ГлавнаяМорской архивИсследованияБиблиотека












Логин: Пароль: Регистрация |


Голосование:


Самое читаемое:



» » » Североамериканские индейцы: от каменных наконечников к капитализму
Североамериканские индейцы: от каменных наконечников к капитализму
  • Автор: Malkin |
  • Дата: 07-05-2017 13:51 |
  • Просмотров: 4247

Экономическая база и фундамент того, что ныне зовется Соединенными Штатами Америки

Итак, несколько племен продолжали свой путь от бес­крайних северных просторов к югу в многообещающей надежде на хорошую охоту — их не могли не привлечь многочисленные стада мамонтов, глиптодонтов*, ди­ких лошадей, истребленных впоследствии, а также ле­нивцев и других представителей четвертичной американской фа­уны. Австралийцы, возможно, тогда же пробивались через Антар­ктиду к южной оконечности континента. Меланезийцы же и поли­незийцы преодолевали необъятные океанские просторы с острова на остров, приближаясь к западным рубежам Америки. Здесь не­обходимо прервать наше повествование, чтобы подробнее рассмо­треть все то, что произошло с самыми первыми обитателями ре­гиона, называемого теперь Северной Америкой.

О первых 30 или более тысячелетиях жизни человека на обшир­ных территориях нынешних США и Канады мы узнаем лишь из не­многих источников — мифов, данных современной геологии, ги­потез этнографов, археологов, антропологов, палеонтологов и лингвистов. Однако для проверки сведений, относящихся к периоду между 15 тыс. лет до н. э. и испан­ской конкистой, археологи могут использовать, например, современ­ные методы датировки окаменело­стей, скромные следы зарождав­шейся тогда архитектуры и свиде­тельства этнографии. К последним относятся, в частности, пережитки, унаследованные современными ин­дейцами, впрочем, уже не индейца­ми, а новыми этническими группа­ми, в навыках, обычаях, приспособ­лениях, племенной организации. Важнейшим подспорьем ученых становится, кроме того, устная тра­диция, сохраняющаяся благодаря могуществу памяти человека. Поз­же, с появлением колонизаторов, добавились и новые свидетельства, но они зачастую носят весьма мрач­ный характер.

В настоящее время наиболее древ­ними следами присутствия человека в Америке считаются каменные ору­дия, найденные в Техасе, Неваде и Калифорнии (Льюисвилл, Тьюл- Спрингс и остров Санта-Роса). Пос­ле долгих споров их возраст был определен в 40 тыс. лет. В культур­ном развитии тех племен каменные орудия сыграли чрезвычайно важ­ную роль. Этапы совершенствова­ния этих орудий поименованы по названиям тех мест, где они обнару­живались. В биографии далеких предшественников американских индейцев существует некий темный период, когда они ограничивались использованием лишь каменных скребков да наконечников, которые изготовлялись из столь недолговеч­ных материалов, как дерево или кость. Этот этап оказался чрезвы­чайно длительным—на всем его протяжении люди могли существо­вать почти исключительно за счет собирательства диких растений и ловли мелких животных. Первые известные каменные наконечники начали появляться около 12 тыс. лет назад. Примерно к этому пери­оду относятся так называемые культуры Сандиа, Кловис, Фол­сом **.

Пока не совсем ясно, кому именно обязаны эти культуры своим расцветом: исключительно аборигенам Америки или же какой-либо поздней волне переселенцев из Азии. Отло­жив до поры до времени более детальный анализ этой проблемы, мы обратимся к безусловно бесспорному факту — появлению наконечников с желобком, что является значительным техническим дости­жением Америки.

А это в свою очередь свидетель­ствует о том, что возможные охот­ники и собиратели 12-го или более ранних тысячелетий до н. э. исполь­зовали для охоты на мелких живот­ных оружие, а для ловли крупных представителей фауны—главным образом хитрость.

В результате этой деятельности к 7-му тыс. до н. э. мамонты были истреблены, а поголовье бизонов значительно уменьшилось. Как бы специально для будущих исследова­телей сохранились и следы схваток с этими огромными соперниками — ими стали каменные наконечники, застрявшие в скелетах толстоко­жих— пахидермов (мамонтов, бизо­нов и др.). Подобные находки обна­ружены в Фолсоме (Нью-Мексико) и в других местах.

Скелет 15-летней девочки— дочери одного из охотников, дати­руемый 8—12 тыс. лет до н. э., известен антропологам под названи­ем «человек из Миннесоты» (по месту обнаружения). В Мидленде ленда». К тому же периоду принад­лежат и останки из Мельбурна и Веро-Бич (Флорида). Однако самым древним предком обитателей Аме­рики считается раскопанный в 1969 г. В. Хейнсом «человек из Мар- неса», живший примерно 11 —13тыс. лет назад.

Археологи полагают, что около 7 тыс. лет до н. э. начался бурный рост культурного развития челове­ка, обитавшего в северных широтах. На протяжении предшествующих 30 тыс. лет его успехи были не столь значительны и часты. Так называемый послеледниковый пери­од охватывает эпоху от 20 до 10 тыс. лет до н. э. Резкие климати­ческие изменения не позволяли оби­тателям континента спокойно обжи­вать одну и ту же территорию. Собиратели вынуждены были по­стоянно мигрировать в поисках съедобной растительности и доступ­ной фауны. Лишь тогда, когда тем­пературный режим позволил им – хотя бы по сезонам — оставаться на одном месте, они смогли наконец заняться обобщением опыта поколений и совершить свои самый значительный, по всей видимости, культурный подвиг: они поняли, что могут сами выращивать необходи­мые для питания растения. Раскоп­ки свидетельствуют о том, что в течение двух тысячелетий до н. э.— с 7-го по 5-е—в рационе человека происходило постоянное увеличе­ние доли растительной пищи по отношению к животной. Бывшие собиратели уже объединялись во временные поселения и засевали участки, но все же их земледелие продолжало существовать еще лишь в зачаточном состоянии. По­надобилось не менее тысячи лет, чтобы агрикультура превратилась в их основное занятие.

Именно тогда была заселена боль­шая часть Северной Америки. Об этом свидетельствуют наконечники стрел и копий, обнаруживаемые не только в Нью-Мексико, Техасе или Неваде, но и в Канзасе, Оклахо­ме, Вирджинии, Кентукки, Илли­нойсе, Пенсильвании, Массачусет­се, Онтарио, в Скалистых горах, Колорадо, а также в Канаде и даже на Аляске. Повсюду специалисты находят археологические свиде­тельства древних поселений. Посто­янно увеличивалась продолжитель­ность обитания племени на одной территории, тогда как радиус пере­мещений непрестанно сужался. Воз­раставшие возможности потребле­ния растительной пищи, сокращение поголовья крупных диких живот­ных, улучшение климата, наступив­шее после окончания ледникового периода (т. е. с 10-го тыс. до н. э.), способствовали тому, что племена все охотней переходили к оседлому образу жизни. А это влекло за собой и определенный технический прогресс. Появились лук со стрела­ми, веревка, плетеные изделия, ка­менная зернотерка с приспособле­ниями, что само по себе уже подра­зумевает приготовление разнооб­разной пищи.

Кроме того, новшества в рацион древних обитателей Америки прив­носили и охотники, прибывшие с последними волнами переселенцев, распространившихся по побережью Тихого океана от Аляски до Кали­форнии. Дикие плоды и ломти мяса перестали употребляться в пищу в сыром виде. Появился оригиналь­ный способ приготовления горячих блюд: поскольку ни керамических сосудов, ни тем более металлических кастрюль, способных выдер­жать огонь, в те времена еще не существовало, древние предки ин­дейцев гениально решили пробле­му— они стали варить себе еду... в корзинах!

