Показать все теги
Освещение в советской и российской послевоенной историографии Восточного кризиса 20-х годов XIX века, русско-турецкой войны 1828-1829 гг. и Адрианопольского мира
20-е годы XIX века вошли в историю международных отношений как новый этап в развитии Восточного вопроса, возникшего как международная проблема во второй половине XVIII века.
Научная значимость и многогранность проблемы «Восточный кризис 20-х гг. XIX в.», множество малоизученных вопросов и сюжетов ее составляющих всегда привлекали и продолжают привлекать внимание отечественных исследователей. За шесть минувших послевоенных десятилетий ими создана значительная литература, изданы тома уникальных документов. В год 180-летия окончания русско-турецкой войны 1827-1828 гг. и подписания Адрианопольского мирного договора вполне уместно, на наш взгляд, подвести итоги изучения данной тематики в СССР и России, поставив труды отечественных историков в общий контекст историографии проблемы «Россия и Балканы в XIX в.» и выделив при этом основные этапы в ее исследовании.
Обозначенные в заглавии нашей статьи вопросы начали изучаться в советской историографии еще до Великой Отечественной войны. Во всяком случае, в 1941 г. вышел в свет I том «Истории дипломатии», в котором названной теме отводилось значительное место. Автором соответствующей главы был Е.В. Тарле[1]. Проследив дипломатическую борьбу держав после начала греческого восстания, исследователь обратился к вопросу о русско-турецкой войне 1828-1829 гг. «Технически убого оснащенная, плохо обученная настоящему, а не плацпарадному военному делу, бездарно управляемая... русская армия, несмотря на храбрость солдат, долго не могла одолеть сопротивления турок»[2], — пишет Е.В. Тарле. Затем, правда, последовал ряд побед, стоивших невероятных усилий и многочисленных человеческих жизней. И, наконец, апофеоз — Адрианопольский трактат, который, по мнению, ученого, «дал России большие выгоды и победоносно окончил опасную войну». Константинополь не был взят, о чем мечтали некоторые «горячие головы» из окружения Николая I. Однако царь, в отличие от них, «был осведомлен о том, в какой обстановке
Дибичу приходилось склонять турок к подписанию этих условий»[3], и «считал, что и без Константинополя сделан большой шаг по намеченному на Востоке пути»[4].
В 1940-1950-х гг. были опубликованы статьи О.Б. Шпаро и И.Г. Гуткипой3, посвященные политике европейских держав и России в греческом вопросе начиная с 1821 г. Для освещения интересующей их проблемы авторы привлекли имеющуюся литературу и открытые ими архивные материалы.
Первым капитальным трудом, непосредственно посвященным российской политике в отношении Османской империи и балканских народов, изданным в послевоенный период, стала монография A.B. Фадеева «Россия и Восточный кризис 20-х годов XIX в.» (М., 1958). Именно этот автор ввел в историографию термин «Россия и Восточный кризис 20-х годов XIX в.». В его книге значительное внимание уделено анализу социально-экономических предпосылок внешней политики царской России (особенно на Кавказе), ее эволюции, отношению различных слоев русского общества к событиям на Балканах; дана характеристика основных этапов Восточного кризиса и позиции русской дипломатии на каждом из них.
Однако A.B. Фадеев руководствовался при анализе событий исключительно классовым подходом и совершенно в духе идей М.Н. Покровского, уже «разоблаченных» в то время и отвергнутых, писал о наличии у России в 20-е г. XIX в. агрессивных и захватнических целей на Балканах, а характер ее внешней политики определял как «завоевательный». Вместе с тем, указывал А.В. Фадеев, в отдельных случаях российская внешняя политика имела объективно положительные последствия для порабощенных османами народов, как, например, русско-турецкая война 1828-1829 гг.[5]
С точки зрения современной науки тезис A.B. Фадеева о стремлении России, агрессивной и реакционной, к захватам на Балканах, не выдерживает критики. Однако его вклад в начало изучения проблемы, на наш взгляд, существенен, о чем свидетельствуют многочисленные ссылки в работах отечественных балканистов на материалы данной книги, несмотря на то, что с момента ее публикации прошло уже более полувека.
1950-60-с гг. могут быть обозначены как начальный этап изучения отечественными историками вопросов, входящих в проблематику Восточного кризиса 20-х гг. XIX в. Этому в значительной степени способствовало создание в рамках АН СССР Института славяноведения (приказ был подписан 31 декабря 1946 г.). Одним из наиболее приоритетных направлений его научной деятельности с момента основания являлось изучение объективно-прогрессивной роли политики России на Балканах и русско-славянских связей[6].
В 1950-60-егг. шло постепенное накопление документального материала по вышеуказанной проблеме, публиковались работы по отдельным конкретным вопросам, касающимся отношений России с греками, болгарами, сербами, молдаванами и валахами, закладывались основы для будущих серьезных исследований и теоретических обобщений.
И.Г. Гугкина[7] продолжила изучение вопроса о дипломатической борьбе великих держав в связи с греческим восстанием, указала на постепенную активизацию политики России в греческом вопросе.
Борьбе греческого народа за освобождение и позиции официальной России по греческому вопросу была посвящена научно-популярная работа О.Б. Шпаро «Освобождение Греции и Россия» (М.,1965). Автором подробно описано Наваринское сражение, одно из трех крупнейших морских сражений XIX века (наряду с Трафальгарским и Синопским), и его дипломатическая предыстория. Прежде чем разгромить неприятельский флот, Россия успешно выдержала ожесточенные «дипломатические баталии» с союзниками, препятствовавшими любым ее практическим действиям в пользу повстанцев. Материал, приведенный в этой книге, не оставляет сомнений в том, что все важнейшие акции в 20-е гг. XIX в. на пути к освобождению Греции были осуществлены по инициативе и под воздействием России.
Одним из первых к проблематике русско-болгарских отношений в период Восточного кризиса 20-х гг. XIX в. обратился в 1960-е гг. В.Д. Конобеев, открывший в советских архивах новые документы по данной теме[8]. Исследователь отметил, что хотя в политических планах царского правительства в эти годы не стоял вопрос о Болгарии, при подготовке военных планов нельзя было обойти проблемы взаимоотношений с национальным движением болгар, приняв во внимание, что их земли могут стать театром военных действий. В.Д. Конобеев проанализировал ряд проектов использования болгар в боевых действиях русской армии — выдающегося русского флотоводца Д.Н. Сенявина, генерала А.Ф. Ланжерона и др. Хотя царизм не желал активизировать национально-освободительную борьбу болгарского народа, впоследствии все же было разрешено использовать в военных целях болгарский отряд во главе с Г. Мамарче- вым и П. Фокияно. В.Д. Конобееву удалось обнаружить ряд ценных архивных материалов о миссии представителя болгарской эмиграции А. Нековича в Главную квартиру русской армии в 1828 г. с целью просить Николая I взять Болгарию под защиту и покровительство и оказать ей помощь в деле достижения автономии.
В последующие годы к этой же проблематике обратился кишиневский историк И.И. Мещерюк[9], изучивший некоторые аспекты развития болгарского национально-освободительного движения на завершающей стадии Восточного кризиса и отношение к нему царского правительства.
Уже в 1960-е гг. советские историки сформулировали следующий важный вывод: во время русско-турецкой войны 1828—1829 гг., в отличие от 1806-1812 гг., требование национальной автономии становится политической целью не отдельных лиц, а всего болгарского национально- освободительного движения — оно отражено в десятках коллективных и частных обращений болгар к русским властям.
Важным последствием русско-турецких войн, в том числе войны 1828-1829 гг., стало массовое переселение болгар в Россию — из-за опасений турецких репрессий. С разрешения русского правительства болгары селились на юге России — в южной части Бессарабии (Буджак), в Крыму и Новороссийском крае.
Первым, еще в конце 1940-х гг., к этой теме обратился С.Б. Бернштейн ’, в 1960-е гг. ею занимался И.И. Мещерюк[10]. Эти ученые опубликовали и проанализировали в своих работах интересные документы, что позволило им выделить несколько этапов в переселении болгар в Россию.
Адрианопольский мир 1829 г., возвращавший все болгарские территории под власть султана, принес горькое разочарование болгарам, не получившим автономии. С уходом 2-й армии создавалась реальная угроза репрессий со стороны турецких войск, так как многие болгары участвовали в военных действиях на стороне России. Это было учтено русской дипломатией при подписании мирного договора, в ХШ статье которого говорилось об амнистии тем, кто выступал на стороне какой-либо из договаривающихся сторон. Кроме того, всем желающим болгарам разрешалось на протяжении 18 месяцев после заключения мирного договора продать свое имущество и переселиться с семьями в другую страну, избранную по их усмотрению. Таким образом, открывалась легальная возможность эмиграции болгарского населения из Османской империи.
Болгарские историки С. Дойнов, Е. Хаджиниколова, В. Трайков и др. утверждали, что Петербург был заинтересован в привлечении болгар в качестве рабочей силы для освоения южнорусских земель и с этой целью проводил организованную эмиграцию болгарского населения. Иную точку зрения высказал С.Б. Бернштейн. Ученый документально обосновал следующий вывод: в период русско-турецкой войны 1828-1829 гг. отношение правящих кругов России к болгарской эмиграции изменилось ввиду уменьшения числа свободных земель и больших материальных затрат на устройство переселенцев. Эта точка зрения утвердилась в советской историографии. В своих работах по данной теме исследователи показали, что эмиграция болгар была вызвана, прежде всего, стремлением спастись от притеснений и физического истребления со стороны турок, а не эмиграционной политикой Петербурга.
В 1960-е гг. начал свою научную деятельность известный отечественный историк В.Я. Гросул. В одной из первых своих работ, опубликованной в 1964 г.[11], он обратился к вопросу об участии молдаво-валашских добровольцев в русско-турецкой войне 1828-1829 гг. и при этом ввел в научный оборот немало ценных архивных материалов.
Наряду с этим В.Я. Гросул изучил вопрос о реформах в Молдавии и Валахии, которые начало проводить здесь царское правительство уже в 20-е гг. XIX в.[12], и, прежде всего, подготовку конституций — Органических регламентов. Исследователь отметил, что русское правительство не навязывало реформ Дунайским княжествам — там созрели для этого предпосылки. Отмечая ограниченный и классовый характер реформ, как и всей политики России в княжествах, В.Я. Гросул показал, что они, тем не менее, сыграли в тот период важную роль для развития в Молдавии и Валахии сельского хозяйства, промышленности, торговли, культуры, просвещения. Реформы содействовали и созданию благоприятных условий для объединения в будущем Дунайских княжеств в единое государство. В то же время ученый подчеркивает, что, проводя реформы в Молдавии и Валахии, царизм пытался укрепить здесь свое политическое влияние.
В качестве следующего и главного этапа в изучении отечественными историками темы «Восточный кризис 20-х гг. XIX в., русско-турецкая война 1828-1829 гг. и Адрианопольский мир» следует выделить 1970- 1980-е гг. В этот период весь комплекс вышеуказанных вопросов исследовался историками бывшего СССР довольно интенсивно, по нарастающей. На наш взгляд, это было связано, во-первых, со 150-летием событий и ростом в связи с этим интереса к ним общественности и не только научной, а во-вторых, со значительными достижениями советских историков в деле поиска и публикации архивных документов по балканской политике России. И как результат — многочисленные опубликованные статьи, монографии и коллективные обобщающие труды, в которых рассматривались проблемы, связанные с Восточным кризисом 20-х гг. XIX в.
Эта тематика достаточно подробно освещена в книге Н.С. Киняпиной «Внешняя политика России первой половины XIX в.» (М., 1974), а затем в коллективной монографии «Восточный вопрос во внешней политике России. Конец XVIII - начало XX в.» (М., 1978), где авторами главы по интересующему нас периоду являлись В.А. Георгиев и В.И. Шеремет. В этой книге использованы обширные архивные материалы, подвергнуты обоснованной критике работы некоторых западных авторов.
Рассматриваемая нами тема представлена также в монографии И.С. Достян «Россия и балканский вопрос» (М., 1972). Прежде всего, исследовательница остановилась на дипломатических акциях Петербурга, начиная с лета 1821 г., в отношении Турции, а также показала те трудности, с которыми столкнулась российская дипломатия на всех этапах Восточного кризиса, и изложила конкретные предложения России по «умиротворению» Греции. В книге подчеркивается, что в этот период «царское правительство не стремилось доводить дела до развала Турции, предпочитало урегулировать русско-турецкие разногласия дипломатическим путем и решилось на войну только тогда, когда не было иного выхода»[13].
Обращаясь к вопросу о русско-турецкой войне 1828-1829 гг. И.С. Достян справедливо отмечает, что в плане операций на балканском фронте сила турецкой армии, ее способность к сопротивлению явно недооценивались, что наглядно продемонстрировала неудачная для России кампания 1828 г.
На страницах монографии И.С. Достян нашел отражение и вопрос о решениях Особого секретного комитета, заседание которого состоялось в Петербурге 4(16) сентября 1829 г. (уже после заключения Адрианопольского мира). На нем был одобрен курс политики, направленный на поддержание целостности и неприкосновенности Османской империи. Материалы, скрупулезно проанализированные исследовательницей, позволили ей сделать вывод о том, что в 1829 г. российская дипломатия готовилась выдвинуть на обсуждение европейских кабинетов план создания на Балканах нескольких независимых монархических государств и предложить установить такой режим в районе Константинополя и Черноморских проливов, который был бы наиболее благоприятным для экономических и стратегических интересов России.
Среди коллективных обобщающих трудов по теме, изданных в «советский» период, следует выделить «Международные отношения на Балканах. 1815-1830 гг. (М., 1983) — авторы Г.Л. Арш, В.Н. Виноградов и И.С. Достян. В этой работе подведены итоги предшествующим исследованиям по истории русско-греческих отношений и политики России в отношении Греции в годы Восточного кризиса 20-х гг., проанализирована политика великих держав и их дипломатическая борьба в этот период. В труде отмечается большое значение восстаний в Дунайских княжествах и греческих землях в возникновении кризиса, который, «продолжаясь в течение почти целого десятилетия оказал сильное влияние на весь сложный комплекс международных отношений в Европе и, в конечном счете, значительно подорвал основы Священного Союза»[14]. Авторы труда подчеркивают, бесспорно, важный момент: осуждая восстание, российское правительство не собиралось мириться с политикой репрессий, которую осуществляли османские власти в отношении греков. И не только не собиралось, но и не мирилось, а активно действовало в их защиту, отстаивая на международной арене такое решение греческого вопроса, которое было наиболее благоприятным для национальных интересов эллинов. И еще один важный вывод: в ходе подготовки к войне оформился принцип отказа Петербурга от территориального расширения на Балканах, которого Россия затем придерживалась в течение всего XIX в. Этот отказ был зафиксирован в Петербургском протоколе (март-апрель 1826 г.), июльском 1827 г. договоре России, Великобритании и Франции, в царском манифесте об объявлении войны и подтвержден Адрианопольским мирным договором.
В начале 1970-х гг. ряд работ по интересующей нас проблематике опубликовал ярославский ученый В.А. Ляхов[15]. В них он рассмотрел действия русской армии и флота в войне 1828-1829 гг. на Кавказском и Балканском фронтах, дипломатическую борьбу великих держав вокруг греческого вопроса, отношение Петербурга к национально-освободительной борьбе болгарского народа, подготовку и заключение Адрианопольского мирного договора. В трудах В.А. Ляхова широко использована дореволюционная историческая литература, приведено немало новых архивных документов. В целом его выводы по ключевым вопросам не отличались от выводов других отечественных историков, например, об объективнопрогрессивной роли России для будущего балканских народов, о большом значении Адрианопольского трактата в деле достижения ими независимости. Вместе с тем, «критикуя» царизм за «равнодушие» и недостаточное внимание к судьбе болгар в 1820-е гг.[16], В.А. Ляхов не учитывал собственных интересов России и приоритетов ее внешней политики.
В 1980-е гг. целый ряд статей и монографию по истории русско-английских отношешш в период Восточного кризиса 20-х гг. издал В.Н. Виноградов[17]. Материал, приведенный в них, позволил исследователю сделать обоснованный вывод о том, что дипломатическая подготовка войны 1828-1829 гг. увенчалась успехом, так как России удалось обеспечить невмешательство великих держав в конфликт. В трудах В.Н. Виноградова вновь подчеркивается, что в этот период окончательно оформился отказ правящих кругов России от планов территориального расширения за счет Балкан. Экспансионистские черты политики России отныне стали выражаться в стремлении укрепить и расширить свое влияние в регионе, опираясь на консервативные слои балканского общества. Экспансионизм принял политический характер, и его пагубное влияние на развитие социальных, политических и идеологических процессов на Юго-Востоке Европы было очевидно. Проявлением этого курса явилось участие царизма в подавлении революционного движения в Дунайских княжествах в 1848 г.
Завершающий этап Восточного кризиса был подробно изучен в 1970-е гг. В.И. Шереметом. В его работах[18] раскрыты особенности внутреннего и международного положения Турции в связи с политикой великих держав. Центральное место в монографии «Турция и Адрианопольский мир 1829 г.» отведено комплексу вопросов о подготовке и заключении этого важнейшего акта. Автор подробно рассмотрел материалы заседания в сентябре 1829 г. в Петербурге Особого комитета по Восточному вопросу, выработавшего рекомендации для деятельности русской дипломатии в отношении Турции — их суть сводилась к восстановлению мирных и по возможности дружественных отношений с Османской империей. Одно из главных заключений автора: проиграв войну, турецкие правящие круги во главе с султаном Махмудом II предприняли шаги к улучшению отношений с Россией.
В отечественной историографии отмечается огромное значение Адрианопольского мирного договора для балканских народов, в первую очередь, для греческого.
И.С. Достян называет Адрианопольскнй трактат «вершиной достижений политики правительства Николая I в балканском вопросе, а также важным рубежом во всем его внешнеполитическом курсе»[19].
Укрепление и международное признание автономного статуса Дунайских княжеств и Сербии и образование Греческого независимого государства, как пишут авторы труда «Международные отношения на Балканах. 1815-1830 гг.», явились «вечным памятником роли России» в этом регионе[20].
Адрианопольскнй мир, делает вывод В.Н. Виноградов, подвел итог не только войне, но и определенной фазе освободительного движения, зафиксировал, пусть в неполном, урезанном виде, требования греков, сербов, молдаван и валахов. Поэтому есть все основания говорить об эпохе Адрианопольского мира для Юго-Восточной Европы[21].
В целом следует признать, что в 1970-80-с гг. тема Адрианопольского договора была хорошо изучена отечественными историками. Он был проанализирован как в узком (ход переговоров), так и в широком смысле (историческое значение договора, его влияние на развитие Балкан и Турции, его место в системе международных отношений и внешней политике России).
В вышеуказанный период отечественными историками было опубликовано также немало работ, посвященных отношениям каждого из балканских народов с Россией, их политическим, общественным и культурным связям с российской общественностью в период Восточного кризиса. Наибольшее внимание, разумеется, уделялось русско-греческим связям[22].
Борьба греков за национальное освобождение вызывала в России большое сочувствие, она всколыхнула все слои общества. Как отмечает И.С. Достян, единодушная настроенность общественного мнения в пользу помощи восставшим грекам, хотя и складывалась под сильным влиянием традиционных симпатий русских к единоверцам, томящимся под игом турок, однако имела в то же время важную социально-экономическую сторону, отражая заинтересованность части господствующего класса в безотлагательном и выгодном для интересов России решении Восточного вопроса[23].
Эта тема рассматривается и в книге О.В. Орлик «Декабристы и европейское освободительное движение» (М., 1975). В ней показано, что революция в Греции, восстания А. Ипсиланти и Т. Владимиреску в Молдавии и Валахии привлекли особое внимание декабристов. Исследовав их связи с деятелями греческого освободительного движения — этеристами, О.В. Орлик показала влияние событий на Балканах начала 1820-х гг. на формирование программных положений и тактических позиций российского революционного движения. Важным выводом, к которому пришли декабристы, подчеркивает О.В. Орлик, стало осознание связи социального и национального аспектов освободительных движений на Балканах. Это побуждало их выступать за помощь восставшим и осуждать политику Александра I, отказавшегося поддержать антиосманскую борьбу угнетенных народов.
И.С. Достян [24] сосредоточила внимание на проблеме идеологического влияния балканских, в том числе греческих, событий на декабристов. Автор отмечает, что задолго до революционных выступлений 1820-х гг. в русских правительственных кругах и обществе был выдвинут тезис, весьма удобный и для освободительного движения балканских народов, и для политики царизма в Восточном вопросе, — о том, что борьба угнетенных христиан против власти Порты не имеет ничего общего с революционными выступлениями европейских народов против своих законных монархов.
Одной из заслуг И.С. Достян явилось подробное, с привлечением обширного архивного материала, рассмотрение вопроса о балканской «составляющей» внешнеполитических взглядов П.И. Пестеля в период Восточного кризиса, а также исправление целого ряда неточностей, укоренившихся в предшествующей исторической литературе. Документы, связанные с именем Пестеля (служебные записки и рапорты, проект «Царство Греческое»), «показывают, что вождь Южного общества видел решение балканской проблемы в национальном освобождении народов, находившихся под властью Османской империи, и создании в Юго-Восточной Европе нового государства. По отношению к такому государству послереволюционная Россия вела бы “покровительственную политику”, принципиально отличную от внешнеполитического курса самодержавной России»[25].
Значительный интерес представляет документальный очерк Г.Л. Арша о последних годах жизни А. Ипсиланти[26]. Автором был обнаружен ряд уникальных материалов, из которых следует, что русский дипломатический представитель в Константинополе Г.А. Строганов после поражения этеристского восстания 1821 г. пытался спасти жизнь и сохранить свободу
А. Ипсиланти. Однако по распоряжению Меттерпиха оп, его братья и друзья были захвачены на австрийской территории и оказались в плену в Мукаческом замке, а затем в Терезисне.
Г.М. Пятигорский[27] привел немало интересных документов о различных формах оказания помощи восставшей Элладе грсчсским населением России, в частности, о деятельности созданного в 1821 г. Греческого филантропического общества, а также Одесской греческой вспомогательной комиссии (1821-1831 гг.), главной задачей которой было распределение денежных средств, поступавших в фонд помощи греческим беженцам, нашедшим убежище в России.
События начала 1820-х гг. в Дунайских княжествах, прежде всего, восстание под руководством Т. Владимиреску, а также позиция России нашли отражение в статьях В.Я. Гросула и Е.Л. Семеновой[28], написанных на основе новых архивных материалов.
В период Восточного кризиса продолжали развиваться русско-сербские связи. В 1970-1980-х гг. в их изучении отечественные историки сделали значительный шаг вперед. В уже рассмотренных выше трудах И.С. Достян, а так в работах молодой в то время исследовательницы Е.П. Кудрявцевой[29] подчеркивалось, что сербский вопрос занял важное место при подготовке и заключении Аккерманской конвенции 1826 г. Ее «Отдельный акт» о Сербии еще раз подтверждал право сербов па самоопределение. Исследователями приведены материалы, показывающие, что в годы русско-турецкой войны 1828-1829 гг. царское правительство отказалось от привлечения сербов к военным действиям, опасаясь вызвать обвинения европейских держав в поддержке революционных выступлений на Балканах. Вместе с тем, как следует из документов, формировавшиеся без санкции российских и сербских властей добровольческие сербские отряды участвовали в военных операциях на стороне России, а Милош Обре- нович, сохраняя по совету из Петербурга мирные отношения с Портой, поддерживал контакты с русским правительством и военным командованием и систематически сообщал в русский штаб сведения о передвижении турецких войск.
