Показать все теги
Моря со всех сторон окружают сушу. Огромные водные равнины словно готовы поглотить материки, архипелаги и острова, а голубой цвет на географических картах мира уверенно преобладает над желтизной пустынь, зеленью лесов и коричневыми силуэтами горных массивов. Мир морей живет своей неведомой, непонятной и непривычной для обитателей суши жизнью, но он притягивает людей, вовлекая их в свои глубины, и становится неотъемлемой частью их существования.
Люди всегда пытались преодолеть морские пространства, они отчаянно пробивали себе дороги в неизвестных морях, открывали новые земли, устанавливали сообщения между материками, островами и странами. Море превратилось в огромную арену — ристалище, — на которой бились, горели и тонули корабли враждующих государств, оно сделалось необъятным рынком, связавшим мир в единую торговую систему и объединившим порты, ярмарки и купеческие конторы. Золото и серебро, драгоценности и шелка, кампешевое дерево, пряности и всякие другие товары, погруженные в трюмы торговых кораблей, плыли по морям и океанам. Блеск богатств манил предприимчивых смельчаков и толкал их в погоню за сокровищами в надежде овладеть чужой собственностью. Иногда море само забирало грузы тонущих кораблей и выбрасывало на берег лишь остовы судов и часть уцелевших товаров, предоставляя возможность жителям прибрежных районов поживиться ценными морскими дарами. Обитатели побережий устраивали ловушки для проходивших кораблей, зажигая фальшивые огни-маяки, убивая петухов и собак, крики и лай которых могли предупредить о близости берега, и овладевали всем грузом, оставшимся от разбившеюся в тумане судна. Для подобных искателей богатств «береговое право», как назывался этот вид промысла-разбоя, был «побочным ремеслом», так как обычно эти люди занимались рыболовством, скотоводством, контрабандой и торговлей.
Однако были и другие «промысловики». Сколько тысячелетий ни вобрала в себя история, с тех пор как торговцы и купцы стали плавать по морям, всегда находились разбойники, которые пытались их ограбить. Их называли пиратами. Пират — морской разбойник, беззаконно грабящий и захватывающий добычу на морях, судоходных реках и в прибрежной полосе. Происхождение слова не выяснено с достоверной точностью. Корень слова, по-видимому, исходит от греческою «пейран» — «пробовать», «пытаться», т.е. испытывать свою судьбу. Производное от него латинское «pirata» применялось в Древнем Риме для определения именно морского грабителя. Пиратство было чрезвычайно распространено в ту далекую эпоху, и древние авторы постоянно сообщали об опасностях плаваний по морям, кишащим «мужами, промышляющими морем». Киликийские, финикийские, этрусские, иллирийские пираты и десятки других наименований подчеркивают национальные черты пиратства, но род деятельности — грабеж, разбой, мародерство на море — был неизменным занятием людей, прозванных пиратами.
В древние времена морской разбой не считался чем-то зазорным. Греческий историк Фукидид отмечал характерные черты этой профессии. «Возглавляли такие предприятия не лишенные средств люди, искавшие и собственной выводы, и пропитания неимущим. Они нападали на не защищенные стенами селения и грабили их, добывая этим большую часть средств к жизни, причем такое занятие вовсе не считалось тогда постыдным, но, напротив, даже славным делом. На это указывают обычаи некоторых материковых жителей (у них еще и поныне ловкость в таком занятии слывет почетной), а также древние поэты, у которых приезжим мореходам повсюду задают один и тот же вопрос — не разбойники ли они, — так как и те, кого спрашивают, не должны считать позорным это занятие, и у тех, кто спрашивает, оно не вызывает порицания».
Время вносило коррективы, и постепенно акценты смещались. Профессия пирата перестала носить статус почтенного промысла и начала ассоциироваться с занятием почти уголовным. Система морскою разбоя, получавшая государственную поддержку и овеянная ореолом романтики, была и средством международной политики, и выгодным предприятием для деловых кругов, приносившим баснословные прибыли, и делом авантюристов-одиночек, бросивших бунтарский вызов всему миру и вступивших с ним в яростное противоборство.
Пиратство особенно процветало в тех районах, где не было установлено четких разграничений на сферы влияния, отсутствовал жесткий контроль за морской зоной и сталкивались интересы различных государств. Морской разбой рос в этих регионах как на дрожжах, а влияние его становилось столь могущественным, что местные власти опасались затрагивать интересы грабителей и дорожили дружескими отношениями с ними. Без пиратов было, по существу, невозможно существовать. Дело зачастую доходило до прямой конкуренции губернаторов за отдельных главарей разбойничьего мира. Так, например, Бертран д'Ожерон, правитель острова Тортуга, французского владения в Карибском море, в момент обострения англо-французских противоречий прилагал всевозможные усилия, чтобы заручиться поддержкой разбойников, базировавшихся на острове Ямайка, принадлежавшем Англии. Он заманивал пиратов на Тортугу, обещал им райскую жизнь. В свою очередь, губернатор Ямайки сэр Томас Модифорд был охвачен паникой: «Я не смогу, — писал он в августе 1665 года государственному секретарю графу Арлингтону, — защитить мое владение от французских буканьеров, которые хотят разорить все приморские плантации… а недавно Давид Мартин, лучший человек Тортуги, который держит на море два фрегата, пообещал прийти сюда на обоих». Можно понять страхи Модифорда и то, с какой энергией он старался удержать «своих» пиратов на Ямайке, понимая, что своим присутствием они могут предохранить остров от налета их французских коллег.
