ГлавнаяМорской архивИсследованияБиблиотека












Логин: Пароль: Регистрация |


Голосование:


Самое читаемое:



» » » История тамплиеров. Падение Иерусалима
История тамплиеров. Падение Иерусалима
  • Автор: Malkin |
  • Дата: 07-01-2018 13:11 |
  • Просмотров: 1701

Славный град Господень Иерусалим, где Господь претерпел страдания, где погребен был и воскрес, пришедшим врагом покорен и осквернен, нет печали тяжелее этой, ибо Гробом Господним завладели те, кто его ненавидит, Крест получили те, кто презирает распятого.

Плач Жоффруа де Венсофа о падении Иерусалима

Земля вздрагивает, ибо Царь небесный утратил свою землю, землю, которой некогда касалась Его стопа. Враги Божьи ворвались в священный город и даже к преславной гробнице, где цветок девственности Марии был укутан в пелены и орошен благовониями и где первый и величайший цветок на земле вновь расцвел.

Св. Бернар, письмо CCCXXII

Место великого магистра Арнольда де Торрожа, умершего во время путешествия в Англию, как было сказано выше, занял брат Жерар де Ридфор [204 - Bernard Thesaur., cap. 157, apud Muratori script. rer. Ital., p. 792. Cotton MS., Nero E. VI, p. 60, fol. 466.].

В десятые календы апреля, через месяц после освящения патриархом Ираклием церкви Темпла, большой совет, или парламент королевства, состоявший из епископов, графов и баронов, собрался в резиденции госпитальеров в Клеркенвелле в Лондоне. На нем присутствовали Вильгельм, король Шотландии, и Давид, его брат, и многие графы и бароны из этой отдаленной земли [205 - Radulph de Diceto, ut sup. p. 626; Matt. Par. ad ann. 1185.]. Высочайшее собрание было ознакомлено от имени короля с целями официального посольства, посланного к нему из Иерусалима, и с желанием царственного грешника исполнить свой обет и принести покаяние; но при этом баронам напомнили о преклонном возрасте государя, о его нездоровье и о необходимости его присутствия в Англии. Собравшиеся единодушно заявили королю Генриху, что торжественная клятва, данная им при коронации, была принесена раньше, чем папа наложил на него покаяние; что этой клятвой он обязался оставаться на родине и управлять своими владениями и что, по их мнению, более спасительно для души короля защищать свою страну против варварской Франции, нежели разорить ее ради блага далекого Иерусалимского королевства. Тем не менее они предложили выделить сумму в пятьдесят тысяч марок для снаряжения войска и отправления его в Азию и посоветовали, чтобы всем прелатам и рыцарям, желающим принять Крест, было позволено беспрепятственно покинуть королевство и отправиться на богоугодное дело [206 - Hoveden annal. apud rer. Angl. script. post Bedam, p. 636, 637.].

Фабиан приводит такое описание беседы короля с патриархом, заимствованное из хроники Джона Бромтона:

Наконец, король дал ответ и сказал, что не может он покинуть свою землю без защиты и оставить ее на гибель и разграбление французам. Но он даст многое из своего имущества тем, кто возжелает отправиться в путь. Этим ответом патриарх был недоволен и сказал: «Нужен нам человек, а не деньги; ибо каждая христианская земля посылает нам деньги, но ни одна не послала государя. И поэтому мы просим государя, которому нужны деньги, а не деньги, которым нужен государь». Но король привел ему такие доводы, что патриарх ушел от него недовольный и рассерженный, о чем король был извещен, и желая как-то смягчить его приятными речами, последовал за ним на берег моря. Но чем более король желал утешить его своей прекрасной речью, тем более патриарх гневался, так что под конец сказал ему: «Доселе ты правил славно, но отныне отречется от тебя Тот, от кого ты сейчас отрекся. Помысли о Нем, что Он дал тебе, и чем ты Ему отплатил: как сперва ты обманул короля Франции, а затем убил святого человека Томаса (Беккета, архиепископа. - Прим. пер.) Кентерберийского, и наконец отказался защищать христианскую веру». Король же был оскорблен этими словами и сказал патриарху: «Если бы все люди моей земли были одним телом и говорили одними устами, они бы не осмелились сказать мне такие слова». - «Воистину, - ответил патриарх, - ибо они возлюбили твое, а не тебя; то есть они любят земные блага и боятся потерять свою выгоду, а души твоей не возлюбили». И сказав это, патриарх повернулся к королю, говоря: «Сделай со мной то, что сделал с блаженным Томасом Кентерберийским, ибо я предпочитаю быть убитым тобой, а не сарацинами, ты же хуже любого сарацина». Но король хранил спокойствие и сказал: «Не могу я покинуть свою землю, ибо собственные мои сыновья поднимутся против меня, когда я буду отсутствовать». «Не удивительно это, - сказал патриарх, - ибо от дьявола пришли они и к дьяволу уйдут», - и так он уехал от короля в большом гневе [207 - Данный пассаж (на среднеанглийском. - Прим. пер.) почти буквально переведен из хроники аббата Бромтона. Там патриарх говорит королю: «Hactenus gloriose regnasti, sed amodo ipse te deseret quem tu deseruisti. Recole quae dominus tibi contulit, et qualia illi reddidisti; quomodo regi Franciae infidus fuisti, beatum Thomam occidisti, et nunc protectionem Christianorum abjecisti. Cumqie ad haec rex excandesceret, obtulit patriarcha caput suum et collum extensum, dicens, “Fac de me quod de Thom6 fecisti. Adeo libenter volo a te occidi in Anglia, sicut a Saracenis in Syria, quia tu omni Saraceno pejor es”. Cui rex, “Si omnes homines mei unum corpus essent, unoque ore loquerentur, talia mihi dicere non auderent”. Cui ille, “Non est mirum, quia tu et non te diligunt, praedam etiam et non hominem sequitur turba ista”. “Recedere non possum, quia filii mei insurgerent in me absentem.” Cui ille, “Nec mirum, quia de diabolo venerunt, et ad diabolum ibunt”. Et sic demum patriarcha navem ascendens in Galliam reversus est». - Chron. Joan. Bromton, abbatis Jornalensis, script. X, p. 1144, ad ann. 1185.].

