Показать все теги
Среди самых ярких звезд «молодой адвокатуры» конца XIX — начала XX в. блистал и Михаил Львович (Моисей Лейбович) Мандельштам — высококлассный правовед-криминалист, судебный оратор и политик (член ЦК Конституционно-демократической партии), литератор-мемуарист, разделивший в конце концов — при Сталине — судьбу П.Н. Малянтовича.
Как и о Малянтовиче, о Мандельштаме тоже нет поныне хотя бы краткого обобщающе-биографического исследовании, хотя о нем свидетельствуют разнообразные — не только архивные, но и опубликованные источники, включая воспоминания его коллег и современников[1], а главным образом, его собственные, редкостно содержательные мемуары...[2]
Михаил Львович Мандельштам родился в 1866 г. в Казани. Его отец, известный в городе детский врач, лечил юного Н.Э. Баумана — впоследствии видного революционера, большевика, которого сам Михаил Львович через много лет (в 1905 г.) защищал на судебном процессе[3].
В 1883 г. Мандельштам поступил на юридический факультет Петербургского университета и познакомился там со своим однокурсником, студентом естественного факультета А.И. Ульяновым (старшим братом В.И. Ленина)[4]. Вместе с Ульяновым, его сестрой Анной, П.Я. Шевыре- вым, З.А. Венгеровой (младшей сестрой библиографа С.А. Венгерова) он входил в депутацию от петербургского студенчества, которая приветствовала М.Е. Салтыкова-Щедрина 8 ноября 1886 г., в день именин писателя, у него дома, причем с приветственной речью выступил именно Мандельштам. «Ульянов и Шевырев указали на него, — вспоминала об этом Венгерова. — «Он юрист, известный у нас оратор, речь сказать — его дело»[5].
Вскоре после этого, 17 ноября 1886 г., снова вместе с А.И. Ульяновым и П.Я. Шевыревым (они в то время создавали террористическую фракцию партии «Народная воля» и через полгода будут казнены), Мандельштам, хотя и не был членом фракции, принял участие в нашумевшей добролюбовской антиправительственной демонстрации у могилы Н.А. Добролюбова на Волковом кладбище в Петербурге. За это он был арестован и выслан «на родину», в Казань[6]. Его причастность к «Народной воле» не была установлена, но сугубая неблагонадежность стала для властей фактом: в феврале 1888 г. он был вновь арестован и выслан на два года в Симбирск[7].
Революционером Мандельштам не стал, но пережил в юные годы увлечение сначала народничеством, а затем марксизмом. Он был тогда дружен с одним из пионеров марксизма в России Н.Е. Федосеевым, который «в ранней молодости жил в семье Мандельштамов»[8], на одной из нелегальных лекций Мандельштама в Казани впервые услышал о Марксе 17-летний Ульянов (Ленин)[9].
С конца 1880-х годов Мандельштам надолго оказался под негласным надзором полиции[10], причем его политическую оппозиционность каратели явно преувеличивали. Так, шеф заграничной агентуры Департамента полиции А.М. Гартинг[11], следивший за поездкой Мандельштама по Франции весной 1906 г., заключил, что Мандельштам «близко сошелся с Михаилом Гоцем[12] и чуть ли не целиком разделяет в настоящее время убеждения партии социалистов-революционеров»[13]. В действительности Мандельштам (хотя он и мог быть лично знаком с М.Р. Гоцем) еще в октябре 1905 г. стал членом ЦК несравнимо более умеренной Конституционно-демократической партии (кадетов)[14]. Правда, там он оказался излишне левым и в 1907 г. вышел из ЦК по несогласию с партией. Но вплоть до 1917 г. держал себя, по его собственному выражению, «спиной к революции»[15].
Блестяще эрудированный юрист, присяжный поверенный с 1902 г.[16], Мандельштам к тому же еще со студенческих лет имел репутацию выдающегося оратора. Рослый, статный, красивый брюнет с бурным темпераментом и могучим голосом, он был зажигательно красноречив и производил сильное впечатление на любую аудиторию. Своей оппозиции к самодержавию он никогда не скрывал, скорее даже бравировал ею. Поэтому «государственные преступники» охотно выбирали его своим защитником. Он, со своей стороны, рано выбрал для себя амплуа именно политического защитника и успел выступить в этом амплуа еще до того, как примкнул в 1903 г. к первому из кружков политзащиты, который был основан в Москве в 1896 г. во главе с Н.К. Муравьевым, П.Н. Малян- товичем, В.А. Маклаковым, Н.В. Тесленко и М.Ф. Ходасевичем[17].
