Показать все теги
Греческая легенда
Андрей Васильев, специально для сайта "Тайны истории"
На лес опускались сумерки. Оранжево-красное солнце уже укрылось за деревьями. Между изогнутыми стволами буков и грабов таился полумрак. Добраться до Биюк-Узенбаш надо было до наступления темноты.
По старой дороге местами едва различимой под слоями опавших и давно сгнивших листьев на лошадях ехали два человека: пожилой татарин и еще нестарый русский, похожий на отставного чиновника.
Татарин усмехался, глядя на то, как беспокойно озирается по сторонам его спутник. Сам-то он не в первый раз шел по этой тропе и был уверен, что найдет дорогу и в полной темноте с закрытыми глазами.
«Странные гости, однако, зачастили в наше село», - думал татарин. Только год назад по приказу хозяина провожал он в гроты Каплу-кая каких-то заезжих греков. Они приехали со старинными картами, и что-то долго искали в горах. Но так ничего не нашли и уехали ни с чем. Высокомерные греки сразу не понравились ему. От отца он слышал, что эти урумы, ныне живущие где-то далеко на севере, были презренными муратами на крымской земле, гнувшими спину на правоверных. Теперь же они вели себя как хозяева. Этот русский был непохож на них. Он уважал обычаи, хорошо говорил по-татарски и расплачивался звонкой монетой.
Так размышлял проводник, а маленький чиновник думал о том, какой прием будет оказан ему в Петербурге, удастся ли ему пробить глухую стену недоверия столичных чиновников и получить деньги на продолжение своей работы.
Внезапно раздался треск ломающихся веток и человеческий хрип. Прежде чем двое успели опомниться, из лесной чащи выскочил страшно изуродованный, обросший длинною бородою татарин с безумными глазами.
• Ты, верно, ездил, чтобы похитить у меня золотую колыбель! – вскрикнул он, в исступлении размахивая палкой, и попытался схватить за уздцы лошадь путника. Та, испугавшись, рванулась в сторону и понеслась по лесу галопом…
Вечером в Биюк-Узенбаше за чашкой душистого чая усталый путешественник беседовал с хозяином дома. Рассказав о странной встрече в лесу, он поинтересовался, что это был за сумасшедший, который спрашивал о золотой колыбели.
• Извольте видеть, - ответил хозяин, - несколько лет тому назад этот несчатный человек был нашим десятником. Претерпевая ужасную бедность, он только и думал о том, каким бы образом обеспечить себя со своим многочисленным семейством. С этой мыслиь он вслушивался в рассказы о кладах и постоянно приходил в отчаяние, что не знает места, где бы мог найти золота. Однажды он пришел ко мне по делу и затеял свой любимый разговор.
• Знаешь что, приятель, - сказал я, - ты ищешь клад, а между тем он у тебя под боком.
Селим недоверчиво покачал головою.
• Ты не веришь, - продолжал я, - в таком случае, я передам тайну более счастливым, чем ты. При этой угрозе бедняк побледнел и умоляющим голосом просил не скрывать от него истины.
• Ну, слушай, - сказал я, - ты знаешь ту сказу за деревнею, которую называют Каплу-кая? Как не знать, знаю.
-
В этой скале есть пещера. У конца этой пещеры, по словам бывших у меня недавно мариупольских греков, хранится золотая колыбель. Если ты не трус и желаешь быть богатым, отправляйся туда под пятницу и иди назад без оглядки; на случай, если за тобой послышится свист, хохот, плач или угрозы – не обращай внимания. В противном случае ты лишишься ума и на всю жизнь останешься таким.
Выслушав меня, Селим неоднократно спрашивал, не посмеиваюсь ли я над ним. Наконец, уверенный, что я точно сообщил ему то, что слышал от людей, предки которых жили в Крыму, он с сияющим лицом простился со мною…А несколько дней спустя я и вся деревня увидели его в том ужасном положении, в каком он явился и вам в лесу.
-
Так он лишился рассудка? – спросил чиновник.
-
Совершенно.
-
Отчего же?
-
Он входил в эту таинственную пещеру, и, вероятно, злые духи сумели заставить его оглянутся назад…
В глазах русского появился живой интерес:
-
А не знаешь ли ты, кто поставил в эту пещеру золотую колыбель, и с какой целью?
-
Чтобы ответить вам на этот вопрос, мне придется рассказать целую историю, сообщенную гостившими у меня мариупольцами.
-
Ты окажешь мне большое одолжение. Гость, а им был известный этнограф и собиратель крымских легенд Василий Кондараки вынул карандаш и приготовился записывать.
Татарин набил трубку и после минутного молчания начал свой рассказ.
«Когда-то в отдаленные времена в Крыму существовало два сильных и богатых царства. Одно из них называлось Френкским, а другое Урумским. Эти два царства граничили между собою и постоянно вели отчаянные битвы: одни за независимость, другие за господство. Однажды князья этих народов решили заключить мир. В столицу Урумского царства прибыл френкский полководец с предложением, что если оно желает навсегда сделаться другом френков, то пусть отдаст в залог дружбы и союза золотую колыбель и наковальню, которые составляют священную эмблему княжества.
Урумский визирь, выслушав дерзкие требования, схватился за меч: Какое святотатство , - воскликнул он, - Неужели вам неизвестно, что в этой колыбели были вскормлены все царствующие у нас князья, а перед наковальней клялись в верности мы и все бывшие до нас подданные.
-
Я требую только потому, что знаю как высоко вы цените эти два предмета. Если вы
Передадите в жертву дружбы, то мы убедимся, что вы ничего не замышляете против нас. Мы жаждем мира и готовы дать вам в залог, чем мы обладаем.
(Урумский царь, узнав о требованиях генуэзцев решил не отдавать им святынь и в ответ выдвинуть столь же невыполнимое требование – о передаче ромеям документов на право владения френкской землей).
Визирь вышел к френкскому полководцу и объявил волю своего государя. Последний, в свою очередь, отправился на совет к своему повелителю и вскоре принес ответ, что требование урумов ни в коем случае не может быть выполнено.
-
Но ты же мне обещал словом честного воина доставить все, что я потребую, - сказал Урумский посол.
-
Я не вправе был исполнить обещания: но ты властен отобрать силою документ – так точно, как и мой господин колыбель и наковальню.
-
Мы силою отберем от вас ваши святыни, если вы не отдадите их добровольно, - заявил френкский посланник.
-
Ты угрожаешь нам, - отвечали урумы, - в таком случае приводи угрозу в исполнение. Мы не боимся вас, а скорее все до единого умрем, чем отдадим на поругание священные для народа предметы.
Вновь начались отчаянные битвы между двумя царствам. Все дрались как львы и гибли тысячами. Вскоре в рядах урумов оказался огромный недочет лучших воинов и предводителей; княжеству угрожала серьезная опасность. Френки продолжали требовать золотую колыбель и наковальню, обещая прекратить войну.
Тогда Урумский князь собрал своих подданных и спросил, согласятся и ли они удовлетворить требования врагов?
-
Нет, было ответом, - мы не допустим этого и лучше все погибнем.
-
Дети мои, сказал тронутый князь, - я и тогда не отдам колыбели, в которой были вскормлены я и мои отцы. Еще выше я ценю наковальню, перед которой вы приносили клятву верности. Если вы умрете, клянусь вам – я заморю себе голодом со всем семейством на этих священных предметах и скрою их заклятьем, чтобы никому во веки веков не пришлось притронуться к ним.
Сказав это, Урумский князь, с рыданиями простился с воинами и забрав священные реликвии и семейство свое прибыл к пещере Каплу-кая.
-
Я не буду принимать пищи, - сказал он, удаляющимся слугам, - до того времени пока вы не принесете мне известия о победе над врагами; если же я умру раньше, а вы не одолеете, то пусть смерть мою сочтут за жертву, принесенную добровольно за спасение самых драгоценных святынь моего народа.