Самое необычное заключалось в том, что продукты варились с по­мощью горячих камней. Котлами раскаленным докрасна. Обязанно­сти повара заключались в том, что он удобно усаживался рядом с огнем и менял камни до тех пор, пока пища окончательно не сварива­лась. Совершенно очевидно, что жизнь этих охотников можно на­звать просто роскошной по сравне­нию с тем прозябанием, в котором пребывали их предки. Стало возможным готовить разнообразную и специальную пищу для детей, стариков и больных. Возник совершенной новый уклад жизни, получивший со временем всеобщее признание.

Это были так называемые камневары, следы которыъ этнографы прослеживают от Аляски до Калифорнии.

Использовавшийся ими для приго­товления пищи метод «горячих кам­ней» был известен от равнин Боль­шого Бассейна в США до востока Канады. Однако революционеры кулинарного искусства не ограничи­лись горячими камнями, а пошли еще дальше, разработав великолеп­ные способы плетения — в этом осо­бенно преуспели обитатели Кали­форнии, чьи прекрасные плетенки служили котлами для приготовле­ния обеда. Совершенствование этого ремесла привело постепенно к плетению веревок, а затем — к тка­честву.

Племена, незнакомые с плетени­ем, пользовались иными методами приготовления пищи. Так, индейцы равнин превращали в сосуд шкуру с брюха бизона. Старики индейцы рассказывали, что часто у потребля­ли в этих целях только что снятую с буйвола шкуру и ею выстилали стенки и дно вырытой в земле ямки. До какого же периода использова­лась подобная кулинарная техника? До тех пор, пока европейские коло­низаторы не привезли железный котел!

Археология не дает нам ответа на вопрос о том, были ли древние «камневары» гончарами. Их люби­мой пищей в некоторых местах были хлеб и желудевая похлебка. Специалисты полагают, что это блюдо несомненно может украсить даже современный стол. Другие племена всякой прочей пище пред­почитали лосося, в ловле которого они достигли совершенства. Были даже разработаны весьма эффек­тивные способы его хранения и консервации. Высушенные специ­альным способом ломтики рыбы— пеммикан — при необходимости можно было отваривать с помощью «горячих камней». Любители лосо­сины занимали территории совре­менных штатов Вашингтон и Орегон.

Трубка, украшенная фигуркой бобра. Культура хопвел, 100 г до н.э - 600 г. н.э.

Трубка, украшенная фигуркой бобра. Культура хопвел, 100 г до н.э - 600 г. н.э.

Высоко оценивая эти и другие не менее важные изобретения первых обитателей Америки, Клакхон заме­чает: «Древние индейцы освоили территорию Соединенных Штатов за тысячи лет до того, как предки европейцев узнали о ее существова­нии. Им удалось накопить знания, необходимые для выживания. Они окультурили наиболее перспектив­ные в отношении продуктивности дикие растения. Благодаря своему опыту и изобретательности им уда­лось заложить экономическую базу и создать основы того, что ныне принято называть Соединенными Штатами Америки. Невозможно от­рицать их столь заслуженный вклад в нашу историю...»

Первые земледельцы Северной Америки приступают к окультуриванию растений

Много интересного о них могут рассказать этнографы, к мнению которых полностью присоединяется автор «Экономической истории Со­единенных Штатов» Г. А. Фолкнер. Исследователь первым делом пре­достерегает читателя от ошибочно­го взгляда на индейца Северной Америки как типичного бродячего охотника и рыболова. «Индейцы были первыми североамерикански­ми земледельцами, в племенной эко­номике которых сельскому хозяй­ству уделялась чрезвычайно важная роль», — замечает он.

Логично предположить, что пер­вые волны переселенцев не несли с собой семян и, следовательно, до­исторические предки индейцев были искусными земледельцами. Здра­вый смысл подсказывает, что агри­культура была изобретена далекими предками современных индейцев. Следует лишь рассмотреть вопрос о конкретном месте, где это изобрете­ние было сделано впервые. Как полагает Р. Макнейш, на Американ­ском континенте существовало че­тыре древнейших земледельческих центра: Юго-Восток США (Аризона, Нью-Мексико), Тамаулипас и доли­на Теуакана (Мексика), побережье Перу. Культурами пустыни назы­вают палеоботаники зачатки земле­делия в Соединенных Штатах и в уже упомянутых регионах на юге Техаса и на севере Мексики. Одним из наиболее знаменательных фактов стало обнаружение маиса (кукуру­зы) в пещере Бат (штат Нью- Мексико), датирующееся 6—5-м тыс. до н. э.*

у: ?·— 1-е идс. дон. 1." align="left" width="262" hspace="7" height="163">Ухоженные индейские поля уви­дели французы на берегах реки Святого Лаврентия, испанцы—на берегах Миссисипи и далее к юго-западу, англичане—в долине Огайо. Фолкнер не без оснований замечает, что «индейцы отдали бе­лому человеку и свою основную пищу, и основной предмет экспорта и к тому же научили эти культуры возделывать». С. Кеннеди в книге «Черный путеводитель по Соеди­ненным Штатам» пошел еще даль­ше, когда писал: «Четыре седьмых современной сельскохозяйственной продукции США дают растения, впервые окультуренные индейцами (белому человеку не удалось прис­пособить для хозяйственных нужд ни одного растения Нового Света). Очень много изобретений, включая снегоступы, сани, теплую одежду и даже военные приемы, были заим­ствованы у индейцев, за которыми не осталось признанным даже их авторство. Более того, средства пропаганды, учебники истории, гол­ливудские фильмы постоянно навя­зывают представление о том, что все эти изобретения были осуще­ствлены и могли быть осуществле­ны исключительно белым челове­ком. Индейцы же при этом изобра­жаются абсолютно ни на что не способными. Зато белый человек действительно изобрел такое, о чем не упоминают учебники истории и Голливуд, — это практика снятия скальпов со своих жертв».

Весьма зловещее замечание. Но если продолжить историю северо­американских индейцев, то мрачные страницы ее дойдут и до наших дней — до захвата Алькатраса в 1969 г. и до событий в Вундед-Ни в 1973 г.

Индейцы Среднего Запада и Юго- Запада США относились к маису с поистине религиозным почитанием. В индейской мифологии маис счи­тался даром богов. В ритуальных действах многих племен початок символизировал кукурузу-мать — источник жизни. Это напоминает более южный миф о создании чело­века, изложенный в «Пополь-Вух». В нем повествуется о том, что божественная Иш Мукане обнару­жила маис, и из него были созданы плоть и кровь первых четверых людей.

«И тогда, размолов початки жел­той кукурузы и початки белой куку­рузы, Шмукане изготовила девять напитков, и из этой пищи пришла сила и плоть, и из кукурузы были созданы мускулы и сила человека.

После этого они начали беседо­вать о сотворении и создании нашей первой матери и отца; только из желтой кукурузы и из белой куку­рузы они создали их плоть; из кукурузного теста они создали руки и ноги человека. Только тесто из кукурузной муки пошло на плоть наших первых отцов, четверых лю­дей, которые были созданы».