В 1980-е гг. было продолжено изучение проблемы переселения болгар в Россию после русско-турецкой войны 1828-1829 гг. При этом немало новых фактов стало достоянием науки благодаря уникальным архивным находкам О.В. Медведевой[30]. Основываясь на документах, исследовательница пришла к выводу, что русские власти не являлись организаторами этой эмиграции. Более того — предоставляя болгарам право переселения в любую страну по их выбору, в Петербурге не ожидали такого большого наплыва переселенцев. Поставленная перед дилеммой: сохранить мир с Турцией и не потерять свой авторитет среди православного населения Османской империи, Россия оказала помощь болгарам в их эмиграции, но вместе с тем, исходя из своих интересов, предприняла ряд мер по ее ограничению.
В «советский» период развития отечественной балканистики интенсивно велась и публикаторская работа, в том числе, по проблеме Восточного кризиса 20-х гг. XIX в. Большим достижением в этом плане является издание «Внешняя политика России XIX и начала XX в.»[31]. В нем представлены важнейшие инструкции и рескрипты русским дипломатам за границей, доклады министров, протоколы совещаний высших царских сановников, официальные дипломатические акты (договоры, ноты, декларации и т. д.); материалы, освещающие различные аспекты военной, торговой, финансовой политики России в их связи с международными отношениями. Документы, собранные и опубликованные советскими учеными, позволяют анализировать цели и методы политики России в балканском регионе, проследить процесс укрепления ее связей с балканскими народами.
Итак, даже беглый обзор «советского» этапа развития отечественной балканистики свидетельствует о том, что он был весьма плодотворным и отмечен значительными достижениями наших ученых. И хотя сейчас модно провозглашать, что с началом перестройки в исторической науке произошел коренной перелом, я не могу в полной мере приложить данное утверждение к трудам уже упоминавшихся мной неоднократно уважаемых исследователей. Да, конечно, в советскую эпоху ученые часто делали обязательные для того периода «марксистские реверансы», но это не влияло на научное качество их трудов. Они всегда старались, опираясь на документы и факты, уходить от прямолинейных и односторонних оценок и, несмотря на трудности переходного периода, остались верными своему призванию.
1990-е годы, уже ушедшие в историю, но памятные всем нам, были непростым временем — ив житейском, и в профессиональном плане. Думается, их следует особо выделить с точки зрения развития историографии по рассматриваемой нами проблеме, хотя, безусловно, они являются логическим продолжением предыдущего этапа. Да и имена исследователей практически те же. И, тем не менее, вдумчиво и неторопливо изучая научную литературу 1990-х гг., нельзя не отметить то новое, что отличает сс от трудов предшествующего периода.
Во-первых, появились новые объекты исследования. Для нашей темы это специальное и глубокое изучение жизни и деятельности тех исторических деятелей, которые внесли немалый вклад в балканскую политику России 20-х гг. позапрошлого столетия.
«Долгое время наша историография была безликой. Историки, увлекаясь показом “масс”, ограничивались лишь упоминанием о тех или иных государственных, военных и дипломатических деятелях... Исключение составляли лить революционеры, да и то далеко не все, и уж совсем под запретом находились монархи, представители консервативного лагеря, большинство генералов и царских сановников». Так писал покойный академик Ю.А. Писарев в своей последней статье, опубликованной уже после его смерти[32].
С конца 1980-х гг. ситуация начала меняться, в том числе и в балканистике. Применительно к Восточному кризису 20-х гг. XIX в. речь идет о работах О.В. Орлик о П.Д. Киселеве, участнике русско-турецкой войны 1828-1829 гг., впоследствии видном государственном деятеле России, и Е.П. Кудрявцевой о графе А.Ф. Орлове, чья подпись как полномочного представителя Российской империи стоит под Адрианопольским мирным договором[33].
Во-вторых, не могу не упомянуть о стиле исторических трудов по рассматриваемой теме. Раньше по стилю они были, за редким исключением, весьма схожи, написаны по определенным стереотипам, с употреблением одной и той же лексики. К тому же на завершающей стадии подготовки к печати их, как правило, редактировали одни и те же редакторы издательства «Наука». В 1990-е гг., как представляется, появилось больше свободы не только для идей и концепций, но и для манеры изложения исследуемого материала. Особенно наглядно это видно в трудах, посвященных жизни и деятельности исторических деятелей. В них ученые позволяют себе «лирические» отступления, ироничные замечания, экскурсы в прошлое и современность, широко привлекают художественную литературу. Именно поэтому их творчество стало более ярким, индивидуальным, а потому интересным для них самих и для читателей.
Некоторые вопросы в 1990-е гг. изучались под новым углом зрения; несмотря на многочисленные трудности, продолжался интенсивный поиск еще не опубликованных архивных материалов.
Среди работ, вышедших в 1990-е гг. и посвященных теме Восточного кризиса, прежде всего, хотелось бы отметить коллективный труд «История внешней политики России. Первая половина XIX в.» (М., 1995) — ответственный редактор и автор главы о 20-х гг. XIX в. О.В. Орлик. В данной работе использованы новые архивные материалы, дополняющие и уточняющие ранее известные факты; подняты некоторые важные, но малоисследованные проблемы: о целях и последствиях российской внешней политики, которая была призвана обеспечить государственные, классовые и национальные интересы России; о переплетении в этой политике сословных и общенациональных задач, что выражалось, в частности, в усилиях урегулировать с Турцией вопрос о режиме Черноморских проливов.
Вообще тема Проливов, начиная с 1990-х гг., стала в отечественной историографии довольно популярной, о чем свидетельствует публикация целого ряда трудов по разным периодам. Хотелось бы остановиться на коллективной монографии, выпущенной в 1990 г. под грифом Института российской истории РАН — «Россия и черноморские проливы (XVIII-XX столетия)» (автор соответствующего раздела — Е.П. Кудрявцева). Интересующей нас проблематике исследовательница посвятила немного страниц, однако ее позиции по всем главным вопросам обозначены предельно четко. Во-первых, Е.П. Кудрявцева констатировала, что в период Восточного кризиса 20-х гг. XIX в. «в планы царского правительства не входило занятие Константинополя», ибо «общеевропейские проблемы после такого шага грозили затмить все выгоды предпринятых действий». Во-вторых, заключенный 2(14) сентября 1829 г. Адрианопольский мир был призван доказать европейским державам отсутствие у России захватнических планов. В-третьих, автор специально обратилась к анализу 7-й статьи договора, которая была составлена с учетом интересов русской морской торговли. И, наконец, заключение Е.П. Кудрявцевой о последствиях победоносной войны: «Адрианопольский мир укрепил влияние России в Турции, особенно в ее балканских провинциях, населенных православными славянами. Рост влияния державы-покровительницы на христианское население и державы-победительницы на Порту способствовал общему укреплению позиций России в регионе, а значит, и в Проливах»[34].
В 1990-е гг. появились и две весьма интересные индивидуальные монографии по рассматриваемой тематике, написанные в лучших традициях отечественной балканистики. Первая из них — книга О.В. Орлик «Россия в международных отношениях. 1815-1829: от Венского конгресса до Адрианопольского мира» (М., 1998). В соответствующем разделе этой работы были выделены главные этапы Восточного кризиса 20-х гг.; подчеркивалось, что участие России в решении Восточного вопроса, влияние на судьбы балканских народов отвечало ее геополитическим интересам, на Балканах и в Средиземноморье. О.В. Орлик сформулировала следующий важный вывод: политику России в этот период определяло переплетение политических и военно-стратегических расчетов Петербурга, направленных, прежде всего, на достижение собственных целей. В монографии дано емкое определение такой политики: «политический экспансионизм». Документы, приведенные исследовательницей, убедительно свидетельствуют, что Россия в период Восточного кризиса не стремилась установить свою гегемонию в регионе и тем более завладеть Проливами. Для нее оптимальным решением было создание самостоятельных балканских государств и установление благоприятного режима в Черноморских проливах.
Нельзя не упомянуть также монографию В.И. Шеремета «Империя в огне: Сто лет войн и реформ Блистательной Порты» (М., 1994), написанную на обширном корпусе документов прекрасным, ярким стилем, отличающим этого автора. В данном труде авторитетный российский турколог и балканист рассматривает также русско-турецкую войну 1828-1829 гг., формулирует обоснованные выводы, уже утвердившиеся в отечественной историографии.
Следует отметить также вышедшие в 1990-х гг. сборники документов по нашей теме. Речь, прежде всего, идет о двух томах II серии уже упоминавшегося выше издания «Внешняя политика России XIX - начала XX в.» — т. VII (1992) и т. VIII (1995), в которых содержится немало материалов по интересующему нас периоду 1820-х гг. К сожалению, пока они мало использовались исследователями.
Несомненный интерес представляют также опубликованные в 1990-е гг. статьи и монографии отечественных историков — Е.П. Кудрявцевой, Ю.П. Аншакова, В.Н. Виноградова, Г.Л. Арша, в которых рассматриваются связи России с представителями разных балканских народов в период Восточного кризиса. Эти контакты являлись частью балканской политики
Петербурга, и отечественные исследователи всегда уделяли их изучению большое внимание. Остановимся на вышедших в 1990-е гг. монографиях.
Русско-сербские отношения всесторонне изучены Е.П. Кудрявцевой «Россия и образование автономного Сербского государства (Лв^МвЗЗ)» (М., 1992). После начала греческой революции международные отношения на Балканах стали зависеть от развития событий в Греции, от переговоров держав по этой проблеме. Как показывает Е.П. Кудрявцева, российская дипломатия была вынуждена резко ограничить в этот период свои акции в Константинополе, касавшиеся сербских проблем. Вместе с тем правительство Александра I не забывало напомнить своим союзникам о желательности действий в защиту сербов от возможных репрессий Порты[35]. За несколько месяцев до кончины Александра I курс российской политики в Восточном вопросе резко изменился: было решено действовать в отношениях с Османской империей единолично, руководствуясь лишь собственными интересами. В монографии Е.П. Кудрявцевой подробно, с привлечением широкого круга источников изложен ряд важных вопросов данной проблематики: акции правительства Николая I по сербскому вопросу, политические контакты с сербским князем Милошем Обреновичем, участие сербов на стороне России в войне 1828-1829 гг., а также подчеркивается значение Адрианопольского мира в процессе завоевания сербами политической самостоятельности.
Каких-либо спорных проблем в интерпретации политики России в сербском вопросе и русско-сербских политических контактов в 20-е гг. XIX в. у отечественных исследователей нет. Вместе с тем в книге Е.П. Кудрявцевой содержится обоснованная критика некоторых сербских авторов, умаляющих значение России в решении сербского вопроса.
Политика России в отношении Черногории в период Восточного кризиса и русско-черногорские политические связи разработаны в монографии Ю.П. Аншакова «Становление Черногорского государства и Россия (1798-1856)» (М., 1998). Автор справедливо отмечает сложность и противоречивость русско-черногорских отношений, подчеркивает, что политические контакты Петербурга с правителем Черногории митрополитом Петром I Петровичем Негошем в 1820-е гг. проводились весьма осторожно, чтобы не вызывать недовольство Турции и Австрии — последняя претендовала на расширение своего влияния в этой стратегически важной области.
Привлеченные Ю.П. Аншаковым материалы позволили ему сделать вывод о том, что в 20-е гг. XIX в. существенная поддержка Черногории Петербургом не оказывалась. Однако положительные сдвиги произошли после 1825 г.: были восстановлены русские субсидии, личная пенсия митрополиту, расширились контакты по линии церкви, стало более интенсивным переселение черногорцев в Россию.
В первом десятилетии XXI в., неумолимо движущемся к своему завершению, интерес отечественных исследователей к проблеме Восточного кризиса 20-х гг. и связанных с ним вопросов, сохранялся. Об этом свидетельствует, например, издание сборника статей, посвященного 100- летию академика A.JI. Нарочницкого «Геополитические факторы во внешней политике России. Вторая половина XVI — начало XX века» (М., 2007). В нем были опубликованы две интересные статьи по рассматриваемой нами проблематике: В.Н. Виноградова «Балканы — выход из тени Священного союза» и Е.П. Кудрявцевой «Основные направления балканской политйки России в первой половине XIX века».
В.Н. Виноградов детально проследил развитие русско-турсцких отношений в 1820-е гг., вплоть до начала военных действий в 1828 г., когда не было «ни мира, ни войны», по было «много суеты», по его выражению[36]. Исследователь вновь, как и в более ранних своих трудах, подчеркнул, что дипломатическая подготовка к войне с Турцией была проведена российской дипломатией весьма успешно.
Е.П. Кудрявцева в своей статье отметила, что требования, предъявляемые России к Порте в этот период, были весьма умеренны и не предполагали разрушения Османской империи, чего в первую очередь опасались в Европе [37].
Нельзя не отмстить также фундаментальный труд «Очерки истории министерства иностранных дел. Том первый. 860-1917 гг.» (М., 2002) — автор соответствующего раздела Е.П. Кудрявцева. Здесь вновь подтверждается точка зрения отечественной историографии: в войне 1828—1829 гг. занятие Константинополя русскими войсками не входило в планы правительства — «... такая перспектива скорее пугала российских политиков»[38]. В это же время Николай I принимал во внимание возможность подобного развития событий. Е.П. Кудрявцева подробно останавливается на вопросе о заседании Особого комитета, созванном 4 сентября 1829 г. Николаем I для обсуждения перспектив русско-турецких отношений. Ею проанализирована записка Д.В. Дашкова — документ, содержавший детальный анализ ситуации в Европейской Турции и послуживший «своеобразным теоретическим обоснованием русской политики в Османской империи на многие годы». Впоследствии к этой записке обращались видные дипломатические деятели России, например, А.М. Горчаков (1866 г.) и В.Н. Ламздорф (1902 г.)[39].
Целый ряд интересных фактов о событиях на Балканах в 1820-е гг. приведены в последней монографии В.Я. Гросула «Русское зарубежье в первой половине XIX века» (М., 2008).
Следует также отметить вышедшую совсем недавно новую монографию Е.П. Кудрявцевой «Россия и становление сербской государственности (1812-1856)» (М., 2009), в которой представлена история Восточного кризиса 20-х гг. XIX в. в целом, наряду с глубоким анализом русско- сербских отношений. Исследовательница вновь подчеркивает значение Аккерманской конвенции 1826 г. и Адрианопольского мирного договора 1829 г. для балканских народов, в том числе для сербов. Прекрасный знаток архивов, Е.П. Кудрявцева и в этом своем труде приводит немало новых документов, в частности, из фондов Российского Государственного архива Военно-морского флота и Российского Государственного Военноисторического архива, позволивших ей рассмотреть целый ряд не изученных ранее сюжетов (например, о деятельности генерал-лейтенанта Ф. Гейсмара и его связях с сербами в период русско-турецкой войны 1828-1829 гг.). Наряду с этим Е.П. Кудрявцева вступает в дискуссию, имеющую место в отечественной историографии, о том, что было главным для России на Балканах — поддержка политики status quo или помощь освободительному движению балканских народов. Приведя мнения своих коллег — российских и югославских — по данному вопросу, исследовательница дает свой ответ: Россия «добивалась упрочения своего политического влияния, прибегая к тем или иным методам достижения этой цели»[40].
В заключение хочу еще раз отметить поступательное развитие отечественной послевоенной балканистики в изучении рассматриваемой темы, констатировать значительные достижения российских ученых в написании трудов и публикации документов и выразить надежду на дальнейшее углубленное исследование и Восточного кризиса 20-х гг. XIX в., и русско- балканских связей этого периода, в том числе представителями молодого поколения ученых. Ценным вкладом в историографию проблемы, несомненно, станут материалы данного сборника.
С.И. Данченко
Из сборника статей «Война, открывшая эпоху в истории Балкан: К 180-летию
Адрианопольского мира», 2009.
[1] История дипломатии \ Под ред. В.П. Потемкина. М., 1941. Т. I.
[2] Там же. С. 404.
[3] История дипломатии. С. 405.
[4] Там же. С. 406.
[5] Фадеев A.B. Россия и Восточный кризис 20-х годов XIX в. М., 1958. С. 368-369.
[6] См. Досталь М.Ю. Как Феникс из пепла... Отечественное славяноведение в период Второй мировой войны и первые послевоенные годы. М., 2009. С. 235.
[7] Гуткина И.Г. Противоречия европейских держав в первые годы греческой войны за независимость (1823-1826) // Учен. зап. Ленинград, пед. ин-та. 1966. Т.288.
[8] Конобеев ВJJ. Национально-освободительное движение в Болгарии в 1828-1830 гг. // Ученые записки Института славяноведе™«. М., 1960. Т. XX.
[9] Мещерюк И.И. Русский царизм и национально-освободительное движение болгарского парода в 1828-1829 годах II Колониальная политика и падиопальпо-освободительпое движение (Из новой и новейшей истории Балкан, Ближнего и Среднего Востока). Кишинев, 1965.
[10] Мещерюк И.И. Переселение болгар в Южную Бессарабию. 1828-1834 гг. Из истории развития русско-болгарских дружественных связей. Кишинев, 1965; он же. Переселение болгар и гагаузов в Буджак Н Болгария, сестра родная. Кишинев, 1967.
[11] Гросул В.Я. Молдаво-валашские добровольцы в русско-турецкой войне 1828-1829 гг. и роль России в воссоздании национальных армий в Дунайских княжествах // Учен. зап. Кишиневск. ун-та. Кишинев, 1964. Т. 73.
[12] Гросул В.Я. Реформы в Дунайских княжествах и Россия (20-30-е годы XIX века). М., 1966; Гросул В.Я., Чертан Е.Е. Россия и формирование румынского независимого государства. М., 1969 (главы о реформах написаны В.Я. Гросулом).
[13] Достян И.С. Россия и балканский вопрос. Из истории русско-балканских политических связей в первой трети XIX в. С. 313.
[14] Международные отношения на Балканах. 1815-1830 гг. М., 1983. С. 145.
[15] Ляхов В.А. Русская армия и флот в войне с Оттоманской Турцией в 1828-1829 годах. Ярославль, 1972; он же. Роль России в освобождении Греции (1821-1829 гг.) // Учен. зап. Яросл. пед. ин-та. Ярославль, 1968. Вып. 69; он же. Русско-турецкая война 1828-1829 гг. и национально-освободительное движение болгарского народа // Учен. зап. Яросл. пед. ин-та. История. Ярославль, 1970. Вып. 76; он же. Адрианопольский мир и его историческое значение // Учен. зап. Яросл. пед. ин-та. Вопросы истории. Ярославль, 1972. Вып. 88.