Когда все разошлись, Урумский князь отнес колыбель в глубину пещеры, опустился на колени и , подняв руки к небу, произнес заклятье: - Всеведущие духи! Призываю вас в эту мрачную глубину быть свидетелями моей предпоследней воли. Алчные и ненавистны Френки задумали лишить нас наших священных предметов: колыбели и наковальни. Наш народ погибнет ради спасения этих святынь. Погибну и я, охраняя наши общие святыни. Вы, добрые духи, будете видеть мои предсмертные муки и слышать вопли невинных детей моих. Умоляю вас, ради пожертвовавших собою подданных моих, ради смерти моих детей – отныне принять под сохранение эти бесценные вещи, за принадлежность которых умирает целы народ с государем!
«Аминь!» - послышалось в отдаленных гротах.
-
Заклинаю кровью нашей, - продолжал царь, и того, кто решится взглянуть на эти сокровища с умыслом похищения; пусть от лишится рассудка и подобно бешеному волку, рыщет по горам до тех пор пока погибнет таким же жалким образом, как и я, последний охранитель народных святостей!.
«Аминь!» - повторили духи.
-
Но если милостивый Бог совершит чудесное спасение моего княжества и я останусь в живых, то пусть тридцать третий первенец моего поколения воспользуется правом свободного приобретения этих предметов. К тому времени, без сомнения, наши враги будут изгнаны с благословенной земли Крыма. Заклинаю их погибнуть от измены друг друга и от руки безжалостных палачей!.
«Аминь!» - произнесли таинственные голоса.
В этот момент перед изнуренным князем показался старец в белой одежде и сказал ему:
-
Не отчаивайся, владыка ромеев, твои подданные скоро восторжествуют над твоими врагами – и ты будешь долго царствовать Но печален будет конец царствования твоей дочери. Ты счастлив, что не доживешь до этого ужасного дня; счастлив и тем еще, что глаза твои не увидят ручья крови от всеобщей гибели защитников твоего княжества.
-
Кто же несет такую гибель?
-
Теперешние враги ваши.
-
Неужели Господь допустит их до этого?
-
К тому времени поколение ваши заслужит гнев и кару неба.
-
А что станет с френками после их торжества?
-
Твое заклятие исполнится в точности. Они все погибнут от рук чужестранного народа, и только немногим удастся или бежать или принять религию победителя, между тем остаток ромеев размножится и снова доживет до счастливого времени.
-
Благодарю создателя моего за эту милость, - и князь протянул руку, чтобы поцеловать одежду святого человека, но того уже не стало.
Несколько дней спустя к князю приехали гонцы и действительно сообщили отрадную новость о поражении френков. С той поры золотая колыбель и наковальня стоят в гроте Каплу-кая и бдительно охраняются духами в ожидании тридцать третьего наследника урумского князя». i
Так звучит знаменитая крымская «Легенда о золотой колыбели» в изложении выдающегося исследователя Крыма Василия Кондараки, опубликованная им в 1883 году в сборнике «Легенды Крыма».
Образ золотой колыбели занимал центральное место в сознании жителей средневековой Таврики. На сегодняшний день опубликовано два «греческих» варианта легенды и один татарский. Последний в 1936 году в издании «Сказки и легенды татар Крыма», осуществленном силами фольклорной бригады Алупкинского музея. Однако, как отмечает татарский исследователь Р.И. Куртиев, на сегодняшний день среди крымских татар сохранилось более 8 местных вариантов этой легенды. Несомненно, этот же мотив встречается и в караимском сказании «Гора-колыбель Бешик-Тав».
Все они отличаются деталями, но общий мотив в них один. В центре повествования находится загадочная реликвия – золотая колыбель. Смысл этой реликвии остается неясным. Иногда к ней добавляется еще одна – золотая наковальня. Чтобы спасти эту реликвию от врагов, правитель, которому она принадлежит, скрывает ее в пещеры горы и накладывает на нее заклятье. Отныне она станет доступна лишь избранному.
В этой главе мы поговорим о священной крымской реликвии и о ее связи с Чашей Грааля. Но сначала обратимся к историческому фону, на котором сформировалось предание, записанное Василием Кондараки.
Наследники Византии
В «Легенде о золотой колыбели» с поразительной точностью отражена реальная политическая ситуация второй половины XIV века в Крыму. Сейчас ее позволяют реконструировать опубликованные исторические документы и исследования. Под легендарными «френками» подразумеваются католики- генуэзцы, обосновавшиеся в XIII веке в Кафе и стремившиеся подчинить себе все Южнобережье. Урумское царство – это государство Феодоро, существовавшее в XIII-XV веках в юго-западном горном Крыму, населенное православными христианами: потомками готов, аланов и византийцев.
Государство Феодоро возникло на обломках Византийской империи. 12 апреля 1204 года армия участников IV крестового похода взяла штурмом Константинополь. Крестовые походы, которые по замыслам их организаторов должны были послужить делу освобождения Святой Земли и Гроба Господня от мусульман, в итоге обратились против столицы Православной Византии.
Завоеватели предали город разграблению. "Воины Христовы" "врываясь в храмы, бросались на церковную утварь и украшения, взламывали раки с мощами святых, похищали церковные сосуды, ломали и били драгоценные памятники, жгли рукописи".ii Не ограничившись разграблением крупнейшего города христианского мира, крестоносцы попробовали создать на обломках Византии так называемую Латинскую империю.
Но захватить всю территорию Византии им оказалось не под силу. Повсюду им оказывалось ожесточенное сопротивление. Большая часть малоазиатских провинций, западные регионы Балкан и византийские владения в Таврике не признали власти латинского императора Константинополя.
Первоначально византийские владения в Крыму попали под власть так называемой Трапезундской империи. Ее основали потомки императора Андороника Комнина Алексей и Давид при помощи грузинской царицы Тамары. Имперская область Ператея включала в себя города Херсонес (на территории Севастополя), Боспор (Керчь), Сугдею (Судак), южный берег Крыма и юго-западный горный Крым с его многочисленными укрепленными замками и пещерными городами.
Маленькая Трапезундская империя вскоре оказалась втянутой в неудачные войны с сельджуками и Никейским царством, утратив контроль над отдаленными заморскими провинциями. Местные правители вынуждены были самостоятельно защищать свои земли от грозных врагов: половцев, татар, сельджуков. В это время в Таврике сложились условия для создания самостоятельного государства, получившего название Феодоро. Оно унаследовало византийскую традицию, православное христианство и просуществовало до 1475 года почти на четверть века, пережив разгромленную турками Византию.
Правителями княжества были представили древнего византийского аристократического рода Гаврасов. iii Это семейство известно с X века и происходило из восточных провинций Анатолии (Малой Азии). Во времена ожесточенных войн с арабами и сельджуками, здесь в обстановке пассионарного напряжения формировалась новая аристократическая элита, игравшая ведущую роль в Византийской империи на протяжении трех столетий (с X по начало XIII века).
Самый известный представитель династии, впоследствии ставший ее патроном Феодор Гаврас родился около 1050 года в городе Атра в малоазиатской области Колония. Когда в 1071 году византийцы были наголову разбиты сельджуками в битве при Манцикерте, имперские войска ушли из восточных регионов Анатолии. Местным феодалам пришлось отбиваться от турок собственными силами. Молодой полководец Феодор Гаврас собрал в своих наследственных владениях отряд воинов и без помощи из Константинополя освободил от мусульман город Трапезунд, а впоследствии полностью очистил от них фемы (провинции) Халдия и Колония. Императору ничего не оставалось делать, как признать его правителем этих областей. В 1098 году он начал военную кампанию против сына султана Хорасана Исмаила. В сражении у города Байбурта в Армении Феодор Гаврас попал в плен и спустя несколько месяцев принял мученическую смерть в Эрзеруме за отказ принять ислам.
