Показать все теги
Сначала коротко об основных чертах системы власти, которая сложилась в России к концу гражданской войны. Структура советской власти строилась по вертикальному централизованному признаку: от ВЦИК и СНК до волостных советов. Верховными органами на каждом уровне по Конституции 1918 г. считались съезды советов. Не везде они собирались регулярно в силу разных причин. Петроград в этом отношении оказался заметным исключением: съезды советов и перевыборы Петросовета в основном совпадали с требованиями Конституции. Впрочем, уже довольно скоро после Октября 1917 г. выяснилась практическая неработоспособность съездов, на которых присутствовали (в зависимости от уровня) десятки, сотни, тысячи представителей. Фактически нити управления оказались в руках исполкомов, а в больших городах, в том числе и в Петрограде, где в состав исполкомов входили несколько десятков человек, — в президиумах. В Петрограде, к тому же, президиум делился на большой и малый.
Хотя формальная власть принадлежала советам, пусть и в виде исполкомов, реально всеми сторонами жизни общества заправляли партийные организации. Они также строились по иерархическому принципу: от центрального комитета до волостного комитета РКП(б). О подавлении советов партийными структурами впервые открыто и с беспокойством заговорили на VIII съезде РКП(б) в марте 1919 г. Но в действительности этот процесс начался раньше и к весне 1919 г. в основном завершился. В Петрограде он проходил наиболее трудно, так как во главе Совета стоял Г. Е. Зиновьев, фигура более значительная, чем менявшиеся секретари Петербургского комитета партии большевиков. Все же с избранием Зиновьева летом 1919 г. членом горкома1 и в городе на Неве партия стала довлеть над советами. К сказанному следует добавить, что не только Зиновьев, но и многие другие советские функционеры оказались в составе ПК, а партийные — в советских органах власти. Из 19 членов и кандидатов в члены большого президиума губисполкома летом 1920 г. по крайней мере 15 (80 %) являлись членами губкома партии или его кандидатами.2 Тем самым произошло персонифицированное слияние партийных и советских органов.
В годы гражданской войны сформировался в общих чертах образ жизни советской политической бюрократии. В течение 1917—1920 гг. в Петрограде, впрочем, как и в Москве, бюрократия выделилась в особую касту. Основные учреждения города сосредоточились в Смольном институте, который одновременно являлся и домом для многих партийно-советских функционеров. Вторым центром расселения стала бывшая гостиница «Астория», превращенная в 1-й Дом Советов. Оба здания охранялись специальными подразделениями, допуск горожан был ограничен. Лица, не работавшие в Смольном или не являвшиеся членами партии, выселялись как из Дома Советов, так и из Смольного.
Внешние признаки обособления правящей верхушки от «низов» проявлялись не только в жилищном вопросе. Высшей бюрократии города принадлежало большее количество уцелевших в городе автомобилей, находившихся в ведении специального отдела. Для них были выделены персональные ложи, — места в ведущих театрах города. В Смольном работали собственные парикмахерская, баня, прачечная, кинематограф, детский сад, сапожная и иные мастерские. Территориальная обособленность дополнялась автономностью обслуживания.
Ответственные политические работники составляли отдельную группу в ряду советских служащих при определении им заработной платы. Тарифные ставки для них были значительно выше, чем для остальных служащих, а также рабочих и интеллигенции. Кроме того, существовали и процентные надбавки к этим тарифам. Стоит отметить, что оплата труда разнилась не только в сравнении с другими категориями трудящихся, но и внутри данной категории. Существовала стратификация бюрократии. Она проявлялась и в пользовании услугами, и в питании.
Для эпохи гражданской войны различие в денежной оплате не играло исключительной роли вследствие непрекращающейся инфляции. И, тем не менее, выделение ответственных работников и по этому показателю — весьма симптоматично. Созданный прецедент получил развитие в последующие годы, когда его воспринимали как устоявшийся и безусловный факт. Все же в первые годы советской власти гораздо более важной была оплата натурой: продовольствием и товарами первой необходимости. Если для первых послеоктябрьских месяцев мы не можем говорить о резком отличии бюрократии от остальных слоев населения в этом отношении, то к концу гражданской войны разница была колоссальной. Причем эта льгота абсолютно не афишировалась, а определением количества и объема различных «комиссарских» пайков ведала Комиссия по рабочему снабжению, что еще больше камуфлировало данные льготы.
