Показать все теги
Мануфактурный период в истории японской промышленности до сих пор остается, пожалуй, одним из наименее изученных вопросов позднего феодализма, хотя он имеет важнейшее значение для правильного понимания процесса формирования капиталистического уклада в экономике Японии. Вот уже более двадцати лет на страницах японских исторических журналов й в специальных монографиях ведется дискуссия о роли и месте мануфактуры в капиталистическом развитии страны. Однако до сего времени среди японских ученых нет единства мнений по этому вопросу.
Одним из первых попытался дать марксистский анализ мануфактуры в Японии Хаттори Сисо. Разработав ряд отдельных вопросов, связанных с мануфактурным производством, он, однако, в своих ранних работах не смог сделать правильные самостоятельные выводы и присоединился к ряду буржуазных ученых, доказывавших, что капитализм в Японии начал развиваться только после «открытия» страны в 1854 г., т. е. после заключения первых неравноправных договоров, покончивших с системой изоляции Японии и открывших путь для широкого проникновения в страну иностранного капитала, Хаттори утверждал, что появление капиталистических предприятий мануфактурного типа в Японии было возможно лишь в результате давления извне, в результате знакомства с иностранной наукой и техникой.
В вышедшей в свет в 1952 г. работе японских историков Утида Дзёкити и Накано Дзиро, посвященной истории дискуссии о капитализме в Японии, отмечалось, что в начале 30-х годов японские ученые, стремившиеся подходить к анализу японского капитализма с марксистских позиций, поддерживали еще точку зрения буржуазных историков о том, что капитализм в Японии начал развиваться лишь в период бакумацу (1853-1868 гг.) под непосредственным влиянием вторжения иностранных государств. Изучая историю периода бакумацу и революции Мэйдзи как начальной стадии японского капитализма, ученые-марксисты, не говоря уже, конечно, о буржуазных ученых, игнорировали или отрицали наличие элементов первоначального капиталистического развития в период бакумацу, утверждая, что главным фактором формирования японского капитализма было давление великих капиталистических держав. Работа Хаттори Сисо «История революции Мэйдзи», изданная в 1927-1929 гг. «Обществом по изучению марксизма», будучи первой попыткой дать исторический анализ возникновения японского капитализма, представляла собой прекрасную для того времени работу, но она содержала подобного рода методологические ошибки.
Хаттори, однако, уже в начале 30-х годов понял ошибочность своей позиции и выступил с самокритикой, доказывая на основе исследования предприятий мануфактурного типа в различных отраслях производства, что Япония в период бакумацу «переживала в строгом смысле слова мануфактурный период». Тем самым Хаттори признавал, что и до «открытия» Японии, до вторжения иностранного капитала, имманентные законы развития общества привели к зарождению и развитию в Японии первоначальных форм капиталистического производства и мануфактуры. Эта мысль особенно четко была сформулирована в 1933 г. в его работе «Методология истории революции Мэйдзи».
Прямо противоположной точки зрения придерживается другой японский историк - Цутия Такао. Он считает, что японская промышленность миновала мануфактурную стадию, перейдя от домашней непосредственно к фабрично-заводской, что было связано с «открытием» страны и заимствованием достижений науки и техники у передовых по тому времени капиталистических стран. Так в своей статье «Мануфактура в период Токугава» Цутия писал, полемизируя с Хаттори, что «нет достаточных оснований утверждать, что в период бакумацу Япония переживала «мануфактурный период в строгом смысле этого слова»[1].
В работах японских историков, вышедших в свет после окончания второй мировой войны, вопрос о мануфактуре в Японии все еще остается открытым. Так, известный прогрессивный ученый и одни из руководителей движения за мир в Японии, Хираио Иситаро, в работе, изданной в 1948 г., приводит ряд примеров, свидетельствующих о наличии предприятий мануфактурного тина в Японии в XVIII п первой половине- XIX в., но воздерживается от каких-либо выводов о значении мануфактурного производства в экономическом развитии Японии непосредственно накануне незавершенной буржуазной революции 1868 г.[2]
Что же касается советской японоведческой литературы, то в ней вопрос о мануфактуре оказался практически обойден. Это объясняется в первую очередь тем, что в распоряжении; советских японоведов имеются лишь очень скудные данные о японской мануфактуре.
Настоящая статья ни в коей мере не претендует на всестороннее освещение вопроса о мануфактуре в Японии. Автор лишь делает попытку наметить пути исследования мануфактурной стадии развития японской промышленности, показав, в частности, что мануфактура в Японии родилась не на пустом месте, не в результате «толчка» извне, а явилась закономерным результатом длительного исторического развития страны. Проследить в общих чертах те процессы, которые привели к возникновению мануфактуры в Японии и показать на конкретном фактическом материале её основные формы - такова задача статьи,
* * *
Характерной чертой феодальных производственных отношений в Японии было отсутствие открытых форм крепостничества. Личная зависимость крестьянина заключалась в том, что он не имел права уходить со своего участка земли, которым пользовался на правах наследственной ренты. Но феодал не продавал и ие покупал крестьян. Аренда как основная форма землепользования предопределила превалирующее значение натуральной ренты. Что же касается ренты отработочной (барщины), то она не получила в Японии, в отличие, например, от России, широкого распространения, так как феодалы не вели, как правило, своего хозяйства. Барщина не выступала каь" форма непосредственного производства сельскохозяйственной продукции, а играла подсобную роль, принимая две основных формы: во-первых, работа по обслуживанию личных нужд данного феодала (починка жилых помещений и служб, уход за оградами и мелиоративными сооружениями, заготовка топлива и т. п.) и, во-вторых, выполнение ряда общественных работ, которые правительство сегуна - бакуфу поручало данному княжеству (строительство и ремонт дорог, мостов, водоемов и т. д.).
Превалирование натуральной ренты способствовало развитию сельскохозяйственного производства, ибо эта форма ренты давала крестьянину возможность распоряжаться своим рабочим временем более свободно, чем при ренте отработочной, и создавало у него определенный стимул к повышению производительности труда. Эта специфическая особенность развития феодализма в Японии облегчала также переход к денежной ренте по мере развития товарных отношений и их проникновения в деревню, ибо, как известно, рента натуральная легче поддается переводу на деньги, чем отработочная.
Развитие товарно-денежных отношений уже в конце XVII в. серьезно затронуло японскую деревню. Прямой обмен товарами, в котором роль эквивалента играл рис, все больше стал уступать место продаже за деньги Разложение натурального хозяйства, развитие торговли, ремесла и рост внутреннего рынка расширяли потребности феодала в деньгах. «Недостаток денег у даймё проистекал не из сокращения сельскохозяйственного производства, а из развития товарного хозяйства. .
- отмечал японский историк Хатторн Сисо [3]. С другой стороны, по мере развития товарно-денежных отношений известная часть получаемой с крестьян ренты попадала в руки торгового сословия. Постоянная нехватка денег побуждала феодалов, наряду с увеличением отбираемой в виде ренты доли урожая, вводить всякого рода дополнительные налоги или обязательные подношения. Крестьянин буквально шагу не мог ступить, не заплатив налога. Налог собирался при рождении ребенка и за похороны; надо было платить за каждое окно в доме; отдельная плата полагалась за сбор опавших листьев в лесу феодала п т. д. Воскрешались также старые, давно забытые налоги. «Б одной деревне, рассказывал японский экономист Хигути Коко, - был большой цветущий дуб, и крестьяне должны были отдавать ежегодно феодалу в качестве подарка б сё (1 сё = 1,8 литра) желудей. Впоследствии дуб сгнил и перестал плодоносить, но тем не менее крестьяне должны были продолжать свои подношения князю, которые с 1727 г. стали уплачиваться в серебре»[4].
Разложение натурального хозяйства и рост потребности в деньгах у феодалов привели к усилению эксплуатации крестьян, которые не могли свести концы с концами и были вынуждены одалживать деньги у богатеев под залог будущего урожая. Однако грабительские проценты и низкие, как правило, цены на рис во время его продажи осенью, когда на рынок выбрасывалось сразу большое количество продуктов, не давали крестьянам возможности вернуть долг, и они попадали в кабалу к заимодавцам.
Естественным следствием жестокой эксплуатации крестьянства феодалами и представителями торгово-ростовщического капитала было разорение его основной массы. Крестьяне лишались земли и уходили на новые места в поисках работы и пропитания. Поскольку это вело в конечном счете к уменьшению доходов феодальных князей, сёгунат, проводя политику консервирования феодальных производственных отношений и стремясь обеспечить интересы господствующего класса, пытался не допустить ухода крестьян с земли. С этой целью неоднократно издавались законы, категорически запрещавшие куплю-продажу земельных участков.
Чтобы обойти законы, запрещавшие куплю-продажу земли, сделки совершались обычно в замаскированной форме - в виде заклада и передачи прав на аренду. Наиболее распространенными методами были «нэнкиури» - передача прав на аренду иа сезон, «сотайгаэ» - обмен земли, «кисин» - передача земли в виде дара. Широко применялась также передача земли другому владельцу посредством завещаний (так называемых «юйсё юдзури»), фиктивных браков и т. п.
Примерно с середины XVIII в. бегство крестьян из деревни приняло весьма широкие размеры. «Население убывает с каждым годом и изо дня в день становится все больше пустующих Земель. - писал японский экономист XVIII в. Фудзита
Юкоку. - Это всеобщее зло нашего времени». По его вычислениям. сельское население во владениях Мито за 21 год между одиннадцатым годом Кёхо и четвертым годом Энкё (1726- 1747 гг.) уменьшилось на 30 тыс. человек, а еще через 30 лет на 90 тыс. человек*. Бегство крестьян из деревни говорит о том, что к середине XVIII в. в Японии уже довольно далеко зашел процесс первоначального капиталистического накопления, в котором, по словам Маркса, «экспроприация сельскохозяйственного производителя, обезземеление крестьянина составляет основу всего процесса» [5].
Отделение сельскохозяйственного производителя от средств производства представляет собой важнейшую, но не единственную предпосылку для перехода от домашних промыслов к более высокой форме производства - капиталистической мануфактуре. Для этого требуется еще концентрация значительных капиталов в одних руках. В Японии к середине XVIII в. была налицо и эта предпосылка.
Развитие товарно-денежных отношений привело к укреплению позиций торгового капитала. Летописи XVIII в. пестрят сообщениями о «незнатных» лицах, в руках которых находились громадные богатства. В записях храма Никко, например, которые приводит японский экономист Такэкоси, указывается, что в 1772 г. храм посетили следующие лица:
«Мару Годзаемоп, из провинции Бинго, владелец 40 больших кораблей, 6 маленьких судов, пахотной земли, дающей 10 000 коку риса в г о д, и 7 островов; Каясима Хатиро, из провинции Кии, владелец 16 больших кораблей, 30 кораблей средних размеров, 11 складов и пахотной земли, дающей 80 000 коку риса в год; Хатидзумэ Ситиэмон, из той же провинции, владелец 68 больших кораблей, 11 складов впахотнои земли, дающей 10 000 коку риса в год; Коно Гэндзаэмон, из провинции Идзуми, владелец 8 больших кораблей, 13 складов, 3 сокровищниц и пахотной земли, дающей 30 000 коку риса в год; Цуруава Дзэнпосукэ, из провинции Осю, владелец 40 зарегистрированных кораблей, 300000 рё золота и пахотной земли, дающей 48 000 коку риса в г о д» и т. д.[6]
В годы тэмпо (1830-1843) в Японии насчитывалось более 50 купцов, обладавших громадными но тем временам капиталами- свыше 200 тысяч рё каждый[7].
Процесс обезземелении крестьянства и концентрации крупных богатств в руках торгового капитала в результате развития товарно-денежных отношений шел параллельно с развитием общественного разделения труда и формирования внутреннего рынка. Уже в XVII в. в большинстве районов страны ремесленники специализируются на изготовлении только продуктов своего ремесла. Они все больше отходят от сельского хозяйства, которое стало играть для них подсобную роль , и работают на рынок, обменивая свои изделия на необходимые им товары.
Вместе с ремеслом развивалась в яноиской деревне и домашняя промышленность. В некоторых районах Японии крестьяне с начала XVIII в. сгали сами изготовлять хлопчатобумажную пряжу и ткани Поскольку хлопок культивировался в основном на юге страны, то здесь же и распространилось производство хлопчатобумажной ткани, которое «давало прибыльную работу женской части крестьянских семей земледельческих районов; производимая ими ткань все в больших количествах сбывалась на рынках»[8]. Переработкой хлопка занимались главным образом крестьяне деревень, находившихся в районах Сацума и Курумэ.
Большое распространение получила также домашняя обработка шелка-сырца, которой особенно славились провинции Кодзукэ и Нагано. Известно, например, что в 1738 г. в Кириу (провинция Кодзукэ) прибыли из Киото ткачи, которые «научили местных жителей ткать хороший шелк, называвшийся «сяаягипу» Промысел хорошо развивался, и изготовлявшиеся шелковые ткани получили, по свидетельству Такэкоси, широкую известность[9]. Шелковые ткани изготовлялись также в районе Фукусима (провинция Ивасиро), в провинции Мусаси и других местах [10].