В начале XII века он был признан местночтимым мучеником, а в XIV столетии причислен Православной церковью к лику Святых. iv Феодор Гаврас, прославившийся своими подвигами стал героем эпических поэм понтийских греков и турок-сельджуков.
Гаврасы правили в Трапезунде до середины XII века, но впоследствии были вытеснены из своей столицы представителями императорской династии Комнинов. Некоторые члены семьи обосновались в Константинополе. Одна из ветвей этого рода осталась в Трапезунде, а еще одна создала независимое владение в византийской Таврике, тесно связанной экономическими и политическими связями с Трапезундом. v
Вероятно, основателем крымской ветви Гаврасов был Феодор II Гаврас, византийский губернатор Амиса (Самсуна), отказавшийся в 1204 году сдать этот город крестоносцам и вставший на сторону Трапезунда. vi
В 20-х годах XIII века были проведены фортификационные работы в первоклассной византийской крепости на плато Мангуп. viiОна получила новое имя Феодоро – в честь Святого Феодора Гавраса Стратилата (+1098) – крепостью Святого Феодора. Когда на Таврику обрушились сначала сельджуки, а затем монголы центр политической жизни был перенесен на Мангуп, так как неприступная горная крепость оказалась лучшим местом для резиденции правителя области, чем неоднократно разоренные татарами старые византийские центры на побережье Херсон и Сугдея.
Новое государство включало в себя долины рек Черная и Бельбек с многочисленными замками и крепостями и плодородную Байдарскую долину. Есть свидетельства о том, что в течение некоторого времени в его состав входил Херсонесviii, а также Параталасия (Поморье) – так в средние века называли узкую полосу Южного берега Крыма.
После завоевания Крыма монголами и создания в середине XIII столетия Золотой Орды бывшие византийские владения в Таврике: Феодоро, Херсон, Сугдея и Боспор получили статус, аналогичный статусу русских княжеств. Их правители платили дань Орде, пользуясь, однако относительной внутренней самостоятельностью. ix
Во второй половине XIII века в Таврике появились генуэзцы, получившие по договору с восстановленной Византией право на торговлю в Черном море. Они основали город и порт Кафу на месте древнего аланского поселения Ардабда (современная Феодосия).
Итальянские купцы стремились монополизировать торговлю на Черном море. Где силой, где подкупом, генуэзцы расширяли свои торговые привилегии, осуществляя экономическую и политическую экспансию на местные территории. В 40-х годах XIV века отняли у «гордых, алчных и несогласных между собой греческих архонтов» важный порт Симболон-Чембало (ныне часть Севастополя - Балаклава). Воспользовавшись гражданскими войнами и нестабильностью в Византии, они в 1347-48 годах уничтожили византийский флот, построенный императором Иоанном Кантакузином, а в 1352 году в кровопролитнейшем сражении у берегов Босфора нанесли поражение объединенным морским силам Византии, Венеции и Арагона, упрочив свое положение в Причерноморье.
Эта победа и союз с всесильным ордынским темником Мамаем позволил генуэзцам в 1365 году овладеть главным византийским форпостом на побережье Сугдеей.
Армянская рукопись сообщает об этом годе как о «времени многих волнений, потому что со всей страны от Керчи до Сарукермана здесь собрали скот и людей, и находился Мамай в Карасу с бесчисленными татарами, и город в страхе и ужасе».x
В свою очередь правители Феодоро поддержали борьбу великого князя Московского Дмитрия против Мамая, завершившейся разгром армии последнего на Куликовом поле. xi
Вторая половина XIV века была временем ожесточенных и кровавых конфликтов между княжеством Феодоро и генуэзской Кафой за право обладания южнобережной Готией. В результате к 1387 году по договору с татарами вся она оказалась под полным контролем генуэзцев.
Воспоминания об этом периоде войн с генуэзцами сохранилось в героической легенде о базилиссе (правительнице) Сугдеи Феодоре, погибшей от рук католиков. Православная церковь причислила ее к лику святых под именем Феодоры царицы-инокини Сурожской.
Рассказ о ней дошел до наших дней в виде записанных народных легенд, а также в изложении крымоведа XIX века Г.К. Караулова. Во время посещения Турции в одном из монастырей он ознакомился с греческими рукописями, в которых «заключалось много чрезвычайно интересных сказаний о Крыме и прежних обитателях его, византийских греках». В одной из этих рукописей он и нашел предание о Святой царице Сугдейской. xii
Святой Феодор Гаврас. Греческая икона
Отцом Феодоры был местный греческий топарх, по имени Феодор, а матерью итальянка из Кафы. В семье воспитывались также два брата-близнеца, которые были детьми родственников Феодора. После смерти матери воспитание Феодоры было доверено настоятелю монастыря Святого Прокла старцу Иоанну, который «бежал из суетной Византии, от религиозных споров ее и разврата, скрылся здесь в нагорной обители». Феодора восприняла строгий аскетизм, воспитавшего ее старца, который наставлял ее, что жизнь земная – только приготовление к жизни вечной, блаженной. Она часто объезжала с отцом владения и всем, кто обращался к ней с просьбами, помогала, как могла.
Умирая, Феодор оставил свою дочь владетельницей Сугдеи, а также приморских областей до Джалиты (Ялты). В момент смерти отца Феодоре было 16 лет. Но и став владетельной княгиней, Феодора не изменила своего образа жизни. В Сугдею она приезжала только по важным делам, а большую часть времени проводила в монастыре св. Прокла на горе Кастель близ Алушты, где жила в специально выстроенной для нее башне. Из башни шел подземный ход к морю.
Тем временем, ее дальние родственники братья-близнецы Ираклий и Константин выросшие вместе с Феодорой влюбились в красивую девушку. Ираклий был властолюбив и хотел, женившись на Феодоре, получить в свои руки власть и богатства. Константин, наоборот, был безгранично предан Богу и Святой царице.
Сама же Феодора дала обет безбрачия: «Жених мой — это Христос. Ему служу я теперь Ему обручу себя, умирая. Для него готова я пролить кровь свою. Могила будет венцом моим».
В это время началась война с генуэзцами, стремившимися захватить Сугдею.
Как коршунов стая, сомкнувшись толпой,
Стоят корабли пред Солдайской скалой:
То рать генуэзцев сюда собралась
И требуют грозно, чтоб дева сдалась!
Но башни по-прежнему гордо стоят:
Скала и прибой от врагов их хранят.xiii
Ираклий, не добившись от Феодоры согласия стать его женой, открыл ворота крепости. Греки защищались отчаянно, но вынуждены были отступить, укрывшись в Алустоне. Когда же, пала и эта крепость горстка смельчаков нашла убежище в замке, построенном на вершине Кастели. Отсюда Феодора руководила обороной оставшихся у византийцев крепостей.
Но вскоре итальянцы осадили и этот замок. Когда Феодора предложила населению сдаться, чтобы сохранить жизнь — самой ей в этом случае грозило изгнание, царицу ждал укрытый среди скал корабль, жители Кастели решили держаться до конца.
Тогда Ираклий показал генуэзцам подземный ход, проходивший подо всей горой и ведший в замок. Поздно ночью по этому ходу в замок проник генуэзский отряд и напал на осажденных врасплох. Ни один защитник не вышел живым за стены крепости. В этой предательской бойне пала и Феодора, узнав о гибели Константина, она с возгласом: «Господи, прости меня» кинулась в самую гущу битвы. Но ее смерть дорого обошлась врагам: только каждый четвертый из генуэзцев, участвовавших в вылазке, смог вернуться на корабли.
Не успели закончиться кровопролитные войны за обладание «Поморьем», как Таврику постигла еще одна напасть. В последнее десятилетие XIV века крымский полуостров оказался в зоне активных боевых действий между ханом Золотой Орды Тохтамышем и правителем Мавераннахра Тимуром (Тамерланом). Последний выступил под лозунгом «джихада» - священной войны против неверных, сопровождавшейся массовым геноцидом христианского населения. Были почти поголовно истреблены кавказские аланы, погибли процветавшие христианские общины Закавказья и Ближнего Востока, христианские города Таврики были разорены, а их население вырезано. На рубеже XIV-XV века столица Феодоро – Мангуп лежал в руинах.