Роберт Говден, однако, рассказывает, что патриарх в 17 календы мая сопровождал короля Генриха в Нормандию, где состоялась встреча государей Англии и Франции, во время которой обсуждалась предполагаемая помощь Святой земле. Оба монарха были щедры на обещания и говорили красивые речи; но поскольку лишь присутствие в Палестине короля Англии или одного из его сыновей могло удовлетворить патриарха, то этот высокопоставленный прелат не преуспел в своей миссии и возвратился, недовольный и разочарованный, в Святую землю [208 - Sed haec omnia praefatus Patriarcha parum pendebat, sperabat enim quod esset reducturus secum ad defensionem Ierosolymitanae terrae praefatum regem Angliae, vel aliquem de filiis suis, vel aliquem virum magnae auctoritatis; sed quia hoc esse non potuit, repatriaturus dolens et confusus a curia recessit. - Hoveden ut sup., p. 630.]. Когда он прибыл в Иерусалим и оповестил всех о своей неудаче, среди христиан воцарился ужас; все решили, что истинный Крест, обретенный у персов императором Ираклием, должен был быть утрачен по вине патриарха, носящего то же имя.

Уроженец Палестины сообщил нам некоторые интересные биографические подробности об этом почтенном освятителе церкви Темпла в Лондоне. Он рассказывает, что Ираклий был необычайно хорош собой, и из-за его красоты мать короля Иерусалимского влюбилась в него и сделала его архиепископом Кесарийским (biau clerc estoit, et par sa beautft l’ama la mnre de roi, et le fist arcevKque de Cftsaire). Затем наш автор описывает, как Ираклий стал патриархом и как его подозревали в том, что он отравил архиепископа Тирского. После возвращения из Рима Ираклий влюбился в жену торговца галантерейными товарами, жившего в Напле, в двенадцати милях от Иерусалима. Он навещал ее очень часто и вскоре после того, как началась их связь, муж ее умер. Тогда патриарх привез ее в Иерусалим и купил для нее прекрасный каменный дом.

И перевез патриарх ее в Иерусалим, и купил ей хороший каменный дом. И он появлялся с ней открыто перед всеми, и делал все, как если бы она была его женой, кроме того, что она не жила с ним вместе. Когда она шла по улице, то была одета в богатые одежды, словно императрица, а впереди шел стражник. Когда ее видели те, кто ее не знал, то спрашивали, кто эта дама. Те же, кто знал ее, отвечали, что это жена патриарха. Звали ее Паска де Ривери. Были у нее дети от патриарха, и однажды, когда бароны держали совет, к патриарху подошел некий глупец и сказал ему: «Ваше преосвященство, дайте мне богатый дар, ибо я принес вам радостное известие: Паска де Ривери, ваша жена, родила красавицу-дочь» [209 - Contin. Hist. Bell. Sacr. apud Martene, tom. V, col. 606. Манси утверждает, что эта ценная старая хроника, раньше приписывавшаяся Гуго Плагону, первоначально составлена французом Бернардом Тезором.].

«Если бы Иисус Христос, - заявляет ученый автор, - увидел беззаконие и зло, которые они творили на том самом месте, где был Он распят, он бы не потерпел этого».

Орден тамплиеров в этот период был самой могущественной силой в Палестине, и великий магистр Жерар де Ридфор железной рукой держал знать королевства и даже самого короля. Вскоре после возвращения Ираклия в Палестину король Балдуин IV умер, и на престол воссел его малолетний племянник Балдуин V, который был коронован в церкви Воскресения, а затем по-королевски принят тамплиерами в храме Соломона, по старому обычаю [210 - Quand le roi avoit offert sa corone au Temple Dominus, si avaloit uns degrns qui sont dehors le Temple, et entroit en son pales au Temple de Salomon, ou li Templiers manoient. La etoient les tables por mengier, ou le roi s’asseoit, et si baron et tuit cil qui mengier voloient. - Contin. Hist. ut sup., tom. V, col. 586.]. Молодой король умер в Акре после короткого, семимесячного царствования, и тамплиеры привезли его тело в Иерусалим и похоронили его рядом с гробницами других христианских королей. Потом великий магистр возвел на трон Сибиллу, мать усопшего монарха, и Гиде Лузиньяна, ее второго мужа. Жерар де Ридфор выставил стражу вокруг дворца; он закрыл ворота Иерусалима и доставил регалии патриарху. Потом он препроводил Сибиллу и ее мужа в церковь Воскресения, где они были коронованы Ираклием, после чего отправились на пир в Храм. Гиде Лузиньян был очень хорош собой, но пользовался столь дурной славой, что его родной брат Жоффруа, как слышали, воскликнул: «Если они сделали его королем, они должны сделать меня Богом!» Эти события привели к бесконечным раздорам и разногласиям; Раймонд, граф Триполитанский, покинул двор; многие бароны отказались принести присягу, и королевство оказалось ввергнуто во внутренние распри в то самое время, когда от его населения требовались все усилия, чтобы защищать страну от мусульман [211 - Contin. Hist. Bell. Sacr., col. 593, 4; Bernard Thesaur. apud Muratori script. rer. Ital., tom. VII, cap. 147, col. 782; cap. 148, col. 173; Assizes de Jerusalem, cap. 287, 288; Guill. Neubr., cap. 16.].

