ГлавнаяМорской архивИсследованияБиблиотека












Логин: Пароль: Регистрация |


Голосование:


Самое читаемое:



» » Преступное поведение правоохранителей: теоретические подходы к объяснению
Преступное поведение правоохранителей: теоретические подходы к объяснению
  • Автор: Vedensky |
  • Дата: 10-04-2015 10:01 |
  • Просмотров: 3355

История отечественной науки, к сожалению, не была богатой в отношении теоретических подходов, которые могли бы объяснить причины преступного поведения сотрудников пра­воохранительных органов. Марксистский диалектический под­ход, принятый как единственно правильный научный метод, на первых этапах становления советской власти объяснял преступ­ность как наследие капиталистического строя. Преступность, в том числе и среди сотрудников милиции, вполне укладывалась в марксистско-ленинскую концепцию как результат действия враждебных элементов в условиях продолжения классовой борьбы между победившим пролетариатом и представителями свергнутых сословий. Однако, по мере построения социалисти­ческого государства и уничтожения сословий, становилась оче­видной несостоятельность классовых противоречий и проти­востояния различных социальных групп в качестве объяснения существующей в СССР преступности.

По этой причине в 1950-е годы произошел постепенный пе­ренос внимания ученых на недостатки в работе социальных ин­ститутов — семьи, школы, общественных организаций, трудовых коллективов.[1] По сути дела, такой подход более соответствовал «западному» социологическому позитивизму, нежели марксистской теории, которая к тому времени, по замечанию зарубежных ис­следователей, служила скорее для изобличения недостатков капита­листических государств, нежели для объяснений собственных причин преступности в Советском Союзе.[2]

Преступления же среди сотрудников правоохранительных орга­нов по соображениям политического характера вовсе были исключе­ны из открытого научного изучения. В отдельных работах, посвящен­ных служебной дисциплине в силовых структурах, содержались лишь общие замечания, из которых следовало, что причины правонаруше­ний среди личного состава следует искать в наличии пережитков ме­щанской идеологии, изъянах индивидуального мировоззрения, недо­статках правосознания, слабой профессиональной культуре, недора­ботках ведомственного контроля. Любое преступление, совершенное сотрудниками милиции, рассматривалось как единичное, случайное и лишенное системности явление, детерминированное в большинстве своем личностными недостатками и легко корректируемое органами власти.[3] Подобный подход потенциально исключал необходимость специального изучения и прогнозирования преступности в органах внутренних дел, что с позиций сегодняшнего дня можно оценить как советский аналог теории «гнилых яблок», популярной в полиции США дореформенного периода.

Напомним, что данная теория в 1950-1970-е гг. рассматривала преступность среди чиновников полиции США как процесс случай­ный и хаотичный, для наглядности проводя аналогию с произвольным и непредсказуемым загниванием отдельных яблок, хранящихся в бо­чонке. Теория была удобна прежде всего для руководителей полиции, поскольку позволяла не углубляться в суть сложных процессов крими­нализации личного состава, ограничиваясь рассмотрением отдельных случаев и проведением периодических «чисток» в полицейских под- разделениях.[4]

Конец использованию теории «гнилых яблок» для объяснения при­чин коррупции и других преступлений в полиции положила Комиссия Кнаппа, указавшая в 1972 г., что данная теория не может быть впредь используема, поскольку не имеет под собой никаких оснований, кро­ме явного нежелания руководителей полицейских подразделений бо­роться с коррупцией и реформировать свою деятельность.[5] Один из реформаторов полиции США комиссар П. Мерфи высказался не менее решительно: «Теория «гнилых яблок» не может быть никоим образом используема в дальнейшем. Коррумпированные офицеры вовсе не являются «прирожденными преступниками», с какими-либо врожден­ными моральными или физическими дефектами по сравнению со сво­ими честными коллегами. Задачей контроля над коррупцией является проверка самого бочонка, а не яблок в нем, т. е. организации в целом, а не его отдельных членов, поскольку коррумпированной полиция не рождается, а становится».[6]

Очевидно, что в отличие от американских коллег, отечественные ученые только к концу 1990-х годов смогли полностью отойти от по­добного подхода и перейти к устойчивому комплексному рассмот­рению причин преступлений с использованием нескольких направ­лений. К этому времени в европейской и американской науке уже имелось несколько теоретических концепций, выполненных в рамках позитивистского и радикального подходов, позволяющих приблизить­ся к проблеме предупреждения правонарушений среди сотрудников правоохранительных органов.

Прежде всего, следует отметить оригинальную криминологиче­скую концепцию Э. Cатерленда, получившую в 1939 г. название теории дифференциальной ассоциации или теории научения, согласно кото­рой индивид научается противоправному поведению через общение с ближайшим окружением. Научение происходит не только технике поведения, но и мотивам, побуждениям, рационализациям. Через взаимодействие с первичной группой (семья, друзья) и значимыми людьми индивид определяет для себя поведение как правильное или неправильное. Преступное обучение включает также восприятие кри­миногенных взглядов, привычек и умений. Именно эти отрицательные качества личности, формирующиеся в результате негативных социаль­ных влияний, лежат, по мнению Сатерленда, в основе преступного по­ведения.[7] Одним из базовых является также положение о том, что че­ловек обучается преступному поведению не потому, что имеет к этому особые преступные задатки, а потому, что криминальные образцы ча­ще попадаются ему на глаза. В результате у индивида устанавливается более тесная связь (дифференциальная ассоциация) с такими людьми, у которых он может перенять криминогенные взгляды и умения.

По оценкам многих ученых, идея Сатерленда о дифференцирован­ной связи по-прежнему остается главной социологической идеей для объяснения систематического преступного поведения.[8] Такой подход дал мощный импульс криминологическим исследованиям, породив серию теорий (теории контроля, устойчивости, социальных связей, дрейфа, референтной группы, несовпадающих предложений), в кото­рых феномен обучения лежал в основе объяснения причин преступ­ности и разработки мер профилактики. Одновременно был детально проанализирован процесс обучения преступниками со стажем своих помощников из числа молодых правонарушителей.

Впоследствии теория Э. Сатерленда была дополнена бихевио­ристской концепцией оперантного поведения Р. Бюргесса и Р. Акерса. На основании объяснения поведения по схеме «стимул-реакция» ав­торы предложили тезис о том, что преступному поведению обучают­ся в результате того, что эти формы поведения приводят к полезным и приятным для обучающегося результатам. Иными словами, научение преступному поведению происходит тогда, когда оно подкрепляется сильнее, нежели правопослушное.[9]

Изложенные идеи позволили позже сформулировать теорию со­циального научения, разработанную в середине 1970-х гг. исключи­тельно для нужд полицеистики — науке о полиции. Автор теории, Л. Шерман, рассматривал факт моральной деградации полицейских как результат длительного, многоступенчатого процесса социального обучения с постепенным усвоением индивидом отрицательных груп­повых норм, присутствующих в том или ином полицейском подразде- лении.[10] На первых стадиях молодые полицейские под влиянием сво­их старших коллег приучаются к терпимому отношению, когда речь идет о незначительных отступлениях от закона со стороны других полицейских (грубость, чрезмерное использование силы, незаконные действия в отношении подозреваемых). В дальнейшем у них выраба­тывается убежденность в том, что без «срезания углов» и некоторых перегибов осуществление эффективной полицейской деятельности просто невозможно.

Затем молодой полицейский проходит стадию, на которой он при­выкает к различного рода мелким услугам, оказываемым ему владель­цами магазинов и ресторанов — бесплатной чашке кофе, бесплатным завтракам и обедам, предоставлению продуктов и товаров со значи­тельной скидкой. Оправдывая свои действия тем, что он просто при­нимает знаки благодарности от граждан за свою нелегкую работу, полицейский под патронажем опять-таки старших коллег расширяет круг своих действий, вступающих в противоречие с законом. За отде­льное вознаграждение от частных лиц он начинает оказывать им до­полнительную охрану, способствует в устранении торговых конкурен­тов, закрывает глаза на некоторые правонарушения и в ряде случаев помогает уйти данным лицам от ответственности перед законом.

На данной стадии полицейский просто принимает незаконные вознаграждения либо услуги и подпадает под категорию «травоядных» полицейских, т. е. лиц, спокойно «пасущихся» на своей территории и принимающих вознаграждения граждан как нечто, данное приро­дой.[11] Последняя стадия моральной деградации полицейского харак­теризуется превращением его из «травоядного» в «хищника», когда он начинает активно искать источники незаконного обогащения. Именно на этой стадии полицейский делает сознательный шаг навстречу коо­перации с организованной преступностью, предает интересы службы и становится законченным «продажным полицейским».[12]

Не менее удачной можно считать общую теорию преступности, сформулированную в 1988 г. М. Готтфредсоном и Т. Герши и представ­ляющую собой попытку междисциплинарного подхода к объяснению причин преступного поведения.[13] Базовыми категориями теории явля­ются такие психоаналитические и социологические факторы, как «пов­седневная деятельность», «рациональный выбор» и «самоконтроль», взаимодействие которых на индивидуальном уровне продуцирует различные виды правонарушений. Источниками слабого самоконтро­ля при этом авторы считают не сугубо психоаналитические субстанции, а отсутствие должного воспитания, дисциплины или обучения.

С точки зрения данной теории служебные преступления полицей­ских, например, могут трактоваться как результат сочетания повсед­невной деятельности и рационального выбора индивида. Полицей­ская деятельность, включающая интенсивное общение с преступным миром, знание схем совершения преступлений в различных сферах и доступ к оперативной информации, предоставляет возможность преступить закон с повышенной интенсивностью. В случае предостав­ления такой возможности индивид оценивает ряд факторов — сущес­твенность ожидаемой выгоды, вероятность успеха, возможность избе­жать наказания, владение ситуацией и всей необходимой информаци­ей, после чего делает свой рациональный выбор в пользу совершения преступления. В сочетании с достаточным самоконтролем факт зло­употребления по службе в подобном случае становится практически предопределенным.

Для индивидов же с пониженным самоконтролем преступления, требующие планирования и длительных приготовлений, являются ма­лопривлекательными, поскольку пониженный самоконтроль часто со­четается с импульсивностью, склонностью к риску, недальновиднос­тью, эгоцентричностью и агрессивностью. Полицейские, обладающие перечисленными особенностями, при возможности совершения пра­вонарушения отдают предпочтение тем ситуациям, где присутствуют опасность, скорость, подвижность, чувство власти, продуцируя тем самым многочисленные факты общеуголовных насильственных пре­ступлений.

Основываясь на теории М. Готтфредсона и Т. Герши, европейские криминологи при разработке типологии личности полицейского на­чали использовать в качестве квалифицирующего признака тип по­ведения на службе и манеру исполнения служебных обязанностей. Исследования различных авторов позволили вычленить как минимум

4   типа полицейских, каждый из которых олицетворяет различный тип полицейской культуры и поведения: «миротворец», «правозащитник», «циник» и «псевдоначальник».

«Миротворцы» в своей работе уделяют внимание прежде всего урегулированию своих отношений с окружающими, поддержанию спо­койной и доверительной атмосферы в обществе. Они отдают предпоч­тение оказанию помощи населению и не спешат осуществлять контро­лирующую и карающую функции. «Правозащитники», напротив, видят «настоящую» работу не в установлении гармоничных взаимоотноше­ний и работе с населением, а в непрерывной борьбе с преступностью, что закономерно вызывает множество конфликтов. К «циникам» уче- ные-полицеисты причисляют тех, кто разочаровался в полицейской службе, избегает какой-либо работы и просто ожидает момента, с ко­торого можно было бы спокойно уйти на пенсию. В силу такого отно­шения «циники» часто получают кличку «вешалок», т. е. людей, которые только носят полицейскую форму, но никак не соответствуют званию офицера полиции. «Псевдоначальников» отличает их устремленность к карьерному росту, ориентация на интересы и вкусы руководящего состава, желание поскорее покинуть патрульную работу и получить повышение любыми путями. Пребывая на должностях патрульных офицеров, полицейские данного типа ведут себя так, как если бы они уже были начальниками. В их поведении сквозит снисходительность, стремление оценивать все с позиций руководителя, а при первой воз­можности они пытаются добиться формального лидерства над своими коллегами с присвоением льгот и привилегий. Иными словами, они ко­пируют поведение своих начальников и мечтают стать начальниками.[14]

Еще один подход был разработан учеными в рамках функциональ­ного направления. Его наиболее яркие представители — Р. Мертон и Л. Козер заложили основы структурного функционализма, руководс­твуясь историко-сравнительным методом в качестве наиболее пред­почитаемого. Обосновывая положение о том, что любая социальная система стремится к равновесию, которое выражается в стабильности и балансе, Р. Мертон и Л. Козер приходили к логическому выводу, что любые социальные изменения в одной сфере общественных отноше­ний должны иметь некое уравнивание в других сферах.[15] Преступность, как часть социальной системы, также имеет свою функцию, «уравнове­шивая» те отношения, которые не урегулированы в других социальных структурах. С позиций структурного функционализма, преступность в органах внутренних дел есть своего рода попытка разрешить дисба­ланс, возникающий в сфере «правоохранительная система-общество».

Так, если общество требует высокой раскрываемости преступле­ний, не обеспечивая полицию (милицию) новыми оперативно-следс­твенными технологиями, возникает пласт преступлений, связанных с незаконными методами ведения следствия и преследующих цель сократить разрыв между ожиданиями общества и результатами по­лицейской деятельности. Точно также недостатки в сфере правового регулирования, позволяющие преступникам оставаться относитель­но безнаказанными, порождают со стороны полиции (милиции) такие негативные явления, как фальсификация материалов следствия, фаб­рикация компрометирующих «вещественных доказательств», лжес­видетельствование и т. д. Если намечается явный дисбаланс в сфере трудовых отношений, когда государство не обеспечивает полицию до­статочной заработной платой, часть ее сотрудников уравновешивает такой «перекос» с помощью взяток, коррупции и неофициальных ви­дов заработка на рынке вторичной занятости.

Отдельное место в европейской полицеистике занимает так назы­ваемое радикальное направление, возникшее в начале 1960-х годов.

Радикализация социологической криминологии того времени приве­ла не только к критическому пересмотру взаимосвязи науки и прак­тики, но и раскрыла серьезные пороки правоохранительной системы. По мнению ученых-радикалов, уголовная юстиция создана не для того, чтобы снижать уровень преступности, а для того, чтобы управлять ею, а поэтому — постоянно работает в тесном контакте с организованной преступностью, чтобы контролировать тех, чья преступность мала и не­значительна. Такая юстиция защищает собственные ценности и интере­сы и осуждает тех, кто угрожает этим ценностям. Как результат такого применения права, в обществе возникает преступность сотрудников полиции, которая нацелена против представителей низших слоев. Пос­ледняя категория трактовалась социологами-радикалами достаточно широко и подразумевала ту часть населения, которая испытывает на себе действие социального, гендерного и этнического неравенства.[16]

Сегодня трудно не признать, что большинство случаев предубеж­денного и открыто расистского отношения полиции к представителям малообеспеченных категорий населения действительно, вполне объ­яснимо в рамках данного подхода. Однако часть преступлений, совер­шаемых полицейскими в силу индивидуальных, а не социально-систем­ных факторов, осталась вне поля зрения радикального направления.

Говоря о попытках дать объяснение преступному поведению право­охранителей, нельзя обойти вниманием длительную научную дискус­сию, в центре которой находился вопрос о сути и определении так на­зываемой «полицейской коррупции».

Одно из первых определений термина «полицейская коррупция» принадлежало МакМалену, который в начале 1960-х годов считал, что официальное лицо является коррумпированным, если получает де­нежное вознаграждение или материальные ценности за умышленное невыполнение своих служебных обязанностей, а также предоставляет необоснованное (несправедливое) предпочтение одной из сторон.[17] На тот момент это была достаточно удачная формулировка, практи­чески полностью отвечающая потребностям государственной пре­вентивной политики. Единственным дискуссионным моментом при этом оставался способ, которым полицейский мог незаконно получать материальные ценности. С точки зрения одних ученых, если взяточни­чество вполне можно было рассматривать как прототип коррумпиро­ванного поведения, то кражу, совершенную во время несения службы (например, с места совершения преступления), необходимо квалифи­цировать лишь как противоправное, но отнюдь не коррумпированное поведение.[18] Другие ученые предлагали рассматривать данную про­блему несколько иначе — если полицейский совершает кражу с места совершения преступления, его следует считать коррумпированным. Однако, если он крадет что-либо у своих родственников, друзей и дру­гих граждан, не прикрываясь при этом статусом полицеского, то его следует считать обычным общеуголовным преступником, поскольку коррупция всегда предполагает факт злоупотребления служебными полномочиями.[19]

Несмотря на указанные разногласия, определение МакМалена ис­пользовалось полицеистами почти 25 лет, пока в 1985 г. Панч не пред­принял расширение объема термина «коррупция». В первую очередь, это было продиктовано появлением более сложных и завуалирован­ных форм коррупции, требующих соответствующего усовершенст­вования нормативно-правовой базы. Согласно определению Панча, можно говорить о наличии факта коррупции в случае, когда офици­альное лицо получает или ему обещают определенные преимущест­ва или вознаграждение (для него лично, для группы или организации) взамен на невыполнение им своих служебных обязанностей, за предо­ставление необоснованного преимущества одной из сторон, а также за использование незаконных средств при достижении законной це­ли.[20] Данная редакция, несомненно, может считаться наиболее удачной с точки зрения практического ее использования.

Параллельно с конретизацией и детализацией понятия «полицей­ская коррупция» в научной литературе осуществлялись попытки со­здания универсального варианта данного термина. Одна из первых таких попыток была предпринята Рубаком и Беркером в 1974 г., кото­рые рассматривали коррупцию как проблему, прежде всего, этичес­кого плана, которая лишь впоследствии достигает уровня правовой и административной проблемы. В рамках данного этического контек­ста коррупция определялась как «...девиантное, бесчестное, нена­длежащее, неэтичное или криминальное поведение со стороны по­лицейского».[21]

Однако подобное определение не давало возможности отделить непосредственно коррумпированное поведение от иных видов слу­жебных правонарушений. Вполне очевидно, что сон на рабочем месте, симмуляция болезни, употребление алкоголя (наркотиков), вождение автомобиля с нарушением установленных правил и ряд других незна­чительных нарушений дисциплины не могут подпадать под перечень коррупционных действий, поскольку в них отсутствует мотив получе­ния материальных вознаграждений и выгод.

Возможно, более удачной была попытка Клейнинга, сделавшем ак­цент на мотивации, которая, по его мнению, является ключом к пони­манию феномена коррупции: «Полицейские офицеры действуют кор­румпированно, если при выполнении (либо при умышленном невы­полнении) своих служебных обязанностей они действуют в первую очередь с намерением получить в дальнейшем личную выгоду либо выгоду для своего подразделения».[22]

В силу того, что приведенные определения термина «полицейская коррупция» охватывают достаточно широкий круг деяний — взяточ­ничество, грубость и насилие, подтасовка и уничтожение веществен­ных доказательств, расизм и фаворитизм — в западных научных шко­лах существует определенное разнообразие классификации корруп­ционных действий. Однако лучшей классификацией, по признанию большинства криминологов, является иерархическая типология кор­рупционных действий, разработанная теми же Рубаком и Беркером и включающая 9 следующих типов (см. табл. 2.1). [23]

Табл. 2.1. Типы полицейской коррупции

 

Тип коррупции

Содержание

1

коррупция служебных полно­мочий

офицер полиции получает материальные ценности и преиму­щества (бесплатные угощения, различные виды услуг), не нару­шая при этом требования закона

2

прием подачек

принятие товаров, сервиса или денег от частных лиц или компа­ний за создание благоприятных условий для их бизнеса

3

Ситуационные кражи

кража вещей у арестованных, жертв дтп, а также погибших граждан

4

Взяточничество

принятие взятки за невыполнение служебных обязанностей (отказ в регистрации заявления потерпевшего, неполная регис­трация пропавшего имущества и т. п.)

5

протежирование незаконной деятельности

прикрытие и протежирование лиц, без которых тот или иной вид нелегального бизнеса не может функционировать стабильно (защита проституток, охрана наркопритонов и порноиндустрии)

6

«решение вопросов»

прекращение уголовного дела, прекращение угол овно-про цес- суальных действий, аннулирование штрафных квитанций

7

непосредственная криминаль­ная активность

Совершение преступлений против личности или собственности по корыстным мотивам

8

Система внутреннего взяточ­ничества

купля-продажа служебных привилегий (отпуск в летнее время, удобный график работы, продвижение по службе, внеочередное получение звания)

9

подтасовка

Фальсификация и подтасовка улик, подбрасывание веществен­ных доказательств во время обыска.

 

Каждый из приведенных типов предлагается, в свою очередь, оце­нивать по пяти квалификационным признакам: содержание действий и роль исполнителей; перечень нарушаемых норм; групповой харак­тер совершения; степень организованности совершаемых правонару­шений; реакция руководства.

Справедливости ради следует отметить, что практическое рассмот­рение конкретных действий полицейских выявило существование зна­чительной «серой зоны», т. е. перечня ситуаций, в которых поступки по­лицейских не могут быть оценены однозначно по шкале «коррупция — правопослушное поведение». Подавляющее большинство подобных ситуаций связано с приемом таких знаков внимания, как чашка кофе или гамбургер; рождественские подарки, подарки за исключительное выполнение служебных обязанностей; подарки от должностного лица, которое полицейский охраняет как телохранитель.

Руководители большинства полицейских агентств всегда занима­ли достаточно жесткую и бескомпромиссную позицию в отношении подобных ситуаций. Вильсон, один из известнейших реформаторов полиции США, был категорически против даже бесплатной чашки кофе, которая обычно предлагается торговцами патрульным офице­рам. Комиссар полиции Нью-Йорка П. Мэрфи, не менее решительный реформатор, заявлял, что «...самыми чистыми деньгами для полицей­ского может быть только его зарплата».[24] Одно из наиболее последних решений в отношении оценки поведения полицейских принадлежит британскому криминологу Д. Клейнигу, указавшему на существенную разницу между взяткой и «знаками благодарности» — взятка всегда имеет конкретный размер, прямо пропорциональный размеру ожи­даемой услуги со стороны полицейского, в то время как «благодар­ность» носит символический характер.[25] Однако окончательное ре­шение — считать ли принятие «знаков благодарности» признаком коррупции — остается вопросом открытым и крайне дискуссион­ным в законодательной и правоприменительной практике Европы и США.

В отличие от зарубежной полицеистики и криминологии, в стра­нах СНГ работы, посвященные «милицейской» преступности или пре­ступности среди сотрудников правоохранительных органов, начали появляться только в конце ХХ века. Большинство из них носило ве­домственный, полузакрытый характер и не было ориентировано на привлечение публичного внимания. Изучение личности преступника из числа сотрудников ОВД также носило крайне фрагментарный и эпи­зодический характер. Именно поэтому только в работе московских исследователей 2004 года мы можем встретить практически первое упоминание о том, что наряду с традиционными категориями преступ­ников следует также рассматривать новую категорию — сотрудников правоохранительных органов. При этом авторы подчеркнули, что пре­ступления, совершенные данной категорией лиц, особенно опасны для общества в силу властных полномочий и служебного положения правонарушителей в погонах.[26]

Сегодня мы можем констатировать, что в силу различных обще­ственных процессов представление о личности сотрудников ОВД, совершивших преступления, можно получить преимущественно из работ российских и украинских ученых. Большинство этих ис­следований было посвящено различным проблемам преступности в ОВД, и почти в каждом исследовании авторы уделяли внимание и личности преступника, при этом анализ личности не проводился всесторонне, а ограничивался узкими задачами того или иного ис­следования.

Так, например, особенности личности преступника из числа со­трудников ОВД рассматривались в рамках изучения таких видов пре­ступлений, как насильственные преступления, совершаемые сотруд­никами ОВД (А. Н. Игнатов),[27] преступления против жизни и здоровья, совершаемые сотрудниками милиции (К. А. Прохоров),[28] преступле­ния, связанные с коррупцией в ОВД (Н. В. Строчилова, Д. С. Сухов, А. А. Тирских, С. А. Шалгунова)[29], должностные преступления (Р. В. Скоморо- хов),[30] преступления в сфере служебной деятельности (Н. М. Дьяченко, А. С. Новаков)[31]; преступления, которые совершаются сотрудниками милиции общественной безопасности (А. С. Черепашкин),[32] сотрудни­ками криминальной милиции (Ю. А. Мерзлов),[33] следователями и доз­навателями в системе ОВД (Е. А. Брайцева),[34] сотрудниками налоговой милиции (А. А. Мороз),[35] сотрудниками ГАИ (А. В. Иванисов)[36]. Личность преступника сотрудника ОВД исследовалась также в рамках более фундаментальных трудов, посвященных изучению преступности сре­ди сотрудников ОВД (Ю. А. Аксенов, А. М. Варыгин, О. А. Мартыненко, Д. А. Рясов).[37]

Тем не менее, несмотря на перечисленный ряд работ, в странах СНГ еще не произошло качественного обобщения эмпирического ма­териала, позволяющего сформулировать концепцию преступного по­ведения правоохранителей. Однако изложенный обзор основных на­учных концепций, по нашему мнению, позволил продемонстрировать как накопленный теоретический опыт, так и недостатки определенных подходов, что в своей совокупности позволяет продвинуться в пони­мании сути природы преступлений, совершаемых в такой специфи­ческой сфере, каковой является правоохранительная деятельность.

Мартыненко О. А., Самотиевич В. А.

Из книги «Преступления сотрудников органов внутренних дел Украины», 2013.

 



[1] Советская криминология / Под ред. А. А. Герцензона, И. И. Карпеца, В. Н. Кудряв­цева. М., 1966.

[2] Voigt L, Thornton W.E. The Rhetoric and Politics of Soviet Delinquency: An American Perspective // Comparative Social Research / Ed. by Richard F. Tomasson. Greenwich, 1985. С. 123-167.

[3] Колонтаевский Ф. Е. Обеспечение социалистической законности в админи­стративной деятельности милиции. Ташкент, 1975; Иванов В. А. Гранат Н. Л. Культурно­этические основы обеспечения социалистической законности в деятельности органов внутренних дел // Обеспечение социалистической законности в деятельности органов внутренних дел: Курс лекций. М., 1978; Ковешников Е., Шамба Т. Деятельность Советов народных депутатов по обеспечению социалистической законности и охране прав граждан // Социалистическая законность. 1982. № 1. С. 4-7; Малков В. Д., Веселый В. З. Теория социального управления. Предмет, система и задачи курса «Управление органа­ми внутренних дел»: Лекция. М., 1987.

[4] Walker Samuel. The Police In America: An Introduction. 2nd ed. New York, 1992.

[5] Knapp W. Report of the Commission to Investigate Alleged Police Corruption. New York, 1972. p. 6-7.

[6] Barker T, Carter, D.L. Police Deviance. Cincinnati, Ohio, 1986. С. 10.

[7] Theoretical Criminology / Ed. by G.B. Vold, T.J. Bernard. New York, 1986.

[8] Фокс В. Введение в криминологию. М., 1980.

[9] Burgess R, Akers R. Differential Association Reinforcement Theory of Criminal Behavior // Social Problems. 1968 (Fall). № 14. p. 28-37.

[10]    Sherman L.W. Becoming Bent: Moral careers of corrupt policemen // Moral Issues in Police Work / F.A. Elliston, M. Feldberg. Totowa, 1985.

[11]    Knapp W. Report of the Commission to Investigate Alleged Police Corruption. New York, 1972.

[12]    Police Corruption: A Sociological Perspective / Ed. by Lawrence W. Sherman. Garden City, 1974.

[13]    Hirschi T, Gottfredson M. Toward a Theory of General Crime Explaining // Criminal Behaviour: Interdisciplinary Approaches / Ed. by W. Buikhuisen, S. Mednick. Leiden, 1988; Гот- тфредсон М., Гершi Т. Загальна теорiя злочину. Х., 2000.

[14]    Reiner R. Police Research in the United Kingdom. A Critical Review // Modern Policing / Ed. by N. Morris, M. Tonry. Chicago, 1992. p. 129-133.

[15]    Западная социология / Громов И. А., Мацкевич А. Ю., Семенов В. А. СПб., 1997.

[16]    Quinney R. Crime Control in Capitalist Society: A Critical Philosophy of Legal Order // Critical Criminology / Ed. by I. Taylor, P. Walton, J. Young. London, 1975; Quinney R., Wilderman J. The Problem of Crime. 2nd ed. N.Y., 1977.

[17]    McMullan M. Theory of corruption // Sociological Review. 1961. № 9 (2). p. 181-200.

[18]    Wilson J.Q. Varieties of Police Behavior. Cambridge, 1968.

[19]    Klockars C.B. Thinking About Police. New York, 1977.

[20]    Punch M. Conduct Unbecoming: The social construction of police deviance and control. London, 1985.

[21]    Roebuck J. B, Barker T. A typology of police corruption // Social Problems. 1974. Vol. 21. p. 423-437.

[22]    Kleinig J. The Ethics of Policing. Cambridge, 1996. p. 166.

[23]    Roebuck J.B., Barker T. A typology of police corruption // Social Problems. 1974. Vol. 21. p. 423-437.

[24]    Goldstein H. Police Corruption: A perspective on its nature and control. Washington, 1975. p. 29.

[25]    Kleinig J. The Ethics of Policing. Cambridge, 1996. p. 171-181.

[26]    АнтонянЮ. М. Личность преступника / Ю. М. Антонян, В. Н. Кудрявцев, В. Е. Эми­нов. — СПб.: Юрид. Центр Пресс, 2004. — 366 с.

[27]    1гнатов О. М. Насильницьк злочини, що вчиняються пра^вниками оргаыв внут- рщшых справ УкраТни: крим^олопчна характеристика, детермша^я та попередження: Монографiя — Х.: ТОВ «Вид-во «Формат Плюс», 2008 — 296 с.

[28]    Прохоров К. А. Криминологическая характеристика и предупреждление преступ­лений, совершаемых сотрудниками милиции против жизни и здоровья: дис....канд. юрид. наук: 12.00.08. — М., 2004. — 186 с.

[29]    Строчилова Н. В. Коррупция в органах внутренних дел и ее предупреждение: дис. .канд. юрид. наук: 12.00.08. — М., 2010. — 194 с.; Сухов Д. С. Криминологическая харак­теристика и предупреждение коррупционных преступлений , совершаемых сотрудни­ками ГИБДД: дис. .канд. юрид. наук: 12.00.08. — Иркутск, 2009. — 172 с.; Тирских А. А. Региональная криминологическая характеристика коррупции в органах внутренних дел (по материалам Восточно-Сибирского региона): дис... .канд. юрид. наук: 12.00.08. — Рязань, 2006. — 168 с.; Шалгунова С. А. Кримiнологiчно-правовi та кримшолопчы заходи попередження хабарництва серед ствробннимв оргашв внутршых справ: дис. .канд. юрид. наук: 12.00 08. — Нац. акад. внутр. справ УкраТни. — К., 1999. — 203 с.

[30]    Скоморохов Р. В. Криминологическая характеристика и специальное предупреж­дение: дис....канд. юрид наук : 12.00.08. — Иркутск, 2004. — 169 с.

[31]    Дьяченко Н. Н. Характеристика преступлений, совершаемых сотрудниками орга­нов внутренних дел в святи с их служебной деятельностью, и меры по их предупрежде­нию: дис... .канд. юрид. наук: 12.00.08. — М., 2011. — 220 с.; Новаков О. С. Крим^олопчна характеристика та профтактика злочиыв, як вчиняються пра^вниками мтщп у сферi службовоТ дiяльностi: дис. .канд. юрид. наук: 12.00.08. — Нац. акад. внутр. справ УкраТ­ни. — К., 2003. — 205 с.

[32]    Черепашкин А. С. Криминологическая характеристика и предупреждение пре­ступлений, совершаемых сотрудниками общественной безопасности: дис. .канд. юрид. наук: 12.00.08. — Омск, 2004, 167 с.

[33]    Мерзлов Ю. А. Криминологическая характеристика и предупреждение преступ­лений, совершаемых сотрудниками службы криминальной милиции: дис. .канд. юрид. наук: 12.00.08. — Омск, 1998. — 195 с.

[34]    Брайцева Е. А. Преступления, совершаемые следователями и дознавателями в системе органов внутренних дел: криминологический аспект: дис. .канд. юрид. наук:

12.0.    08. — М., 2002. — 178 с.

[35]    Мороз О. А. Запоб^ання злочинам у сферi службовоТ дiяльностi серед пра^вниюв податковоТ мтщп УкраТни: дис. .канд. юрид. наук: 12.00.08. — К., 2010. — 223 с.

[36]    Иванисов А. В. Криминологическая характеристика пре ступлений совершаемых сот рудниками госавтоинспекции МВД России, их причины и особенности предупреж­дения: дис. .канд. юрид. наук: 12.00.08. — Ставрополь, 2010. — 189 с.

[37]    Аксенов Ю. А. Криминологический анализ и предупреждение преступлений, со­вершаемых сотрудниками органов внутренних дел: дис..канд. юрид. наук: 12.00.09. — СПб., 2004. — 161 с.; Варыгин А. Н. Преступность сотрудников органов внутренних дел и воздействие на нее. — Саратов, 2003. — 221 с.; Мартыненко О. А. Детерминация и пре­дупреждение преступности среди персонала органов внутренних дел Украины: моно- графiя. — Х., 2005. — 469 с.; Рясов Д. А. Преступность сотрудников органов внутренних дел: криминологический аспект: по материалам Ставропольского края : дис. .канд. юрид. наук: 12.00.09. — Краснодар, 2008. — 203 с.

Читайте также: