Показать все теги
Положение крестьянства в период, предшествовавший революции
В конце XVII века в Японии начался процесс разложения феодальной системы, который постепенно охватил все области экономики страны. В сельском хозяйстве вместе с господствующей формой натуральной ренты примерно с середины XVIII в. стала все чаще применяться денежная рента. Быстро росло налоговое обложение, всей своей тяжестью ложившееся на плечи основных производителей - японских крестьян.
Как и в других странах, в Японии экспроприация сельскохозяйственного производителя, обезземеливание крестьянина, являлись основным источником первоначального накопления. Накопление капитала шло через торговые корпорации, ростовщиков и менял, опутывавших деревню, присосавшихся к трудовому сельскохозяйственному производителю и разорявших его.
Торгово-ростовщический капитал все больше и больше начал подчинять себе сферу производства. Появляется система скупщиков и раздатчиков, а в некоторых местах возникают мануфактуры.
В конце XVIII в. мануфактурные изделия начинают конкурировать на рынке с ремесленными изделиями. Ремесленникам, скованным жестким уставом средневековых цехов - «дза», становится трудно конкурировать с мануфактурой.
В XVIII в., несмотря на различного рода препятствия в виде таможен между княжествами и отсутствие единой денежной системы, п Японии складывается национальный рынок. Однако в деревне еще прочно сохраняется натуральный характер хозяйства, значительные элементы которого продолжают существовать и после революции 1868 г.[1]
Накануне этой революции характер производства определялся тем, что земля, являвшаяся феодальной собственностью сегуна и князей, была раздроблена на мелкие участки между большим количеством зависимых крестьян. К Японии целиком применимо ленинское определение содержания производственных отношений при феодальном хозяйстве с той лишь оговоркой, что, в силу специфических особенностей развития страны, на протяжении XVII-XIX вв. здесь господствовала не отработочная рента, а натуральная.
Японский крестьянин находился в крепостной зависимости от феодала (сёгуна, князя), которая выражалась в том, что благодаря многочисленным запретам, крестьянство было навечно прикреплено к земле [2]. «Крестьяне считались принадлежностью земли, машиной для выжимания податей» 2. Но в отличие от крепостного на Западе, японского крестьянина нельзя было купить или продать. Хотя в то же время самурай имел право совершить в отношении крестьянина «кириситэ гомэн» (срубить голову) - расправу без суда на месте.
Как и в других странах при феодализме на плечи японского крестьянина ложилась всей своей тяжестью вся иерархия общественного здания: князья, самураи, духовенство, городские бюргеры. В сочинении анонимного автора начала XIX в. «Сэдзи Кэмбун року» говорится: «Крестьяне. . . обрабатывают почву своим трудом. . . Летом, палимые солнцем, они работают как лошади, а зимой они терпят муки холода. Плоды их труда подвергаются тяжелому обложению. . . Они, производя хлеб и все необходимое, являются теми, кто выполняет всю работу. Они основа государства, сокровище мира» 3.
Токугавская система мелочной и строгой регламентации, надзора и опеки над населением, многократно повторявшиеся указы бакуфу о борьбе с дурными нравами и расточительностью были направлены в основном против крестьянства. Они затрагивали все стороны их жизни: труд, домашний быт, одежду, питание, развлечения, воспитание детей и пр.
Пахотная земля находилась во владении крестьян на правах наследственного держания. Юридическим владельцем непахотной земли (лесных угодий, лугов и пр., не являвшихся собственностью феодала) выступала деревенская община в целом, которая так же подвергалась обложению.
Деревенская община - «мура» - состояла из пятидворий (гонингуми). В 1664 г. было выработано «Положение о гонингуми» (гонингумитё), которое оставалось в силе до 1868 г. Членам гонингуми предписывалось:
1. Относиться по-родственному друг к другу, поощрять браки и усыновления. 2. Присутствовать при наследовании, завещании и лишении имущества старшего сына. 3. Принимать опекунство над малолетними членами пятидворья. 4. Оказывать членам пятидворья помощь в работе. 5. Совместно подписывать документы о купле-продаже имущества. 6. Наблюдать за поведением членов своего пятидворья. 7. Предупреждать членов пятидворья при подаче жалобы или прошения. 8. Сообщать о переезде. 9. Нести ответственность за недоимки членов пятидворья [3]. Круговая порука, при которой все следили за всеми и каждый отвечал за проступки другого, вела к усилению личной зависимости крестьянина от феодала.
Администрация деревни, называемая по-японски «мура- ката сан яку», подчинялась гундай и дайкану 2, если это было в сёгунских владениях, и руководящим чиновникам княжеств, если это было во владениях князей, и состояла из старосты - нануси или сёя, его помощников, которые в районе Канто назывались кумигасира, а в районе Кансай - тосиёри и хяку- сёдай, и назначались из представителей богатых крестьян. В некоторых местах был главный староста-осёя, контролировавший десять и более деревень, который назначался обычно из госи 3. Дайкан мог сместить любого члена деревенской администрации.
В ведение деревенской администрации входило: своеврег меныое внесение налогов, поддержание порядка в деревне, ремонт дорог и мостов, наблюдение за оросительной системой, ее ремонт и т. п..