В это время Саладдин старательно укреплял свою власть, объединял сторонников и решительно готовился к отвоеванию Иерусалима, которое давно задумывали мусульмане. Арабские авторы с энтузиазмом приводят его благочестивые воззвания к правоверным и восторженно описывают его тщательные приготовления к священной войне. Бохаддин Ф. Сьеддади, его друг и секретарь и знаменитый биограф, приступая к возвышенному рассказу о его славных и святых деяниях, изрекает торжественное исповедание веры и возносит молитвы к единому Богу.

Славен Аллах, - заявляет он, - который благословил нас Исламом и привел нас к постижению истинной веры, объединив нас и связав дружбой; и через посредство нашего пророка осыпал нас благословениями. Верю я, что нет Бога, кроме Аллаха, единого (вера эта спасет наши души от адского пламени), и что Магомет - слуга и пророк его, открывший нам врата на пути спасения.

Исполнив этот высший долг, я начну рассказывать о знаменитом защитнике веры, покорителе последователей Креста, подъявшем знамя справедливости и равенства, спасителе мира и религии, Саладдине Абуль-модаффер Юсуфе, сыне Иова, сыне Шаади, правителе всех мусульман, воистину, и всего ислама, освободителе святого Дома Аллаха (Храма) от власти идолопоклонников, слуге двух святых городов, чью могилу Аллах умащал росой своей благодати, дав ему сладость плодов веры [212 - Vita et res gestae Saladini By Behadin F. Sjeddadi, apud Schultens, ex. MS. Arab. Pref.].

10 мая 1187 г. Малик-эль-Афдаль, «сиятельнейший принц», один из сыновей Саладдина, пересек Иордан во главе семисот мусульман. Великий магистр тамплиеров немедленно отправил вестников в ближайшие обители и замки ордена с приказом всем рыцарям, способным держать оружие, немедленно явиться к нему. В полночь девяносто рыцарей из гарнизона Фабы, сорок рыцарей из гарнизона в Назарете со многими другими из монастыря Какун, собрались к своему предводителю и выступили в поход в сопровождении братьев-служителей и легкой кавалерии ордена. Соединившись с госпитальерами, они обрушились на семитысячное войско мусульман и были наголову разбиты в кровавой битве возле ручья Кишон. Великий магистр тамплиеров и двое рыцарей пробились сквозь плотные ряды мусульман и бежали. Роже де Молин, великий магистр ордена госпитальеров, остался мертвым на поле боя вместе со всеми остальными госпитальерами и тамплиерами.

Жаклен де Майи, маршал ордена тамплиеров, явил чудеса храбрости. Он сел на белого коня и надел белый плащ ордена, с алым крестом, символом мученичества, на груди; его доблесть и достоинство вызывали уважение и восхищение даже у мусульман. Он сражался, пишут историки крестовых походов, как дикий вепрь, отправив в этот день бесчисленное количество неверных в преисподнюю. Мусульмане отрезали окровавленные головы тамплиеров от тел и, привязав их веревками к остриям пик, которые они несли впереди войска, двинулись по направлению к Тверии [213 - Chron. Terrae Sanctae (Radulph Coggeshale) apud Martene, tom. V, col. 551. Jac. de Vitr. apud Gesta Dei, tom. I, pt. II, p. 1150, 1. Geoffrey de Vinisauf.].

Сохранилось интересное свидетельство о походе другого отряда праведных воинов, которые, повинуясь приказу великого магистра тамплиеров, поспешили объединиться вокруг священных символов их веры.

Проехав две мили, явились они в город Сафет. Было прекрасное утро, и они решили не идти дальше, пока не послушают мессу. И тогда они направились к дому епископа и разбудили его, и сказали, что уже настал день. Тогда епископ повелел старому капеллану облачиться и отслужить мессу, после чего воины поспешили дальше. И они пришли в замок Фабу (крепость тамплиеров), и там обнаружили, снаружи от стен, палатки обители Какун, и никто не мог объяснить, что значит это. Слуга был послан в замок, чтобы спросить, но он никого не нашел внутри, кроме двух больных, которые не могли говорить. Тогда воины двинулись к Назарету и, отойдя немного от замка Фабы, они повстречали брата-тамплиера верхом, который мчался к ним стремительно, крича: дурные вести, дурные вести; и он сообщил им, что обезглавлен магистр госпитальеров и что из всех братьев-тамплиеров спаслось только трое, магистр и двое других, и что все рыцари, которых король оставил в Назарете, побеждены и убиты [214 - Contin. Hist. Bell. Sacr., col. 599.].

В большой битве при Тверии или при Хитгине 4 июля, решившей судьбу Иерусалима, тамплиеры шли в авангарде христианского войска в атаку на неверных. Марш войска Саладдина, которое насчитывало до восьмидесяти тысяч конных и пеших воинов, по гористой местности, арабский автор-очевидец сравнивает с движением гор или с высокими волнами бушующего моря. Тот же автор говорит о тамплиерах, выступивших против них на заре в боевом порядке, что они были «страшны в бою, все их тела покрыты тройной кольчугой». Он сравнивает шум, производимый их передовыми отрядами, с «громким жужжанием пчел» и заявляет, что они горели «пламенным желанием возмездия» [215 - Muhammed F. Muhammed, N. Koreisg. Ispahan, apud Schultens, p. 18.]. В тылу Саладдина лежало Твериадское озеро, его пехота стояла в центре, а легкая кавалерия пустынников помещалась на обеих флангах, под предводительством Факих-эд-дина (наставника веры). Тамплиеры, как сообщает источник, сражались, словно львы, против неверных, и ничто не могло противостоять их мощному и яростному натиску. «Никогда, - пишет арабский ученый, - не видел я более сильной и могущественной армии, и никто не мог более устрашить приверженцев истинной веры».

Саладдин зажег сухую траву и кустарник на участке между двумя армиями, и ветер понес дым и пламя прямо на рыцарей и их коней. Огонь, шум, бряцание оружия сопровождали эту ужасную сцену, обеспечившую полный простор для изобразительного таланта восточных авторов. Они сравнивают происходившее с концом света; пыль и дым затмили солнце, и день обратился в ночь. Редкие вспышки озаряли толпы сражающихся; тогда можно было видеть плотно сомкнутые ряды вооруженных воинов, то недвижных, как скалы, то летящих по равнине, как грозовые тучи по небу.

