Показать все теги
«Свобода внутри нас»
(К истории анархического движения в Севастополе после революции 1905 г.)
В начале 1907 года в Севастополе появилась рев[олюционная] боевая дружина под наименованием «Свобода внутри нас».
За давностью лет мне не удалось отыскать всех листков, издававшихся данной группой; нет также обвинительных актов судебных процессов, имевших место в 1907-08 гг.
В первом выпущенном «Извещении», найденном ныне и хранящемся в одесском Истпарте (папка лит. «С»), Севаст[опольская] р[еволюционная] б[оевая] дружина заявляет следующее: «Работать внутри Партии соц[иалистов]-революционеров мы не можем, директивам съезда подчиняться отказываемся и нашу самостоятельную, вне партии, работу находим более продуктивной».
Здесь шла речь о том знаменитом съезде Партии соц[иалистов]-революционеров, на котором постановили централизовать боевую работу, обязав периферию информировать ЦК о всех начинаниях и проектах. Конечно, теперь мы знаем, что в этом решении видна была твердая воля Азефа, стремившегося держать в своих руках нити замыслов боевиков; таким образом, Центральная охранка являлась не слепой Немезидой, а карающей по выбору, как своих, им не нравившихся лиц, что показало «дело» Столыпина—Багрова, так и тех, кто имел причастность к революционному подполью.
Рев[олюционная] боевая дружина «Свобода внутри нас» зародилась несколько раньше, чем вступила в партию эсеров, и задолго до выхода из этой же партии.
История возникновения группы такова.
В Севастопольском «Боржоме», ночлежном приюте, среди босяков появился некто, и золоторотцы дали ему кличку «Джонка». Скоро вокруг него сгруппировалось человек 10 отобранных им товарищей. Эта первоначальная ячейка после того, как провела насильственную забастовку в Севастопольском порту по случаю проводов осужденных матросов на каторгу, Севаст[опольским] комитетом партии эсеров была приглашена работать совместно с боевым отрядом партии. Отсутствие средств и оружия не давали возможности Джонке с товарищами организовать {307} самостоятельную активную единицу. Группа приняла предложение эсеров, вступила в их организацию, хотя не была эсеровской идеологии: анархическим духом была пропитана она, боевизмом грезила.
Джонка, бывший с[оциал]-демократ, работавший в Киеве и Иваново-Вознесенске под кличками, в первом — «Андрея», а во втором — «Степана», вел среди своих товарищей пропаганду анархизма, был представителем и идеологическим выразителем народившейся группы.
Период работы с эсерами ознаменовался актами, за которые несколько товарищей погибли на эшафоте.
Так, между Симферополем и Феодосией была экспроприирована почта, но об этом не было оглашено в отчетах партии; в Севастополе убит начальник охранного отделения «доктор Петровский», скрывавшийся под этим псевдонимом провокатор, — за это дело казнен тов. «Машина»; в Феодосии бомба, брошенная в градоначальника Давыдова, не взорвалась, а браунинг дал осечку — тов. «Немец» повешен; в Ялте снаряд, ударившись о ветку дерева, взорвался в воздухе, и известный Думбадзе отделался испугом — из товарищей «Мастеровой», не желавший скрыться, покончил с собой выстрелом, второй, «Иосиф», благополучно ускользнул.
Таким образом, первоначальная группа в 10 человек имела уже свой синодик, была обстреляна и закалена в огне боевого фронта. Джонка выехал в Петербург для работы в боевом отряде при ЦК партии эсеров.
Недовольство среди оставшихся, замечавшееся раньше и начавшееся с неудачных террористических актов, плохо организованных, стало выливаться в открытую оппозицию. Роль смертников, нечуткое отношение к товарищам, третирование их иногда как кондотьеров, и в то же время жизнь их впроголодь и в холоде вызвали к моменту возвращения Джонки стремление порвать с партией эсеров.
В апреле, среди белого дня, была совершена экспроприация севастопольского почтамта, давшая в кассу организации 18 000 р., что видно из первого отчета р[еволюционной] б[оевой] друж[ины] «Свобода внутри нас», приложенного к извещению, отпечатанному и распространенному в количестве 2 тысяч экз. Боевая дружина вместе со старыми членами, около 20 чел., вышла из партии эсеров, образовав самостоятельную партию под известным уже необычным наименованием. Выход этот вызвал большой шум не только среди эсеров. Как мне передавали, и Плеханов отозвался статьей, в которой писал, что верно, «…Царствие божие… внутри нас», и правда, «Врата адовы не одолеют его», но и т.д. В Симферопольской и Севастопольской тюрьмах на дверях многих камер появились надписи: «Свобода внутри нас».