Старосты чаще всего наследовали свою должность. За особые заслуги они иногда получали самурайское звание и приравнивались к госи. Старосты получали жалование от деревенской общины, которое начислялось с кокудака деревпи
Помощники старосты подбирались из старшин пятидворий либо назначались дайканом пли старостой. Огги получали жалование, но не с кокудака; им выделяли несколько человек «батраков» на время полевых работ. Деревенский сход активной роли в управлении не играл. Управление было сосредоточено в руках чиновников бакуфу или князя и деревенской администрации [4].
Главной сельскохозяйственной культурой в Японии был рис. Кроме риса, крестьяне возделывали другие хлебные злаки; просо, муги и др. и технические культуры: лаковые деревья, тутовые деревья, на юге хлопок, чай и др. Надел крестьянина состоял из маленького рисового поля, клочка поля под муги и иногда участка под техническими культурами. Средняя величина надела крестьянина - члена гонингуми - равнялась одному тё с урожаем в 10 коку [5]. Данных, позволяющих установить размеры крестьянских наделов по социальным группам, найти не удалось.
В виде годовой рисовой подати и различных сборов крестьянин отдавал 50-75% своих доходов, гораздо больше того, что составлял произведенный им прибавочный продукт. Приведенные у Кимура [6] «Правила управления крестьянами» в феодальном токугавском государстве гласят: «. . . крестьянам надо оставлять продукты, необходимые на год, а остальные забирать как годовую подать. Надо управлять крестьянами так, чтобы не отбирать у них самого необходимого, но и не оставлять излишков» [7].
Кроме земельной подати, существовало еще много других налогов. В сочинении токугавского политического деятеля конца XVII в. регента Мадудайра Саданобу «Кокухон рон» перечисляются: «. . поземельный налог, налог на двери, окна; налог на детей женского пола согласно возрасту, налог на платье, на сакэ, на ореховые деревья, на бобы, коноплю. . . Номинально налог составлял 1 коку риса и катори (штуку) шелка, но фактически был втрое больше из-за взяточничества к вымогательства.
Во время жатвы чиновники совершали инспекционные поездки и жили среди местного населения. Налоги часто собирались за несколько лет вперед. Случаи вымогательства и злоупотреблений были бесчисленны»
Часто практиковалось введение временных налогов.
С XVIII в. подвергаются обложению предметы и занятия, ранее свободные от налогов: деревенские склады, пустоши, рыболовные лодки, домашнее ремесло и пр. А в конце XVIII в. обложению уже подлежало все, даже пруд без рыбы и опавшие листья, которые собирали для удобрения 2. Кимура сообщает, что крестьяне из Го-кайдо (район пяти дорог) были обложены подушной податью, взимавшейся деньгами3.
В эпоху Токугава земельным кадастром (кэнти) были охвачены все земли. В годы Генроку (1688-1703) были утверждены земельные книги, в которых были записаны земельная площадь, землевладельцы, рисовые и другие поля, качество земли, урожайность 4.
В начале XVIII в. площадь обрабатываемой земли в Японии превышала 2 970 780 тё (исключая Хоккайдо и Окинава) 5. Земля делилась на орошаемые поля под зерновые (та) и суходольные поля, обычно под техническими культурами (хатакэ).
Все поля делились на категории: высшую (дзё), среднюю (тю) и низшую (ге). Различались земли, лежавшие на берегу реки, у подножья гор, пустоши и пр. В одних районах доходность поля высшей категории равнялась 15 коку с 1 тё земли, поля средней категории - 12 коку п поля низшей категории – 9 коку; в других районах - доходность поля высшей, сродней п низшей категорий соответственно равнялась 12, 10 и 8 коку с 1 тё земли.
Другой градацией земли, игравшей роль при определении; подати, было разделение земель на старые земли и целину. Целина подвергалась сравнительно меньшему обложению - не с урожая, а с площади. Но такая налоговая привилегия существовала только первые несколько лет, а затем эти участки приравнивались к старой земле.
Подать обычно начислялась с урожая. Было два метода определения урожая - дзёмэн и кэми, соответственно этому и налоги назывались дзёмэнхо и кэмихо. Дзёмэнхо являлся средним земельным налогом в теченпе 10-15 лет. Кэмихо определялся путем опытной жатвы на небольшом участке земли каждой категории и представлял собой, таким образом, дифференцированный налог. Крестьяне предпочитали дзёмэнхо, как более стабильный. Землю измеряли бамбуковым шестом и веревкой.
Японский экономист Такидзава пишет, что накануне жатвы дайкан на основании пробной жатвы с шести квадратных футов подсчитывал урожай со всей площади и, учтя количеств» людей и лошадей в деревне, экономические условия и пр., определял размер налогового обложения. Так как дайкан получал 3 сё (коку равен, примерно, 100 сё), он был заинтересован в повышении размера урожая.
Рисовая подать называлась пэнгу или мононари. Кроме нее, взимались надбавки: кутимай, кутиэй - за канцелярские расходы, каммай - на утруску, усушку и пр. (3-4%) рисом и деньгами. Рисовая подать, как правило, регламентировалась законом или обычаем, но фактически подать, взимаемая чиновниками, превышала установленные размеры. Кроме рисовой подати, взимались различные сборы: конэнгу или комоно- нари, взимавшиеся не с рисовых (заливных или сухих) полей, и др.
Другими видами сборов были: ундзё и мёга - транзитный п патентный сборы и бунити - сбор с суммы оборота. Ундзё взимался со всех крестьян, мёга и бунити - с крестьянской верхушки, так как, разумеется, беднота не могла заниматься торговлей.
Помимо рисовой подати и сборов, для крестьян существовали многочисленные повинности. Чаще всего повинности носили общинный, а не личный характер. Барщина встречалась реже. К общественным повинностям относились чрезвычайные работы по ремонту плотин, дорог и мостов; существовали и личные повинности: рубка леса для феодала, работа по постройке- замка и т. п.
Большинство повинностей было временными, но были и постоянные, например «санъяку» - «три службы». Крестьяне должны были предоставлять лошадей и носильщиков паланкинов для почтовых перевозок. Эта повинность называлась сукэго. Она была введена в 1684 г. Крестьяне, выполнявшие- сукэго, часто освобождались от других повинностей. Но и одна эта повинность была столь тяжелой, что нередко служила поводом для восстания крестьян.
Часто личная повинность заменялась денежным сбором.
В случае просрочки внесения или неуплаты налога виновных наказывали, подвергая пыткам. Недоимщики исключались из пятидворья, а их надел передавался деревне, которая была обязана внести недоимки. Освобождение (частичное или полное) от налогов разрешалось лишь в том случае, если деревня- подвергалась стихийному бедствию и убытки, понесенные- ею, составляли не менее 50% урожая. Освобождение применялось ко всей деревне в делом и осуществлялось крайне редко.
Проникновение в экономику деревни товарно-денежных отношений усиливало процесс дифференциации крестьянства. Постепенно выделялась деревенская верхушка, богатеи. Как свидетельствуют источники, их бывало 1-2 на десять и более деревень[8].
Расслоение японского крестьянства началось еще в начале XVII в. в период господства натуральной ренты. В середине XVIII в. крестьянство делилось на: 1) кусавакэ - лица, поднявшие целину, старейшие семьи в деревне. Часть из них была самураями; 2) такамоти - лица, владевшие крупными земельными участками и сдававшие землю в аренду; 3) нэои - уроженцы деревни, сами обрабатывавшие небольшие участки;
2) бунцукэ - младшие сыновья, обрабатывавшие участкп земли от имени главы семьи; 5) кёхо - слуги землевладельцаг обрабатывавшие землю от его имени; 6) нивако - семья наследственных слуг; 7) мидзуноми (но) хякусё - в основном «батраки» или «полубатраки» 2 (вернее, беднейшие крестьяне. - Н. И.). Первые три категории японские источники называют «дзи-сакуно» («самостоятельными крестьянами»), а четыре остальные - арендаторами.
Крестьянская масса разорялась под бременем налогов, угнеталась чиновниками и деревенскими или городскими ростовщиками. Стихийные бедствия, неурожаи, голод довершали разорение бедноты [9]. «В течение двухсот с лишним лет (1624- 1853 гг.) 22 раза случался голод» [10]. Крестьяне бросали землю и бежали. По свидетельству современников, «хорошие поля пустели, хорошие люди рассеивались в разные стороны» [11].
С развитием денежного хозяйства усиливалась роль купцов и ростовщиков. Уже в XVIII в. в ряде владений с полей под техническими и прочими культурами (кроме риса) налог целиком взимался деньгами. В западных владениях Токугава одна треть всех налогов взималась в серебряных деньгах [12].
Зажиточная верхушка разными способами концентрировала землю в своих руках. «В неурожайные годы богатеи, пользуясь различными предлогами, фактически скупали по низким ценам хорошие поля, приусадебные участки земли у крестьян, попавших в тяжелое положение, и становились землевладельцами»[13].
Процесс концентрации земли убедительно иллюстрируется фактами раздела общинных земель. По данным Оно Такэо - японского ученого, одного из лучших знатоков истории крестьянства, раздел общинных земель происходил еще до революции 1868 г. Иногда землю делили поровну между всеми членами общины, иногда выделялись наделы отдельным членам. При разделе общинных земель беднота, задолжавшая деревенским богатеям, вынуждена была закладывать им свои участки или полностью переуступать свой надел под видом дарения и пр.®
Другой формой концентрации земли являлся подъём целины, что было доступно только состоятельным крестьянам. Бакуфу и князья поощряли лиц, занимавшихся распашкой новых земель, так как были заинтересованы в этом материально. При распашке целины обычно давалось право на разработку крупных участков размером в десятки или сотни тёбу, что облегчало превращение ее в собственность лиц наиболее состоятельных. Крестьяне-бедняки, работавшие на распашке целины, могли получить лишь право вечной аренды *.
Деревенские богатеи, городские и деревенские ростовщики и торговцы с помощью наемных работников строили новые ирригационные системы, дамбы, каналы, пруды, приобретая таким образом большие площади пахотной земли. Так, в одном из уездов провинции Окаяма с 1848 по 1853 гг. было поднято 954 тёбу целины [14]. В префектуре Аомори один такой «предприниматель» с 1813 по 1830 г. поднял около тысячи тё целины рисовых полей [15].
Существовали даже специальные термины, характеризующие происхождение новых пахотных земель; целина, поднятая данкапом, называлась дайкан митате синдэн; целина, поднятая горожанами, называлась тёнпнукэои синдэн; целина, поднятая деревней, - мураукэ синдэн[16].
В XVIII в. появляется новая категория землевладельцев пз зажиточных крестьян, которые получали надел от бакуфу или князей за особые услуги (очень часто связанные с подавлением крестьянского движения), либо получали право на распашку нови согласно статьи 32 «Завещания Мэясу»[17]. Такое право бакуфу давало из фискальных соображений. Новая категория землевладельцев называлась «гоно».
В подъеме целины активное участие принимали и госи, которые, в отличие от остальных самураев, сами (иногда и с помощью арендаторов, а в конце XVIII в. с помощью мидзуноми хякусё) обрабатывали свои участки с доходом от 200 и более коку.
Благодаря тому, что госи имели прочную материальную базу, они оказались наиболее сохранившейся частью сословия самураев, частично превратившись после революции 1868 г. в новых помещиков.
В начале XIX в. под влиянием развития товарно-денежных отношений значительно усиливается процесс обезземеливания крестьянства.
Несмотря на многочисленные запреты купли-продажи земли, последняя в это время фактически уже скупалась горожанами и купцами[18]. В обход запрещений практиковались различные формы заклада земли, с помощью которых оформлялся переход земли во владение купцов и ростовщиков.
В конце XVIII в. на смену существовавшей форме закладаг «какпирэ», при которой крестьянин юридически продолжал оставаться держателем участка, приходит новая форма заклада «сицпирэ». При «сицнирэ» участок целиком передавался лицу, у которого он закладывался, причем все иалоги и повинности переходили на это лицо, и оно могло распоряжаться землей по собственному усмотрению. Эта последняя форма заклада фактически являлась настоящей продажей земли. Другим способом захвата земли у крестьян была долгосрочная аренда на 15-20 лет, периодически возобновлявшаяся; передача земли «по наследству» (через усыновление покупателя) и др.
Правительство п князья пытались остановить обезземеливание крестьян, так как разорение крестьян лишало казну главного источника дохода. Как уже указывалось, эксплуатация крестьян была главным источником существования государства. С начала XVIII в. бакуфу издавало специальные законы, объявлявшие, что заложенная земля не может присваиваться, и запрещавшие сгон крестьян с земли. Крестьянам, заложившим землю, предоставлялись льготы, разрешалась уплата долга в рассрочку, а заложенная земля подлежала немедленному возвращению сразу же после погашения долга, независимо от времени заклада.
В 1722 г. был издан указ, запрещавший дробление земельных участков. В нем говорилось, что крестьянину, имеющему меньше одного те земли или дохода в 10 коку, запрещается выделять участок из своего надела. Этот закон существовал и в прошлом, но тем не менее много сделок проводилось тайно. С настоящего времени крестьянину, имеющему меньше 10 коку, строго запрещалось делить свою землю при каких бы то ни было обстоятельствах. Поэтому иждивенцы его должны были работать с ним вместе, либо поступать в услужение к другим.
Лицам, имеющим больше 4 тё земли, запрещалось приобретать новые земельные участки, С этой целью иногда практиковались специальные переделы земли, во время которых должны были изыматься излишки [19]. Подобные переделы преследовали, во-первых, фискальные цели сохранения податной единицы, и, во-вторых, правительство пыталось предотвратить возмущение крестьянской массы, терявшей свои наделы.
Всеми этими мероприятиями бакуфу стремилось задержать процесс концентрации земель, но остановить его оно, разумеется, не могло. По свидетельству современников, в начале XIX в. «. . .земля отходила от отдельных хозяев, и предприимчивые крестьяне постепенно скапливали в своих руках большое количество земли. Мелкие крестьяне постепенно разорялись и впоследствии оказалось, что вся земля, принадлежавшая целой деревне, переходила во владение одного-двух лиц».
Особенно бурно протекал процесс обезземеливания в годы неурожаев. Задавленные налогами и долгами крестьяне, в обход существующих запрещений, вынуждены были продавать, а подчас просто бросать землю и, невзирая на запрещения, бежать в города, где становились поденщиками, мелкими лотошниками и пр.
О значительных размерах этого явления свидетельствует приведенный у Такидзава указ бакуфу, относящийся, невидимому, к концу XVIII в.; «В последнее время стал ощущаться недостаток в сельскохозяйственных рабочих, а потому труд сильно вздорожал. Особенно высокую плату получают так называемые ткачи. Это ложный путь. Большая ошибка для крестьян приниматься за подобное занятие и пренебрегать основным. Поэтому правительство строго повелевает крестьянам уяснить себе, что их призвание отлично от призвания торговцев, стремящихся к преходящей наживе, и что они не должны иметь других забот, кроме тщательного ухода за своим полем» 2.
Многочисленные указы правительства конца XVIII и первой половины XIX в. прекрасно иллюстрируют обезземеливание крестьянства. Так, в 1788 г. бакуфу разрешило зажиточным землевладельцам малонаселенных северных провинций Муцу, Хитати, Симоса, Симодзукэ нанимать к себе крестьян, собиравшихся уйти в другие районы. О том, какие размеры приняло бегство крестьян в города, свидетельствует так называемый «матифурё» (указ для города) от 1790 г.:
«Если из тех, кто ушел со своего постоянного местожительства на заработок в Эдо и ныне живет там, окажутся желающие вернуться в деревню, но не имеющие денег на обратный путь, или по возвращении своем у них не будет средств на пропитание и на обзаведение инвентарем, то они могут подавать об этом заявление с направлением от городских властей. По проведении обследования им будет предоставлена субсидия, Тем лицам, возвращение которых неудобно для деревни, которые не имеют родственников, не владеют пахотной землей или хотят крестьянствовать в другом месте, а не на своей родной земле, также выдается субсидия. Они направляются в районы, где имеются свободные земли, и наделяются землей в соответствующем количестве.
При желании везти с собой жену и детей - разрешение предоставляется. Вышеизложенное относится не только к лицам, ушедшим из деревень, находящихся на территории, принадлежащей бакуфу, но и к ушедшим из деревень, находящихся на территории княжеств. Если среди прибывших в Эдо в течение трехлетнего периода, считая до сего года, будут желающие, то независимо от того, жительствовали ли они во владениях бакуфу, княжеских или монастырских, им предоставляется субсидия и их возвращают в деревню. Однако те лица, которые жительствовали в княжествах, приносивших свыше 10 тыс. коку, должны подавать заявления об отправке их в деревню к своему князю. Само собой разумеется, что все вышеуказанное касается только тех, кто приехал и поселился в Эдо до сего года.»[20].
Цитируемый указ бакуфу свидетельствует как о все усиливавшемся потоке крестьян в города, так и о том, что труд крестьянина в городе не мог найти себе применения. Ввиду этого подобные мероприятия правительства, направленные- на восстановление количества фискальных единиц, могли достичь известных результатов.
Известный ученый школы вагакуся Мотоори Норинага в своем произведении «Тама-кусигэ» [21] писал: «Сумма налогов и повинностей, причитающихся с крестьян, с каждым годом все растет и растет. Поэтому затруднения крестьян возрастают и в конце концов приводят к распаду семьи, запустению земель. Налоги с заброшенных земель раскладываются между всей деревней, что делает положение оставшихся там крестьян еще более невыносимым. Многие, не будучи в состоянии вынести это бремя, бросают крестьянство, бегут в Эдо, Осака и другие- города и становятся торговцами». (Торговцами Мотоори называет мелких лотошников, лиц, работающих в купеческих лавках и пр.)
Несмотря на то, что уход в города наблюдался почти во всех районах страны, все же большинство крестьян, потерявших землю, обычно превращалось в арендаторов. По свидетельству ряда источников, к концу XVIII-началу XIX в. арендная система стала всеобъемлющей [22], Об этом говорит, например,, терминология того времени, характеризующая аренду и арендную плату в различных районах страны [23]. Арендаторы разделялись на прямых арендаторов и субарендаторов, арендаторов; у землевладельцев из дворян (за которыми подчас стояли представители буржуазии, являвшиеся уже фактическими собственниками земли), церковных арендаторов и пр.
Основными видами аренды были: мэйта косаку и ситидзк косаку. Мэйта косаку - аренда земельного участка, являющегося собственностью землевладельца. Ситндзи косаку - аренда заложенной земли. Мэйта косаку разделялась на обыкновенную (фуцю косаку) и вечную (эйкосаку). Обыкновенная аренда обычно определялась сроком, но не всегда. Срок всколебался от одного года до 17 лет[24].
Так называемая «вечная аренда» по существу являлась своеобразной формой феодального держания земли. Появившись очень рано - еще в первой половине эпохи Токугава, - «вечные арендаторы» обладали совершенно иными правами, чем обыкновенные арендаторы. Оно Такэо считает, что вечные- арендаторы «были наполовину собственниками земли, которую- обрабатывали»[25]. Владея более сотни лет земельным участком, «вечный арендатор» проводил там оросительную сеть, дренаж, выполнял и другие капитальные работы и часто платил налоги за землевладельца[26].
«Вечные арендаторы», указывает Оно Такэо, платили гораздо меньшую арендную плату, чем обыкновенные арендаторы и считали, что землевладелец не имеет права повышать арендную плату против установленной, а также сгонять вечных арендаторов с земли, если те исправно платят налоги
Землевладелец не считал землю «вечных арендаторов» своей полной собственностью. Так, например, князь Яманоути (Тоса) 0,7 суммы, полученной от правительства Мэйдзи в качестве выкупа за землю, уплатил своим «вечным арендаторам» *.
Среди «вечных арендаторов» были и бедняки, с трудом перебивавшиеся на крохотном участке земли, но были и весьма зажиточные крестьяне, которые вели свое хозяйство с помощью батраков, выращивали, кроме зерновых, различные технические культуры и получали от продажи зерна, шелка-сырца и другого сырья значительные доходы. После аграрной ре- •формы 1871-1873 гг. так называемые «вечные арендаторы» составили известный процент землевладельцев, получивших землю в собственность, однако точной цифры этого процента установить не удалось. Этот вопрос требует специального изучения.
Ситидзи косаку (аренда заложенной земли) разделялась на дзики косаку и бэцу косаку. При дзики косаку владелец земли арендовал свой же заложенный участок. Срок аренды был равен сроку заклада. Бэцу косаку - аренда, срок которой не связан со сроком заклада. Арендатор, как правило, не являлся владельцем этой земли. Таким образом, владелец земли, заложивший свой участок, владелец заклада и арендатор могли ^быть разными лицами.