Сыны рая и дети огня, - пишут они, - разрешали тогда свой страшный спор; стрелы свистели в воздухе, подобно крыльям бесчисленных ястребов, искры летели от кольчуг и блестящих сабель, а кровь, льющаяся из груди воинов, затопила землю, словно дождь с небес. Мстящий меч правоверных обрушился на неверных; вера в единого Бога - на веру в Троицу, и вскоре разрушение, разгром и несчастье поразили несчастных сынов крещения.

Трусливый патриарх Ираклий, чьим долгом было нести Святой крест перед христианским войском, доверил эту священную обязанность епископам Птолемеи и Лидды [216 - Radulph Coggleshale (очевидец), Chron. Terr. Sanct. apud Martene, tom. V, col. 553.] - обстоятельство, породившее множество мрачных предчувствий среди суеверных воинов Христовых. Из-за предательства, как утверждалось, князя Триполитанского, который бежал с поля битвы вместе со своими сторонниками, тамплиеры и госпитальеры были окружены и все до единого погибли или попали в плен. Епископ Птолемеи был убит, епископ Лидды взят в плен, а Святой крест, король Иерусалимский и великий магистр тамплиеров, оказались в руках сарацинов.

Чего больше? - пишет Радульф, аббат монастыря Когглсхейл в Эссексе, который совершал тогда паломничество в Святую землю и был ранен в нос стрелой. - Захвачены Крест, и король, и магистр ордена Храма, и епископ Лидды, и брат короля, и тамплиеры, и госпитальеры, и маркиз Монферратский, и все либо убиты, либо взяты в плен. Скорбите над этим все молящиеся Кресту, и плачьте; унижено древо спасения нашего, достойное от недостойных позорным образом, увы, увы, похищено. Горе мне несчастному, что в дни злосчастные жизни моей принужден такое видеть. О прекрасное древо, сладостное, кровью Сына Божьего увлажненное и омытое! О Крест Животворящий, в коем заключено наше спасение! [217 - Chron. Terr. Sanct. apud Martene, col. 545, 558. Самый ценный источник.]

Я видел, - рассказывает секретарь и спутник Саладдина, который стал свидетелем этой страшной битвы и не мог сдержать жалости к побежденным, - я видел горы и равнины, холмы и низины, усеянные мертвыми телами. Я видел упавшие стяги, покрытые пылью и кровью. Я видел разбитые и отрезанные головы, разбросанные члены, почерневшие тела, сваленные друг на друге, как камни в кладке. И пришли мне на ум слова Корана: «Неверный скажет: что я, как не прах?» <.> Я видел тридцать или сорок человек, связанных вместе одной веревкой. Я видел в одном месте, под охраной мусульманина, две сотни этих знаменитых воинов, одаренных удивительной силой, которые только что шли вперед среди сильнейших; их гордость ушла; они стояли нагие, опустив глаза, жалкие и несчастные. Поверженные неверные были теперь во власти правоверных. Их король и их Крест были захвачены, тот Крест, перед которым они обнажали головы и преклоняли колени; который они возносили и к которому устремляли свои взоры; говорят, что на этом древе был распят Господь, которому они поклоняются. Они украсили его золотом и драгоценными камнями; они несли его впереди своего войска; все они склонялись перед ним. Первым их долгом было защищать его; тот, кто покинул бы его, никогда бы не обрел душевного покоя. Эта потеря тяжелее для них, нежели пленение их короля. Ничто не может утешить их в этом несчастье. Он был их Богом; они простирались во прахе перед ним и пели гимны, подъемля его! [218 - Омадеддин Катеб-абу-хамед-Мухаммед- Бенхамед, один из секретарей Саладдина. Extraits Arabes, par M. Michaud.]

Среди немногих христианских воинов, которые уцелели в этой страшной бойне, был великий магистр госпитальеров; он пробил себе дорогу с поля битвы и благополучно добрался до Аскалона, но умер от ран через день после прибытия. Пленных было столько, что недоставало веревок, чтобы связать их, для этого использовались все шнуры от палаток, но и их не хватило, и арабские авторы говорят нам, что при виде убитых казалось, что не может остаться пленных, а при виде пленных - что нет никого мертвых. Как только битва закончилась, Саладдин отправился в шатер, где по его приказанию содержались король Иерусалима, великий магистр тамплиеров и Рено де Шатильон. Последний прославился в военных экспедициях против караванов паломников, идущих в Мекку, и из-за этого стал особенно ненавистен благочестивому Саладдину. Войдя в шатер, султан предложил королю Иерусалима и великому магистру тамплиеров чашу шербета, что у арабов являлось священным знаком гостеприимства и гарантий безопасности, но когда Рено де Шатильон пожелал также выпить из нее, Саладдин не позволил ему сделать это и, упрекая европейского рыцаря в жестокости и нечестии, приказал ему немедленно поклониться пророку, которого он поносил, или принять заслуженную смерть. Когда Рено отказался, Саладдин ударил его своей саблей, после чего рыцарь был немедленно казнен стражниками [219 - Contin. Hist. Bell. Sacr., col. 608; Bernard. Thesaur. apud Muratori script. rer. Ital., cap. 46, col. 791.].

Бохаддин, друг и секретарь Саладдина, очевидец этой сцены, так описывает ее:

Тогда Саладдин велел толмачу так сказать королю: «Это ты, а не я, дал питье этому

человеку!» Потом султан сел у выхода из шатра, и принца Рено подвели к нему, и, освежив ему память, Саладдин сказал ему: «Теперь я сам стану защитником Магомета!» Он предложил принцу принять магометанскую веру, но тот отказался; тогда султан ударил его по плечу обнаженной саблей, и это было знаком для окружающих; и они отправили его душу в преисподнюю и бросили тело перед входом в шатер [220 - Bohadin, cap. 35. Abulfeda; Abulpharag.].