Несмотря на это, население по косвенным признакам догадывалось о существовании целой системы льгот и привилегий, которыми окружила себя высшая бюрократия. С одной стороны, это вызывало законное недовольство «низов», с другой — стремление части граждан пробиться на вышестоящие должности, чтобы быть поближе к «кормушке». Сделать это было неимоверно трудно. Если ротация Петросовета была и иногда значительной, то чем ближе к верхушке управленческой и властной пирамиды, тем меньше незнакомых имен можно было встретить на всем протяжении гражданской войны. Все же и здесь не оставалось без изменений. Неоднократно петроградских работников высшего звена требовал ЦК. Небезынтересно отметить, что указания своего начальства ПК не всегда выполнял оперативно и безропотно. Одних отпускали легко, за других боролись — иногда ожесточенно. Лейтмотив борьбы — необходимость оставления данного работника в Петрограде как незаменимого. На наш взгляд, с такой мотивировкой можно согласиться, но лишь отчасти. Смеем предположить, что были и иные причины. Зиновьев формировал свое окружение, пестовал своих сторонников и всяческими способами стремился не отпускать их из Петрограда.
Еще три характерные черты функционирования властных кадров, проявившихся в годы гражданской войны, стоит отметить. Во- первых, рождается «перемещение по горизонтали». Попавший в «обойму» ответственных работников функционер уже из нее не выпадал. Если он не справлялся с обязанностями на одном участке работы или допускал прегрешения, его переводили на равноценную должность на этом же уровне власти. Во-вторых, неугодные ведущей группировке (в петроградском случае подразумевается Зиновьев «со товарищи») выживались, вытеснялись с ответственных ключевых постов. Все значительные личные конфликты заканчивались, как правило, удалением сторонников одной из противоборствующих сторон из города на Неве. Эту тактику изобрели не петроградцы, ее исповедовал ЦК РКП(б). Наконец, в-третьих, заметным явлением среди петроградских (как и московских) функционеров высшего звена была семейственность, что еще больше цементировало петроградский клан бюрократии.
Таковы основные характеристики власти и петроградской бюрократии к началу нового этапа в жизни советского общества — периоду новой экономической политики.
В начале 20-х годов Петроградский Совет по-прежнему оставался властью в городе, еще раз подчеркнем — формальной. Тем не менее, его депутаты олицетворяли собой политическую власть. Количество депутатов превышало 2000 человек. Среди них преобладали рабочие. Численность служащих и интеллигенции составляла примерно пятую часть всего депутатского корпуса. Новым явлением с 1922 г. стало отсутствие в составе Петросовета представителей иных политических партий помимо большевиков. Зато с того же года появилась новая категория — кандидаты в депутаты, насчитывавшие треть всех посланцев горожан в этом органе власти.
Начало нэпа не принесло изменений в категориях избирателей. По-прежнему действовали ограничения, зафиксированные Конституцией 1918 г. Но и имеющие право голоса не полностью определяли будущий состав руководящих органов. Все нити, как и прежде, находились в руках партийных органов Петрограда. Примечательно, что к выборам в Совет в 1922 г., которые проходили в ноябре, коммунисты начали готовиться много загодя — с конца августа. 29 августа бюро губкома постановило образовать центральную «пятерку» и районные и уездные «тройки», задачей которых являлась подготовка перевыборов. В состав этих органов входили представители партийных, советских и профессиональных структур соответствующих уровней, а их работа носила секретный характер.3 Гласная кампания началась лишь в середине октября. Но основные действия проходили не на предприятиях и в учреждениях, а за «кулисами» — на заседаниях бюро, губкома и исполкома. Для представителей власти было важно не просто обеспечить послушный состав депутатов, но и провести в новый Совет конкретных лиц, имея в виду и себя лично. Как это делалось, показывают материалы заседания бюро губкома от 25 октября 1922 г. На нем были персонально намечены составы президиума губисполкома (21 член и 3 кандидата, председатель — Г. Е. Зиновьев, его заместители — А. Е. Васильев и Б. П. Позерн, секретарь — Н. П. Комаров) и самого губисполкома — 70 членов. В губисполком должны были войти все члены и кандидаты в члены президиума, все председатели районных и уездных исполкомов, заведующие важнейшими хозяйственными и культурными подразделениями, представители от ведущих заводов города. Обезопасить себя можно было и иными способами. Разрабатывая порядок выборов делегатов на губернский съезд советов, бюро губкома зафиксировало следующие нормы представительства: 1 делегат на 10000 жителей от уездных советов и 1 делегат от 10 членов Петросовета. Причем через пленум Петросовета на съезд делегировались все будущие члены губисполкома. Эти меры позволяли избежать нежелательных осечек.4
Сравнение списков членов губкома (сентябрь 1922 г.) и губисполкома (октябрь 1922 г.) рисует впечатляющую картину: из 49 членов губкома 18 (более одной трети) входили в президиум губисполкома, а 25 (51 %) — в состав губисполкома.5 Если несколько повернуть соотношение, то и с этой стороны цифры тоже примечательные. Из 24 членов и кандидатов в члены президиума 18 (75 %) входили в состав губкома. Правда, в 1920 г. этот процент достигал 80. Впрочем, цифры отражают главное: слияние двух ветвей власти — партийной и советской, характерное для периода гражданской войны, продолжалось и стало стабильным привычным фактором. Среди лиц, занимавших ответственные посты в партийных и советских органах, в основном знакомые петроградцам лица с прошлых лет: Бадаев, Бакаев, Евдокимов, Зиновьев, Куклин, Лобов, Ципе- рович... Таким образом, ведущая верхушка политиков Петрограда оставалась почти несменяемой в течение первого пятилетия (и даже дольше) советской власти.
Повестки дня управленческих органов разных уровней за один и тот же период разнились. С одной стороны, это естественно. Чем выше была инстанция (от малого президиума к пленуму Совета, от бюро к губкому), тем меньше вопросов она рассматривала. Вот подсчеты количества заседаний и числа вопросов, обсужденных советскими органами Петрограда за первую половину 1921 г.: малый президиум — 363 заседания и 733 вопроса; большой — 83 и 480; исполком — 19 и 102 соответственно. Пленум Совета собирался в этот период не каждый месяц и рассмотрел не более десятка вопросов. В принципе такая закономерность характерна для любой бюрократической организации, и в этом советская власть не отличается от своих предшественниц. Важнее выделить сферу компетенции каждого органа. Возьмем, к примеру, одну область — вопросы обеспечения бюрократии. Малый президиум обычно занимался санкционированием разовых требований ответственных работников на продукты, зачислял конкретных лиц на тот или иной вид пайка или в столовую Смольного, решал вопросы, связанные с внутренней жизнью Смольного. На заседаниях большого президиума утверждались порядок и нормы выдачи продуктов для бюрократии, правила пользования столовой исполкома. Иногда и он рассматривал индивидуальные ходатайства о назначении персональных повышенных пайков. Большой президиум также утверждал тарифы оплаты труда ответственных работников. Исполком, в свою очередь, касался этих вопросов в общегородском масштабе, обсуждая плановые и неплановые выдачи предметов первой необходимости, уравнение в привилегиях райсоветов с отделами Петро- губсовета.6 Дальше исполкома эти вопросы не уходили. Анализ повесток дня пленумов Совета за 1921 г. показывает, что об ответственных работниках вопрос не ставился ни разу. Говорили об огородах и товарообмене, в общем и целом о продовольствии, о белогвардейском заговоре и Кронштадтском мятеже, но только не об этом.7 Конечно, в прениях депутаты касались быта своих руководителей и в критическом плане, но их разговор не определялся повесткой дня. Объяснять «забывчивость» частностью проблемы, на наш взгляд, неверно. Вопрос о быте петроградской верхушки имел некий политический отзвук во время февральских событий 1921 г. в Петрограде.8 Налицо стремление бюрократии оградить себя от остального общества. Тенденция к кастовости, намеченная в годы гражданской войны, получает свое развитие.
Методы руководства приобрели с введением нэпа несколько иное звучание. Меньше стало экстренных заседаний, появилась упорядоченность в сроках созыва и количестве совещаний властных структур. В ноябре 1921 г. появился новый регламент работы Совета и исполкома. Отныне пленум собирался один, а губиспол- ком — два раза в месяц, большой президиум — один, а малый — два раза в неделю.9 Была сделана повторная попытка более активного привлечения к работе депутатов Совета. Сам принцип необходимости работы был закреплен январской (1919 г.) инструкцией исполкома, по которой «каждый член Совета обязан нести определенную работу в Совете».10 Добиться выполнения этого и многих других параграфов данной инструкции не удалось. С 1921 г. петроградские власти пошли по иному пути. В составе Совета было образовано несколько секций по различным направлениям работы (до этого существовали лишь рабочая и военная — выделение, так сказать, по профессиональному признаку. Иногда образовывались временные комиссии, изучавшие и готовившие тот или иной конкретный вопрос). Каждый депутат должен был обязательно работать в одной из секций и имел право участвовать в разработке общих положений, форм и методов работы соответствующих отделов исполкома, рассматривать на заседаниях секций все принципиальные вопросы своего участка работы. Но к концу 1922 г. наладить нормальную деятельность депутатов в секциях не удалось.11
По-прежнему много сил, времени и средств съедало ненужное бумаготворчество, вызывавшее справедливые нарекания со стороны жителей. Когда в июне 1921 г. старший инспектор Петроградского отделения РКИ И. А. Кондаков обследовал деятельность отделения по выдаче разрешений на выезд из города, он обнаружил, что люди стоят в очередях по несколько дней и что немалое количество лиц пытаются проникнуть в учреждение без очереди, имея на руках полученные неведомо какими путями распоряжения конкретных официальных лиц.12 Подобных примеров неразберихи и попыток воспользоваться «блатом» было немало.
