Показать все теги
Коронация Антигона Одноглазого является одним из важнейших моментов в истории античной государственности. Приняв в 306 г. до н. э. царский титул первым из всех диадохов, Антигон не только узаконил собственную единоличную власть, но и положил начало эллинистической монархии как таковой. До сих пор, однако, остается неясным, в каком качестве Антигон провозгласил себя царем — как официальный преемник Александра Македонского и властитель всей его империи или же как правитель собственного царства, ограниченного территорией, «завоеванной копьем». Долгое время исследователи склонялись к первому варианту, но в последние десятилетия, благодаря работам Э. Гру- эна и Р. Биллоуза, в научной литературе широко распространилась противоположная точка зрения, согласно которой коронация Антигона была не более чем актом провозглашения первой эллинистической монархии — царства Антигонидов. Рассмотрим, насколько обоснованным является такой пересмотр взглядов.
Проблема коронации Антигона, в сущности, сводится к двум вопросам: имел ли этот диадох притязания на господство во всей державе Александра и мог ли он принять царский титул лишь на основании личного харизматического превосходства, как это делали некоторые эллинистические правители впоследствии? Что касается первого вопроса, то его решение зависит прежде всего от трактовки сведений Диодора Сицилийского и Плутарха. Оба они свидетельствуют о том, что Антигон (по крайней мере, с 315 г. до н. э.) достаточно открыто стремился к господству во всей державе Александра и первенству среди диадохов. Р. Биллоуз и некоторые другие исследователи возводят все эти свидетельства к пропаганде противников Антигона, которая попала к Диодору и Плутарху через сочинение Иеронима из Кардии — родственника злейшего врага Антигонидов, Эвмена. Иероим, однако, писал свое сочинение уже после смерти Эвмена, в то время, когда служил придворным историографом у самих Антигонидов, и поэтому ложная информация о политике Антигона вряд ли содержалась бы в его труде. К тому же анализ политики Антигона в период 316-307 гг. до н. э. подтверждает достоверность сообщений античных авторов об «имперских амбициях» этого диадоха. Не менее красноречивой является и его политическая пропаганда тех лет.
Возможность принятия Антигоном царского титула только на основании личного превосходства также находится под сомнением. В пользу такой возможности, по мнению Э. Груэна и Р. Биллоуза, свидетельствует тот факт, что поводом для коронации Антигона послужила победа его войска над Птолемеем в битве при Саламине Кипрском, якобы подтвердившая его личное превосходство. Однако повод и официальное основание коронации — отнюдь не одно и то же. Отстаивая харизматическую основу власти Антигона, исследователи обычно ссылаются на различные эллинистические тексты, в которых говорится, что право царя на власть проистекает из его личных заслуг и добродетелей. Между тем, эти тексты составлены уже после того, как образовались и доказали свою жизнеспособность монархии других диадохов, провозгласивших себя царями без всяких на то прав — лишь в ответ на коронацию Антигона. До этого времени македонская политическая практика не знала подобных прецедентов: все монархи правили на основании их принадлежности к роду Аргеадов. Связь с этим родом через свою супругу Стратонику, очевидно, имел и сам Антигон, что должно было оправдать его претензии на трон после смерти прямых наследников Александра. На родственную связь с Аргеадами претендовал также и Птолемей, и, очевидно, именно поэтому победа над ним послужила официальным поводом для коронации Антигона.
В начале I в. до н. э. международная ситуация в Передней Азии обусловила вторжение армянского царя Тиграна II в сферу влияния римлян. Несмотря на попытки армянского царя избежать открытого конфликта с Римом, в начале 60-х гг. I в. до н. э. войска Луция Лукулла вторглись во владения Тиграна II. Решающим эпизодом этого конфликта стали события 66 г. до н. э., когда армянский царь подчинился новому римскому полководцу — Гнею Помпею. В работах современных исследователей капитуляция Тиграна II рассматривается как логичное следствие военного поражения Армении и единственно возможный политический шаг армянского царя. В то же время, развитие римско-армянских отношений в 60-е гг. I в. до н. э. было более сложным и не зависело исключительно от военных факторов.
В течение 90-70 гг. I в. до н. э. Тигран II, несмотря на достаточно агрессивную внешнюю политику, стремился сохранить мирные отношения с Римом. После успешного проведения парфянской войны и захвата Сирийского царства, Тигран II отказался предоставить помощь Митридату VI в третьей римско-понтийской войне. Армянский царь фактически создал условия для переговоров с римлянами, когда отказался встретиться с бежавшим в его царство Митридатом VI. Однако Луций Лукулл, откровенно стремившийся к войне с Арменией, напал на царство Тиграна II, не имея на это разрешения сената. Неудачный ход войны с Луцием Лукуллом заставил армянского царя обратиться за помощью не только к Митридату VI, но и к парфянам, так как переговоры с римским полководцем были невозможны. Замена Луция Лукулла в 67 гг. до н. э. Гнеем Помпеем коренным образом изменила ситуацию в регионе.
Таким образом, есть веские основания полагать, что Антигон Одноглазый принял царский титул как легитимный правитель державы Александра, а не как харизматический властелин «территории, завоеванной копьем». Понятие о праве такого властелина на собственный трон в то время еще не превратилось в юридическую норму. Очевидно, именно поэтому Птолемей целых два года не решался на «ответную коронацию». Когда он все же осмелился провозгласить себя «альтернативным» царем, необходимый прецедент был создан, и царские титулы сразу же приняли остальные диадохи, а за ними и более мелкие правители и тираны. Только тогда возникла эллинистическая монархия в классическом понимании, а вместе с ней и «харизматическое право» на власть. Антигон же короновался как преемник Александра, и поэтому и он сам, и его сын Деметрий Полиоркет никогда не отказывались от претензий на господство над всей бывшей державой Александра.
Нефедов К. Ю. (Харьков)
Доклад на V Международной научной конференции, посвященной 350-летию г. Харькова и 200-летию Харьковского национального университета им. В. Н. Каразина.
4-6 ноября 2004 года