Через два дня Саладдин хладнокровно разыграл последний акт великой трагедии. Воинственные тамплиеры и госпитальеры, храбрейшие и самые ревностные защитники христианской веры, были из всех крестоносцев наиболее ненавистны ревностным мусульманам, и было решено, что каждому пленному из обоих орденов будет предоставлен выбор: умереть или обратиться в ислам, исключение делалось для великого магистра ордена, за которого ожидался огромный выкуп. И вот в субботу, в час повечерия, мусульмане под предводительством своих прославленных полководцев выстроились в боевой порядок. Мамлюки стояли в два ряда, одетые в желтое, и по звуку боевой трубы всех плененных тамплиеров и госпитальеров вывели на возвышенность неподалеку от Тверии, откуда было хорошо видно прекрасное Генисаретское озеро, на чьих скалистых берегах их Спаситель явил столь многие из своих чудес. Когда последние лучи солнца исчезли за вершинами холмов, их призвали отречься от Распятого, признать Аллаха своим Богом, ислам - своей верой, Мекку - своей святыней, мусульман - своими братьями, Магомета - своим пророком. Все они отказались, и все были обезглавлены в присутствии Саладдина преданными воинами его войска и толкователями Корана. Восточный историк, присутствовавший при этом, пишет, что Саладдин сидел с довольным видом, наблюдая за казнью, и что некоторые из палачей отрубали головы с такой ловкостью, что вызывали всеобщее одобрение [221 - Омадеддин Катеб, в своей книге под названием «Фатах» восхваляет Саладдина за эти действия. Extraits Arabes, Michaud; Radulh Coggleshale, Chron. Terr. Sanct. apud Martene, tom. V, col. 553-559; Bohadin, p. 70; Jac. de Vitr., cap. XCIV; Guill. Neubr., tom. I, lib. III, cap. 17, 18. Chron. Gervasii apud X script. col. 1502. Abulfeda, cap. 27;. Abulpharag. Chron. Syr., p. 399, 401, 402; Khondemir. Ben-Schunah.]. «О, - говорит Омад эд-дин Мухаммед, - каким прекрасным украшением служит кровь неверных, забрызгивавшая ревнителей истинной веры!»

Если мусульмане обнаружили незаурядное рвение в уничтожении неверных тамплиеров, то эти последние проявили столь же ревностное стремление к мученичеству от мечей мусульман. Тамплиер брат Николас, по сообщению хрониста, активно добивался вместе со своими сподвижниками права первым принять смерть и с большим трудом достиг своей цели [222 - Geoffrey de Vinisauf apud Gale, script. Antiq. Anglic., p. 15. «О жар веры! О горячность души!» - восклицает потрясенный историк.]. Христиане верили, в соответствии с суеверными представлениями тех времен, что небеса являют свое благоволение в видимых знаках и что в продолжение трех ночей, пока тела тамплиеров оставались непогребенными на поле битвы, небесное сияние разливалось вокруг тел этих святых мучеников [223 - Geoffrey de Vinisauf, cap. 5, p. 251.].

Руководство орденом тамплиеров вследствие пленения великого магистра перешло к главному прецептору Иерусалимского королевства, который отправил послания всем братьям на Западе, взывая о помощи. Одно из этих писем получил брат Галфрид, магистр тамплиеров в Лондоне:

Брат Тьерри, главный прецептор несчастной обители тамплиеров и всех несчастных братьев, и всей общины, ныне - увы - почти уничтоженной, всем прецепторам и братьям- тамплиерам, до кого могут дойти эти письма, желает здравия по воле Того, к кому обращены наши воздыхания, Того, кто заставил солнце и луну сиять во славе.

Многие и великие несчастья по изволению Божию, из-за наших многочисленных грехов настигли нас, и не можем мы от горя открыть их вам, ни в письмах, ни нашей скорбной речью. Предводители неверных, собрав большое число своих людей, вторглись в наши христианские земли, и мы, собрав свои отряды, устремились в Тверию, дабы преградить им путь. Враг же, окружив нас среди бесплодных скал, свирепо напал на нас; Святой крест и сам король попали в руки неверных, все войско было изрублено в куски, двести тридцать рыцарей наших были обезглавлены, не считая тех шестидесяти, кто погиб первого мая. Сеньор Реджинальд Сидонский, сеньор Балловий и сами мы спаслись с великими трудностями с поля сей несчастной битвы. Язычники, напившись христианской крови, двинулись затем со всем своим войском к городу Акре и взяли его штурмом. Город Тир ныне в жестокой осаде, и ни днем, ни ночью не прекращают неверные своего жестокого натиска. Столь велико их число, что они покрывают, подобно муравьям, всю землю от Тира до Иерусалима и даже до Газы. Святой град Иерусалим, Аскалон, и Тир, и Бейрут одни оставлены нам и христианскому миру, но гарнизоны и жители их погибли в битве при Тверии и у нас нет надежды сохранить их без спасения свыше и немедленной помощи от вас [224 - Epistola Terrici Praeceptoris Templi de captione terrae Jerosolymitanae, Hoveden annal. apud rer. Angl. script. post Bedam, p. 636, 637; Chron. Gervas. ib. col. 1502. Radulph de Diceto, apud X script. col. 635.].

Саладдин, со своей стороны, слал триумфальные донесения халифу.

Аллах и его ангелы милосердно спасли ислам. Неверных пожирает адское пламя! В наши руки попал Крест, вокруг которого они кружились как мушки вокруг огня, под чьей сенью они собирались, который был их твердыней, подобно стене; Крест, средоточие и опора их гордыни, их суеверий и их тирании. [225 - Письмо Саладдина халифу Нассиру- Дэльдин-Илла Абуль-Аббас-Ахмету - Michaud, Extraits Arabes.]