Турецкий историк Печеви писал, что полуостров почти обезлюдел: крымские города «попранные копытами скотов грабительского войска сравнялись с землей», а вокруг бродили одинокие группы и толпы татар, занимавшихся грабежом. xiv
Но государство Феодоро выстояло. Его правителю Алексею I Гаврасу (1402-1434). буквально за несколько лет ему удалось отстроить крепость на Мангупе, вернуть под свой контроль горные области Готии и собрать силы для того, чтобы бросить вызов генуэзской «Империи Газарии».
В годы правления Алексея и его потомков феодориты смогли отбить у генуэзцев важные приморские крепости и подорвать итальянскую торговлю в Причерноморье. Принадлежавший Феодоро порт Авлита (на месте современного Севастополя) стал одним из крупнейших торговых центров на Великом шелковом пути.
Цветущее княжество привлекало к себе взоры византийских аристократов, бежавших из окруженного турками Константинополя и немногих оставшихся византийских владений на Балканах, что способствовало росту авторитета правителей Феодоро в «византийском мире». Дочь Алексея стала женой трапезундского императора Давида Комнина, его внук Иоанн-Олубей женился на Марии Асанине-Палеологине, происходившей от царей Болгарии Асанов и византийских императоров Палеологов, а великий князь Московский Иван III сватал за своего старшего сына мангупскую княжну.
В XV веке княжество Феодоро вступило в эпоху экономического и культурного подъема. Последний был обусловлен еще и тем, что сюда переселялись монахи-аскеты из захваченных мусульманами областей Балкан и Малой Азии. В горной Таврике возник крупный «развитый монашеский центр подобный Афону, Олимпии, Метеоре, Вулканической долине». xv Прекрасные фрески, сохранившиеся кое-где в крымских пещерных церквях, немногочисленные руины храмов и крепостей, созданных первоклассными мастерами все, дают нам лишь приблизительное представление о высоком культурном уровне феодоритов.
Но расцвет этот был недолгим. Маленькие и вечно враждующие христианские государства Восточной Европы не могли сопротивляться военной машине Османской империи, имевшей самую передовую по технической оснащенности армию в Европе. После захвата турками Константинополя (1453), Мистры (1460) и Трапезунда (1461) Феодоро осталось последним государством «византийского мира», сохранившим политическую независимость. Византийцам удавалось удерживаться в Крыму еще в течение 22 лет после гибели Империи.
В 1475 году в Северное Причерноморье была организована военная экспедиция под командования великого визиря Гедик Ахмеда. В Черное море вышло 188 галер, 170 грузовых судов и 120 судов для перевозки лошадей. Численность экспедиционного корпуса достигала 40 тысяч человек. xvi
Генуэзцы, имевшие мощнейшую крепость в Кафе (Феодосия), капитулировали сразу же. Крымские татары отказались от поддержки законного хана Менгли Гирея и признали власть турок. Не составило труда Гедик Ахмеду высадить десант и захватить черкесские крепости на Таманском полуострове. Только феодориты оказали достойное сопротивление завоевателям.
Под руководством князей Исаака (причисленного Русской Православной церковью к лику святых под именем «Святого воина Исайи, князя и мученика Мангупского и Готского») и Александра, несмотря на колоссальный численный перевес турок, вооруженных артиллерией, столица Феодоро выдерживала осаду в течение 5 месяцев. Только на исходе года туркам удалось ворваться в город. Защитники крепости были перебиты, а князья, вопреки данному султаном обещанию, казнены в Стамбуле. Выстрелы турецкой артиллерии по цитадели Мангупа в декабре 1475 года поставили точку в истории Тысячелетнего Христианского царства — Византийской империи. В Северном Причерноморье наступила эпоха турецкого господства.
След Святой Чаши
Как отмечал известный исследователь средневекового Крыма О.Домбровский в период активного наступления генуэзских колонизаторов, поддержанных татарами, в православном княжестве происходило «объединение людей вокруг церковных реликвий, получавших в тяжелые минуты значение народных святынь». xvii Именно этот мотив отразился в легенде о золотой колыбели.
В чем же заключается смысл загадочного образа, зашифрованного в легенде?
Чтобы ответить на этот вопрос, нам надо совершить экскурсию по средневековым крымским храмам. Давайте перенесемся в пещерный город Эски-кермен, в обрыве которого находится небольшая высеченная в скале церковь, известная под называнием «Храма Успения» по сохранившейся в ней фресковой росписи. В алтаре церкви изображена композиция, известная в православной иконописи как «Литургия святых отцов» или «Поклонение жертве».
«В храме “Успения” по центру находилось изображение потира, о чем можно судить по фрагментам ярко-красного цвета на месте изображения воздуха, - пишет искусствовед Ирина Волконская. - С обеих сторон к чаше склоняются фигуры ангелов с рипидами в руках: у левого желтая, у правого – красная рипиды. Первый ангел в белом стихаре с охристой каймой и красным орарем на левом плече. Фигура левого ангела утрачена почти полностью. Следующими от престола стояли святители. Из них частично сохранился только правый. Он в белых ризах без крестов, видны охристые омофор и палица».xviii
Если присмотреться внимательно к реконструкции фрески, то мы увидим, что золотая чаша, в которой лежит Младенец, напоминает собой ничто иное, как колыбель!
Композиция «Поклонение жертве» появляется впервые в византийских храмах во второй половине XII века, что неожиданно совпадает с появлением в западной Европе Цикла Грааля. Наиболее ранними ее примерами в византийском мире являются: церковь св. Пантелиймона в Нерези (1164 г.), церковь св. Георгия в Курбиново (1191 г.), а также церковь Ризы Богоматери в селении Биела (к. ХII – н. ХIII вв.) в Сербии. Этот достаточно редкий сюжет иллюстрирует высшее литургическое Таинство преложения вина и хлеба причастия в Тело Христово. Хлеб представляется в виде Христа-младенца, лежащего на дискосе. В некоторых сценах его тело режется небольшим копьем, символизирующим копье Лонгина (эта сцена называется «мелисмос»). Таким образом, ребенок превращается в Жертву — Распятого Христа. Жертву окружают, поклоняющиеся Младенцу ангелы, представляющие «церковь небесную» и Святые отцы.
Как отмечают авторы фундаментальной «Всеобщей истории искусств», подготовленной в середине прошлого столетия Академией художеств СССР появление этого сюжета было связано с «распространением мистических идей, которые утверждали возможность личного общения с Богом, минуя священника».
Младенец в чаше, вокруг которой служат ангелы – непременный элемент мистерии Грааля:
«Двое из ангелов несли в руках свечи…Затем Иосиф стал совершать таковые действия, каковые творит, совершающий мессу. Помедлив немного, он вынул из Чаши гостию, сделанную в точности по подобию хлеба. Когда он вознес ее сверху спустилась фигура, подобная младенцу, сострадательный взор и лик его сияли и святились, подобно огню. Младенец вошел в хлеб, каковой явным образом принял человеческий облик прямо перед очами собравшихся там. Когда Иосиф постоял немного, и стало видно, как тяжело ему держать это бремя, он возложил его в Святую Чашу» («Поиски Святого Грааля») xix. Затем в Чаше появляется истекающий кровью Христос, который сообщает Галахаду, что Грааль это блюдо, из которого он ел Пасхальную жертву в день Тайной Вечери.
