Показать все теги
16
1 И услышал я из храма громкий голос, говорящий семи Ангелам: идите и вылейте семь чаш гнева Божия на землю. 2 Пошел первый Ангел и вылил чашу свою на землю: и сделались жестокие и отвратительные гнойные раны на людях, имеющих начертание зверя и поклоняющихся образу его.
3 Второй Ангел вылил чашу свою в море: и сделалась кровь, как бы мертвеца, и все одушевленное умерло в море.
4 Третий Ангел вылил чашу свою в реки и источники вод: и сделалась кровь. 5 И услышал я Ангела вод, который говорил: праведен Ты, Господи, Который еси и был, и свят, потому что так судил; 6 за то, что они пролили кровь святых и пророков, Ты дал им пить кровь: они достойны того. 7 И услышал я другого от жертвенника говорящего: ей, Господи Боже Вседержитель, истинны и праведны суды Твои.
8 Четвертый Ангел вылил чашу свою на солнце: и дано было ему жечь людей огнем. 9 И жег людей сильный зной, и они хулили имя Бога, имеющего власть над сими язвами, и не вразумились, чтобы воздать Ему славу.
10 Пятый Ангел вылил чашу свою на престол зверя: и сделалось царство его мрачно, и они кусали языки свои от страдания, 11 и хулили Бога небесного от страданий своих и язв своих; и не раскаялись в делах своих.
12 Шестой Ангел вылил чашу свою в великую реку Евфрат: и высохла в ней вода, чтобы готов был путь царям от восхода солнечного. 13 И видел я выходящих из уст дракона и из уст зверя и из уст лжепророка трех духов нечистых, подобных жабам: 14 это — бесовские духи, творящие знамения; они выходят к царям земли всей вселенной, чтобы собрать их на брань в оный великий день Бога Вседержителя. 15 Се, иду как тать: блажен бодрствующий и хранящий одежду свою, чтобы не ходить ему нагим и чтобы не увидели срамоты его. 16 И он собрал их на место, называемое по–еврейски Армагеддон.
17 Седьмой Ангел вылил чашу свою на воздух: и из храма небесного от престола раздался громкий голос, говорящий: совершилось! 18 И произошли молнии, громы и голоса, и сделалось великое землетрясение, какого не бывало с тех пор, как люди на земле. Такое землетрясение! Так великое! 19 И город великий распался на три части, и города языческие пали, и Вавилон великий воспомянут пред Богом, чтобы дать ему чашу вина ярости гнева Его. 20 И всякий остров убежал, и гор не стало; 21 и град, величиною в талант, пал с неба на людей; и хулили люди Бога за язвы от града, потому что язва от него была весьма тяжкая.
Комментарий
Откр. 16, 1–10. Шестнадцатая глава Апокалипсиса в какой–то степени повторяет раздел, ей предшествующий. Идет цикл казней, прообразом которых служили казни египетские. Здесь есть и намек на повторяющиеся в истории деяния Божий, и в то же время как бы параллельное изображение одних и тех же событий. По существу речь идет о зле, которое порождено землей и на землю возвращается, падает, как камень, брошенный вверх. О том, что в истории все происходит циклами, многие люди думали уже давно, некоторые даже пришли к выводу, что история вращается как бы по кругу; все возвращается на круги своя, и то, что уже было, то и будет, вплоть до подробностей. Эта точка зрения христианству чужда, однако это не значит, что мы отвергаем очевидную для каждого историка и для каждого, кто знает события человеческой истории, повторяемость, некую аналогичность явлений. В частноста, были замечены циклы из ста двадцати девяти лет или циклы из двенадцати лет, через которые повторялись сходные события.скажем, в России 1905 г.,1917 г., 1929 г., 1953 г. и т. д.
Есть некий ритм в природе и, очевидно, нечто подобное существует и в обществе. Быть может, в Апокалипсисе мы находим на это намек, но все это для нас второстепенно, а главное — это картина зла, которое выпущено человеческой волей наружу. Эти грозные картины обозначают итог человеческой истории с ее страшной стороны. Здесь и символы духа и символы природы. Здесь сама природа разрушается, что говорит о том, как губительно действует зло на само творение, не только на человека. Заметьте, что природа здесь выступает как существо одухотворенное: сказано, «ангел вод», то есть некий дух, который находится в водах, который говорит: «праведен Ты, Господи»…
А воды все отравлены, потому что это плод того, что делает человек. И здесь описываются все стихии подряд так же, как было в казнях египетских: заражается плод человека, заражается воздух, заражаются воды. Из древних библейских сказаний о казнях взят образ — вода, сделалась, как кровь; из пророчеств о космической катастрофе — картина солнца.
Но тут важно следующее: именно те люди, которые имели начертание зверя и поклонились образу его, получили эти жестокие раны. Значит, здесь проявляется то старое и мудрое, что люди знали всегда: дьявол не вознаграждает. Он всегда силен на земле, темные силы торжествуют на земле, но глубоко заблуждаются те люди, которые полагают, что можно получить от этих сил какую–то подлинную награду. Когда–то в полуюмористической полуустрашающей форме пытался это представить Гоголь. А конец всегда такой — не верьте нечистому, он всегда обманет, он обманывал не раз, он много раз обещал людям и то, и другое, и третье и каждый раз он не платил по счетам. И в истории мировой литературы, и в жизни отдельных людей, и в истории целых народов мы часто видим эту трагедию: сатана сулит, манит, обещает, в результате небо отвергнуто, обещан «рай — на земле», а в конце концов получается, что именно на этой–то земле и терпит человек наказание. И те, которые поклонились зверю, они–то и оказались в состоянии несчастия.
Еще одно назидание взято из истории исхода евреев из Египта. Там есть замечательный образ — фараон, который ожесточается от казней. Многие люди полагают, что если бы Творец мира всем безбожникам и всем злым и кощунствующим показал Свою силу, грянув молнией, то этим самым Он бы их обратил, наставил, вразумил. Ничего подобного, опыт показывает, что человек или принимает веру, или отвергает ее внутренне, тут дело совсем не в чудесах. Многие люди видели необычайные вещи, но сердце их оставалось нетронутым. А другие, которые ничего подобного не видели, но верили, были блаженными. И вот фараон египетский ожесточался имено тогда, когда на него падали все эти казни, то есть его как бы карала десница Господня, а вместо веры возникало только ожесточение. Такие люди и среди катастроф остаются в ожесточении, они «не вразумились», говорит апостол Иоанн. И мы это часто видим. Сколько раз христиане, сама церковь, государства, нации, большие группы людей, отдельные кланы, роды и семьи и лица получали вразумление, но оставались упорствующими, не вразумлялись. И приходило историческое возмездие, вовсе не такое, как если бы Бог кого–то наказывал как судья, как прокурор — нет, по закону справедливости зло в конце концов падает на того, кто его совершает. «И хулили Бога Небесного от страданий своих и язв своих; и не раскаялись в делах своих» (Откр. 16, II).
Говорят, что к вере людей приводит страдание, но это неправда; я знаю многих людей, которых, наоборот, страдание отводит от веры. Все зависит от того, куда повернуто человеческое сердце. Однако в «диалогах» св. Екатерины Сиенской указано, что Господу приятнее, когда зло погашается не справедливым возмездием, а любовью.
И в это самое время приближается суд: «се иду как тать», тайно, как приходит неожиданно вор, вторгающийся в дом. Резкое, грубое сравнение Апокалипсиса показывает, что человек будет как бы совершенно застигнут врасплох. И это касается не только истории, но и каждой отдельной человеческой жизни. Наступит момент кризиса, когда зло сконцентрирует все свои силы: и цари земные, и бесовские духи — все двигаются на силы добра. Происходит последняя битва. Чем будет эта последняя битва в истории — конкретно мы не знаем, апостол называет ее Армагеддон — от евр. «Ар Магидо». Магидо — это старинный город, Ар — значит поле, долина, равнина. На равнине Магидо происходили все крупнейшие исторические битвы Ветхого Завета, там происходили великие катастрофы, там же были поражены и языческие цари. Это место схватки добра и зла, которую апостол изображает в виде битвы. После этой битвы великий город, империя, в данном случае Рим, а в дальнейшем и всякое тираническое и деспотическое образование распадается.
«И Вавилон великий воспомянут пред Богом, чтобы дать ему чашу вина ярости гнева Его» (Откр. 16, 19).
Он испил чашу гнева, ту самую чашу, которую он наполнил своим злом. И падает град величиной с талант, то есть с монету, и эти бедствия не обращают людей, потому что мысль их зла. «Хулили люди Бога за язвы от града, потому что язва от него была весьма тяжкая» (Откр. 16, 21).
А дальше говорится, что всякий остров убежал, и гор не стало; это значит, что меняется облик земли, меняется человеческий род.
Откр. 16, 12–21. Сказано о чаше, вылитой «в великую реку Евфрат». Уже и прежде, когда говорилось о казнях, упоминалось, что под Евфратом разумеется великое Парфянское царство, которое противостояло Риму. И тогда, как во многие времена, были две великие державы, и в их столкновении вершились судьбы мира. Наступает великая битва, и Ангел иссушает реки, через которые должны переходить парфянские всадники, чтобы «готов был путь царям от восхода солнечного», то есть идущим с востока.
В этих символических устрашающих пророческих видениях мы видим, как возрастает царство сатаны.или царство антихриста, рядом с царством Христовым, царством Агнца, о котором говорилось перед этим и которое, подобно отрокам в пещи огненной среди пламени, также продолжает возрастать. Два пути, два параллельных, но противоположных по внутренней устремленности царства. Суть истории в том, что она — не просто прямолинейный путь в Царство Божие, и не просто падение в бездну гибели человеческой цивилизации, а борьба Христа и антихриста.
17
1 И пришел один из семи Ангелов, имеющих семь чаш, и, говоря со мною, сказал мне: подойди, я покажу тебе суд над великою блудницею, сидящею на водах многих; 2 с нею блудодействовали цари земные, и вином ее блудодеяния упивались живущие на земле. 3 И повел меня в духе в пустыню; и я увидел жену, сидящую на звере багряном, преисполненном именами богохульными, с семью головами и десятью рогами. 4 И жена облечена была в порфиру и багряницу, украшена золотом, драгоценными камнями и жемчугом, и держала золотую чашу в руке своей, наполненную мерзостями и нечистотою блудодейства ее; 5 и на челе ее написано имя: тайна, Вавилон великий, мать блудницам и мерзостям земным. 6 Я видел, что жена упоена была кровью святых и кровью свидетелей Иисусовых, и видя ее, дивился удивлением великим. 7 И сказал мне Ангел: что ты дивишься? я скажу тебе тайну жены сей и зверя, носящего ее, имеющего семь голов и десять рогов. 8 Зверь, которого ты видел, был, и нет его, и выйдет из бездны, и пойдет в погибель; и удивятся те из живущих на земле, имена которых не вписаны в книгу жизни от начала мира, видя, что зверь был, и нет его, и явится. 9 Здесь ум, имеющий мудрость. Семь голов суть семь гор, на которых сидит жена, 10 и семь царей, из которых пять пали, один есть, а другой еще не пришел, и когда придет, не долго ему быть. 11 И зверь, который был и которого нет, есть восьмой, и из числа семи, и пойдет в погибель. 12 И десять рогов, которые ты видел, суть десять царей, которые еще не получили царства, но примут власть со зверем, как цари, на один час. 13 Они имеют одни мысли и передадут силу и власть свою зверю. 14 Они будут вести брань с Агнцем, и Агнец победит их; ибо Он есть Господь господствующих и Царь царей, и те, которые с Ним, суть званые и избранные и верные. 15 И говорит мне: воды, которые ты видел, где сидит блудница, суть люди и народы, и племена и языки. 16 И десять рогов, которые ты видел на звере, сии возненавидят блудницу, и разорят ее, и обнажат, и плоть ее съедят, и сожгут ее в огне; 17 потому что Бог положил им на сердце — исполнить волю Его, исполнить одну волю, и отдать царство их зверю, доколе не исполнятся слова Божии. 18 Жена же, которую ты видел, есть великий город, царствующий над земными царями.