Захватив тридцать или сорок городов и замков, многие из которых принадлежали ордену тамплиеров, Саладдин осадил святой град. 20 сентября мусульманская армия стала лагерем к западу от города, заняв пространство от башни Давида до ворот св. Стефана. Храм не мог больше предоставить своих храбрых воинов для защиты христианской святыни; двое несчастных рыцарей и несколько слуг одни оставались в опустевших залах и покоях.

После двухнедельной осады был пробит пролом в стене и десять стягов пророка победоносно взвились над бастионами. Наутро процессия, состоявшая из королевы, женщин, монахов и священников, шедших босиком, проследовала к Гробу Господню, чтобы молить Сына Божьего спасти собственную гробницу и вотчину от жестокого вторжения. Женщины в знак смирения и скорби обрезали свои волосы и развеяли их по ветру; иерусалимские дамы приказали дочерям совершить покаяние, стоя по шею в холодной воде в бочках на горе Голгофа. Но все было напрасно, «ибо Господь наш Иисус Христос, - пишет сирийский франк, - не услышал ни одной из этих молитв; ибо низость, стяжательство и разврат, царившие в городе, не позволяли молитве или мольбе дойти до

слуха Господа» [226 - Les dames de Jerusalem firent prendre cuves et mettre en la place devant le monte Cauviaire, et emplir d’eue froide, et firent lors filles entrer jusqu’au col, et couper lor treices et jeter les. - Contin. Hist. Bell. Sacr., col. 615.].

Когда город сдался (2 октября 1187), тысячи мусульман ринулись в Храм.

Имамы и толкователи ужасных заблуждений Магомета, - говорит аббат Когглсхейла, который оставался тогда в Иерусалиме, страдая от раны, полученной во время осады, - прежде всего отправились в Храм Господень; неверные называют его Бейт-Алла (Дом Господень), и на него, как на место молитвы и веры, возлагают свои великие надежды на спасение. Под страшный рев провозгласили они закон Магомета и восклицали своими оскверненными устами: «Аллах Акбар!» («велик Господь»). Они вошли во все помещения внутри Храма: туда, где преславная дева Мария возложила Сына Божьего на руки блаженного Симеона и туда, где Господь судил женщину, уличенную в прелюбодеянии. И поставили они стражу, дабы ни один христианин не мог войти внутрь семи атриев Храма, желая опозорить христиан, с громким криком, смехом и шутками они низвергли золотой крест с вершины здания и протащили его на веревках по городу под счастливые крики неверных и плач и стенания последователей Христа [227 - Chron. Terr. Sanct., col. 572, 573; «рыдали христиане, рвали волосы и одежды в грехах и преступлениях каялись», - пишет почтенный аббат.].

Когда все христиане были удалены с территории Храма, Саладдин прошествовал туда с большой пышностью, чтобы помолиться в Бейт-Алла, доме Господнем, возведенном халифом Омаром [228 - См. выше, с. 17.]. Впереди него следовало пять верблюдов: они везли розовую воду, которую Саладдин доставил из Дамаска [229 - Saladin ot mandft a Damas por eun rose assfts por le Temple laver. il avoit quatre chamiex ou cinq tous chargrns. - Contin. Hist. Bell. Sacr., col. 621.], и он вошел в священные пределы под звуки военной музыки, с развевающимися на ветру знаменами. Бейт-Алла, «Дом Господень», был возвращен Единому Богу и пророку Магомету; стены и полы его вымыли и очистили розовой водой; и в святилище была воздвигнута кафедра работы Нуреддина [230 - Bohadin, cap. 36, выдержки из Abulfeda, apud Schultens, cap. 27, p. 42, 43. Ib’n Alatsyr, Michaud, Extraits Arabes.]. Вот как описаны эти события в послании, направленном Генриху II Английскому.

Возлюбленному Господину Генриху, Божьей милостью прославленному королю Англии, герцогу Нормандскому и Гиеньскому, графу Анжуйскому - брат Тьерри, прежде главный прецептор ордена тамплиеров в Иерусалиме, шлет привет - и да хранит тебя Тот, кто хранит королей.

Знай, что Иерусалим, с цитаделью Давидовой, подчинился Саладдину. Сирийские христиане, однако, охраняли Гроб Господень до четвертого дня после дня св. Михаила, и сам Саладдин позволил десяти братьям-госпитальерам оставаться в госпитале на протяжении года, дабы заботиться о немощных. Иерусалим, увы, пал; Саладдин повелел сбросить крест, венчавший Храм Господень, и два дня его прилюдно попирали ногами и вываливали в грязи по всему городу. Затем он повелел, чтобы Храм Господень вымыли изнутри и снаружи, сверху донизу, розовой водой, и закон Магомета был провозглашен в четырех пределах Храма с громкими криками. [231 - Hoveden. annal. apud rer. Angl. script. post Bedam, p. 645, 646.]

Бохаддин, секретарь Саладдина, отмечает как весьма удачное обстоятельство, что священный город сдался султану самой благочестивой жизни и что Аллах вернул правоверным их святилище двадцать седьмого числа месяца регеб, в канун того самого дня, когда пророк Магомет осуществил свое знаменитое ночное вознесение из Храма, через семь небес к трону Всевышнего. Он также описывает священное собрание мусульман в Храме и торжественную молитву; торжествующие выкрики и рукоплескания; голоса, несущиеся к небу, заставляющие священные стены откликаться на звук благодарений и молитв всемилостивому Аллаху. Бохаддин восхваляет низвержение золотого креста и прославляет торжество ислама [232 - Bohadin apud Schultens, cap. XXXVI].

Саладдин восстановил священный комплекс Храма таким, каким он был при первых мусульманских завоевателях Иерусалима. Бывшая христианская церковь Богоматери (она же мечеть Аль-Акса, она же Храм Соломона) была вымыта розовой водой и вновь приспособлена для религиозных служб мусульман. К западу от этого знаменитого здания, как сообщают арабские авторы, возвышалось построенное тамплиерами огромное здание, где они жили, а также зернохранилище и различные службы, которые скрывали значительную его часть. Большинство этих сооружений было разрушено султаном, чтобы освободить место для мусульман, собиравшихся на молитву. Некоторые новые постройки, воздвигнутые между колоннами внутри здания, были снесены, а полы покрыты богатейшими коврами. «Бесчисленные светильники, - говорит Ибн-Аладзир, - свисали с потолка; стихи из Корана вновь высекли на стенах; вновь слышался призыв на молитву; колокола умолкли; изгнанная вера вернулась в свое древнее святилище; благочестивые мусульмане вновь преклонили колени перед Богом Единым, и голос имама вновь послышался с возвышения, напоминая правоверным о воскресении и страшном суде» [233 - Ibn-Alatsyr, hist. Arab. и Raoudhatein, или «Два сада». Excerpta ex Abulfeda apud Schultens, cap. XXVII, p. 43. Wilken Comment. Abulfed. hist., p. 148.].

В пятницу после взятия города армия Саладдина и толпы правоверных, стекавшихся в Иерусалим из всех земель Востока, собрались в Храме, на мусульманскую религиозную службу. Омад, секретарь Саладдина, бывший там, приводит интересное описание этой церемонии и проповеди.

В пятницу с самого рассвета, - рассказывает он, - все спрашивали, кому султан поручил проповедь. Храм был полон; собравшиеся нетерпеливы; все глаза устремлены на возвышение; уши открыты, чтобы внимать; сердца наши бились учащенно, и слезы текли по лицам. Отовсюду слышались громкие восклицания: «Сколь прекрасное зрелище! Какое собрание! Счастливы те, кто дожил до воскресения ислама!» Наконец, султан приказал законоучителю Мохэддину Абульмехали-Мухаммеду исполнить священные обязанности имама. Я немедленно вручил ему черные одежды, которые получил в дар от халифа. И он поднялся на возвышение и заговорил. Воцарилось молчание. Его слог был изящен и легок; слова красноречивы и прекрасны. Он говорил о достоинствах и святости Иерусалима, об очищении Храма; он напомнил о молчании колоколов и бегстве неверных священников. В своей хвале он упомянул халифа и султана и закончил всю речь стихами из Корана, в которых Аллах повелевает быть справедливым и совершать добрые дела. Затем он спустился с возвышения и вознес молитвы в михрабе. Сразу после этого прозвучала проповедь [234 - Омадеддин Катеб. - Michaud, Extraits Arabes.].

Такая проповедь была произнесена Мухаммедом бен-Зеки.

Вознесем благодарность Аллаху, который силой своей воздвиг ислам на руинах многобожия; который управляет всем по воле своей; который разрушил все козни неверных и предуготовил торжество истины. Я молюсь Аллаху, который не оставил избранных своих; который даровал им победу и короновал их славой, который очистил свой святой Дом от мерзости идолопоклонства. Говорю я, что нет Бога, кроме Аллаха единого, высшего и вечного; не рожденного и не сотворенного. Говорю я, что Магомет - его слуга, его посланник и пророк, который рассеял сомнения, поразил многобожие и ниспроверг ложные учения.

О люди, возгласите благодарения Аллаху, возвратившему вам этот святой город после того, как он был во власти неверных сотню лет. Этот святой Дом Аллаха был построен и его основания заложены во славу Господню. Это святое место - жилище пророков, кыбла, к которой вы обращаетесь, творя свою молитву, место рождения святых, место откровения. Оно трижды свято, ибо ангелы распростерли над ним свои крылья. Об этой благословенной земле Аллах говорил в своей священной книге. В этом доме молитвы Магомет молился с ангелами, предстоящими Аллаху. Сюда обращаются все помыслы после двух святых мест [235 - Мекки и Медины - Прим. пер.]. Это завоевание, о люди, открыло вам врата рая, ангелы возрадовались, и глаза пророков сияют от счастья. [236 - Khotbeh, или проповедь Мухаммеда бен-Зеки (Mohammed Ben Zeky). - Michaud, Extraits Arabes.]

Омад сообщает, что мраморный алтарь и часовня, воздвигнутая на священной скале в Храме Господнем, или мечети Омара, были снесены Саладдином, вместе с сидениями в алтаре для священников, мраморными статуями и всеми мерзостями, которыми христиане начинили святыню. Мусульмане обнаружили с ужасом, что франки вырубили куски из священного камня, или скалы, и отправили их в Европу. Саладдин повелел немедленно обнести камень железной решеткой. Он омыл его розовой водой, а Малек-Афдаль покрыл его великолепными коврами [237 - См. выше описание этого замечательного камня, с. 18.].

После падения священного города и потери Храма в Иерусалиме тамплиеры перенесли главную резиденцию своего ордена в Антиохию, куда они перебрались с королевой Сибиллой, баронами королевства и патриархом Ираклием [238 - Jac. de Vitr. apud Gesta Dei, tom. I., pt. II., p. 1155.].

Приведенное ниже описание состояния дел в немногих оставшихся христианских владениях сразу после завоевания Иерусалима было направлено вышеупомянутым братом Тьерри, главным прецептором Храма и главным казначеем ордена Генриху II, королю Англии.