Похожую мистерию наблюдает сэр Ланселот в Корбенике: «Посему он прошел по покую и увидел Святую Чашу, стоявшую на серебряном столе и накрытую покровом из яркой красной парчи. Повсюду вокруг прислуживали ангелы: некоторые подносили серебряные кадила, другие держали зажженные свечи, крести и прочие алтарные принадлежности. Они все вместе совершали некую службу. Перед Святой Чашей предстоял некий престарелый муж в священническом одеянии, всем своим видом похожий на священника, совершающего мессу. И когда он вышел вперед, чтобы воздеть гостию, Ланселот узрел над его подъятыми руками Троих Мужей, двое из которых вложили Младшего прямо в руки священника, который подъял Его, словно показывая всем-всем».xx
В «Перлесво»: «Сэр Гавейн взглянул на Грааль, и ему подумалось, что он видит потир, и подумалось ему, что он видит перед собою двух дивных ангелов, несущих золотые подсвечники с огромными зажженными свечами….А в самой середине Грааля он, как ему представилось, узрел образ Младенца». xxi
Ребенок в Чаше – это и есть распятый и приносимый в жертву Христос, чья кровь была собрана в Грааль. Эта тема была известна в Византии. Так, мы встречаем описание Христа Младенца под видом Евхрастической жертвы в византийско-сирийском тексте «Сказание Анфилога царя о святой литургии», где говорится о том, как мусульманский царевич, зайдя в христианский храм, удостоился видеть в момент священнодействия «заклаемого» Богомладенца и сонмы Ангелов, служащих Ему.
Аналогичные видения посещали православных подвижников первых веков. Вот свидетельство Нифонта Кипрского (IV век): «один из Ангелов, взяв нож, заклал отрока и излил Святую Кровь в чашу…По окончании службы видел Отрока опять целым, на руках ангельских вознесшимся на небо». Вторит ему и другой подвижник Аресений Великий: «Во время Литургии…когда положен был хлеб на святой трапезе, они увидели малого Отрока. Едва иерей простер руку, чтобы преломить хлеб, увидели сошедшего с неба Ангела Господня, имеющего в руках нож, которым он заклал отрока и излил Кровь в чашу, а тело его раздробил на части».xxii
В православной традиции дискос (жертвенное блюдо) с телом Христовым одновременно символизирует ясли с младенцем Христом. Эта связь дискоса с колыбелью хорошо видна на крымских фресках. При этом на большинстве крымских фресковых росписей вместо дискоса фигурирует потир – чаша с кровью Христовой. Аналогичная двусмысленность наблюдается в романах цикла Грааля, где последний представляет собой, то чашу с кровью, то жертвенное блюдо.
В средневековых крымских храмах времен княжества Феодоро алтарные росписи до недавнего времени сохранялись только в шести. В пяти из них мы видим один и тот же сюжет: младенца Христа и литургию ангелов и св. отцов. Речь идет о храме «Донаторов» около Черкес-кермена, храме «Успения Богородицы» на Эски-Кермене, храме Южного монастыря на Мангупе, церкви Иоанна Предтечи в Бия-Сале и ныне полностью разрушенном храме св. Евграфия в Инкермане.
Роспись храма «Донаторов» может считаться в этом отношении классической. Основу сюжета составляет группа из шести священнослужителей, совершающих евхаристию и провозглашающих, подняв стихари, перерождение плоти и крови Христовой, изображаемой младенцем в яслях-чаше, расположенной на алтаре, в самого Спасителя. Несмотря на утрату верхней части композиции, удалось прочитать некоторые из надписей, сообщающие имена святителей: св. Николай, св. Иоанн и св. Арсений. Слева находится дьякон с Чашей, возможно, если опираться на токование литургии патриарха Германа Константинопольского (+740), представляющий Иосифа Аримафейского.
Ближайшей аналогией этой росписи является фреска из церкви Иоанна Предтечи в Бия-Сале, до недавнего времени находившаяся в Бахчисарайском музее. На ней мы видим ангелов с рипидами и чин святителей, окружающей жертвенное блюдо (дискос) с Младенцем.
Храм св. Евграфия в Инкермане уже много лет как разрушен в результате деятельности местного рудоуправления. Однако осталось описание фрагментов росписи, сделанное известным археологом Н. Репниковым, дающее нам основание предполагать, что там была изображена та же самая композиция. «Из-под побелки усматриваются фигуры восьми святителей в рост (по четыре с каждой стороны) на синем фоне в крещатых одеждах с желтыми нимбами. Надписи белой краской. Над престолом изображение Христа в чаше. Надпись хорошей сохранности. Она датирована. По низу изображения над престолом длинная полоса серого цвета, обтянутая черною рамкой – моление раба Божьего Сотика с женою и детьми, лета 5789 (1272)».xxiii
На фресках Мангупского монастыря мы не находим чаши – только изображение младенца, однако само оно находится в нише, что заставляет нас предположить, что когда-то недостающий элемент фрески заменяла настоящая чаша.
«В нижней части апсиды крымских средневековых храмов изображается либо Поклонение жертве, либо Евхаристия», - указывает на странную особенность росписи церквей времен княжества Феодоро Ирина Волконская.xxiv Такой концентрации иконописных сюжетов, связанных со Святой Чашей мы не находим больше нигде, поэтому, по нашему мнению, не будет преувеличением назвать эти храмы, также как немецкий исследователь Герман фон Скерст назвал некоторые церкви Кавказа, связанные с реликвиями крови Христовой – Храмами Грааля.
В храме «Успения» в верхнем регистре апсиды мы видим Спасителя восседающего на престоле в окружении шестекрылых ангелов, как в видении пророка Иезекииля. Аналогии этому мы находим в видениях героев Граалины, которые наряду с чашей с младенцем созерцают грозного Христа – судию:
«…он узрел некоего мужа, облаченного в ризу, во сто крат более яркую и сверкающую, чем вспышка молнии; ноги и руки и лицо его сияли не менее ослепительно. Вокруг того мужа находилось пять ангелов, облаченных в такие же ризы, и имевших такой же облик. У каждого из них было по шесть крыльев, кои, казалось, были из пылающего пламени, и каждый держал в левой руки окровавленный меч. У грозного мужа на челе была начертана надпись, гласившая: «В таковом виде я приду судить все и вся в ужасный и грозный день». xxv
Все это приводит нас к так называемой идее «полиморфического Христа». Он предстает перед взыскующими Грааля и в виде «младенца в чаше» и в виде «мужа исшедшего из чаши», а иногда в виде распятого человека, окруженного ангелами.
Такая трактовка образа Спасителя отсылает нас к апокрифическим текстам.
В сочинениях еретиков-гностиков Христос описывается как Эон (вселенная в ее историческом развертывании), являющий Себя как ребенок, юноша, старец, то есть в символах будущего, настоящего и прошлого.
«В то время, как я думал об этом в сердце моём, небеса раскрылись, и всё творение, что ниже неба, осветилось, и весь мир содрогнулся. Я испугался и пал ниц, когда увидел в свете юношу, который стоял предо мною. Но когда я смотрел на него, он стал подобным старцу. И он изменял свой облик, став как дитя в то же время предо мною. Он был единством многих форм в свете, и формы открывались одна в другой. Будучи одним, почему он был в трёх формах?» (Апокриф Иоанна).
Речь идет об учении гностической секты энкратитов. Один из ее идеологов Татиан утверждал, что существует только неподвижная вечность, Aion Hestos. В этой вечности время нераздельно, поэтому настоящее, прошлое и будущее сосуществуют одновременно. xxvi.
Именно это мы видим и на фресках крымских храмов, когда Спаситель предстает нам одновременно и в роли жертвенного младенца в чаше-колыбели и в виде грозного и недоступного судии, окруженного сонмом ангелов.
Колыбель Спасителя
Не только Спаситель, но и сам Грааль предстает перед искателям в разных образах. «Грааль явился на освещении в пяти образах, но о них не подобает говорить, ибо таинства святого причастия не следует открывать никому, кроме тех, кому Бог даровал особую милость» («Перлесво).