Не удивительно, что сходные ми­фы распространились от Аризоны и Нью-Мексико до Гватемалы и даль­ше на юг. С одной стороны, хорошо известно об изначальном родстве тех народов, а с другой — палео­ботаника точно доказала, что имен­но в Месоамерике* были обнаруже­ны, окультурены и скрещены дикие предшественники маиса. Это про­изошло, как полагают некоторые исследователи, в Теуакане (мекси­канский штат Пуэбла) не позднее 7200 г. до н. э. (Согласно иным данным, культивируемый маис появляется в 4-м, а гибридный —- в конце 2-го тыс. до н. э.)

Несмотря на то что одно изобре­тение далеко не всегда связано с другим, все же отмечается опреде­ленная зависимость между развити­ем земледелия и появлением гончар­ного ремесла. Именно потому и возникло распространенное теперь понятие аграрно-гончарных народов и этапов. Под него, безусловно, подпадает и процесс превращения североамериканских охотников в земледельцев. Некоторые археоло­ги считают, что гончарное ремесло, как и возделывание маиса, имеет южное происхождение.

Важно отметить, что «камневары» до начала европейской коло­низации так и не переняли но­вой техники приготовления пищи. Многочисленные глиняные чаши и блюда, найденные в Аризоне и Нью-Мексико, несут несомненные признаки того, что, будучи едва вылепленными, они сразу же поме­щались в плетеные корзины. Подоб­ные факты породили гипотезу о том, что глиняная посуда возникла в тот самый момент, когда человеку впервые пришло в голову промазать глиной плетеный сосуд, чтобы из него не вытекала вода. С течением времени плетеная форма утратила свое значение и постепенно была забыта. Кроме того, нельзя не заметить, что лишь глина велико­лепно выдерживала жар огня и становилась от него еще прочнее, особенно если в нее добавлялись песок и ракушки.

Одновременно с этим изобретени­ем в Америке появилось и другое новшество: занимавшиеся в Север­ной Америке земледелием женщи­ны, жены охотников, обнаружили, что для обработки земли можно использовать специальную мотыгу. Первоначально в качестве такой мотыги употребляли лопаточные кости буйволов. Особенно преуспе­ли в «разработке технических средств» индеанки Дакоты. В Кен­тукки в этих целях охотно использо­вали раковины и кости.

Строители маундов

Археологи определили, что около 27 веков назад (700 г. до н. э.) — дата была установлена с помощью радиокарбонного метода—в долине Огайо существовала одна из наибо­лее древних культур Северной Аме­рики. Ее назвали Адена, поскольку создали эту культуру племена аде- нов. Предполагаемый центр этой культуры располагался в Нью-Кэш- Холлоу. Изобилие обнаруженных наконечников позволяет предполо­жить, что основным занятием аденских племен была охота. Земле­делие, если оно и существовало, было в зачаточном состоянии. Культура аденов постоянно разви­валась— об этом свидетельствуют следы ритуальных обрядов, керами­ка и тип орнамента.

На смену аденам пришли великие строители курганов — маундов— периода так называемой средней дикости— создатели культуры Хо­упвелл, просуществовавшей до 1150 г. н. э. Известно, что предста­вители ее были не просто хорошими гончарами, а подлинными мастера­ми своего дела. Изготовлявшиеся сосуды использовались ими как для приготовления пищи (хотя они не были «камневарами»), так и для религиозных культов. Они строили легкие плетеные хижины, сеяли маис, выращивали тыквы, бобы и тыквенные деревья. Кроме того, они возделывали еще одно расте­ние, так же как и маис, индейского происхождения, распространенное по всему континенту, от юга до севера, и имевшее важнейшее риту­альное значение. Речь идет о табаке.

Позже, когда в ходе нашего путе­шествия мы спустимся до южноаме­риканских Анд или, точнее говоря, поднимемся по их склонам, мы столкнемся с одним весьма примеча­тельным совпадением. Речь пойдет о трубках, которые обнаруживают­ся при археологических раскопках. Курительные трубки имели важное ритуальное значение. Они изготов­лялись самых разнообразных форм, разных размеров и почти всегда отличались столь изящной обработ­кой, что некоторые из них кажутся подлинными образцами религиоз­ной скульптуры. На севере основ­ной темой орнамента трубок стано­вилось стилизованное изображение птиц и животных. На юге в качестве главного мотива фигурировали чер­ты животного из семейства кошачь­их. Этот мотив был традиционен еще со времен великой культуры Чавина, распространившей свое влияние на большей части современ­ной территории Перу. Она характе­ризовалась почитанием священного животного—пумы. Стелы и прочие монументальные памятники Чавина подавляют и завораживают изоби­лием клыков, когтей и прочих зо­оморфных черт. Любопытно, что и для культуры Хоупвелл в долине Огайо характерно наличие большо­го количества погребальных прино­шений, изображающих кости, чело­веческие руки и звериные клыки. Многие предметы выполнены из блестящего материала — всем изве­стной слюды. Создатели этой куль­туры знали и умели использовать медь, весьма ценили жемчуг, боль­шие количества которого были об­наружены в погребениях. В некото­рых захоронениях жемчужины на костях располагались в виде рассы­павшихся бус. Всеразрушающее время пощадило некоторые одеяния со следами вышивки жемчугом.

Однако создатели культуры Хо­упвелл известны прежде всего как строители курганов-маундов, раски­нувшихся на обширных простран­ствах юго-востока Северной Амери­ки. Самый древний из них известен под названием Древний Форт, хотя это наименование ничем не оправда­но: совершенно очевидно, что стро­ение это не было не только фортом, но и вообще не имело военного значения. Клакхон в этой связи писал: «Мы почти убеждены, что данная постройка имела религиоз­ное назначение, то есть была чем-то вроде храма. Размеры придают ему вид монументального сооружения: занимаемая площадь составляет 400 тыс. кв. м, длина окружности— около 5,5 км, высота земляных на­сыпей колеблется от 2 до 6 м». Другое грандиозное сооружение— Большой Змеиный Маунд— призна­но подлинным шедевром земляной архитектуры. Почему «змеиный»? Имеет ли это название какое-либо отношение к распространенному в долине Мехико мифу о пернатом змее Кецалькоатле?

В V в. н. э. культура маундов вступает в полосу упадка, а на историческую авансцену выходят так называемые строители храмо­вых маундов, жившие в эпоху, названную археологами периодом Миссисипи. Именно к этому време­ни относятся такие грандиозные маунд ы, как Кахокья в Иллинойсе и Этова в Северной Джорджии. Эти расположенные на определенном расстоянии одно от другого соору­жения, безусловно, являлись цере­мониальными центрами и мавзоле­ями. Однако за несколько веков до начала европейского вторжения по непонятным причинам обитатели покинули их и предали забвению. К моменту появления колонизаторов на этих землях жили племена криков, принадлежавших к этнолингви­стической семье хока-сиу. Некото­рые исследователи предполагают, что крики были прямыми потом­ками и культурными наследника­ми далеких строителей храмовых маундов. Но в настоящее время это предположение продолжает су­ществовать лишь на уровне гипоте­зы.

Этнолингвистическая карта Северной Америки и Канады

К началу европейской колонизации некоторые районы Америки были сравнительно слабо заселены. Отдельные исследователи полагают, что в доколумбовой Америке насчи­тывалось не более полумиллиона обитателей. У других эта цифра превышает миллион. На первый взгляд подобное положение должно было, с одной стороны, облегчить задачу нового и неожиданного вра­га, с другой, — казалось бы, весьма удобно для этнографов и лингви­стов, занимающихся доколумбовым периодом истории континента.