[16] Ляхов В.А. Русско-турсцкая война 1828-1829 гг. и национально-освободительное движение болгарского народа... С. 41.
[17] Виноградов В.Н. Джордж Каннинг, Россия и освобождение Греции // Новая и новейшая история. 1981. № 6; он же. Великобритания и Балканы: от Венского конгресса до Крымской войпы. М., 1985; он же. Восточный вопрос и Балканы. Размышления о современном этапе исследований // Новая и новейшая история. 1989. № 6.
[18] Шеремет В.И. Турция и Адриапопольский мир 1829 г. М., 1975; см. также: Восточный вопрос во внешней политике России. Конец XVIII — начало XX в. М., 1978 (автор соответствующего раздела — В.И. Шеремет).
[19] Достян И.С. Россия и балканский вопрос... С. 338.
[20] Международные отношения... С. 295.
[21] Виноградов В.Н. Восточный вопрос и Балканы. Размышления о современном этапе исследований... С. 70.
[22] Арш ГЛ. Этеристское движение в России (Освободительная борьба греческого парода в начале XIX в. и русско-греческие связи). М., 1970; он же. Греческая революция 1821— 1829 годов // Новая и новейшая история. 1971. № 3; он же. Материалы к истории русско- греческих связей начала XIX века // Балканские исследования (далее — ЕИ). М., 1982. Вып. 8; Достян И.С. Русия и гръцкият въпрос по време на руско-турската война през 1828—
1829 гг. // Сто и петдесет годили от гръцкото въстанис 1821-1828. София, 1973; она же. Русский участник греческой революции // ЕИ. М., 1978. Вып. 4; Баландина Н.Н. Греческое восстание 20-х годов XIX века и русская литература // Взаимосвязь русской и советской литературы с литературой стран Азии, Африки и Латинской Америки. М., 1980; Белоброва О.А. О греческой теме в русском искусстве первой трети XIX в. // БИ. М., 1980. Вып. 6; она же. Греческая тема в русской книжной иллюстрации первой половины XIX в. // БИ. М., 1989. Вып. 11; Калмыков С.Я. Деятели русской культуры о национально-освободительной борьбе греческого народа // Там же; Нарочницкий А.Л. Грсчсскос национально-освободительное движете и Россия (1801-1831) // БИ. М., 1982. Вып. 7; ОгапянЛ.Н. A.C. Пушкин и поэты пушкинской поры о греческом национально-освободительном движении // Россия и Юго-Восточная Европа. Кишинев, 1984 и др.
[23] Достян И.С. Россия и балканский вопрос... С. 213.
[24] Достян И.С. Русская общественная мысль и балканские народы. От Радищева до декабристов. М., 1980.
11 Достян И.С. Русская общественная мысль... С. 252.
[26] Арш ГМ. Тайный узник венского двора: Александр Ипсиланти в австрийских крепостях И Новая и новейшая история. 1987. № 2.
[27] Пятигорский Г.М. Деятельность Одесской греческой вспомогательной комиссии в 1821-1831 гг. (по материалам Государственного архива Одесской области) // БИ. М., 1982. Вып. 8; он оке. Восточный кризис 20-х годов XIX в. и греческая эмиграция Одессы // Советское славяноведение. 1985. № 1.
[28] Grosul VJ. Rusia si räscoala lui Tudor Vladimiresku // Aurora. Bucuresti, 1971. Nr. 10; Семенова Л.Е. Восстание 1821 г. в Валахии и Россия (некоторые аспекты проблемы) // БИ. М., 1974. Вып. I.
[29] Кудрявцева Е.П. Роль России в образовании автономного сербского государства. 1815—
1830 гг. Авторсф. дис... канд. ист. наук. М., 1985; она же. Сербский вопрос во внешней политике России в первой половине 20-х годов XIX в. // Депопир. В ИНИОН АН СССР. 1981; Она же. Русско-сербские отношения в 1816-1821 гг. // Социальная структура и общественные движения Европы и Америки. М., 1984.
[30] Медведева О.В. Российская дипломатия и эмиграция болгарского населения в 1830-е годы (по неопубликованным документам Архива внешней политики России) // Советское славяноведение. 1988. № 4; она же. Проблема болгарской эмиграции 1830 г. в деятельности российской дипломатии (по неопубликованным документам АВГ1Р) // Известия на държавните архиви. София, 1989. Т.58.
[31] Внешняя политика России XIX и начала XX в.: Документы российского Министерства иностранных дел. Отв. ред. — акад. А.Л. Нарочницкий. М., 1974—1985.Серия II. 1815-1830. Т. 1-<3.
[32] Писарев ЮА. Новые подходы к изучению истории первой мировой войны // Новая и новейшая история. 1993. № 3.
[33] Орлик О.В. П.Д. Киселев как дипломат. Органические регламенты Дунайских княжеств // Российская дипломатия в портретах. М., 1992; она же. П.Д. Киселев // Орлик О.В. Государствешгые гаоди России первой половины XIX в.: Пути и судьбы. Очерки. М., 2000; Кудрявцева Е.П. Любимец императора Николая I. А.Ф. Орлов н его миссия на Ближнем Востоке // Российская дипломатия в портретах. М., 1992.
[34] Кудрявцева Е.П. Воеппо-политические союзы России и Турции в конце XVIII - первой трети XIX столетия // Россия и Черноморские проливы (XVIII-XX столетия). М., 1999. С. 108-110.
[35] Кудрявцева Е.П. Россия и образование автономного Сербского государства (1812— 1833). М., 1992. С. 90-98.
[36] См.: Геополитические факторы во внешней политике России. Вторая половина XVI — начало XX века. М., 2007. С. 183.
[37] Там же. С. 206-207.
[38] Очерки истории министерства иностранных дел. М., 2002. Том первый. 860-1917 гг. С. 295.
[39] Там же. С. 298.
[40] Кудрявцева Е.П. Россия и становление сербской государственности (1812-1856). М., 2009. С. 225.