О некоторых аватарах Грааля прямо говорится в текстах Граалианы: это драгоценный камень, это потир с кровью Христовой и, наконец, жертвенное блюдо, символизирующего колыбель с младенцем Христом. Но не только образ чаши-колыбели роднит крымские легенды и романы о Граале. Ниже мы проанализируем эти шокирующие параллели, начав с главного образа легенды.
При анализе мы будем пользоваться четырьмя опубликованными текстами легенды и для удобства отмечать их порядковыми номерами. xxvii
Чаша-колыбель.
Что мы знаем о золотой колыбели? В татарской легенде (3) дается ее описание, там сообщается, что она «была сделана из чистого золота со слоновой костью, вся сверкала драгоценностями и мастерством работы».
Из вариантов легенды 1 и 2 мы узнаем, что она была изображена на знамени княжества Феодоро или являлась его эмблемой.
В чем была ценность этой реликвии? В первых трех версиях легенды ее функции остаются непонятными. Однако в караимской легенде (4) прямо говорится о том, что в этой колыбели вырастет «Спаситель мира, пришествие которого принесет на землю счастье и благость». Если основа легенды была христианской, то тут налицо явный анахронизм. Для христиан Мессия Христос уже родился в историческом времени и был распят, тогда как для караимов пришествие мессии еще только ожидается.
Мы уже писали выше о том, что Грааль в виде жертвенного блюда – дискоса олицетворяет собой ясли или колыбель, в которой находился Спаситель, когда ему пришли поклониться цари-волхвы.
Описания самого Грааля в средневековых романах весьма противоречивы. Первые упоминания о Граале подспудно внушают мысль о некоей драгоценной вещи, даже о предмете роскоши, представляющем собой большое блюдо или чашу, отчеканенную из золота. Иногда речь идет о драгоценных камнях. Во всех случаях авторы романов о Граале указывают на исходящей от него яркий свет, который не дает искателям возможности рассмотреть реликвию.
Как выглядел флаг, под которым шли в бой феодоритские войны, мы не знаем. Но в Средние века известны примеры флагов со Священными чашами. Так, чаша была на флаге чешских еретиков-гуситов, требовавших от папства вернуть верующим возможность причащаться кровью Христовой. Чашу изображали на флаге первых японских христиан в XVI-XVII веках.
Грааль обладает еще одной интересной характеристикой: к нему не может прикоснуться недостойный. Ланселот, которому не суждено было обрести Грааль из-за любви к земной женщине, получает при попытке приблизиться к нему жестокий удар и проводит без памяти двадцать четыре дня. Когда он пришел в себя, ему было сказано, что это произошло потому, что «ты не должен видеть более того, что тебе дано видеть. Всеблагой Бог приведет сюда тех, кому дозволено видеть больше».
Крымская легенда (1,2) говорит о том, что те, кто пытался найти колыбель, но не были готовы к этому, возвращались «изуродованными с помутившимся разумом».
Золотая наковальня
Вторая святыня урумского царства – золотая наковальня – встречается только в одном варианте легенды (1). О ней говорится, что перед этой наковальней клялись в верности князьям Феодоро подданные.
Поразительно, но этот мотив также встречается в Артуриане. Когда после смерти короля Утера Пендрагона, отца Артура, якобы не оставившего наследника для Англии наступила пора безвластия, по настоянию Мерлина архиепископ Лондонский повелел всем баронам собраться перед одной из церквей. Там собравшимся явились наковальня, в которую до середины клинка был погружен меч. По наковальне шла надпись, что королем Англии станет тот, кто сможет извлечь этот меч из камня. Никто из баронов не смог сделать этого. Только спустя десять лет Артур, прибыв на турнир, легко выхватил меч из каменной ловушки.
Так об этой истории рассказывает Робер де Борон в романе «Мерлин». Только в поздних произведениях, речь идет либо о мече, зажатом между наковальней и камнем, либо только о мече в камне. Позже это чудо Артура повторил Галахад, которому суждено было стать избранником Грааля.
Скот Литлтон и Линда МакЛор указывают на скифско-аланские корни этого ритуала. Известно, что скифы и аланы поклонялись мечу, воткнутому в землю, почитая, таким образом бога войны. Меч представлял собой символ светской власти, поскольку мог достаться только настоящему королю. Он также являлся «мировой осью» или «мировым древом», сакральной точкой пересечения трех миров: божественного, человеческого и хтонического. Авторы указывают также на легендарные сюжеты, когда герой должен сам изготовить себе оружие при помощи молота и наковальни перед инициатическими приключениями. xxviii
Вероятно, наковальня крымской легенды имеет такие же алано-сарматские корни, представляя собой вместилище меча. Таким образом, если меч в наковальне является символом царской власти, то нам становится понятно, почему именно перед ней дают клятву верности подданные урумского царя (1).
Династия Грааля
В текстах Граалианы речь идет об особом роде хранителей Грааля. В «Иосифе Аримафейском» таких хранителей три: сам Иосиф, его родственник Хеброн и его внук, которого последний дожидается, чтобы передать тайну Грааля. В «Истории» и «Поисках» Святого Грааля» особое внимание уделено родословной сэра Галахада.
Подчеркивается, что он «муж из благородного дома Давидова, из рода Иосифа Аримафейского». По мужской линии он происходит от правителя Сарраса Эвелаха-Насьена. Последний получает на Соломоновом корабле откровение о том, что его девятый потомок, который родится через 300 лет, будет лучшим рыцарем своего времени, угодным Богу и людям. Отцом Галахада является Ланселот, которому так и не было суждено обрести Грааль. По женской линии он происходит от дочери Короля Корбеника Элейн, чей род восходит к Иосифу.
В текстах указывается на то, что он будет не только идеальным рыцарем, но и девственником и что ему Богом изначально предназначено обрести Святую чашу.
Этот мотив династической предопределенности есть и в крымской легенде. Золотая колыбель хранится в одном роде. О ней сообщается, что в ней были вскормлены все царствовавшие в Урумском царстве правители. Обрести же колыбель, на которую наложено заклятье, сможет только тридцать третий потомок князя – героя легенды (1).
Хранительница Грааля
Тесно связан с династией Грааля и мотив девы-носительницы реликвии. В романе «Ланселот» из цикла «Вульгата» его главный герой, находясь в замке Увечного короля Пеллеса, видит, как из залы выходит прелестная дева, несущая чашу, «самую прекраснейшую чашу из всех, которую когда-либо видел смертный, и которая была сделана по подобию потира». Девушка, которая несла Грааль –Элейн. Она дочь короля Пеллеса и происходит из рода Иосифа Аримафейского. Элейн знает, что должна родить от Ланселота избранника Грааля и поэтому соблазняет его. Когда спустя некоторое время в замок приезжает Борс, мы узнаем, что Элейн не может более носить Грааль, поскольку она утратила девственность, и его теперь выносит ее кузина.
С аналогичным мотивом мы встречаемся в «Парсифале» Эйшенбаха, где хранительницами реликвии выступают девственницы из «династии Грааля».
В легенде о золотой колыбели не упоминается о хранительницах священного предмета. Однако мы с полным основанием можем отождествить дочь урумского царя, при котором падет его царство, с царицей Феодорой Сугдейской из одноименной легенды.
Она соответствует всем критериям хранительницы Грааля. Феодора происходит из династии, которой принадлежит реликвия (ее отца, таким образом, возможно отождествить с раненым королем-рыбаком) и является девственницей праведной жизни.
Исследователей, которые пытались интерпретировать процессию Грааля в качестве христианского богослужения, всегда смущал тот факт, что ключевую роль в этой церемонии играет девушка. Как известно, в христианской традиции женщины не допускаются до священнодействия. Поэтому вполне логично, что «граалеведы» пытались объяснить этот образ, аппелируя к языческим традициям.
Архаические элементы обнаружены исследователями и в легенде о Феодоре. Как отмечает Татьяна Фадеева, легенда имеет несколько пластов. Первый пласт – это фигура царицы-амазонки. Второй – «Белая Богиня», окруженная двумя мужскими фигурами. Отсюда всего один шаг до пра-индоевропейской Богини-матери, причащающей из чаши скифских царей и героев (см. глава 2). Аватары этой богини, ее имена и титулы поистине бесчисленны: Дева у крымских тавров, Артемида у греков, Шехина – у иудеев, София у христиан-гностиков…xxix
Опустошенная земля
Темы Увечного короля, Опустошенной земли, Плачевного удара – являются важными компонентами истории Грааля. Опустошение земли является следствием болезни короля Грааля, который более не в состоянии повести своих воинов на битву и тем самым защитить свое королевство.
«Известно ли вам, что случится, если король окажется не в состоянии править своей землей и исцелиться от ран?, - говорит таинственная вестница Персевалю в романе Кретьена. – Дамы потеряют своих мужей, земли и нивы будут лежать в запустении, девы станут беззащитными сиротами, множество рыцарей неизбежно погибнут». xxx
Именно как результат войны предстает Опустошенная земля в «Перлесво»: «все земли объяты войной, стоит только рыцарю встретить в лесу или в поле другого, как они тотчас вступают в поединок без всяких причин».
В крымских легендах (1,2,3,4) речь идет о жестокой войне и о царстве, гибнущем в борьбе с врагами: «Вновь начались отчаянные битвы между двумя царствам. Все дрались как львы и гибли тысячами. Вскоре в рядах урумов оказался огромный недочет лучших воинов и предводителей; княжеству угрожала серьезная опасность» (1). Описание земли, опустошенной войной, ничем не отличаются от аналогичных описаний в романах о Граале: «Кругом лежала опустошенная разрушенная страна, наполненная трупами, среди которых рыскали озверевшие враги» (3). Мы также находим вполне прозрачный намек на то, что избавить мир от ужасов войны может только обретение спрятанной в пещере таинственной реликвии (2,4).
Сокровище в пещере
Правитель Феодоро прячет священную реликвию в пещере, чтобы она не досталась врагам – генуэзцам, читает в пещере молитву-заклятье и просит духов охранять ее от нечестивых. (1,2). Там колыбель будет находиться, пока ее не обретет потомок князя из династии хранителей реликвии. По другой версии в ночь гибели правителя Кырк-Ора семейная реликвия «была вознесена Божественной силой на соседнюю гору и исчезла в ее недрах» (4). В «мрачной пещере горы Исар» умирает хранитель святыни – хан аллаховых джинов, успев прочитать над колыбелью заклинание, от которого она становится невидимой (3).
В первых версиях легенды о Граале не было мотива священной пещеры. В «Поисках Святого Грааля» - чаша возносится на небо, поскольку мир становится слишком грешным для нее. Но позже под влиянием легенды о том, что король Артур не умер, а спит в таинственной пещере в ожидании часа своего возвращения, стали считать, что в этой же пещере может находиться Святой Грааль.
Тема «спящего в пещере короля» одна из наиболее распространенных тем, индоевропейской традиции. По Плутарху Кронос – правитель золотого века в античной традиции, свергнутый своим сыном Зевсом, спит в пещере скалы на острове Огигия в Гиперборее.
В ирландской мифологии короли мира из сакральной династии Туата де Даннан, проиграв в битве со стихийными силами, стали невидимыми обитателями чудесных подземелий и горных пещер или вернулись в землю мертвых – на остров Аввалон. Скандинавский «священный правитель» Огьер находится в летаргическом сне в пещере горы или в подземных лабиринтах замка Кронбург.
В индуистской традиции мы встречаемся с темой Махакашипы, который спит в горе, и должен проснутся, когда придет новый правитель Вселенной – Чакраврати, вращающий колесо.
Французский традиционалист Рене Генон отмечал: «Культ пещер всегда был более или менее связан с понятием «внутреннего» или «срединного» пространства и с этой точки зрения символика пещеры и сердца имеют немало общего. Именно причины символического порядка, а не простое стремление к скрытности обусловили выбор подземелья в качестве духовных центров». xxxi
Согласно версии средневековой немецкой поэму «Состязание певцов в Вартбурге» (около 1260 года), король Артур, забрав чашу Грааля ушел со всеми своими рыцарями внутрь горы, из недр которой вовремя от времени посылает одного из своих рыцарей для восстановления справедливости. xxxii При этом слово Грааль становится синонимом этой тайной пещеры – точки пересечения между Земным раем и лимбом (чистилищем), в котором рыцари пребывают живыми в ожидании Страшного суда. xxxiii
Поразительным образом напоминает легенду о золотой колыбели, опубликованное Антоном Платовым в работе «В поисках святого Грааля» предание о спящем Артуре и его сокровищах:
«В графстве Чешир, недалеко от границ Уэльса, возвышается над местностью заросшая лесом гора, называемая сейчас Олдерли Эдж — Олдерлийский Предел. Издревле связываются с этой горою имена чародея Мерлина и короля Артура.
С тех пор, как после битвы при Камланне распалась держава великого кельтского короля, бритты Уэльса всегда помнили, что Артур не умер, но, смертельно раненый, был увезен на священный, недостижимый для простых смертных остров — на настоящий Авалон. И там исцелились его раны, и он вернулся на землю Британии и там ждет часа явиться вновь, когда наступит крайняя опасность для британской земли.
Рассказывают, что однажды некий крестьянин встретил на склоне Олдерли Эдж странного старика с седою бородою.
• Под тем деревом, из ветвей которого вырезал ты этот посох, - сказал старик, указывая на ореховую палку в руках крестьянина, - находится пещера, в которой спрятаны несметные сокровища.
• Откуда ж здесь сокровища? - удивился крестьянин.
И тогда старик рассказал ему, что спит в пещере король Артур со своей дружиной, крепко спит до того часа, когда снова потребуется его сила и мудрость, чтобы защитить Британию.
• Если ты сумеешь найти то дерево, то войдешь в пещеру и сможешь взять там столько золота и серебра, сколько унесешь. Но в проходе там висит большой колокол, смотри же не задень его, ибо тогда проснутся рыцари Артура раньше своего срока.
И сказав так, незнакомец исчез.
Крестьянин же нашел тот орешник, из ветви которого вырезал себе посох, и у его корней действительно обнаружил вход в пещеру. Забравшись в лаз и протиснувшись мимо колокола, оказался он в просторном зале, и зрелище, открывшееся ему, было прекрасным и дивным.
Лежали в пещере спящие воины, в древних доспехах и при мечах. На изукрашенном троне спал старый король в золотой короне, и на коленях его лежал обнаженный меч. Все вокруг сверкало драгоценными камнями, и у ног спящего короля возвышались груды золота и серебра.
Не решился крестьянин тронуть здесь ничего, кроме золотых монет. Набив ими карманы, отправился он обратно, но задел ненароком тяжелый гулкий колокол, и раздался в пещере низкий долгий звук. Тогда очнулся ото сна король на троне и открыл глаза.
• Настал ли День? - спросил он.
• Нет еще, нет! Спите дальше! - воскликнул перепуганный крестьянин.
Молвил тогда король:
• Хорошо, что сказал ты так. Теперь же уходи отсюда, дабы не пробудились мои воины раньше срока.
И снова погрузился в сон. А крестьянин выбрался из пещеры и никогда больше не смог найти вход в нее.