Пиратство было не только частью политического механизма, но выступало и как мощный рычаг торговли. Морские разбойники поддерживали тесные связи с купцами и торговцами, которые субсидировали пиратских, капитанов и помогали им сбывать награбленное добро, имея часть от прибыли. В 1696 году известный пират Томас Тью прибыл в Нью-Йорк с добычей на сумму 8 тыс. фунтов стерлингов. Его доля составляла 1,2 тысячи фунтов, остальная часть принадлежала его пайщикам — торговцам. Учитывая, что торговля находилась в рамках жестких таможенные пошлин и купцы были заинтересованы в контрабанде, легко понять тот интерес, который представлял пиратский корабль как возможность извлечь с его помощью и за его счет большие прибыли. Огромный доход шел от торговли с пиратами. Если бочка мадеры в Нью-Йорке стоила 19 фунтов стерлингов, то пиратам о-ва Мадагаскар приходилось выкладывать за нее 300 фунтов, а галлон рома, обходившийся в колонии в 2 шиллинга, перепродавался разбойникам за 50. Несмотря на такие цифры, интерес был обоюдным, так как без торговцев разбой терял смысл. Да и психология многих купцов была самой что ни на есть пиратской. Привыкшее обходить законы, гревшее руки на контрабанде и работорговле, купечество составляло необходимое звено разбойного промысла. «Я не спрашиваю ни Бога, ни черта, ни короля, почему я должен спрашивать нидерландские власти?..» — вопрошал некий голландский торговец, и многие купцы могли бы подписаться под этими словами.
Цепочка тянулась дальше, вовлекая в клубок взаимных интересов чиновников государственного аппарата. Вот одно из характерных свидетельств того времени. В 1695 году житель Нью-Йорка писал в Англию: «У нас здесь проживает целая группа пиратов, называемых людьми с Красного моря, которые награбили огромное количество арабского золота. Губернатор поощряет пиратов, сам в них заинтересованный».
Пиратский мир был удивительно разнообразен и самобытен. Он не признавал государственных границ и носил международный характер. Североафриканские пираты плавали в Северном море и у берегов Ньюфаундленда, карибские пираты имели свои базы в Индийском океане и грабили суда где-нибудь в Оманском заливе или у побережья Моллукских островов, а для пиратов Андаманского моря было безразлично, на какое судно они нападают — персидское или китайское. Интернациональный характер носила не только деятельность пиратов. Разношерстный состав разбойничьих шаек находился вне традиционных национальных рамок. Барбарийский разбой процветал за счет европейцев, составлявших хребет всей пиратской системы Северной Африки; космополитичный мир пиратов Вест-Индии выработал странную разговорную смесь, составленную из нескольких европейских языков; на о-ве Мадагаскар существовала международная пиратская республика Либерталия…
Примечательной чертой пиратства была его постоянная нацеленность на узаконение, придание морскому разбою характера разрешенною правительством промысла. В условиях беспрерывных военных столкновений всегда присутствовала необходимость в пиратах как в союзниках. Получая определенный процент прибыли от морскою разбоя, государственные структуры преследовали явный финансовый интерес и поощряли своих опасных и независимых «союзников», оказывая пиратам покровительство, предоставляя им базы, защитные документы, помогая сбывать награбленное. Мир средиземноморскою пиратства, оказавшийся под крылом могущественной Османской империи, корсары французской короны времен Франциска I и Людовика XIV, знаменитые каперы королевы Елизаветы I Английской, бесчисленные орды грабителей Юго-Восточной Азии, Персидского залива и Аравийского моря, стекавшиеся под защиту разбойничьих княжеств и королевств, рассеянных вдоль побережий, — эти и тысячи других разбойников нашли себе поддержку в лице государства.
Таким образом, пиратский мир представляет неоднозначную, противоречивую систему. Эта система разрослась по всему миру, проникла в самые отдаленные уголки земного шара и питалась богатствами, доставляемыми человеческой цивилизацией. Насыщенный событиями пиратский мир, заполненный удивительными в своем разнообразии судьбами, интересен нам как одно из проявлений человеческой истории.
Д. Н. Копелев
Из книги «Золотая эпоха морского разбоя»
