 1999: 11, 12), позволяет полагать, что носители этого культа андроновцы восприняли некоторые черты огнепоклонников БМАК, которые сохранялись в Средней Азии на протяжении многих веков.
В позднебронзовых материалах юга Средней Азии зафиксирован также предзороастрийский обычай расчленения умерших и захоронения части костей и черепов в сосудах. (Впрочем, как говорилось, этот обычай был известен ведическим ариям и некоторым сакским племенам.) Эти факты позволяют думать, что процесс формирования Авесты протекал длительное время на основе ритуалов и мифологии различных восточно-иранских племен, особенно в эпоху варварской оккупации.
Дальнейшее развитие на обширной территории Афганистана и Средней Азии идет в одном направлении. В Михр-Яште фигурирует страна Арьйошаяна (Aryosayana) — «страна ариев», включающая Арею, Маргиану, Согдиану, Хорезм и горные области Гиндукуша. В этом ареале происходит развитие поселений, земледелия и ремесла, причем в гончарстве полностью побеждает гончарный крут. Складывается новая городская цивилизация. Зона распространения аграрной экономики постепенно расширяется. К новому хозяйству переходят жители тех областей, где раньше не было традиций ирригационного земледелия. Эти процессы в разных районах Средней Азии происходят очень неравномерно, и северные регионы сильно отстают от южных. В частности, ранний земледельческий комплекс не выявлен в Хорезме и, что очень странно, на поселении Афрасиаб — арене действия героев, многократно описанных в поздних частях Авесты и в Щахнаме.
Следует подчеркнуть, что, как доказал А. Кристенсен (Christensen 1943), в Авесте очень устойчиво воспоминание о генетическом родстве всех иранских народов: Сайрима, Тура и Ирадж — названы братьями-родоначальниками савроматов, туров (собирательный термин для народов севера Средней Азии и Казахстана) и младший — предок иранцев Ирана.
Пастушеские племена были очень подвижны и очертить их племенные границы невозможно. Но этническое осознание древнего родства отражено не только в общем для всех индоиранцев самоназвании — Агуа, но также в общем термине Saka, которое использует Страбон для описания области Сакасена в Западном Иране.
Когда распалась иранская общность? По косвенным данным это произошло на прародине в эпоху бронзы. В IX в. до н. э., когда в ассирийских источниках появляются иранские имена, они могут быть интерпретированы как индийские (Дьяконов 1956, Грантовский 1960; 1998), что касается восточных иранцев, то можно предполагать, что обособление некоторых языков также произошло в начале I тыс. до н. э. Важным свидетельством этого является установление В.А. Лившицем (2003: 10) этимологии упоминаемого античными авторами названия реки Сырдарьи — Яксарт (Jaksart) «текущая», «струящаяся». Слово принадлежит к одному из древне- сакских, уже обособленному согдийскому диалекту
Лейтмотивом дальнейшей истории Средней Азии были культурный обмен и военная борьба земледельцев и скотоводов. Те же процессы, ло-видимому, происходили в Иране. Там тоже пришедшие иранские племена делились на кочевников и оседлых. Следует подчеркнуть, что перешедшие к седентеризации иранцы были только воинами и администраторами. Как показал М.А. Дандама- ев (Дандамаев, Луконин 1980), в Ахеменидской империи земледельцами были древние жители Ирана, а ремесленниками — они же и специалисты, свезенные со всех концов империи: от греков до индийцев.
Долгие годы считалось, что городская культура Средней Азии была создана после завоевания ее Ахаменидами при Кире Великом, воцарившемся в 558 г. до н. э. Исследование поселения Кала-и Мир в оазисе Кобадиан на юге Таджикистана, проведенные М.М. Дьяконовым (1954), позволило ему выделить керамический комплекс Кобадиан I и предположить, что он сформировался в эпоху до Ахеменидов. Дальнейшие исследования позволили выявить ряд памятников доахеменидского времени VIII — начала VII в. до н. э„ показать их генетическую связь с комплексами эпохи бронзы и существенные отличия от синхронных керамических комплексов Ирана.
Это служит археологическим подтверждением гипотезы, высказанной В. Гейгером (Geiger 1906: 50—54) и возрожденной М.М. Дьяконовым (1954: 138; 1961: 64, 75) и отстаиваемой Ж. Ньели (G.
Noli 1980: 95); P. Фраем (Frye 1962: 64—65); B.A. Лившицем (ИТН 1963); И.В, Пьянковым (ИТН 1998) и многими другими.
Сведения о царстве Бактрии содержатся в Авесте и текстах греческих авторов, прежде всего — Ктесия Книдского (430—354 гг. до н. э.), который жил при дворе Артаксеркса. Легенда отражена в сочинении Диодора (II: 2-7). В ней говорится о походе на Бактрию царя Ассирии Нина и его женитьбе на Семирамиде. Семирамида — историческое лицо — Шаммурамат, правившая после 810 г. до н.э. При ней и ее сыне Ададнерари III в 802—788 гг. до н. э. было совершено несколько походов на восток (Дьяконов 1956: 167—169). Анализируя бактрийскую легенду, В.А. Лившиц (ИТН 1963: 156) приходит к выводу, что с конца IX—VIII вв. до н. э. «могущество Бактрии, наличие в ней многочисленных укрепленных поселений и столицы — Бактр...» — это достоверное ядро легенды.
Ксенофонт I (Cyr, I, 5, 2) считает, что война с Бактрией происходила при мидийском царе Киакспре. Геродот (1:153), описывая завоевания Кира, упоминает бактрийцев как главных противников царя, наряду с Вавилоном, египтянами и саками, тем самым подтверждая величие Бактрии.
Таким образом, основы современной цивилизации и в Средней Азии, и в Афганистане, и в Иране, и в Индии закладывались в глубокой древности не в результате войн и завоеваний, которые несли хаос и разрушение, а в результате мирного труда и взаимодействия разных народов, которые создавали новую культуру в результате взаимодействия и восприятия достижений древних и новых этносов, формирующих единый народ своей страны.
Как мы видели, в свете имеющихся материалов наиболее достоверным представляется соотнесение с создателями пастушеских культур андроновской и срубной (так же, как бишкентской и таза- бпгъябской) с древними индоиранцами, мигрировавшими из степей в Индию и Иран.
* * *
Конечно, чтобы продвинуться в решении проблемы происхождения индоиранских народов, понадобятся еще усилия многих и многих поколений археологов, лингвистов, мифологов, антропологов. Их труд увенчается успехом, только если они будут работать сообща.
Кузьмина Е.Е.
Из книги «Арии - путь на юг», 2008