Однако все сложилось совершен­но иначе. Те полмиллиона или мил­лион индейцев предстали в виде сложнейшей головоломки, разоб­раться в которой чрезвычайно труд­но. Основные колонизаторы США и Канады—англичане и французы— столкнулись сразу же с тем, что эти земли были заселены множеством независимых племен, большинство из которых враждовали между со­бой. Как писал Клакхон, небольшие племена выступали в качестве неза­висимых боевых единиц, состояв­ших из нескольких сот мужчин разного возраста. Это часто приво­дило привыкших к иным порядкам европейцев в недоумение и, кроме того, служило постоянным источни­ком трений и конфликтов. И уж совсем не облегчало жизнь колони­заторам наличие множества языков, равного числу племен. Подобное языковое изобилие казалось необъяснимым. Однако исследования по­степенно вносили некоторый поря­док в кажущийся хаос. Изучавшие индейские языки лингвисты вскоре пришли к выводу, что, несмотря на кажущийся беспорядок, классифи­кация родственных племен в соот­ветствии с лингвистическими пока­зателями все же возможна.

Большой вклад в разработку этих проблем внесли исследования Дж. Пауэла (1891 г.) и Э. Сэпира (1929 г.). Благодаря Сэпиру теперь даже неспециалисты знают о шести основных лингвистических семьях предков современных индейцев.

В этническом смысле этим семьям соответствуют группы: алгонкино- вакашская, хока-сиу, пенути, надене, уто-науа и эскимосско-алеутская.

В XVI в. около миллиона северо­американских индейцев принадлежали примерно к 600 различным племенным объединениям, так ни­когда и не ставшим ни государства­ми, ни городами-государствами, как это произошло, например, к югу от Рио-Гранде. Большой интерес в этой связи представляет карта рас­селения крупнейших племен Соеди­ненных Штатов, составленная Висслером. Наибольшая плотность лег­ко прослеживается на Атлантиче­ском побережье — от Новой Англии до Флориды — и на Тихоокеан­ском — прежде всего в современных штатах Вашингтон, Орегон, в север­ной части Калифорнии, а также в Аризоне и Нью-Мексико. С точки зрения географии можно сказать, что люди предпочитали селиться к востоку от Миссисипи и к западу от Скалистых гор, а также на юго- востоке (Луизиана, Миссисипи, Алабама) и на юго-западе. Я сам насчитал 333 места, заселенные та­ким же количеством племен, при­надлежавших ко всем шести боль­шим этнолингвистическим семьям, перечисленным Сэпиром. Это заме­чание позволит читателю предста­вить себе всю сложность проблемы и понять, почему нам приходится ограничиваться упоминанием лишь самых известных племен. Кроме того, оно необходимо для исправле­ния искаженного представления об индейцах, которое пытается создать «литература об индейцах» в виде бульварных боевиков и кинофиль­мов того же пошиба.

Сначала мы нанесем краткий ви­зит эскимосам. Они всегда предпо­читали селиться вблизи берегов и даже не пытались проникнуть в глубь материка. Племена их переме­щались вдоль побережий Аляски и севера Канады, островов Арктики, полуострова Лабрадор, южной око­нечности Гренландии, доходили до ближайших соседей на Алеутских островах. Создается впечатление, что обитатели отдаленных районов Арктики не подвергались система­тическому истреблению, как это произошло с их более южными соседями. Не исключено, что имен­но холод спас эскимосов от полного уничтожения.

Кроме эскимосов на территории Канады издавна проживали индей­цы, принадлежавшие к большим семьям атапасков, алгонкинов и ирокезов. Это крики, кутенай, чип­пева, оттава, гуроны, наскапи, ассинибойны, разбросанные в про­винциях Альберта, Саскачеван, Ма­нитоба, Онтарио, Квебек и Террано­ва

Алгонкины

Самыми многочисленными среди североамериканских индейцев были, очевидно, алгонкины (более 100 тыс. человек), селившиеся на огромной территории, ограниченной на востоке полуостровом Лабрадор и Северной Каролиной, а на западе— Тихим океаном. С европейскими колонизаторами первыми столкнулись восточные -алгонкины, потому они и были истреблены ранее других. Оставшиеся в живых оказались согнанными в так называемые резервации. Воины-алгонкины от­личались исключительной воинст­венностью и никогда не сдава­лись врагу. Эти боевые качества со всей очевидностью проявились в XVIII в., когда алгонкины были союзниками французов в войнах против англичан, а также в период упорного сопротивления североаме­риканским захватчикам уже в XX в.

Услышав или увидев в книге слово «алгонкин», мы тут же пред­ставляем себе вигвам— характер­ное жилище этих индейцев в форме купола, крытого корой. Его изобра­жение постоянно кочует из одного иллюстрированного издания в дру¬гое. Затем мы вспоминаем их свое-образные лодки, выдолбленные из березового ствола. В завершение нам видится индеец в штанах из оленьей кожи и индеанка в юбке из того же материала.

Это не случайно, ведь основным занятием мужчин была охота на оленей. Женщины занимались зем-леделием, сеяли и возделывали маис, тыкву и бобовые. Они ловко из-влекали волокно из липы и ясеня и плели веревки и нити. Однако ткачи-хами в полном смысле слова они не были, а ограничивались лишь плете­нием мешков. Зато уж гончары искусно лепили самую разнообраз­ную посуду, необходимую для пов­седневного пользования. Даже в XVI в. алгонкины не знали металла. Их основными поделочными мате­риалами оставались камень и кость. Одновременно с вигвамом в памяти возникает и образ тотема. Это слово перешло от алгонкинов прак­тически во все языки мира и стало достоянием человечества.

Тотемом алгонкины называли духа-покровителя — понятие, очень сходное с нагуалем Мексики и Гватемалы или же с уака перуан­цев. Поввов—также весьма знаме­нательное слово. Некогда оно озна­чало «совет племени», «собрание вождей для обсуждения жизненно важных для племени проблем».

Плетеная шкатулка микмак

Плетеная шкатулка микмак

Алгонкинские племена нельзя на­звать ни полностью оседлыми, ни полностью кочевыми: у них суще­ствовали летние и зимние селения, в которых люди жили посезонно или выборочно. Правда, такая характе­ристика весьма условна, поскольку среди многочисленных племен алгонкинов и их ближайших родствен­ников, занимавших территории от Атлантического океана до Тихого и от Саскачевана и Террановы до Колорадо и Вирджинии, не могли не возникнуть самые разные хозяйственные навыки. Уже сами экологические условия не допускали в этом вопросе однотипности. Так, например, делавары, заселявшие одноименную долину, строили свои вигвамы не в форме купола, а в виде пирамиды с прямоугольным основанием. К числу важных хозяйственных занятий относились не только охота и маисовое земледелие, но и огородничество.

В космогонические представле¬ния алгонкинов включалось деление мира на четыре страны света, каж¬дой из которых соответствовал соб¬ственный ветер. Делавары относи¬лись к восточной ветви алгонкинов. Их судьба с приходом колонизаторов оказалась наиболее трегической. Лишившись своих восточных земель, они уже не могли обрести ни мира, ни покоя. Об этом можно судить хотя бы по сведениям, приведенным Клакхоном: «В период с 1778 по 1861 год, т. е. в течение почти целого столетия, дела­вары заключили 45 договоров с бе­лыми— по одному в каждые два года. Во всех случаях требования индейцев оказывались невыполнен­ными, а их самих постоянно обвиня­ли в предательстве и неблагодарности, зачастую обзывали лентяями, развратниками и язычниками. Мы же вспоминаем об этих фактах, поскольку они абсолютно точно отражают судьбу несчастных ин­дейцев, обреченных бродяжничать в течение 150 лет, каждый раз отсту­пая все дальше перед надвигающей­ся границей и не имея возможности обрести землю, которую они смогли бы назвать своей. В Вирджинии и Каролине белые стравливали между собой враждующие племена, чтобы те истребляли друг друга, а иногда и сами стирали с лица земли целые деревни. Лишь немногие смогли вы­жить после кровавых расправ, пред­принятых колонизаторами против восточных алгонкинов. Племена, сумевшие спастись от уничтожения, отошли в леса Кентукки, Огайо, Индианы и Мичигана».