Основную массу обыкновенных, прямых (дзики) и косвенных (бэцу) арендаторов составляла беднейшая часть крестьянства, так называемые «мидзуноми но хякусё», которые часто были не только арендаторами, но и «батраками». Рядовые .арендаторы большей частью были совершенно бесправны. Вот образец договора между собственником земли и арендатором, относящийся к началу XIX в. (Соглашение о передаче земли в аренду заключено устно): «Хозяин земли имеет право в любой момент отобрать назад свою землю, даже, если арендатор и обрабатывал ее в течение нескольких десятков лет»[27].
Оно Такэо отмечает, что «среди арендаторов, сидевших на храмовых землях, были категории близкие к категориям крепостных» ®. Были и такие арендаторы, положение которых фактически ничем не отличалось от положения рабов[28].
По данным Оно Такэо, арендатор «с урожая в 1 коку 8 то с орошаемого поля, 6 то 5 сё вносил в казну в качестве нэнгу и более 5 то 10 го - в качестве арендной платы фактическому владельцу земли. В конце концов арендатору оставалось около б то 4 сё» 2. (1 то=18,039 л; 1 то=10 сё; 1 сё=10 го). Оставшаяся арендатору часть урожая составляла примерно 25 %. Это было недостаточно даже для полуголодного существования.
В одних случаях в аренду сдавался только участок земли, в других - вместе с землей сдавался в аренду и инвентарь 2.
Концентрация земли в руках гоно и госи, которые частично переходят к самостоятельной запашке и начинают заводить мануфактуру, способствует дальнейшему развитию специализации в сельском хозяйстве, развитию товарного производства. Беднейшая часть крестьянства превращается либо в бесправных арендаторов, либо окончательно теряет свое хозяйство и идет в услужение к деревенским богатеям, или нанимается работниками на мануфактуру. Таким образом, капиталистическое производство начинает проникать в деревню.
О наличии в японской деревне уже в XVIII в. массы разорившихся крестьян, вынужденных наниматься на работу к гоно, купцам и ростовщикам, прямо свидетельствует уже цитированный указ 1722 г.: « иждивенцы его (крестьянина. - Н. И.) должны либо работать с ним вместе, либо поступить в услужение к другим» (разрядка моя. - И. И.)
По данным источников конца XVIII-начала XIX в. в хозяйстве, например, гоно число «батраков» (мужчин, женщин и детей) достигало нескольких десятков человек. [29]
* * *
Тяжелое положение крестьян толкало их па борьбу против феодального строя. По мере усиления процесса расслоения крестьянства, эта борьба росла и ширилась. С начала XIX в. до 1867 г. насчитывается немногим менее 500 восстаний, тогда как за почти двухсотлетний период с 1603 по 1801 г. произошло всего около 600 восстаний.
На протяжении XVII-XIX вв. крестьянское движение претерпевало значительные изменения: от низшей формы сопротивления - бегства из деревень - к организованному петиционному движению, а затем и к активному сопротивлению - восстанию.
Однако не следует думать, что эти три формы движения последовательно сменяли друг друга. Все они наблюдались в течение всего периода. Но если для первой его половины бегство, а затем петиционное выступление были типичными, то для второй половины наиболее характерной формой борьбы крестьянства являлось восстание.
Для крестьянского движения в предреволюционный период были характерны две следующие особенности: во-первых, переход инициативы и руководства движением от деревенской верхушки к разорявшимся беднякам и арендаторам и, во-вторых, все учащавшиеся случаи участия и руководства в нем представителей оппозиционного самурайства (отражавшего в отдельных случаях интересы части японской буржуазии), стремившихся использовать крестьянское движение в целях свержения сёгуната. Обострение процесса расслоения п обезземеливания крестьянства приводило к тому, что беднота становилась во главе движения и выступала против феодального гнета, против купцов и ростовщиков. Крестьянство, являясь инициатором и главной активной силой антифеодальных выступлений, зачастую увлекало за собой городской плебс. Выступления городского плебса, как правило, сопровождали в этот период выступления крестьянства.
Непрерывные восстания крестьян сыграли решающую роль в сокрушении феодального строя, они подготовили и облегчили свержение сёгуната. Как и во всех буржуазных революциях, крестьяне явились основной движущей силой революции 1868 г.
Объективно борьба крестьянства была борьбой за утверждение буржуазного общества. Как указывал В. И. Ленив, «Борьба за землю, борьба за свободу есть борьба за условия существования буржуазного общества».
Крестьянское движение в 1868-1873 гг.
Свержение сёгуната в 1868 г. нисколько не облегчило положения мелкого и среднего крестьянства. Наоборот, гражданская война, разруха, новые чрезвычайные налоги и сборы в связи с гражданской войной значительно ухудшили положение крестьян.
Вследствие незавершенности буржуазной революции, крестьянство продолжало страдать от сохранившихся почти в полной неприкосновенности феодальных податей и повинностей, от гнета торгово-ростовщической буржуазии и вместе с темі являясь по прежнему основным производительным классом, оно несло бремя основных государственных расходов, оставаясь главным источником, из которого государственная казна черпала средства.
В первые годы после революции новое правительство оставило без изменения нормы налогового обложения, существовавшие при Токугава [30]. Как и прежде, крестьянин должен был отдавать 60-70% своего урожая, он все глубже увязал в кабальных долгах, теряя в конце концов свой надел и пре.1- вращаясь в арендатора.
Положение арендаторов не изменилось. Они как и раньше оставались совершенно бесправными. После революции 1868 г. продолжала существовать кабальная форма аренды, но которой землевладелец имел право в любой момент согнать арендатора с арендуемого участка, повысить арендную плату по своему произволу, а в случае отказа арендатора выполнить какие1 либо требования землевладельца, последний имел право конфисковать у арендатора весь урожай.
Новое правительство сохранило и старую административную систему в деревне, используя ее для выкачивания налогов; продолжали существовать гонингуми и деревенские старосты.
Не удивительно поэтому, что после революции борьба крестьянства принимает еще более широкий размах. За период с 1868 по 1873 г. крестьянское движение в своем росте значительно обгоняет рост крестьянских восстаний первой половины XIX в. Так, если за почти 25-летний период с 1844 по 1867 г; в Японии было около 174 случаев выступления крестьян, тj за пятилетний период с 1868 по 1873 г. число их' достигает почти 200 [31].
В середине XIX в. крестьяне, выступая против бакуфу, в отдельных случаях шли за самураями, которые стремились использовать крестьян в своей борьбе за свержение сегуната.
В то же время не желая допустить самостоятельного крестьянского движения, самураи не скупились на все возможные посулы крестьянам, обещая увеличить наделы бедняков и наделять земельными участками безземельных крестьян за счет раздела государственной земли, уменьшить подати и повинности и т. д.
После свержения сёгуната иллюзии крестьянства рассеиваются, так как новое правительство не собиралось улучшить положение крестьян. И сразу же после прихода к власти нового правительства крестьянство выступает против него.
Восстания крестьян, не ослабевая, нарастают вплоть до аграрной реформы, проведение которой правительство вынуждено было ускорить под натиском крестьянского движения.
Крестьянские восстания в подавляющем большинстве своем были направлены против налогового гнета и сохранившихся в деревне феодальных пережитков. Как правило, основными требованиями восставших крестьян были: «Сократите наши налоги и недоимки и дайте нам рис». Несмотря па то, что эти восстания нередко облекались в реакционную оболочку - революционное содержание их несомненно.
Задавленные налогами крестьяне сопротивлялись проведению многих мероприятий нового правительства, опасаясь, что они еще более увеличат налоговое бремя. В этот период очень часто к восстаниям крестьян присоединяется самурайство, ущемленное новым правительством. А в бывших владениях Токугава и их сторонников, особенно в провинциях Ивасиро (княжество Айдзу) и Иваки, самураям, недовольным политикой нового правительства удавалось несколько раз поднять крестьян на восстание против новых законов и постановлений центрального правительства. Активное участие саму- райства в восстаниях крестьян характерно для движения этого периода. Однако и во время такого рода восстаний гнев крестьян обрушивался на правительственных чиновников, на дзинуси, которыми были иногда купцы и ростовщики, на деревенских старост и богатеев.
Кривая восстаний, охвативших страну в 1868-1873 гг., указывает на то, что высшей точкой подъема крестьянского движения накануне аграрной реформы является 1870 г. В течение этого года в Японии произошло около 40 выступлений крестьян, тогда как в последующие годы их количество начинает несколько падать.
Вообще во время подготовки и проведения- аграрной реформы (с начала 1871 г.) в крестьянском движении наметился некоторый перелом. Это позволяет разбить движение на следующие два периода: 1868-1870 гг. и 1871-1873 гг.
В течение первого периода в крестьянском движении участвует вся масса крестьянства, хотя, разумеется, деревенская беднота и верхушка преследуют разные цели, причем нередко гнев крестьянской бедноты обрушивается и против своих богатеев. В течение второго периода деревенская верхушка, ожидая результатов аграрной реформы, почти целиком отходит от крестьянского движения.
Голод, вызванный рядом неурожайных лет и охвативший с 1867 г.1 почти все районы Японии, также способствовал в течение первого периода усилению активности масс.
После ликвидации княжеств в 1869 г. и установления нового административного деления порядки, прежде существовавшие во владениях Токугава и их сторонников, изменились. Нормы налогового обложения в бывших доменах сёгуната и его приверженцев фактически были увеличены. Возмущенные крестьяне требовали уменьшения налогов и арендной платы.
С другой стороны, невыполнение правительством своих обещаний относительно проведения аграрной реформы, данных в конце 1868 г., привело к тому, что в восстаниях против властей в первый период участвовала и деревенская верхушка.
Строго классифицировать крестьянские восстания этого периода, как по составу участников, так и по лозунгам, выдвинутым восставшими крестьянами, невозможно, так как почти в каждом случае встречается целый ряд различных требований, отражающих интересы как низов крестьянства, так и деревенской верхушки. Однако, анализируя в целом крестьянское движение этого периода, можно с несомненностью установить,- что типичной формой движения является восстание деревенской бедноты против налогового гнета, против гнета дзинуси и городской и деревенской буржуазии, против злоупотреблений правительственных чиновников.
Ниже мы даем описание и характеристику отдельных крестьянских восстаний в период 1868-1870 гг., а затем 1871-1873 гг.
Имевшиеся в нашем распоряжении японские источники, использованные в данной статье, относятся преимущественно к восточным и центральным районам страны, крестьянское движение в юго-западных районах ими почти не освещается. Возможно, что на первом месте по количеству восстаний действительно стоял район Канто. Вызвано это было, повидимому, во-первых, тем, что крестьяне в этих владениях, принадлежавших Токугава, находились по сравнению с крестьянами других княжеств в несколько лучшем положении (они не платили некоторых налогов, связанных с санкии кодай и пр.), во-вторых, здесь была более тесная связь между отдельными деревнями и даже уездами, так как они находились в одном владении, отсюда большая сплоченность крестьян и лучшая организация восстаний; и в-третьих, известную роль сыграл и тот факт, что сразу же после революции владения Токугава и их приверженцев были обложены большими налогами, своего рода контрибуцией.
Из собрания «Ученые записки института востоковедения», том XV – «Японский сборник», М. 1956
[1] Крестьянство косвенно вовлекалось в обмен, ыо так как подати и арендная плата вносились, как правило, натурой, натуральный характер крестьянского хозяйства не менялся.
[2] В or to n. Peasant uprisings in Japan of the Tokugawa period. Лейден, 1930, стр. 12.
1 Кимура Оэйдзи. Носон сякай кэйдзай си (Социальноэкономическая история деровни). Токио, 1931, стр. 411—412.
[3] Гундай управлял территорией, дающей более чем сто тысяч ко- кудака дохода. Дайкан — территорией от ста тысяч кокудака и меньше. Резиденция дайкана называлась дзиы’я. Дайкан был первой инстанцией, в которую могли обратиться крестьяне. Кроме политико-административной, дайкан выполнял судебную, экономическую (податную) и хозяйственную (ирригация, дорожное строительство, ремонт и пр.) функции. Помимо этого, на дайканс лежала обязанность снабжения войск, подавления восстаний и т. д.
» Госи — самураи, сидевшие на земле.
1 Кокудака — общее количество урожая риса данной деревни, об
лагавшееся налогом.
[6] Кимура Сэйдзи. Носон сякай кэйдзай си, стр. 408—410.
* Многочисленные указы бакуфу в XVIII—XIX вв., устанавливающие норму земельного участка, дробить который воспрещалось, позволяют установить среднюю величину надела в 1 тё с кокудака в 10 коку.
‘Кимура Сэйдзи — прогрессивный историк, специалист по аграрному вопросу.
‘Кимура Сэйдзи. Нихон номин содо си, стр. 25.
[8] Хондзё Эйдзиро. «Кивсэй яосон мондай сврон», Токио» 1925, стр. 49—50.
[9] Известный историк начала XIX в. Такамото Рцмпэй писал: «Тех, которые не прибегают к долгам и живут нормально, наберется в деревне же более десяти. Остальные 90 человек бедняки» (X о п д а ё Э й д- .3 и р о. Ук. соч., стр. 116).
! Кимура Сэйдзи. Нихон номиц содо си, стр. 24.
8 Там же, стр. 16.
[12] Ї а к і г а » а. Ук. соч., стр. 310.
'Оно Такэо. Номин кейдзай си кэнкю. Токио, 1936, стр. 37.
[14] К II м у р а С э н д з п. Ук. соч., стр. 321.
[15] Там же, стр. 222.
* Хондзе Эйдзиро. Ук. соч., стр. 204.
6 Статья 32 гласят: «В случае просьбы о дозволении распахивать поля вновь, нужно предварительно подвергать дело расследованию н дозволять, если в этом нет ничего дурного». (См. В. Костыле в. Очерк истории Японии. СПб., 1888, стр. 340).
[18] Такидзава. Ук. соч., стр. 74.
»Оно Такэо. Ук. соч., стр. 391.
[20] Ховязе Эйдзиро. Ук. соч., стр. 141—143.
[21] «Тама-кусигэ», что означает «драгоценный ларчик», было написано по заказу даймё Кюсю, во владениях которого жил одно время Мотоори. В этом произведении автор изложил свои взгляды на управление княжеством.
[22] Кимур а Сэн дзи. Ук. соч., стр. 307.
[23] Там же, стр. 305.
[24] Там же, стр. 308.
[25] О н о Такэо. Ук. соч., стр. 307.
8 Там же, стр. 302.
[27] В о г Ь о п, Ук. соч., стр. 71.
ревни). Токио, 1927, стр. 1.
' ' Кии ура Сэйдзи. Ук. соч., стр. 308.
[29] Оно Такэо. Носон сякай си ронко, стр. 152.
1 Фудзита Горо и Хаттори. Кинсэй хокэн сякай ио кодза (Структура феодального общества в новое время). Токио, 1951, стр. 37.
[30] В январе 1868 г. правительство объявило о том, что существующая налоговая система временно остается в силе.
[31] Подсчет произведен на основании изучения документов гіо крйстьян- скому движению 1868—1873 гг., собранных в кн. Цутин Т'акао и Оно Митно. Мэйдзи сёнэн номин икни дзэпси (Исуррия крестьянских восстаний в первые годы Мэйдзи). Токио, 1930.
