Показать все теги
Эпиграфические памятники, находящиеся на стыке культур, традиционно вызывают особый интерес у исследователей. К числу таких памятников принадлежит официальная закладная плита со Спасской башни Московского Кремля, датированная 1491 г.[1] (рис. 1) Место этого памятника в истории архитектуры Москвы уникально. Ее текст от имени великого князя московского Ивана III (1462—1505) исполнен на латинском языке, свидетельствует о закладке миланским архитектором Пьетро Антонио Солари в том числе и башни, сооружение которой стало одним из ключевых звеньев строительства всей восточной линии укреплений Московского Кремля[2]. Эта башня первоначально именовалась Фроловской, поскольку недалеко от нее, с внутренней стороны Кремля, располагалась церковь Фрола и Лавра. Указом от 16 апреля 1658 г. царь Алексей Михайлович приказал именовать эту башню Спасской.
Латинская официальная закладная плита, датированная 1491 годом, находилась на Спасской башне до конца 40-х годов XX века, когда были, видимо, предприняты попытки сколоть латинский текст (на памятнике имеются многочисленные выбоины, нанесшие значительный урон тексту). Позднее текст был заштукатурен, а памятник демонтирован. Заслуга его обнаружения в подземелье Архангельского собора Московского Кремля принадлежит А.В. Гращенкову и Д.А. Дрбоглаву. Сейчас латинская официальная закладная плита находится в подклете Ризположенской церкви Московского Кремля в составе лапидарной коллекции.
Основной целью данного эссе является анализ графических особенностей букв, имеющихся в тексте латинского эпиграфического памятника 1491 г. со Спасской башни Московского Кремля, а, кроме того, краткий анализ структуры ее формуляра.
* * *
Рассматриваемый эпиграфический памятник относится к XV в. — времени значительнейших изменений в эпиграфической практике большинства северо-итальянских городов. Период Кватроченто в эпиграфической практике городов Лигурии, Ломбардии, Тосканы, Венето, Лация отмечен появлением и последующим развитием гуманистической стилистики письма. Основным вектором этого развития становится совершенствование и унификация капитальных графических форм букв, постепенное удаление из репертуара используемых графических форм букв, форм искусственно созданных или искусственно капитализированных, наконец, постепенное обращение к римскому античному капитальному квадратному письму как к графическому эталону.[3] На фоне этих принципиальных изменений, осуществлявшихся в эпиграфической практике городов Северной и Центральной Италии в период Кватроченто, графические черты букв эпиграфического памятника со Спасской башни Московского Кремля имеют значительное своеобразие, в том числе и в хронологическом отношении. Его буквы исполнены стилем письма etа comunale, сложившимся в локальных эпиграфических традициях городских центров Нарбонны, Прованса, а также в эпиграфической практике Пизы, Рима, Генуи и Милана в период между концом X в. и серединой XII в., впоследствии вытесненным из регулярного употребления готическими маюскульными разновидностями письма[4]. Таким образом, появление этого весьма специфичного, с графической точки зрения, стиля письма в Москве, в последние годы XV в., спустя более чем три века после выхода этого стиля из регулярного использования собственно в эпиграфической практике городов Северной и Центральной Италии и на столь значительном географическом удалении от них, весьма необычно. Скорее мы могли бы ожидать использования одной из многочисленных разновидностей готического маюскульного письма, или даже гуманистической стилистики письма. Эта необычность акцентируется также и самим материалом, локального происхождения, из которого изготовлен рассматриваемый эпиграфический памятник, — что свидетельствует, — он не был заготовлен еще в Милане, заранее, а мастер осознанно и последовательно, in situ ориентировался на графические особенности стиля письма eta comunale.