Первым делом народившейся боевой дружины было улучшение лаборатории взрывчатых веществ и оборудование типо{308}графии. Поставленная подпольная типография успела до своей ликвидации издать 7 листков и считалась одной из лучших в России.
Изящество работы с полиграфической стороны, виньетки, заставки, общий тираж до 30 000 экз. не могли допустить мысли, что это — выпуск подпольной типографии. Под Балаклавой сняли домик в три комнаты, где под видом душевнобольного поселился тов. наборщик. Специальный письменный стол имел открытую внутри наборную кассу; в диване хранились корректурный станок и вал, экспроприированные в типографии газеты «Крымский курьер».
Помню заметки в «Биржевых ведомостях» и «Маленькой всеобщей газете», в которых писалось о появлении в Крыму строго дисциплинированной, неуловимой шайки бандитов под лозунгом «Свобода внутри нас», на которые боевая дружина ответила информационными письмами, отпечатанными в своей типографии, с приложением всех изданных до того листков. Неудивительно, что на полях «Извещения» б[оевой] дружины рукою охранника сделана пометка: «Самое главное — захватить типографию».
Вместе с Джонкой — он же Митрофан — в б[оевой] дружине находился бывший эсеровский инструктор «Стенька»; они и были главными инициаторами и руководителями работы. «Митрофаном» были написаны все изданные дружиной листки.
Лабораторией в подземной замаскированной пещере, на хуторе Карабуб в 30 верстах от Севастополя, ведал химик — Карл Штальберг («Дальний»), впоследствии сжегший себя в Симферопольской тюрьме. Это был серьезный, с колоссальной выдержкой товарищ. Хотя я сам прошел лабораторные курсы, но не представлял себе остроты напряжения при контроле бомб во время выемки капсюлей с гремучей ртутью. Застав однажды Штальберга за работой, я понял, какого нервного напряжения она стоила. Малейшая оплошность или неосторожность грозила мгновенной смертью не только ему, но и всей его семье.
Деятельность дружины расширилась и имела свои филиалы среди крестьян Херсонской губернии, где велась агитация. Полиция терроризировалась, судьи убивались, сжигались помещичьи усадьбы. В этой губернии казнено около 18 человек с Рабоштаном во главе. Дружина имела связь с Таганрогом, Одессой, Елисаветградом, с матросами Черноморского военного флота, портовыми рабочими Севастополя. Но только общим сочувствием масс можно объяснить сравнительную долговечность дружины.
Последний выпущенный листок «Что же делать», с тиражом в 6 000 экземпляров, был найден в 1925 г. при разборке на слом фрезерного станка. Это указывает, что идеи дружины проникали в самую гущу рабочих. {309}
В Севастополе полиция была столь запугана, что боялась появляться в одиночку и ходила табунами, в особенности это имело место на Корабельной стороне, которую еще Думбадзе хотел снести с лица земли и засеять пшеницей.
Некоторые чины полицейской администрации искали представителей дружины для предложения своих услуг; в охранке находился бывший жандарм, человек абсолютно надежный, от которого мы имели сведения. Интересен эпизод, когда отставной адмирал приглашал нас для переговоров, обещая дать средства на убийство столь крупного бюрократа, что не решался назвать его фамилии; дружина, конечно, отказалась иметь с ним дело.
В «извещениях» оглашен первый список из пяти человек контрреволюционеров, уничтоженных дружинниками. Позже был издан новый перечень. О каждом своем выступлении боевая дружина оповещала печатно. Адская машина, подложенная в один из домов на Корабельной стороне после анонимного доноса, что именно там хранится легендарная типография, взрывом уничтожила несколько человек полиции и выбила из колеи власть имущих. Ликвидация шпиков, агентов стала будничным делом.
