Показать все теги
После реформ, осуществленных Яношем Кадаром в 1968 г., Венгрию начали называть самым счастливым бараком во всем социалистическом лагере. Товаров стало больше, и счастья, насколько его можно измерить потребительскими ценностями, тоже, по- видимому, прибавилось. Однако барак, как ни крути, оставался бараком, а лагерь лагерем. Кадар всячески демонстрировал лояльность своей маленькой страны «старшему брату», т.е. Советскому Союзу, и стремился по возможности не сопровождать экономические преобразования дарованием народу политических свобод.
Низы хотят и верхи могут
Его взлет на вершину властной вертикали произошел в связи с октябрьскими событиями 1956 г. Советские войска вошли в Венгрию, подавили сопротивление, сместили не нравящееся Хрущеву руководство страны и поставили нового лидера, которым и стал Янош Кадар. Он явно не был по своей природе реформатором. В течение нескольких последующих лет было доведено до своего логического завершения дело формирования экономики советского типа, которое начал еще в конце 40-х гг. твердолобый коммунист Матиаш Ракоши.
Казалось бы, с Венгрией все стало ясно. Однако вследствие кровавых столкновений и временной советской оккупации между коммунистическими властями и народом установился новый характер отношений, в значительной мере отличавшийся от отношений, существовавших в соседних странах Восточного блока, где не было подобных катаклизмов. В конечном счете именно это стало основой всех венгерских экономических преобразований.
«Во время революции, — писал впоследствии Янош Корнай, один из крупнейших ученых-экономистов во всей советской системе, — хотя и спорадически, но отмечались случаи линчевания коммунистов, изгнания и замены руководи- телей некоторых предприятий и местных органов власти. Все эти события не изгладились из памяти руководителей однопартийного государства и определили владевший умами страх перед повторением подобной ситуации».
Коммунистическая элита оказалась заинтересована в том, чтобы уберечь себя как от народного гнева, так и от очередной агрессии со стороны «старшего брата», имеющего склонность снимать с насиженных мест не оправдавших доверие ставленников. Только подобное прохождение между Сциллой и Харибдой могло позволить ей сохранить свою власть.
Народ после кровавых ударов, нанесенных советскими войсками, после жестоких репрессий, пришедших вслед за подавлением восстания, и после эмиграции тысяч граждан, не пожелавших оставаться в коммунистической Венгрии, оказался деморализован. Общество было готово к заключению негласных компромиссных соглашений с властями, желая лишь спокойной и обеспеченной в материальном отношении жизни.
Таким образом, и верхи и низы фактически сходились в одном. Политические перемены, влекущие за собой общую демократизацию жизни и усиление формальных свобод, слишком рискованны и в конечном счете не выгодны ни одной ни другой стороне. Однако экономические преобразования, осуществляемые за коммунистическим фасадом и не вызывающие беспокойства со стороны СССР, возможны и желательны. В этом смысле символичен ответ Кадара на вопрос советского руководителя о том, должны ли находиться в Венгрии советские войска: «Пусть лучше ваши солдаты, тов. Хрущев, останутся у нас, а у вас — Ракоши».
Народ был готов на какое-то время удовлетвориться вызывающими повышение жизненного уровня сдвигами в хозяйственной системе, а власть готова была их осуществить ради того, чтобы не ставить себя под удар какого-либо очередного восстания. Результатом возникшего консенсуса стали экономические преобразования, начавшиеся как только отошли в прошлое, подзабылись и перестали излишне волновать советские власти бурные события 50-х гг.
«Политика качелей»
После декабрьского (1964) пленума ЦК Венгерской социалистической рабочей партии (ВСРП) создали специальные группы, которые должны были проанализировать сложившуюся в экономике ситуацию. На основе их заключений в 1965 г. утвердили концепцию хозяйственной реформы, отцом которой принято считать секретаря ЦК ВСРП по экономике, бывшего социал-демократа Реже Ньерша. Окончательное решение относительно ее проведения было принято в мае 1966 г. С 1968 г. новый экономический механизм реально начал действовать.
Период 1964-1968 гг. представлял собой эпоху, когда проект экономической реформы активно разрабатывался и в СССР (так называемая «косыгинская реформа»). Поэтому советское руководство было готово лояльно отнестись к тем поискам, которые осуществлялись на территории
Восточного блока. Кадар удачно воспользовался образовавшимся окном политических возможностей, причем венгерский консенсус между властями и народом позволил ему удержать страну от столкновения со «старшим братом» даже тогда, когда в соседней Чехословакии очень быстрое продвижение по пути преобразований вызвало вторжение советских танков. Венгры в этот момент уже не претендовали на отказ от формальных атрибутов коммунизма, а потому не слишком нервировали Леонида Брежнева и его ортодоксальное окружение.
Как ни покажется это парадоксальным, но политика лавирования Кадара в известной степени восходит к «политике качелей», которую использовали в начале 40-х гг. правитель Венгрии адмирал Хорти и его премьер-министр Миклош Каллаи. Суть ее состояла в том, чтобы посредством целой серии маневров умудриться сохранить в тени великой державы возможность для проведения относительно самостоятельной политики. В 60-80-х гг. сменились держава (раньше была Германия, теперь — СССР) и официальная идеология (раньше был национализм, теперь — коммунизм), но суть самой «политики качелей» осталась примерно той же. Думается, что характер венгерских преобразований помимо непосредственных последствий событий 1956 г. в значительной степени был задан еще и сложившейся традицией политического маневрирования, которую Кадар как сильный государственный деятель сумел использовать.
Двойная жизнь
Бесспорно, сказались и личные особенности венгерского лидера. Как он сам говорил в одном из интервью, ему еще в детстве довелось существовать своеобразной двойной жизнью. Появился на свет он незаконнорожденным в 1912 г. в Фиуме на побережье Адриатики. В свое время это был торговый город итальянских купцов, который к тому времени входил в состав Австро-Венгрии, позднее — Югославии, а ныне отошел к Хорватии. Записали малыша как Джованни Черманика.
Джованни — итальянизированный вариант Яноша. Чер- маник — искаженный вариант фамилии матери (на самом деле — Черманек), имевшей в своем роду словацкие и венгерские корни. Фамилия отца была немецкой — Крессин- гер. Однако ее наш герой никогда не носил. Да и папашу своего «заботливого» встретил впервые лишь в 1960 г. Что же касается слова «Кадар», то это — партийный псевдоним, который в итоге закрепился вместе с венгерским вариантом имени.
Жить Яношу приходилось то в Будапеште с матерью, работавшей прачкой, то на хуторе с приемными родителями, причем как в городе, так и в деревне мальчишки не признавали его своим. Требовалось адаптироваться к трудностям и заставлять окружающую среду так или иначе принимать себя. В дальнейшем ему подобным же образом приходилось адаптироваться к работе в коммунистической партии, членом которой он стал в 19 лет. В коммунистической среде Янош явно проигрывал интеллектуально ведущим лидерам, однако в конечном счете сумел выжить и даже переиграть их всех.
Судьба его на протяжении долгого времени была весьма нелегкой. Кадар, примерно как небезызвестный зиц- председатель Фунт, сидел и при Хорти, и при нацистах, и даже при победивших после войны коммунистах, которые во всех странах любили следовать принципу «бей своих, чтоб чужие боялись». Казалось, что это все плохо кончится. Но в 1956 г. он дождался своего часа.
Лидером страны Кадар стал в известной мере случайно. В научной литературе высказывается мнение, что Хрущев после подавления сопротивления хотел сначала «поставить на Венгрию» другого человека. Но за Кадара высказался Иосиф Броз Тито, с мнением которого советские власти в эту эпоху уже должны были считаться, и Хрущева в конечном счете удалось переубедить.
Период пребывания у власти стал для Кадара такой же двойной жизнью, как и молодость. В вопросах внешней политики, столь дорогой сердцу Брежнева, он ни на йоту не позволял себе уклониться от курса Кремля. Верность «старшему брату» подтверждалась словами и делами при каждой возможности. Даже тогда, когда Кадар не мог разделить советского подхода к решению того или иного вопроса, он находил возможность, скрепя сердце, пойти на компромисс.
Например, в 1968 г. Венгрия приняла участие в оккупации Чехословакии, хотя сама двигалась в том же экономическом направлении, что и авторы Пражской весны. А в 1975 г. Кадар, почувствовав недовольство Москвы своей экономической политикой, отправил в отставку одного из ведущих сторонников хозяйственных преобразований премьер-министра Енё Фока, для того чтобы сохранить в целости сами эти преобразования.
В 1968 г. опытный Кадар, прошедший через события 1956 г., пытался предупредить чехословацкого лидера Александра Дубчека о том, чего тому следует ждать от советских властей. Однако руководители «братской компартии» не были столь же прагматичны, как венгерский руководитель, и Пражская весна в отличие от венгерских реформ погибла под гусеницами советских танков.
Не только венгр, но и коммунист
Успешность политики маневрирования, осуществлявшейся Кадаром, преимущества сложившихся между ним и народом отношений очень удачно были подмечены одним западным автором, написавшим, что если Гомулке (лидеру польских коммунистов) приходилось внушать своим согражданам, что он поляк, то Кадар вынужден был напоминать, что он не только венгр, но и коммунист.
В восприятии венграми своей истории практически общим местом стало сопоставление Кадара с императором Францем Иосифом, хотя их пути прихода к власти были принципиально противоположными. Однако и того и другого население смогло в основном принять, несмотря на трагические для страны события 1848-1849 и 1956 гг. И тот и другой сумели добиться относительной социально-политической стабильности, позволившей возрасти материальному благосостоянию широких слоев общества.
В 1962 г. учение Ракоши, выражавшееся в лозунге «кто не с нами, тот против нас», было заменено иным подходом — «кто не против нас, тот с нами». Этот принцип позволил обеспечить некоторые свободы в культурной жизни, позитивно повлиявшие на развитие общества. Венгры часто выезжали на запад, активно учили английский язык, знакомились с тем, как живет буржуазное общество. Если человек открыто не покушался на принципы существования режима, он обладал достаточно высокой степенью творческой свободы и возможностью делать карьеру в избранной им сфере.
В Венгрии 70-80-х гг. сложился так называемый «гуляш- ный коммунизм». Он представлял собой не столь существенный отход от принципов экономики советского типа, нежели тот, который имел место в этот период времени в само- управленческой Югославии, и нежели тот, который намечался в Чехословакии Пражской весной. Тем не менее большинство стран с административной системой хозяйствования, начиная с СССР, находилось тогда в значительно более статичном состоянии, нежели кадаровская Венгрия.
С одной стороны, в результате реформ Кадара не были устранены сами основы административной хозяйственной системы. Сохранились госсобственность, централизованная кадровая политика на предприятиях, спускаемые сверху ограничения в размерах оплаты труда. Соответственно, в стране отсутствовал финансовый рынок, а конкурентная борьба на товарном рынке сдерживалась государством. Но, с другой стороны, предприятия получили известную свободу деятельности, что способствовало улучшению их работы. И самое главное, благодаря либерализации наметилось повышение материального благосостояния народа.
Осуществляемые Кадаром преобразования не столько были направлены на то, чтобы создать эффективно действующую хозяйственную систему, имеющую внутренние стимулы для развития и обладающую механизмом естественного восстановления равновесия после любого кризиса, сколько на то, чтобы ублажить народ в течение среднесрочного периода, а следовательно, сохранить консенсус, позволявший стране жить без кровавых столкновений, а элите — пребывать и далее у руля власти. При малейшей угрозе конфликта — будь то забастовка или демонстрация — напряжение всегда снимали путем переговоров и уступок.
Пожалуй, ни в одной другой стране социалистического лагеря подобной ситуации не сложилось. Как правило, уступки там были недостаточными, конфликт сохранялся, и это определяло либо политику жесткого подавления всякого сопротивления, как в СССР и в Чехословакии, либо все усиливавшееся давление оппозиции на власть, как в Польше.
Принципы «гуляшного коммунизма»
Итак, что же реально изменилось в 1968 г. в венгерской экономике?
В основе реформы лежала отмена обязательных плановых заданий, доводимых до предприятия из центра. В связи с этим и централизованное материально-техническое снабжение в основном уступило место оптовой торговле.
Формально представление о социалистическом планировании сохранилось, но реально оно превратилось в планирование индикативное. При таком подходе правительство стремится лишь определять основные пропорции в народном хозяйстве и задавать темпы роста жизненного уровня, но предприятия получают возможность принимать те решения об объеме и структуре выпуска, которые они сами считают необходимыми. В этом смысле венгерский подход к планированию экономики уже с середины 60-х гг. не сильно отличался от того, который был распространен в некоторых западных странах с многолетней дирижист- ской традицией, например во Франции.
Вторым элементом хозяйственных преобразований стало создание материальных стимулов. Для того чтобы заинтересовать предприятия при такой степени свободы в производстве нужных рынку товаров, их сориентировали на максимизацию прибыли. Выгода от хорошей работы на рынок стала доставаться не только госбюджету, как это имеет место в чисто административной экономике, но и самому производителю.
Однако распределение прибыли оставалось в значительной степени индивидуальным, т.е. хорошо работающему предприятию грозило то, что в перспективе у него не начнут забирать в бюджет все большую и большую долю дохода. Нормативный характер работы не прижился, и система стала функционировать на «ручном управлении». Кроме того, были предусмотрены и специальные методы для «притормаживания» богатых. В частности, до 1976 г. существовало правило: если зарплата на предприятии росла слишком быстро по сравнению с установленным планом, все возрастающая часть прибыли изымалась в бюджет.
Третьим элементом реформы стало частичное изменение практики ценообразования. Многие предприятия (в основном в обрабатывающей промышленности) получили относительную свободу установления цен на свою продукцию. Однако Кадар опасался слишком быстрой инфляции, а потому свобода в этой сфере оказалась весьма относительной. Естественно, при такой внутренне противоречивой системе государство должно было дотировать предприятия в размере разницы между оптовыми и розничными ценами, а также сохранять возможность своего влияния на ценовую политику якобы «свободных» производителей.
Наконец, четвертым элементом системы, созданной в 1968 г., стала определенная либерализация сельского хозяйства и появление мелкого производства наряду с продолжавшими существовать крупными кооперативными хозяйствами.
Не столь уж большие сами по себе перемены обеспечили динамичное развитие венгерской экономики примерно на протяжении шести-восьми лет. В течение этого периода потребление семей стабильно росло, многие венгры смогли приобрести свой первый холодильник и свою первую малолитражку а также совершить свое первое путешествие на Запад. «Именно тогда на Западе стали рисовать, — отмечал Янош Корнай, — частично верную, а частично искаженную картину режима Кадара как самого счастливого барака во всем лагере».
Надо сказать, что Венгрия, несмотря на отсутствие формальных свобод, сильно отличалась от СССР 70-х-начала 80-х гг. и в культурном плане. Там было гораздо больше возможностей для налаживания творческих контактов с Западом, для развития системы знаний об обществе, для проведения дискуссий о перспективах развития страны. В частности, экономическая наука была на голову выше советской. Когда у нас рассуждали практически исключительно о «достижениях развитого социализма», в Венгрии описывали реальные механизмы функционирования системы. Подобная свобода мысли и слова помогала углублению реформ.
Палка о двух концах
Углубление реформ, кстати, представляло собой важную задачу, поскольку первые экономические преобразования не были подкреплены преобразованиями других элементов хозяйственной системы, и страна по этой причине довольно быстро столкнулась с существенными трудностями, о чем свидетельствует, в частности, торможение экономического роста. Если за период 1968-1975 гг. ВВП в среднем увеличивался на 5,4% в год, то за период 1976-1982 гг. — лишь на 2,6%, а за период 1983-89 гг. — всего на 1,2%.
Неполнота реформ оказывалась палкой о двух концах. Постепенность венгерского перехода к рынку помогала населению адаптироваться к переменам, а отдельным предприятиям — производить хорошую продукцию, но в чисто экономическом плане она порождала очевидные провалы, из-за которых экономика в целом работала неэффективно. Основной проблемой, бесспорно, оставалась реформированная менее чем на половину система ценообразования. Хотя в столь маленькой экономике, как венгерская, из центра проще отслеживать возникающие время от времени диспропорции, нежели в хозяйстве гигантских стран, постоянно происходящие структурные изменения требуют все же того, чтобы система ценообразования становилась все более свободной.
Поскольку в Венгрии этого не происходило, диспропорции продолжали накапливаться. А когда в 1973 г. начался мировой энергетический кризис и резко возросли издержки предприятий на закупку нефти, ситуация стала просто- таки критической. Государство вынуждено было в большой степени дотировать тех производителей, которые страдали от так называемой импортируемой инфляции. В реформах наступил некоторый откат. Этот откат проявился и в кадровых решениях. Потерял пост секретаря и члена ЦК ВСРП Р. Ньерш. Ушли в отставку премьер-министр Е. Фок и вице-премьер Л. Фехер.
Несколько лет внешнеэкономический шок коммунистические власти старались сглаживать за счет зарубежных займов, которые шли на покрытие превращающегося во все более и более серьезную проблему бюджетного дефицита. Величина внешнего долга примерно с 1977 г. начала резко нарастать. Вскоре она оказалась весьма угрожающей. Наконец, стало ясно, что проблема сама собой не рассосется. Венгрия как страна, импортирующая энергоносители, должна была пойти на коренной пересмотр всей сложившейся ценовой политики. Искусственным образом сохранять дешевизну целого ряда товаров оказалось невозможно.
Таким образом, реформа 1968 г. спустя десять лет получила естественное развитие. В 1978 г. с руководящих постов были сняты некоторые известные консерваторы. В 1979-1980 гг. ввели новую систему ценообразования, благодаря которой основные диспропорции удалось устранить. Это, в свою очередь, позволило государству меньше тратить денег на покрытие убытков, образующихся в производственной сфере. Резко сократился размер государственных дотаций и субсидий, предоставляемых из бюджета многочисленным убыточным предприятиям.
Впрочем, и это не могло спасти социалистическую систему в экономике. Дальше встал вопрос о развитии международной конкуренции, столь необходимой маленькой стране для борьбы с монополизмом. Встал вопрос о частной собственности, о создании нормальной налоговой системы и, наконец, о радикальных политических преобразованиях, о настоящих свободах и о многопартийности.
Однако Кадару оказалось не суждено лично довести реформы до логического завершения. Он был стар, болен, а самое главное — он сильно отстал от жизни и вряд ли готов был к тому, чтобы вернуться от «гуляшного» коммунизма к обычному капитализму, меняющему жизнь в бараке (пусть даже самом счастливом) на жизнь свободную. На смену борцу, сидевшему в тюрьмах, шли молодые технократы, тюрем не знавшие, но зато лучше образованные.
В 1988 г. Кадар отдал власть. Через год он скончался. А в 1990 г. скончалась и система, которой он служил. Свободные выборы привели к победе оппозиции.
Дмитрий Травин, Отар Маргания
Из книги "Модернизация: от Елизаветы Тюдор до Егора Гайдара"