Впервые Мандельштам, тогда еще юный, 25-летний помощник присяжного поверенного, выступил в качестве политического защитника
8 февраля 1892 г. в Казанском военно-окружном суде по делу о покушении на местного губернатора П.А. Полторацкого. Покушался беспартийный террорист, будущий эсер и, затем, большевик Н.И. Кочурихин — трижды выстрелил в губернатора и легко ранил его (за то, что он из карьеристских соображений скрывал от центральной власти правду о страшном голоде, поразившем Казанскую губернию). В знании и недонесении об этом теракте обвинялся народоволец А.И. Архангельский. Его-то и защищал Мандельштам (Кочурихин от защитника отказался).
Судя по воспоминаниям Михаила Львовича, которые согласуются с информацией о процессе Кочурихина—Архангельского в газетах «Казанские ведомости» и «Прогресс», военный прокурор требовал и для Кочурихина, и для Архангельского смертной казни. Суд, однако, прислушался к доводам Мандельштама: казнь оговорена в ст. 279 специально для покушения, а что касается недонесения, то о нем статья ничего не говорит и «не может подлежать распространительному толкованию»[18]. В результате и Архангельский, и даже Кочурихин (по ходатайству суда перед царем) получили каторжные сроки.
В дальнейшем Мандельштам с равной ответственностью юриста- профессионала защищал и социал-демократов (Н.Э. Баумана, Н.А. Рожкова), и эсеров (Г.А. Гершуни, И.П. Каляева), и кадетов (Е.В. Аничкова, А.В. Тыркову), и рядовых участников массового движении. При этом, кого бы ни защищал Михаил Аьвович из деятелей антиправительственной оппозиции, он всегда акцентировал их демократические идеи и мирные, ненасильственные методы борьбы. Показательно его выступление на процессе по делу о первомайской демонстрации 1902 г. в Саратове.
Этот процесс вела Саратовская судебная палата 4—7 ноября 1902 г. Суду были преданы 15 человек, в том числе рабочий П.И. Воеводин (впоследствии видный деятель СССР, член ВЦИК 5—6 созывов, Герой Социалистического Труда) и фельдшерица Е.Н. Ошанина (дочь члена Исполнительного комитета «Народной воли» М.Н. Ошаниной). Обвинение поддерживал прокурор А.А. Макаров[19]. Защищали обвиняемых 12 адвокатов: среди них — Мандельштам, А.М. Александров (будущий защитник лейтенанта П.П. Шмидта), И.Н. Сахаров (дед академика А.Д. Сахарова), А.А. Никонов (родной брат народовольца С.А. Никонова — шурина Н.П. Карабчевского)[20] и др. Перед началом процесса они согласовали общую линию поведения, сделав упор на том, чтобы опровергнуть юридическую базу обвинения, построенную на «свидетельских» данных жандармов, сыщиков и прочей «казенной» публики[21].
Мандельштам жестко оспорил попытки обвинения квалифицировать саратовскую демонстрацию по ст. 252. Напомнив судьям, что эта статья карает «составление и распространение письменных или печатных сочинений с дерзостным порицанием установленного строя», он вопрошал с недоумением, законно ли подгонять под сочинения надписи на флагах «Долой самодержавие!», а под публичные речи — возгласы из тех же двух слов[22].
Главное же, Михаил Львович подчеркивал, что ничего преступного в социал-демократических требованиях нет. «Посмотрим, чего хочет, чего добивается русская социал-демократия, — говорил он, обращаясь к суду. — Прочтем прокламацию: свобода совести, свобода печати, собраний, уравнение в правах всех сословий, всех национальностей. Да разве это все так несбыточно? Разве под многими их этих пожеланий не подписались бы вы сами? Майская демонстрация по своему характеру не революционна. Это способ мирной пропаганды научных идей. Пожелаете ли вы опять усиленной репрессией выбросить реку из ее берегов? Взгляните на Волгу. Как мирно катит она свои могучие волны! Но попробуйте запрудить ее. Река вырвется из своего естественного русла»[23].