Одно время дружина настолько чувствовала свою мощь, что предполагала объявить Севастополь на военно-революционном положении. Но некоторые потери товарищей отразились на работе боевиков. Так, был арестован товарищ Баздырев за письменным столом, в котором хранились снаряды и оружие; он оказал вооруженное сопротивление полиции и уже со связанными руками вырвался и исчез бы, но его указал один из обывателей. Его вновь схватили; в ночь с 26 на 27 сентября 1907 г. Баздырева казнили. С 30 октября на 1 ноября того же года повесили «Неизвестного». Судьба его трагична до жути: он стрелял в тюремного надзирателя, дежурившего под воротами; за ним устремилась погоня. Устав, и не будучи в состоянии бежать, он присел на землю и выстрелил себе в висок, но пуля скользнула, едва задев кожу. Тогда он другой рукой пустил пулю в противоположный висок; она пошла рикошетом, повредила челюсть, зубы, и, залитый кровью, но все еще живой, он был взят. В тюрьме «Неизвестный», бывший чернорабочий, пытался отравиться, но неудачно; резал стеклом вены, покалечил пальцы. Однако палачи зорко берегли его и вылечили. Его вывели на эшафот в белом мешке — как «куль с опилками»; он умер «Неизвестным», незаметным героем. Баздырева и «Неизвестного» казнил палач Жекмаки: их имена он занес в свой дневник, найденный и изданный в период революции.
25 апреля 1908 года повешен Михаил Кучеров, арестованный в 1907 году за групповое вооруженное сопротивление полиции, в котором участвовало шесть товарищей. После этого вооруженного отпора не было возможности оставаться в Севастополе, сравнительно небольшом городке. {310}
В Таганрогской тюрьме также ожидали своей участи несколько товарищей за другое вооруженное сопротивление при аресте; среди них находился Мефодий Мартынцов, после нескольких удачных побегов казненный в Новочеркасске за подготовку покушения на харьковского губернатора.
Решено было свернуться всей дружине и перекочевать в другой город. Типографию зарыли в землю. Часть товарищей перебросилась в Киев; там, благодаря провокатору, многие сразу были арестованы, и революционная боевая дружина «Свобода внутри нас» в начале 1908 года прекратила свое существование.
* * *
К какому же идеологическому течению примыкала и что выражала в своих листовках некогда грозная боевая дружина?
За отсутствием других документов процитирую данные из судебного приговора по делу группы, судившейся в Севастополе 11—12 декабря 1908 года в числе 16 человек:
«Вступили в сообщество, присвоившее себе наименование Севастопольской революционной боевой дружины «Свобода внутри нас», заведомо для подсудимых поставившее целью своей деятельности насильственное посягательство на изменение в России установленного законами образа правления, отвергающее власть вообще и всякий государственный строй, требующее от сухопутных и морских войск вооруженного восстания, а от всех граждан — насильственного путем террористических актов захвата частной собственности… призывающее к уничтожению всякой власти, законов и к захвату всего в свои руки, а солдат и матросов — к вооруженному восстанию под красным знаменем с надписью “Наше оружие — за народ!”…»
В цикле листков под очень резкими и для того времени заголовками — «Смерть власти бога», «Смерть власти государства», «Смерть власти буржуазии» — боевая дружина была созвучна с анархизмом.
Хотя она не связалась идеологически ни с одной группировкой и не согласилась примкнуть к «Южно-Русскому союзу анархистов», от которого из Одессы приезжал Петр Черный, но по общим линиям своих настроений она выявила себя вполне анархической.
В своем последнем листке «Что же делать?» группа призывала к «всеобщей экономической забастовке, прекращению какой бы то ни было работы на капиталистов и государство… не для политической свободы, а для уничтожения экономического неравенства… Когда сила будет на нашей стороне, то первым долгом захватим все нам необходимое, дабы бороться дальше; необходимо разоружить всех врагов народных и их уничтожить; необходимо уничтожить все акты на продажу и {311} куплю земли и т.д., уничтожить и запахать все знаки границ собственников земли, уничтожить все документы в банках, казначействах, судах, конторах, чтобы в случае неудачи нашего восстания дезорганизовать их их же оружием… переселить всю бедноту из лачуг в дома богатеев, установить общее питание для всех; ни в коем случае не выбирать представителей в Учредительное Собрание, ни в коем случае не позволять образоваться Временному Правительству…» и т.д.
Нам нужно добавить еще несколько штрихов, чтобы закончить очерк драматической судьбы дружины «Свобода внутри нас».
Куда шли и как распределялись экспроприированные деньги?
Из первого напечатанного отчета, имеющегося у меня под руками видно, что:
«Передано в Севаст[опольский] к[оми]тет Партии с[оциалистов]-р[еволюционер]ов . . 5 329 р.
На оружие . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 1 412 р.
Техника (лаборатория – А.А.) . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 800 р.
Конспиративные расходы (типография – А.А.) . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 378 р.
Передано в Красный Крест . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 300 р.
Помощь семьям арестованных . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 70 р.»
Помню случай, когда налетчики от имени дружины «Свобода внутри нас», вырезав нашу печать с листовки, наклеили ее на письмо с требованием денег и послали крупному купцу. Последний обратился к дружине с просьбой оградить его от шантажа. По этому поводу был выпущен специальный листок, где указывалось, что дружина не защитница буржуазии, но будет протестовать и примет меры против выступлений от ее имени.
Из судебного приговора по 102 ст. Уг[оловного] ул[олжения] по делу «16-ти» видно, что трое были оправданы: Елизавета Караваева, Екатерина Штальберг, привлекавшиеся за лабораторию в Карабубе, и один слизняк, случайно оказавшийся на этом процессе.
Осуждены по делу «16-ти» следующие лица, из которых некоторые уже имели смертные приговоры и каторгу по другим процессам группы:
- Агафонов-Мартовский С. («Стенька») — бежавший, бессрочный каторжанин, осужденный за вооруженное восстание. Приговор усилен одиночным заключением с продолжением кандального стажа.
- Андреев Андрей Н. (он же «Джонка», «Митрофан», иногда «Отец Митрофан», «Николай Богданов», «Филипп Яцышин») — с 1902 года принимал активное участие в партийной работе; осужден на 15 лет каторжных работ, потом к смертной казни.
- Гизер Георгий И. — приговорен на девять лет каторжных работ, ранее привлекался за ноябрьское восстание матросов в 1906 году и получил 4 года тюрьмы, бежал. {312}
- Пыркин Михаил Л. — приговорен к бессрочной каторге; раньше судился за отстрел и приговорен к смертной казни.
- Ященко Филипп Я. — к бессрочной каторге; ранее привлекался за отстрел и приговорен к смертной казни.
- Чесноков Николай Н. — на 15 лет каторжных работ.
- Чесноков Николай П. — на 9 лет каторжных работ.
- Левченко Фома Л. — на 15 лет каторжных работ, потом к смертной казни.
- Гордеенко Ф. — на 12 лет каторжных работ, потом к смертной казни.
- Ткаченко Петр С. — на 10 лет каторжных работ, потом к смертной казни.
- Соютин Федор А. — на 6 лет каторжных работ.
- Пеньков Афанасий И. — на 6 лет каторжных работ.
- Мирошниченко Илья А. — на 5 лет каторжных работ.
По процессам в Севастополе и в других городах — Никиты Скрипниченко, Жени Рожановского и др. — было много смертных приговоров. Женя Рожановский — живчик, способный на совершенно неожиданные проявления своих скрытых талантов. В Херсонской губернии он и Никита Скрипниченко после экспроприации почты, окруженные во время отступления сотнями крестьян, охотников с собаками и ружьями, оказавшись в центре большого замкнутого враждебного круга, не желая стрелять в толпу, по требованию преследователей, разделись догола и сдали оружие. Но Женя выступил с речью столь захватывающей, что женщины плакали. Когда стало темнеть, один крестьянин сделал знак глазами, преследователи расступились и пленники прошли свободно сквозь строй. В деревне их спрятали в телеге под сеном и вывезли в Елисаветград, через кордон. Никита Скрипниченко, самоотверженный работник дружины, за отстрел при аресте в Севастополе был судим военно-морским судом и казнен; перед смертью он бросил в лицо своим врагам все совершенные им дела. Их оказалось около 30-ти. Такая деятельность, из ряда выходящая, была не всякому по плечу. Помимо того, он взял на себя дело и кличку «Митрофана», выдавая себя за него, желая его спасти; только случай помешал осуществлению этого плана, но карты жандармов он смешал.
Через 9 лет, в 1917 году, часть попавших в неволю была освобождена революцией и приняла участие в новой революционной эпохе. Некоторые погибли, а кое-кто жив и до сего дня. {313}
Андрей Андреев
31 декабря 1925 г. Москва
Публикация из сборника статей под редакцией Алексея Борового «Очерки истории анархического движения в России»
