Показать все теги
Новый экономический подъем. Мануфактуры
Начало промышленного переворота в Англии повлекло за собой усиленный спрос на предметы скандинавского экспорта Экономическому развитию Скандинавии благоприятствовали и такие события, как крупные колониальные и революционные войны второй половины XVIII в. Соблюдая во всех этих конфликтах нейтралитет, скандинавские государства обеспечили крупные прибыли своей торговой и судовладельческой буржуазии.
Обороты датских компаний, Вест-Индской и Азиатской, приносили теперь баснословные прибыли—до 40—50% на вложенный капитал. Копенгаген твердо занял центральное место в снабжении Северной Европы и Прибалтики сахаром, шелком, чаем. Датско-норвежский торговый флот занялся теперь фрахтом даже в Средиземном море. В годы североамериканской войны за независимость стоимость датского ввоза и вывоза в пределах Европы более чем удвоилась. За 1750—1807 гг. тоннаж норвежского торгового флота удвоился и далеко превзошел датский, а число судов выросло с 600 до 1514.
Шведские экспортеры, напротив, во второй половине века утратили свою былую монополию или преобладание в экспорте железа, смолы, дегтя. Британский кокс и уральское железо сократили выручку шведских железопромышленников (брукспатронов). Тем не менее внешняя торговля и судоходство в целом развивались успешно. 20 богатейших торговых семей Стокгольма, живших в портовом районе города — Шепсбру, получили у современников прозвище «дворянство Шепсбру».
Вторая половина века примечательна также дальнейшим распространением мануфактурной промышленности в обеих ее формах — централизованной и рассеянной. В Швеции расцвет крупных мануфактурных предприятий пришелся на 50—60-е годы XVIII в. (Стокгольм, Норчёпинг). В дальнейшем с ними успешно конкурировали сельские кустарные промыслы, эксплуатируемые скупщиками и раздатчиками сырья.
Промышленное развитие Норвегии шло в тех же формах, в том же направлении, но в меньших масштабах. Норвежские мануфактуристы, как и вся норвежская промышленность, особенно страдали от недостатка денег, влиятельные позиции в стране занимал иностранный капитал, однако с половины XVIII в. его доля стала падать. Одновременно внедрялись улучшения в технику рыбного лова — новые виды сетей, более крупные и прочные. Источником обогащения норвежских горожан был также экспорт леса.
Более успешно стала развиваться после 1750 г. и датская мануфактурная промышленность, в первую очередь текстильная (Копенгаген), в которой с конца XVIII в. уже применялись, пока эпизодически, машины, заимствованные у англичан. Хозяйственным успехам скандинавских стран помогала новая экономическая политика их правительств после 1760 г. Во-первых, постепенно слабела изживавшая себя меркантилистская регламентация промыслов и торговли. Во-вторых, начаты были буржуазные реформы в важнейшей сфере экономики того времени — сельском хозяйстве.
Образование классов буржуазного общества
Сословная структура общества, присущая феодализму, в течение XVIII столетия все более разлагалась и на рубеже XVIII—XIX вв. уже сосуществовала с классовой структурой буржуазного общества — стирались фактические и юридические различия между сословиями, рос удельный вес новых внесословных социальных групп.
К концу XVIII в. ослабли имущественные и социальные позиции дворянства. Удельный вес его в общей массе населения Скандинавии не достигал 1% и был значительно ниже, чем на континенте. Внутри дворянского сословия рос удельный вес предпринимателей (в Швеции) и чиновников (особенно в Дании). Все увеличивающаяся часть пахотной земли и высокооплачиваемых должностей переходила в руки податных сословий. Свое положение господствующего класса дворянство сохраняло с трудом. Наиболее крепкие политические позиции были у шведской знати, однако и ей к 1800 г. принадлежала лишь меньшая часть высоких гражданских должностей. В Норвегии же дворянство к концу столетия практически перестало существовать.
Новый, наиболее состоятельный класс национальной буржуазии пополняли представители не только бюргерского сословия, но и лица свободных, профессий, чиновники, шкиперы, горнопромышленники (особенно в Швеции) и лесопромышленники (Норвегия). В Швеции эти внесословные группы состоятельных и образованных лиц уже были весьма заметны и получили особое наименование «персон с положением», что соответствует русским разночинцам. На рубеже XVIII —XIX вв. буржуазия уже экономически господствовала в Норвегии, а в Швеции и Дании успешно теснила дворянство.
Для второй половины XVIII в. особенно характерен рост пред- пролетариата и пролетариата, прежде всего сельского. В ходе распродажи и мобилизации земель, а также аграрных реформ конца XVIII в. число датско-норвежских хусменов и шведско-финляндских торпарей быстро росло. Еще ниже их стояли кабальные батраки с огородом или просто избой (ср. англ. коттеров). Наряду с этими полупролетарскими слоями во всех скандинавских странах рос и собственно пролетариат — рабочие рудников, горных заводов и мануфактур. В конце столетия их было уже десятки тысяч в каждой из скандинавских стран.
Дальше всего разложение феодально-сословного общества к началу XIX в. зашло в Норвегии: значительное большинство крестьян здесь успели стать собственниками своей земли. Пролетарские и полупролетарские слои превосходили их по своей численности. В Швеции крестьянство овладело примерно половиной земли, а полупролетариат и пролетариат, включая промышленный, достиг одной трети населения. В Дании, где феодальные отношения были сравнительно прочными, основная часть земли оставалась в руках помещиков, но крестьянство уже стало лично свободным, а число хусменов равнялось числу зажиточных крестьян.
Ограниченные возможности ведения сельского хозяйства в Норвегии, в некоторых областях Швеции, не говоря уже об Исландии, заставляли местных крестьян быть одновременно рыбаками, лесорубами, горняками, охотниками, курить смолу, варить селитру, ткать на дому и т. п. С ростом рыночных и раннекапиталистических отношений в XVIII в. таких крестьян-промысловиков становилось все больше. Целые районы в Швеции, например, специализировались на том или ином кустарном производстве из дерева, металла, шерсти и льна.
«Младшие колпаки» и окончание «эры свобод». Просвещенный абсолютизм в Швеции
В условиях благоприятной экономической конъюнктуры середины века внутреннее положение Швеции упрочилось. Аграрная политика правящей группировки «шляп» носила ярко выраженный буржуазный характер: они облегчили дробление наделов и наем батраков крестьянами, положили начало борьбе с чересполосицей (межевые реформы 1757 и 1762 гг.). Правительство «шляп» щедро субсидировало промышленников. Республиканские тенденции «эры свобод» еще более усилились: в 1756 г. было решено пользоваться штемпелем с королевской подписью в случае нежелания короля подписать документ.
Однако «шляпы» дали втянуть себя в новую европейскую войну— Семилетнюю. Примкнув к антипрусской коалиции, они рассчитывали на возврат лучшей части Померании, утраченной в 1720 г. Померанская война 1757—1762 гг.— составная часть Семилетней— лишь-подтвердила статус-кво и вновь ухудшила состояние шведских финансов. Растущая инфляция толкнула правительство «шляп» на недопустимые в глазах крестьян и горожан мероприятия: были запрещены выкуп коронной земли крестьянами и (до 1760 г.). домашнее винокурение.
Следствием этих неудач было возрождение в начале 60-х годов антиправительственной оппозиции на сессиях риксдага: хорошо для того времени организованной партии «колпаков», или «младших колпаков» (в отличие от старших — 30—40-х годов). Она требовала экономии государственных средств, миролюбивой внешней политики, большей свободы предпринимательства, ограничения привилегий знати и крупной буржуазии.
На риксдаге 1765 г. «колпаки» пришли к власти отчасти благодаря русской поддержке. Они сократили государственные расходы и субсидии крупным промышленникам, подняли международный курс шведских денег, урезали монополию Стокгольма на ведение внешней торговли, вернули крестьянам право выкупа коронных земель, расширили гласность политической жизни (постановление о свободе печати 1766 г.), еще более стеснили королевское вмешательство в государственные дела.
В конце 60-х годов недовольные правительством «колпаков» высшие чиновники открыто саботировали его распоряжения, а король Адольф Фредрик в 1769 г. даже временно отрекся от престола. Политика дефляции оказалась слишком поспешной и крутой и привела к застою в делах — отсюда недовольство буржуазии; радикальные, демократические тенденции «младших колпаков» отпугивали дворянство.
Король Густав III
В 1769 г. к власти вернулось правительство «шляп»; оно, однако, постоянно испытывало нажим буржуазно-демократической, уже явно антидворянской оппозиции. Главное требование оппозиции сводилось теперь к уравнению прав сословий занимать высшие должности. На рубеже 60—70-х годов борьба классов и партий в Швеции крайне обострилась. На риксдаге 1772 г. «колпаки» получили большинство в трех податных сословиях. В королевскую присягу стараниями разночинцев-«колпаков» были внесены пункты, вводившие, по сути дела, равенство сословий при назначении на должность.
Между тем французская дипломатия втайне поддерживала самодержавные замыслы молодого честолюбивого короля Густава III (1771—1792), нуждаясь в более сильной Швеции для своей антирусской политики. Не дожидаясь упрочения нового правительства, используя противоречия между дворянами и разночинцами в партии самих «колпаков», король Густав III в августе 1772 г. совершил бескровный военный переворот. Офицерство поддержало его, опасаясь нового сокращения военных расходов «колпаками».
Члены риксрода, т. е. правительство «колпаков», были арестованы. Сессия риксдага послушно приняла новую конституцию («форму правления») 1772 г. Конституция усилила власть короля, который отныне управлял единолично. Государственный совет (риксрод) и чиновники несли ответственность перед ним, а не перед риксдагом. Король руководил внешней политикой и только начать новую войну не смел без согласия риксдага. Последний созывался по усмотрению того же короля.«-Инициативу и вето в законодательных вопросах делили между собой король и риксдаг, но король мог самолично издавать постановления экономического и административного порядка. Налоги вотировались риксдагом, но без указания срока их действия.
Сословный парламентаризм, таким образом, уступил место сильной полусамодержавной королевской власти, как только он стал грозить господствующему положению дворянства. Реакционный внутриполитический характер переворота 1772 г. несомненен.
Первые мероприятия Густава III прямо диктовались интересами дворянства, и притом высшего, феодально-помещичьего. Были вновь запрещены выкуп коронной земли крестьянами и домашнее винокурение; односторонне поощрялось продвижение дворян по службе, особенно в армии; восстановлено было старинное трехклассное деление депутатов рыцарской палаты. Вместе с тем в области чисто экономической, а также в сфере гражданских прав реформы, начатые «младшими колпаками», были подхвачены и развиты. Так была разрешена свободная торговля хлебом (1775). Поощрялось размежевание пашен и лугов, и каждый землевладелец получил право при некоторых условиях требовать выделения из общины. Урезались городские и цеховые привилегии. После улучшения экономической конъюнктуры была успешно проведена девальвация бумажных денег (1776—1777), и Швеция перешла к серебряному стандарту.
Густав III правил, таким образом, в духе просвещенного абсолютизма. Риксдаг он созывал как можно реже — в 1778 г., а затем лишь в 1786 г. В последнем случае, однако, король столкнулся с оппозицией, с одной стороны, рядовых дворян, тяготившихся своим политическим бесправием, и с другой — крестьян, а также части духовенства и бюргерства по вопросам экономического порядка. Вслед за тем антиконституционное единоличное решение Густава о военном нападении на Россию (1788; см. ниже) подтолкнуло дворянскую оппозицию к решительным действиям. Офицеры-дворяне шведской армии в Финляндии организовали «Ань- яльский союз», названный по финскому местечку Аньяла (август 1788 г.), и письменно потребовали от короля -прекратить противозаконную войну, вступить в мирные переговоры с Екатериной II и возвратиться к конституционному правлению. Увлекаемые группой энергичных финнов-сепаратистов, офицеры вступили в мирные контакты с русским правительством.
Заговор аньяльцев не получил серьезной поддержки ни в Швеции, ни в Петербурге, и осенью 1788 г. их союз распался. Вожди либо укрылись в России (Спренгтпортен, Егерхорн), либо были арестованы и один из них — полковник Хестеску — казнен. На риксдаге 1789 г. отчасти повторилась ситуация 1680 г. Имея прочную поддержку трех податных сословий против оппозиционного в своем большинстве дворянства, Густав III добился принятия важного добавления к конституции — «Акта единения и безопасности»; власть короля была еще больше расширена (риксдаг ocfa- вил за собой лишь право вотировать налоги), а привилегии дворянства сильно урезаны. За дворянами остались, собственно, две привилегии — монопольное владение не облагаемыми податью имениями вместе с прилегающими к ним крестьянскими усадьбами и монопольное замещение нескольких высших должностей. Крестьяне вернули себе право выкупа коронных земель и избавились от различных ограничений в праве собственности на землю и в праве на наем батраков.
По классовой сущности самодержавие Густава III было сугубо дворянским. Однако аристократия не простила ему своего политического унижения 1789 г. Наряду со старой аристократической оппозицией окрепла и новая — в лице обуржуазившихся мелкопоместных дворян, поклонников французской конституции 1791 г. Густав III пал жертвой заговора, объединившего на время обе группировки: в марте 1792 г., на маскараде в столичной опере, «деспот» был окружен заговорщиками и смертельно ранен.
Дания. Просвещенный абсолютизм и отмена крепостного права
Подъем датской торговли и мореплавания с середины XVIII в., рост мануфактурной промышленности должны были раньше или позже вынудить самодержавных монархов к проведению буржуазных реформ, включая наиболее неотложную — отмену крепостного права. Сами эти монархи — и распутный Фредрик V (1746—1766), и слабоумный Кристиан VII (1766—1808)—не в состоянии были использовать полученную власть и всецело зависели от придворных группировок и своих первых министров, обычно немцев. Между тем общественная жизнь в Дании оживилась; идеи англофранцузских просветителей завоевывали все больше сторонников (особенно благодаря журналу Снеедорфа «Патриотический обозреватель», 1761—1763). С растущим вниманием передовые помещики обсуждали новые способы обработки земли и ведения хозяйства в более развитых странах («Экономический журнал для Дании и Норвегии», издавался с 1757 г.). Новое «Сельскохозяйственное общество» (1769) стало школой практического опыта для помещиков.
В конце 60-х годов в окружении Кристиана VII и его юной жены Каролины Матильды уже существовала небольшая группа дворян — сторонников реформ в духе просвещенного абсолютизма. Случай, казалось, помог им осуществить свою мечту. Безраздельное влияние на королевскую чету приобрел восторженный последователь просветителей немец И. Ф. Струэнзе (1737—1772) — врач короля и любовник его жены, с 1770 г.— неограниченный правитель страны. Он упразднил аристократический тайный совет, урезал дворцовые и военные расходы, установил независимость судей от исполнительной власти, гласность судопроизводства, полную свободу печати и вероисповеданий, смягчил наказания, запретил пытки и процессы «ведьм», ввел свободу промыслов и хлебной торговли, уравнял внебрачных детей с «законными» и пр. Крепостное право он отменить не успел, но сократил возрастной предел для крепостного состояния, и ограничил размеры барщины.
Струэнзе, однако, пренебрег датской национальной гордостью — все его указы писались по-немецки и без учета местных условий. Он не позаботился о проверке исполнения своих нововведений. Все это позволило придворным, включая родственников короля, подготовить успешный заговор. Всесильный кабинет-министр был в начале 1772 г. арестован в своей постели, закован в цепи, а затем по суду казнен. Почти все его реформы были отменены и брак короля расторгнут.
С 1772 г. во главе датского правительства фактически стоял секретарь кабинета, участник заговора, профессор богословия О. Гульдберг. Его внутренняя политика служила интересам консервативного дворянства (он восстановил неограниченную барщину) и привилегированной верхушки торгово-мануфактурной буржуазии (государственные ссуды и субсидии крупным предпринимателям). Единственным добрым делом было противодействие далеко зашедшему в стране онемечению. Законом 1776 г. на государственную службу допускались только подданные датского короля (включая и шлезвиг-голштинцев). В университете, армии и государственных гражданских учреждениях отныне всячески поощрялось пользование датским языком вместо немецкого.
Передовые общественные круги роптали на реакционера Гульд- берга. Наиболее дальновидные помещики добивались отмены крепостного права; провинциальная, в частности норвежская, буржуазия стремилась к либерализации деловой жизни, к подрыву привилегированного положения столичного копенгагенского купечества. В 80-х годах вокруг юного кронпринца Фредрика сплотилась группа либеральных дворян — братья Ревентлов, Шиммельман и бывший министр иностранных дел А. П. Бернсторф Младший. В 1784 г. 16-летний кронпринц стал регентом (впоследствии король Фредрик VI, 1808—1839), а его друзья заполнили места в тайном, или государственном, совете. Гульдберг и его сторонники были смещены.
Новые датско-норвежские реформы, начавшись как сравнительно ограниченные мероприятия в духе просвещенного абсолютизма, затем, в годы Великой французской революции, переросли в подлинный аграрный переворот, буржуазный по смыслу, хотя и проводившийся самодержавным правительством с учетом в первую очередь помещичьих интересов. Законом 1787 г. помещик лишался права сгонять исправного держателя (фестера) с земли. Другим законом воспрещались телесные наказания помещичьих крестьян. В 1788 г. крестьяне, вновь получили свободу хлеботорговли и равные с помещиками лрава разводить и продавать скот, а 20 июня этого же года вышел указ об отмене прикрепления к земле (несколько позже также в герцогствах) [1]. Рекрутская повинность крестьян — важный элемент их сословной неполноправности — сохранилась, но была изъята из ведения помещиков. Полицейская власть помещиков над крестьянами прекратилась. Реформы, разумеется, ревниво защищали интересы помещиков, от их согласия зависела коммутация, т. е. замена феодальных повинностей денежными платежами; отказ нести барщину преследовался властями, законодательное ее ограничение последовало лишь в 1799 г. Основной рабочей силой имения стали теперь мелкие арендаторы — хусмены, положение которых ничуть не улучшилось. Нередко это были просто кабальные батраки с наделом.
Ряд правительственных постановлений конца XVIII в. поощрял выкуп или покупку земли крестьянами (кредитная касса для долгосрочных ссуд земледельцам — 1786 г.). Все сильнее понуждались и крестьяне, и помещики к упразднению общинной чересполосицы — каждый собственник получал право требовать представления ему единого отруба. К 1807 г. две трети земли уже были выделены из общины.
Отмена крепостного права сопровождалась другими либеральными реформами. Монополии ряда столичных торговых компаний теперь пришел конец. В 1793 г. Копенгаген лишился исключительного права ввоза товаров из заграницы. Таможенный тариф 1797 г., крайне либеральный для своего времени, уже не содержал почти никаких ввозных запретов, ввозные пошлины были сильно снижены. Были расширены права печати (в 1799 г. вновь ограничены); запрещена в 1792 г. работорговля в датских колониях (но не само рабство); введены принудительные отчисления в пользу беднейшей части населения (закон о бедных 1803 г.—один из старейших актов социальной политики в Европе).
Во второй половине века Просвещения прогрессивные преобразования распространились на Исландию, главным образом благодаря стараниям местных чиновников-исландцев; В 1779 г. исландские студенты в Копенгагене основали особое общество для распространения знаний в народе. Постепенно улучшилось дело начального образования, и в конце столетия большинство исландцев были грамотны, к удивлению заезжих путешественников. В 1786 г. Рейкьявик получил статус города, а с 1801 г. стал административным центром страны. Наконец, в числе либеральных реформ конца века было и предоставление свободы торговли с Исландией всем датским подданным (отменена ненавистная монополия копенгагенских купцов).
Антиналоговые выступления народных низов и национальное пробуждение в Норвегии. Несмотря на значительный экономический подъем в Норвегии после 1740 г., политическое положение страны не изменилось. За исключением апелляционного суда и канцелярии наместника в Акерсхусе (близ Христиании — Осло), Норвегия не имела своих центральных учреждений. Собираемые с норвежцев подати расходовались преимущественно за пределами страны. Копенгагенские купцы сохраняли монополию на ввоз колониальных товаров в Норвегию, на ввоз зерна в южную (основную) часть страны, держали в своих руках внешнюю торговлю Исландии и северной окраины Норвегии — Финмарка. С помощью высоких ввозных пошлин на импортные ткани норвежцев вынуждали покупать «свои» — датские, тогда как норвежская монополия на ввоз в Данию железа, леса, рыбы была далеко не столь выгодна.
После исчезновения дворянского землевладения в Норвегии основным эксплуататором местных жителей выступала датская казна. Крайнее повышение налогов в сочетании с плохим уловом сельди в 1764 г. привело к массовому отказу крестьян-рыбаков Западного побережья (так называемых стриларей) платить налоги и к походу их на Берген с целью подачи жалоб в 1765 г. («война стриларей»). Наказав позже вождей движения, власти вынуждены были снизить налоги и улучшить дело их сбора. Новое, еще более крупное движение крестьян на юге Норвегии в 1786— 1787 гг. было направлено не только против королевских чиновников, но и против купцов-предпринимателей. Здесь, на юге, масса мелких крестьян подрабатывала лесоторговлей или трудом по найму. Торговые привилегии горожан связывали им руки, богатые купцы диктовали им низкие цены, держали в долговой кабале, скупали по дешевке земельные участки. Пострадавший лично крестьянин Кр. Лофтхус собрал под своей жалобой множество подписей и повез петицию кронпринцу. За подачу петиции в обход местных властей он был предан суду. В защиту Лофтхуса начались крестьянские и рабочие сходки в разных концах страны. Лофтхус, приговоренный к пожизненному заключению, умер в 1797 г.; он был оправдан лишь посмертно и стал национальным героем.
В условиях явного роста народного неповиновения датские власти, особенно при регенте кронпринце Фредрике, несколько улучшили управление Норвегией, предоставляя больше должностей местным уроженцам. В 1788 г. была отменена ненавистная хлебная монополия Копенгагена. После 50-летнего перерыва в Норвегию был вновь назначен особый наместник. Однако к этому времени окрепшие буржуазия и чиновничество требовали отдельного норвежского банка и расширения центральной администрации (создания норвежской коммерц-коллегии). Заметно возросло национальное самосознание норвежцев. В 1760 г. в г. Тронхейме было основано Норвежское ученое общество (богослов и естествоиспытатель епископ Ю. Гуннерус, историки Г. Шённинг и П. Сум). Просветители добивались отдельного университета для Норвегии, а в своих исторических сочинениях прославляли древнее величие страны. Литературное «Норвежское общество» (в Копенгагене) пропагандировало в образованных кругах Норвегии родную литературу (хотя и на датском языке).
Решение шлезвиг-голштинского вопроса в пользу Дании. Лига вооруженного нейтралитета и последняя попытка реванша со стороны Швеции. После Семилетней войны в Скандинавии установилось сравнительное спокойствие, выгодное в первую очередь Дании — державе, заинтересованной в сохранении статус-кво. На исходе Семилетней войны Дания едва не подверглась военному нападению могущественной России, где на престол вступил Петр III, он же герцог гольштейн-готторпский. Дворцовый переворот 1762 г. в Петербурге и воцарение Екатерины II спасли датчан. Стремясь заручиться поддержкой Дании против все еще опаской Швеции, императрица от имени своего несовершеннолетнего сына Павла — герцога гольштейн-готторпского — уступила «герцогскую» часть Гольштейна датскому королю (соглашение 1767 г.; в силе с 1773 г.). Датские короли вновь прибрали к рукам оба герцогства — Шлезвиг и Гольштейн. Ценой этой уступки был, в частности, союз Дании с Россией, включавший гарантии против восстановления абсолютизма в Швеции (1769).
Однако уже описанный ранее переворот Густава III сошел королю и его французским покровителям безнаказанно. Екатерина II была занята своей первой турецкой войной, а Дания ослаблена недавней расправой над Струэнзе. Тем не менее опасность иностранного вмешательства для Швеции сохранилась: в 1773 г. русско- датский союз был возобновлен (с секретной статьей, направленной против шведов), а старый русско-шведский — нет; Густав III вновь выхлопотал субсидию у Франции (1773 г. и след.), не жалел средств на укрепление своей восточной границы (крепость Свеаборг под Гельсингфорсом — «Северный Гибралтар»), но старался не раздражать могущественную императрицу.
Североамериканская война за независимость впервые со времен Тридцатилетней войны сблизила между собой Швецию, Данию и Россию, а также Пруссию. На основе их соглашений 1780 г. о вооруженном нейтралитете (принцип «нейтральное судно — нейтральный груз», за вычетом прямой военной контрабанды), возникла первая Лига вооруженного нейтралитета (1780—1783), направленная против Англии. При этом, впрочем, наиболее заинтересованная в морской (вест-индской) торговле Дания вошла в тайный сговор со своим традиционным союзником Англией, отступив от принципов нейтралитета на море, впервые сформулированных незадолго до этого датским министром иностранных дел А П. Бернсторфом; в июле 1780 г., с промежутком в пять дней, датчане подписали конвенции о взаимной помощи с Англией и <с Россией, враждовавшими тогда между собой.
В 80-х годах Густав III решился осуществить свои сокровенные реваншистские планы. В 1784 г. король побывал в Париже, вступил в тайный оборонительный союз с Францией и получил от Людовика XVI «подарок» в виде одного из вест-индских островов (Св. Варфоломея). В 1788 г., воспользовавшись отвлечением сил .России в Причерноморье, Густав начал свой плохо подготовленный поход на Петербург. Война принесла шведам тяжкие жертвы, едва не стоила королю престола (см. с. 95), но кончилась беспроигрышно, закрепив Верельским миром 1790 г. невмешательство России во внутренние дела Швеции. Дания на этот раз очень вяло воевала против Швеции и быстро пошла на перемирие.
Сближению традиционных противников помогли революционные события во Франции. В 1791 г. Екатерина и Густав подписали Дротнингольмский союзный договор. Швеция получала ежегодную денежную субсидию от России, Шведский король — заклятый враг революции — хлопотал об организации под своим началом похода держав на Париж. Его преемники, однако, как и правители Дании, не приняли участия в первой и второй антифранцузских коалициях и продолжали в 90-х годах пожинать плоды вооруженного нейтралитета.
Зрелое Просвещение, неоклассицизм, сентиментализм. Начало буржуазной культуры
Буржуазный рационализм, космополитизм, гуманизм — таковы отличительные идейные черты культуры скандинавских стран во второй половине XVIII в. Даже в абсолютистской Дании высказываться можно было куда свободнее, чем в таких же германских государствах. В Швеции уже выдвинулся первый ученый-экономист, финляндский священник А. Шюдениус, самостоятельно пришедший к ряду выводов А. Смита. Различного рода общества и клубы, политические кофейни и салоны, газеты и журналы стали теперь обычным явлением в жизни датчан и тем паче шведов. В 1763 г. начала выходить первая норвежская газета, в 1770 г.— первая финляндская (на шведском языке).
Вторая половина века с ее бурным экономическим подъемом и революционными политическими переменами ознаменовалась расцветом скандинавской словесности. Современные литературные языки Дании и Швеции вполне сложились именно в течение XVIII в. Появились поэты, поныне любимые скандинавскими читателями. Это поэт и драматург датской «бури и натиска» Эвальд (1743—1781), автор патетической трагедии «Смерть Бальдера», датского королевского гимна «Король Кристиан» и др. Драматург и сатирик Вессель (1742—1785), норвежец по происхождению, высмеивал ложный классицизм в блестящей пьесе-пародии «Любовь без чулок». Образцы радикальной политической сатиры дал П. А. Хейберг (1758—1841) в своем романе-памфлете «Приключения ассигнации», в публицистике, комедиях и др. Более молодой датский поэт Баггесен (1764—1826), как и Хейберг, горячий поклонник Французской революции, был уже представителем сентиментализма.
Влияние французского неоклассицизма и Просвещения всего сильнее сказалось в Швеции. Проводниками французских литературных вкусов были поэтесса Г. Ш. Нурденфлюкт и поэт Ф. Крейц. Царствование Густава III было не только порой французского культурного воздействия на шведов, оно составило особый и весьма плодотворный «густавианский период» в истории шведской культуры. Сам король покровительствовал литературе и искусствам, особенно театру (Королевская опера в Стокгольме 1773 г.), писал исторические драмы в прозе, ставил их и даже сам играл на сцене. Виднейшие писатели-классицисты (густавианцы) конца века — Юхан Чельгрен (1751—1795) и К. Г. Леопольд (1756— 1829). Оба они драматурги, но Чельгрен писал также сатирические поэмы, а Леопольд прославился как лирик. Самобытен певец стокгольмской богемы и бедноты К. М. Бельман (1740—1795), распевавший свои произведения «Песни Фредмана» и «Послания Фредмана» под звуки цитры. Предшественником романтизма, поэтом шведской «бури и натиска», а также оригинальным философом был Т. Турильд (1759—1808)—поклонник революционной Франции.
Вторая половина XVIII в. отмечена также настоящим расцветом всех изобразительных искусств Скандинавии. На смену барокко и рококо в архитектуре постепенно пришел более строгий неоклассицизм. Швед Хорлеман, еще державшийся рококо, и нео- классчцист датчанин Харсдорф создали национальные школы зодчества. Заказчиками теперь все чаще становились богатые буржуа.
Европейской известности достигли скульпторы — также представители неоклассического направления — Ю. Сергель (1740— 1814) в Швеции и, разумеется, знаменитый датчанин Б. Торвальд^- сен (1770—1844). В конце XVIH в. наряду с парадной придворной живописью, главным образом портретной (шведы Г. Лундберг и А. Рослйн, датчанин В. Эриксен), появляются пейзажисты и жанристы, обслуживающие буржуазию, — ученики англичан и голландцев. В Норвегии они господствуют безраздельно.
Скандинавия, прежде всего Норвегия, пережила в XVIII в. новый расцвет народного крестьянского искусства — в значительной мере прикладного: резьбы по дереву, художественного ремесла, росписи.
Успешное развитие естественных и гуманитарных наук продолжалось и во второй половине XVIII в., особенно таких, как астрономия, математика, ботаника, химия. Швед Шееле (1742—1786) открыл ряд элементов, установил химический состав воздуха. Его соотечественник Берцелиус (1779—1848) в начале XIX в. определил атомный и молекулярный вес множества веществ и участвовал в создании современной системы химических названий. Прославились ихтиолог О. Мюллер и энтомолог Иохан Фабрициус <Дания). Карстен Нибур, немец по происхождению, возглавил датскую научную экспедицию в Аравию и Персию (1761). Датский археолог Г. Цоега сделал важные шаги к расшифровке египетских иероглифов. В XVIII в. было положено начало датскому востоковедению, впоследствии весьма заметному в европейской науке.
Кан А. С.
Из книги «История скандинавских стран», 1980