Судьи мало внимали таким речам и, как правило, выносили «врагам престола» даже при минимуме улик максимально суровые приговоры. Поэтому обвиняемые, бывало, разочаровывались в услугах адвокатов. «Что из того, — спрашивал социал-демократ С.Ф. Васильченко, судившийся по делу о политической демонстрации 2 марта 1903 г. в Ростове-на-Дону, — что из того, что рыкавший, как лев, Мандельштам, от негодующей речи которого дрожала не только его мощная фигура, а сотрясались даже стены, вопиял о справедливости? Судьи не дрогнули»[24].
Старый большевик в данном случае был не прав. Во-первых, благодаря усилиям адвокатов, приговор был все-таки смягчен по сравнению с тем, чего требовал прокурор и что мог определить военный суд[25]. Ведь демонстранты оказали сопротивление полиции и казакам, когда те применили силу, причем был убит полицейский пристав. Состав суда предвещал обвиняемым все самое худшее: председатель и прокурор — генералы, члены суда — казачьи офицеры, «юридические» познания которых «не шли дальше применения нагайки»[26]. Так как непосредственный убийца пристава не был выявлен, прокурор связал всех подсудимых (23 чел.) коллективной ответственностью толпы за убийство, подвел обвинение под ст. 279 Военно-судебного устава и, в согласии с этой статьей, потребовал для шести подсудимых (включая трех женщин!) смертной казни и еще для 16 — каторжных работ.
Мандельштам, возглавлявший на этом процессе защиту, легко доказал юридическую несостоятельность попыток обвинения связать всех подсудимых коллективной ответственностью за единоличное убийство. «Один из основных принципов уголовного права гласит: «Каждый отвечает за свои действия, и только за них, — напоминал адвокат военным юристам азы правоведения. — Вне этого юридического положения мы очутимся в области полной анархии уголовного права»[27]. Другие защитники (в их числе был Л.Н. Андроников) энергично поддержали Мандельштама. В результате суд вынужден был оправдать 11 подсудимых, а три смертных приговора вынес с ходатайством о замене их каторжными работами[28].
Мало того, всем своим поведением на ростовском процессе защита ударила по репутации суда и возвысила кредит российской демократии. Осужденные по ростовскому делу прислали своим защитникам адрес, сохранившийся в архиве Мандельштама и целиком воспроизведенный в его воспоминаниях. Вот концовка адреса: «Дайте пожать вам руки, славные рыцари права, бескорыстные и отважные участники великого формирования лучшего будущего для многомиллионной рабочей массы России»[29].
Были и другие случаи, когда удавались корифеям «молодой адвокатуры» (в частности, и Мандельштаму) попытки облегчить судьбу их подзащитных, смягчить приговор суда, не унижая при этом достоинства борцов против самодержавия. На процессе по делу Боевой организации социалистов-революционеров (ее лидера Г.А. Гершуни и еще четырех обвиняемых) в Петербургском военно-окружном суде 18—25 февраля 1904 г. Мандельштам опроверг обвинение его подзащитной Л.А. Ремян- никовой, основанное лишь на оговоре, и добился для нее редкого в то время по мягкости приговора — 3 месяца ареста (всем остальным ее со- процессникам приговоры были вынесены смертные и каторжные)[30]. Кстати, на этом процессе Мандельштам вместе с другими защитниками подверг обструкции своего коллегу, присяжного поверенного А.В. Боб- рищева-Пушкина, который, защищая предателя Е.К. Григорьева, поливал грязью остальных подсудимых и вообще все освободительное движение. «Грязь, брошенная в людей, которые, быть может, завтра взойдут на эшафот, — заявил Мандельштам суду, — этих людей, конечно, не замарает, но руку, бросившую эту грязь, покроет на всю жизнь несмываемым позором»[31].
В тех же (обычных) случаях, когда адвокатам не удавалось смягчить приговор, их защитительные речи играли важную роль, разоблачая полицейский и судебный произвол. Так, на громком процессе члена Боевой организации эсеров И.П. Каляева в Особом присутствии Правительствующего сената 5 апреля 1905 г. Мандельштам настойчиво проводил мысль о том, что «правительство само толкает людей на террор», ибо своим деспотизмом и жестокостью разжигает в стране «всеобщее недовольство»[32]. Здесь же, вместе с другим защитником Каляева В.А. Ждановым, Мандельштам позволил себе очень смелый для такого процесса[33] шаг: когда председатель суда П.А. Дейер удалил Каляева за «дерзость» его ответов на вопрос обвинения, оба защитника солидарно с подсудимым тоже ушли из судебного зала. Оставшийся без подсудимого и без адвокатов Дейер вынужден был вернуть их всех в зал заседаний суда[34].
Кстати, именно Мандельштам во время одного из посещений Каляева в тюрьме разубедил его в том, что вдова великого князя Сергея Александровича Елизавета Федоровна (родная сестра императрицы), тоже приезжавшая к Каляеву в тюрьму, сделала это, как показалось Каляеву, по заданию Департамента полиции, чтобы разжалобить его и склонить к раскаянию. «Она, — говорил Мандельштам о великой княгине, — занимает слишком высокое положение, чтобы охранка какого угодно ранга осмелилась впутывать ее в свои интриги»[35].
Мандельштам был широко известен не только как юрист, адвокат. У него были обширные связи в различных сферах культуры. Он был женат на драматической актрисе Ольге Александровне Голубевой (1868— 1942), блиставшей в театрах Ф.А. Корша, В.Ф. Комиссаржевской и на периферии[36], дружил с В.Г. Короленко, П.Н. Милюковым, корифеем Малого театра А.И. Южиным[37].
После Октябрьской революции 1917 г. Мандельштам эмигрировал, но вскоре вернулся в СССР. В.А. Маклаков помянул его в своих мемуарах так: «Очень левый Мандельштам, который потом добровольно ушел к советской власти»[38].
В советское время Михаил Львович служил юрисконсультом в различных (государственных и коммерческих) учреждениях, был членом Коллегии защитников, участвовал в работе Всесоюзного общества политкаторжан и ссыльнопоселенцев, писал мемуары. Его книга «1905 год в политических процессах» вызвала большой интерес[39]. Но 9 июня 1938 г. 72-летний Мандельштам был арестован как «враг народа» (ему конечно же припомнили кадетское прошлое) и, по данным КГБ СССР, 5 февраля 1939 г. умер в тюрьме «от упадка сердечной деятельности»[40]. Таким образом, он разделил судьбу своих товарищей по «молодой адвокатуре» начала XX в. П.Н. Малянтовича и Б.Г. Лопатина- Барта, тоже ставших жертвами сталинского террора.
Лишь 18 июня 1990 г. «постановлением Прокуратуры СССР дело в отношении Мандельштама М.Л. прекращено за отсутствием в его действиях состава преступления»[41].
Н.А. Троицкий
Из книги «Корифеи российской адвокатуры»
[1] Cmj Васильченко С.Ф. Карьера подполыцика. 6-е изд. М., 1933; Маклаков В.А. Из воспоминаний. Нью-Йорк, 1954; Милюков П.Н. Воспоминания. М., 1990. Т. 1.
[2] См.: Мандельштам М.А. 1905 год в политических процессах. Записки защитника. М., 1931.
[3] См.: Мандельштам М.А. Н.Э. Бауман (по воспоминаниям его защитника) // Былое.
1926. № 1.С. 110. '
[4] См.: Ленин в Самаре (1889—1893). М., 1933. С. 95.
[5] М.Е. Салтыков-Щедрин в воспоминаниях современников. М., 1975. Т. 2. С. 204.
[6] См: А.И. Ульянов и дело 1 марта 1887 г. М.; А, 1927. С. 103—105.
[7] Из воспоминаний М.Л. Мандельштама, записанных в кн.: Зилъберштсйн И.С. Молодой Ленин. По воспоминаниям современников и документам эпохи // Москва. 1958. № 4. С. 55.
[8] Там же. С. 35.
[9] Из рассказов тов. Ленина о его вступлении в революционное движение // Рабочая Москва. 1924. 22 апреля.
[10] См.: ГАРФ. Ф. 102. Особый отдел. 1900. Д. 387: «О присяжном поверенном Михаиле Львове (Моисее Лейбове) Мандельштаме».
[11] Возглавлявший в 1905—1909 гг. российскую тайную полицию за границей Аркадий Михайлович фон Гартинг (настоящие имя и фамилия Авраам-Аарон Геккельман, он же Ландезен, Бэр и Петровский) в прошлом был народником-провокатором. Завербован охранкой в 1883 г. (см. о нем: Падение царского режима. М.; Л., 1927. Т. 7. С. 322).
[12] Г о ц Михаил Рафаилович (1866—1906) — один из основателей и член ЦК партии социалистов-революционеров. Департамент полиции считал его «самым опасным человеком» в партии.
[13] ГАРФ. Ф. 102. Особый отдел. 1900. Д. 387. Л. 29.
1 См.: Мандельштам М.А. 1905 год в политических процессах. С. 163.
[15] Там же. С. 165,167; Шслохаев В.В. Кадеты — главная партия либеральной буржуазии в борьбе с революцией 1905—1907 гг. М., 1983. С. 317.
[16] См.: Список присяжных поверенных округа Московской судебной палаты и их помощников к 15 ноября 1916 г. М., 1917. С. 156.
[17] Подробно об этом кружке см. в очерках «Н.К. Муравьев» и «П.Н. Малянтович».
[18] Мандельштам МЛ. 1905 год... С. 30—32; Казанские вести. 1892. 9 февраля. С. 2; Прогресс. 1893. №20-21. С. 17.
[19] Макаров Александр Александрович (1857—1918) — с 1901 г. прокурор Саратовской судебной палаты, в 1906 г. — товарищ министра внутренних дел П.А. Столыпина, в 1911 —1912 гг. — министр внутренних дел, «прославившийся» обещанием по поводу Ленского расстрела рабочих 1912 г.: «Так было — так будет!» В 1916 г. — министр юстиции. Расстрелян большевиками вместе с другим бывшим министром юстиции И.Г. Щегловитовым.
[20] Подробно об этих адвокатах см.: Трошрсий ИЛ. Адвокатура в России и политические процессы 1866—1904 гг. Тула, 2000 (ук.).
* См.: Мандельштам МЛ. 1905 год... С. 67, 73—74.
[22] См.: Защита на саратовском процессе // Освобождение. 1903. № 14. С. 219.
[23] Там же. С. 222.
[24] Васильченко С.Ф. Указ. соч. С. 264.
[25] Дело о ростовской демонстрации рассматривал 14 — 23 августа 1903 г. в Таганроге Одесский военно-окружной суд.
[26] Баторгпн М.П. Перед судом царского самодержавия. М., 1964. С. 29.
[27] Таганрогский процесс по делу о ростовской демонстрации 2 марта. Женева, 1903. С. 36, 38.
1 См. там же. С. 20, 21.
[29] Цит. по: Мандельштам М.А. 1905 год... С. 97.
[30] См. там же. С. 235.
[31] Из общественной жизни // Революционная Россия. 1904. № 47. С. 23. См. также: Дело Гершуни и др. // Искра. 1904. № 62. С. 3; Гсршуни Г.А. Из недавнею прошлого. СПб., 1907. С. 76, 97; Бобрищев-Пушкин А.В. Судебные речи. СПб., 1912. Т. 2. С. 39—75.
[32] Мандельштам М.А. 1905 год... С. 253.
[33] И.П. Каляев был осужден на смертную казнь за убийство великого князя Сергея Александровича — дяди императора Николая II.
[34] См. об этом: Мандельштам М.А. 1905 год... С. 253.
[35] Там же. С. 241—242.
[36] См. ее воспоминания: Голубева О.А. Мой первый сезон в провинции // Русский провинциальный театр. А.; М., 1937.
[37] Письма Мандельштама к Южину см.: РГАЛИ. Ф. 878. On. 1. Д. 1428.
[38] Маклаков В.А. Указ. соч. С. 325.
[39] См.: Чужак И.ф. Путеводитель по Мандельштаму // Мандельштам М.А. 1905 год... С. 7-10.
[40] Письмо ко мне замначальника Центрального архива КГБ СССР А.Т. Жадобина от 22 мая 1991 г.
[41] Там же.