Комментарий
Откр. 17,1–15. Семнадцатая глава касается судьбы империи. Перед нами проходят картины, рисующие всемирное государство того времени. Римскую империю. Именно на это намекают слова о жене, которая сидит на семи холмах — это семихолмный Рим. Почему империя называется Вавилоном и блудницей? Вавилон — смешение языков и одновременно символ насильственной власти, объединяющей многонациональное царство, каким был во времена апостола Рим.
«Блудница, сидящая на водах многих»… Воды многие — это образ, взятый из древних пророчеств, обличение против царей. Но Рим действительно находился на «водах многих»: окруженный морями, он правил средиземноморским кругом. «Блудодействовали цари земные»… Блуд, разврат — это очень старый символ измены Богу, то есть образ язычества. И язычество Римской империи, преимущественно культ кесаря, охвативший почти все страны средиземноморского мира, в данном случае называется блудодеянием. А впоследствии, в другие времена, если мы продолжим эту линию, то увидим, что это насаждение ложного духа империи совершалось неоднократно в самые различные эпохи вплоть до нашей.
Она сидит «на звере багряном»… Красный цвет, багрец всегда обозначал богатство. Красную краску, пурпур, очень прочную добывали в финикии из некоторых моллюсков, и эта драгоценная краска шла только на царские одеяния. Отсюда и слова: «И жена облечена была в пурпур и багряницу», и красный, багряный зверь — символ владычества, царства, власти и преисполнен «именами богохульными». Прежде мы видели «имена богохульные» только на главах, а здесь все тело чудовища целиком покрыто богохульными именами, теми божественными титулами, которые с времен Августа давались римским императорам (в последующие эпохи эти имена могут быть уже иными). Речь идет о распространении этого богохульства на всю империю, на все народы.
Внешний блеск империи скрывает ее разлагающуюся сущность. Она одета в порфир и багряницу, и в руке у нее золотая чаша. Таким образом она является как бы лжецерковью — она противостоит «жене, облеченной в солнце», она подобна священнодействующей, и золотая чаша у нее в руках подобна евхаристическому потиру. Но сама она, хоть и одетая в драгоценности, — блудница, а чаша ее полна мерзости, и на челе написано, что это великий Вавилон, мать блудницам и мерзостям (намек на обычай римских проституток писать на лбу свои имена). Мерзость — старое слово, взятое из книги пророка Даниила (нарушение Завета называется и в Пятикнижии мерзостью перед Господом). Это слово потом повторил Господь в пророчествах о Иерусалиме, и обозначает оно язычество. «Я видел, что жена упоена была кровью святых и кровью свидетелей Иисусовых»… Это мученики, первые жертвы гонений Нерона, и потом — все мученики, павшие от любого тиранства…
«Дивился удивлением великим»… Ясновидец не скрывает того, что для него все эти торжествующие силы зла непонятны, ему трудно вместить, что Бог дает такую силу темным стихиям. А ангел говорит: «Что ты дивишься?.. Зверь, которого ты видел, был и нет его, и выйдет из бездны и пойдет в погибель…» Заметьте, какая интересная черта: эта как бы гротескная параллель Мессии, Который был, есть и грядет, Которому принадлежит вечность. И Зверь Ему в этом как бы подобен.
Исторической подоплекой здесь послужила легенда о лженеронах: после смерти Нерона многие не верили, что он умер (так же, как после смерти Гитлера не верили, что Гитлер умер, и так же, как после смерти других вождей–тиранов ходили слухи о том, что они где–то скрываются, прячутся и т. д.), и народ боялся, и вокруг этого ходили самые невероятные слухи, на основе которых впоследствии Фейхтвангер написал псевдоисторический роман «Лженерон». Так вот, зверь, который должен был явиться вновь, погибший и снова оживший — это антихрист, антипод Христа, переживший какие–то потрясения и возродившийся, возвращающийся.
«Семь голов суть семь гор, на которых сидит жена…» Это семь холмов Рима, а семь царей, из которых " пять пали, а другой еще не пришел, и когда придет, недолго ему быть». Здесь толкователи расходятся, одни считают, что речь идет непосредственно о римских кесарях. Это Август, Тиберий, безумный Калигула, слабый Клавдий, его пасынок Нерон, после которых прошли, как мимолетные тени, военачальники, захватившие власть: Гальба, Отгон и Вителлий, затем Веспасиан. Тит правил всего год или полтора, а за ним воцарился Домициан, при котором и был написан Апокалипсис. И толкователи (я не буду вдаваться в подробности, это можно посмотреть в любой хронологии Древнего Рима) пытаются увязать эти слова с историей римских императоров. Я думаю, что здесь действительно прямой на них намек, хотя иные и считают, что семь — только символическое число, обозначающее полноту властителей, и его можно переносить на любое время, на любое царствование и т. д. Некоторые считают, что отсчитывать надо прямо от Нерона: Нерон, Гальба, Отгон, Вителлий, Веспасиан, Тит и Домициан; ведь думали, что в лице Домициана возродился Нерон. Домициан был такой же жестокий человек, и в его правление было второе гонение на христиан, правда, слабое в сравнении с нероновым, но все–таки было. Образ Домици ана выведен в художественной литературе, опять же у Фейхтвангера, но более достоверно, в романе «Настанет день». Когда говорится «не долго ему быть», полагают, что это намек на императора Тита, который, будучи тяжело больным человеком, вступил на престол в 79 году, а в 81 году скончался, и кесарем стал его брат Домициан.
«Зверь, который был и которого нет, есть восьмый»… Восьмой зверь, то есть антихрист, «из числа семи и пойдет в погибель»… Он принадлежит к тому же роду, что эти семь. И действительно, Домициан был из рода Флавия. «Десять рогов, которые ты видел, суть десять царей, которые еще не получили царства»… Полагают, что речь идет о десяти парфянских сатрапиях, хотя иные думают, что о провинциях Рима, которые против него восстали. В данном случае это не имеет значения, важно, что мощный враг — снаружи или изнутри — обрушивается на империю… «Воды, которые ты видел, где сидит блудница, суть люди и народы…» Воды, на которых сидит блудница, означают конкретно воды Средиземного моря, но это и старый апокалиптический образ: воды моря обозначали народы. Шумят народы, как море, говорится в Писании.
Откр. 17, 16. Это, конечно, больше похоже на внутреннее поражение, нежели на вторжение иноземных народов. Мы знаем, что большинство империй пало не только от ударов извне, но и от внутренней непрочности. Участь всех вавилонских башен всегда одна и та же, и отчего бы она ни зависела — врагов, идущих с востока, или от врагов, поднимающихся внутри, так или иначе судьба Вавилона решена.
Откр. 17, 17–18. Рим нигде во всем Апокалипсисе не упоминается прямо, но не надо забывать, что эта книга распространялась, переписывалась в разгар преследований, при жестоком и подозрительном императоре, и, конечно, это было иносказание. Именно поэтому о. Сергий Булгаков называет это «тайным политическим шифром».
Теперь — более частные вопросы… «И повел меня в духе в пустыню…» обозначает следующее. Пустыня, по очень древним представлениям людей Востока, была местом обиталища демонов, и легко понять, откуда возникла эта мысль. Когда жители плодородных земель попадали в пустыню, где не видели ничего, кроме неба и камней, они приходили в ужас: им казалось, что Бог навсегда отверг это место, что это место проклятое, и поэтому они населяли пустыню демонами. Царем пустыни был демон Агазел, были там и другие демоны, представляемые в виде козлов. Вспомните слова Евангелия: когда изгоняется бес из человека, то он выходит и бродит по пустынным местам. Таким образом, пустыня становится в Писаниях символом внеблагодатного, антибожеского места, и поэтому антихриста и империю апостол созерцает именно в пустыне.
Вопросы вызывает и четырнадцатый стих, толкования которого расходятся. Одни считают, что в бурях, которые разрушат империю, пострадают сами христиане, другие же считают, что речь идет просто о позднейшей вставке в текст.
Замечательные слова четырнадцатого стиха «Агнец победит их» обнадеживают нас. И в какую бы эпоху ни пришлось нам жить, и о какой эпохе ни приходилось бы нам думать, мы всегда должны помнить эти слова. Мы удивляемся разгулу зла, но «Агнец победит», не воюющий, не дракон, а именно Агнец. Это очень важные слова. Победит Агнец, Который вроде бы бессилен, да еще и заклан.
18
1 После сего я увидел иного Ангела, сходящего с неба и имеющего власть великую; земля осветилась от славы его. 2 И воскликнул он сильно, громким голосом говоря: пал, пал Вавилон, великая блудница, сделался жилищем бесов и пристанищем всякому нечистому духу, пристанищем всякой нечистой и отвратительной птице; ибо яростным вином блудодеяния своего она напоила все народы, 3 и цари земные любодействовали с нею, и купцы земные разбогатели от великой роскоши ее.
4 И услышал я иной голос с неба, говорящий: выйди от нее, народ Мой, чтобы не участвовать вам в грехах ее и не подвергнуться язвам ее; 5 ибо грехи ее дошли до неба, и Бог воспомянул неправды ее. 6 Воздайте ей так, как и она воздала вам, и вдвое воздайте ей по делам ее; в чаше, в которой она приготовляла вам вино, приготовьте ей вдвое. 7 Сколько славилась она и роскошествовала, столько воздайте ей мучений и горестей. Ибо она говорит в сердце своем: «сижу царицею, я не вдова и не увижу горести!» 8 За то в один день придут на нее казни, смерть и плач и голод, и будет сожжена огнем, потому что силен Господь Бог, судящий ее. 9 И восплачут и возрыдают о ней цари земные, блудодействовавшие и роскошествовавшие с нею, когда увидят дым от пожара ее, 10 стоя издали от страха мучений ее и говоря: горе, горе тебе, великий город Вавилон, город крепкий! ибо в один час пришел суд твой. 11 И купцы земные восплачут и возрыдают о ней, потому что товаров их никто уже не покупает, 12 товаров золотых и серебряных, и камней драгоценных и жемчуга, и виссона и порфиры, и шелка и багряницы, и всякого благовонного дерева, и всяких изделий из слоновой кости, и всяких изделий из дорогих дерев, из меди и железа и мрамора, 13 корицы и фимиама, и мира и ладана, и вина и елея, и муки и пшеницы, и скота и овец, и коней и колесниц, и тел и душ человеческих. 14 И плодов, угодных для души твоей, не стало у тебя, и все тучное и блистательное удалилось от тебя; ты уже не найдешь его. 15 Торговавшие всем сим, обогатившиеся от нее, станут вдали от страха мучений ее, плача и рыдая 16 и говоря: горе, горе тебе, великий город, одетый в виссон и порфиру и багряницу, украшенный золотом и камнями драгоценными и жемчугом, 17 ибо в один час погибло такое богатство! И все кормчие, и все плывущие на кораблях, и все корабельщики, и все торгующие на море стали вдали 18 и, видя дым от пожара ее, возопили, говоря: какой город подобен городу великому! 19 И посыпали пеплом головы свои, и вопили, плача и рыдая: горе, горе тебе, город великий, драгоценностями которого обогатились все, имеющие корабли на море, ибо опустел в один час! 20 Веселись о сем, небо и святые Апостолы и пророки; ибо совершил Бог суд ваш над ним.