Являясь, в контексте эпиграфической практики городских центров Северной и отчасти Центральной Италии, неотъемлемой частью двух более общих явлений, — romanitas, с характерной антикизирующей мону- ментализацией графики букв, и renovatio classica[5], — упомянутый стиль письма eta comunale вобрал в себя графические элементы маюскульного актуарного (рустического) письма, позднеантичного римского капитального письма, связанного со scriptura damasiana, унциала. Так, рассматриваемому эпиграфическому памятнику свойственны следующие графические черты букв, присущие стилю письма eta comunale: 1) лигатуры — AE, AN, ANT, AR - VOLoDIMERIAE, MOSCoVIAE, PLESCoVIAE, VETICIAE, BVOLGARIAE, RAXIAE, AN(n)o, MEDioLANENSIS, ANToNIVS, SoLARIVS; 2) наличие т.н. «вписанных» букв, а также букв меньшего размера, занимающих медиальное, но не «вписанное» положение в строке - VOLoDIMERIAE, MOSCoVIAE, PLESCoVIAE, Co(n)DER(E), ANToNIVS, SoLARIVS, MEDioLANENSIS, AN(n)o; 3) отсутствие графического разграничения U-V; 4) сочетание в контексте одного эпиграфического памятника, исполненного стилем письма eta comunale, графических форм букв, присущих различным, как правило, более ранним, стилям письма: одновременное наличие в нашем памятнике актуарных и более близких к капитальным форм буквы А (в том числе соответственно в словах IOANNES, ONGARIE), наличие капитальной и унциальной форм буквы Е (в том числе соответственно в словах IMPERII, TVRRES), повсеместное использование близкой к унциальной формы буквы G. В целом, с графической точки зрения, мы имеем дело с типичным стилем письма eta comunale, с традиционным стремлением к монументализации графики букв, стилем, зафиксированным, к примеру, пизанскими официальными закладными плитами, датированными XI — первой четвертью XII в.[6] Встречающиеся в тексте сокращения — для выпавших назальных, для постпозитной Q(ue), для падежной флексии gen. plur. — также являются традиционными. Однако, как показывает североитальянская эпиграфическая практика, для памятников, исполненных стилем письма eta comunale, совершенно несвойственна индикация числительных арабскими цифрами, как это есть в тексте нашего эпиграфического памятника. Как нам кажется, в этом необходимо усматривать отчетливое влияние гуманистической стилистики письма, нередко использовавшей на рубеже XV—XVI вв. способ индикации числительных арабскими цифрами.
Структура формуляра рассматриваемого эпиграфического памятника, не лишенная в частностях отдельных своеобразных черт, в целом обычна. Текст, при отсутствии раздела invocatio, начинается сразу с развернутого dispositio, включающего следующие подразделы: titulatio {IOANNES VASILI DEI GRATIA MAGNVS DVX VOLODIMERIAE MOSCOVIAE NOVOGARDIEI TIFERIE PLESCOVIAE VETICIAE ONGARIE PERMIIE BVOLGARIAE ET ALIA(rum) TOTIVSQ(ue) RAXIAE D(omi)NVS}, datatio с некоторыми элементами notificatio {HAS TVRRES CO(n)DE[RE] F(ecit) ET STATVIT}, дополнительные обстоятельства {AN(n)O 30 IMPERII SVI... PETRVS ANTONIVS SOLARIVS MEDIOLANENSIS I(m)P(osuit)}; далее следует дата AN(n)O NA(tivitatis) D(omi)NI 1491 K(alendis) M(artiis). Таким образом, к частным специфическим чертам формуляра рассматриваемого эпиграфического памятника (подчеркнем, в сопоставлении с собственно северо-итальянским эпиграфическим материалом) относится отсутствие в его составе раздела invocatio.
* * *
Несомненно, рассматриваемый эпиграфический памятник ставит перед исследователями и ряд гораздо более сложных вопросов, нуждающихся в специальном рассмотрении. Постановка такого рода вопросов, как нам кажется, была бы здесь необходима. К их числу относится проблема анализа языка исследуемого эпиграфического памятника, фонетических особенностей некоторых слов, в частности топонима TIFERIA, что позволит приблизиться к разрешению вопроса о характере имеющейся в латинском тексте гетероглоссии; о том, был ли автор текста рассматриваемого эпиграфического памятника итальянского или русского происхождения. Особой исторической оценки заслуживает и самый факт создания и установки на башне строящегося Московского Кремля торжественной официальной закладной плиты на латинском языке от имени великого князя московского, что, несомненно, должно обратить исследователя, во-первых, к проблеме взаимоотношения московского двора и римской курии в последней трети XV столетия, во-вторых, к проблеме трансформации византийской политической идеи и анализу ее реплик в политической мысли в Московском государстве первой трети XVI в., в-третьих, к анализу московской дипломатии времени правления Ивана III, в частности и контактов с генуэзскими и венецианскими факториями бассейна Черного моря.[7]
Д.В. Вальков
Из сборника «Вопросы эпиграфики. Выпуск 1», 2006
[1] Традиция комментария и анализа текста указанного эпиграфического памятника восходит к концу XVII в., когда Николаем Спафарием был предпринят первый перевод латинского текста на русский язык. В дальнейшем, латинская официальная закладная плита со Спасской башни Московского Кремля стала объектом внимания многих путешественников, эрудитов, антикваров, ученых. См., например: Coxe W. Travels into Poland, Russia, Sweden and Denmark. London, 1785. Vol. I. P. 236; Lyall R. The character of the Russians and a detailed history of Moscow. London, 1823. P. 605; Снегирев И. Памятники московской древности. М., 1842—1845. С. 328; Забелин И.Е. История города Москвы. М., 1905. Ч. 1. С. 139; Хрептович-Бутенев К.А. Латинская надпись на Спасских воротах и их творец Петр-Антоний Солари // Сборник статей в честь гр. П.С. Уваровой. — М., 1916. С. 217—219; Белоброва О.А. Эпиграфическое известие о работе итальянских мастеров в Московском Кремле // Уникальному памятнику русской культуры Успенскому собору Московского Кремля 500 лет. М., 1979. С. 29; Дрбоглав Д.А. Камни рассказывают... Эпиграфические латинские памятники. XV — первая половина XVII в. (Москва, Серпухов, Астрахань). М., 1988. С. 12—16.