Братья-госпитальеры храбро сопротивлялись сарацинам; они захватили два каравана и завладели вооружением и продовольствием, которые были вывезены сарацинами из крепости Фаба. И также - Карах, по соседству с Монт-Рояль, сам Монт-Рояль - обитель Храма в Сафете, госпиталь в Карахе, Маргат, и Кастеллум Бланкум, и земли Триполи, и земли Антиохии сопротивляются Саладдину. Со дня св. Мартина до дня обрезания

Господня Саладдин непрестанно осаждал Тир, ночью и днем, бросая огромные камни из тринадцати военных машин. В день св. Сильвестра Конрад, маркиз Монферратский, расставил рыцарей и пеших воинов на городской стене, и снарядив семнадцать галер и десять маленьких судов, с помощью госпитальеров и братьев-тамплиеров вступил в бой с галерами Саладдина, и победив их, захватил одиннадцать судов, взял в плен главного адмирала Александрии и восемь других адмиралов, и убил множество неверных. Остальные мусульманские галеры, ускользнув от христиан, бежали к войску Саладдина: по его приказу их вытащили на берег и сожгли. Сам Саладдин, преисполненный печали, отрезав уши и хвост своего коня, объехал на этом самом коне все войско. Прощай! [239 - Hoveden ut sup., p. 646; Schahab’eddin в «Двух садах». - Michaud.]

Тир доблестно сопротивлялся войскам Саладдина, пока не наступила зима, и тогда разочарованный султан, отчаявшись взять город, сжег свои военные машины и вернулся в Дамаск. В то же время начались переговоры по поводу возвращения из плена Ги, короля Иерусалимского, и Жерара де Ридфора, великого магистра тамплиеров. Одиннадцать (а, возможно, и больше) крупнейших городов и замков, еще остававшихся у христиан в Палестине, включая Аскалон, Газу, Яффу и Наплу, были отданы Саладдину в качестве выкупа за этих важных людей; и в начале 1188 г. великий магистр тамплиеров вновь встал во главе оставшихся военных сил ордена [240 - Jac. de Vitr., tom I, cap. 95; Vinisauf apud XV script. p. 257. Trivet ad ann. 1183, apud Hall, p. 93.].

Христианский мир всколыхнула весть о падении Иерусалима и осквернении святых мест неверными. Три сотни рыцарей и довольно большой флот немедленно отбыли с Сицилии, и все тамплиеры запада, способные носить оружие, поспешили из своих прецепторий в порты Средиземноморья и отплыли в Палестину на генуэзских, пизанских и венецианских кораблях. Король Англии выделил ордену большую сумму денег на защиту города Тира, но поскольку осада была снята прежде, чем прибыли деньги, а Конрад, воинственный защитник города, соперничал за трон Иерусалимского королевства сГиде Лузиньяном, великий магистр тамплиеров отказался передать их в руки Конрада, и тот писал письма, полные горьких сетований, королю Генриху и архиепископу Кентерберийскому [241 - Radulph de Diceto, col. 642, 643; Matt. Par. ad ann. 1188.].

Весной 1189 г. великий магистр тамплиеров выступил из Тира во главе войска вновь прибывших братьев и вместе с большой армией крестоносцев осадил Акру. «Знаменитый защитник веры, покоритель последователей Креста» поспешил на помощь городу и стал лагерем на горе Каруба.

4   октября воины из Европы, горящие желанием показать свою мощь в битве против неверных, пошли в атаку на лагерь Саладдина. Великий магистр тамплиеров, во главе своих рыцарей и сил ордена, а также большого отряда европейских рыцарей, вставших под знамена тамплиеров, остался в резерве. Строй мусульман был смят мощным ударом крестоносцев, которые прорвались к шатру султана, а затем предались грабежу. Неверные перешли в наступление под предводительством самого Саладдина; и христианское войско было бы уничтожено, если бы не тамплиеры. В течение часа они стойко сдерживали натиск мусульман, дав время охваченным паникой крестоносцам оправиться от ужаса и смятения; но прежде чем те перестроились и начали ответную атаку, великий магистр тамплиеров погиб; он стоял во главе своих рыцарей и был пронзен стрелами; сенешаля ордена постигла та же участь, и больше половины тамплиеров числились среди павших [242 - Chron. Terr. Sanct., p. 574; Jac. de Vitr. apud Gesta Dei, tom. I, pars 2, p. 1165; Radulph

de Diceto, col. 649. Vinisauf, cap. XXIV, p. 270.].

После Жерара де Ридфора великим магистром стал рыцарь-тамплиер брат Вальтер [243 - Ducange Gloss., tom. VI, p. 1036.]. Никогда огонь водушевления не пылал ярче и с большей разрушительной силой, чем при знаменитой осаде Акры. Девять битв, с различным исходом, разыгралось неподалеку от горы Кармель, и в течение первого года осады имена ста тысяч христиан пополнили перечни погибших. Но в палатки убитых вселялись новоприбывшие рыцари из Европы; корабли Саладдина приходили на помощь городу, христианские корабли доставляли подкрепление осаждавшим, борьба казалась нескончаемой [244 - Geoffrey de Vinisauf, apud XV script. cap. XXXV, p. 427; Chron. Terr. Sanct., col. 566, 567; Bohadin, cap. 50-100.]. Саладдин отдавал все силы, сражаясь за дело пророка. Арабские авторы сравнивают его с матерью, в отчаянии призывающей своего ребенка, с львицей, потерявшей детеныша.

Я видел его, - пишет его секретарь Бохаддин, - у стен Акры, пораженного жесточайшим недугом, с язвами от пояса до колен, так что он не мог сидеть, но только лежал на своем ложе, когда приходил в шатер, но все же он всегда оказывался там, где враг был ближе всего, строил войска к битве, объезжал с утра до вечера сперва правое крыло, потом левое, и наконец центр, терпеливо перенося сильнейшую боль. О, Всевышний, - восклицает его биограф, - знаешь ты, что он все свои силы и старания прилагал к защите и торжеству твоей религии; сжалься же над ним, о Всевышний! [245 - Bohadin, cap. 5, 6.]

Во время этой знаменитой осады умер патриарх Ираклий [246 - L’art de verif., tom. I, p. 297.].

Из книги «История рыцарей-тамплиеров, церкви Темпла и Темпла, написанная Чарльзом Дж. Аддисоном, эсквайром из Внутреннего Темпла»

 

Читайте также: