Показать все теги
Проблема взаимоотношений между царизмом и буржуазией вообще, в годы мировой войны в частности, принадлежит к числу малоизученных сторон истории России. Внимание советских историков привлекала в первую очередь (и это было вполне естественно и закономерно) история революционного движения и его движущей силы — рабочего класса. Вопросы истории правящих верхов, истории эксплуататорских классов вставали перед исследователями лишь в наиболее общей форме, в той мере, в какой они казались необходимыми для характеристики общего положения в стране, характеристики условий, в которых развивалось революционное движение.
Довольно быстро обнаружилось, однако, что схематичность и неполнота представлений о правящих классах дореволюционной России отрицательно сказывается и на изучении рабочего движения, мешает устранению неверных исторических концепций. Это обстоятельство послужило одной из побудительных причин, вызвавших со второй половины 1920-х гг. появление целого ряда работ, посвященных более глубокому анализу кризиса верхов. Но с середины 1930-х гг. это направление в исторических исследованиях было фактически свернуто за немногими исключениями, о которых речь будет идти в дальнейшем. В результате проблемы взаимоотношений между царизмом и буржуазией в 1914—1917 гг. затрагивались в исторической литературе лишь попутно, в связи с общей историей России этих лет и главным образом в связи с рассмотрением событий Февральской революции. При этом в поле зрения авторов попадали, как правило, немногие, в основном одни и те же вопросы, рассматривавшиеся на основании одного и того же весьма ограниченного числа фактов[1].
В первые годы после революции появлялись (главным образом по случаю годовщины) небольшие брошюры о событиях февраля 1917 г., в которых кратко излагались причины и ход революции на основе фактов, известных авторам непосредственно по участию в революционном движении. Такими первыми большевистскими очерками явились вышедшие в 1918 г. брошюры И. Безработного (Д. Мануильского) «Двереволюции», Р. Арского «Пути русской революции. 28 февраля 1917 г. — 28 февраля 1918 г.» (обе — издательство «Прибой» в Петрограде), Б. Бреслава «Характер и этапы русской революции» (опубликованная сначала в Кронштадтской и Витебской газетах, а затем отдельным изданием в этих же городах) и К.П. Новицкого (К. Петровина) «Год революции (1917— февраль — 1918). Краткий очерк развития великой русской революции». Последняя, вышедшая в Москве, представляла собой текст лекций, прочитанных автором в 1917 г. в московском профсоюзе служащих торговли и была в 1920 г. переиздана (в дополненном виде) под названием «От самодержавия к диктатуре пролетариата (1917 г. — февраль — октябрь — 1919 г.)». Все указанные брошюры носили в общем чисто описательный характер и не содержали фактов, не известных еще в момент самой революции.
В последующие годы в научный оборот начали вводиться новые материалы. В 1920 г. вышло первое издание книги А.Г. Шляпникова «Канун семнадцатого года». Написанная в основном как мемуары (особенно т. I), книга А.Г. Шляпникова была посвящена главным образом истории рабочего движения и большевистской партии. В то же время в ней освещалась история попыток буржуазный лидеров подчинить своему влиянию рабочих путем вовлечения в военно-промышленные комитеты, кратко (но подробнее, чем в первых брошюрах) говорилось о борьбе буржуазии за власть. В книге А.Г. Шляпникова быши впервые опубликованы некоторые документы, вышедшие из буржуазного лагеря, в том числе широко ходившие по рукам накануне Февральской революции запись беседы А.Д. Протопопова с членами бюро думского Прогрессивного блока, тексты резолюции «продовольственного съезда» 2 декабря 1916 г. и речи Г.Е. Львова на съезде земского союза 9 декабря 1916 г., а также не получившие широкого распространения листовки буржуазной «Группы объединившихся граждан Петрограда». Аналогичный характер носила следующая книга А.Г. Шляпникова «Семнадцатый год», кн. I, изданная в 1923 г.
Защищая и обосновывая свои взгляды на революционное рабочее движение 1916—1917 гг. (рассмотрение этих взглядов не входит в нашу задачу), А.Г. Шляпников при описании политики буржуазии в основном ограничивался пересказом чисто фактической стороны дела (а иногда, к сожалению, и непроверенных слухов) и воздерживался от далеко идущих выводов. Он, однако, переоценивал влияние буржуазии на широкие рабочие и демократические слои, считая, что буржуазным организациям «благодаря своему либеральному происхождению и враждебному к ним отношению правительства <...> удавалось черпать организаторские силы из среды демократической интеллигенции, а через нее иметь опору и в самой толще народа»[2] и что только «арест рабочей группы при центральном военно-промышленном комитете нанес большой удар влиянию либеральных промышленников на рабочие массы»[3]. При всем том обе книги А.Г. Шляпникова идо настоящего времени сохраняют свое значение как живое свидетельство современника и участника событий.
Чисто мемуарный характер носила и книга С. Мстиславского «Пять дней»1, в которой для нашей темы наибольший интерес представляет описание работы военной комиссии Совета (затем — Временного комитета Думы) в февральские дни.
Одновременно в 1920—1922 гг. стали появляться работы иного характера. В.Н. Сторожевым быши опубликованы статьи «Дипломатия и революция» в «Вестнике НКИД» за 1920 г.[4] и «Февральская революция 1917 г.» в «Научных известиях Академического центра Наркомпроса»[5]. Обе статьи являлись по сути дела публикациями документов (целиком или в отрывках), в который собственный текст автора лишь увязывал документы в определенной последовательности. Первая статья, содержащая обширные извлечения из архива МИД и освещающая позицию иностранной дипломатии накануне Февральской революции по отношению к Временному правительству, и поныне сохраняет свое значение. Во второй статье впервые быши опубликованы ряд выдержек из дневника Николая II и его переписки с Александрой, ряд телеграмм Ставки в дни революции и частично протокол отречения Николая.
В 1921 г. быша издана книга А.А. Блока «Последние дни императорской власти». Почти одновременно она быша опубликована в № 15 журнала «Былое», который хотя и быш помечен 1919 годом, в действительности вышел в свет в 1921 г. Книга А.А. Блока быша основана на материалах Чрезвыгчайной следственной комиссии Временного правительства (литературная редакция которых была возложена на А.А. Блока). Книга представляла собой наиболее подробное из существовавших к тому времени описаний кризиса верхов. Однако это описание было основано на простом пересказе показаний бывших царских сановников в ЧСК и имевшихся в ее распоряжении документов и лишено какого бы то ни было анализа[6]. В приложении к книге были полностью опубликованы некоторые документы, использованные в тексте.
Названные выше работы, публикации документов в журнале «Былое» и некоторых других, вышедшие в 1923—1924 гг. хроники февральских событий[7], а также белоэмигрантские мемуары, опубликованные в начале 1920-х гг., значительно расширили источниковедческую базу истории Февральской революции и предшествующего периода и вызвали потребность в осмыслении накопленного материала.
В 1921 г. М.Н. Покровский опубликовал статьи «12 марта» и «Пролог Октябрьской революции», в которых начал формулировать свою концепцию, изложенную в полном виде двумя годами позже. В 1922 г. появилась статья С. Петропавловского «Дворянство, бюрократия и монархия перед Февральской революцией»[8], в 1923 г. статьи С.А. Пионтковского «Буржуазия в февральские дни 1917 года»[9] и И. Вардина «Либерализм — царизм —революция»[10], а в 1924 г. брошюры Д.Я. Кина «Война и Февральская революция» и С.А. Пионтковского « Февральские дни 1917года (популярный очерк)» и курс лекций М.Н. Покровского «Очерки по истории революционного движения в России XIX и XX вв.».
Общим для С. Петропавловского, С.А. Пионтковского, И. Вардина и Д.Я. Кина было признание тесной связи между войной и обострением противоречий между царизмом и буржуазией, а также сосредоточение внимания на планах дворцового переворота. В статье С. Петропавловского поддерживался также тезис о попытке царского правительства заключить сепаратный мир с Германией. Однако в социальной характеристике самодержавия и причин его конфликта с буржуазией авторы указанных работ придерживались различных точек зрения. И. Вардин, С.А. Пион- тковский и С. Петропавловский рассматривали самодержавие как выразителя интересов дворянско-феодальных элементов. При этом И. Вардин подчеркивал наличие резких разногласий в «верхах» российского общества еще в довоенный период, допуская даже серьезные преувеличения и считая, что «перед войной мы среди имущих классов имеем полный раскол». По мнению И. Вардина, «инициатива в расколе все время принадлежит царизму — это он фактически постепенно откалывает от себя хоть сколько-нибудь либерально настроенные слои имущих классов и все более резко поворачивает вправо»[11], в результате чего еще в довоенный период в оппозицию переходят часть националистов и даже правых. В статье С.А. Пионтковского, напротив, главное внимание обращалось на обострение кризиса верхов в годы войны, вызванное, по его мнению, сужением именно в эти годы экономического базиса самодержавия[12].
В противоположность И. Вардину и С.А. Пионтковскому Д.Я. Кин подчеркивал общность интересов правящих классов и утверждал, что после 1905 г. «интересы банкового и торгово-промышленного капитала все чаще перевешивали интересы феодальнопомещичьих групп»[13], а во время войны «бессильное правительство, оказавшись не в состоянии справиться с делом мобилизации промышленности, сдалось на капитуляцию предпринимателям»[14]. Говоря об «острых противоречиях», которые «скоро обнаружились» между буржуазией и помещиками в годы войны, Д.Я. Кин свел их к вопросу о твердых ценах на хлеб и промышленные изделия. Из брошюры Д.Я. Кина было трудно уяснить, в чем видел он причины политического кризиса верхов накануне Февральской революции. Сам он называл в качестве причин оппозиции буржуазии только военные поражения, а брошенная им фраза об отказе «самодержавно-бюрократической власти» от политических уступок не была им развернута и находилась в явном несоответствии с тезисом, будто после 1905 г. «рецидивов либерализма среди буржуазии не наблюдалось»[15]. Диалектика ленинского термина «контрреволюционный либерализм» осталась, таким образом, непонятой Д.Я. Кином, а это привело к противоречиям в его концепции, ибо становилось неясным, каких же политических уступок ждала от царизма буржуазия, лишенная «рецидивов либерализма».
Нечеткостью страдала и другая формулировка Д.Я. Кина, призванная по мысли автора объяснить причины кризиса верхов. «Самодержавно-бюрократическая власть, — писал Д.Я. Кин, — оттолкнула от себя цензовую общественность, но не сделала ничего, чтобы примирить с собою дворянско-помещичьи круги». В этой формулировке дворянско- помещичьи круги противопоставлялись «цензовой общественности», частью которой они являлись, причем создавалось впечатление, будто в истории царизма был период, когда он, уже враждуя с «дворянско-помещичьими кругами», находился в союзе с «цензовой общественностью», под которой Д.Я. Кин, видимо, подразумевал буржуазию. Путаной концепции брошюры соответствовало и ее изложение, мечущееся между отдельными фактами.
Из работы «Историографическое введение к монографии «Русская буржуазия и царизм в годы Первой мировой войны 1914-1917».
Опубликовано в сборнике «Между двух революций 1905-1917» (Ежеквартальный журнал истории и культуры России и Восточной Европы «НЕСТОР» № 3, 2000)
[1] Мы не касаемся в нашем обзоре обширной литературы, посвященной экономической политике царизма, росту монополий в промышленности и т. п.
[2] Шляпников А.Г. Канун семнадцатого года. М., 1923. Изд. 3. Ч. 2. С. 3—4.
[3] Шляпников А.Г.Семнадцатый год. М.; Пг., 1923. Кн. I. С. 40.
[4] Вестник НКИД. 1920. № 4—5. С. 69—104.
[5] Академический центр Наркомпроса. Научные известия. М., 1922. Сб. I. С. 123—147.
[6] «Книжка А. Блока, — писал в рецензии на нее В.Н. Сторожев, — едва ли рассчитана на читателя серьезного и критически настроенного. Это — журнальная статья, написанная для “Былого” наспех» (Печать и революция. 1922. Кн. I. С. 243).
[7] АвдеевН. Революция 1917 г. (Хроника событий). М.; Пг., 1923. Т. I; Заславский Д.О., КанторовичВ.А. Хроника Февральской революции. Пг., 1924. Т. I (Последняя — с меньшевистских позиций.)
[8] Пролетарская революция. 1922. № 8. С. 8—26.
[9] Современник. 1923. Кн. 2. С. 1—17.
[10] Красная новь. 1923. № 2. С. 263—291.
[11] Там же. С. 273—274.
[12] Современник. 1923. Кн. 2. С. 3.
[13] Кин Д. Война и Февральская революция. Л., 1924. С. 18.
[14] Там же. С. 25.
[15] Там же. С. 18.
