Показать все теги
Основной сферой научных интересов Н. В. Гуслистова была проблематика чуди заволочской. Чудь заволочская - население северо-восточной части Древней Руси, впервые упоминаемое в XII веке «Повестью временных лет» в числе неславянских народов.
«Изучение упоминаемой летописями чуди заволочской заметно отстало от изучения соседей - предков коми-зырян и мари, мери, веси и карел. Ответы на важнейшие вопросы социально-экономической и этнической истории дославянского населения Русского Севера могут быть получены только при комплексном анализе письменных, лингвистических и этнографических источников с опорой на материалы археологии». Так Николаем Васильевичем Гуслистовым были поставлены задачи исследования чуди заволочской в 1979 г. По его данным, в бассейне Сухоны и Ваги с 1869 по 1977 г. было выявлено свыше 20 памятников и групп вещей финноугорского характера[1].
В ходе целенаправленных поисков памятников этого загадочного населения Н. В. Гуслистовым были осмотрены средневековые городки в бассейне Юга[2] и Сухоны[3], произведены раскопки городища «Чудин вал»[4], проверены данные Н. А. Черницына о могильниках и местонахождениях финно-угорских древностей на Сухоне и Кокшеньге. В ходе работ 1977-1979 гг. были прошурфованы и осмотрены места предполагаемого расположения могильников: Круглецкого, Старототемского, Пустошинского, Большеноренгского, Кудринского в Тотемском районе, Новгородовского, Ульяновского, Долговицкого в Тарногском районе. Ко времени обследования большинство из них уже были уничтожены. Небольшим раскопом на Старототем- ском городище частично было исследовано раннехристианское кладбище XV-XVI вв.[5] Лишь на Сондуге в верховьях бассейна Ваги были выявлены полноценные материалы - найден Марьинский могильник, исследовавшийся в 1920-х гг. Н. А. Черницыным (рис. 1). В 1979 г. предприняты широкомасштабные работы по исследованию Марьинского и открытого в том же году Семёновского могильников[6] (рис. 2). Полученные материалы позволили уточнить датировку памятников, был собран многочисленный вещевой инвентарь. Однако обобщить накопленный материал Николай Васильевич не успел. Из работ, посвящённых проблеме чуди заволочской, опубликованы доклад на конференции в г. Кирове в 1978 г., тезисы доклада на XVI Всесоюзной конференции финно-угроведов в Сыктывкаре в 1979 году по результатам работ на Марьинском могильнике[7]. Уже после смерти Николая Васильевича его женой и учениками опубликованы результаты исследований 1978-1979 гг.[8]
Археологические материалы, полученные Николаем Васильевичем, до сих пор привлекаются исследователями для решения вопросов о характере и времени древнерусской колонизации Русского Севера. Однако единого мнения по основным проблемам у исследователей нет и сегодня.
Более-менее общим представляется мнение о локализации Заволочья к востоку от озёр Белого и Онежского в левобережье Северодвинского бассейна. Предполагается, что по Северной Двине проходило пограничье с территорией обитания населения, именуемого летописями пермь, а с запада на территории Белозерья обитала летописная весь.
Оценка археологических материалов и этническая атрибуция чуди заволочской также неоднозначны.
Николай Васильевич, так же как и Н. А. Черницын, полагал, что исследованные могильники оставлены местным финно-угорским населением, подвергшимся влиянию древнерусской колонизации. Он отмечал близость выявленных материалов памятникам луз- ской пермцы, считая, что на водоразделах слияние местного финно-угорского и славянского населения произошло на 2-3 столетия позднее, чем по крупным путям сообщения, какими являются Сухона и Вага[9].
Другая точка зрения на чудские древности Заво- лочья в целом высказана Н. А. Макаровым. В 1980-х гг., занимаясь проблемами древнерусской колонизации Русского Севера, Николай Андреевич продолжил поиски средневековых памятников, в том числе в бассейне Сухоны, Ваги и Северной Двины. В пределах Тотем- ского района им была проведена шурфовка поселения в устье Царевы, где в ходе раскопок 1920-х гг. Н. А. Черницыным были обнаружены материалы второй половины I тыс. н. э. Большинство из добытых Н. А. Черницыным металлических вещей, в числе которых часть бантовидной накладки из бронзы, серебряная фибула с эмалями, железные нож и инструмент, находят аналогии в дьяковских древностях, связываемых с поволжскими финнами. К особенностям материальной культуры населения середины - третьей четверти I тыс. до н. э. юго-восточного Прионежья Н. А. Макаров отнёс своеобразие керамики, имеющей аналогии в прибалтийско-финских древностях. Исследователь также указал на отсутствие преемственности между комплексами раннего Средневековья и более поздними, существовавшими в начале II тыс. н. э.[10]Шурфовкой в районе Старототемского городища было выявлено поселение с лепной и гончарной керамикой. Однако яркого, самобытного материала не обнаружено. Всё это привело исследователя к определённым выводам.
По мнению Н. А. Макарова, этноним «чудь заво- лочская» является собирательным, относящимся к различным, не совсем единым в этническом отношении группам финно-угорского населения, обитавшего на обширной территории. Все памятники, связываемые с чудью заволочской, относятся к периоду активной колонизации Севера древнерусским населением. В составе колонистов, устремившихся в Заволочье с промыслово-охотничьими целями, были и отдельные группы финно-угорского населения.
Рис. 1. Средневековые памятники Тотемского района:
а - обследованные Н. В. Гуслистовым, б - выявленные (могильники); в - поселения, селища, г - городища.
1 - могильники Марьинский и Семёновский на Сондуге, XIII-XIV вв.;
2 - могильник Кудринский на Вожболе, XIII в.;
3 - поселение Царева I (Задняя), XI-XII вв.;
4 - поселение Усть-Царевская II (Левобережная), V-VIII вв.;
5 - селище Красное IV (Красное) на Толшме, первая половина I тыс. н. э., VI-VIII вв., начало II тыс. н. э.; селище Красное II а, Средневековье; селище Красное III (Семь сосен), РЖВ - Средневековье;
6 - городище Тотемское, XVI в.; могильник Круглецкий (не обнаружен);
7 - могильник Пустошинский, XII-XIII вв. (разрушен);
8 - могильник Большеноренгский (разрушен);
9 - городище Старототемское, XIV-XVI вв.; поселение Старототемское, XII-XIII вв.; могильник Старототемский, XIV-XVI вв.;
10 - городище Успенское (Верхне-Толшемское), XVI-XVII вв.; городище Боярское, начало XVII в.
Среди них белозерская весь, выходцы из Приладожья, меря Верхнего Поволжья и другие, принёсшие в Заволочье разнородные финно-угорские элементы, отразившиеся в материалах известных могильников. Местное же население было малочисленным и быстро смешалось с пришельцами, восприняв их культуру[11].
Данное мнение отразило, прежде всего, слабость источниковой базы: малочисленность памятников, достаточно узкий хронологический диапазон и односторонность материалов. Не были известны поселенческие комплексы.
В 1991 г. в ходе археологических разведок по сплошному обследованию территории района нами было открыто, а в 1993-1994 гг. раскопано широкой площадью поселение Царева I (Задняя)[12].
Оно расположено в 12 км выше устья реки Царевы на левом берегу в 6,5 км к юго-западу от д. Задняя Тотемского района. Выявлены остатки небольшого промыслового поселения площадью около 2000 кв. м, возникшего на месте предшествовавшего ему поселения раннего железного века, с которым связаны находки двушипного наконечника стрелы и миниатюрного сосуда с «ушками», аналогии которому известны в гляденовских древностях. С культурным слоем средневекового поселения связаны несколько объектов. В их числе 2 постройки, скорее всего, сруб- ной конструкции: одна жилая, другая жилищно-производственная. Пол построек слегка заглублён в материк, обе обогревались печами-каменками. Размеры одной, полностью исследованной, 16 кв. м. Выявлены также очаги в корытообразных ямах, являвшиеся, по- видимому, обогревательными устройствами для другого типа построек.
Инвентарь поселения характеризуется наличием вещей, традиционно связываемых с финно-угорским миром и изделиями общеевропейских типов. Финноугорский характер поселения не вызывает сомнения по находкам специфических бронзовых украшений (привески-лапки и спиралевидного украшения на шерстяном шнуре), лепной керамики, глиняного пряслица с орнаментом. Из хозяйственно-бытового инвентаря представлены оселки, каменное рыболовное грузило, нож и обломки ножей, выполненных в технике трёхслойного пакета (определение Л. С. Розановой). Производственный инвентарь включает фрагмент льячки и тигелёк-игрушку, промысловый - ромбовидные наконечники стрел.
По углю из очагов получены даты 850±40 (ГИН 8048) и 880±40 (ГИН 8047), что позволяет определить время функционирования поселения XI – началом XII вв., что не противоречит датировке по инвентарю.
В материальной культуре населения прослеживаются в большей степени восточно-финские черты, которые можно определить как смешанные. Они проявляются в особенностях домостроительства и традиции изготовления керамики. Особенности домостроительства: сооружение хозяйственных и околоочажных ям в пределах постройки, наличие глубоких ям-хранилищ связывает данный комплекс с материалами Верхнего Прикамья. Сооружение очагов в глубоких корытообразных ямах, близких по традиции мерянским каменным очагам, является, по-видимому, особенностью материальной культуры местного населения. Аналогии этим сооружениям ограничиваются территорией юго-западного Белозерья и бассейном Шексны.
Рис. 2. Раскопки Марьинского могильника в 1978 г.
В изготовлении лепной керамики также прослеживается сочетание поволжско-финских и пермско-финских традиций. Первые выразились в преобладании плоскодонности посуды. Традиции прикамского региона отразились в орнаментации сосудов специфическими узорами из сочетаний гребенчатого штампа и линейной верёвочки, трилистника, характерных для населения Камско-Вычегодской области. В целом, в насельниках царевского поселения можно видеть местное финно-угорское население, сложившееся в своеобразной контактной зоне Посухонья, в материальной культуре которого наиболее ярко проступают восточно-финские черты. Наличие в инвентаре населения ножей, выполненных в технике трёхслойного пакета, свидетельствует о включении территории Посухонья в зону древнерусской колонизации уже в XI-XII вв. Наиболее вероятно распространение этого влияния с запада, через верховья Сухоны, с территории веси.
Рис. 3. Развал печи-каменки в жилищно-производственной постройке поселения Царева I (Задняя)
В последнее время на территории Тотемского района начаты исследования памятников позднего железного века или раннего Средневековья, связанных с пермско-финской группой населения. Селище Красное (Санное) открыто в 2002 г. Л. С. Андриановой. Расположено оно на левом берегу. р. Толшмы, в 2,5 км от её устья. В 2006-2008 гг. нами проведены раскопки памятника, вскрыто 110 кв. м. На поселении выявлены остатки очага, функционировавшего в наземной постройке, и производственная площадка, связанная с обработкой металла. В комплекс последней входит плавильная яма с окружавшими её небольшими кострищами и хозяйственными ямами. В них обнаружены фрагменты железных окалин, фрагменты тиглей и литейной формы. Железные изделия местного производства представлены ножом в костяной рукояти, шилом с округлым сечением. На площадке обнаружены также фрагменты оплавленных бронзовых украшений. В их числе бляшки, пронизь, возможно, фрагмент круглой бляхи. Встречены также оплавленные стеклянные бусы. Небольшой обломок костяного изделия являлся, скорее всего, частью наконечника стрелы с линзовидным сечением (см. приложение, рис. 17). Часть инвентаря связана с ямками, заглублёнными в материк, серийно выявленными к югу от производственной площадки, что, по нашему мнению, не исключает возможности их связи с погребальными сооружениями. Керамический материал представлен фрагментами не менее чем от 45 сосудов. Округлодонная посуда орнаментирована в верхней части разнообразными зубчато-ямчатыми узорами и близка материалам памятников западного варианта ванвиздинской археологической культуры (бассейна средней Вычегды и Мезени). Наличие в орнаментации сосудов двузубого штампа позволяет датировать комплекс не позднее VI-VII вв. Наконечник стрелы ромбовидной формы и фрагменты грубой лепной керамики, обнаруженные в верхнем переотложенном уровне слоя, связаны, по-видимому, с существовавшим здесь более поздним поселением. Несомненно, что селище оставлено группировкой пермско-финского населения, проживавшего или продвинувшегося на территорию края. В ванвиздинских памятниках исследователи видят предшественников летописной перми вычегодской, отождествляемой с более поздней вым- ской археологической культурой[13]. Детальное сопоставление материалов с известными на Европейском Северо-Востоке, скорее всего, может выявить особенности толшемской группы населения.
В целом, можно сказать, что исследование поселений Царева I и Красное IV (Санное) значительно расширило наши представления о культурно-исторических процессах, происходивших на территории края в середине I тыс. - начале II тыс. н. э. Поиски чуди заволочской продолжаются.
М. В. Иванищева
Из сборника материалов научной конференции История и археология Русского Севера, посвящённой 60-летию со дня рождения Н. В. Гуслистова, Вологда, 2012
[1] Гуслистов Н. В. Марьинский могильник // Вопросы фин- но-угроведения : тезисы докладов XVI ВКФУ Ч. II. Сыктывкар, 1979. С. 7.
[2] Никитин А. В, Гуслистов Н. В. Вологодская экспедиция // АО, 1975. М., 1976. С. 13-14.
[3] Там же. С. 13.
[4] Гуслистов Н. В. Вологодская экспедиция // АО, 1976. М., 1977. С. 13-14.
[5] Гончарова Н. Н. 1995. Новые антропологические материалы к вопросу о колонизации Русского Севера // Послужить Северу. Вологда, 1995. С. 15-26.
[6] Гуслистов Н. В. Марьинский могильник... С. 7.
[7] Гуслистов Н. В. Марьинский могильник... С. 7.
[8] Гуслистов Н. В. Материалы раскопок на реке Сондуге Тотемского района // Послужить Северу. Вологда, 1995. С. 48-74.
[9] Гуслистов Н. В. Марьинский могильник... С. 7.
[10] Макаров Н. А. О некоторых комплексах середины - 3 четверти I тысячелетия н. э. в Юго-Восточном Прионежье и на р. Сухоне // КСИА. Вып. 183. М., 1986. С. 23-32.
[11] Макаров Н. А. Русский Север. Таинственное Средневековье. М., 1993. С. 101-104.
[12] Иванищева М. В. Поселение Царева-I в южном Заволочье // Известия ВОИСК. Вып. V. Вологда, 1996. С. 29-40.
[13] Королёв К. С., Мурыгин А. М., Савельева Э. Ф. Ванвиздин- ская культура (VI-X вв. н. э.) // Археология республики Коми. М., 1997. С. 442.