Крестьяне занимались также изготовлением бумаги из рисовой соломы (в провинциях Тоса и Мино) различного рода гончарных и фарфоровых изделий (провинция Овари)[11], производством лаков и лакированных изделий (провинция Кага .и район Айдзу в провинции Ивасиро)[12] и т. п.
«В Японии возникли и развивались, - писал экономист Фукуда Токудзо, - такие ремесла, которые уже перешли из стадии ручного ремесла в ту форму, которую теперь называют в Японии домашней промышленностью; это повсюду известное теперь производство фарфора в Овари, шерстяных тканей в Эймэдзи, шелкового крепа в Накагама, бумаги в Тоса, лака и фаянса в Кага, шелка в Кодзукэ и Симодзукэ»[13].
Специализация отдельных провинций на производстве тех или иных товаров способствовала широкому развитию товарооборота и повышению товарности домашней промышленности ‘И ремесла, т. е. она несла в себе зародыш перехода к капиталистическому хозяйству. Этот процесс, развиваясь параллельно с обезземелением крестьянства, вел к созданию и развитию внутреннего рынка. Важную роль в развитии товарообмена сыграли города, которые постепенно стали основными, узловыми пунктами торговли и центрами сосредоточения ремесла. Здесь, в городе, быстрее совершенствовались орудия труда, более быстрыми темпами, чем в деревне, шел процесс концентрации богатств в руках отдельных лиц и выделение на другом полюсе массы городской бедноты.
Крупнейшие города страны - Эдо и Осака насчитывали к середине XVIII а. по нескольку сот тысяч человек населения. В Осака, который играл главную роль в экономической жизни страны, находились рисовые склады большинства феодалов. Здесь была создана рисовая биржа, устанавливавшая пены на рис для всей страны. Отсюда щупальцы крупнейших тор- товцев, ростовщиков и банкиров протягивались к самым отдаленным уголкам Японии, опутывая нх сетью финансовой зависимости. В Осака непрерывным потоком текли товары из различных провинций: сахар из Сацума, бумага из Тоса и Тёсю, воск из Айдзу, индиго из Ава и т. д. Сюда ежегодно поступало до 4 млн. коку риса[14]. Из Осака разные товары расходились по всем населенным пунктам страны.
Постепенно в основных городах Японии образовались купеческие организации - гильдии, которые сконцентрировали в своих руках основную массу торговых операций в стране.
О могуществе гильдий можно судить хотя бы но тому, что они объединяли сотни крупнейших торговцев. Так, в Эдо в начале XIX в. насчитывалось 68 гильдий, которые объединяли 1995 торговцев *. Еще более мощными были гильдии в Осака. В середине XVIII в. в одной только гильдии оптовых торговцев рисом здесь насчитывалось 1351 человек, в гильдии виноторговцев - 1707 человек и т. д.2
По мере усиления специализации отдельных районов Японии торговый капитал приобретал все большее значение в деле- обеспечения связи между ними. Купцы из Осака, Эдо, Киото и других городов скупали шелковые ткани и продавали их в городах. «Шелковые ткани, выделываемые в Киото, Гумма, Фукуи, Тотиги и других местах, - писал Норо Эйтаро, - распродавались по всей стране»3. Цыновкп, лакированные изделия, бумага, масла и другие товары, изготовляемые в провинциях Бияго и Фукуяма, перевозились купцами на рынки Осака, Окаяма, Химэдзи, Сануки, Ава, Иё (о-в Сикоку), Сува, Нагато, в районы Северного Кюсю и т. д.4 Об обширных операциях купцов сообщает также японский прогрессивный историк Хани Горо. «В годы гэнроку (1688-1703 гг.) уже нередки были случаи, - пишет он, - когда купцы с юга, продав свои товары в Эдо, направлялись в Киото, где закупали шелковые ткани, на которые был большой спрос среди феодальной аристократии. Эти ткани привозились в Симоносэки, который был складочным пунктом для Кюсю и Сикоку, а уже отсюда рассылались по различным местам. . .»“.
Торговый капитал не ограничивался только скупкой производимых в различных районах товаров. Со временем он стал вмешиваться также и в область производства, диктуя вид, количество и качество особенно интересующих его товаров.. Купцы-скупщики снабжали ремеслеиииков сырьем и забирали производимые ими изделия, уплачивая за проделанную работу определенную плату. Такая «раздаточная система» («дзэн- тайсэйдо») представляла собой не что иное, как специфическую форму капиталистической работы на дому.
В районах Тотиги и Фукусима, например, крестьяне у себя' дома разматывали сырые коконы, которые им поставляли купцы- скупщики, и изготовляли шелковую пряжу. Агенты купцов- собирали пряжу, уплачивая за работу определенное вознаграждение.
Такидзава так описывает процесс проникновения торгового капитала в деревню: «В прежние времена женщины пряли-' и ткали одежду для своих семей. В некоторых районах он# занимались изготовлением тканей зимой, когда на поля* было мало работы. Продукция продавалась на рынках и ярмарках в окрестностях их деревень. Однако во второй половине периода Токугава прядение и ткачество стало самостоятельным производством. Вследствие доступности сырья и благоприятного географического положения производство шелка локализировалось в Киото, Кириу, Исэдзаки, Хпно, Фукусима и т. д., в Тб время как производство хлопчатобумажных тканей сконцентрировалось в Сацума, Иё, Курумэ, Кокура, Этиго и т. п.
В этих местах женщины нанимались торговцами мануфактурой за денежное вознаграждение. Уже в конце- периода Токугава в Киото была группа работниц, которая может быть названа «фабричными девушками». Они назывались «орико» или «девушки, изготовляющие ткани». Но в большинстве мест женщины нанимались для работы у себя дома. Опи снабжались сырьем н сдавали готовую продукцию купцам, получая за работу определенную плату»1.
В ряде мест Японии купцы-скупщики не только поставляли крестьянам, сырье, но и снабжали их необходимыми товарами в счет вознаграждения за произведенную работу. Это был новый значительный шаг по пути усиления их зависимости от купца-скупщика. В районах Исэ и Оми купцы платили вперед деньги за ткани и привозили тем, кто их изготовлял, различные товары из города; затем они получали готовые ткани, отвозили их на лодках в Эдо и там продавали» 2.
Наличие рабочей силы в виде обезземеленных крестьян, концентрация крупных капиталов в руках отдельных представителей торгово-куцеческого капитала и, наконец, расширяющийся. внутренний рынок создали необходимые условия для появления мануфактуры, которая выросла на базе ремесла и капиталистической работы на дому и послужила важным этапом на пути.