[2] Об этапах формирования Московского Кремля как целостного архитектурного и фортификационного ансамбля, а также о каменном строительстве на его территории см.: Федоров В.И.К вопросу об архитектурно-археологическом исследовании Московского Кремля // Средневековая Русь. М., 1976. С. 60—66; он же. Новое о древней топографии и первых каменных постройках Московского Кремля // Материалы и исследования Музеев Московского Кремля. Выпуск 1. — М., 1973. С. 41—51; Кучкин В.А. К истории каменного строительства в Московском Кремле в XV в. // там же, с. 293—297. См. также: Федоров В.И., Шеляпина Н.С. Древнейшая история Благовещенского собора Московского Кремля // СА. 1972. № 4. С. 223—234; Федоров В.И. Благовещенский собор Московского Кремля в свете исследований 1960—1972 гг. // СА. 1974. № 4. С. 112-131.
[3] Mardersteig G. Leon Battista Alberti e la rinascita del carattere lapidario romano nel Quattrocento // Italia medievale e umanistica, II, 1959. P. 285—307; Varaldo C. L'epigrafia medievale in Liguria tra XII e XV secolo // Epigraphik 1988. Fachtagung fur mittelalterlichen und neuzeitlichen Epigraphik. Graz. 10—14. 05. 1988. Referate und Round-Table-Geschprache (redigiert und herausgegeben von W. Koch) / Österreichische Akademie der Wissenschaften. Philosophische-Historische Klasse. Denkschriften Bd. 213. Wien, 1990. S. 237-245. Fig. 1-20 (S. 243, passim).
[4] Corpus des inscriptions de la France medievale. Vol. VIII (Ariege, Haute-Garonne, Hautes-Pyrenees, Tarn-et-Garonne) / sous la direction de R. Favreau, J. Michaud,
- Leplant. Paris, 1982. № 111 (a. 1063), 199 (a. 1100); . Epigraphica pisana. Testi latini sulla spedizione contro le Baleari del 1113-1115 e su altre imprese antisaracene del sec. XI // Miscellanea di studi ispanici / Istituto di Letteratura spagnola e ispano- americana. Pisa, 1963. Vol. VI. P. 234-286. Photo I-V; Silvagni A. Monumenta epigraphica christiana saeculo XIII antiquiora quae in Italiae finibus adhuc exstant. Citta del Vaticano, 1938-1943. Vol. I-IV. Vol. I. Pars I. Pl. IV. № 2.
[5] Scalia G. «Romanitas» pisana tra XI e XII secolo // Studi medievali. 3a serie. Vl. XIII. № 2. Spoleto, 1972. P. 791-843; Racine P. Naissance de la place civique en Italie // Fortifications, portes de villes, places publiques dans le monde mediterraneen / ed. J. Heers. Paris, 1993. P. 301-322; Вальков Д.В. Северо-итальянские городские коммуны sub specie romanitatis в XI-XV веках (на примере эпиграфических памятников Пизы, Генуи, Болоньи, Модены, Милана) // Вестник Православного Свято-Тихоновского Богословского Института. Вып 2. М., 2004. С. 78-118.
[6] Scalia G. «Romanitas» pisana.
[7] СкржинскаяЕ.Ч. Барбаро и Контарини о России. К истории итало-русских связей в XV веке. Л., 1971; Zevakin E.S., Pencko N.A. Ricerche sulla storia delle colonie genovesi nel Caucaso occidentale nei secoli XIII-XV // Miscellanea di studi storici. I. Genova, 1969. P 7-98 (к сожалению, текст этой статьи на русском языке нам не был доступен).