И говорят, что тем стариком был сам Мерлин, указавший крестьянину пещеру короля Артура, чтобы люди помнили — Артур не умер и ждет часа вернуться». xxxiv
Образ Христа-Младенца в пещере и мотив скрытого в ней сокровища широко распространен в христианской апокрифической литературе. В сирийской «Хронике Zuqnin» (VIII век) мы встречаем схожие описания. Вот краткий пересказ легенды, приводимый в работе известного историка религий Мирчи Элиаде «Опыты мистического света»:
«После того как он вписал в книгу все, что поведал ему Адам о приходе Мессии, Сиф спрятал текст в Пещеру Сокровищ оккультных Тайн. Он сообщил сыновьям содержание этих тайн и наказал им каждый месяц взбираться на гору и проникать в пещеру. Двенадцать «царей-волхвов» из страны Шир, «Цари и сыновья Царей», послушно совершают ритуальное восхождение на Гору, ожидая исполнения пророчества Адама. Однажды они замечают столп несказанного света, увенчанный Звездой, блеск которой затмевал сияние многих солнц. Звезда проникла в Пещеру Сокровищ, и Пещера засияла. Раздался голос, который пригласил царей войти. Проникнув в грот, цари оказываются ослеплены светом и опускаются на колени. Но свет концентрируется и вскоре принимает форму маленького, смиренного человека, который сообщает им, что послан Отцом Небесным. Он советует им взять сокровище, спрятанное в пещере их предками, и идти в Галилею. Ведомые Светом, волхвы приходят в Вифлеем. Они находят там грот, похожий на Пещеру Сокровищ. И чудо повторяется: столп света и Звезда спускаются и проникают в грот. Волхвы слышат голос, приглашающий их внутрь, входят в пещеру. Они простираются перед блаженным Младенцем и слагают к его ногам свои короны. Иисус приветствует их как «Сыновей Востока - <страны> Высшего Света», «достойных видеть изначальный вечный Свет». Тем временем вся пещера озаряется. Младенец, «Сын Света», долго беседует с ними, называя их «теми, кои получили Свет и достойны получить совершенный Свет». Волхвы пускаются в обратный путь. На первом же привале, пока они подкрепляются своими припасами, им снова даются фотические (световые) опыты. Один из них видит «большой Свет, равного которому нет в мире»; другой - «Звезду, которая затмевает сияние Солнца», и т. д. Вернувшись в свои края, волхвы рассказывают о виденном. Позже апостол Иуда Фома прибывает в Шир и начинает распространять веру.
Волхвы принимают крещение, и тогда с Неба спускается Дитя Света и говорит с ними».
Образы «Хроники», уже известны нам. Это пещера, где скрыто священное сокровище, «полиморфический Христос», предстающий перед волхвами в облике «смиренного человека» и «блаженного Младенца», сцена поклонения Младенцу в пещере, полностью аналогичная росписям в алтарях крымских пещерных храмов. Здесь же мы встречаемся с еще одной аватарой Грааля, которой не касались до сих пор. Вследствие словесных уподоблений мы можем рассматривать Грааль и как чашу (grasale) и как книгу (gradale, graduale). В некоторых вариантах преданий о Граале фигурирует сама священная книга, а иногда она заменяется надписью на чаше или камне, начертанной ангелами или Христом.
Все избранники Грааля видели ярчайший Свет, «равного которому нет в мире». Об этом свете и связи с ним Святого Грааля мы поговорим в следующей главе.
iПримечания
?Легенды и предания Крыма под ред. А.Е. Тархова. - Симферополь: «Реноме», 1998. - с 286-295
ii Успенский Ф.И. История Византийской империи в XI-XVвеках.- М., 1997.- с.290.
iiiVasiliev A. Goths in Crimea. – Cambridge, 1936. - p.157-158.
iv Перевод Жития Святого Феодора Гавраса на русский язык опубликован нами в работе: Васильев А.В., Автушенко М.Н. «Загадка княжества Феодоро» - Севастополь, 2006 – с.378-382.
vVasiliev A. Goths in Crimea. Cambridge, 1936. - p.155 идалее. . Bryer A.A. A bysantine family: the Gabrades, c.979-1653// Historical journal, univ. of Birmingham. – Vol. 12. – № 2.- 1970.
viAlexis G. C.Savvides. Theodore Gabras, the Lord of Amisos, in the beginning of the 13-th century \\ The Archive of Pontus #40, 1985.- с. 45-46.Васильев А.В., Автушенко М.Н. «Загадка княжества Феодоро» - Севастополь, 2006 – с.88-90.
viiЛатышев В. В. Заметки к христианским надписям Крыма // ЗООИД. - 1897. - т.20 - с. 151, 154.
viiiМалицкий Н.В. Заметки по эпиграфике Мангупа // ИГАИМК. –1933. – Вып.71, с. 36.
ixРубрук Гильом де’ Путешествие в Восточные страны. – М., 1997. – с.91. Байер Х.-Ф. История крымских готов как интерпретация Сказания Матфея о городе Феодоро.-Екатеринбург,2001 – с.167.
xХачикян А.С. Памятные записи армянских рукописей XIV века. – Евреван, 1950. - с 468.
xi Васильев А.В., Автушенко М.Н. «Загадка княжества Феодоро» - Севастополь, 2006 – с.111-154.
xiiКараулов Г.Э. Феодора – владетельница древней Сугдайи. – Симферополь, 1851. – с.4.
xiiiКачиони С.А. В дебрях Крыма.- Пг. 1917.
xivМалицкий Н.В. Заметки по эпиграфике Мангупа // ИГАИМК. –1933. – Вып.71.- с.19.
xvМогаричев Ю.М. Пещерные церкви Таврики – Симферопль: Таврия, 1997 – с.29.
xvi Гейд В. История торговли Востока в средние века (извлечения из сочинения Вильяма Гейда «История торговли…» в пер. Л.П. Колли) //ИТУАК. – 1915. - №52. – с. 179. Чемерзин А. Турция, ее могущество и распадение. – Спб., 1878. - с. 150.
xvii Домбровский О. Фрески средневекового Крыма. – Симферополь, 1965. - с.19.
xviii Волконская И.Г Иконографические схемы алтарных росписей храма «Успения» и храма «Донаторов»//Харитонов С.В. Древний город Эски-кермен. Археология, история, гипотезы. СПб, 2004 – с.132.
xix Цит по: Барбер Р. – с.107.
xx Там же – с. 104.
xxi Там же – с.89.
xxii Чудеса и видения как доказательство различных истин христианской православной веры. Ростов н/Д.: Благовет, 1997 – с.104-106.
xxiiiМогаричев Ю.М. Пещерные церкви Таврики. – Симферополь, 1997., с.17.
xxivВолконская И. Там же. – с.136-139.
xxv Барбер – с.111.
xxvi Жилль Киспель Демиург в апокрифе Иоанна
xxvii 1. «Легенда о золотой колыбели» (версия Кондараки) //Легенды и предания Крыма под ред. А.Е. Тархова. - Симферополь: «Реноме», 1998. - с 286-295. 2. «Легенда о колыбели, спрятанной на горе Басман» (записанная в 1938 году)// Легенды Крыма М. Филатова, Симферополь, 2000. 3. «Легенда о золотой колыбели» (записана бригадой Алупкинского музея под рук. Я. П. Бирзгал// Сказки и легенды татар Крыма: фольклорный сборник. — М.: Новости, 1992. — С. 312—325. 4. Гора-колыбель Бешик-Тав// Легенды и предания караев (крымских караимов-тюрков). сост. Полканов Ю. А. Симферополь, 1995 год – с.14.16.
xxviii C. Scott Littleton, Linda A. Malcor. From Scythia to Camelot: A Radical Reassessment of the Legends of King Arthur, the Knights of the Round Table, and the Holy Grail: Taylor & Francis, 2000 – p. 181-193.
xxix Фадеева Т.М. Крым в сакральном пространстве. Симферополь: «Бизнес-информ», 2002 – с.270-290.
xxx Барбер – с.344.
xxxi Генон Р. Царь мира//Вопросы философии. 1993. -№3. – с. 119.
xxxii Комаринец Анна. Энциплопедия короля Артура и рыцарей Круглого Стола. Москва: «АСТ», 2001 – 252.
xxxiii Барбер – с.320.
xxxiv Платов Антон В поисках Святого Грааля. Король Артур и мистерии древних кельтов. Москва: София Гелиос, 2002 – с.161-163.