На этих землях жили племена шауни, кикапу, потаватоми, чиппева и иллинойс. И именно этот район облюбовали в качестве «места дей­ствия» авторы и создатели кино- и книжных «вестернов». Возможно, это случилось потому, что здесь особенно ярко ощутилось француз­ское влияние, проявлявшееся в по­стоянном провоцировании кровавых стычек алгонкинов против ироке­зов, в междоусобных войнах фран­цузских и английских колонизато­ров. Примечательно, что от столь долгой и кровопролитной борьбы в истории сохранились лишь имена индейских вождей, чью память чтут даже белые: Текумсе (шауни) и Понтиак (оттава). Однако образ ин­дейца здесь резко отличается от представленного нами ранее. Это отважный индеец, без промаха стре­ляющий из ружья, искушенный в тактике засад и неподражаемый во внезапных нападениях. Но это уже «европеизированный» образ.

На западе складывается несколь­ко иной стереотип—«охотник на бизонов». Стада этих животных паслись на огромной территории позволяло им легко сворачивать и переносить свои жилища со стоянки на стоянку, как того требовали условия охотничьей жизни.

Вождь племени омаха

Вождь племени омаха

Совсем по-иному представляются алгонкины, жившие вокруг Великих озер: потаватоми, чиппева (или оджибве), соок, фокс, меномини. Эти племена скорее можно назвать лесными, поскольку местом их оби между Верхним озером и Скалисты­ми горами, на землях, заселенных черноногими, арапахо, чейенами и другими племенами задолго до за­хвата их европейскими колонизато­рами. Охотники на бизонов не зани­мались ни земледелием, ни гончар­ным ремеслом—их экономика была построена исключительно на охоте, обеспечивающей немедленную от­дачу. Эти индейцы покрывали свои вигвамы уже не древесной корой, а шкурами жвачных животных, что тания становились березовые и хвойные леса приозерных районов. Они не выращивали кукурузу, пото­му что природа подарила им дикий злак, напоминающий рис. Кроме того, они были великолепными ма­стерами по работе с берестой, из которой изготавливались даже бы­строходные каноэ для плавания по рекам и озерам. Из того же матери­ала выделывались емкости, упот­реблявшиеся и как корзины, и как сосуды, и даже своеобразная бумага. На нее наносились пиктографи­ческие рисунки, что свидетельству­ет уже о зачатках письма. В пищу кроме риса употребляли продукты охоты и рыбной ловли: лосятину, дичь, рыбу. Из кленового сока добывали сахар.

Еще сильнее отличались от вос­точных и центральных алгонкинов немногочисленные западные племе­на этой семьи. Своим образом жиз­ни они больше напоминают индей­цев Калифорнии—с их пирогами и рыбацкими поселениями из деревян­ных хижин, разбросанными по бере­гам рек и побережью Тихого океана.

Обширная семья хока-сиу

Проживание на единой территории стало тем трагическим обстоятель­ством, которое привело восточных алгонкинов и ирокезов к страшной, непримиримой вражде. Обстоятель­ство это тем печальнее, что им воспользовались европейцы, заняв­шиеся дележом индейских земель. В этой развернувшейся в XVIII в. борьбе ирокезы примкнули к англичанам, а алгонкины—к французам. Трагизм ситуации усугубился и тем обстоятельством, что ирокезы, по мнению североамериканского индеаниста Дж. Колье, были «са­мой значительной группой абори­генов континента к северу от Мек­сики».

Во второй половине XVI в. шесть племен образовали ирокезскую кон­федерацию, деятельность которой достаточно подробно изучена совре­менными исследователями. Этими племенами были: могауки, сенека, онейда, кайюга, онондага и туска­рора. Два последних примкнули не­сколько позже. Первые пять пле­мен занимали территорию современ­ного штата Нью-Йорк, земли юго-восточного побережья озера Онта­рио, а также земли среди владений восточных алгонкинов. Подобное обстоятельство являлось постоян­ным поводом для смертельной вражды между племенами. В Север­ной Каролине тускарора занимали самые южные районы. В книге «Индейцы Америки» Колье так ха­рактеризует ирокезскую конфеде­рацию: «Ни одно из организацион­ных достижений человечества не превосходит конфедерацию в раци­ональности и мудрости, особенно если принять во внимание время и место, где она развивалась. Конфе­дерация оказалась гораздо более значимым явлением, нежели просто взаимовыгодный союз с целью под­держания мира между самыми могу­щественными племенами Северной Америки. Члены конфедерации страстно стремились к всеобщему постоянному миру...»

На своеобразном полуострове, образованном тремя большими озе­рами— Гурон, Эри и Онтарио, где ныне расположен Торонто, неког­да жили гуроны, селившиеся по ле­вому берегу реки Святого Лаврен­тия. В 1534 г. с ними столкнулись французы под предводительством Ж. Картье. Гуроны были не только неустрашимыми воинами, но и вели­колепными земледельцами. Особен­ных успехов они достигли в возде­лывании табака, чем заслужили ре­путацию «табачного народа». К югу от озера Эри проживало племя с таким же названием.

Женщина-кайуга

Женщина-кайуга

Здесь уместно будет заметить, что североамериканские индейцы, как правило, называли себя не так, как именуем их мы. Самоназвания в большинстве случаев образованы от местных топонимов. По тому же принципу индейцы Гватемалы назы­вают себя «местными» в противопоставление всякому, кто не является индейцем. Индейцы Северной Аме­рики называли себя «мы, народ». Некоторые, например делавары, именовали себя еще более определенно: ленни ленапе, что означает «настоящие люди».

В своих землях (штат Огайо) эри прославились тем, что в ходе меж­племенных войн, которыми позже воспользовались и к которым под­стрекали колонизаторы, это племя неукоснительно соблюдало нейтра­литет. Но истребления они избежа­ли по иной причине. Гуроны и эри входили в ирокезскую семью, при­надлежавшую к большой этниче­ской группе хока-сиу. Она столь велика, что, как уже отмечалось, диалекты языков этой группы встречаются даже на западном по­бережье Колумбии и имеют, по мнению Риве, интригующее сход­ство с малайско-полинезийскими языками.

Племя чероков считалось наибо­лее крупным среди ирокезов, но в конфедерацию оно не вступило. Принадлежавшие ему земли позже вошли в штат Джорджия. Много удивительного было в истории этого племени—и выдающиеся способно­сти отдельных его членов, и то беззаконие, жертвой которого пали чероки при вторжении захватчиков. Коле так писал о них: «Один из великих людей этого племени, изве­стный под именем Секвойя, которо­го мы склонны идеализировать, изобрел собственный алфавит, по широкому охвату схем символиче­ских представлений уступающий лишь европейской системе. Благо­даря этому чероки приобщились к просвещению в том смысле, кото­рый вкладывали в это понятие при­шельцы. Ими была написана кон­ституция — по· аналогии с созданной белыми переселенцами. Было уста­новлено законодательство—как юридическое, так и исполнитель­ное. Были учреждены обществен­ные школы и свободная печать. Однако племя оказалось вынужден­ным постоянно уступать земли, пра­ва на которые были зафиксированы в договорах. Тем не менее от своих обязательств чероки не отступали никогда, даже если на них оказыва­лось сильное давление».

Во времена президента Джексона (1829—1837) насчитывалось около 17 тыс. чероков. Именно тогда произошло наиболее крупное, но не последнее отторжение белыми ин­дейских земель. Чероки двинулись в Арканзас. Как писал Коле, «груп­пой до 14 тыс. человек они брели неорганизованной толпой по ме­стности, впоследствии названной «Долиной слез»... Четыре тысячи человек умерло в пути... От изнуре­ния и холода ежедневно погибало по сотне человек. Они не вынесли этого ужасного перехода...» В 1871 г. это и другие беззакония были легализованы генералом Уол­кером, занимавшим должность «уполномоченного по делам индей­цев». Свои действия генерал объяс­нял следующим образом: «Не мо­жет быть и речи о проблемах на­циональной чести, когда речь идет о диких людях, как и в тех случаях, когда рассматриваются вопросы о лесных зверях».

Печатью грозного величия отме­чено последнее обращение чероков перед угрозой полного истребления и разорения. Последний совет вож­дей, созванный перед окончатель­ным уходом с земель своих предков, провозгласил: «Право народа черо­ки на свои земли является древним, абсолютным и самым неоспоримым из всех известных человечеству. Его давность превышает возраст всех документов, созданных людь­ми, его законность подтверждается владением и пользованием, предше­ствующими всякому пытающемуся опротестовать его притязания со стороны любых представителей че­ловеческой расы».

Сумка команчей для переноски младенца. Обнаружена в 1880 г

Сумка команчей для переноски младенца. Обнаружена в 1880 г

Индейцы каддо, находящиеся в родстве с хока-сиу, но менее много­численные, жили на противополож­ном берегу Миссисипи. Самой пред­ставительной группой этой семьи считались племена республики пау- ни, как их называли французы. Еще в XVII в. они находились в Небрас­ке, а несколько раньше занимали территории вплоть до Северной Дакоты. Каддо не только добились больших успехов в возделывании маиса, но и были великолепными астрономами. Например, они точно высчитали утренние и вечерние пе­ремещения планеты Венера. На ос­нове наблюдений за звездным не­бом ими был разработан религиоз­ный и земледельческий календарь для определения времени проведе­ния посевов и праздников.

Лучше, нежели кто-либо другой, пауни сохранили миф о «матери- кукурузе», воплощенной в образе девушки, дающей жизнь. С «матерью-землей» был связан культ близнецов, столь характерный для развитой земледельческой культу­ры.

Подробное изложение концепции Вселенной пауни заняло бы здесь слишком много места, замечает Клакхон. Однако все же скажем, что по величию и красоте ее можно сравнить с древнегреческой, египет­ской и некоторыми другими. Не случайно французы называли пауни «великими». Тем не менее от неког­да процветавших 10 тыс. пауни ко­лонизаторы оставили лишь десятую часть.

Петроглифы космогонического характера, Аризона

Петроглифы космогонического характера, Аризона

Как уже упоминалось, юго- восток Северной Америки был столь плотно заселен, что на тер­ритории современных штатов Джорджия, Алабама, Миссисипи, части Луизианы и Теннесси—так называемого южного сердца, где нашел свою смерть Э. де Сото*, — насчитывалось до 50 тыс. жителей. В основном это были мускогские племена. В 1859 г. к черокам присо­единились крики, чоктавы, чикаса- вы и семинолы. Таким образом была создана некая федерация, на­зывавшая себя Пять цивилизован­ных племен. Название обусловлено, очевидно, предрасположенностью к тому, что принято называть аккуль­турацией, т. е. ассимиляцией навы­ков и обычаев белых переселенцев. Однако даже это не спасло индейцев ни от вытеснения с традиционных мест обитания все дальше на запад, ни от жесточайших притеснений, ни от постоянных страданий. Подоб­ные истории повторялись часто, как мы только что видели на примере крестного пути чероков.

Руины двенадцати селений анасази сохранились в каньоне Гран-Чико. X-XII вв. н.э.

Руины двенадцати селений анасази сохранились в каньоне Гран-Чико. X-XII вв. н.э.

Задолго не только до описыва­емых событий, но и вообще до появления европейцев к югу от Миссисипи жили племена той же группы—натчезы. Они практико­вали культ поклонения солнцу, для которого строили скромные по ар­хитектуре, но не по размерам храмы.

В храме хранились священные предметы и поддерживался вечный огонь, охранявшийся изображени­ями трех больших птиц с бело­красным оперением. Культ обосно­вывал существование «солнечного» жречества, что, как и в других мускогских племенах, обусловлива­ло деление общества по крайней мере на два слоя: аристократов и плебеев. Над всеми возвышался владыка, обладавший абсолютной властью. Он носил титул Великое Солнце.

Земледелие натчезов было до­вольно разнообразным — возделы­вались маис, просо, тыква, дыни, табак. Кухня отличалась утончен­ностью—повара использовали та­кие продукты, как ореховое и мед­вежье масло. Мясо поставляла охо­та. Кроме того, натчезы умели выращивать фруктовые деревья, были хорошими скорняками — об­рабатывали оленьи шкуры. Они счи­тались великолепными мастерами по созданию украшений из перьев и ткачеству. Ткань изготовлялась из индюшачьих перьев или же из волокон крапивы и древесной коры.

Особый интерес представляет мускогское племя семинолов, исчез­нувшее уже к XVII в. Их происхож­дение в соответствии с одной из гипотез связано с араваками Южной Америки, перебравшимися через Антильские острова на полуостров Флорида. Позже мы познакомимся с поразительной способностью ара- ваков и карибов к странствиям и увидим, что предположение о, каза­лось бы, невероятном путешествии от их родных мест в бассейне Ориноко и Амазонии в Южной Аме­рике до столь отдаленных земель в Северной Америке вовсе не выгля­дит нелепым.

> 2 м 8 Ч н 8 X а х • · з * Я ял >5 с а> 5 5 К 3 О 3 * х СЗ с§ я х а а А £ X 2 к се а> о 8 а § 6 * « н и о " align="left" width="71" hspace="7" height="1277">Племена собственно сиу—по­следние из бесчисленного количе­ства ветвей этнолингвистической семьи хока-сиу, на которых мы остановимся. Они занимали земли от Саскачевана и Верхнего озера в пограничном районе между Канадой и Соединенными Штатами до Аркан­заса на обширной территории к западу от Миссисипи — она расши­ряется ближе к отрогам Скалистых гор. Нечто вроде «островной» тер­ритории, принадлежавшей этому племени, вторгалось во владения воинственных соседей — алгонки­нов, мускогов и каддов — Кароли­ну и Вирджинию.

Племя сиу принято считать наибо­лее типичным из североамерикан­ских племен вследствие важного и, возможно, главенствующего его по­ложения на территории больших прерий. По подсчетам одного из исследователей, численность сиу до начала колонизации составляла бо­лее 50 тыс. человек. Со своих род­ных земель (Каролины и Вирджинии) они постепенно были вытесне­ны в теперешний штат Миссисипи и в прерии. Сиу заслужили славу опытных охотников на бизонов, прекрасных всадников — с появлением у них лошадей — и стойких защитников своей свободы, по край­ней мере до 1876 г.

Великолепные воины-сиу привле­кали внимание писателей, придер­живающихся самых разнообразных жанров. Однако вряд ли есть книга, впечатляющая более, чем повест­вование Блэка Элка, индейца сиу из Дакоты, о жестокой расправе в Вундед-Ни, организованной в 1890 г. армией Соединенных Штатов.

Это давнее событие произошло за 83 года до новой кровавой расправы над индейцами, учиненной в том же самом месте.

От Монтаны до Никарагуа— тесные лингвистические узы

Как мы уже упоминали, запад Се­верной Америки был достаточно плотно заселен индейскими племе­нами, о чем наглядно свидетельству­ют специальные карты. Население этих областей состояло в основном из представителей трех лингвисти­ческих семей: пенути, на-дене и астеко-таноанской. Племена первой группы жили в долине реки Колум­бия (штат Орегон), а также к югу от нее и на севере Калифорнии. Пора­зителен и тот факт, что языки михе, соке и хуаве, на которых говорят в мексиканском штате Оахака, лин­гвисты классифицируют как пенутийские.

Племена, говорящие на на-дене, занимают более обширную террито­рию, простирающуюся от Аляски и Канады через все Тихоокеанское побережье, включая штаты Вашин­гтон, Орегон, Калифорния, Аризо­на, Нью-Мексико и Оклахома. На­иболее многочисленной считается ветвь северных атапасков, обита­ющих во внутренних областях Аляски и Канады. Лингвисты отно­сят к ней не менее 25 языков. Среди южных атапасков навахи и апачи кайова оказались наиболее «прос­лавленными» благодаря книжонкам «литературы об индейцах». Иллю­страции к подобным изданиям изобилуют изображениями злодея- апаче с неизменным жутким тома­гавком в одной руке и человеческим скальпом в другой. Для читателя определенного возраста слово «апа­чи» ассоциируется исключительно со сценами преследований и жесто­ких убийств. У французов это слово долгое время существовало в каче­стве синонима таких понятий, как убийца или грабитель. Однако не составляет труда доказать, что апа­чи были оклеветаны своими притес­нителями точно так же, как это случилось с карибами, оболганными теми, кто их безжалостно уничто­жил.

Мы помним, что на основе данных глоттохронологии были выявлены лингвистические связи между наро­дами, расселившимися от Айдахо до Мехико и далее до Гватемалы. Речь идет об уто-астекской ветви, языки которой встречаются даже в Ника­рагуа. Об этом писала А. Чапмэн в книге «Никарао и чоротеги по исто­рическим источникам», ссылаясь на пример потомков выходцев из Мек­сики, пересекших более чем тысячу лет назад, в VII—IX вв., большую часть Центральной Америки. Пред­ставители этой семьи также стали жертвами «литературы об индей­цах».

Команчи и кайова занимали об­ширнейшую территорию, располо­женную между штатами Монта­на, Нью-Мексико и Техас. Благода­ря упомянутой литературе получила распространение кличка «змеи» или «верховые индейцы». Так прозвали тех, кто приобрел славу стремитель­ных кентавров во время отчаянных битв за свою независимость и за остатки собственных земель.

Между 5-м и серединой 3-го тыс. до н. э. племена, населявшие севе­роамериканский Юго-Запад — Ари­зону, Нью-Мексико, часть Юты и Колорадо, постепенно перешли к оседлому образу жизни и занялись земледелием. Их обычный рацион, основанный на диких фруктах и мясе от охоты на мелких животных, был дополнен плодами культурных растений, среди которых имелся уже маис. Свидетельство тому — початки, обнаруженные в пещере Летучих Мышей в Нью-Мексико. Эти племена считаются предками народов, создавших так называ­емые культуры пустыни: моголь- онов, хохокамов, патайанов, ана- сази.

Анасази в течение двух тысячеле­тий (с VI в. до н. э. по XVI в. н. э.) занимали обширную территорию между Великим каньоном Колорадо и верховьями Рио-Гранде. На языке индейцев навахо анасази означает «древний». Так прибывшие в XVI в. из Канады навахо называли своих предшественников, занимавших до них эти земли. Самыми древними племенами анасази были так назы­ваемые баскет-мейкеры, или кор­зинщики. Из растительных волокон акимун они плели великолепные корзины, обувь и мешки. Этот на­род жил в подземных помещениях, следы которых кое-где неплохо сох­ранились. Типичным селением бас- кет-мейкеров считают расположен­ное в Нью-Мексико городище Ша- билешчи, или, по-иному, Место изображения солнца—по обнару­женному неподалеку петроглифу. В VII—VIII вв. н. э. в этих местах появились создатели внутрискаль- ных большесемейных жилищ. Евро­пейцы назвали их пуэбло. Этим превосходным строителям принад­лежит целая глава в длинной исто­рии анасази, сведения о которых дошли до нас через их наследни­ков — навахо.

Пуэбло уже не были только «кор­зинщиками», они обратились к гон­чарному ремеслу, оделись в хлопко­вые ткани, стали пользоваться лу­ком и стрелами. В последнем они настолько преуспели, что начали применять это оружие на охоте и в сражениях с врагами. Об этом сви­детельствуют остатки оборонительных сооружений. Можно предполо­жить, что войны они вели как между собой, так и против северных за­хватчиков.

Женщина-хупи

Женщина-хупи

Однако прежде всего пуэбло были великолепными агрономами, сумев­шими получить на крайне скудных землях чрезвычайно высокие уро­жаи. И все это благодаря удивитель­ным ирригационным сооружениям, в частности искусственным водо­емам для хранения воды. Их остат­ки и сейчас еще встречаются в местечке Меса-Верде (штат Колора­до), где сохранились самые крупные памятники скальной архитектуры. Не только в Меса-Верде, но и в Пуэбло-Бонито (Нью-Мексико), Бе- татакине (Аризона) и в других ме­стах пуэбло создавали на склонах каньонов и в скалах поистине удиви­тельные сооружения, настоящие че- тырех-пятиэтажные общежития в форме полукруга. Так, в селении Пуэбло-Бонито имелось не менее 600 комнат и 37 кие—круглых под­валов, предназначенных для риту­альных церемоний. В прочих ма­леньких поселениях, таких, как, например, Уекар-Дельта, что в глу­бине Великого каньона, пуэбло жи­ли группами по нескольку семей.

Совершенно очевидно, что пуэбло оставили нам пример оригинальной урбанистической системы. Создает­ся впечатление, что между крупны­ми и мелкими селениями не суще­ствовало отношений зависимости или власти одних над другими.

Апогей культуры анасази—пу­эбло приходится на X—XIV вв. н. э., а закат ее обозначился к 1400 г. Тогда крупные общины ос­тавили свои земли в Фур-Корнер, где пересекаются границы Аризо­ны, Нью-Мексико, Колорадо и Юты, и переместились на юг и на восток, чтобы обосноваться между Рио-Гранде и среднезападной зоной Нью-Мексико, потеснив индейцев зуньи. Культура их пришла в окон­чательный упадок с приходом более чем тысячной армии испанцев, воз­главленной Ф. Васкесом де Корона­до, который искал семь мифиче­ских городов Сиволы. Вместо них испанцы обнаружили лишь поселе­ния зуньи в местности Хавикух.