к созданию фабрично-заводской промышленности. Как отмечал В. И. Ленин, мануфактура имеет «важное значение, будучи промежуточным звеном между ремеслом и мелким товарным производством с примитивными формами капитала и между крупной машинной индустрией (фабрикой)»[15].
Предприятия мануфактурного типа возникли в Японии раньше всего в производстве хлопчатобумажной и шелковой пряжи и тканей. На первых порах это была еще рассеянная мануфактура: производители работали у себя на дому, •сдавая изготовлявшийся ими полуфабрикат купцам-скупщикам, все более превращавшимся в капиталистических предпринимателей. Имелось, например, несколько оптовых торговых фирм, которые скупали хлопок на островах Кюсю и Сикоку, а также в Осака, а затем раздавали цехам тка- •чеп в Осака. Готовую пряжу купцы передавали отбельщикам, красильщикам и т. п., уплачивая работникам каждой •специальности соответствующее вознаграждение [16].
«В районе Накагаваути близ Осака, - сообщает Мори Киити, - были ремесленники, у которых не было ткацких станков, а было только оборудование для окраски тканей», «они .красили те ткани, которые привозили им купцы, и получали .за это деньги»[17]. Так шел процесс специализации ремесленников на производстве части продукта или на совершении отдельной операции над ним; ремесленники уже не делали весь продукт от начала до конца; они утрачивали свою самостоятельность, все более подчиняясь капиталисту - заказчику.
Почти одновременно с организацией рассеянной мануфактуры в конце XVIII в. в ряде районов страны, где особенно широко были развиты прядение и ткачество, купцы-скупщики •стали собирать ремесленников, специализирующихся на про- •изводстве какого-нибудь определенного товара, в одно место, под одну крышу.
О создании одной из таких мануфактур рассказывает Мори Киптн. «В деревне Татимати уезда Ню провинции Этндзэн некий Такасима Кидзаэмон в середине годов Бунсэй .(1818- 1829 гг.) отправился в провинцию Миио, где изучил прядильное дело. Вернувшись оттуда, ои достал денег, построил мастерскую, собрал женщин из бедных семей и открыл прядильное производство»[18].
В первой половине XIX в. на прядильных мануфактурах •стало применяться водяное колесо. Так, например, с помощью водяного колеса приводились в действие прядильные станки на организованной неким Нумага Тоитиро в 1859 г. мануфактуре в деревне Фудзицука уезда Какуэй провинции Ямасиро. Здесь работало 30 женщин, изготовлявших в день 2 коку
7 то пряжи (примерно 500 кг), которая продавалась на рынках в гг. Маэбаси и Аннака [19]. Рабочие и работницы для этого предприятия набирались в окрестных деревнях, расположенных в гористой и малоплодородной местности. Водяное колесо применялось также и на некоторых других аналогичных предприятиях в этой же провинции и в провинции Синано.
После заключения первых неравноправных договоров в 1854-1858 гг. иностранный капитал стал быстро проникать на японский рынок. Купцы из США, Англии, Франции и других стран в особенно больших количествах вывозили из Японии шелк, который благодаря своему высокому качеству и дешевизне пользовался большим спросом на мировом рынке. Достаточно сказать, что лишь за один год - с июля 1860 г. но июль 1861 г. экспорт шелка из Японии увеличился с 5 тыс. до 12 тыс. кип, т. е. в два с половиной раза [20]. В результате растущего спроса цены на шелк поднялись за пятилетие -с 1858 по 1863 гг. более чем в два раза. Высокие прибыли от торговли шелком побуждали японских предпринимателей увеличивать производство пряжи и шелковых тканей. В 60-х годах XIX в. вокруг Иокогама, главного экспортного порта страны, вырос ряд мануфактур, которые производили шелк специально на экспорт. На мануфактуре, организованной в 1861-1863 гг. Масудзава Сэйсукэ, например вырабатывалось .237,5 кип (142,5 кг) пряжи, которая полностью шла па продажу в Иокогама.
Большое распространение получила мануфактура также в ткацком производстве. Крупные предприятия по производству шелковых тканей были созданы в деревне Омори провинции Мино и в уезде Кнтаадатн провинции Мусаси. В 1837 г. на последней имелось 120 станков п работало более 100 человек [21].
Существовала также мануфактура в г. Нориниеи уезда Кита- сайтама той же провинции. С годов бунка (1804-1817) шелкоткацкая мануфактура действовала в Яцуо в провинции Эттю. На пей работало 10 станков. Важным районом по производству шелковых тканей был г. Кприу в провинции Кодзукэ, который после революции 1868 г. вырос в крупнейший центр шелкоткацкой промышленности.
В годы кока (1844-1848 гг.) в районе Кириу было немало предприятий, - писал Хани Горо, -с 10-20станками, на которых работало до двух десятков наемных рабочих. В деревне Симохиродзава, например, было 3.3 предприятия со 127 станками, что составляет в среднем 4 станка на предприятие. На самом большом из них было 12 станков и еще на двух - по 10,. т. е. на трех из 33 предприятий (9,0%) было установлено 32 станка из 127 (25,2%). Известно, что в эти же годы в районе Сироаспри были предприятия с 20, 30, 50, 100 и даже 200 станками»[22].
Если вычесть предприятия с количеством станков более 10,, то получится, что на 30 предприятиях (т. е. 91% всех мануфактур данной местности) имелось всего 95 станков - в среднем по 3 станка на предприятие. Это значит, что большая часть ткацких мануфактур представляла еще мелкие предприятия, где работало но 3-5 человек. Всего в районе Кириу работало по найму в середине XVIII в., по подсчетам Хани Горо, более 700 человек[23].
В 1846 г. здесь уже насчитывалось 267 шелкоткацких предприятий, на которых работало 5-6 тыс. ткацких станков. На основании этих данных Цутия Такао считает возможным допустить, что «в районе Кириу превалировало мануфактурное производство»[24].
Мануфактуры появились также в производстве тканей из хлопка и льна. Крупная хлопчатобумажная мануфактура работала, например, в годы бунсэй (1818-1829 гг.) в деревне Исида уезда Ню провинции Этидзэн. Она принадлежала некому Такадзима Удзаэмон [25]. На большой льноткацкой мануфактуре в деревне Миябу уезда Кандзаки провинции Оми работало более 50 станков. Изготовлявшееся здесь льняное полотно продавалось на рынках в Осака [26].
Мануфактурный характер имелов ряде мест Японии в XVIII- пачале XIX в. производство японской рисовой водки - сакэ. Так, по данным правительственной инспекции, уже в конце
XVII в. (в 1668 г.) в провинции Ивасиро насчитывалось 326 заведений, которые перерабатывали 5905 коку риса, что составляло в среднем примерно 18 коку (около 2700 кг) риса на предприятие.
Более крупные предприятия, перерабатывавшие по 1500-2000 коку риса, существовали в г. Нада В г. Аоки было шесть заведений, которые перерабатывали в общей сложности 18 480 коку, т. е. по 3080 коку па предприятие. 27 предприятий, перерабатывавших 35 тыс. коку, т. е. в среднем по 1300 коку каждое, было в Сининомэ1.
Все это были предприятия мануфактурного типа, так как для них характерно, во-первых, использование ручного труда наемных рабочих, во-вторых, производственное разделение труда между рабочими и, в-третьих, наличие системы дифференцированной заработной платы. Заведующий производством получал, например, 60 иен, его помощник - 20 иеи, старший изготовитель закваски - 20 иен, мастер - 13 иен, рабочие по 7 пен и т. п.2 Необходимо, однако, отметить, что наемные рабочие не были еще полностью оторваны от земли и поступали на работу обычно зимой, когда проходила сельскохозяйственная страда.
Несколько позже, чем в производстве сакэ, появилась мануфактура в железоделательной промышленности. Известен ряд железоделательных предприятий мануфактурного типа в районе Тюгоку. В состав мануфактуры, созданной, например, в княжестве Хиросима, входила шахта, где добывалась руда, предприятие по выплавке чугуна и стали, площадка, где выжигался древесный уголь, и, наконец, кузница.
Добычей руды занимались 10-20 наемных рабочих разных специальностей: шахтеры, откатчики и т. п. Древесный уголь для плавки руды выжигался на специальных площадках, где работало три-четыре человека: дровосеки, старший по выжигу угля и угольщики. Наибольшее количество рабочих - более 30 человек - было занято непосредственно выплавкой из руды белого чугуна и затем стали. Из полученного металла в кузнице, где работало семь-десять человек, изготовлялись гвозди, скобяные товары и прочие металлоизделия3.
В конце XVIII в. аналогичная мануфактура была создана в княжестве Хиросэ (провинция Ивами). С ней было связано- более 120 семейств. Ежегодно это предприятие давало около тысячи тонн чугуна и стали 1.
О размерах железоделательных мануфактур можно судить, но предприятию в Мацуокаяма в провинции Дэва. В начале XIX в. на нем насчитывалось 2 тыс. шахтеров, 50-60 выжигалыциков древесного угля, 40-50 рабочих, занятых изготовлением различных изделий из железа. Кроме того, на предприятии был значительный штат управляющих и надсмотрщиков - 60-70 человек. Характерно, что на нем применялся женский; п детский труд: на мануфактуре работало 200 женщин и детей2.
Существовала мануфактура ц в ряде других производств^ Интересна история воскоделательной мануфактуры в г. Цуваиог провинции Ивами. Она была основана городскими купцами, но в 1745 г. перешла в собственность местного феодального’ князя. В 1762 г. он перевел это предприятие в Такацу, где оно- и просуществовало до конца 60-х годов XIX в. На этой мануфактуре производство воска было расчленено на ряд последовательных операций. В специально отведенном месте происходила распиловка бревен на доски. Заготовки из древесины передавались в мастерскую, где происходило размельчение волокна. Подготовленная таким образом масса поступала' в другое отделение, где после обработки паром из нее с помощью' тринадцати специальных приспособлений выжималась смола,, подвергавшаяся последующей отбелке. Продукция делилась на первый и второй сорта. Всего в день вырабатывалось до 4 кг чистого воска.
На этом предприятии было занято более 20 человек, которые- получали заработную плату в зависимости от выполняемой работы. Так, старший выжимальщик получал 1 моммэ 8 фу и (60 моммэ примерно равны 1 иене, 1 фун= 1 ю моммэ) серебром; простой выжималыцик - 1 моммэ 6 фул серебром, а подсобный рабочий - 1 моммэ 4 фун серебром. Кроме того, все они получали по 1 сё 2 го риса 3. Это, между прочим, свидетельствует о том, что в эти годы рис еще сохранял, наряду с металлическими деньгами, значение меры стоимости и средства обращения.
До сих пор речь шла о мануфактурах, которые создавались- представителями торгово-купеческого капитала. Наряду с ними в Японии была и мануфактура несколько иного типа - организованная феодальными князьями. Ее, однако, нельзя, отождествлять, скажем, с вотчинными помещичьими мануфактурами в России. Если на последних применялся труд крепостных крестьян, то на мануфактурах, создаваемых феодальными князьями в Японии, были заняты, как и на купеческих мануфактурах, наемные рабочие, получавшие определенную плату. Феодал в данном случае выступал таким же предпринимателем, как и купец.
Из летописей по истории шелководства в префектуре Кумамото мы узнаем, что Хосокава Сигэката (1718-1785 гг.), глава княжества Хиго, послал своего представителя по окрестным, деревням скупать коконы, которые доставлялись в один приморский городок близ Кумамото. Здесь в 1766 г. «были собраны вместе 30 девушек, которые весной и летом изо дня в день- пряли пряжу. . . Они вырабатывали много пряжи, часть, которой шла на подношение сёгуну, а остальная часть отвозилась в Кумамото, где продавалась в лавках»[27].
Занимались созданием мануфактур и феодальные князья, провинции Сииано. В уезде Камиина этой провинции в 1865- 1866 гг. на деньги даймё была создана мануфактура, на которой работало 100 человек. Изготовлявшаяся пряжа шла на экспорт[28]. На деньги, предоставленные главой княжества, была создана, также небольшая шелкоткацкая мануфактура в княжестве- Фукуи, где работало десять человек [29].
Феодальным князьям принадлежал также ряд железоделательных предприятий, объединяемых часто с мастерскими по изготовлению оружия, и судостроительные верфи, которые- также посили мануфактурный характер. Железоделательные мануфактуры на первых порах представляли собой еще небольшие предприятия, где работало 5-15 человек. Значительный, толчок развитию мануфактуры в этой отрасли производства* оказало знакомство с голландской технической литературой. По голландским чертежам в княжестве Сага, например, в 1852 г.. была построена первая в Японии железоплавильная печь[30]. Вслед за ней были сооружены еще три печи. Всего на этоми предприятии работало около 100 человек [31].
Создавались железоделательные мануфактуры и в других княжествах. В Сацума отражательная печь дала первую плавку в 1853 г. На следующий год здесь же была построена небольшая домна. В связи с растущим спросом на сталь Симадзу Нарпакира, князь Сацума, дал указание приступить к строительству новых сталеплавильных печей. В 1865 г. в этом княжестве был изготовлен так называемый санкайдай - аппарат для сверления сплошного стального тела орудия после отливки; для приведения его в действие применялось водяное колесо. Постепепно эта железоделательная мануфактура разрослась, включив в себя несколько мастерских, где изготовлялись насосы, сельскохозяйственный инвентарь, инструмент, различная утварь и т. п.[32] Здесь же производилось белое и цветное стекло, порох, соляная, серная и азотная кислоты, бумага; в больших количествах изготовлялись самурайские мечи, а также орудия и ружья. Все эти мастерские были объединены в административном отношении и назывались вместе «сюсэй- кан» - «предприятие по производству различных изделий».
О его размерах можно судить хотя бы по тому, что в 1858 г. здесь было занято 1200 наемных рабочих[33]. Прибыль от продажи изготовляемой продукции шла князю Сацума.
В княжестве Мито в декабре 1855 г. была сдана в эксплуатацию первая, а в 1856 г. - вторая сталеплавильная печь. В 1855 г. был изготовлен «санкайдай», а в 1858 г. сооружена доменная печь[34].
Подобного рода железоделательные предприятия были построены также и в других княжествах. Из них следует отметить сравнительно крупную мануфактуру в Акаура в провинции Бидзэн [35].
Значительное количество наемных рабочих, занятых на этих предприятиях, было связано со спецификой железоделательного производства, которое в отличие от прядения и ткачества требовало сосредоточения рабочих в общих мастерских, где для раздувания мехов и т. д. применялось в качестве двигательной силы водяное колесо. Это давало возможность осуществлять более широкое разделение труда, что вело к повышению производительности. Необходимо, однако, отметить, что наличие большого числа рабочих на этих предприятиях отнюдь не меняло еще сущности мануфактуры, где попрежнему господствовал ручной труд, хотя и сочетавшийся с некоторыми при- споеоблениями типа «санкайдай». Рабочие на этих предприятиях пользовались примитивными ручными инструментами и орудиями в виде молота, клещей и т. д.
В условиях Японии - островной страны - большое значение приобретало строительство кораблей. Как известно, во второй половине XVII в. сёгуны из дома Токугава, проводя политику изоляции страны, запретили под страхом смертной казни строительство больших судов. Только в 1853 г., в связи с вторжением американской военно-морской эскадры под командованием коммодора Перри, правительство сёгуна было вынуждено отменить этот запрет. Немедленно ряд княжеств приступили к созданию кораблестроительных верфей. Как правило, на них работали наемные рабочие различных специальностей: плотники, конопатчики, парусники и т. д., которые получали определенную плату. Как и на железоделательных мануфактурах, здесь безраздельно господствовали ручные орудия труда.
К 1868 г. более десятка княжеств имели свои кораблестроительные верфи. Наиболее крупные из них были построены в Исикавадзима, Кагосима, Химэдзи, Цу, Сабусава, Хаги, Томоноцу, Сага, Аомори, Сингу и Нанао.
Один из крупнейших японских феодалов Мито Нариаки одним из первых построил верфи в Исикавадзима \ на которых уже в 1856 г. был спущен на воду первый пароход европейского образца, назва'нный «Кёкудзицумару» - «Восходящее солнце». В последующие годы на этих верфях было построено еще пять кораблей. Из них четыре двухмачтовых военных шхуны, а пятый - небольшой винтовой пароход водоизмещением всего в 138 т[36].
Княжество Сацума в силу своего географического положения было не меньше, чем Мито, заинтересовано в строительстве кораблей. В 1853 г. Симадзу Нариакира приступил к выполнению обширной программы строительства 15 судов- 12 парусных и 3 паровых [37]. В 1855 г. в Сакурадзима были построены три дока вместимостью на два судна каждый *. В том же году были спущены на воду маленький пароход и три парусных военных корабля, вооруженных 8-12 орудиями каждый. Всего за три года (1853-1856 гг.) в княжестве Сацума было построено шесть военных кораблей. Быстрота строительства говорит о том, какое внимание уделяли феодальные князья созданию своего флота.
Строительством судов занимались также княжества Сэндай, Ава, Акита, Мацуяма, Хпмэдзи, Сёнай, Цугару, Фукуяма ' и Оно. К 1868 г. во всех княжествах было построено более 50 судов.
Военные и хозяйственные задачи, стоявшие перед сёгунатом Токугава, вызвали к жизни казенные мануфактуры, которые по своему характеру мало чем отличались от мануфактур, создававшихся феодальными князьями. Несмотря на то, что их строительство финансировалось за счет государственных Средств, - по существу эти предприятия служили интересам не всего государства в делом, правящего дома Токугава. Это особенно ярко проявилось в 50-х годах XIX в., когда сёгутнат стал усиленно строить железоделательные предприятия и верфи, стремясь с одной стороны, создать современные вооружённые силы, чтобы противопоставить- их: натиску Соединенных Штатов и капиталистических держав Европы [38], и.пытаясь, с другой стороны, укрепить свои вооруженные силы перед лицом назревавшего конфликта с оппозиционными: феодалами. Создавая железоделательные предприятия и верфи, правительство сёгуна - бакуфу, так же как и отдельные феодалы, использовало : голландскую техническую- литературу; а в 60-х годах - и голландских специалистов.
Бакуфу построило первую сталеплавильную печь в >На- рияма, провинция Идзу. Она была сдана в эксплуатацию только й 1858 г., позднее, чем в княжествах Сага,Сацума иМито. Вслед за этим было создано еще несколько железоделательных предприятий, продукция которых шла главным образом для судостроения и производства различных предметов широкого потребления - сельскохозяйственных орудий, утвари и т. л; Большое количество металла шло также на производство вооружения. :
Строительство первых после снятии запрета военных судов на казенных верфях связано с именем видного сёгунского чиновника Эгава Тародзаэмона, который обладал значительными по тому времени знаниями голландского языка, прикладных наук, а также артиллерии и военного дела европейских государств. В его распоряжение сёгунатом был направлен хорошо знакомый с судостроением по голландским книгам Накагама Мандзиро, а также большое количество самураев из княжества Сацума.
Первым судном европейского типа,построенным на верфях, принадлежащих ‘ сёгуну, был трёхмачтовый барк «Хоомаруя» спущенный на воду в Урага в июне 1854 г.2. В том же году несколько двухмачтовых шхун было построено в регионе Симода.
'[39] В 1857 г. в Нагасаки был спущен на воду первый изготовленный в Японии небольшой пароход. Он был поетроен на казенных верфях под ^руководством голландских специалистов. За пятнадцать лет (1853-1867 гг.) бакуфу построило на своих верфях 44 корабля.
Строительство новых предприятий со всей остротой поставило вопрос; о подготовке квалифицированных кадров рабочих: В Йокосука, где создавались крупные верфи, была’ организована специальная школа, система обучения в -которой 'была построена по сословному принципу. Самураям предоставлялась возможность изучать различные' специальные науки, г которые преподавали' французские инженеры, а также французский язык. Что же касается выходцев из крестьян, ремесленников и купечества, то для них была создана вечорняя школа, которая готовила главным образом мастеров 3. Подобная же система подготовки кадров руководящего состава из самурайства к рабочих из представителей других сословий существовала и в Иокогама, где восемь французских инструкторов обучали более сотни японцев. Однако эти школы не могли удовлетворить быстро растущий по мере создания новых предприятий спрос на квалифицированную рабочую силу. В течение еще длительного времени в Японии существовала феодальная система ученичества, при которой обучение квалификации производилось целиком по усмотрению данного мастера.
Мануфактура в Японии к середине XIX в. стала уже важным фактором в развитии производства. Всего в стране к 1867 г. насчитывалось, по данным Ямада Сэйтаро, 420 мануфактур в различных отраслях производства. Из них до 1803 г. было создано 146 предприятий, за 20 лет (1803-1823 гг.) - 57, а за последующие тридцать лет (1824-1853 гг.) - уже 106. Наиболее быстрыми темпами создавались новые предприятия, главным образом мануфактурного типа, в годы, непосредственно предшествовавшие буржуазной революции. За четырнадцать лет (1854-1867 гг.) в Японии было создано 111 такого рода предприятий, т. е. почти столько же, сколько за весь XVIII в.[40] При всем своем невысоком техническом уровне мануфактура способствовала общему подъему производительных сил и создавала предпосылки для перехода к фабрично-заводскому производству, основанному на машинной технике.
С возникновением и развитием мануфактур как предприятий капиталистического типа началось в Японии, хотя и еще очень медленными темпами, образование двух антагонистических классов; класса наемных рабочих, пролетариев, и класса капиталистов.
Класс наемных рабочих складывался прежде всего за счет обезземеленных крестьян, толпами приходивших в город в поисках работы и пропитания [41]. Рабочими становились также ремесленники, разорявшиеся в связи с увеличением коли- честна мануфактурных предприятий в Японии и ростом импорта дешевых иностранных товаров, ученики и подмастерья феодальных цеховых мастеров и отдельные представители деклассировавшихся и окончательно разорившихся ронинов и самураев.
Говоря о появлении в Японии класса наемных рабочих, нельзя забывать, однако, о том, что процесс формирования промышленного пролетариата - это процесс длительный, на который требуются десятилетия. Поэтому совершенно ясно, что складывавшийся на мануфактурах пролетариат еще не мог обладать всеми чертами рабочего класса периода развитого капитализма.
Что же касается буржуазии, то она складывалась как за счет представителей торгового капитала, так и за счет выходцев из самурайского сословия и даже крунных феодалов, которые по мере развития производительных сил становились на путь создания мануфактур в своих владениях. Следует, однако, здесь же оговориться, что речь может идти лишь о первых шагах на пути к формированию промышленной буржуазии. До тех пор, пока в стране не стали играть значительную роль предприятия фабрично-заводского типа, эта буржуазия была еще очень слаба, неорганизована. Слабость экономических позиций промышленной буржуазии накануне революции 1868 г. заставила ее искать себе союзников среди торгового капитала, а также части недовольных сёгуиатом феодальных элементов. А это неминуемо должно было привести к непоследовательности японской буржуазии, к компромиссам в ущерб революционным преобразованиям. В конечном счете это послужило одним из важных факторов, обусловивших половинчатость, незавершеннность буржуазной революции 1868 г.
Появление .мануфактуры стало возможным только на определенном этапе развития производительных сил. Но она сама, возникнув как новая, более прогрессивная форма производства, сыграла важную роль в дальнейшем развитии средств производства в Японии и разрушении старых феодальных производственных отношений. Она охватила почти все отрасли производства, способствуя увеличению выпуска продукции, и по-: дожила начало формированию классов пролетариата и промышленной буржуазии.
Вместе с тем мануфактура сама по себе не могла еще полностью изменить феодальный способ производства, ибо она опиралась на ручной труд. «Мануфактура, - писал К. Маркс, - не ,была в состоянии ни охватить общественное производство вц;: всем его объеме, ни преобразовать его до самого корня. Она выделялась как архитектурное украшение на экокоми - здании, широким основанием которого было городское ремесло и сельские побочные промыслы. Ее собственный узкий технический базис вступил на известной ступени развития в противоречие с ею же самою созданными потребностями производства»1. . '
, В те годы, когда в ведущих странах Европы совершался промышленный переворот, Япония еще почти совершенно не знала машинной техники. Оборудование на мануфактурах носило примитивный характер. Станки приводились в движение копной тягой, водяными колесами или просто ручные способом. Развитие производительных сил настоятельно требовало перехода к более совершенным формам производства..-, к фабрично-заводской промышленности. Однако этот переход в условиях Японии шел более медленными темпами, чем в .стра^ пах Европы, и потребовались десятилетия, чтобы машинная, промышленность стала играть значительную роль в промышленном производстве страны.
Из собрания «Ученые записки института востоковедения», том XV – «Японский сборник», М. 1956
1952, стр. 176.
[2] Хирано К ситар о. Пурдзеа минсюсюги какумэй. Сон*»1 ситэки хаттэн (Буржуазно-демократическая революция. Ее историческое развитие), Токио, 1048, стр. 121 —124.
[3] Хатторн Сисо. Мэйдзи исин си. Юибуцу сикантэки кэнкк» (История преобразований Мэйдзи с материа.гистяческой точки зрения). Токио, 1932, стр. 29.
[4] Т a k i s a w a Matsuo. The penetration of Money Economy in Japan and its Effects Upon Social and Political Institutions. Нью-Йорк, 1927, стр. 92. Феодальные князья, а также правительство сёгуна — бакуфу практиковала сбор налогов вперед за несколько лет. Так, один из видных деятелей бакуфу Мацудайра Саданобу говорил в 1781 г., что «за 12 лет были собраны налоги уже за 56 лет» (Хани Горо. Ук. соч., стр. 14).
[5] К. Маркс. Капитал. Госнолнтилдат, 1951, т. 1, стр. 721.
[6]Takekoslii Josoburo. The Economic Aspects of the History of the Civilization of Japan. Лондон, 1930, т. 2, стр. 360—361.
[7] Хаи и Г о р о. Ук. соч., стр. 50.
*Такеко8 111. Ук. соч., т. 2, стр. 136.
1 Там гке, стр. 139.
[10] М о р и К и и т и. Ниппон сихоисюги хассэй си (История становления капитализма в Японии). Токио, 1935, стр. 64. Японский историк- коммунист Норо Эйтаро также отмечал, что с начала XVIII в. в Японии «стал развиваться новый вид производства — домашнее производство хлопчатобумажных п шелковых тканей». (Норо Эйтаро. Ниппои сихоисюги хаттацу си (История развития капитализма в Японии). Токао. 1930, стр. 29). ‘
[11] Там же, стр. 67.
[12] Там же, стр. 70.
‘Фукуда Токудзо. Общественно-экономическое развитие
Японии, МИВ, 1936, стр. 98.
[15] В. II. Лени н. Соч., т. 3, стр. 336.
[16] X а н и Г о р о. Ук. соч., стр. 58—59. См. также статью Так ял а с и К а м э к и т и. Токугава дзидай-но мэнсаку оёби мэнгс-но хаттэн /Развитие хлопчатобумажного производства и хлопчатобумажной промышленности в период Токугава) в журнале «Кэйдзай си кэнкю», №№ 17, J8, 20, 22, 23, 24.
* Л/ ори К и и т и. Ук. соч., стр. 86.
[18] Мори Киитк. Ук. соч., стр. 100.
[19] Ц у т и я Т а к а ». Токугавп дзндай-но машофакча (Мануфактура в период Токугава). — Журнал «Кайдчо». 1933, сентябрь, стр. 7.
9 Соттсгсе апс1 \а\^аГюп. Пашингтон, 18(н1. № 5, стр. 490.
[21] Там же, стр. 13.
[22] Хайн Горо. Ук. соч., стр. 60—61.
[23] 'Гам же, стр. 61.
[24] Цутия Такао. Ук. соч., стр. 12.
[25] Там же, стр. 14.
[26] Там же.
[27] Ц у т и я Така о. Ук. соч., стр. 7.
3 Тлм же, стр. 10.
Гам же, стр. 15.
[30] Н о р о Эйтаро. Ук. соч., стр. 50.
[31] О яма Футаро. Сакумацу ни окэру ёсики сэйтэцу дзшё-
(Металлургические предприятия европейского тина в период бакумацу).— «Кэйдзай си кэнкю», 1938, № 20, стр. 16—17.
[32] Н оро Эйтаро. Ук. соч., стр. 50.
[33] М о р и К и и т и. Ук. соч., стр. 108.
1 Ояма Футаро. Ук. соч., стр. 22.
‘ II о р о Эйтаро. Ук. соч., стр. 50.
[36] К у р э X и д э м и ц у. Ёгаку-но хаттэн то мэйдзи исин (Развитие западной науки и революции Мэйдзи). — Сборник «Мэйдзи исин си кэнкю» (Исследование но истории революции Мэйдзи). Токио, 1936, стр. 411.
’Токутоми Иитиро. Кпнсэй ниппон кокумии си (Новая история японского народа), т. 31, Токио, 1929, стр. 315.
[38] В 1853 г.: прекрасный златок,европейской военной нцу^в и. одон >13 создателей современной японской армии,' Такадзйма Сюхан йаправш Специальный доклад влиятельному должностному: л иду сёгуната'дайканУ Эгава Тародзаэмону. В докладе, который был одобрен и положен в основу политики бакуфу, доказывалось, что причинами поражения Китая в войне с иностранцами (имелась в виду первая Опиумная врйна. — Д. П.) были недостаток вооружения й отсутствие флота; отсйдй делался вывод, что необходимо за спет торговли с иностранцамиукрепить оборону Японии и подготовить современную армию и флот (см. Кайбо-гакарй дайкан Эгава Тародзаэмон тэцуки Такасима Кихэй дзёсё. Эгава Тарод- заэмон. Гайкоку сёти-но кэн. —^ Пйс.ьмо от Такасима Кихэй ЭгаваТарод- заэмон но вопросам международного положения. —; «Дайниппон комондзё. Бакумацу кайкоку канкэй бунсё», том 3, документ № 49, стр. 141—179).
[39] Родяю тасси. Тоса нуни Коти дзёсю Мацудаііра Тоса-но каші Тоё-
нобу кэрай-э. Накагама Мандзиро Эгава хо-э санкан-но кэп (Приказание родчго князю Мацудайра Тоса-яо нами о командировке Накагама Мандзиро в распоряжение Эгава), — «Дамшшпои комондзё», том 3, Ніж. № 8, стр. 41.
[40] Нет никаких данных, по которым можно было бы судить о количестве рабочих в Янонип накануне революции, ибо во время переписей, проводимых сёгунатом, они включались в группу «горожане» вместе с купцами, ремесленниками и т. д. Некоторые японские историки делали попытки косвенным путем определит!, количество лиц, работавших по найму. Так, I(утия Такао за исходные данные взял подсчеты, сделанные Камэн Сигэтакэ по княжеству Цувано, согласно которым в 1805 г. здесь было 1577 рабочих, занятых на различных предприятиях, главным образом мануфактурного типа, что составляло 2,07% от общего количества населения данного княжества. Исходя из этой же пропорции, Цутия подсчитал, что в среднем из 25,6 млн. населения страны в те годы 530 тыс. составляли рабочие (Ц у т и я Така о. Мэйдзи сэнэн-но дзинко косой пи кансуру ити косаку. — «Сякай кэйдзай сигаку», № 1, стр. 163. Цит. но Мири К и и т и. Ук. соч., стр. 115). Не приходится говорить о всей приблизительности подобного рода подсчетов.
[41] Насколько широкие размеры принял этот процесс в первой половине XIX в., можно судить по неоднократным указам сёгуната, пытавшегося запретить бегство крестьян из деревни. Особенно интересен в этом отношении указ от 13 года тэмпо (1842), в котором уже определенно указывалось на то, что бегущие из деревни в город крестьяне поступали ыа текстильные и прочие предприятия. «В последнее время, — говорилось в указе, — многие крестьяне, как мужчины, так и женщины, идут наниматься на работу в города, где им хорошо платят; особенно непомерно высокую плату получают работницы-ткачихи. Из-за бегства крестьян в города на заработки нарушается всякий порядок. Раньше крестьянин отличался от горожан, живущих за счет прибыли от торговли. Необходимо принять все меры, чтобы сохранить это различие между ними и не цонустить, чтобы они бросали поля, доставшиеся им от предков» (М ори К и и т и. Ук. соч., стр. 110).