Спустя месяц Петроградское отделение РКИ выработало специальную инструкцию для своих представителей в образованных постановлением губисполкома комиссиях по обследованию и реорганизации аппарата советских учреждений. В ней, в частности, предлагалось обращать внимание на проявление параллелизма в деятельности советских учреждений, на возможное упрощение структуры, порядка делопроизводства и сокращение числа и численности самих учреждений.13
Результаты деятельности этих комиссий были заслушаны осенью того же года на заседании губисполкома, который принял решение сократить в советских учреждениях не менее 50 % служащих. К апрелю 1922 г. комиссия подвела некоторые итоги. В учреждениях, подведомственных губернским земельному отделу, отделам народного образования и здравоохранения, количество сотрудников уменьшилось на 25 %.14 Сложнее оказалось убавить бюрократический аппарат районных советов. В августе 1922 г. была установлена схема минимального штата служащих президиума и отдела управления райисполкома, по которой численность сотрудников в районах определялась в 22—25 человек. К концу года это требование было выполнено, но количество сверхштатных сотрудников в разных райисполкомах резко возросло и колебалось от 3 до 18 человек. Сверхштатными, как правило, состояли печники, рабочие, делопроизводители, то есть работники технического вспомогательного звена.15
Процесс сокращения замышлялся для улучшения работы советских учреждений. На деле порой эффект получался противоположный. В секретной «Обзорной сводке политического и административного состояния Петрограда за апрель 1922 года» содержится знаменательная фраза: «На работе районных советских учреждений отрицательно сказывается <...> чрезмерное сокращение штатов в связи с невысоким качеством работы советских служащих».16 По идее авторов сводки нужно было бороться не с низким качеством работы служащих, а компенсировать его увеличением штатов. Но предыдущая деятельность раздутых штатов уже доказала свою неэффективность. Получался некий замкнутый круг.
Еще одно заметное структурное изменение первых лет нэпа — отказ от коллегиальности управления и переход к единоначалию. Идея, которую настойчиво проводил В. И. Ленин на всех уровнях управления, впервые была реализована в декрете СНК от 17 марта 1921 г. «О преимущественном введении в исполнительные органы народных комиссариатов начала единоначалия и о деятельности некоторых ведомственных и междуведомственных комиссий».17 Впоследствии принцип единоначалия был распространен и на советские учреждения. В 1922 г. петроградский губком рекомендовал губис- полкому заменить коллегии при отделах заведующими. Соответствующее решение было принято на заседании бюро 4 июля 1922 г. Примечательно, что освободившиеся члены коллегий не остались без работы. Их трудоустройством занялась распределительная орг- коллегия губкома.18 Система не бросала своих членов на произвол судьбы, что в условиях существующей безработицы приобретало дополнительное значение.
Введение единоначалия, по замыслу организаторов реформы, должно было более четко организовать деятельность советского аппарата, повысить ответственность сотрудников за порученное им дело. Насколько этот расчет оправдался на практике? Судя по имеющимся документам, бюрократизм не был изжит и при единоначалии. Но отметим, что необходимо провести конкретные исследования, чтобы подтвердить или опровергнуть этот тезис.
Замена коллегиальности единоначалием в советских органах не избавила их от опеки партийной бюрократии. Более того, эта зависимость еще больше возросла. На высшем уровне это проявилось в постановлениях политбюро ЦК РКП(б) от 2 февраля и 15 марта 1922 г. По первому из них наркомы передавали дела во ВЦИК лишь после решения их в ЦК, «для того, чтобы ВЦИКу не приходилось менять своих решений». По второму наркоматы давали ЦК отчеты о своей деятельности.19 Эта же схема вскоре распространилась и на более низкий бюрократический уровень. В апреле 1922 г. бюро петроградского губкома признало необходимым предварительно заслушивать доклады заведующих отделами на бюро.20 Контролю подлежали действия не только советских органов. В том же году, 29 сентября, бюро губкома «прижало к ногтю» коммунистов — руководителей хозяйственных органов, предприятий и советских учреждений. Недовольные решениями президиума губиспол- кома, эти руководители пытались обжаловать их в центральных органах, то есть обратиться через голову местных партийных органов. Бюро губкома постановило: конфликты с губисполкомом руководители должны решать сначала в губкоме. Уклоняющихся от этого решения было решено снимать с занимаемых ими постов.21
По-прежнему в руках партийных органов оставались и кадровые вопросы, ведь они были весьма действенным рычагом для управления страной. Правильная, с точки зрения бюрократии, кадровая политика к тому же обеспечивала целостность и жизнедеятельность системы. По сравнению с периодом гражданской войны работа с кадрами получила некоторое упорядочение. Прежде всего четко фиксируется формулировка. Бюро губкома предлагало или рекомендовало другим организациям, включая советский аппарат, утвердить имярек в такой-то должности.22 Слова сами по себе имели оттенок пожелания, но решение, выраженное этими словами, подлежало обязательному исполнению. Практика стала настолько привычной, что не вызывала никаких возражений со стороны советских органов. Решение одного из заседаний губисполкома в апреле 1922 г. гласило: «утвердить перемещение ответственных работников согласно постановлению бюро ПК РКП». Кого же утверждали члены исполкома? В этом списке секретарь губисполкома, заведующие отделами управления, народного образования, юстиции, председатель губче- ка, члены отдельных коллегий.23
Само понятие «ответственный работник» тоже получило более четкое определение. К ним относились «профессиональные, партийные, кооперативные, советские и хозяйственные работники, принимающие ответственное участие в деле профессионального, партийного, кооперативного, советского и хозяйственного строительства, несущие ответственность не только за техническое исполнение возложенных на них обязанностей, но являющиеся ответственными за идейное и политическое направление и проведение возложенных на них функций».24
Кадровые вопросы не всегда решались безболезненно и легко. И дело не только в противодействии назначению конкретных лиц. В Петрограде, например, очень ревниво относились к любым ведомственным назначениям, не согласованным с местными партийными органами. 13 августа 1922 г. бюро губкома рассмотрело вопрос «О смене правления Монетного двора без ведома петроградских органов». Принятое решение гласило: «Просить ЦК РКП обязать центральные ведомства договариваться при назначении на места работников с местными организациями, партийными, советскими и профсоюзными».25 Упоминание в этом решении советских и профсоюзных органов, на наш взгляд, следует считать не больше чем данью большевистской демократии. Вышеизложенный материал уже показал «свободу» Советов (а профсоюзы ничем от них в этом смысле не отличались) от решений партийной бюрократии.
Отношение к определенной личности также сказывалось на ситуации внутри бюрократической системы. В 1922 г. политбюро ЦК решило заменить на посту секретаря петроградского губкома И. Н. Смирнова на П. А. Залуцкого. Зиновьев огласил решение политбюро на заседании бюро губкома 22 апреля. В протоколе в соответствующем пункте записано: «Принять к сведению». Однако обстановка была далека от идиллической. Следующим пунктом повестки дня значилось: «О созыве пленума губкома». Запись после него отражает ту обстановку, которая создалась на бюро. Сначала в решении зафиксировано: «Бюро губкома постановило поддерживать кандидатуру т. Залуцкого в секретари губкома». А вот дальше следовало еще одно предложение, в чистовом варианте протокола отсутствующее: «Обязать членов губкома в дискуссии на пленуме не вдаваться в разговоры о личностях, а останавливаться на методах к улучшению работы».26 Завесу над тайной приоткрывает стенограмма заседания губкома двумя днями позже. Фигура Залуцкого не устраивала определенную группу петроградских функционеров. Конфликт был застарелый. Оказывается, на прошедшем незадолго до этих событий XI съезде партии петроградская делегация протестовала против выборов Залуцкого в члены ЦК. Тем не менее, решение политбюро было принято. И в этом уже есть отличие от времен гражданской войны, когда конфликтные ситуации разрешались много дольше и вызывали страстные обсуждения и переписку с Москвой.
Но важно обратить внимание на выступления иного рода на этом заседании. Ф. П. Грядинский: «Мы говорим, что нельзя вводить в систему назначенство. Назначенство хотят сделать системой»; Г. Е. Зиновьев: «Назначенство как система не годится». С ними оказался солидарным представитель 2-го Городского района Петрограда Кушин.27
Назначенство — понятие предыдущей эпохи, и означало оно направление по распоряжению Москвы работников на руководящие должности в другие регионы страны. Обычно этот способ применялся при чрезвычайных обстоятельствах, и само назначенство носило кратковременный характер. «Пока была война, назначенство было необходимо», — подчеркивал Л. Д. Троцкий, выступая в январе 1921 г. на общегородском собрании петербургской организации РКП(б).28
Переход к мирному времени, казалось, должен был отменить эту чрезвычайную практику, однако она не только не исчезла, но усилилась. Назначение Залуцкого — один, но не единственный пример такого усиления. Почему это явление взволновало партийную верхушку города? Конечно, не из-за нарушения принципов выборности. Демократичность процедуры выборов уже во время гражданской войны носила весьма символический характер. Нынешнее на- значенство подразумевало длительное пребывание присылаемого лица на какой-то «ключевой» должности. В сложившуюся систему вторгалось «инородное тело». Результатом могли стать конфликты и даже распад системы. И это очень тревожило бюрократов.
Изменение сущности назначенства вело и к другим переменам в жизни бюрократии. В своей книге о И. В. Сталине, который был одним из инициаторов «второй волны» назначенства, Троцкий писал: «Перестали смотреть на назначенство как на временное, короткое и почти случайное. Вопрос о назначениях стал больше связываться с вопросом о личной жизни, об условиях жизни семьи, о карьере». И далее: «Более оседлая и уравновешенная жизнь бюрократии порождает потребность в комфорте».29 Замечание верное, но из него не следует делать вывод о том, что только назначенство стало толчком к привилегированному положению бюрократии в советском обществе.
Уже упоминалось о том, что система льгот и привилегий советской политической бюрократии в основных своих чертах и компонентах сложилась еще в годы гражданской войны. В годы нэпа она лишь модифицировалась и дополнялась новыми элементами, по разным причинам не возникшими в предшествующий период.
Территориально жизнь партийных и советских работников Петрограда по-прежнему складывалась вокруг двух центров — Смольного и Дома Советов. Судя по «Книге записей о проживающих в д. 39 по Морской улице» (в 1-м Доме Советов), с конца 1920 г. в бывшую гостиницу «Астория» перебрался и Г. Е. Зиновьев.30 Жителями Смольного и Дома Советов могли быть только члены партии и лишь те лица, чья работа непосредственно была связана со Смольным. Но даже членство в партии не всегда давало такое право. В одном из протоколов бюро губкома конца 1922 г. в ответ на просьбу некоего Семенова, члена РКП(б) с 1918 г. предоставить ему комнату в Доме Советов записано: «Ввиду отсутствия необходимого стажа для проживания отказать».31 Зато те, кто жил в «партийных апартаментах», находились на полном государственном обеспечении и не испытывали неудобств по сравнению с другими горожанами. Это проявлялось даже в мелочах.
Вот, к примеру, два постановления малого президиума губисполкома, принятых в августе 1921 г. В первом предлагается Райпродукту (организации, ведавшей распределением предметов первой необходимости) отпустить необходимое количество ткани для изготовления постельного белья для 1-го Дома Советов. В аналогичной просьбе, поступившей немногим позднее от судовых команд торгового флота Балтийского моря, президиум отказал.32
Наиболее выпукло разница в положении между рядовым петроградцем и функционером проявлялась все же при оплате труда и в снабжении продовольствием. В 1920 г. ответственные работники были включены в тарифную сетку, но фактически оплачивались по ставкам политических работников.33 В 1921 г. ставки были повышены. В конце того же года в связи с переходом на коллективную оплату сверхурочные, премиальные доплаты, 10-ти процентная фронтовая надбавка исчезли, но одновременно появился дополнительный денежный фонд ответственных работников.34
По постановлению ВЦСПС с 1 февраля 1922 г. ответственных работников вновь включили в 17-ти разрядную тарифную сетку, определив минимальным разрядом 10-й. Отменив платное совместительство и иные виды дополнительной оплаты за исключением гонорара за литературные произведения, постановление одновременно вводило надбавку к окладу, размер которой возрастал от 10-го к 17-му разряду с 10 до 50 процентов.35 Помимо деления по разрядам в это же время появляется разбивка по советской и промышленной группам. Разница окладов была значительной. В мае 1922 г. 17 разряд советской группы составлял 60 млн руб., промышленной — 105 млн. Примечательно, что все ведущие партийные и советские функционеры получали зарплату не по советской, а именно по промышленной группе.36 Конечно, инфляция съедала значительные прибавки. Но, во-первых, каждый месяц тарифы в стоимостном исчислении менялись, во-вторых, по сравнению с рабочими и служащими оплата была чрезвычайно высокой.
И, наконец, в-третьих. Деление по разрядам, группам и т. п. предусматривало и разницу в количестве продуктов, получаемых по пайку. К разнообразным видам пайков, существовавших в Советской России, с началом нэпа прибавился еще один: паек для ответственных работников. Нормы его устанавливались в Москве, а обеспечение продуктами лежало на местных продовольственных органах. Но сам паек для ответственных работников тоже не был единым. В Петрограде, например, существовали «нормы исполкома», «нормы отдела семейных» и т. д. С августа 1922 г. и они подверглись дифференциации. Малый президиум губисполкома разделил ответственных работников на две категории. Ко второй были отнесены заведующие и заместители заведующих отделами и подотделами, которые имели ставку ответственных работников по первой промышленной группе. К первой — председатели, заместители и секретари губисполкома и губэкосо, а также заведующий отделом управления и председатель военной секции. Для второй категории за основу был принят исполкомовский семейный паек, для первой — «тот же паек, увеличенный на 50 % и с добавлением диетических продуктов».37 На этом преимущества не заканчивались. Довольно распространенным явлением среди высших слоев петроградской бюрократии было получение продуктов по разным запискам. В апреле 1922 г. большой президиум губисполкома принял решение о прекращении этой практики.38 Но буквально сразу же родилась иная форма: индивидуальные выдачи продовольствия «по разрешениям ответственных товарищей». Практически ни одно заседание малого президиума второй половины 1922 г. не обходилось без утверждения таких выдач.
Как уже указывалось, основные привилегии, приобретенные бюрократией в годы гражданской войны, оставались незыблемыми. В период кризиса начала 1921 г. бюрократия пошла на некоторые самоограничения, но успешное для нее окончание событий все вернуло на круги своя. В сентябре 1921 г. малый президиум принял решение о закреплении за исполкомом по две ложи (для членов исполкома и делегатов и районных работников) в Александринском, Мариинском и Михайловском театрах.39 Тем самым была упорядочена практика, возникшая в годы гражданской войны.
Немало хлопот доставляло власти использование транспорта не для служебных целей. Спорадические проверки, устраиваемые около театров, в местах отдыха, выявляли немало любителей прокатиться за государственный счет по своим делам. Но власть пошла не по пути уничтожения явления как такового, а его дифференциации. В сентябре 1921 г. малый президиум постановил, что «за город в целях отдыха» на служебном транспорте могут ездить только те лица, «кои значатся в списках, утвержденных губкомом».40
Отметим еще одно явление, не присущее предшествующему времени. Когда в 1920 году Петроград впервые в стране создал дома отдыха для рабочих на Каменном острове, это известие облетело всю страну и долго использовалось властью как забота о творце революции и хозяине страны. Когда 22 апреля 1922 г. бюро губкома постановило организовать для ответственных работников санаторий в Левашово,41 это решение не афишировалось. Поначалу, видимо, условия в санатории были не очень хорошими, ибо в сентябре того же года заведывание санаторием было возложено на губернского продовольственного комиссара П. Л. Пахомова, которому предложили «улучшить довольствие отдыхающих».42 Но, как уже подчеркивалось, даже среди ответственных работников существовала стратификация и были, так сказать, «особоответственные» (термин, не придуманный автором, а взятый из документов того времени). Ими считались члены президиума губисполкома и бюро губкома. На заседании бюро губкома партии, первом, которое вел новый секретарь губкома П. А. Залуцкий, было поручено «подыскать одну-две зимних дачи для отдыха во время отпуска тт. из президиума губисполкома и бюро губкома».43 Возможно, напрасно петроградская бюрократия опасалась, что появление Залуц- кого нанесет вред существующей бюрократической системе.
Второй момент, который надо отметить в связи с организацией отдыха бюрократии, — это поездки на лечение или на отдых за границу. Война закончилась, дипломатическая блокада потихоньку прорывалась, отдых за границей — явление обычное для дореволюционной бюрократии — становилось доступным и для бюрократии советской. Своей властью Петроград не мог отправлять своих работников за границу, но решения бюро: просить ЦК РКП(б) направить имярек для отдыха за границу — не редкость для 1922 г.44
Изучение советской политической бюрократии первых лет нэпа на петроградском материале показывает, что созданная в годы гражданской войны бюрократическая система получила свое дальнейшее развитие, приспосабливаясь к новым внутренним и внешним условиям. Многие принципы, заложенные ранее, остались неизменными или модифицировались.
А. Н. Чистиков
Из сборника «РОССИЯ В XX ВЕКЕ», изданного к 70-летию со дня рождения члена-корреспондента РАН, профессора Валерия Александровича Шишкина. (Санкт-Петербург, 2005)
Примечания
1 Петроград на переломе эпох: Город и его жители в годы революции и гражданской войны. СПб., 2000. С. 26.
2 Там же. С. 27.
3 ЦГАИПД СПб. Ф. 16. Оп. 1. Д. 82. Л. 27.
4 Там же. Л. 61.
5 Там же. Л. 38 об., 59-60, 67-68.
6 ЦГА СПб. Ф. 1001. Оп. 3. Д. 997. Л. 1-178.
7 Там же. Д. 996. Л. 19-20 об.
8 Яров С. В. Горожанин как политик: Революция и военный коммунизм глазами петроградцев 1917-1921 гг. СПб., 1997. С. 60.
9 Вестник Петросовета. 1921, 19 ноября.
10 Цит. по: Гоголевский А. В. Петроградский Совет в годы гражданской войны. Л., 1982.С. 102.
11 Зубарев В. И. Перестройка работы Петросовета в первые годы нэпа (1921— 1923 гг.) // Ленинградский Совет в годы гражданской войны и социалистического строительства 1917-1937 гг. Л., 1986. С. 176 -177.
12 ЦГА СПб. Ф. 8. Оп. 1. Д. 859. Л. 80.
13 Там же. Л. 383-383 об.
14 Там же. Ф. 1001. Оп. 3. Д. 1461. Л. 7.
15 Там же. Д. 1968. Л. 113, 151, 156, 158, 161, 176-178 и др.
16 Там же. Д. 1419. Л. 33.
17 СУ РСФСР. 1921. № 25. Ст. 143.
18 ЦГАИПД СПб. Ф. 16. Оп. 1. Д. 82. Л. 1.
19 Гимпельсон Е. /.Формирование советской политической системы 1917— 1923 гг. М., 1995. С. 184.
20 ЦГА СПб. Ф. 1001. Оп. 3. Д. 997. Л. 144.
21 ЦГАИПД СПб. Ф. 16. Оп. 1. Д. 82. Л. 45.
22 См., например: ЦГАИПД СПб. Ф. 16. Оп. 1. Д. 81. Л. 3, 6, 8, 17, 41, 57 об. и др.
23 ЦГА СПб. Ф. 1001. Оп. 3. Д. 997. Л. 153-154.
24 Там же. Оп. 2. Д. 384. Л. 100.
25 ЦГАИПД СПб. Ф. 16. Оп. 1. Д. 81. Л. 64 об.
26 Там же. Л. 43 об.
27 Там же. Д. 73. Л. 99, 104, 114.
28 Известия Петроградского Совета рабочих и красноармейских депутатов. 1921, 20 января.
29 Троцкий Л. Д. Сталин. Т. 2. М., 1990. С. 133-134.
30 ЦГА СПб. Ф. 7965. Оп. 1.Д. 391.
31 ЦГАИПД СПб. Ф. 16. Оп. 1. Д. 82. Л. 87.
32 ЦГА СПб. Ф. 1001. Оп. 3. Д. 997. Л. 44-45.
33 Там же. Оп. 2. Д. 42. Л. 13 об.
34 Там же. Д. 266. Л. 14 об., 16.
35 Труд. 1922, 24 января.
36 ЦГА СПб. Ф. 1001. Оп. 2. Д. 384. Л. 87; Д. 390. Л. 26.
37 Там же. Д. 390. Л. 15-15 об.
38 Там же. Оп. 3. Д. 997. Л. 135.
39 Там же. Л. 55 об.
40 Там же. Л. 59.
41 ЦГАИПД СПб. Ф. 16. Оп. 1. Д. 81. Л. 43 об.
42 Там же. Д. 82. Л. 41 об.
43 Там же. Л. 46.
44 Там же. Д. 81. Л. 22, 64 об., 67 об.