21 И один сильный Ангел взял камень, подобный большому жернову, и поверг в море, говоря: с таким стремлением повержен будет Вавилон, великий город, и уже не будет его. 22 И голоса играющих на гуслях, и поющих, и играющих на свирелях, и трубящих трубами в тебе уже не слышно будет; не будет уже в тебе никакого художника, никакого художества, и шума от жерновов не слышно уже будет в тебе; 23 и свет светильника уже не появится в тебе; и голоса жениха и невесты не будет уже слышно в тебе: ибо купцы твои были вельможи земли, и волшебством твоим введены в заблуждение все народы. 24 И в нем найдена кровь пророков и святых и всех убитых на земле.
Комментарий
Откр. 18. Эта глава, составленная в основном из речей пророков, обличительных речей против древних городов Востока, против Вавилона, Тира и других столиц, является своего рода поэмой. Но здесь имеется в виду Рим, а в конечном счете — всякая империя, которая попирала человеческие права. В этой поэме несколько частей. Во–первых, предсказание Агнела — «пал, пал Вавилон»… Под Вавилоном подразумевали смешение языков и народов. И точно так же Исайя говорил о древнем Вавилоне, о древней Ниневии, что они превратятся в развалины, среди которых будут кричать филины, птицы нечистые по древним установлениям, и которые к тому же воображение народа населяло всевозможными лешими, духами, домовыми, козлами, силенами (род сатиров). Вспомним еще раз, что развалины в пустыне, по библейской символике, всегда обозначали место пребывания демонов, да и в книге Товита говорится о демоне, который был изгнан каждением и убежал далеко в Египет, в пустыню. Пустыня — символ неприсутствия Бога.
Первый мотив — кара грядет на империю. Второй мотив — Исход: «выйди, народ Мой, из этого места». Можно сказать, что это центральная тема всей Библии, начиная с того момента, когда Авраам выходит из среды язычников, когда Лот бежит из Содома, — «выйди из нечистого города, покинь!» — и Моисей выводит народ свой из Египта, и народ возвращается из Вавилона. Вся Священная история посвящена охране Божьего достояния, охране Церкви в самом широком смысле слова. «Выйди оттуда» — здесь мы сталкиваемся с противопоставлением мира и Церкви.
«Не любите того, что в мире», — говорит апостол Иоанн. В данном случае под миром он понимал вовсе не творение Божие, а обездуховленное и обезбоженное царство, из которого надо выйти. И для каждого христианина этот Исход становится законом жизни. Это вовсе не значит, что мы должны сегодня броситься бежать из городов. Но вспомните знаменитую книгу «Путь паломника» известного английского пуританина Джона Бэньяна. Она много раз переводилась на русский язык. Пушкин переложил ее начало в стихах, очень близких к тексту подлинника. Герой ее чувствует, что город, где он живет, будет сожжен небесным гневом, и он хочет бежать, бежать, чтобы искать ключ ко спасению. Он покидает свой город. Родные, сочтя его сумасшедшим, бегут за ним, но он уходит. Здесь речь идет вовсе не о внешнем уходе, ведь для нас существует и «внутренний исход».
Проблема эта сейчас необычайно актуальна, потому что среди западных христиан весьма распространено мнение о том, что христиане должны раствориться в мире сем, в мире в дурном смысле слова. Но тем самым мы потеряем Ковчег Завета, то сокровище, которое нам дано. Мы обязательно в чем–то должны ограждать себя, в чем–то должны находиться во внутреннем исходе (на светском языке это называется внутренней эмиграцией). Не целиком мы уходим из мира, но в чем–то, есть какая–то святыня, мы чем–то принадлежим иному Граду.
Каждый из нас, конечно, должен быть членом того общества, в котором он живет, страдать его страданиями, болеть его болезнями. Он должен любить то общество, в котором он живет, — и все–таки помнить слова апостола: «Не имею здесь пребывающего града, но грядущего взыскую». Образ бегущих, уходящих, покидающих нечистое место людей и приведен в Апокалипсисе, и он очень для нас важен в плане духовном.
Дальше в тексте нет ничего непонятного, текст сложен по мотивам старых библейских пророчеств–ламентаций, оплакиваний. Цари оплакивают роскошный Рим и языком Востока описывается его богатство: торговля, плоды, скот и души человеческие, то есть рабы. Кто подобен этому городу великому? И все он потерял в один день. Так было с Ассирией, так было и с Вавилоном, так было со всеми великими державами, построенными на неправде. Символ этой гибели — Ангел бросает жернов в море и говорит — так погибнет и город. Это повторение символического жеста пророка Илии, который бросил свиток с камнем в реку Евфрат. Бросить камень в море — значит бросить его в ничто. Когда мы бросаем камень в море, он всегда исчезает в пучине, всплеск — и нет. Так говорилось в пророчествах (в книге Еноха, например), которые частью были написаны в то время. «Горе тебе, Рим, фурия, друг ехидны. Волки будут выть на развалинах Капитолия». И через некоторое время это свершилось.
Мы не должны представлять себе Бога в виде карающего деспота, но законы, которые вложены в мир, в историю человеческой жизни, связаны с тайными механизмами справедливости. Всегда совершается то, что индийцы называют кармой, всегда в конце концов, уже в этом мире, зло пожинает зло. В сущности, в конце (Откр. 18, 24)
говорится не только о гонениях Нерона в 64–м году, о которых мы упоминали, но и о всех насилиях, чинимых империей. Можно было бы сейчас представить вереницы рабов, сожженные крепости, безобразные сцены в оккупированных городах, но зачем углубляться в столь далекие времена, когда и наше время дает достаточно подобных примеров? В этом отношении люди мало изменились.
Восемнадцатая глава — похоронная песнь Вавилону как граду лжи, который противостоит Граду Божию. Как вы помните, блаженный Августин говорил о том, что в истории все время идет параллельное равитие двух градов — града человеческого и Града Божьего. Так вот град человеческий достигает какого–то апогея — и надламывается. А в следующих главах говорится уже об апогее Царства Божьего на земле.
Мы не можем точно определить, содержится ли здесь пророчество, потому что пророчество не всегда предсказание. Пророчество, строго говоря, это выражение воли Божьей посланцем Божиим. Предсказание же может сопровождать пророчество, так сказать, конкретизируя его. Вот падает Вавилон, конкретный, тот, который стоит в Месопотамии, вот падает Рим. Но пророчество может быть общим, символическим. В частности, главная идея Апокалипсиса — возрастающее могущество сатанинского антихристова града в конце концов приведет его к величайшему столкновению с противоположной силой и к гибели. Думаю, что в тексте, который мы сейчас читаем, можно искать какие–то конкретные пророчества: ведь их можно приложить и к Константинополю, который пал, и к Александрии, которая пала, не говоря уже о самом Риме, который пал через некоторое время. Следует ли из этого, что весь Апокалипсис представляет собой конкретное пророчество? — Думаю, что нет: значительная часть его является метаисторической; не предсказанием, а пророчеством; в общем смысле, а не в конкретном. Так думает и большинство толкователей. Тем более, что все попытки найти какие–то исполнения бесполезны. Впрочем, каждый раз, когда происходит падение держав, насильственно попирающих людей, это пророчество исполняется, тем самым оно исполняется систематически.
19
1 После сего я услышал на небе громкий голос как бы многочисленного народа, который говорил: аллилуия! спасение и слава, и честь и сила Господу нашему! 2 Ибо истинны и праведны суды Его: потому что Он осудил ту великую любодейцу, которая растлила землю любодейством своим, и взыскал кровь рабов Своих от руки ее. 3 И вторично сказали: аллилуия! И дым ее восходил во веки веков. 4 Тогда двадцать четыре старца и четыре животных пали и поклонились Богу, сидящему на престоле, говоря: аминь! аллилуия! 5 И голос от престола исшел, говорящий: хвалите Бога нашего, все рабы Его и боящиеся Его, малые и великие. 6 И слышал я как бы голос многочисленного народа, как бы шум вод многих, как бы голос громов сильных, говорящих: аллилуия! ибо воцарился Господь Бог Вседержитель. 7 Возрадуемся и возвеселимся и воздадим Ему славу; ибо наступил брак Агнца, и жена Его приготовила себя. 8 И дано было ей облечься в виссон чистый и светлый; виссон же есть праведность святых. 9 И сказал мне Ангел: напиши: блаженны званые на брачную вечерю Агнца. И сказал мне: сии суть истинные слова Божии. 10 Я пал к ногам его, чтобы поклониться ему; но он сказал мне: смотри, не делай сего; я сослужитель тебе и братьям твоим, имеющим свидетельство Иисусово; Богу поклонись; ибо свидетельство Иисусово есть дух пророчества.
11 И увидел я отверстое небо, и вот конь белый, и сидящий на нем называется Верный и Истинный, Который праведно судит и воинствует. 12 Очи у Него как пламень огненный, и на голове Его много диадим. Он имел имя написанное, которого никто не знал, кроме Его Самого. 13 Он был облечен в одежду, обагренную кровью. Имя Ему: «Слово Божие». 14 И воинства небесные следовали за Ним на конях белых, облеченные в виссон белый и чистый. 15 Из уст же Его исходит острый меч, чтобы им поражать народы. Он пасет их жезлом железным; Он топчет точило вина ярости и гнева Бога Вседержителя. 16 На одежде и на бедре Его написано имя: «Царь царей и Господь господствующих». 17 И увидел я одного Ангела, стоящего на солнце; и он воскликнул громким голосом, говоря всем птицам, летающим по средине неба: летите, собирайтесь на великую вечерю Божию, 18 чтобы пожрать трупы царей, трупы сильных, трупы тысяченачальников, трупы коней и сидящих на них, трупы всех свободных и рабов, и малых и великих.
19 И увидел я зверя и царей земных и воинства их, собранные, чтобы сразиться с Сидящим на коне и с воинством Его. 20 И схвачен был зверь и с ним лжепророк, производивший чудеса пред ним, которыми он обольстил принявших начертание зверя и поклоняющихся его изображению: оба живые брошены в озеро огненное, горящее серою; 21 а прочие убиты мечом Сидящего на коне, исходящим из уст Его, и все птицы напитались их трупами.
Комментарий
Откр. 19. В предыдущих главах говорилось в основном о крахе цивилизации, о падении «Вавилона», о тех катастрофах, которые пожинает человечество, посеявшее злые семена. Но ведь суть Апокалипсиса совершенно не в этом. Его центральное содержание сводится к картине грядущего человечества, преображенного мира, того, что составляет предмет нашего упования и веры, а вовсе не к перечню каких–то устрашений. Пророчества о гибели цивилизации были не только у христиан, они были и у древних египтян, у вавилонян и т. д., потому что мысль человека всегда без особого труда приходит к идее возмездия и разрушения. Но откровение царства Божьего — этого не было почти ни у кого, кроме персов.
Девятнадцатая глава посвящена переходу от катастроф к царству Божию, кульминацией описания которого будут следующие главы. После картины гибели Вавилона мы видим разверстые небеса, и на земле и на небе ликующую Церковь. Сначала — голоса многочисленного народа в небе. Это Церковь торжествующая и ангельские силы, поющие «аллилуйя», что значит «хвалите Бога», — древнейший библейский припев ко всем молитвам. В Новом Завете он повторяется трижды, это отражение первичной ранней христианской литургии, где аллилуйя трижды повторялась в торжественные моменты.
«Он осудил ту великую любодейцу, которая растлила землю»… — империю, власть антихриста, — «и дым ее восходил во веки веков…» — эти слова напоминают нам о дыме, который поднимался над Содомом и Гоморрой. Потом было много создано поэтических образов, связанных с этим дымом, было много апокрифов, и в поздних кумранских апокрифах говорится о дыме, который по описанию даже напоминает ядерный взрыв. Здесь этот образ снова попадается на страницах Писания, потому что Содом — это прототип всех враждебных Богу и павших, уничтоженных цивилизаций, это первое, что увидели патриархи, первый знак возмездия, когда у них на глазах пять городов погрузились в море — в огне и вихре. И с тех пор об этом говорили всегда, когда речь шла о гибели грешников. «Двадцать четыре старца и четыре животных» — мы уже говорили о различных толкованиях этого образа, во всяком случае ясно, что речь идет о полноте Церкви: двенадцать и двенадцать, либо — по двенадцать Ветхого и Нового Завета, либо — просто двенадцать, как символ избранников.
Дальше приведены слова молитвы, которые идут уже как бы снизу, а не с неба: «… слышал я как бы голос многочисленного народа, как бы шум вод многих…». Это уже человечество, которое также поет «аллилуйя!, ибо воцарился Господь Бог Вседержитель». Почему Господь «воцарился»? Мы часто повторяем прокимен, который поется за каждой воскресной всенощной: «Господь воцарился, в лепоту облечеся». Разве Господь не Царь? Бесспорно, Он Царь, но Царь, снявший корону и сложивший с себя порфиру, Царь, Который не царит полностью в этом мире, а воцарится тогда, когда мир вновь вернется к Богу, когда зло будет изгнано. Воцарение Божие есть исповедание некой надежды. Как полагают, в древности, в Ветхом Завете был такой новогодний обряд, когда пели псалом «Воцарися Господь во век, Бог твой, Сионе, в род и род», то есть Бог воцарится в будущем. Он — Владыка невидимый, скажем, потенциальный, Который пока скрыто путешествует по Своей земле. С победой над злом, в которой будут участвовать и люди, человеческие силы, Бог воцаряется; пока же князь мира сего — сатана, он господствует, Христос это так и называет. Поэтому, когда мы говорим «как же Бог допускает»… и т. д., мы не должны забывать, что Господь еще не воцарился, что мы еще участвуем в мировой, космической битве между грехом и добром, между Христом и антихристом, между тьмой и светом. «Господь воцарился» — значит наступил последний зон. Мы видели страшную картину гибели блудницы, «Вавилона», тогда — Римской империи. И вот идет ее антипод. Церковь, антипод лжеобщества, построенного на лжи и насилии, невеста Агнца, невеста Христа.Та — Вавилонская блудница — была одета в роскошные пурпурные одежды, в ее руке золотая чаша, исполненная мерзости, и сама она была мерзостью одета, как и драгоценной одеждой. Как помпезно одевается всякая богатая цивилизация! Между тем Церковь одета в чистый виссон. Виссон — это драгоценная ткань, но очень простая, белая, чистая, никакой аляповатой пышности в ней нет, и в этом как бы антитеза.
Стих 19, 9 содержит намек, воспоминание о словах Христа о тех, кто будут позваны на брачную вечерю Сына Царства.
Брачная вечеря, трапеза, торжество, праздник — еще в Ветхом Завете символ брачного, мессианского пира, когда и Спаситель находится среди людей, и все они вместе, за единым столом. И вот осуществление этого идеала. Интересно, что человечество символизирует идеал в виде семьи, сидящей за столом, духовной семьи, во главе которой — Сам Спаситель. Фантазия апокалиптиков придавала этой трапезе какой–то необычайный смысл, говорили, что Левиафан, как и Бегемот, будет вытащен из бездны и употреблен в'пищу. На самом деле в этом немного странном и грубом мифологическом пророчестве есть глубокий смысл, потому что Левиафан и Бегемот, как я уже говорил, — образы природы и материи. Теперь материя уже вся подчинена человеку и будет ему служить, как бы становится пищей на трапезе.
Далее следует маленький диалог между апостолом и Ангелом, как бы вставной; Ангел говорит — напиши, что «блаженны званные на брачную вечерю», и Иоанн падает перед ним на колени, а Ангел говорит: «Не делай сего». Дело в том, что в мистических течениях и настроениях того времени начал развиваться настоящий культ ангелов; их стали называть по именам, составляли колоссальные списки и апокрифические книги, как христианские, так и иудейские, были полны самыми подробными описаниями жизни ангелов, из которых впоследствии черпали «сведения» литература, мистика и оккультизм. (Все, что было описано у Мильтона в «Потерянном рае» и «Возвращенном рае», все, что описывал Байрон и другие, заимствовано из этих апокрифических книг.) Поэтому здесь и подчеркивается, что ангелы отнюдь не являются существами, достойными обоготворения:
«Я сослужитель тебе и братьям твоим», то есть Ангел сослужит людям, «имеющим свидетельство Иисусово, которое и есть дух пророчества» (Откр. 19, 10).
Дух пророчества, который угас за несколько веков до Рождества Христова и возродился вместе с Христом, снова невидимо присутствует в Церкви, и это есть свидетельство Иисусово.
Впервые после новозаветного уничтожения Христа Он представлен здесь в образе Бога–Воителя, Воина на коне. Но пусть нас не соблазняет и не обманывает эта форма, хотя мы и видим всадника, забрызганного кровью, как в древних описаниях битв. Меч Его — меч, выходящий из уст, и подчеркивается, что этот меч — слово Божие. Вспомните слова апостола Павла: слово Божие — обоюдоострый меч, это духовное оружие, и все символы здесь духовные, Христос характеризуется как антипод дракона: у него тоже диадемы, короны на голове, но имя его (в отличие от дракона — там были написаны имена богохульные) — прежде всего имя тайное, которое уходит в непостижимость божественного. Человек не только явлен, но и укоренен в непостижимом. А другое Его имя, открытое людям, — это Слово Божие; здесь впервые Иоанн прямо говорит «Слово Божие», так же, как сказано в Евангелии от Иоанна: «В начале было Слово»…
Древние мистики полагали, что все божественные свойства обладают как бы самостоятельным бытием, например. Слава Божия — это сила, которая действует в мире, которая являет Бога в мире. И Слово Божие — это тоже действующая сила, и кроме того, слово Божие — это Бог творящий, Бог–Логос — вторая ипостась св. Троицы.
«Воинства небесные следовали за Ним на конях белых». Воинства небесные означают звезды, космос. Это картина космической битвы в сперхисторическом измерении, а не битвы на земле. Она началась в тот момент, когда Христос родился, и Сам Он говорил: «Я видел сатану, ниспавшего с неба, как молния». История Христа есть история битвы с диаволом, как об этом прекрасно писал Честертон /Имеется в виду эссе Г.Честертона «Битва с драконом» (опубликовано по русски в журнале «Человек», 1991 год)./. Эта битва все продолжается, и здесь она достигает кульминационной точки. Мир не слышит добрых слов, мир плохо прислушивается к добру, он исключительно бессилен, однако в нем есть еще какие–то искры Божий, которые поддерживают его на поверхности. Нужен новый удар, новое действие Слова Божия, которое бы подняло мир со дна и обратило бы его на борьбу со злом. Этим действием и будет явление Христа, новое возрождение Церкви.
О. Сергий Булгаков /Речь идет о работе О.С.Булгакова «Апокалипсис Иоанна»/ считал, что это будет духовное преображение мира, преображение Церкви, как бы приход Божий в самой Церкви, где, наконец, будут явлены силы, подобные тем, какие мы уже лицезрели в
Благой Вести, только в глобальном, всечеловеческом масштабе, и именно это приведет к началу Царства Божия. У Него есть еще одно имя: Царь Царей и Господь господствующих, что проводит ту же мысль: наконец Он царствует. «Из уст Его исходит острый меч» — это мечь духовный. «Пасет жезлом железным» — значит управляет миром, это мессианский образ.
А дальше идет противопоставление радостного пира, царствия Мессии, Христа и пира хищных птиц, созванных на поле брани. Это поэтический образ, тоже заимствованный из древних поэм Ветхого Завета. Ангел взывает, «говоря всем птицам», летите: для каждого человека минувших времен это был совершенно прозрачный образ — когда шло войско, над ним темной тучей летели вороны и грифы, и когда кончалась битва, они опускались. В представлении древних это столь же неотделимо от битвы, как теперь для нас неотделим от нее грохот канонады и взрывов. Падает Вавилон, значит сонмы летящих птиц собираются' на трупы. Христос говорил: «где будет труп, там соберутся орлы», и вот они собираются «на великую вечерю Божию», но у этих птиц своя трапеза.
Однако зло продолжает сопротивляться: «И увидел я зверя и царей земных и воинства их, собранные, чтобы сразиться с Сидящим на коне»… Против Христа выступает антихрист во главе царей земных, причем не сказано, как он победил, происходит что–то мгновенное: «И схвачен был зверье, с ним лжепророк…» Их бросают в серное озеро. Напомню, что сера — это намек на Содом. Мировое зло еще бушует, в мире еще продолжаются смерть, грех, но антихрист и исторические силы зла каким–то образом рушатся. Это уже совершенно определенное пророчество, здесь совершенно ясное указание, что наступит момент в истории, который можно будет обозначить годом и, может быть, даже месяцем, а, может быть, и числом, когда зло начнет рушиться. Я думаю, что это произойдет еще не скоро, может быть, через десятки, сотни лет, в сущности, это неважно, ведь мы все равно это увидим — или оттуда, или — отсюда. Значит, зверь и лжепророк брошены в озеро, горящее серою, и убиты мечом, исходящим из его уст, а птицы напитались их трупами.
Что же это за птицы, — просто поэтический образ? Это не исключено, но может быть и иное: мир не разделился в тот момент на стоящих вокруг всадника, сидящего на белом коне, и примкнувших к лжепророку и зверю, точнее, не весь разделился. Какая–то часть мира, подобно прожорливым птицам, не заинтересована ни в том, ни в другом, и ей только бы «поклевать». И очень возможно, что значительная часть людей будет во время этой битвы столь же безучастна, как птицы, которые кружат, чтобы клевать тех, кто падет, а кто падет — им безразлично; им все равно, чем питаться, лишь бы питаться. Это все притчи. Назовем таких людей нейтральными, назовем их теми, кто оказался гдето в промежутке, не сдвинулся ни туда и ни сюда. Но я подчеркиваю — в мире зло еще остается. Речь идет о падении царства зверя, о падении «Вавилона». Спросите футурологов, спросите социологов, биологов и прочих, они вам скажут, что наша цивилизация имеет все шансы кончить плохо. Но не будем обманываться: это вовсе не значит, что наша цивилизация обязательно в ближайшее время погибнет. Один Бог знает, когда это произойдет, но так или иначе, нечто подобное происходит всегда. Мы видели, как цивилизации падают, может быть это произойдет и с нашей. А может быть, наша достигнет больших высот и заслужит звание Вавилона, а потом уже падет. Все это произойдет, когда Вавилон уже разрушен , человек остался, и Церковь в полной силе и масса вот этих людей — птиц, «птиц небесных»… В дальнейшем произойдет сложный процесс, который Апокалипсис описывает необычайно таинственным чертами и красками, заимствованными из разных апокрифов, над которыми до сих пор почти безуспешно бьются комментаторы. Но есть и будет то, что запечатлено в этой картине.
В сущности, в явлении всадника на белом коне запечатлено явление духовных сил Христовых, новое явление силы. Будут ли в этой борьбе гибнуть люди, или это чисто духовная борьба? Что можно сказать об этом? Каждый духовный кризис порождает кризис общественный, а общественный кризис может порождать и чисто материальные конфликты. Мы знаем, что в истории неоднократно борьба идей принимала формы борьбы самые низменные и гнусные. Вполне возможно, что падение «Вавилона» будет сопровождаться какимито тяжелыми социальными потрясениями, но прямо этого отсюда не следует, это могут оказаться и только духовные катаклизмы. Жизнь показывает, что всякая деградация, и в первую очередь духовная, происходит болезненно… Конечно, щепки будут лететь во все стороны…
20
1 И увидел я Ангела, сходящего с неба, который имел ключ от бездны и большую цепь в руке своей. 2 Он взял дракона, змия древнего, который есть диавол и сатана, и сковал его на тысячу лет, 3 и низверг его в бездну, и заключил его, и положил над ним печать, дабы не прельщал уже народы, доколе не окончится тысяча лет; после же сего ему должно быть освобожденным на малое время.
4 И увидел я престолы и сидящих на них, которым дано было судить, и души обезглавленных за свидетельство Иисуса и за слово Божие, которые не поклонились зверю, ни образу его, и не приняли начертания на чело свое и на руку свою. Они ожили и царствовали со Христом тысячу лет. 5 Прочие же из умерших не ожили, доколе не окончится тысяча лет. Это — первое воскресение. 6 Блажен и свят имеющий участие в воскресении первом: над ними смерть вторая не имеет власти, но они будут священниками Бога и Христа и будут царствовать с Ним тысячу лет.
7 Когда же окончится тысяча лет, сатана будет освобожден из темницы своей и выйдет обольщать народы, находящиеся на четырех углах земли, Гога и Магога, и собирать их на брань; число их как песок морской. 8 И вышли на широту земли, и окружили стан святых и город возлюбленный. 9 И ниспал огонь с неба от Бога и пожрал их; 10 а диавол, прельщавший их, ввержен в озеро огненное и серное, где зверь и лжепророк, и будут мучиться день и ночь во веки веков.
11 И увидел я великий белый престол и Сидящего на нем, от лица Которого бежало небо и земля, и не нашлось им места. 12 И увидел я мертвых, малых и великих, стоящих пред Богом, и книги раскрыты были, и иная книга раскрыта, которая есть книга жизни; и судимы были мертвые по написанному в книгах, сообразно с делами своими. 13 Тогда отдало море мертвых, бывших в нем, и смерть и ад отдали мертвых, которые были в них; и судим был каждый по делам своим. 14 И смерть и ад повержены в озеро огненное. Это смерть вторая. 15 И кто не был записан в книге жизни, тот был брошен в озеро огненное.
Комментарий
Откр. 20. Двадцатая глава есть кульминация Апокалипсиса в том смысле, что здесь показано торжество Царства Божия на земле. Эта глава вызывала наибольшие споры и недоумения, приковывала к себе наибольшее количество всевозможных исследователей, толкователей, комментаторов. Она удивляла многих тем, что в ней говорилось о вещах, отсутствующих в малом Апокалипсисе, то есть в пророческих словах Христа, сказанных в синоптических Евангелиях /Синоптические Евангелия — Евангелия от Матфея, от Марка и от Луки, которые в основных своих чертах совпадают (в отличие от Евангелия от Иоанна)/. Многое здесь так и остается тайным и сокровенным. Перед нами события не просто характерные, типологические, повторяющиеся из века в век, а какие–то свершения. Перед нами — пророчество, торжественное предсказание. И уже в силу этого обстоятельства мы не в состоянии полностью проникнуть в тайну этих текстов.
Мы сейчас живем как бы в Ветхом Завете грядущего. Мы только как через тусклое стекло, лишь гадательно можем предвидеть то, что совершится в будущем. Главное, о чем повествуется в этой главе — это тысячелетнее царство. Среди богословов, среди учителей и отцов Церкви с самого начала возникли разномыслия по этому вопросу. Такие отцы–учителя, как св. Ириней Лионский, св. Иустин Мученик, Папий, Мефодий Олимпийский и другие считали, что действительно в каком–то предконечном периоде мировой истории Царство Христово восторжествует з дес ь, на земле, по это сторону истории, а не по ту. Другие же, в частности, Блаженный Августин, наиболее резко выступавший против теории тысячелетнего царства, объяснял эти слова Иоанна так: тысячелетнее царство, царство праведников, которое царствует с Христом, — это Церковь, ее странствия по земле и т. д.
Это толкование было принято с молчаливого согласия очень многих богословов, оно вошло почти во все популярные толкования вплоть до нашего времени. Между тем. Блаженный Августин явно расходится с прямыми словами Иоаннова Откровения. В нем описано прежде всего некое таинственное вторжение духовных сил, средоточие зла, метафизический центр всякого черного имульса, названного здесь драконом. Как вы помните, этот морской образ связан с противящимися Богу силами, он называется сатаной, что по–русски значит «противник». Здесь он назван «змей древний», что напоминает рассказ об Эдеме и падении человека. Вот это самое существо, которое вмещает все темные силы, сковано, оно на какой–то срок оказывется парализованным.
Теперь поставим вопрос: можно ли, положа руку на сердце, не обманывая себя, сказать, что в истории Церкви был период, когда сатана был скован? Только человек, который не знаком с историей Церкви, может так сказать. Наоборот, сатана выстоял все это время, а часто и преуспевал. Сказать, что он был скован, значит просто не считаться ни с фактами, ни с тем текстом, который есть.
Некоторые светские толкователи говорили следующее: во времена земной жизни Спасителя у некоторых книжников было такое мнение, что царство Мессии будет земным процветанием. Это называется хилиазм, учение о тысячелетнем царстве; считали, что виноград будет давать в миллион раз больше, что пшеница будет, как в стране великанов… Наивное представление. Так вот, полагали, что это представление было как–то воспринято Апокалипсисом. На это мы отвечаем, что какие бы народные, мифические, традиционные представления книжников, фарисеев, персов, египтян, кого угодно ни воспринял апостол Иоанн, Апокалипсис — это откровение Божие, значит мы должны за этими символами и формами прочесть слово Божие, нам возвращенное. А оно говорит о том, что рядом с торжеством зла, которое произойдет неоднократно, будет и торжество добра. Это не так нелепо, как кажется, потому что в конце концов царство Антихриста началось уже давно и периодически оно все время возникает и возобновляется, периодически переоснащается или перевооружается. Но нельзя считать, что дело Божие никогда не сможет хотя бы в какой–то степени заявить о себе на земле, кроме как в «запредельном» состоянии.
Человечество будет участвовать в божественном процессе воссоздания мира, и если люди откликнутся на Божий призыв, не осуществятся те угрозы, которые обещает Апокалипсис, а произойдет, как бы условно выражаясь, плавное вхождение мира в Царство Божие. И уже здесь, на земле, начнется преображение твари с участием человека. (Нечто подобное говорит и Тейяр де Шарден.)
Мысль эта не противоречит Писанию, хотя тайна остается тайной. В какую сторону пойдет человек — нам неизвестно. Но тем не менее в какой–то период будет явление Церкви в Духе и силе. Может быть, это будет через миллион лет, я не знаю, никто этого не знает, но важно, что это будет. Маленькая оговорка: тысячу лет здесь, конечно, не следует понимать хронологически, и шесть дней творения могут значить шесть тысяч лет, потому что у Бога один день, как тысяча лет. И вот, некоторые считают, что это будет как бы восьмой день творения. Много есть всяких расчетов, но так или иначе, это какой–то срок, и причем именно срок, так как апостол прямо говорит, что этот срок кончается.
А далее — картина суда над мучениками. Иоанн увидел престолы и сидящих на них, которым дано было судить. Помните слова Спасителя, Который сказал апостолам, что они будут сидеть на двенадцати престолах и судить двенадцать колен Израилевых. Души обезглавленных — это мученики, они ожили в царствии со Христом. Это показывает нам, что тысячелетнее царство будет царством, в котором действуют мученики. Я совсем не собираюсь давать никаких фантазий или комментариев, но можно думать, что в этом тысячелетнем царстве все те же страдания, которые Церковь перенесла за все века, дадут свой всход; как, мы не знаем, но как–то дадут. О.Сергий Булгаков полагает, что это место надо понимать в связи с главой 37–й пророка Иезекииля, где сказано:«оживут кости». Здесь речь идет не просто о покойниках, которые ожили, а о народе, который воспрянул. Здесь воспрянет народ Божий, воспрянет Церковь.
Надо, однако, сделать ссылку на то, что слово «ожили» — не то характерное слово, которое употребляется, когда говорят о воскресении. Другие авторы оспаривают эту точку зрения, но нам это не так важно. Не будем гадать, будем смотреть на наиболее очевидные места Апокалипсиса. Апостол говорит ясно, что будет какое–то воскресение, духовное воскресение. Будет ли это плотское воскресение — мы не знаем, может быть, какую–то роль оно там и будет играть, может быть… Церковь, на земле просиявшая, сможет не только внутренне соединиться со святыми, но, может быть, эти святые начут как–то явно активно участвовать в нашей жизни. (Они и так в ней активно участвуют, но, возможно, это участие будет более явным.) Это место вполне можно понимать таким образом. «Над ними смерть вторая не имеет власти, но они будут священниками Бога и Христа и будут царствовать с Ним тысячу лет». — Это место в Апокалипсисе, как и вообще всю главу, богословы очень часто стараются пробежать и не заметить, но между тем все упование Апокалипсиса связано с этим и со следующей главой, где речь идет о преображении твари.
Далее идет картина второго Армагед дона, второй битвы. Некоторые современные исследователи Апокалипсиса считают, что в обоих случаях говорится об одном и том же событии, только в двух вариантах. Другие считают, что речь идет о каком–то новом событии. Мы этого не знаем и никогда не узнаем. Важен факт, что царство Божие на земле уже как бы существует, но оно имеет локальный характер, оно где–то устанавливается; оно не захватило всю нашу планету, ибо есть «стан святых и город возлюбленный», который потом окружили люди Гога и Магога. Значит, Церковь — это лишь как бы место в мире, где она все–таки остается странницей, остается аутсайдером в мире, несмотря на явленные в ней силы Духа. Проходит тысяча лет, и вот снова поднимаются темные силы. Даниил Андреев, известный русский писатель, поэт и оккультист, представлял это таким образом, что на всей земле будет царить добро и благо, что некоторым людям это надоест, им опостылеет добро, и они начнут откуда–то выковыривать зло, и начнется такая своеобразная реакция. Это, конечно, фантазия художника, мы просто не знаем, как это будет, но непосредственно из Писания ясно, что Церковь захватывает не всех, и какие–то незахваченные ею массы начинают враждебные действия. Это Гог и Магог.
Гог и Магог — это образ двух сил, обозначающих далекие воинственные народы, которые, как скифы, вторгаются внезапно и внезапно уходят. Это некий полумистический, полумифологический враг. Впервые о нем упомянуто у пророка Иезекииля. «И вышли на широту земли и окружили стан святых». Заметьте, что такое стан: если переводить на современный язык, это уже лагерь святых. «И город возлюбленный»… речь идет о Иерусалиме, в земном или небесном смысле — это неважно. Это Церковь, которая продолжает быть странницей, и у нее стан. Как во дни Ветхого Завета, она опять кочующий лагерь. «И ниспал огонь с неба от Бога и пожрал их». С одной стороны, это напоминает Содом и Гоморру, как бы низвержение Богом гордыни, с другой стороны — Пятидесятницу. Ведь совсем не исключено, что речь идет о новых могущественных дарованиях силы Божией в Церкви, которая рассеет все грозовые тучи, окружающие ее. И когда диавол, прельститель, ввержен в огненное озеро, он на этот раз парализован уже не просто Ангелом, а тем, что человеческий род воспрянул, воспротивился ему.
Тут же возникает, конечно, всегда почему–то терзавшая всех проблема адских мучений и т. п. Я не буду давать обзор всех споров вокруг этой темы. Главное, что понятие «вечный» у нас совсем иное, нежели было в Новом и Ветхом Завете. «Вселенная» и «Вечность» в Ветхом Завете обозначались одним и тем же словом, на самом деле значившем «преходящий мир», а не «вечность». И когда говорили о вечности, имели в виду промежуток времени до конца мира (по–гречески зон, промежуток какой–то огромной, но конечной величины). Следовательно, когда говорится о вечных муках, подразумевается, что все это идет в пределах этой вечности, этого нашего бытия. По ту сторону нашего бытия уже начинается новый зон, в котором Бог будет «всяческая и во всем». А носители зла должны пройти через огонь. Напоминаем опять про озеро огненное и серное, это опять Содом и Гоморра, это опять связано с изживанием греха. Тут ни у кого не вызывает сомнения, что зло и грех должны быть выжжены, и они выжигаются во всех существах. Важно, что остается после выжигания (это, конечно, метафорический образ). Конечно, человек, у которого после выжигания не остается почти ничего, действительно переживает как бы вторую смерть.
И наконец, последний суд. «И увидел я великий белый престол (то есть трон) и Сидящего на нем, от лица Которого бежало небо и земля, и не нашлось им места». Это очень интересный момент. Небо и земля — это синоним Вселенной; Вселенная бежит от Него, и нету места, потому что Бог берет на преображение, на переделку, на переиначивание всю Вселенную, и тогда поднимаются все умершие когда бы то ни было. Их отдают и преисподняя, и море, причем в последнем случае речь идет совсем не об утопленниках. Здесь написано так: «отдало море мертвых, и смерть и ад отдали». С адом ясно — это преисподняя, смерть — это тоже понятно, и к этим демоническим фигурам присовокупляется и море — тоже демоническое. Потом будет сказано, что в Царствии небесном моря уже нет. Это все образы сатанинского бытия, темные бездны, в которые погружаются люди. Есть такое учение, весьма основательно разработанное в христианстве, что многие люди, когда умирают, теряют сознание, пребывают в бессознательном состоянии, как бы в сомнамбулическом сне, потому что душа их была неразвита или же заражена грехом, и так вот они и существуют, пока силой Божией снова не будут восстановлены где–то в конце веков.
И вот оживают все люди. И тут всегда спрашивают: где же они помещаются? Где это? Не надо понимать так примитивно. Все будет выглядеть совершенно иначе. Произойдет трансформация материи, всего бытия. Об этой трансформации говорит следующая, двадцать первая глава.
Нигде, кроме Апокалипсиса, в Новом Завете нет текста о тысячелетнем Царствии, что неудивительно, потому что о таких вещах трудно говорить иным языком, нежели образным, символическим. Поэтому, скажем, если Христос и говорил об этом, то от учеников это могло ускользнуть, да и не в этом была суть Его провозвестия. А апостол Иоанн говорил уже о судьбах Церкви, поэтому здесь важнее сказать, что и она будет сиять на земле, будет не только в крови, в унижении и в собственных грехах, но и в своих доблестях, в какомто явлении Духа и сил.
Преподобный Серафим говорил, что перед концом будет расцвет духовной жизни, то есть он говорил об этом же. Я думаю, что у нас есть все основания в это верить и надеяться, потому что это сказано прямо в слове Божием. А что касается деталей, то можно предложить тысячи вариантов, так как у каждого толкователя есть свой, но противоречивые мнения нас не интересуют. Нашей целью было просто выявить в тексте то, что явно и бесспорно, хотя толкований и множество, и все они небезынтересны, но… только как свидетельства изощренности коллективного сознания.
21
1 И увидел я новое небо и новую землю, ибо прежнее небо и прежняя земля миновали, и моря уже нет. 2 И я, Иоанн, увидел святый город Иерусалим, новый, сходящий от Бога с неба, приготовленный как невеста, украшенная для мужа своего. 3 И услышал я громкий голос с неба, говорящий: се, скиния Бога с человеками, и Он будет обитать с ними; они будут Его народом, и Сам Бог с ними будет Богом их. 4 И отрет Бог всякую слезу с очей их, и смерти не будет уже; ни плача, ни вопля, ни болезни уже не будет, ибо прежнее прошло. 5 И сказал Сидящий на престоле: се, творю все новое. И говорит мне: напиши; ибо слова сии истинны и верны. 6 И сказал мне: совершилось! Я есмь Альфа и Омега, начало и конец; жаждущему дам даром от источника воды живой. 7 Побеждающий наследует все, и буду ему Богом, и он будет Мне сыном. 8 Боязливых же и неверных, и скверных и убийц, и любодеев и чародеев, и идолослужителей и всех лжецов участь в озере, горящем огнем и серою. Это смерть вторая.
9 И пришел ко мне один из семи Ангелов, у которых было семь чаш, наполненных семью последними язвами, и сказал мне: пойди, я покажу тебе жену, невесту Агнца. 10 И вознес меня в духе на великую и высокую гору, и показал мне великий город, святый Иерусалим, который нисходил с неба от Бога. 11 Он имеет славу Божию. Светило его подобно драгоценнейшему камню, как бы камню яспису кристалловидному. 12 Он имеет большую и высокую стену, имеет двенадцать ворот и на них двенадцать Ангелов; на воротах написаны имена двенадцати колен сынов Израилевых: 13 с востока трое ворот, с севера трое ворот, с юга трое ворот, с запада трое ворот. 14 Стена города имеет двенадцать оснований, и на них имена двенадцати Апостолов Агнца. 15 Говоривший со мною имел золотую трость для измерения города и ворот его и стены его. 16 Город расположен четвероугольником, и длина его такая же, как и широта. И измерил он город тростью на двенадцать тысяч стадий; длина и широта и высота его равны. 17 И стену его измерил во сто сорок четыре локтя, мерою человеческою, какова мера и Ангела. 18 Стена его построена из ясписа, а город был чистое золото, подобен чистому стеклу. 19 Основания стены города украшены всякими драгоценными камнями: основание первое яспис, второе сапфир, третье халкидон, четвертое смарагд, 20 пятое сардоникс, шестое сердолик, седьмое хризолит, восьмое вирилл, девятое топаз, десятое хризопрас, одиннадцатое гиацинт, двенадцатое аметист. 21 А двенадцать ворот — двенадцать жемчужин: каждые ворота были из одной жемчужины. Улица города — чистое золото, как прозрачное стекло. 22 Храма же я не видел в нем, ибо Господь Бог Вседержитель — храм его, и Агнец. 23 И город не имеет нужды ни в солнце, ни в луне для освещения своего, ибо слава Божия осветила его, и светильник его — Агнец. 24 Спасенные народы будут ходить во свете его, и цари земные принесут в него славу и честь свою. 25 Ворота его не будут запираться днем; а ночи там не будет. 26 И принесут в него славу и честь народов. 27 И не войдет в него ничто нечистое и никто преданный мерзости и лжи, а только те, которые написаны у Агнца в книге жизни.
Комментарий
Откр. 21. Двадцать первая глава Апокалипсиса — это своего рода эпилог и вместе с тем вершина Откровения Иоаннова. Если в предыдущих главах говорилось о падении человечества, о карах, катастрофах, о мужестве и терпении святых, о возрастании одновременно двух царств — царства антихриста и царства Христова, — о господстве на земле зверя и лжепророка и о последующем тысячелетнем царстве Христовом, то в двадцать первой главе рассказывается уже о том, что будет по ту сторону истории, по ту сторону земного странствия человечества, о том, что является целью всего процесса спасения, то есть преображения мира, о том, что греческие отцы церкви называли теозисом, обожествлением мира.
Вспомним, что иконы пишутся не столько по воображению иконописцев и даже не столько по их внутреннему озарению и видению, сколько на основе канона, установленного издревле. Даже такие великие иконописцы, как, например, Рублев, писали, точно следуя правилам, выработанным еще в ранней Византии. При этом значение цветов, красок, линий, положения рук, склоненных голов и т. д. — все имело определенный смысл, было своего рода языком. Так, простертая рука означала моление, багровый фон обозначал определенное состояние духа и т. д. Значит ли это, что Рублев был просто копиист? Ведь и до него уже были Троицы, подобные созданной им. Значит ли это, что и все другие гениальные иконописцы были копиистами? Для поверхностного человека это именно так, но, если мы присмотримся, то увидим, что мастера, следуя канону, вкладывали в него совершенно новый дух и лишь пользовались прежним языком.
Все это лишь пример, на котором можно пояснить вводные стихи двадцать первой главы Апокалипсиса.
Дается картина нового неба и новой земли. Иконопись можно припомнить здесь потому, что почти каждое слово этого фрагмента уже было написано раньше, почти все здесь заимствовано из Ветхого Завета, и весь текст — мозаика, составленная из ветхозаветных цитат. Каждый, кто возьмет хорошую, полную Библию и найдет там параллельные места на полях, увидит, насколько тщательно стремился евангелист описывать это свое видение только библейским языком. Он точно следовал канону — и дал грандиозную картину нового неба и новой земли.
Небо и земля в библейской фразеологии точно обозначают вселенную. Это очень древнее словосочетание. Еще у шумеров небо и земля назывались «анки»; двуединство это — синоним вселенной. «…Моря уже нет», — речь идет не о том, что в этом мире отсутствует вода; просто вселенная преображается, и темные хаотические силы, которые вели мир в сторону, противоположную замыслам Божиим, исчезают. Перед нами мир без нарушения воли Творца. Богословы часто дискутируют о том, является ли это новое небо и новая земля преображением или же совершенно новым созданием. По–видимому, текст не дает нам права считать ни один из ответов абсолютно точным, хотя здесь и приводятся слова Творца (впервые в Апокалипсисе Творец говорит от Себя, нигде, кроме этого места. Он не говорит; говорят Христос, ангел или апостол, а Творец — только здесь, в одном месте).«Сказал Сидящий на престоле: се, творю все новое»… Собственно, это тоже слова из пророка Исайи.И потом:..«совершилось! Я есмь Альфа и Омега, начало и конец». Слово «творю» может значить и «создаю», и «образую», и здесь довольно трудно установить.что подразумевается.
Есть абсолютное творение и относительное. Обычно богословы считают так, что когда в Ветхом Завете употреблялся глагол «бара» — творить, например: «В начале сотворил Бог небо и землю», — то он значит абсолютное творение, когда бытие создается из ничего. Другой глагол обозначает творение, образующее чтото из чего–то. Но здесь, в греческом тексте Апокалипсиса, мы не знаем, о чем идет речь, поэтому вопрос так и остается открытым. У о. Сергия Булгакова можно най*ги мысль, что прежнее творение здесь сохраняется, но преобразуется. Эта мысль близка нашему православному сознанию. Более строгие современные библеисты считают, что речь идет о полной ликвидации старого творения и появлении нового. Они следуют букве и думают, что буква подсказывает именно такое решение. Нам же важно, что самый принцип бытия, та Премудрость, которая была заложена в мироздании, — бессмертие души, Адам–Всечеловек — все это, конечно, не творится заново, а преобразуется, следовательно, все–таки мы можем говорить о том, что основное в творении не погибло.
Если прежние небо и земля бежали от лица Сидящего на престоле — не нашлось им места, то новое небо и земля уже Ему предстоят, и там все мы присутствуем, все человечество. Все ли? Вот тут и говорится, что те, которые отступили (перечисляются неверные, скверные, убийцы, прелюбодеи, чародеи) — в озере горящем. Вопрос этот мы разберем дальше, когда будем касаться будущего всего человечества.
Следующая картина рисует нам Новый Иерусалим, который всегда был символом Царства Божия, и голос, говорящий с неба в первых восьми стихах как раз передает смысл этого нового града, смысл этого бытия. «Се, скиния Бога с человеками»… Скиния — шатер, в котором Бог пребывает в центре стана, в центре человечества, как первоначально было в древнем Израиле. Отсюда возникло арамейское слово «шахина» — что значит Дух Божий, образ Божий, который пребывает в человечестве. Здесь употреблено именно это слово «скине», что значит шатер. Возникает самая непосредственная близость между Богом и людьми, они будут Его народом, и Сам Бог будет с ними. С неба спускается Новый Иерусалим, он построен из драгоценных камней. Эта картина как бы заимствована из пророчества Иезекииля, где изображен крестовидный четырехугольный град, обращенный на все четыре стороны мира, что символизирует собой вселенную, а его нетленная красота символизируется драгоценными камнями — в древности не было более прочных вещей, которые бы отражали красоту. «Трава засыхает, цвет увядает», — говорит пророк, то есть все прекрасное в мире проходит, но тысячелетиями живут драгоценные камни, которые поэтому и клались в гробницы. Они были самыми выразительными символами.
Двенадцать различных камней обозначают двенадцать колен Израилевых, предшественников Церкви — Церковь в данном случае и есть Новый Иерусалим. Здесь прямая связь, переход с одного этапа на другой: вместо Вавилона мы видим святой город Божий, в котором сияет слава Господня и двенадцать ворот тоже обозначают двенадцать колен. Когда же говорится о том, что он будет измерен, то это опять–таки заимствование из пророка Иезекииля. Измерение обозначало, что это не будет нечто сверхъестественное в такой степени, чтобы человек не смог этого представить, но что это реально будет в творении как нечто измеримое; мера твари — не только человека, но и ангелов, как тут подчеркивается, — твари на ее самом высоком уровне. Прежде было солнце, которое освещало землю, и ночная луна, теперь ничего этого не будет. Прежде Церковь была невестой, теперь она становится женой, и происходит бракосочетание, торжественный пир, который, в отличие от пира Вавилонской блудницы, есть пир Церкви, трапеза, на которую соберутся все верующие в конце веков, пир как торжество всего человечества. Все прекрасное в него входит, все отвратительное отделяется, уходит.
Возвращаясь к мнению о. Сергия Булгакова, можно сказать следующее: он полагает, что не личности будут уничтожены, изгнаны из Града, а все пройдут очистительный огонь, и будет изгнано «оно», зло, находящееся в этих личностях, во всем, во всех существах, от демонских сил до человеческих. Все они будут прокалены в этом огне, и зло будет истреблено, потому что у зла нет сущности как таковой, это не «противобог», который живет сам по себе; зло сгорает в этом огне. Но для тех, кто целиком пропитан злом, эта вторая смерть может оказаться трагичной, потому что от них почти ничего не остается. (Скажем, если сатана весь напоен злом, то, когда зло сгорает, сгорает и он сам.) И храма у них нет. Связь между Богом и человеком — в религии, связь, которая соединяет разорванное, разлученное, а у зла нет религии, нет связи, ничего нет. Бог же присутствует в мире, — «Я есмь Альфа и Омега», — и мир, поднимающийся со дна мироздания, двигающийся через все перипетии космогенеза и священной истории, приходит в конце концов к своему торжеству. Бог обретает Себе человечество, обретает Себе тварь, которая отражает Его всемогущество и любовь, которая сама к Нему пришла, подобно блудному сыну.
Дальнейшее описание Града также символично, оно содержится в следующей главе. Так или иначе, во всех последних главах — суть и смысл и центральное упование Апокалипсиса. «Я есмь Альфа и Омега». Альфа — это Господь–Создатель, Омега — ГосподьОсвятитель и Примиритель. И Он уже сейчас действует в этом мире, именно поэтому мы должны еще раз отбросить как нехристианское чувство устрашенности перед концом мира. Апокалипсис кончается словами: «Ей, гряди Господи Иисусе», то есть христиане ждали Христа, хотя они и сознавали себя грешниками. Но почему–то у современных христиан вошло в моду считать, что пришествие Христа будет чем–то настолько ужасным, что от этого можно получать даже какое–то мстительное удовольствие. При всех своих ужасах Апокалипсис — книга бесспорно светлая: видите к чему приходит вся история — ко Граду. Она приходит к нему через ряд катаклизмов, и это неудивительно, так как все время возрастали оба царства.
Мрачному взгляду на будущее противостоит оптимистический взгляд Тейара де Шардена, Н.Федорова и некоторых других, считающих, что переход в будущее будет гладкий. Это некоторый недосмотр, так как история полна катаклизмов, и царство Божие тоже приходит через катастрофы. Но все–таки духу Апокалипсиса ближе религиозный оптимизм Тейара и Федорова, чем апокалиптический ужас, который ближе не к Апокалипсису Иоанна, а к дохристианским апокалипсисам, к страшным пророчествам Сивиллы и языческим ожиданиям конца всего или даже к древнегерманской вере в гибель богов и смерть мироздания.
22
1 И показал мне чистую реку воды жизни, светлую, как кристалл, исходящую от престола Бога и Агнца. 2 Среди улицы его, и по ту и по другую сторону реки, древо жизни, двенадцать раз приносящее плоды, дающее на каждый месяц плод свой; и листья дерева — для исцеления народов. 3 И ничего уже не будет проклятого; но престол Бога и Агнца будет в нем, и рабы Его будут служить Ему. 4 И узрят лице Его, и имя Его будет на челах их. 5 И ночи не будет там, и не будут иметь нужды ни в светильнике, ни в свете солнечном, ибо Господь Бог освещает их; и будут царствовать во веки веков.
6 И сказал мне: сии слова верны и истинны; и Господь Бог святых пророков послал Ангела Своего показать рабам Своим то, чему надлежит быть вскоре. 7 Се, гряду скоро: блажен соблюдающий слова пророчества книги сей.
8 Я, Иоанн, видел и слышал сие. Когда же услышал и увидел, пал к ногам Ангела, показывающего мне сие, чтобы поклониться ему; 9 но он сказал мне: смотри, не делай сего; ибо я сослужитель тебе и братьям твоим пророкам и соблюдающим слова книги сей; Богу поклонись. 10 И сказал мне: не запечатывай слов пророчества книги сей; ибо время близко. 11 Неправедный пусть еще делает неправду; нечистый пусть еще сквернится; праведный да творит правду еще, и святый да освящается еще. 12 Се, гряду скоро, и возмездие Мое со Мною, чтобы воздать каждому по делам его. 13 Я есмь Альфа и Омега, начало и конец, Первый и Последний. 14 Блаженны те, которые соблюдают заповеди Его, чтобы иметь им право на древо жизни и войти в город воротами. 15 А вне — псы и чародеи, и любодеи, и убийцы, и идолослужители, и всякий любящий и делающий неправду.
16 Я, Иисус, послал Ангела Моего засвидетельствовать вам сие в церквах. Я есмь корень и потомок Давида, звезда светлая и утренняя.
17 И Дух и невеста говорят: прииди! И слышавший да скажет прииди! Жаждущий пусть приходит, и желающий пусть берет воду жизни даром.
18 И я также свидетельствую всякому слышащему слова пророчества книги сей: если кто приложит что к ним, на того наложит Бог язвы, о которых написано в книге сей; 19 и если кто отнимет что от слов книги пророчества сего, у того отнимет Бог участие в книге жизни и в святом граде и в том, что написано в книге сей.
20 Свидетельствующий сие говорит: ей, гряду скоро! Аминь. Ей, гряди, Господи Иисусе!
21 Благодать Господа нашего Иисуса Христа со всеми вами. Аминь.
Комментарий
Откр. 22. Двадцать вторая глава, как и прошлая, — некая икона, видение грядущего, преображенного мира, видение человечества и всего космоса. И это видение снова написано красками древних пророчеств, оно действительно похоже на прекрасную икону с многочисленными символами, животными, цветами, яркими радугами красок, и во всем этом скрыт очень глубокий смысл.
В первых главах книги Бытия мы видим древо жизни как символ богообщения, единственное, центральное древо, которое возвышается среди рая. Здесь — уже подобие леса: древо жизни превратилось в галерею деревьев, растущих вдоль необычайного потока жизни. Древо жизни — это бессмертие. Как вы помните, человек лишился духовного бессмертия, и реального жизненного бессмертия он тоже лишился, согласно рассказу Книги Бытия. А здесь, в последней главе последней книги Библии человек вновь обретает и древо жизни, и реку жизни. И не будет ничего проклятого (в греческом тексте стоит слово «анафема», что означает по–древнееврейски «херен» — извергнутое, выделенное, отлученное). Так вот, ничего такого не будет.
Возникает вопрос: а как же люди, в это бытие входящие, в которых, как очень хорошо сказал о. Сергий Булгаков, «внутри живут и овцы и козлища»? Разделение проходит внутри каждого человека, и этот суд — обоюдоострый меч, который разделяет сердце и вычленяет из него все нечистое. Ничто, преданное анафеме, ничто нечистое не должно войти в Град. И чем больше остается у человека подлинного, чистого, тем в большей мере он будет приобщен к древу жизни, а чем больше в нем нечистого, тем более ущербна будет его личность в момент разделения.
Откр. 22, 3. Бог — тайное явление, то, о чем сказано в книге Иова: Иов сомневался, страдал, кричал, вопил, и все разрешилось для него только тогда, когда он узрел лицо Божие. По существу человек всегда только об этом и мечтает. Вот тут–то и возникает разделение между понятиями Страшного суда и Паруссии (Паруссия — пришествие Господне по–гречески), и оно именно в этом. Для тех, кто ждал Христа, Паруссия — радостное событие, но она может оборачиваться и событием страшным, потому что «узрят лицо Его»; как сказано у пророков: «приготовься увидеть Бога, Которого ты прогневал».
Откр. 22, 5. Здесь ясный символ того, что теневая сторона жизни исчезает. Конечно, могут придти на память слова Воланда из булгаковской книги, что–де как может быть свет без тени, без контраста. Это посюсторонее рассуждение. В этом бытии, конечно, не может, но те, кто рассуждает так, как Воланд, подобны саддукеям, которые предлагали Христу парадокс о женщине, которая без конца выходила замуж за умиравших братьев. В том, ином мире это не так. В ином бытии все строится на других основах, контраст там рождается иным образом. Но мы иначе и мыслить не можем, и нам совершенно бессмысленно об этом загадывать.
«Се, гряду скоро»… — Эти слова часто повторяются у пророков, и Иоанн так же говорит. Следует вспомнить, что это «скоро» в божественном смысле, а не в человеческом. Оно вовсе не означает, что это «завтра», ведь для Бога «скоро» может оказаться и через миллион лет, и это тоже будет «скоро», по крайней мере, в сравнении с историей развития Земли это будет секунда.
Сцена, когда Иоанн пал перед Ангелом, и Ангел сказал «не делай сего», имеет отношение к смущениям той эпохи, о которых говорилось и выше. Тогда появилось много различных оккультных учений, которые придавали огромное значение иерархическим существам, поклонению звездам, поклонению духам самых различных иерархий, которым давали различные названия и т. д. Против этого оккультного понимания и выступает здесь апостол. Ангел говорит ему, что в сущности они братья, и это правильно: вся тварь — наши братья. Может быть, он в чем–то выше, а в чем–то и нет. «Я сослужитель тебе», потому что пророк — служитель и Ангел — служитель.
Десятый стих последней главы направлен против тех, кто, как мы уже говорили, считает Апокалипсис запечатанной книгой: «Не запечатывай слов пророчества книги сей; ибо время близко», — это написано для нас, это не просто какой–то ребус или иероглиф, который через миллион лет кто–то прочтет. Как можно увидеть в процессе чтения, очень многое тут не только ясно, но прямо, непосредственно адресовано нам.
Стих одиннадцатый говорит о том, что вмешательство Божие, если мы можем употребить этот термин, Божественное вторжение вовсе не должно сейчас же все преобразить. «Неправедный пусть еще делает неправду…», то есть в мире все идет так, как позволяет человеческая свобода. Параллель к этому — в притче о сеятеле: когда он сеял, враг намешал ему сорняков, и когда он высеял все в поле, то выросли и сорняки, и пшеница. Ему говорят: «давай мы будем вырывать», а он сказал: «пусть растут вместе, а там видно будет…». Здесь говорится о том же самом. Пусть все делается, в конце все завершится. «Я есмь Альфа и Омега», и в конце концов Творец силой и красотой своей покрывает все мироздание. Это основа нашей веры, и все что ни есть прекрасного во всех мировоззрениях мира является осколками и отголосками этого глобального огромного ожидания.
Откр. 22, 14. Идти к древу жизни, — значит идти к богопознанию.
Откр. 22, 16 — Здесь может идти речь даже о самом пророке, ведь «ангел» значит «посланник», и, может быть, именно здесь и упоминается о том Иоанне, который все это возвещает.
Откр. 22, 17. — начало эпилога: «И Дух и невеста говорят: прииди!». Невеста — это Церковь, а Дух — та божественная сила, которая действует в Церкви, то есть Дух Церкви. Они говорят «прииди», так как Пару ссия — самый вожделенный момент истории. Если человек умирает и смерть переживает как величайшую радость, и по ту сторону жизни открывает какие–то бесконечные сверкающие миры — все равно это еще не полнота, все равно это ущерб; мы ждем большего, безмерно большего: возрождения, реальности творения, реальности каждого человека, как в Символе веры — «Чаю воскресения мертвых и жизни будущего века». И как бы подтверждая это желание Церкви, желание свершения, апостол заканчивает возгласом: «Гряди, Господи Иисусе». Апокалипсис, несмотря на свои грозные страницы, несмотря на страшные картины, бесспорно является книгой самой светлой надежды, которая отвечает на все чаяния и воздыхания Ветхого Завета. «Если бы Ты расторг небеса и сошел…», говорит пророк Исайя, а Псалмопевец говорит: «Как лань желает к потокам воды, так желает душа моя к Тебе, Боже». Эти два возгласа Ветхого Завета, важнейшие «внутренние» слова, сказанные там, находят ответ, вопервых, в явлении Христа и, наконец, в том Царстве, которое Он основал и завершает. — «Ей, гряди Господи Иисусе».
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Прочитав Апокалипсис целиком, можно заметить, что он весь написан на совершенно определенном, но условном языке. Только те, кто хорошо знали этот язык, могли его понимать без особенного труда. Каждой эпохе присущ свой условный язык, и излишне приводить примеры условных языков нашего времени — это достаточно понятно. Образы, которые присутствуют на каждой странице Апокалипсиса, в каждой строчке, много говорили людям, читавшим Книгу Еноха, книгу Вознесения Моисея, книгу Юбилеев и другие апокалиптические произведения. Очень возможно, что апокалипсис Баруха был написан еще до Иоаннова Апока–липсиса, и людям было понятно, что означают отдельные апокалиптические обороты.
В понимании Апокалипсиса в следующие эпохи наметилось как бы два направления. Первое направление воспринимало весь символический язык буквально, и эта реалистическая, если не сказать материалистическая эсхатология с ее реальными громами, реальными катастрофами и видимым вещественным вторжением небесных сил в мир, и борьба с темными силами в виде войны Армагеддон, — все это очень легко впитывалось людьми как в первом веке, так и в двадцатом. Между тем, зная язык Священного Писания, можно убедиться, что главное в Апокалипсисе — не символы, а то, что кроется за ними, то, что ясновидец хотел сказать н а м, то, что было ему открыто: ведь пророку ясновидцу, мудрецу открывается не форма, в которой он излагает свое богооткровение, а сущность. Сущность же он передает теми средствами, которыми владеет и которые соответствуют его аудитории.
Почему же людей очень часто привлекала реалистическая эсхатология с вторжением ангелов с настоящими мечами, которые крушат вавилонские башни и ломают весь мир? В какой–то степени это происходит, если нам позволено так говорить, от особого рода маловерия или особого рода неверия. Дело в том, что когда человек видит торжество зла на земле и не видит величия добра, он начинает страдать, и естественное чувство справедливости, от Бога данное людям, требует какого–то совершенно реального возмездия. Это чувство вырастает до мстительности, и когда люди смотрели на ненавистные им города, на Рим, который распинал христиан, на Петербург, который возник на костях, на Москву или на города современной цивилизации, они шептали: «Вавилон будет разрушен», и потирали руки с чувством глубокого удовлетворения. Это мстительная эсхатология — человеку хочется, чтобы Бог взял дубину и все сокрушил.
Но у Господа Бога Свои планы. И ожидание того, что завтра явятся знамения и начнутся сокрушения, и людям неверующим будет дано доказательство, а мы скажем: «ага! вот вы вчера над нами смеялись, а сегодня Господь Бог вам все это показал!», надежда на это — неблагородная надежда. Но именно такого рода упование и движет людьми, когда они ожидают реалистической эсхатологии. Это очень сильное чувство, подобное глубоким страстям, которые трудно вырвать из сердца, и каждый может это понять. Цивилизация во все времена часто выступала со своей «вавилонской» стороны и давила человека. И люди, смотря на это, думали — вот торжество, так сказать, земное. А когда человек вспоминал, что Господь Бог все это разрушит, ему становилось легче на душе. Думается, что мы должны подходить к этому иначе, с другими чувствами, во всяком случае, без злорадства.
Эта маленькая преамбула помогает объяснить, с чем связаны многочисленные ошибочные — материалистические, реалистические толкования Апокалипсиса. Историю изучения Апокалипсиса можно было бы назвать так: понимание Апокалипсиса и злоупотребление им. С самого начала Апокалипсис был встречен не просто. Дело в том, что в начале II века, когда он стал распространяться, большинство сирийских и греческих церквей целиком восприняли эллинскую культуру. Апокалипсис же нес в себе еще слишком большой груз ветхозаветных восточных символов, которых уже многие не понимали, поэтому он был единственной из книг Нового Завета, которая еще в древней Церкви подвергалась критическому анализу, и некоторые даже отвергали ее. Так, св. Дионисий Александрийский (II–III в.н.э.) не считал, что Апокалипсис написан апостолом Иоанном. Но все–таки Церковь признала Апокалипсис как священную книгу, хотя в богослужении она у нас сейчас не употребляется, что тоже связано именно с эллинистической, с греческой традицией, которая укрепилась в Церкви. Тем не менее Апокалипсис привлекал большое внимание.
Во II веке возникло движение монтанистов. В Малой Азии, в стране диких, оргиастических культов, пророк Монтан и две пророчицы, которые были когда–то языческими пророчицами, возглавили движение, которое было реакцией на стагнацию в Церкви. Поймите это правильно: Церковь упорядочилась, она становилась чем–то связанным с жизнью обычных людей, но при этом она теряла свой динамизм, ту насыщенность огнем и Духом, эмоциональный накал, который был свойствен первому веку. Отцы Церкви уже начинали внушать людям, что конец неизвестен, но во всяком случае, он не наступит вот–вот, надо жить сегодня. И именно против этого восстал Монтан и очень многих смутил, и образовал даже целую самостоятельную монтанистскую церковь. Монтан считал себя тем утешителем, который обещан был Христом, и предсказывал близкий конец мира.
С тех пор эсхатологические движения неоднократно вспыхивали в различных ответвлениях христианской Церкви, и они продолжают свое существование вплоть до нашего времени. Время от времени появляется кто–то, находящий в Апокалипсисе «точные» приметы своей эпохи и начинает возвещать конец света, что является сильнодействующей приманкой для людей слабых или склонных к излишней экзальтации. Особенно привлекает людей идея тысячелетнего царства Христова, поэтому в греческой церкви был хилиазм (от греч. хилиа, «тысяча»), и в современном нам мире в его недавно христианизированных и малоцивилизованных уголках время от времени вспыхивает движение милленаристов (от лат. «милле», что также означает «тысяча»), и адвентисты седьмого дня — такая разновидность протестантизма — тоже время от времени «точно» вычисляют дату Страшного Суда. Но несколько таких дат уже прошло (очевидно, за две тысячи лет — немало), а предсказанное светопреставление так и не наступило.
Пожалуй, можно сказать, что такое вот исступленное ожидание конца — нездоровое явление духовной жизни, противоречащее в корне самой идее упования на Господа, противоречащее христианским воззрениям на те свойства человеческой личности, к которым обращался Христос, носителем которых Он Сам был — на веру, надежду, терпение, кротость.
Суммируя основной тезис христианской эсхатологии, один человек говорил, что мы должны жить так, как будто Страшный Суд наступит завтра, а трудиться так, как будто у нас впереди вечность, то есть не откладывать дело своего спасения («бодрствуйте и молитесь» — учит нас Евангелие), но и никуда не торопиться, не навязывать Господу свою волю, а с радостью и терпением выполнять Его волю.