К югу от Нью-Мексико, в районе, некогда заселенном могольонами, находится пещера Летучих Мышей, знаменитая тем, что в ней были обнаружены маисовые початки. Они принадлежали первым земле­дельцам североамериканского Юго- Запада. Их керамика датируется еще Ш в. до н. э. и является наибо­лее древней из всех известных в регионе. Археологи прослеживают в ней следы месоамериканского вли­яния. Эти земледельцы строили подземные жилища и селились в пещерах, как и племена из долины Пайн-Лон. Изобретательность поз­волила индейцам выращивать в не­богатой в природном отношении местности деревья, древесина кото­рых шла на изготовление построек и некоторых видов утвари, съедобные растения (бобы, орехи, фрукты, семена), специальный тростник для плетения. Свою красно-коричневую керамику они украшали разноцвет­ными глинами, курили табак из тростниковых трубок. Между куль­турами этого народа и анасази ощу­щается определенная взаимосвязь. Анасази заимствовали у могольонов гончарное искусство и научили их в свою очередь строить жилища на поверхности земли, носить одежду из хлопка и пользоваться луком и стрелами. Это произошло между VIII и XI вв., а уже к XIV в. по необъяснимой пока причине моголь- оны покинули свои земли.

В одной из пустынных зон юга Аризоны, едва оживляемой речкой Хила, которая несет свои воды в сторону Колорадо, к северу от современного Тусона, с 1-го тыс. н. э. жили племена хохокамов. Око­ло 300 г. до н. э. этот народ начал героическое завоевание пустыни, осваивая ее с помощью великолеп­ных каналов. Ирригационная систе­ма, длина которой достигала неког­да 300 миль, ныне скрыта под пере­сохшей землей. Искреннее восхи­щение вызывает изобретенный хо- хокамами способ выравнивания уровней почвы и предотвращения наводнений. В результате всей этой деятельности пустыня расцвела, вокруг подземных жилищ зазелене­ли посевы маиса, фасоли и тык­вы. Долина Снейктаун—главный центр хохокамов на реке Хила— процветала. В каждом селении на­считывалось более сотни домов.

я ес X X " align="left" width="36" hspace="7" height="291">Однако освоение пустыни не ста­ло единственным достижением этих индейцев. Ремесленники и гончары изготовляли посуду, украшенную антропо- и зооморфными фигурами с миндалевидными глазами, напоми­навшими ольмекские изображения. Не менее удивительным было и открытие хохокамскими инженера­ми техники дамбостроения: данные археологии свидетельствуют, что это произошло на несколько веков раньше, чем в Европе. Наконец, талантливые индейцы строили ма- унды и даже поля для игры в мяч, что, возможно, уже является след­ствием месоамериканского влия­ния.

XII век ознаменовал собой начало заката цивилизации хохокамов. На­селение Снейктауна рассеялось по долине Хилы. Неподалеку от того места возникло новое крупное со­оружение анасази—Каса-Гранде, что означает «большой дом». Изве­стно, что оба племени мирно сосед­ствовали в течение почти двух ве­ков. Потом хохокамы оставили эти земли. Снейктаун получил от индей­цев пима название Скоаквик, что означает «змеиное место». Пима не случайно назвали своих предше­ственников хохокам, что означает «исчезнувшие».

Из четырех народов, создавших «культуру пустыни», меньше всего сведений сохранилось о живших на западе Аризоны пашайанах. Воз­можно, что они появились позже остальных — если не в смысле физи­ческого присутствия, то в отноше­нии уровня развития. Возможно, что это племя переняло от соседей и предшественников те культурные навыки, о которых мы упоми­нали.

Цивилизация и варварство

Уничтожение индейских цивилиза­ций было не единственным преступ­лением белых колонизаторов. Само­го сурового порицания заслуживает планомерная, систематическая де­ятельность, направленная на разру­шение духовного мира индейца, его глубокой и мудрой философии, чи­стых этических норм, постоянного внутреннего равновесия, чувства гармонии, концепции всеобщего права на землю и материальные блага. Несмотря на то что индейцы потерпели поражения во всех 108 развязанных против них войнах, они все же не проиграли битвы мораль­ной, что прекрасно подметил Коле, сказав, что «это не является De ргойтсНв*, а, напротив, утверждает веру в будущее народа, имеющего все права на выживание в среде человечества».

В родном селении и в своем жилище, в племенном обществе и в своей душе индеец оставался верен себе, превращая тяжелые и суровые испытания в духовное благо. Выс­шая мораль индейца оказалась непо­бедимой. Боль, выходящая за пре­делы человеческого воображения, смерть близких, потеря родины, всякой надежды на лучшее буду­щее— все это вынес индеец, не пытаясь даже хоть сколько-нибудь облегчить тяжесть своего положе­ния. Он сохранил чувство юмора, гордость, достоинство, способность к любви и веру в богов, не знающих ненависти. Преданный, раздавлен­ный, яростно ненавидимый врагами, он не утратил своей индивидуально­сти. Несчастье свое он воспринял иначе, чем другие. Пройдя весь этот тернистый путь, индеец ощутил пе­чаль, глубину которой невозможно вообразить. Это печаль людей, ясно осознающих, что прямо на их глазах могущественный и жестокий враг разрушает их представления о Все­ленной и весь тот мир, в котором они жили. Но его никогда не остав­ляла неуемная жажда жизни—этот огромный маятник, как волна, что накатывает и отступает в самые глубины бесконечности, как искрен­няя радость, что воодушевляет и умудренного старика, и вдумчивого юношу, и ребенка.

Тайна могущества и бессмертия внутреннего мира индейца заключа­ется в его непреклонной стойкости перед лицом нависшей над этим миром угрозы, исходящей от систе­мы, отрицающей эти глубинные духовные ценности. Неиссякаемый запас моральной силы и способ­ность противостоять катастрофе не с горечью, а с беспримерной выдер­жкой сближают североамерикан­ского индейца с его центральноаме­риканским братом в их прошлом, настоящем и будущем. И тот и другой — живой укор колониализ­му, каким бы флагом тот ни прикры­вался. Одинаково жестокими и бес­человечными проявили себя и ис­панский колониализм, и североаме­риканский. Ни технические, ни эко­номические, ни политические преимущества колонизаторов XVI—XVII вв. не принесли никакого бла­га коренным жителям, на разорении которых и были впоследствии соз­даны мощные рынки, ставшие в настоящее время оплотом капитали­стической системы.

Индейцам от этой цивилизации не досталось ровным счетом ничего. Большинству их не довелось даже увидеть итоги этого процесса, так как они были раздавлены огромны­ми жерновами этой страшной машины.

Кроме того, северный вариант колониализма не только не был менее жестоким, но и отличался большим лицемерием по сравнению с испанским. Еще полтора века назад Л. де Токвиль, как каленым железом, заклеймил англосаксон­ский колониализм, сущность кото­рого он познал на собственном опыте. Он писал: «Несмотря на беспрецедентные злодеяния, испан­цы, покрывшие себя несмываемым позором, не смогли не только истре­бить индейцев, но даже запретить им пользоваться равными правами. Американцы в Соединенных Штатах с удивительной легкостью добились и того, и другого — спокойно, в рамках законности, прикрываясь филантропией, не проливая крови, не нарушая в глазах мировой обще­ственности ни одного из своих «вы­соких» принципов морали».

Это было написано в 1831 г., и потому автор говорит о «филантро­пическом и бескровном» истребле­нии индейцев. Но если бы ему довелось там остаться или вернуть­ся в Соединенные Штаты лет через двадцать, его мнение изменилось бы на противоположное. В свое пове­ствование он смог бы внести фран­цузское слово «massacre», что озна­чает «резня, истребление».

Мануэль Галич

Из книги «История доколумбовых цивилизаций», 1979

Читайте также: