Показать все теги
Уроки античной истории для России
Государи не имеют право жаловаться ни на какую ошибку, совершаемую народом, правление которым находится в их руках, потому что они происходят всегда лишь от их недосмотра или вследствие того, что сами они виноваты в тех же заблуждениях. Если проследить историю народов, которые отличались в наше время грабежом и другими подобными пороками, то можно видеть, что все произошло от тех, которые управляли и характер которых походил на их характер…
Никколо Макиавелли
Пусть будет сотня, тысяча таких портретов, схваченных живо с натуры, – и разве, просматривая их, рассуждая, сближая не только теперь, но через 50 лет, через два века, читатель не увидит перед своими глазами общества данного времени?..
А. П. Башуцкий
С годами Рим не только стал важнейшим vademecum (лат. – путеводителем) по древнему искусству, но своего рода божеством, вердикт которого означал consensus omnium (лат. – единодушное согласие). Важны изучения и военно‑политического и социально‑культурного опыта великого Рима. Не желая быть «Третьим Римом», тем не менее, мы призываем вас внимательнее изучить опыт возникновения, существования и гибели «Первого Рима». Кто знает, возможно, внимательный анализ античных уроков древних цивилизаций (и наших параллелей к ним) поможет нам избежать гибели, создать на Руси достойное настоящее и будущее.
Цицерон задумал написать всю отечественную историю, включив события из истории Греции, и с добавлением греческих рассказов и мифов, но его удержали многочисленные общественные дела, да и личные неприятности. Мы поставили схожую, но более скромную задачу: создать всемирное полотно, удержавшись и от ряда мирских соблазнов, политическую ношу оставив тем, кто более достоин и умен. Поверьте, менее всего хотелось бы, чтобы кто‑то бросил в наш адрес упрек, некогда высказанный в адрес ученых Руссо: «С ученым видом роются во тьме веков (эти ученые и писатели); вас торжественно проводят перед лицом народов древности; перед вами последовательно разворачивают картины Афин, Спарты, Рима, Карфагена; засыпают вам глаза песком Ливии, дабы помешать увидеть происходящее вокруг вас». Напротив: показывая прошлое мира, хотим, чтобы четче поняли проблемы настоящего и нашли пути их решения в России. Возможно, поэтому труд сей заслужит внимание и пойдет на пользу. Хотелось бы надеяться, что его не ожидает судьба тех мудрецов, о которых Хайям писал:
Мужи, чьей мудростью был этот
мир пленен,
В которых светочей познанья видел он,
Дороги не нашли из этой ночи темной,
Посуесловили и погрузились в сон.
Рим чрезвычайно интересен тем, что позволяет и ныне заглянуть в сердцевину общества, с его людскими страстями, вожделениями, надеждами и страхами. Вы словно бы оказываетесь в некой огромной научной лаборатории, где материалы исследования дают возможность проводить самые сложные, интересные опыты. Он замечателен еще и тем, что его история «повторяется» в будущих сценариях.
Воинская сцена. Иран. 1330‑е гг.
Правда, мы никогда и не были в положении Цинцинната. Тот оставил власть – и встал за плуг… Увы, разделить его судьбу не пожелал не только Цицерон, но даже народолюбец Саллюстий, писавший в прологе к «Заговору Катилины», что был бы счастлив, обретя досуг, уйти от политической жизни. Мы сочли более полезным для общего дела вообще не покидать ни нашего «плуга», ни «земли».
Иные горячие головы представляют русских былинными героями, что своими знаниями и подвигами облагодетельствовали чуть ли не все народы… «В новом, «послепотопном» мире особая роль – миссия возрождения – выпала на долю арийцев, чей континент был разрушен. Они вынуждены были мигрировать на юг, причем в разных направлениях. Древние русы, например, расселились на огромных территориях, от Европы до Азии. Они стали «культурными героями» – то есть народом, который нес «одичавшим южанам» развитые знания и умения во всех областях. Говорят, ими, начиная с IX тысячелетия до н. э., были созданы первые «настоящие города» на островах Средиземноморья, в Северной Африке, Палестине, Малой Азии и в дельте рек Тигра и Евфрата. Поэтому нет никаких оснований считать IX тысячелетие до н. э. временем диким и «доисторическим», ведь именно тогда были заложены основания для развития всех последующих цивилизаций. От цивилизации древних русов культурный импульс передавался дальше: например, от Убейда – к Шумеру, от Шумера – к Вавилону и Ассирии. Или от Древнего Египта – к Греции и Риму. Впрочем, это вовсе не означает, что русы существовали на этих территориях только в глубокой древности, а затем ушли отсюда навсегда. По мнению В. Калашникова, «русской землей» была и Малая Азия, которая в значительной мере взрастила и цивилизацию Эллады, а через этрусков – и Древнего Рима. Не правда ли, какая дерзкая и безумная идея!? Но имеет ли она право на жизнь? Возможно, но не для прошлого, а для будущего… И то только при одном условии… Если то, чего не смогли достичь древние греки и римляне, евреи и египтяне, шумеры, персы, арабы, французы, англичане и американцы, то, что, как представляется, не по силам даже могучей и объединенной современной Европе и Америке, – государственное воспитание феноменальной интеллектуальной личности – будет сделано в России! Эту цель следует поставить в качестве главной и первостепенной задачи в новой России.
Раскопки в Эфесе
Это же касается и античной цивилизации в целом… В. И. Вернадский в работе «Научная мысль как планетное явление» писал: «Чудо» эллинской цивилизации – исторический процесс, результаты которого ясны, но ход которого не может быть прослежен, был таким же историческим процессом, как и другие. Он имел прочную основу в прошлом. Лишь результат его по своим следствиям – темп его движения – оказался единичным во времени и исключительным по последствиям в ноосфере. Ход научной мысли нашего времени, XX столетия – по вероятному результату – может привести к еще более грандиозным следствиям, но по своему ходу он явно и резко отличается от того, что происходило в маленькой области Средиземноморья, – побережья Малой Азии, островов и полуостровов Греции, Сицилии, Южной Италии и отдельных городов Средиземного, Эгейского, Черного, Азовского морей, куда проникла эллинская культура, причем в это время научная творческая мысль сосредотачивалась главным образом в Малой Азии, Месопотамии и в Южной Италии, тогда греческой по культуре и языку. Резкое отличие научного движения XX века от движения, создавшего эллинскую науку, ее научную организацию, заключается, во‑первых, в его темпе, во‑вторых, в площади, им за‑хваченной – оно охватило всю планету, – в глубине, затронутых им изменений, в представлениях о научно доступной реальности, наконец, в мощности изменения наукой планеты и открывшихся при этом проспектах будущего. Эти отличия так велики, что позволяют предвидеть научное движение, размаха которого в биосфере еще не было». Ход цивилизации всегда в той или иной мере носит скачкообразный характер, а резкие расслабления и периоды покоя (пусть вынужденного) служат подготовительным периодом для новых скачков. На эти слова хотели бы обратить особое внимание. Сегодня меняется весь ритм жизни. Меняются старые скрижали прогресса. Меняются схемы существования человека и общества. Неизбежно должны смениться сами типы и образы власти.
Сегодня задача историка, учёного и писателя состоит в том, чтобы подсказать народу и его правительству наиболее верный путь развития страны и надежные способы кардинального решения острых и болезненных проблем. Они должны выступить в роли бога врачевания Асклепия, став главными врачами нации. При всех различиях у человечества одно тело, ум, речь и наука. На заре цивилизации важнейшие открытия были сделаны едва ли не всеми народами: около 3000 лет до н. э. видим первые зачатки астрономических наблюдений в Китае, Египте, Вавилоне; затем в 1100 г. до н. э. китаец Чу Конг дает определение наклонения эклиптики к экватору; в Вавилоне в VII–VI вв. до н. э. происходит установление сароса, то есть цикла солнечных затмений; наконец, в Греции возникло учение о шарообразности Земли (Пифагор). Но если тысячи лет назад усилиями умов тех, кто зачастую и не знал о существовании друг друга, достигался прогресс, ныне, тысячелетия спустя, подкрепленная необходимостью логика требует еще более масштабной координации знаний, наук, финансов, энергии, культуры. Ведущие страны мира должны принять участие в этом великом и новом «открытии наук».
Мавзолей Мавсола
В то же время необходимо передать знания, опыт и мудрость древних, как и осознание их трагических ошибок современникам… Греки – это народ народов, стремившийся ответить едва ли не на все мировые вопросы. Говоря словами Исократа, они умели довольствоваться настоящим, думая о будущем! Возьмем их любознательность и проницательность, черты, о которых писал Ювенал. Нам порой не мешает быть и похитрее, как изворотливый Одиссей. У римлян стоило бы унаследовать силу, отвагу, глубокое уважение к предкам… Любое общество без подобных людей обречено на гибель и разложение. «Пусть встречу смерть, но да возобладает истина!» – девиз героических сынов великих народов. В конце IV – начале III в. до н. э. примерно так же выскажется Феодор‑Безбожник: «Мудрец не должен видеть препятствий ни в законах, ни в обычаях, ни в верованиях на пути овладения истиной». Будем римлянами в приверженности (не только в теории, но и на практике) к праву и законам империи августовского типа, провозвестником которой стал Цицерон. Будем свято следовать законам, как это делали те же римляне, но при этом чаще вспоминать гениальную фразу Цицерона, сказанную в адрес законника Катона: «Я люблю нашего Катона… Однако он ведет себя так, словно находится в идеальном государстве Платона, а живет он среди подонков Ромула». Вот также и мы в России. Мир пытается нас насильно втиснуть в прокрустово ложе «демократии», уверяя, что нет на земле ничего справедливее (хотя на деле власть при «демократах» часто оказывается в руках подонков). Но Русь, с каждым годом становясь мудрее, понимает, что ей навязали гибельный строй. Да и жить нам приходится не только среди светлых умов, но и среди тех людей, рядом с которыми даже далеко не идеальный Ромул кажется «чистым ангелом». Говоря о римлянах, остережемся самонадеянности и их тяги к мировому господству. Лактанций вполне справедливо пишет: «Но в какой мере польза расходится со справедливостью, дает понять сам римский народ, который, объявляя войны при посредстве фециалов, нанося обиды законным путем, всегда желая чужого и захватывая его, завладел всем миром».
Старинные боевые ладьи предков на пути к Царьграду, Афинам, Риму
Мы говорили о Риме, а думали о России… Не корите нас за такое прочтение истории. Как‑то легендарный Моммзен признался Герцену, что многие его даже упрекали за весьма «современный тон» его Истории. Объясняя методу, великий немецкий историк сказал, что он хотел «свести древних с того фантастического пьедестала, на котором они появляются, в реальный мир». И утверждал, что его «намерение вполне законно». А разве менее законно наше стремление бросить греческих или римских героев в бой – за Россию?! Каковы плоды деятельности Рима? Что черпали историки из его давнего прошлого? Одни не могли сдержать слов восторга и восхищения, глядя на величественное здание Римской империи, повторяя слова Овидия, – «в золотом обитаем мы Риме». Другие не жалели слов проклятий или осуждения. Нам кажется, ближе к истине все же те, кто подобно Ф. де Куланжу заметили, что на Рим «не следует ни писать… сатиры, ни делать его апологии». Судить о римском устройстве и народе надо по взглядам тех лет и по отношению к нему тех, кто жил тогда, в том мире. Тем более что от пяти веков существования империи осталось большое число фактов и документов (сочинения историков, произведения поэтов, трактаты философов и юристов).
И. Бодаревский. Князь Олег прибивает щит на врата Царьграда
Страницы учебника «Элоквенции и Поэтики»
Не смогли миновать образов Рима и русские… Словно пушкинский медный всадник, Рим преследует Россию по пятам. В решающие моменты истории он является нам, подобно тени отца Гамлета. Уже при Иване III в обиход у нас вошла формула «Москва – Третий Рим». Мысль о переходе к Москве функций Третьего Рима впервые прозвучала в «Послании на звездочетцев» псковского монаха Филофея. Исследователи данного послания пишут, что тогда Филофей, отмечая гибель обоих Римов, пришел к убеждению, что функции «ромейского царства», той державы, в пределах которой обретается и находит наиболее полное воплощение истинная христианская церковь, – переходят отныне к единственной, «не потопленной неверными» и осененной «благодатию христовой» стране – московской Руси. Тот же Филофей подчеркивал при этом, что Латинский Рим утратил свое значение, ибо в нем, хотя «стены и столпове… не пленены, но душа их от диавола пленены быша», затем и второй Рим – Константинополь – был пленен и, «агаряне внуцы секирами и оскордьми разсекоша двери» церквей Константинополя, а истинным Римом христианского мира стала Москва… Впрочем, и Петербург строился с явными притязаниями на «Последний Рим», что видно хотя бы из откровенно римской эмблематики герба Петербурга, общего патрона Петра у двух столиц (апостол св. Петр). Даже в риторических похвалах Петербургу слышны горациевские нотки. В декабре 1756 г. за скрытой монограммой «А.П.» публикуется «Похвала Петербургу», где автор торжественно, с восторгом признает: «Ты Риму стал подобен». Имя царя Петра, первого русского императора и создателя Петербурга, все чаще ставится в один ряд с именем Августа, первого римского императора. Ранее и царь Иван Грозный требовал от европейских монархов, чтобы те вели его происхождение от Августа. Желая подтвердить сходство великих кесарей, в качестве аналогии вспоминали и миф об основании Константинополя, когда равноапостольному царю Константину явился орел и указал ему место для основания города. Поэты Сумароков и Державин, обращаясь к Екатерине, намекали ей, что она «новый строит Рим». Видимо, с такой оценкой она была вполне согласна, коли распространила римские принципы «регулярного строительства» на главные города ее империи.
Рюриков возводили к римскому императору Августу
Петр I. Гравюра Гюнста с потрета Г. Кнеллера. 1697 г.
Мы отдали дань греческим статуям и римскому стилю. Если до Петра русские воздавали честь «только писаным иконам, а не изваяниям» (И. Корб), то вскоре возникает интерес и к скульптуре. По приказу царя Петра Великого в 1721 г. в Петербург была привезена из Рима, со всеми предосторожностями, античная статуя Венеры. Вначале римские власти ее конфисковали, но затем возвратили царю. Кабинетный секретарь А. Макаров писал, что статуя оказалась русскому царю «зело угодна». Победив шведов, царь перенял у Рима практику создания триумфальных врат. Те первые арки до нас не дошли, но рисунки указывают, что в их оформлении активно использовались античные образы. В оформлении арок преобладали герои античной мифологии – боги Марс, Минерва, Нептун, Юпитер, Геркулес. На офорте Зубова «Триумфальный вход русского войска в Москву после побед при Лесной и под Полтавой» (1711 г.) шествие войск нашей армии проходит на фоне триумфальных арок, как будто бы вынесенных из города в поле. Одновременно в обществе вообще стал наблюдаться огромный интерес к мифологии античного мира. Разного рода алллегории в рисунках, скульптурах, триумфальных арках требовали от тех, кто их созерцал, хотя бы элементарных познаний в художественной области. Конечно, лишь малая часть образованного общества усвоила кое‑что из античного наследия. Видимо, в их числе был и сам царь Петр. Известно, что с 1715–1716 гг. Петр стал планомерно вести закупку художественных произведений пластики в Западной Европе, чему способствовало и познавательное посещение им Европы. В Париже он побывал в Люксембургском дворце и в Королевской академии живописи и скульптуры, осмотрел парки и фонтаны Версаля, в Берлине Петр изучал собрание античных статуй, обратив особое внимание на изображение Приапа «в очень неприличной позе».
Адонис. Петербург. Летний сад
Царь Петр стал заказывать не только скульптуры, но и мрамор для резки статуй. Говоря о Летнем саде в Петербурге, он высказал свою мечту: «Если проживу три года, буду иметь сад лучше, чем в Версале у французского короля». Факты из античности и мифологии были ему неплохо знакомы. Любопытно, что Петр I даже и своих собак стал именовать на античный манер. Кобелей он предложил назвать – «Пирроис, Зоис, Аетон, Флегон», а сук – «Паллас, Нимфа, Венера». В обиход русской жизни входили арки и фейерверки. Хотя не всем эти «античные штучки» нравились. Особенно резко выступали против него те, кто видел в этих действиях волю «царя‑антихриста»… И. Голиков рассказывал, что митрополит Митрофаний Воронежский настолько был возмущен языческой скульптурой (статуями Юпитера, Нептуна, Минервы, Венеры, Геркулеса, Адониса и т. д.), украшавшей дворец Петра I на реке Воронеж, что решительно отказывался войти в дом царя. Петр даже угрожал ему смертью. Митрополит стоял на своем и был непреклонен в отношении этих символов языческой культуры. Пришлось царю убрать «знаки антихристовы». Дело в том, что Митрофаний отождествил эти статуи с языческими идолами, видя в них религиозное начало, ересь, а потому готов был принять смерть, подобно мученикам раннего христианства, только бы сохранить «душу невинную», не оскорбляя взор «безобразием». Ему было неведомо, что есть на свете и некая высшая религия, которой служит истинный художник.
Портрет Екатерины II на прогулке в Царскосельском парке
Когда же обсуждался перенос столицы России из Москвы в Петербург, далеко не всеми такой перенос воспринимался со знаком плюс. Вспоминали и то, что случилось с Римом, когда его императоры стали выбирать иные города для их резиденций. Многие отмечали: «Говорят, что это место (Петербург) менее, чем Москва, подходит для господства над империей и что это предприятие Петра Великого похоже на предприятие Константина, который перенес в Византию престол империи и покинул Рим, (причем) римляне не знали, где искать свою отчизну, и так как они не видели более всего того, что в Риме воодушевляло их усердие и любовь к отечеству, то их доблести мало‑помалу падали и, наконец, совершенно уничтожились». Этого же опасались многие римляне и в эпоху Нерона, когда тот непомерно увлекался всем греческим. Характерно, что даже француз Дидро понимал всю опасность переноса столицы из центра на окраину. Хотя он и посоветовал Екатерине обнести Петербург поясом стен, «достойным римлян», он все же сказал ей в итоге: «…если бы французский двор перенес столицу королевства из Парижа в Марсель, то весь физический уклад страны был бы нарушен… Август пытался создать центр своей империи в Малой Азии. Если бы он выполнил этот проект, продиктованный страхом, то он облегчил бы варварам исполнение их замысла». Тем не менее некоторые параллели все же прослеживались. Подчеркивали то, что окраска ряда домов Невского проспекта в желтый («царский») цвет «имитировала Золотые дома нероновского Рима».
К. П. Брюллов. Гений искусства
По тому же пути пошла и Екатерина II, духовная «дщерь Петрова»… Многие «воздушные замки», которые обретут реальность в архитектуре царской России, имели своим основанием античность… Так, в 1770‑х годах у Екатерины II возник замысел «выстроить… греко‑римскую рапсодию в моем Царскосельском саду». Далее был представлен развернутый план этого замысла: «…Требуется, чтобы один или несколько… художников поискали в греческой или римской античности, чтобы найти там дом с полной обстановкой… Следует создать резюме века Цезарей, Августов, Цицеронов и Меценатов и создать такой дом, в котором можно было бы поместить всех этих людей в одном лице… если некоторые из этих листов достаточно понравились бы императрице, чтобы она пожелала увидеть их исполненными, тогда бы… соединили их в известном порядке в едином здании и представили бы все способы выполнить его в саду…» Воплощая сей замысел русской императрицы, архитекторы разработали проекты «Павильона наук и искусств» (Шарль де Вайи) и «Античного дома» (Шарль Клериссо). Последний из них постарался найти такое здание, в котором могло бы находиться сразу несколько знаменитых деятелей Рима. Поразмыслив, он решил, что удобнее всего им было бы «встретиться» в термах. Поэтому его «античный дом» по композиции и напоминал знаменитые термы Диоклетиана. Именно эти термы являлись типичным сооружением Древнего Рима, где можно было воссоздать некое подобие «игры», похожей на античную жизнь, чего так желала императрица. Ученые считают, что хотя замысел тогда и не воплотился, сама идея подсказала мысль о приглашении в Россию Ч. Камерона, известного книгой о древних банях. Первое произведение архитектора в России – термы в Царском Селе. В облике галереи и терм присутствовал дух античности. В них оживает ушедшая античная красота… Г. Державин назвал Камеронову галерею храмом, где грации танцуют под звуки арфы. Поэт И. Богданович заметил, что такие чертоги «создавать удобны только боги», поселив в них Флору и Помону. А. Пушкин дал постройке Камерона звучное имя храма россий‑ской Минервы.
«Александрийский столп» в Петербурге
Поэтому немудрено, что и впредь будем в архитектуре, искусстве, литературе нет‑нет да и оглядываться на великий Рим, ища в его чертах то величие и мощь, которое было присуще некогда Российской империи. В своих представлениях иные считали Российскую империю более великой, нежели Римская. Вспомним строки поэта: «Я памятник себе воздвиг нерукотворный, / К нему не зарастет народная тропа, / Вознесся выше он главою непокорной / Александрийского столпа». Вот и Валерий Брюсов подчеркнет в стихотворении «Александрийский столп» то обстоятельство, что колонна, воздвигнутая в 1834 г. на Дворцовой площади в Петербурге по проекту Монферрана, была выше знаменитой колонны Траяна в Риме:
На Невском, как прибой нестройный,
Растет вечерняя толпа.
Но неподвижен сон спокойный
Александрийского столпа.
Гранит суровый, величавый,
Обломок довременных скал!
Как знак побед, как вестник славы,
Ты перед царским домом стал.
Ты выше, чем колонна Рима,
Поставил знаменье креста.
Несокрушима, недвижима
Твоя тяжелая пята…
На почтение пред Римом указывает не только надпись на постаменте Медного Всадника, сделанная по латыни (Petro primo Catharina secunda), но и то, что для русских декабристов имена Катона и Брута стали светочами в «темном царстве» нашего монархизма; Ливий, Цицерон, Тацит, Плутарх, как писал один из наших авторов, стали «почти настольными книгами» русской интеллигенции. И даже общественный идеал декабристов, если судить по их признаниям на следствии, вырастал из изучения «истории республик римской и греческой». Рим же они воспевали не только и не столько как «властелина вселенной», но как «край свободы и законов», что воспроизвел «Брутов двух, и двух Катонов» (впрочем, каков на деле был «дух римской свободы», вы имели возможность убедиться).
Н. М. Карамзин в очерке «Нечто о науках, искусствах и просвещении» (1794), споря с полемическими утверждениями Монтеня и Руссо, что когда невежество царствовало в Риме, якобы, те и повелевали миром, когда же Рим просветился, варвары «наложили на него цепи рабства», пишет: «Что принадлежит до Рима, то науки не могли быть причиною его падения, когда Сципионы посвящали им все свободные часы свои и были – Сципионами; когда Катон, умирая вместе с республикою, в последнюю ночь жизни своей читал Платона; когда Цицерон, ученейший из римлян своего времени, презирал опасность и гремел против Катилины. Сии герои были питомцы наук, и притом герои; более таких мужей, и Рим бессмертен в своем величии!» Другое дело, что когда Рим стал на путь накопления награбленных богатств и прожигания жизни – он пал под натиском «варваров»! «Чем же обогатились потомки Ромуловы? Конечно, не науками, но завоеваниями, – и таким образом причина славы их сделалась наконец причиною их погибели». Когда государственный деятель России XIX в. М. М. Сперанский вынес на обсуждение знаменитый проект Уложения законов («для обширнейшей в свете империи, населенной разными языками»), он, отвечая критикам и противникам, обвинявшим его в компиляции положений Уложения у французов и немцев, особо подчеркнул значение римского права как исходной точки для составления всех без исключения уложений Европы: «В источнике своем, т. е. в римском праве, все уложения всегда будут сходны; но со здравым смыслом, со знанием сих источников…. Можно почерпать прямо из них, не подражая никому и не учась ни в немецких, ни во французских университетах».
Триумфальный въезд императора Марка Аврелия
Одним из любимейших поэтов Пушкина был Гораций. В отрывке из стиха декабриста В. Ф. Раевского находим строки: «О Брут и Вашингтон! Я не унижу себя, я не буду слабым, бездушным рабом – или с презрением да произносит имя мое мой ближний!» Н. М. Медведев, выходец из дворянского рода один из основателей первого тайного общества в России, духовный вождь декабристов, взращен в садах римской истории и философии. С ранних лет Плутарх стал его настольной книгой. Любимый предмет – римская история. Латынь и греческий он знал настолько, что мог читать в подлиннике Геродота и Диодора, а в 15 лет перевел «О нравах германцев» Тацита. О степени его увлеченности римской историей говорит такой случай. Вспоминают, на детском вечере у Державиных мать заметила, что он не танцует и подошла его уговаривать принять участие в танцах. Сын ее тих спросил: «Маминька, разве Аристид и Катон танцевали?» Матушка ответила ему утвердительно. Тогда он встал и пошел танцевать. Вполне возможно, что в законах римской республике он затем искал основы для создания его конституции. Или же вот А. А. Бестужев восклицает (кстати, очень даже злободневно, если направить его слова в нынешнее время): «Наш Август царствует, – но где же Меценаты? Опорой слабого кто обречется быть?» А все тот же Раевский признается, что он «льет слезы», взирая, «как Сократ, Овидий и Сенека… погибли жертвою предрассуждений века, интриг и зависти иль жертвою страстей». Будущий декабрист скорбит, видя, как в его стране, России, «в нищете таланты погибают, безумцы ум гнетут, знать право воспрещают». С. Глинка отмечал в мемуарах, сколь высок был культ римских интеллектуалов и риторов в среде образованной российской публики, в кругу политических элит: «Голос добродетелей древнего Рима, голос Цинциннатов и Катонов громко откликался в пылких и юных душах кадет… Древний Рим стал и моим кумиром. Не знал я, под каким живу правлением, но знал, что вольность была душою римлян». Преклонение нашей элиты перед римскими образцами несомненно.
Строительство храма. Мраморный барельеф. 100 г.
Как же объяснить это поголовное увлечение русских античным Римом? В том нет ничего удивительного. Дело в том, что Рим был классическим образцом для всего человечества… Это был некий «древний музей», откуда новые поколения брали образцы для своих политических, юридических, культурных институтов. Императоры и цари подражали своим римским предшественникам. Это же в той или иной мере пытались проделать писатели, философы, интеллектуалы. И еще долго все культурные пути человечества будут «вести в Рим». Рим стал чем‑то гораздо большим, нежели просто скоплением артефактов и камней. Рим стал идеей! Об этом очень точно сказал П. Чаадаев в письме к А. И. Тургеневу (1833): «Поймите же раз навсегда, что это не обычный город, скопление камней и людей, а безмерная идея, громадный факт. Его надо рассматривать не с Капитолийской башни, не с фонаря св. Петра, а с той духовной высоты, на которую так легко подняться, попирая стопами его священную почву». Чаадаев побывал в Риме вместе с Н. Тургеневым (1825), заявив, что сей город – «вещь чрезвычайная», ни на что не похожая и «превосходящая всякое ожидание и всякое воображение». В том же письме к А. И. Тургеневу он уточнил, расширил круг своих впечатлений: «Вы увидите тогда, как длинные тени его памятников ложатся на весь земной шар дивными поучениями, вы услышите, как из его безмолвной громады звучит мощный глас, вещающий неизреченные тайны. Вы поймете тогда, что Рим – это связь между древним и новым миром…» Многие ученые (спустя столетия после падения Рима) продолжали измерять духовную жизнь нашего народа «по римским образцам»… Хотя когда тот же Ломоносов, стараясь «отстоять перед германскими учеными идею древности русских, пытался на бумаге выстроить эти соответствия: ставил против имени Зевса имя Перуна, рядом с Венерой – Ладу, а дальше не ладилось: не вписывался пантеон, поставленный в Детинце князем Владимиром, в узкие рамки римской мифологии. Во‑первых, русские верования значительно старше римских, и они не были искусственно собраны из чужеземных небожителей и объединены в единую семью. Во‑вторых, сам пантеон князя Владимира, о котором сообщил Нестор‑летописец, не являлся энциклопедией веры древних русов. В‑третьих, русские верования оказались (для России) куда жизнеспособнее античных».
А. Иванов. Явление Христа народу. Куда идешь, Россия?
Одним из наиболее известных мест знаменитой Аппиевой дороги в Риме стало «Quo vadis?» («Куда идешь?»). Согласно легенде, тут апостолу Петру и явилось видение Христа. В эпоху Нерона после пожара Рима усилились преследования христиан, и друзья посоветовали Петру временно оставить Рим. Тот согласился, но, выйдя за Аппиевы ворота, встретил путника, в котором узнал Христа, уже вознесшегося на небо. «Повелитель, куда ты идешь?» – прошептал он. А тот ему ответил: «Я иду в Рим, чтобы быть во второй раз распятым!» Видение исчезло, а отпечатки божественных ступней Христа остались на камнях Аппиевой дороги.
Quo vadis, Россия? В основе ядра любой культуры лежат собственные понятия, представления, ценности и образы. Каждый народ видит мир и себя по‑своему. Мы отдаем себе отчет, что видения эти различны в разных культурных группах, слоях и странах. Но в то же время все народы (вольно или невольно) выступают учениками. Они в той или иной мере наследуют идеи, образы, законы, порядки, структуры, художественные типы и наименования великих предков. «История – это философия в примерах», – заметил грек Фукидид. Хотя эпоха Рима осталась далеко позади, но «римские проблемы» не исчезли. Пожалуй, книга писалась в обстановке, некоторым образом напоминающей время Августина, когда им был создан «Град Божий» (De civitate Dei). Напомним, писал он сей труд 13 лет (с 413 по 426 гг.), когда Рим подвергался нашествию и осадам войск варваров, как и ныне первопрестольная подвергается нашествиям бандитов и террористов.
Двуликий Янус – старинная римская монета
Античность подобна двуликому Янусу… Внимательно вглядываясь в прошлое, можно увидеть черты настоящего и даже предугадать будущее… Итак, какие же выводы должны сделать, подводя итоги эпохе, анализируя ход развития Древней Греции и Древнего Рима? Что дает, чему учит нас Античность, если обратиться к ее истории, людям, нравам? Поняв это, возможно, как писал Полибий, уясним лучше суть наших событий, поймем смысл явлений. «Какие законы действуют в человеческой жизни и управляют ею? Возможно ли, зная все эти законы из истории, не только понять прошлое, но и предугадать будущее?» (Ростовцев). Разумеется, мы не античный герой Линкей, обладавший таким острым зрением, что, говорят, проникал своим взором во внутренность Земли! К тому же гораздо труднее проникнуть взором в будущее. Иные считают, что это невозможно даже и в принципе, ибо будущее сокрыто завесой времени… Академик И. Т. Фролов, создатель Центра наук о человеке, Института человека, потрясенный распадом СССР, заявил: «Я теперь вообще не верю в способность человека предвидеть будущее». Полагаем, что дверь в будущее не только можно, но и нужно пусть хотя бы приоткрыть. И это тем более необходимо, что сегодня мы находимся, вероятно, в преддверии грандиозных катаклизмов и революционных перемен. Им будут сопутствовать битвы, конфликты, потрясения умов, переселения народов, восстания масс.
Вечный Рим. Вилла д`Эсте
Во‑первых, античные Греция и Рим удивительно современны. В. Г. Белинский в письме к В. Б. Боткину (1840) скажет: «На почве Греции и Рима выросло новейшее человечество». И в самом деле, разве это не «великий Рим» создал ту систему международных отношений, при которой главную роль играет не право закона, но сила и право денег? Это стало основой, стержнем, которым держится «цивилизация». К ней привязаны все политические, экономические, правовые и этические системы современного мира. Вот и мы веками впитывали мудрость римских уроков. Иван Солоневич писал в «Народной монархии»: «В гимназиях и университетах мы изучали историю Римской Империи. На образцах Сцевол, Сципионов, Цицеронов и Цезарей воспитывались целые поколения современного культурного человечества. Мы привыкли думать, что римская империя была великим братом, – и эта мысль была правильной мыслью. Потом – более или менее на наших глазах стала строиться Британская Империя и мы, при всяких там подозрениях по адресу «коварного Альбиона», относились весьма почтительно, чтобы не сказать сочувственно к государственной мудрости британцев…» Видимо, это происходило потому, что если не по типу империи, то по масштабам имперских задач мы в чем‑то были близки древнему Риму, пережив, как и Рим, эпоху крушения республики. Нельзя не согласиться со словами Макиавелли («История Флоренции»). Он писал о трагедии древнего Рима, всей Италии: «Если поразмыслить о том, сколько ущерба наносит любой республике или королевству перемена государя или основ управления, даже когда они вызваны не внешними потрясениями, а хотя бы только гражданскими раздорами, если иметь в виду, что такие пусть и незначительные перемены могут погубить даже самую могущественную республику или королевство, – легко можно представить себе, какие страдания выпали на долю Италии и других римских провинций, где менялись не только государи или правительства, но законы, обычаи, самый образ жизни, религия, язык, одежда, имена. Ведь даже не всех этих бедствий, а каждого в отдельности достаточно, чтобы ужаснуть воображение самого сильного духом человека. Что же происходит, когда приходится видеть их и переживать!» Но нечто подобное пришлось пережить и моему поколению, воспитанному Республикой Советов.
Юлий Цезарь
Слом старой культуры и порядка в СССР подвигнул нас к осмыслению былого. Была разрушена страна, в десятки раз превышающая масштабами великий Рим, страна, чья система рухнула не под давлением полчищ варваров, а в силу ряда внутренних причин, дополненных изменой и мощным давлением противника. Вторжение варваров псевдодемократии на землю России, едва не приведшее к гибели страну, вынудило нас взяться за исторические параллели земного Града. И мы, подобно Н. Г. Чернышевскому, автору статьи «О причинах падения Рима» (1861), в сердцах готовы сегодня сказать о крахе СССР почти теми же словами: «Никакой внутренней необходимости в смерти не было. Напротив, жизнь была свежа, прогресс безостановочен. Погибель Римской империи – такая же геологическая катастрофа, как погибель Геркулана и Помпеи…» Чернышевский в чем‑то был, видимо, прав, утверждая, что нет никакого смысла толковать «о разумности, о благотворности этих катастроф». В результате, к власти пришли настоящие варвары, в итоге чего «каждый человек из племени завоевателей разбойничает, грабит и режет кого ему вздумается, …пока кто‑нибудь зарежет его, а вождь между тем рубит головы у всех, кто попадется ему в лапы». И «никакой другой особенности мы не видим в порядке, заведенном варварами».
Триумфальная арка в Москве
Сколько трагедий, отчаяния, горя, смертной тоски пережил наш народ за это смутное время… Казалось, если мы и наследуем что‑то из прошлого, то дурные уроки: на дворе нынче не столько век Траянов и Аврелиев, сколь век Калигулы и Нерона, в политической атмосфере носятся атомы Цезаря, Октавиана, Нерона, Сенеки, Коммода. Хотя завершилась полоса внешних войн, началась еще более жестокая гражданская война, – власти с народом. Внешняя свобода не должна нас вводить в заблуждение. Пусть каждый имел возможность делать и говорить все, что вздумается. Но что из того! Сказана была уйма красивых и пустых слов. Смена одной партии на другую, как и смена правительств, ничего не дала ни народу, ни интеллигенции. Народ, «всюду искавший демократию, к удивлению своему, не находил её нигде». В итоге, он вынужден будет после потрясений вернуться к тому, что было. За кратким периодом распада и деградации начался период подъема России. Мы просто вступаем в очередной цикл развития. О том в статье «Идее прогресса и ее историческое обоснование» некогда писал М. И. Ростовцев: «Для меня античная идея циклов, волны истории, поднимающейся и опускающейся, есть идея не менее, если не более великая, чем современная вера в нескончаемый прогресс. В ней меньше утопии и она может быть основана на большом количестве исторических фактов». Идея циклов, как кондратьевских волн, полагаю, находит полнейшее подтверждение и на примерах из истории России. За эрой капитализма пришла эра псевдосоциализма, затем возвращение в мрак капиталистического «средневековья». И вот – со сменой власти в Кремле – видим первые робкие лучи зари будущего дня – «интеллектуальной Спарты».
Карта Московии. 1562 г.
Кажется, впору вспомнить слова Парацельса. Возможно, он был прав, говоря: «Есть один народ, который Геродот называл гипербореями, нынешнее название этого народа – Московия. Нельзя доверять их страшному упадку, который будет длиться много веков. Гипербореи познают и сильный упадок, и огромный расцвет… Знамя креста будет водружено на одной из горных вершин этой страны… В той самой стране гипербореев, о которой (никто и) никогда не думал, как о стране, где может произойти нечто великое, над униженными и отверженными воссияет великий крест… Воссияет божественный свет с горы страны гипербореев, и его увидят все жители Земли». Божественный свет мысли и разума должен воссиять на земле России! Однако скажу откровенно и без иллюзий: сие «начало воскресения» современного государства и общества в России произойдет тогда, когда Разум, а не Деньги будут поставлены во главе культурных процессов развития. Русская идея раскрывается не в капитализме, рынке, не в религиозности, даже не в силе воинства, – в силе русской культуры, духа, мысли. Россия должна стать одной из первых стран в области духа и ума.
Во‑вторых, при схожести наблюдаемых в прошлом и нынешнем ситуаций, судеб, явлений, людских поступков, нельзя не видеть существенных различий в типах производства, идеологии, религии, морали, культуре, в складе характеров. Не всегда они говорят в пользу современного человека, западной культуры. Это уже иной вопрос. С помощью систематики социальных наук, куда принадлежит и история, мы включим в описываемую нами картину мира многие важнейшие элементы – культуру, технику, философию, политику, физиологию, биологию, психику. Надо помнить, отмечал П. Сорокин, что группы могут иметь сходную степень сложности и характер организации власти – и тем не менее во всех остальных отношениях резко различаться друг от друга. И древние Афины, и современная Франция, Швейцария – республики, но они различны по строению и индивидуальности. Ведь и Англия и Италия – конституционно‑парламентские государства, но из этого не следует, что они однородны в других отношениях. Сложные государства мы находим в античном мире, в Средние века и в наше время. Но было бы нелепостью на основании этого сходного признака относить их к одной группе и «считать тождественными по составу и строению». Однако нельзя бросаться и в другую крайность: расчленять мир, общество, культуру и историю на сотни или тысячи отрядов, подотрядов, видов, групп, – словно перед нами живой труп. Это удел живодеров истории. Если бы ученый исследовал социальную или историко‑культурную жизнь народов лишь с точки зрения 2512 вопросов «Этнографического сборника вопросов для исследования социальной жизни народов», такая работа напоминала бы сизифов труд… Наша цель иная – представить связную картину мира, какой она была в прошлом, какой ее видит современник и что нас ждет, если мы соизволили задуматься над своим будущим.
Демократия по‑римски. Фрагмент барельефа на саркофаге Людовизи. III в.
В‑третьих, мы говорили о том, что Греция и Рим стали чуть ли не идеальным воплощением свобод, донеся бессмертные образцы демократии. Ими в создании гражданского общества, мол, и руководствуется Запад Но даже авторитетам, будь то Гомер, Сенека, Геродот, не всегда можно верить. Последний восхвалял доблесть эллинов, утверждая, что «доблестью Эллада спасается от бедности и тирании». Но вы прекрасно видели, что доблесть не спасла ее ни от бедности, ни от тирании. Рим вкусив цинизм и подлость псевдодемократии, уже более не хотел свободы. «Когда Сулла захотел возвратить Риму свободу, Рим уже не мог принять ее. Он сохранил лишь слабый след прежней добродетели, и так как в дальнейшем добродетель продолжала угасать, Рим вместо того, чтобы пробудиться после Цезаря, Тиберия, Кая, Клавдия, Нерона, Домициана, все более погрязал в рабстве; все удары падали на тиранов, и ни один – на тиранию».
Надо помнить и то, к чему привели Грецию, Рим порядки и законы, которыми порой неумеренно восторгаются… Греки, раздробленные на множество слабых городских республик, хотя и развили в себе художественное творчество и философское мышление «с непревзойденной силой», но ведь так и не смогли на практике воспользоваться плодами и достижениями своих умнейших мужей. Но и римляне, основавшие «небывалую военную империю из завоеванного ими мира», давшие этому миру «удивительное гражданское право», так и не сумели построить правовое государство – и пали под ударами некогда покоренных ими народов. В. О. Ключевский писал, что римляне – «посредственные художники‑подражатели». Но и классическая Греция, воспевавшая на словах идеи красоты и истины, на деле оказалась посредственным «цивилизатором». Мы видели, как вели себя греки по отношению к соотечественникам, героям и мудрецам – хуже последнего наидичайшего варвара. Они убивали их, выталкивали из полисов, преследовали, не уставая фарисейски восхищаться, рукоплескать после смерти.
О. Бове. Триумфальная арка в честь победы над Наполеоном
Некогда патриарх русского анархизма П. А. Кропоткин, говоря о цивилизации, сказал в очерке «Государство, его роль в истории» (1904): «Через всю историю нашей цивилизации проходят два течения, две враждебные традиции: римская и народная; императорская и федералистская; традиция власти и традиция свободы. И теперь, накануне великой социальной революции, эти две традиции опять стоят лицом к лицу. Которое нам выбрать из этих двух борющихся в человечестве течений – течение народное или течение правительственного меньшинства, стремящегося к политическому и религиозному господству, – сомнения быть не может. Наш выбор сделан. Мы пристаем к тому течению, которое еще в двенадцатом веке приводило людей к организации, основанной на свободном соглашении, на свободном почине личности, на вольной федерации тех, кто нуждается в ней. Пусть другие стараются, если хотят, удержаться за традицией канонического и императорского Рима!» Оставаясь в государственном смысле наследником великих русских империй прошлого, мы должны стать истинно народной демократией, а не охлократией и плутократической бюрократией.
А. Т. Марков. Фортуна и нищий. 1836. Русский музей
Рим и Греция дают нам непреходящие образцы как героических, так и плуто‑кратических культурно‑исторических типов. Иные плутократы и олигархи России ведут себя точно так же, как вели себя богатеи Рима и Греции две с половиной тысячи лет тому назад. Пусть читатель хотя бы на миг перенесется в ту эпоху, послушав речь Андокида «О мистериях» (399 г. до н. э.). Сутью конфликта двух богатых людей, Андокида и Каллия, являются по сути дела прибыль и конкурентная борьба. Андокид с группой откупщиков взял на откуп сбор двухпроцентной пошлины, при этом обошел конкурентов и, разумеется, вызвал их зависть и ненависть. Группа конкурентов обратилась к афинскому царю‑архонту, подав жалобу. Начался процесс. Защищаясь, Андокид говорит: «Как же так? Я исполнял литургии, был казначеем священных имуществ в городе. А вот теперь я – нечестивец и преступник…» Далее он обрушился на конкурента: «Он взял эту пошлину на откуп за тридцать талантов, а с ним в долю вошли все эти люди, которые собрались тогда… вы знаете, что это за народ! Они, мне кажется, пришли туда потому, что преследовали двойную цель: заработать деньги на том, что не придется набивать цену на торгах, и получить долю в доходах от сбора пошлины, отданной на откуп за бесценок. Заработав в общем шесть талантов и сообразив, какое это выгодное дело, они составили компанию и, дав другим отступного, снова стали торговать эту пошлину на тридцать талантов. И вот, в то время как все другие отказались от соперничества с ними, я выступил перед Советом и стал набавлять цену до тех пор, пока, наконец, не получил эту пошлину за тридцать шесть талантов. Устранив этих людей и представив вам поручителей, я взыскал деньги и выплатил городу положенную сумму, причем я сам не потерпел никакого убытка; напротив, все мы, и я и мои компаньоны, даже получили небольшую прибыль. Зато благодаря мне этим людям не удалось разделить между собой шесть талантов, которые справедливо принадлежали вам. Узнав об этом, они сказали себе: «Этот человек ни сам не возьмет общественных денег, ни нам не позволит. Он будет охранять их и воспрепятствует любому дележу общественного достояния. Более того, всякого из нас, кого он уличит в преступлении, он приведет на суд афинского народа и погубит. Поэтому нам надо освободиться от него любым путем, справедливым или несправедливым».
П. Брейгель. «Кухня тучных» и «Кухня тощих». 1563 г.
Напомним народу России слова одного анонимного трактата – «О государстве афинян» (424 г. до н. э.). Формулируя задачи олигархического клана в борьбе с народом, афинский богач говорил его сторонникам: «Немало нужно для того, чтобы покончить с афинским народовластием!» Он усиленно доказывал своим клевретам: «Не надейтесь на реформы! Не ожидайте ничего от компромиссов! То, что вам покажется случайной неудачей, недостатком или временной порчей, всё это проявления одного губительного государственного принципа (то есть в данном случае – демократической власти народа). С этим связано благополучие (народной) массы, которая потому и будет всегда руководствоваться им. Не нужно половинчатости и поспешности! Прежде всего, не надо несвоевременных выступлений с недостаточными силами! Если нанести удар, то он должен быть решительным, он должен сразу и навсегда (sic!) покончить с верховенством «проклятого демоса» (выражаясь языком того времени. – В. М. ). Вы должны быть хорошо вооружены и исполнены решимости, у вас не должно быть также недостатка в союзниках». Потрясающее по цинизму и откровенности заявление олигарха. Иные наши богачи в 1990–2005 гг. так и сделали в России, отняв власть и деньги у всех тех, кого они зачастую откровенно называли «проклятым демосом». Так почему же народ должен быть глупее, мягче олигархов?! Бейкер об эпохе римского императора Тиберия (месте олигархов в той системе) писал: «Политическая опасность для олигархии настала лишь тогда, когда она не смогла предложить равных ценностей, конец ее настал тогда, когда она не сумела предложить никаких ценностей вообще, кроме слов о «правах». Поэт Ювенал с иронией говорил в адрес карфагенского полководца: «Взвесь прах Ганнибала: сколько фунтов в величайшем полководце?» А сколько капиталов у российских крупнейших олигархов? И почему они не служат народу? Глядя на безумное накопление капиталов для собственной мошны и утробы, на произвол чиновников, я невольно вспоминаю стих выдающегося александрийского эпика, Аполлония Родосского, жившего еще в III в. до н. э. Описывая приключения аргонавтов в своей поэме, он, в частности, привел забавный эпизод игры Эрота и Ганимеда («Аргонавты»):
Играли они в золотые бабки,
Как то подобает мальчишкам,
сходным по нраву.
Бабок полную горсть, к груди
ее крепко прижавши,
Левой рукою держал Эрот
ненасытный…
Согласно легенде во время поездки Пифагора в Лакедемон ему во сне как‑то ночью явился Геракл. Он приказал передать спартанцам, чтобы те не ценили ни золота, ни серебра. Этой же ночью он объявился и царям, повелев им слушаться Пифагора. Утром Пифагор сообщил о предвидении Геракла, сказав, чтобы они не ценили ни золота, ни серебра, иначе их доблесть исчезнет, а держава рухнет. Спартанцы вняли его словам и долгое время одолевали врагов. Но потом они стали уповать больше на власть золота (на «золотовалютный запас») – и погибли. Так и мы встали на путь роста богатств, копя в подвалах злато, а главное сокровище нации – таланты и воины – брошены на произвол.
Мы вовсе не требуем от наших богачей и правителей немыслимых жертв… Но почему они с такой яростью и ненавистью поедают свой народ, словно Сатурн, глотающий своих же детей? Почему цепляются за богатства, не принадлежащие им? Или хотят оказаться в положении тех помпеянцев, которых при извержении Везувия погубила болезненная страсть к богатству и ценным вещам? Владельцы дома Фавна вместо того, чтобы спасать жизнь, стали терять время на упаковку драгоценностей, золотых кубков и блюд – когда опомнились, было поздно: весь дом был покрыт пеплом и залит грязью. На вилле Диомеда обнаружили скелеты прямо у куч золота. Публий Корнелий Тегет не желавший расстаться с любимой бронзовой статуей эфеба, был вместе с ней засыпан пеплом. Погибли и жрецы храма Исиды, спасая мешки с драгоценной утварью. Народ во гневе бунта страшнее Везувия.
Кого мы обманывали? Народ? Почему Демосфен, которого никак не назовешь «революционером», считал для себя вправе требовать решения о конфискации имущества некоего прохвоста Мидия, а мы – нет? Демосфен так формулировал позицию: «Так как это богатство дает ему возможность причинять нам обиды, то было бы неблагоразумно оставлять его ему; отнять у него это богатство – значит отнять у него орудие преступлений». Далее он прибавляет: «Мидию не на что будет (даже и) жаловаться, когда его имущество будет равно имуществу большинства из нас, которых он оскорбляет теперь и с которыми обращается как с нищими, и когда у него будут отняты те богатства, излишек которых внушает ему такую преступную гордость». Но как только Рим и Греция ушли от такого в целом взвешенного и разумного строя, – они погибли… Великолепный довод, который до сих пор не реализовал ни один российский политик, хотя из кубышек нынешних нуворишей не то что сочится, а сплошным потоком хлещет кровь миллионов тружеников. Власть же говорит: «Никаких пересмотров итогов приватизации!» А если среди них те, на которых и пробы негде ставить? У тех, кто не платит зарплату труженикам, забирать собственность и сажать в тюрьмы.
Римский богач Гай Тримальхион, о котором писал Петроний в «Сатириконе», пусть и не слушал философов, по крайней мере, хотя бы щедро сыпал деньги на благотворительность. Вроде у нас «ротшильдов и рокфеллеров» достаточно, но морозовых, мамонтовых, алексеевых, рябушинских среди нуворишей не видать.
Прочитав эти строки, конечно, вы представили себе иные аукционы, где так же судьбы миллиардных сделок решались за кулисами. Судьи часто подкуплены, а народ, разумеется, был лишен голоса в решении вопросов его собственности. Но богачам не удалось обмануть Россию. Ведь многие из них, подобно Сенеке, второму лицу в Риме, нажили за годы их власти чудовищные состояния, что превышают «всякую меру для частного лица» (Тацит). Как же нашим «сенекам» удалось этого добиться? Ведь богатства достались им не по наследству. Откуда у бывших премьеров, губернаторов и чиновников такие бешеные деньги?!
Библейское наказание. Неправедные богатства летят в пропасть
В историческом экскурсе к «Заговору Катилины» историк Саллюстий рисует потрясающую картину захвата власти в стране римским нобилитетом. В руках олигархов сосредотачивается реальная власть в стране (почти как в России). Причем эта власть захвачена была ими незаконно. Внутри их клана развиваются страшные пороки. Они сосредоточили в руках все должности, все комитеты, все управление провинциями, все, что только можно. Саллюстий переходит к описанию тех безумных трат и роскоши, того преклонения перед богатством, что пышно расцвели в Риме. Он, конечно, подразумевает безнравственную, насквозь продажную среду нобилитета и знати. Такая знать всюду порождает чудовищ.
Персей с головой Медузы
Впрочем, дадим слово самому Саллюстию, чтобы читатель сам сравнил Рим и нашу Россию (порой почти уж совсем «римскую»). Он привел фразу, которая, видимо, найдет отклик в иных честных и благородных русских сердцах: «Таким образом, все влияние, вся власть, честь, богатство – у них или у тех, кому они уделят; нам (же) они оставили (одни) опасности, неудачи на выборах, судебные преследования, нужду. Доколе же согласны вы (это) терпеть, храбрые мои друзья? Разве не лучше умереть с доблестью, нежели потерять с позором жалкую и бесчестную жизнь, игрушку чужого высокомерия? Впрочем, нет, клянусь верностью небесною и земною, победа в наших руках, мы молоды, мы крепки духом; у них же, напротив, все обветшало от старости и богатства! Нужно только начать, остальное придет само собой! Они утопают в богатствах, проматывают их, застраивая моря и срывая горы, а нам недостает на самое необходимое – кто из смертных, если только у него мужское сердце, может это сносить? Они возводят себе по два дома и больше, один за другим, а мы вообще бездомны! Они скупают картины, статуи, чеканку, сносят новые здания, строят другие (в которых нам, беднякам, конечно же, уже нет места. – В. М .), коротко говоря – всячески расточают деньги и швыряют их на ветер, но и самыми безумными прихотями одолеть свои сокровища не могут. А у нас дома нищета, за стенами дома – долги, настоящее – худо, будущее – еще намного суровее: что осталось нам, в самом деле, кроме убогого существования? Так почему же вы не пробуждаетесь? Глядите, вот она, вот она перед вами – свобода, о которой вы мечтаете так часто, и в придачу – богатства, почести, слава; все это судьба назначила в награду победитедям… А меня возьмите либо в начальники, либо в солдаты: я буду с вами душою и телом». Такова была речь Катилины, в которой он пообещал народу скорую отмену долгов, проскрипцию богачей и знати, государственные и жреческие должности и многое остальное. Чтобы пресечь возможность «заговора Катилины», нужна иная, здравая народная политика.
Пророк Илия вызывает огонь с неба
Как изменились нравы в отечестве. Если помните, в раннем Риме Торкват убил сына лишь за то, что тот посмел нарушить воинскую дисциплину. Но его сын был мужественным воином. А какой славой, какими деяниями во славу Родины покрыли себя многие вчерашние (да и некоторые нынешние) государственные мужи!? Разве что они прославились тем, что осыпали себя и своих детей сказочными богатствами? Разве они не получили свои миллиарды за 4–5 лет, за‑хватывая имущество, банкротя, скупая за гроши наши заводы, фабрики, флоты и земли? Разве их особняки не превзошли безумной роскошью виллы римских цезарей, а их ненасытные жены и дети не носят ныне в ушах, на руках, в ноздрях, на пупке, подобно жене Сенеки, целые поместья? Античный поэт писал, высмеивая неумеренную роскошь нуворишей:
Разрушит скоро роскошь стены
римские,
Павлин пасется в клетке для пиров
твоих,
Весь в золоченой вавилонской
вышивке,
А с ним – каплун и куры
нумидийские.
И цапля – гостья редкая, заморская,
Благочестиво‑стройная танцовщица,
Знак знойных дней и злой зимы
изгнанница –
В котле обжоры ныне вьет гнездо свое.
Ужель вам дорог жемчуг, бисер Индии?
Чтобы жена в жемчужном ожерелии
К чужому ложу шла распутной
поступью?
К чему смарагд зеленый, дорогой
хрусталь
Или угольями горящие карбункулы?
К чему сребро и злато иноземные?
При этом хотят, чтобы народ не издавал при грабеже ни звука, как и те юноши Спарты, которых, призывая к жертве, секли на алтарях. Из их ран лилась кровь, но они не смели обнаруживать даже признаков боли, иные даже молча умирали. Словно в древнем Риме, народ обрекли на публичную казнь, требуя, чтобы сей Геракл или сжег себя на костре, или, подобно Икару, упал с высоты и разбился. Народ распяли на кресте приватизации, и он корчится от боли, гнева и ярости…
Вся история Рима, точной «модели западного мира», полна экспроприациями (у них проскрипциями), которые, как правило, горячо и бурно поддерживал весь римский народ (получая долю в виде вознаграждений или массовых раздач), в принципе ничто не мешает и России последовать этим урокам Запада. Даже в Афинах две с половиной тысячи лет тому назад государство и архонты могли, не выходя за рамки законности, брать на нужды народа значительную часть имущества и богатств у богачей – чтобы в той или иной форме использовать на общенациональные цели. Рим частенько прибегал к конфискации имущества и земель богатых землевладельцев и царей там, где устанавливалась его власть. И делалось это на вполне законном основании. Вы почти не найдете императора, что не следовал бы этому «золотому правилу» Рима. У римлян в порядке вещей, как писал Аппиан, было еще и другое правило – «оставлять трупы тиранов без погребения за пределами отечества», распродавать «их имущество», а также предавать бесчестию память о них. Народы России не потерпят столь неправедливого распределения богатств. Об этом следует помнить и нашим вождям.
Н. Ге. Распятие. 1892 г.
В‑четвертых, несмотря на критическое отношение к древнему строю, в нем есть и позитивные элементы. Мы говорим о римлянах, их вождях как о могучем народе, достойном уважения. Император Траян в «Слове о полку Игореве» изображен как лицо реальное. Хотя многие не отдавали себе отчета в личности Траяна, но память о нем, видимо, сохранялась в устных и книжных преданиях. «Века Траяна» вспоминаются как время славы и могущества, и автор предлагал идти по «тропе Траяна», то есть совершать славные подвиги «в духе Траяна». Проблемы приходится решать способами, не очень отличными от прошлого: где‑то мы римляне, а где‑то по‑прежнему варвары… Гейне, который вначале не жаловал латынь и римскую культуру, но потом понял ошибку и, наверстывая упущенное, стал читать Саллюстия и Вергилия, как‑то сказал: «Кто знает, в теле какого портного находится душа Платона; в теле какого школьного учителя – душа Цезаря? Кто знает! Может быть, душа Пифагора находится сейчас в теле бедного ученика, который провалился на экзамене потому, что не смог доказать теорему Пифагора!..» Русские, конечно, не исключение: у греков и византийцев они взяли государственность, символы, культуру, у евреев – их бога, у татаро‑монгол – слова и армейскую выучку, у римлян – образ империи (Третий Рим). Все это и ляжет проекцией на уникальную и неповторимую русскую Личность.
У колонны Траяна в Риме
Иные принципы управления страной российские государи все же могли бы перенять у Рима. Следует взять себе за правило поступать так, как поступали во времена ранней Республики, то есть заботиться больше о пользе государства и всеобщей пользе. Поэт Луцилий во II в. до н. э. заметил так: «Сосредоточивать мысль всегда на пользе отчизны. После – на пользе родных, а потом уж на собственной пользе». У нас чаще действует обратная схема. Увы, это так. Надо найти волевых, умных, решительных, честных мужей, которые откликались бы на нужды народа. Верен и тезис Цицерона: при исполнении государственной задачи и обязанностей «самое главное – избежать даже малейшего подозрения в алчности». В народных собраниях, будь то Афины, Рим или Новгород, конечно, была заключена сила и мудрость. Благодаря собраниям «все мы участвуем в мудрости» (или же в глупости, похожей на фарс). Философ Плотин говорил о древних «думах» так: «Некоторое подобие этого отношения (многих к единой мудрости) представляют народные собрания и всякие совещания, на которых все присутствующие всегда одно лишь имеют в виду – прийти к одному мудрому решению: тут каждый в отдельности как будто не способен мудрствовать, а, собравшись вместе и соединившись в рассуждения об одном и том же, все порождают или, точнее, находят одну для всех мудрость (т. е. одно всем являющееся, как самое мудрое, решение). Да и что, в самом деле, могло бы разделять друг от друга умы так, чтобы они не объединялись в одном и том же (всеобъемлющем) уме?» Интересы, Плотин, интересы. Разве мы не видим, как сотни полных апломба, гордыни и часто абсолютно невежественных политиков, движимые корыстью и алчностью, предлагают себя в правители. Фарс назвали «демократией». Вся машина нынешней «демократии» (в условиях чудовищного давления на избирателей власти, денег и средств информации) это сплошная фикция. Выигрывает не тот, кто голосует, а тот, кто составляет списки и подсчитывает наши голоса.
Эти телевизионные дуэли выполняют ту же роль, что и гладиаторские бои или схватки зверей на арене римского цирка. Кто стал «победителем», кто потерпел «поражение», абсолютно несущественно с точки зрения интересов России или ее народа! Ведь это зрелище напоминает цирковые сцены в Риме, когда толпа наблюдала, как на потребу высшей власти сражались насмерть представители разных племен и народов, покоренных языческим Римом. Впрочем, сравнение несколько неточно. Сегодняшние «гладиаторы» бьются не за жизнь, а за деньги.
Подобно Стратоклу и Дромоклиду, они рассматривают политическую карьеру как источник обогащения и наживы. Афинский демагог Стратокл (невежда, но себе на уме) создал политический капитал. Им он торговал столь успешно, что даже присвоил себе право говорить от имени народа как выразитель его воли. О его истинном отношении к народу лучше скажет анекдот. Когда жившая в доме Стратокла гетера как‑то раз принесла с рынка бараньи мозги и шеи, политикан, любивший иногда еще и пошутить, сказал ей: «Э, женщина, да ты купила такие вещи, которыми мы – люди политики – играем, как мячами». Эти господа в думе всегда держат нос по ветру… Ради денег и власти они сменят не только партию, гражданство и государство, но если надо – и половую принадлежность. Трибуна парламента стала для многих из них золотой жатвой. Многие лишь на словах защищают народ, с циничной усмешкой говоря: не прошло и ста десяти лет, как предложен закон о вымогательстве, а воз и ныне там. Почему? Потому что коррупция – зачастую удел первых граждан и людей, стоящих у кормила государства.
Почему бы слугам народа, нашим правителям, власть имущим не последовать примеру народного трибуна Ливия Друза. Тот жил у всех на виду, так что в его дом могли свободно заглядывать, заходя соседи. Когда же строитель предложил за 5 талантов возвести стены, чтобы скрыть его жизнь от глаз народа, трибун ответил: «Возьми 10 – и сделай весь мой дом прозрачным, чтобы все граждане видели мою каждодневную жизнь!» Наши ж господа отгораживаются от своего народа высоченными стенами, овчарками, охранниками и т. д. Осталось только возвести настоящие укрепленные линии, с дотами, дзотами, пушками, танками. Так кто будет отстаивать интересы простого и нищего народа? Уж не они ли?! Даже в императорском рабовладельческом Риме трибуном мог стать плебей. У нас в сенате и думе, похоже, заседают одни лишь «патриции», хотя люди приличные есть и там.
В‑пятых, как когда‑то в эпоху панэллинизма и Римской империи, в мире идут очень сложные и противоречивые процессы. С одной стороны видим – борьбу, противоборство, уничтожение и распад, с другой – синтез, проникновение наук, сотрудничество экономик и культур. В древнем мире грек мог стать персом, египтянином или квиритом; еврей – вавилонянином, римлянином и греком, римлянин – греком. Процессы смешения, интеграции и глобализации ныне идут темпами, которые и не снились Александру Великому, Цезарю, Киру. Процессы носят объективный характер, но было бы легкомысленно и опасно их ускорять. Плод должен созреть, прежде чем вкушать его. Так же обстоит дело с народами, что находятся в начале пути интеграции (в Европе, Азии, Америке, Африке). И России самой судьбой, великим наследием суждено взрастить бесценный плод. Но не всякое смешение полезно и целебно для государственного организма, как не всякая интеграция приводит к прогрессу. Мешая кровь, порой себе готовим гибель.
Поэтому представляется необходимым шире взглянуть на картину эволюции, которая рисуется иными историками и писателями. Империя – это всегда в той или иной мере содружество народов. Если содружество крепнет из года в год, то эта империя (какой была когда‑то Россия) или республика (каким был СССР) становятся сильнее и устойчивее. Если же их противоречия и разногласия, что зачастую неизбежны в многоэтнических, и тем более многоконфессиональных государственных конфигурациях, перевешивают на чаше весов, они, обостряясь все больше и больше, ведут сначала к постепенному ослаблению естественных уз, а затем в каркасе появляются трещины. Те расширяются и, если давление на стены и опорные колонны государственного строения недопустимо усилилось, всё здание в конечном счете рушится. Что произошло с Римской империей? Рим видел, что обойтись без помощи иностранцев он уже не может. Некому было строить, некому было возделывать поля, некому было даже и охранять границы империи. Это же самое видим в иных странах Европы и Америки, а теперь уже и в России – в той же Москве, или на просторах Сибири – где многие специальности россияне не хотят замещать, считая такого рода рабский труд непривлекательным, непрестижным. Мудрено ли, что наша Москва, подобно Риму, притягивает к себе отверженных!
О. Дикс. Золотая жизнь
Чаадаев писал Шеллингу: идеология Запада грозит России бедой. Философия, низвергнуть с престола которую тот пожелал, явившись в Берлин, в дальнейшем проникла к нам, в Россию. Увы, тут происходят вещи, частенько случающиеся с незрелыми умами, особенно у представителей нашей столичной интеллигенции. Соединившись у нас с ходовыми идеями и вступив в союз с господствующим в России в настоящее время духом, мысли Запада грозят «окончательно извратить наше национальное чувство, то есть скрытое в глубине сердца каждого народа начало, составляющее его совесть, тот способ, которым он воспринимает себя и ведет себя на путях, предначертанных ему в общем распорядке мира». Образно выразил это противостояние двух цивилизаций, сытой – Запада и бедной (лишь в материально‑финансовом отношении) – цивилизации Востока, поэт А. Майков:
«Что может миру дать Восток?
Голыш, – а о насущном хлебе
С презреньем умствует пророк,
Душой витающий на небе!..»
Так гордый римлянин судил
И – пал пред рубищем Мессии…
Не то же ль искони твердил
И гордый Запад о России?
Она же верует, что несть
Спасенья в пурпуре и злате,
И в тех немногих, в коих есть
Еще остаток благодати…
Помните древнюю историю… Идеолог праздных толп философ Протей достиг небывалой популярности у аудитории. И вот, пожелав ошеломить и несказанно удивить ее, он публично пообещал сжечь себя в Олимпии, думал, что толпа или его ученики в последний момент удержат его от гибели. Глупец. Раззадоренная толпа не захотела лишиться столь яркого, небывалого зрелища – и потребовала, чтобы он взошел на костер. Кумир толпы вынужден был выполнить ее волю. Он горел под овации тысяч зевак. Также и сегодня… Но дикость и воинственность наблюдается уже не у диких народов, а в поведении «цивилизованных» держав.
Американский авианосец
Мир стал информированнее, но нисколько не гуманнее. США и пятая колонна в России не раздумывая прикажут распять Россию, как иудеи – Христа; вовлекут народы в горнило мировой бойни. Сегодня у иных в Америке возникло желание вернуть Россию в эпоху Горбачева и Ельцина: когда Запад с легкостью мог выкручивать ей руки. Руководя ее политикой из‑за рубежа, civitas sine jure (не имея на то законного права), лелея предателей, нам плевали в лицо! Таково ли наше место в «распорядке мира»?!
Однако слишком много на Западе, да и у нас тех, кто навсегда остался в диком прошлом (коммунистическом или капиталистическом). Они не видят (в упор не желают замечать) пробуждающейся Народной России. Иногда кажется, что мы все еще живем в XX в. или даже в XIX–XVII вв., когда А. Хомяков в статье «Мнение иностранцев о России» возмущенно заявлял: «И сколько во всем этом вздора, сколько невежества! Какая бесстыдная ложь, какая наглая злоба» (1845). К славянам Европа испытывала не только презрение, как к нецивилизованным народам, но еще и ненависть, твердо считая, что прививка России европейской цивилизации должна осуществляться или огнем и мечом, или экономической экспансией. Можно было бы сказать, что тут ничего не поделаешь, тут больная традиция и, как выражался Н. Я. Данилевский, некий «исторический инстинкт».
Ф. А. Бруни. Всемирный потоп. Русский музей
Так что же нам вновь и вновь вспоминать слова И. С. Аксакова, сказанные им в 1861 г. в газете «День»: «Пора догадаться, что благосклонности Запада мы (для себя) никакою угодливостью не купим, пора понять, что ненависть, нередко инстинктивная, Запада к Славянскому православному миру происходит от иных, глубоко скрытых причин; эти причины – анатагонизм противоположных просветительных начал и (лютая) зависть дряхлого мира к новому, которому принадлежит будущность». Но, друзья мои, дикие, слепые, полные ненависти инстинкты прошлого пора бы уже отбросить. Будущность у нас одна! Ведь и Рим внешне преклонялся перед Элладой, хотя сочетал это с полным презрением третированием эллинства в целом. Мы не просим вашей любви – хотя бы каплю разума! В последнее время у части европейских политиков заметны и здравые тенденции, что позволяет видеть в них робких учеников софиста Протагора. Тот был убежден – в самосохранении заинтересованы все. Секрет мира и выживания человечества он видел в том, что все страны должны трудиться на общее благо.
Скифы
О, старый мир! Пока ты не погиб,
Пока томишься мукой сладкой,
Остановись, премудрый, как Эдип,
Пред Сфинксом с древнею загадкой!
Россия – Сфинкс. Ликуя и скорбя,
И обливаясь черной кровью,
Она глядит, глядит в тебя,
И с ненавистью, и с любовью!..
Да, так любить, как любит наша кровь,
Никто из вас давно не любит!
Забыли вы, что в мире есть любовь,
Которая и жжет, и губит!
Мы любим все – и жар холодных числ,
И дар божественных видений,
Нам внятно всё – и острый
галльский смысл,
И сумрачный германский гений…
Придите к нам! От ужасов войны
Придите в мирные объятья!
Пока не поздно – старый меч
в ножны,
Товарищи! Мы станем – братья!
А если нет, – нам нечего терять,
И нам доступно вероломство!
Века, века – вас будут проклинать
Больное позднее потомство!
Мы широко по дебрям и лесам
Перед Европою пригожей
Расступимся! Мы обернемся к вам
Своею азиатской рожей!..
В последний раз – опомнись,
старый мир!
На братский пир труда и мира,
В последний раз на светлый
братский пир
Сзывает варварская лира!
А. Блок
Вряд ли господа мира прислушаются к звукам лиры… Они знают и понимают (так было и, видимо, будет и впредь) лишь один голос – силы! Запад вскормлен античной историей и философией, разве не так? Ну так прочтите и запомните слова Платона, в основе верные, но которые практически никогда и никем ныне не приводятся: «Но сама природа, я думаю, провозглашает, что это справедливо – когда лучший выше худшего и сильный выше слабого. Что это так, видно во всем и повсюду и у животных, и у людей, – если взглянуть на города и народы в целом, – видно, что признак справедливости таков: сильный повелевает слабым и стоит выше слабого. По какому праву Ксеркс двинулся походом на Грецию, а его отец – на скифов? (Таких примеров можно привести без числа!) Подобные люди, думаю я, действуют в согласии с самою природою права и – клянусь Зевсом! – в согласии с законом самой природы, хотя он может и не совпадать с тем законом, какой устанавливаем мы и по какому стараемся вылепить самых лучших и решительных среди нас. Мы берем их в детстве, словно львят, и приручаем заклинаньями и ворожбою, внушая, что все должны быть равны и что это прекрасно и справедливо… Но если появится человек, достаточно одаренный природою, чтобы разбить и стряхнуть с себя все оковы, я уверен: он освободится, он втопчет в грязь наши писания, и волшебство, и чародейство, и все противные природе законы, и, воспрянув, явится перед нами владыкою, бывший наш раб, – вот тогда‑то и просияет справедливость природы!» По какому такому праву на Русь хлынули татаро‑монголы, шли поляки и литовцы, двинулся Наполеон, вломился Гитлер, ринулись страны Антанты и японцы? По какому праву Америка терзала Вьетнам и Корею, насиловала Сербию, убивает и оккупирует Ирак и мечтает о войне с Ираном (и это при всеобщей болтовне о демократии, свободе и правах человека)? По какому праву вмешалась в события в России (поставив у кормила власти ее «рабов»: Горбачева, Яковлева, Ельцина, Гайдара, Бурбулиса, Чубайса)? По праву сильного! Это надо помнить всем! Да и вообще человечество воюет испокон веков. По последним оценкам ученых, за 5,5 тысячи лет «цивилизации» только от войн погибло 3,5 миллиарда человек.
США оккупируют Ира
В‑шестых, многое зависит от качества элит. В Спарте и в Афинах правящий класс в ходе войн и вечных раздоров становился все более обескровленным. Египет забыл свою историю – и стал жертвой персов, евреев, арабов, англичан. Жертвы трудно восполнить, если ушла значительная часть самого культурного, умного и мужественного слоя нации. В Спарте уничтожение отряда даже в 400 спартанцев стало национальной трагедией. Что уж тут говорить о России, где под нож пустили целые поколения на протяжении полувека. Дорийцы могли бы расширить воспроизводство населения, допустив браки с другими народами. Но они были гордо‑щепетильны в отношении чистоты крови, не приемля варвара. Европейцы и американцы расширили пределы – и теперь с ужасом ждут финального итога.
Как выглядим мы на фоне соревнования и жесткой конкуренции элит? Геродот, отец истории, некогда так и не смог найти по сю сторону Понта другого народа, мудростью столь же известного, как и иного мужа, отличившегося ученостью и знаменитого, «кроме народа скифского и царя Анахарсиса». Сей народ, писал Геродот, «одно важнейшее из человеческих дел придумал мудрее всех народов, какие мы знаем, после чего прочему я уже не удивляюсь». Это «важнейшее их изобретение в том, что никто напавший на них не может уже спастись и никто не может уловить их, если сами они не захотят быть настигнутыми». Ведь у скифов каждый носит свой дом с собой. Но что мы, русские, представляем собой ныне? У нас есть не только варварская лира, но и варварский меч. Правда, навсегда в прошлое ушли времена тех диких скифов, что, по словам Геродота, убив врага в первый раз, обязательно должны были испить его крови. Они отрезали головы, сдирали с них кожу, подвешивали её к уздечкам своих лошадей или из этих кож приготовляли себе плащи, сшивая куски, как они сшивали куски кожи козла… Эти племена некогда наводили священный ужас и трепет на древних евреев… Повторяю, те времена ушли – и безвозвратно. К тому же мы все же не скифы, а русские. Но не надо делать из нас и козлов отпущения! Не надо думать, что этот дикий пламень не вспыхнет вновь, если вы будете и впредь унижать Россию и ее народы.
Правда, казалось, наше время просвещеннее и культурнее древности. Некогда В. Иванов считал, разделяя мнение гуманистов, что «греко‑латинская древность, будучи идеальным типом всесторонней и внутренне законченной в своем кругу образованности, упреждает и предопределяет в простых и совершенных формах многочисленные явления современности…» Можно ли это сказать о России?
Возможно, эти слова были бы и справедливы в отношении старой российской интеллигенции. Ведь об этих людях еще В. Белинский некогда писал (1841): «Превосходство греков над всеми другими народами древности состоит в том, что у них всё свое, всё народное, частное, семейное, домашнее, было ознаменовано печатию необходимости и разумностию, отличалось характером общечеловеческим. Удивительно ли после этого, что мы имеем Тезеев, Солонов, Кодров, Леонидов, Мильтиадов, Фемистоклов, Аристидов, Кимонов, Периклов, Алкивиадов, Тимолеонов, Сократов, Платонов узнаем в нашем детстве прежде, нежели имена героев отечественной истории; что все образованные народы считают Грецию как бы своим общим отечеством? Как ни отделены мы от греков и нравами, и условиями жизни, и образом воззрения на мир, и веками, словом, как ни противоположна наша жизнь греческой, мы всё понимаем в истории Греции так же ясно, как в истории своего отечества, – и каждый образованный человек времени легко может представить себя, в своей фантазии, под небом Эллады, слушающего на площади ораторов или внимающего, в садах академии, мудрым урокам божественного Платона».
М. И. Ростовцев. 1947 г.
Не мудрено, что в рядах нашей интеллигенции появлялись такие люди, как М. Ростовцев, Вяч. Иванов, А. Блок, В. Брюсов, Ф. Зелинский, А. Лосев, В. Асмус, «законодатель прекрасного» (arbiter elegantiarum). Они – дети и внуки Эллады и Рима. Когда Ростовцев ехал в первую летнюю заграничную командировку, путь его пролегал через Константинополь, острова Эгейского моря, через Грецию и Вену и заканчивался в Италии – в Риме и в Помпеях. Там он побывал вместе с Вяч. Ивановым. В память об этой поездке Ростовцев подарил ему брошюру. Вячеслав Иванов жил в Афинах и в вечном Риме, исколесил Палестину, посетил Назарет, Тивериаду, Капернаум. Дружба этих знатоков античности продлилась много лет. И поэт посвятил М. Ростовцеву стихотворение в сборнике «Нежная тайна» (1912 г.). Продолжат они свои встречи и в Петербурге и тогда, когда М. Ростовцев уже станет профессором, а Вяч. Иванов, уйдя от проблем социально‑экономической истории Рима, весь окунется в мир поэзии, эллинской культуры.
Хотя, по его словам, ему давалось трудно «обращение к эллинской древности», он не только вскоре станет вождем того направления в поэзии, которое назвали «российским александризмом», но удивительнейшим образом сумеет соединить поэзию с ученостью. В. Иванов «писал стилем Эвфориона и Ликофрона» (Ф. Ф. Зелинский). Он даже работу по налогам написал по‑латыни и готовил некоторое время диссертацию о публиканах, также написанную им по‑латыни. О Иванове Лосев сказал: «Данте 20‑го века. Ученый, поэт, такой, что Пушкину не снилось». В своих «Римских сонетах» Вячеслав Иванов называет Рим «родным домом»:
Вновь, арок древних верный пилигрим,
В мой поздний час вечерним
«Ave, Roma»
Приветствую, как свод родного дома,
Тебя, скитаний пристань, вечный Рим…
Стоит внимательнее вчитаться в строки блестящего русского историка М. И. Ростовцева, которые, как нам редставляется, в немалой степени можно отнести к нынешней России (под властью «нового Рима»). Тот попытался представить в тексте, чтоў принесла гражданская война для отдельных частей римской мировой державы, в том числе и для Эллады. «Я уже не раз говорил о том, что пришлось вынести Элладе и эллинскому Востоку в эпоху гражданских войн. Митридат, Сулла, Фимбрия, затем Помпей, Цезарь, Брут и Кассий, Антоний и, наконец, Октавиан смотрели на Восток исключительно как на средство для достижения своих политических целей, используя его до конца при помощи самых крайних мер насилия и принуждения. Никто из них не думал о будущем, для всех нужно было получить немедленно все нужное для войны и притом в кратчайший срок.
Результатом было, конечно, материальное разорение целых государств, областей, городов, безмерное обнищание частных лиц. Исчез капитал, исчезла охота работать над своим материальным благосостоянием. В центрах торговой и промышленной жизни, даже тех, которые особенно поднялись в эпоху римского владычества, на Делосе, Родосе, в Афинах жизнь замерла, и рынки опустели. Еще печальнее было моральное состояние. Греческая свобода и гражданственность были разбиты, надежда на какое бы то ни было возрождение подорвана в корне, никто не был уверен даже в том, сохранит ли он, по крайней мере, личную свободу и не застанет ли его завтрашний день на рабском рынке в качестве объекта продажи. Вся творческая жизнь эллинства замерла, и замерла надолго. Созидательные силы, казалось, были исчерпаны. Не было такого периода в истории эллинской культуры и государственности, когда бы так глубоко опустился уровень греческого созидания. Литература, философия, наука жили почти исключительно старым накопленным богатством. Последние великие творцы, как Посидоний, доживали свой век, новых не появлялось».
Разве под этими строками сегодня не подпишется большая часть представителей российской науки, образования, литературы, культуры? Властители последних лет вели настоящую войну против науки и образования. Ранее убивали голодом и пулей, сегодня – нищетой или невольной эмиграцией. Увы, часто не подлинные ученые и не великие мужи культуры определяют сегодня ход вещей в нынешней России.
Амфитеатр в Эль Джеме. Тунис
Конечно, я не думаю, что ныне кого‑то наверху или внизу можно сделать послушнее «одним даже словом». По крайней мере, за те 300 000 лет, что минули с тех пор как впервые заговорил человек, это никому не удалось… К чему фантазировать, что власть последует «правилу Мухаммада»: «Худший из мудрецов посещает правителей, лучший из правителей посещает мудрецов». Ей не нужны мудрецы. Но мы не разделяем и взглядов Эзопа, утверждавшего, что с царями вовсе не следует разговаривать, или уж надо так расстараться, чтобы сообщать им только приятное. Нам все же ближе позиция Солона, что сказал Эзопу: «Я думаю, что с царями или не стоит совсем разговаривать, или надо говорить им чистую правду…» Но где же во власти люди масштаба Эпикура, равнодушного к вещам и деньгам, где личности типа Гераклита, что отказался от царского сана в угоду философии и наукам, где властители, раздавшие родовое добро (подобно Анаксагору), где же Демокриты, предпочитавшие занятия наукой, мудростью и философией трудам на биржах или на рынке недвижимости? Перед революцией Игорь Северянин писал: «Все – Пушкины, все – Гёте, все – Шекспиры. Направо, влево, сзади, впереди» (1909). Где они? Что же удивляться, если благородные идеалы науки, литературы, культуры вытеснены из жизни и памяти поколений.
Искушение дьяволом демократии
На смену гигантам науки и культуры пришли пигмеи, воры, шуты массовой культуры, не брезгающие тридцатью сребрениками. Подобно древнегреческому философу‑софисту Биону (отец его был торговец рыбой, а мать – гетерой), они сделали из своих занятий политикой и наукой чистый бизнес. Бион хвастался, что он первым нарядил философию «в пёстрое платье гетеры». Но Бион хотя и возлюбил более всего на свете самого себя и богатство (считая, что «богатство есть движущая сила каждого дела»), так он, по крайней мере, хотя бы не боялся говорить правду. В грубых простонародных выражениях и бранными словами он дерзко осыпал всех богатых, могущественных, но подлых и алчных граждан.
«Все искусство древности посвящено Памяти, – писал певец Эллады Вячеслав Иванов. – Так как древность творила и пророчествовала в лимбе Памяти, ее создания проникнуты почти непостижимой для нас гармонией». Всё или почти всё искусство современной России посвящено Забвению. Цель праздной толпы масскультуры – заставить своими плоскими шутками и бульварщиной забыть те великие, героические, полные труда и отваги годы, которые еще помнит XX век. Непостижимый цинизм. Эти «умничающие пифии» в ряде программ ТВ России напоминают мне корыстолюбивых жрецов, что некогда своими речами завлекли народ в Харонову пропасть, а теперь делают вид, что вовсе и не они виноваты в том, что люди России 15 лет должны дышать ядовитыми испарениями дикого и безумного капитализма, или мрут сотнями тысяч. Проходимцы и патентованные лжецы ловко жонглируют словечком «свобода»… Подобно проститутке, готовы они выцарапать глаза всем, кто покусится на право торговли информационным наркотиком. Что они могут сказать! Рыба и та красноречивее их. В диалектике они уравняли ложь с истиной, в этике – подлое и безнравственное представили нравственным, в политике– мерзавцев и воров сделали героями, почти святыми, призвав себе на помощь богиню обмана, чтобы ввести людей в за‑блуждение.
Изображенье там было всего,
что смертных прельщало:
Все воровское лукавство,
лести искусной беседы,
Хитрости и обманы, возможные
при коварстве,
Также и лживые речи, что ветер
по воздуху носит!
Слушая этих господ, невольно вспомнились слова Розанова, обращенные им к Мережковскому. Тот в гневе обрушился в статье на авторов «Вех». А Розанов в ответ описал эту ерничащую циничную псевдоинтеллигенцию, которая говорит, «лепит собственные слова, выходящие из вялой полуумершей души». Их вялая, полуумершая душа может показаться иным горящею необыкновенным ярким и благородным пламенем. Кто же в душном зале разберет, что это «горит чужое сравнение, что около него стоит бледный и бессильный человек». Таковы были и есть эти люди. В отношении «демократической интеллигенции» конца XX в. и начала XXI в., пожалуй, можно сказать: «Над черствой бесчувственностью ее и черным бесстыдством ее можно было бы поставить крест». Ведь их «вехи» так никогда и не появятся, ибо они бесплодны, отдав себя в услужение олигархам.
А. Альтдорфер. Коронование терновым венцом. 1512–1513 гг.
Но для чего они так делают? Цели их понятны. Превратить наш народ в тех манкуртов, что теряют разум и ничего не помнят… Вся политика государства в последние годы и направлена на то, чтобы вновь ввергнуть нас в варварство. Но тот же Вяч. Иванов писал, что будь варвары даже гениальнонеобузданными личностями или даже очень искушенными в совопросничестве Анахарсисами, вернувшимися в Скифию учить юношество хитростям эллинским, итогом их трудов станет забвение памяти и историческая смерть народа – «не будут знать сами, кто они и откуда и зачем пришли (по слову Брюсова: «не знаю сам какая, но все ж я миру весть»), – тогда как в латинстве каждый деятель умственной жизни знает свое историческое место и готовою носит свою «формулу». Тем более что и народ сегодня более чем когда‑либо подвержен болезням, стрессам, психозу, заблуждениям, порокам, примитивизму, регрессу. Нечто схожее имело место и в Древней Греции во время Пелопоннесской войны и в период катастроф, которые пришлось пережить грекам. Тогда их народ перестал верить, надеяться на старых богов, на своих вождей, на интеллектуалов, – и погрузился в магию, шаманство, дикости, примитивизм. Он предался иррациональному или сугубо рациональным утехам и удовольствиям. Английский филолог‑классик Э. Доддс писал об этой трагедии: «Первые знаки подобного регресса появились во время Пелопоннесской войны, и они были, несомненно, хотя бы частично вызваны этой войной. Находясь во власти стрессов, стимулированных войной, люди начали отходить от слишком высоких для них культурных образцов Периклова века; в механизме появились сбои, и сквозь образовавшиеся трещины то там, то тут стали проникать элементы примитивизма. Когда же эти элементы вошли в силу, уже не оказалось никакого эффективного контроля за их ростом. Так как интеллектуалы все дальше уходили в свой собственный мир, народное сознание становилось все более беззащитным, хотя нужно сказать, что в течение еще нескольких поколений комические поэты продолжали делать все возможное, чтобы этого не произошло. Ослабление тисков гражданской религии располагало людей людей к избранию для себя собственных богов, вместо того чтобы просто поклоняться богам традиционным, все больше простых людей с облегчением возвращалось к примитивным удовольствиям и утехам».
С. Иванов. Христианство и язычество
Нечто похожее, но в гораздо более страшных масштабах, произошло в России. Ведь гражданской религии (таковой в наших условиях является патриотизм) не стало. Правда, если у греков были комические поэты, напоминавшие народу о великом прошлом, то у нас была великая литература, выполнявшая эту миссию. Сегодня это сделать труднее, чем 2500 лет назад. У греков была «великая чума», защиты от которой не было. В России «чумой» стала псевдокультура пошлости. На юбилейную выставку книгопечатания в Париж не взяли ни одного русского писателя. В культуре России сегодня всем заправляют «дети Франкенштейна» (Швыдкой, Сорокин, Иксанов). Конечно, во все времена в литературе, искусстве и культуре были экскременты. Место гомосексуалистов, бездарностей, воров не во главе государственных учреждений, а в тюрьмах, борделях для извращенцев.
Искусство, презирающее героику, отбрасывающее высокие и светлые образы, снижающее и оглупляющее людей, подрывает саму основу будущности нации. Его упадок и закат, а затем и полнейший крах – вопрос времени. Там, где царит вопиющая и наглая роскошь на фоне лохмотьев, голода и нищеты, воцаряются чудовищная несправедливость и беспредел. Если жители Спарты отличались все же физическим здоровьем и добрыми гражданскими нравами, то персидские сатрапы с их немыслимой роскошью были в конечном итоге наголову разбиты теми же греками, жившими гораздо более умеренно и строго (хотя бы вначале). Эти исторические примеры не мешает вызубрить нынешним правителям. Строя завтрашний миропорядок, не забывайте о прошлом. Ибо «то, что мы сегодня подкрепляем примерами, также когда‑нибудь станет примером» (Тацит).
В‑седьмых, грядущие судьбы мира открыты лишь посвященным. Всё то, чему поклоняются ныне современные богатейшие пресыщенные цивилизации, может случиться, в будущем станет прахом. Сказано же в пророчестве Книги Даниила о неком «ветре» (духе) истории, что унес железо, глину, медь, серебро, золото – символы прежних тираний, «и следа не осталось от них» (Дан. 2, 35). Возможно, в чем‑то правы те российские мыслители, что ныне пессимистично оценивают шансы данной цивилизации на выживание: «Получается, что абсолютно ничего из созданного, приобретенного, «наработанного» всемирными тираниями – от Вавилона до наших дней – в вопросах устройства общественной жизни не может быть использовано для Царства Божьего; все это обречено на исчезновение, и возводить Царство необходимо с того самого начала – Слова Божьего, о котором сказано: «В начале было Слово, и Слово было у Бога» (Иоан. 1, 1). Начинать надо с великого духовного импульса, заключенного в Писании – и по самой своей сути не совместимого с ухищрениями человеческой хищности и алчности: «Не можете служить Богу и маммоне» (Матф. 6, 24). Правда Даниил считал, что прекрасное будущее Царство воздвигнет не человек, а сам Бог посредством посылаемого нам импульса. Увы, Бог безмолвствует, или же «импульсы», которые он посылает людям, по каким‑то причинам не доходят, или же те, кто является наместниками Бога на земле, говорят словами Тартюфа:
Да, нам запрещены иные из услад,
Но люди умные, когда они хотят,
Всегда столкуются и с промыслом
небесным…
И с небесным, и с земным… Поэтому всегда ставьте на первое место Человека, а не Бога. Только так вы и исполните Его волю. Учитесь у римлян и греков… Марк Аврелий писал, что боги «устроили так, что всецело от самого человека зависит, впасть или нет в истинное зло». Они почитали богов, но относились к ним сдержанно. Даже устраивая празднества в их честь, они четко указывали им место… Великий греческий историк Полибий вообще полагал, что если бы государство состояло из одних лишь мудрецов, не было бы и нужды в религии. Но есть масса людей, которые не имеют ни ума, ни внутренних опор для того, чтобы самостоятельно справляться с бедами жизни и сомнениями. Они во всем видят происки судьбы или злых божеств. Он писал: «Те люди, которые по природной ли ограниченности, или по невежеству, или, наконец, по легкомыслию не в силах постигнуть в каком‑либо событии всех случайностей, причин и отношений, почитают богов и судьбу виновниками того, что достигнуто проницательностью, расчетом и предусмотрительностью». Полибий с презрением писал о тех историках, которые «будучи не в состоянии привести свое повествование к развязке, вводят богов и божеских сыновей в рассказ о действительных событиях». Он решительно требовал от ученых, как и вообще от всех умных и просвещенных людей: «Необходимо изобличать и осмеивать привнесение в историю сновидений и чудес». Осуждает он и многочисленные сообщения о чудесах, якобы, случившихся в храмах. Все они служат одной цели – завлечь в храмы как можно больше поклонников и религиозных жертв. Точно так же завлекают толпы зрителей и любопытствующих зевак в театры и цирки. Иероним говорил, что когда Пифагор сходил в аид (царство смерти), он видел там, как за россказни о богах душа Гесиода стонет, прикованная к медному столбу, а душа Гомера повешена на дереве среди змей. Богам до нас нет дела!
Сошествие в ад. Фасад церкви «Спас‑на‑крови». Петербург
Вспоминается и замечательный древнеегипетский «Разговор разочарованного с душой» (папирус с 155 строками хранится в Берлинском музее). В диалоге некоего неудачника с душой душа советует ему не думать о погребении – это и печально и бесцельно. К тому же, оттуда все равно нет возврата, чтобы увидеть солнце. Все заботы о поминальном культе (самые усердные и расточительные) не достигают и не достигнут цели. И даже богачи и цари не имеют преимуществ перед одинокими и нищими, умершими от усталости на берегу, погибшими от жары, утонувшими или же умершими по какой‑либо иной причине. Жизнь есть благо, поэтому лучше и разумнее жить в свое удовольствие. Жить хотят все – нищий, бедняк, богач. Правда, страдалец, доведенный житейскими невзгодами до отчаяния, упорствует: он доказывает душе, что если на земле и нет правды и милости, если приходится задыхаться в атмосфере зла и насилия, то есть и иной мир, где царят боги и правда. Однако мы не можем, как делается в указанной египетской «Книге Иова» (так ее называют), вводить читателя в заблуждение. Также вели себя и греки, которые хотя и приносили дары в их святилища и к оракулам, но вели себя в отношении богов скорее дружески, нежели рабски.
Полагаю, прав Э. Мейер, говоря, что греки так и не позволили религии заковать мысль и чувство в тяжкие оковы теологического рабства. Символом победы над религией стало фиаско Дельфийского оракула в освободительной войне греков (тот, как известно, не раз предсказывал победу противнику, хотя и уклончиво). Война греков за свободу против персов будет означать «безусловную победу обращенного к посюстороннему свободного эллинского духа, даровавшего нам те культурные сокровища, которыми мы живем до сих пор». Таким образом, уже в силу внутреннего склада эллинов церкви и богословию «не суждено было господствовать над эллинским государством» (Э. Мейер). И это закономерно.
Более того, если мы посмотрим на греческих богов, то увидим, что пользы от них мало. Чем занимаются они у себя на Олимпе? Они мыслят только о склоках, еде и женщинах. У Лукиана боги всё время требуют нектара и раздач: «Раздачи, раздачи! Где же нектар, где же нектар? Амброзии мало, амброзии мало! Где гекатомбы, где гекатомбы? Жертвы для всех!» («Зевс трагический»). Они ведут жизнь созерцательную. Не похоже, что боги (как уверял нас Платон) стоят и на службе мира. На службе своего желудка и своей пресыщенной плоти стоят они. Гермес уже в детстве понял: «Лучше все время жить с бессмертными богатой, роскошной, разнообразной жизнью, чем прозябать дома в темном логовище!» Боги обожают дары людей и не могут без них существовать. Лишите их пищи – и они погибнут, а с ними возможно – порождаемые ими заблуждения, пороки, глупости людские.
Зевс Олимпийский
Владыка Олимпа Зевс был лживым богом. Он обманывал всех и вся: вполне обдуманно ввел в заблуждение Агамемнона, сообщая ему ложные сведения. Его лживость отмечал еще Клемент Александрийский, воскликнув: «Этот Зевс прорицатель, покровитель гостей и просителей, снисходительный, дающий ответы на все вопросы, карающий злодеяния», имеет и другую его личину: «несправедливый, преступный, не признающий законов, нечестивый, жестокий, неистовый, соблазнитель, нарушающий супружескую верность, натура пылких страстей». И тем не менее Зевс является, как ныне говорят, «культовым героем» античной истории. Скульптором Фидием ему была посвящена колоссальная статуя (12,4 м) в храме Зевса в Олимпии. Это произведение даже причислялось к семи чудесам света. Известно до 60 упоминаний статуи античными авторами, которые, оценивая мастерство скульптора, отмечали божественное величие и самой статуи. Сама статуя не сохранилась, сгорев либо в самом храме Зевса, когда по приказу императора Феодосия II языческие храмы предавались огню (426 г.), либо, по другим данным, во время пожара в Константинополе (476 г.).
Правды от богов не дождешься – вот тот главный вывод, который мы делаем на основании изучения поведения и поступков олимпийцев. И герои «Илиады» замечают, что бог‑отец силен только в словах, которыми он обманывает людей. Один из смертных, некий троянец, в ярости кричит ему: «Зевс Олимпийский… явный лжелюбец!» («Илиада», XII, 164). Правда, Платон, вроде бы, не приемлет образ божественного лжеца, говоря: «нет причины, чтобы бог был лжецом». Но причина для лжи найдется всегда. Особенно если ты в действительности ничего не можешь сделать, и вынужден кормить людей иллюзиями и пустыми речами.
Боги греков и римлян завистливы, они не любят талантливых, удачливых ярких людей. Вспомним, как Солон говорит у Геродота: «всякое божество завистливо и вызывает у людей тревоги». Боги видят в них вызов своему существованию и стараются поразить их молнией, как та поражает самые высокие деревья. По этой причине Лукреций, изложивший в поэме «О природе вещей» в стихах философию Эпикура, обрушился на богов как на угнетателей и обманщиков человечества. Лукреций считал, что не боги, а мыслители – спасители людей.
В те времена, как у всех на глазах
безобразно влачилась
Жизнь людей на земле под религии
тягостным гнётом,
С областей неба главу являвшей,
взирая оттуда
Ликом ужасным своим на смертных,
поверженных долу,
Эллин впервые один осмелился
смертные взоры
Против неё обратить и отважился
выступить против.
И ни молва о богах, ни молньи,
ни рокотом грозным
Небо его запугать не могли, но,
напротив, сильнее
Духа решимость его побуждали
к тому, чтобы крепкий
Врат природы затвор он первый
сломить устремился.
Силою духа живой одержал
он победу, и вышел
Он далеко за предел ограды
огненной мира,
По безграничным пройдя своей
мыслью и духом пространствам.
Как победитель, он нам сообщает
оттуда, что может
Происходить, что не может, какая
конечная сила
Каждой вещи дана и какой
ей предел установлен.
Так, в свою очередь, днесь религия
нашей пятою
Попрана, нас же самих победа
возносит до неба.
Тут одного я боюсь: чтобы
как‑нибудь ты не подумал,
Что приобщаешься мной
к нечестивым ученьям, вступая
На преступлений стезю. Но,
напротив, религия больше
И нечестивых сама и преступных
деяний рождала.
В то же время нельзя и пренебрегать верой… Человек без веры, что мир без Солнца! Вера должна быть знающей и значимой. Иначе не сможете разрешить дилемму Августина, что в молодости презирал христианскую науку, а в зрелом возрасте стал ее ревностным проповедником и защитником. Когда‑то он и сам чувствовал себя смущенным и оскорбленным, подобно профессору, что никак не мог понять: как это необразованные монахи преодолели мир, тогда как он не мог решиться жить, не мог решиться осуществить познанную истину, а значит и воплотить идеалы христианства! «Поднимаются темные люди и завоевывают небо. Мы же, бессердечные ученые, все еще копошимся в телесной и кровавой грязи!» – недовольно бросает Августин другу и бросается завоевывать небо. Но ныне ясно: «темные люди», кто бы они ни были, не завоюют ни неба, ни земли. До тех пор пока знания и ум не станут нравственной опорой и основой власти и церкви, пока не будут служить народу, мир будет копошиться в кровавой грязи. Немало и тех, кто прославляя религию, кичатся своей набожностью, но сами лживы, слепы, алчны и преступны… Вера должна озаряться мыслью, иначе эта вера страшнее безумия. Когда‑то русский мыслитель А. С. Хомяков в его работе по богословию заметил, что «религия обогнанная есть религия приговоренная».
К. Коэлло. Триумф св. Августина
Нужно лишь сделать первый верный шаг и затем уже не сворачивать с пути… Мы стояли в целом на верном пути. Затем оступились и сошли с него. Некогда Августин, поверив вслед за Платоном в силу Добра, соединил это понимание с образом Бога и стал убежденным христианином. От крещения его удерживало сознание собственной привязанности к соблазнам мира. Поэтому и откладывал окончательное решение, страшась того, что в нем недостаточно праведности и целомудрия. Окончательное обращение произошло, когда услышал внутренний голос, приказавший ему прочесть апостольские Послания. Вот как сам он в его знаменитой «Исповеди» описал момент прозрения: «Я схватил их, открыл и в молчании прочел главу, первой попавшуюся мне на глаза: «Не в пирах и в пьянстве, не в спальнях и не в распутстве, не в ссорах и в зависти: облекитесь в Господа Иисуса Христа и попечение о плоти не превращайте в похоти» (Рим. 13, 13–14). Я не захотел читать дальше, да и не нужно было: после этого текста сердце мое залили свет и покой; исчез мрак моих сомнений». Для нас Бог жив, реален и правомерен лишь тогда, когда он работает для Народа и во имя Народа Нам не хотелось бы быть православными лишь в несуществующей абстрактной позиции. У иных сегодня вера стала таким же предметом культа, каковым ныне является партийный билет или же членский билет в некий престижный клуб. Жажда капиталов и богатств действует куда сильнее заповедей Христа, законов совести и морали. «Все они не крещенные, а оглашенные» (Никита Стифат).
Потому мы и не можем с легкостью неофита заявлять, подобно Вяч. Иванову:
Я посох свой доверил Богу
И не гадаю ни о чем.
Пусть выбирает Сам дорогу,
Какой меня ведет в Свой дом.
Тем более что и сам поэт честно признал: «А где тот дом, – от всех сокрыто…» Уверены, мрак плутократической ночи, простершийся над Россией, сам собой не рассеется (даже с помощью богов), как не выйдут сами собой и бесы из души олигархической гидры. Нужно победное копье Св. Георгия, поражающее нового Дракона. Да и боги у нищего народа и у богачей, беспощадно грабящих свой же народ, цинично и откровенно презирающих «эту толпу», – боги у них разные! Об этой стороне мировоззрения стоило бы порассуждать. М. А. Бакунин ощущая это бунтарство российских масс, говорил, что человеческие индивиды, одаренные бессмертной душой, свободной волей, самодостаточны в себе самих. Они не нуждаются «ни в ком, строго говоря, даже в Боге, ибо, будучи бессмертными и бесконечными, они сами Боги». Немало тех, для кого Бог стал «нелепостью». Но разумна ли эта гордыня?!
Господь поражает Левиафана
И даже П. Чаадаев предупреждал об опасности формального обращения людей в христианство. Христианство упрочилось без книги. Хотя потом стали думать, что «стоит только распространить эту книгу (Библию. – В. М. ) по всей земле, и земля обратится к истине: жалкая мечта, которой так страстно предаются отпавшие». Не доверяйте слепо ни богу, ни политикам выбор жизненного пути! Не надейтесь, что, как писал Тютчев, растленье ваших душ и пустоту излечит и прикроет «риза чистая Христа»! Христос – велик, но мы‑то – далеко не христы!
Возможно, не так и неправ философ Плотин, сказав Амелию, богобоязненному человеку: «Пусть боги ко мне приходят, а не я к ним!» Пусть приходят, если им есть что сказать, а лучше – сделать. Подобно Стратону, основателю Мусейона в Александрии, считаем: всё, что существует, создано самой природой. Если это так, то и главная сила людей не в богах, деньгах или политиках (и те, и другие, и третьи ненадежны), а в них самих, в мудрости Природы и в Гении народном. Может быть лучше обожествлять время, как это некогда делали древние майя?!
О том же писал и «второй Будда» (Нагараджуна). В известном своем трактате «Опровержение идеи Бога‑творца и творения Вишну» он выступает с идеей опровержения концепции божественного Зодчего вселенной. Интересно, какие соображения приводит индийский философ‑мудрец. Он пишет: «В чем состоит другой недостаток (идеи Бога‑творца)? Он творит других, возникнув сам или не возникнув? (Если предположить), что (творит), не возникнув сам, то и Он, по всей видимости, не в состоянии создавать других. Почему? В силу природы того, что само не произведено. Например, не может возделывать землю и т. п. сын бесплодной женщины. То же самое в случае с Богом‑творцом… Далее. Если предположить, что Он творит других, возникнув сам. Тогда (возникает вопрос), в силу чего Он возник? То ли от самого себя, то ли от другого, то ли от обоих (себя и другого) вместе? В действительности нельзя возникнуть от самого себя, потому что рождение самого себя противоречит опыту. Ибо неверно, что может разрезать само себя лезвие меча, пусть даже чрезвычайно острое. Ибо неверно, что может танцевать даже хорошо обученный, искусный танцор, встав на свои собственные плечи. Почему? Да разве (где‑либо) видано такое, разве можно (и) предположить, чтобы быть рожденным самим собой, быть родителем самого себя? Такие речи неизвестны людям». Не вдаваясь в содержательный анализ этих положений, заметим, что здесь индийский мудрец занимает позицию так называемой срединной мудрости: «Ни теизм, ни атеизм» (писал Сюэ‑ли Чжэн).
В. Васнецов. Страшный Суд
А поскольку, как утверждал еще Кант, «нет никакого уполномоченного Богом толкователя Писания», то каждый волен рассчитывать на личное понятие Бога, на свои пути решения и исполнения судеб и желаний. Пусть «чистый богослов», который не обрел «дурную славу свободы разума и философии», и верующий обратят свой взор к Богу и Библии. Ученый или верующий, не чуждый науки, если он прибегнет к помощи разума, должен будет, по словам того же Канта, ничего не попишешь, «перепрыгнуть (как брат Ромула) стену церковной веры», попав на «свободное поле собственных суждений и собственной философии».
Правда, у христианства, утверждают искренние адепты православия, есть всё то, чем сильны древние и даже не очень древние религии… А. Мень говорил в своей последней лекции – о христианстве (8 сентября 1990 г.): «Итак, мы с вами идем к завершению нашего путешествия по эпохам, по кругам миросозерцаний. И мы подошли к вершине, к тому сверкающему горному леднику, в котором отражается солнце и которое называется – христианством… Конечно же, христианство бросило вызов многим философским и религиозным системам. Но одновременно оно ответило на чаяния большинства из них. И самое сильное в христианской духовности – именно не отрицание, а утверждение, охват и полнота. Если буддизм был пронизан страстным стремлением к избавлению от зла, стремлением к спасению (Будда говорил, что как воды морские пропитаны солью, так и его учение – дхарма – проникнуто идеей спасения), то эта жажда спасения, обетование спасения присущи и христианству, Новому Завету. Если в исламе есть абсолютная преданность человека Богу, который (и) является суверенным властелином космоса и человеческой судьбы, то это (же) самое мы находим и в христианстве. Если в китайском миросозерцании небо – Цянь – является чем‑то ориентирующим человека в жизненных вещах, даже в мелочах, в различных оттенках традиций, то и это есть в христианстве. Если брахманизм (современный индуизм) говорит нам о многообразных проявлениях Божественного, то и это есть в христианстве. Если, наконец, пантеизм утверждает, что Бог во всём, что он, как некая таинственная сила, пронизывает каждую каплю, каждый атом мироздания, – то христианство и с этим согласно, хотя оно не ограничивает воздействие Бога только этим пантеистическим всеприсутствием. Но мы бы ошиблись с вами, если бы (вдруг) посчитали, что христианство явилось как некая эклектика, которая просто собрала в себе все элементы предшествующих верований. В нём проявилась (и) колоссальная сила чего‑то нового. И это новое было не столько в доктрине, сколь в прорыве иной жизни в нашу обыденную жизнь… Великие учителя человечества – авторы «Упанишад», Лао‑цзы, Конфуций, Будда, Мохаммед, Сократ, Платон и другие – воспринимали истину как вершину горы, на которую они поднимаются с трудом. И это справедливо». Мень призывал с благоговением приблизиться к Богу, ибо там, в «соседстве Бога» (Пушкин), в умственно‑духовном созерцании, и обитает истина. Но истина, как и Христова «радостная весть», приходит лишь к тем, кто готов пожертвовать собой ради друга своя, ради правды и Родины.
Патриарх Московский и всея Руси Алексий II
«Просветим и согреем тех, кто сегодня страдает от бедности, болезней, войн, преступлений», – сказал в пасхальном послании Патриарх Московский и всея Руси Алексий II, призывая всех нас трудиться «ради духовного и материального возрождения общества». И это очень верно… Однако наша православная вера должна быть бойцовской, победоносной и животворной, а не страдательной и погибельной… Идеалом здорового и сильного Русского общества не может выступать страдание, ибо страдание и аскеза противоправны законам естества и бытия человеческого. Дайте же вере крылья и мощь для дерзновенных деяний и полета! Нам вспомнились слова некогда известного французского писателя и социалиста М. Пеги, которые и приводит Ромен Роллан: «Не станем уходить от живой жизни, чтобы размышлять над нездешними обещаниями… не станем созерцать Град небесный. Мне думается, что человечество сегодня нуждается в заботе со стороны всех людей. Без сомненья, оно меньше нуждалось бы в наших трудах, если бы наши религиозные предки немного больше трудились на пользу человечества или немного меньше молились. Ибо молиться – не значит работать». Не лишая люд права на молитвы, он указывает на их ограниченные возможности, ибо, молясь и только, люди отодвигают деяние. Даже сотни тысяч молитв, прочитанных с превеликим рвением и верой, не вобьют одного гвоздя. Сегодня в России, как верно сказал поэт, «храмов стало больше, а веры меньше» И вовсе не парадокс то, что в Ростове Великом чиновники хотят продать храм! Архимандрит говорит, что у чиновника (внешнего управляющего Григорьева), что продает церковь, «душа проснется». Только перед расстрелом и проснется! По России волнами идет массовое осквернение храмов и икон. А церковь лишь скорбит, уповая на защиту Господню! Не крестом, а пулеметом надо встречать грабителей и осквернителей могил и икон (судить их вместе с их заказчиками).
Заклинание Мефистофеля
Да и что толку «заклинать мефистофелей». Нужен «новый тип» религии. Плохо и трагично, что для миллионов жизнь оставляет лишь место великомученика. В этом случае нам не помогут ни реформы, ни законы, ни религии. В. Розанов как‑то отмечал характерную черту русских людей, говоря так: самые образованные люди, как Тургенев, Герцен, и атеисты, нигилисты – в серьезные минуты жизни вдруг видят в себе возрожденною эту древнейшую, первоначальную веру своего народа: что умереть – святее нежели жить, что смерть угоднее Богу (особо для верующих), Высшему Существу (для философов), чему‑то (для атеистов), нежели жизнь. Эта грустная и ужасная мысль сообщила главный нравственный колорит всей русской Европе: чего‑то меланхолического, полностью погибшего в смысле прогресса, чего‑то страдающего и страшно дорогого, чему уж никто не сумеет помочь. «И тем дороже это существо (Россия), и тем страшнее за него».
В‑восьмых, Аристотель считал, что «царская власть» по своей природе одна в состоянии стоять выше всех партий, расшатывающих государственную жизнь Греции. В неограниченную демократию он не верил, саркастически говоря, что хотя афиняне и открыли две полезные вещи: пшеницу и свободу, но сумели с толком воспользоваться лишь благом первой, иной пользовались мало и плохо, так как сразу же стали злоупотреблять свободой. Хотя в Греции жизнь была намного легче нашей, но и там в каждом бедном гражданине, по словам П. Гиро, «скрывался тайный социалист». Однако что такое «тайный социалист» или же «тайный или явный демократ»? Всё это – слова, слова, слова. Ведь там, где в обществе доминируют бедность и нищета, там неизбежно рано или поздно возникает понятное желание передела собственности и экспроприации богачей. В конце концов, это – закон жизни. Гиро прямо указывает на причину такого положения: «Греция в то время очень обеднела, и естественно, что неимущие классы оказались вследствие этого еще более алчными, чем прежде. Тогда почти не спорили о власти; действительным объектом борьбы между различными партиями являлось богатство, и особенно земельное богатство; к завоеванию власти стремились только затем, чтобы завладеть чужим имуществом». Всякий государственный переворот, по словам, ознаменовывался тогда «или конфискациями, или насильственным возвращением отнятого раньше». А такой переход собственности из рук в руки, продолжает П. Гиро, «всегда производился насильственно и с большой жестокостью». Но ведь это же мы можем сказать не только о Греции или Риме, но и о современной России.
Кстати, и в Афинах также были богатые люди, «нувориши»… Был среди них и некий Пасион, бывший невольник, правда, отличавшийся умом. Глава одного из банкирских домов, Архистрат, отпустил его на волю, а затем с согласия своего компаньона, Антисфена, даже передал ему все дело. «Молодой, но ранний» раб быстро вошел во вкус прибыльных операций, не останавливаясь перед тем, чтоб при всяком удобном случае постараться прикарманить чужие деньги (особенно если те принадлежат чужеземцам). Богатство Пасиона постоянно возрастало. Но вскоре тот все же понял, что лучший путь умножить свой капитал – это доверие клиента. Говоря о происхождении богатства этого банкира, скромного вначале, Демосфен скажет о причине успеха: «Пасион внушал доверие; а среди людей, вращающихся на бирже и занимающихся делами, репутация трудолюбивого человека, соединенная (вдобавок и) с репутаций честного человека, оказывает могущественное влияние». Думаю, власти пора повернуть руль истории, чтобы корабль шел в нужном направлении? Тогда олигархи проникнутся пониманием новых порядков, протянув руку помощи нашей науке, образованию, культуре. В конце концов и в древнем Риме богатые граждане, находившиеся у руля систем управления, часто жертвовали огромные суммы на благоустройство городов и на помощь жителям (иногда эти пожертвования доходили до 2 млн денариев). И таких благодетелей императоры всячески выделяли, отмечая декретами, ставя им статуи, отводя особые места в театрах, одаривая их золотыми венками и т. д.
Н. Макиавелли
Некогда великий итальянец Н. Макиавелли, отвечая на вопрос, что нужно для успешного существования республики, советовал «чаще возвращать её к её началу»! Чтобы добиться «внутренних условий обновления», надо соблюдать три наиглавнейших и основных условия: 1) иметь законы, заставляющие любых правительственных лиц «давать часто отчеты в своих действиях»; 2) получить во главе страны великого человека, который «своим примером и своими подвигами сделал бы для них то же, что в других случаях делают мудрые законы»; 3) учитывая, что в обществе немало могущественных преступников и их сторонников, а они развращают всех и вся, «необходимо каждые десять лет» строго наказывать этих преступных людей, чтоб внушить страх перед законом. «Если бы при таких славных примерах в Риме повторялись еще каждые десять лет казни, подобные вышеописанным, Республика никогда бы не дошла бы до развращения». В противном случае, число нарушителей законов может быть так велико, что станет опасным преследовать их. Разве не это мы видим в России?
Правящая «элита» руководствуется шкурным интересом. А коли так, спустить шкуру с такой «элиты» – священный долг вождя, стоящего горой за народ и Россию. Установить контроль за личностью и капиталом, ибо капиталист часто не ведает, что такое слово совесть. Петр Великий был прав, говоря, что на Руси воров, убийц и казнокрадов надо вешать регулярно. Иных способов образумить эту публику нет. Сталин расстреливал убийц и расхитителей собственности – и был прав! Разум предпочтительнее виселиц и расстрелов, но у воров и бандитов его нет. Нужно убрать с земли России сей гнилой отравленный слой in corpore!
Русский тип – героическо‑философический… Мы – римляне по характеру, но греки – сердцем и верой. Потому скажем вместе с Фукидидом: «Говоря коротко, я утверждаю, что все наше государство есть школа Эллады: каждый человек у нас, мне кажется, может приспособиться к занятиям самым многообразным и без всякой грубости, а тем самым ловче всего добиться для себя независимого состояния». То же можно было бы сказать о братских нам великих славянских народах. Надеюсь, русские и славяне увидят в Элладе и Риме не столько землю мифов и сказок, сколь землю надежды, где мог бы вырасти плод нового бытия.
Есть пределы для систем эффективного управления, за которыми расширение границ становится опасным для страны, но ныне куда важнее прочно и навсегда спаять то, что разорвано и искромсано врагами. К тому же стоит напомнить, что когда Рим оказался физически не в состоянии управлять столь разнородной и большой империей, император Диоклетиан в 295 г., всё тщательно обдумав и взвесив, назначил соправителем его друга, Максимиана, дал ему титул августа (какой носил сам) и поручил управлять западной частью огромного государства. Почему не сделать соправителями великой России славян Малой и Белой Руси!
Впрочем, может быть этого и не стоит делать. Ведь на заре христианства те же христиане часто говорили, что Диоклетиан погубил империю, сделав трех своих товарищей соправителями. В итоге же, каждый император хотел жить столь же роскошно и содержать такие же сильные армии, как если бы он был один. Ко всему вдобавок прожорливое чиновничество, которое только и ждет счастливой минуты – как бы сесть на шею народа, будет пожирать еще в больших объемах плоды народного труда. Вот и в Риме, как пишет Монтескье, число получающих доходы превысило число платящих налоги, тяготы стали невыносимы, а земли брошены пахарями и превратились в леса. Подобное, кажется, давно уж случилось у нас в России.
Воссоединенная родина единых славян
Мы, подобно Плутарху, описывающему эру Цезаря, говорим: «государство не может быть исцелено ничем, кроме единовластия». Лекарство нужно принять из рук врача не только спокойно, но трезво, с четким пониманием, что оно пойдет на пользу всей России. Хотя считаем, подобно Плутарху, что и монархия и пост пожизненного диктатора – не лучшая власть. Будучи людьми, может, и не столь учеными, но откровенными и честными по отношению к народу, говорим ему: никаких диктаторов «ельцинского типа», этих буржуа, освятивших невиданный грабеж России. Недопустимо много власти взяли ныне вороватые собственники и чиновники. Вспомните Ельцина, с бандитской щедростью заявлявшего своим сатрапам: «Сколько хотите, столько берите». Этого не позволяли делать царям и наместникам даже Александр Македонский, Цезарь и Ганнибал. Однако скажем же прямо – без жесточайших тиранических методов этих господ не образумить!
Страну, великую державу, как сказано в «Авесте», разрушили «сто мерзавцев» – потребуются усилия тысяч и тысяч героев и мудрецов, чтобы её восстановить.
Страну разрушит подлый,
Тот, кто не держит слова, –
Он хуже ста мерзавцев
Благочестивых губит…
В сборнике «Человек. Наука. Цивилизация» (в статье В. Федотовой) говорится о трех великих революциях – Ренессансе, Реформации и Просвещении, что во многом сформировали западное общество. В России произошло нечто обратное: имела место Контрреформация. Власть свалилась в «либеральную революцию» сдуру, как пьяный мужик, едущий с ярмарки после распродажи своего товара. Политическая элита, та часть околонаучной братии, что была близка к властным кругам, как выяснилось, духовно, интеллектуально и нравственно абсолютно не подготовлена к столь масштабным историческим задачам. Это были недоучки, безмерно отягощенные тщеславием и алчностью. Многие за всю жизнь толком не прочли десятка стоящих книг. Только по этой причине стал возможен развал великой страны. Экономику можно было наладить, но пустоту сердца и ума восполнить нельзя.
Нам остро необходим, как некогда Спарте и Риму, вождь типа Сципиона или Ликурга, диктатор Народа, мститель за Республику! Не во имя мелочной мести, но во имя Святого Духа и Дела, которому служили много поколений. Если тварь будет сопротивляться законам справедливости, рубить под корень. Нужен новый «царь», ПЕТР ВЕЛИКИЙ, что определит путь развития России на века.
Портрет Петра I
Нашим нуворишам в гораздо большей мере, чем Сенеке, не хватает меры и ума. Демократия оказалась лживой, алчной, бессовестной, продажной девкой. И тот, кто надеется, что он (в рамках демократических процедур), сорвав «покрывало Изиды», обнаружит скрытую под ним «прекрасную истину», будет разочарован. Хотя есть еще некоторый исторический шанс, если у нас во главе правительства встанет консул типа Фламиния, что боролся за права бедных и средних слоёв. «Но Россия – не императорский Рим, Россия – республика народов!» – скажете вы, и я соглашусь с этим. Однако «царь» всё равно нужен, и больше, чем Риму!
Абсолютное большинство граждан России, включая часть властных структур, отдают отчет, сколь преступны и нелепы порядки, установленные «российским Нероном» – Ельциным. Идеология, девиз «Грабь государственное» чудовищны. Но они породили на Руси драконов. Это и не мудрено, ибо давно всем известно: каков цезарь, такова и конюшня! Но в Риме после убийства Цезаря и Нерона многие поняли, что былые законы страны были справедливее и разумнее. Надо не выпускать их заграницу, а послать к ним гонцов смерти, как это и делал Рим. Ведь даже приверженные демократии греки говорили устами Демокрита: надо бы «убивать врагов государства во всяком государственном строе». Страшные события в Москве и Осетии требуют физического уничтожения бандитов, в том числе осужденных убийц, как и преследования по закону кланов преступников. Нечестно делать заложниками простых людей, охраняя себя на деньги народа, и почти ничего не предпринимать для поголовного истребления врагов народа. (В последнее время в сфере борьбы с терроризмом, кажется, наметился перелом.)
А разве мы не испытали тех же чувств, которые выразил в письме к Цицерону (в конфиденциальном письме) сторонник республики, юрист Сервий Сульпиций Руф, говоря, что всё погибло из того, чему он ранее поклонялся – страна, честь, любовь к Родине! Цезарь, правда, не сознавал, что многие в стране сочувствуют республиканским традициям – и жестоко поплатился за его глупость и слепоту. Он жаловался, что Катулл навеки– именно навеки – осрамил его в своих стихах.
Он очень огорчался. Но не кинжал слов пронзил его, а неприязнь тех людей, что не могли простить ему забвения Республики, республиканских приниципов. Неистовый Катулл, как его гения, взращенного на русской почве, не хватает нам в вечно склоненной России, где власть, говоря его словами, лишь «проматывать умеет деньги, больше ни на что не гожа» (ведь недавно это было именно так). Он в одном из язвительных стихотворений так оценил роль начальников в Риме:
Отвечал всё, как было: сам я с носом,
И начальники, и подручных свора, –
Головы умастить‑то даже нечем,
Наш начальник‑мудак при этом вовсе
Не оказывал помощи подручным…
Конечно, спокойнее и прибыльнее было бы славить этих господ, как делают в большинстве своем средства информации, при этом неплохо кормясь за их счет. Может, современный Анит, конечно, и выскажет в адрес «сократов» обвинение, выдвинутое на суде против Сократа: «Он денег не наживал и ссудить ими не сможет». На это мы ответили бы так, как друг Сократа, Либаний – обвинителям великого философа: «Видимо, обвинитель полагает ростовщика или менялу – наилучшими для молодежи руководителями… В прежние времена не предстал бы житель афинский перед судом по обвинению в бедности, нестяжательстве; не разбирали наши отцы (и наши), отчего тот иль другой поместьями не владеет.
Напротив, правосудие могло его спросить: «Наш соотечественник унаследовал от родителей земли клочок, ныне – деньгам счету не знает, угодьям обширным; словно по волшебству, сумел он имуществом над большинством граждан возвыситься. Как же случился невиданный взлет? Теперь – вот уж событие небывалое – преследуется по суду Сократ, довольный тем, что имеет». Вот и согласитесь: поразителен поворот истории, вновь у нас царствуют Аниты, тогда как умнейшие люди страны – труженики, герои, гении – влачат жалкую жизнь. Разве к нынешним богачам‑олигархам в России нельзя отнести слова Публилия Сира: «Ни один хороший человек никогда не становился внезапно богатым»?!
Пока же богатства России находятся не у гениев или творцов, а у бездарных людей, воспользовавшихся слабостью тирана. Разве честные деятельные, умные не ощущают себя порой в положении Платона? Некогда в Греции родственники Платона, олигархи, также сделали его своего рода «наследником», а затем и заставили вступить на политическую арену при милостивом их благословении и под их покровительством! Платон благодаря своему уму понял (он с самого начала понимал, как обстоят дела в Афинах), что его делают защитником преступного курса, соучастником преступлений олигархического режима. Тогда великий философ почувствовал отвращение к «благодетелям», не сомневаясь в том то, что и «пришедшие на смену демократы оказались ничуть не лучше, приговорив Сократа к смерти». После этого Платон окончательно оставил политику. Мы очутились в положении, в чем‑то схожем с Римом эпохи после Республики, вправе сказать вместе с Тацитом: «Итак, основы государственного порядка претерпели глубокое изменение, и от общественных установлений старого времени нигде ничего не осталось». Нигде – кроме сердец и ума людей.
В‑девятых, при жестком русском принципате есть надежда на восстановление экономической, военной, научно‑технической, культурно‑образовательной силы и лидерства России, подъем патриотизма, гражданственности и нравственности. Поэтому настаиваем на обоснованно точной проверке (социально, юридически, экономически оправданной оценке) результатов той бандитской приватизации. В России Путину также «не хватает воздуха и воли». Там ли он черпает силы? Среди тех ли умов? Может ли он воплотить в жизнь идею Монтескье: «Величие государств основывается не на частной выгоде, а на общем благостоянии»?!
Президент, говорящий с народом, имеет шанс быть услышанным. Вопрос в другом: доподлинно ли власть слышит голос своего народа? Многие не хотели этого делать (в Грузии, Киргизии, на Украине и т. д.). Чем это кончилось для тех элит, известно. Каковы социальные ожидания и надежды людей в отношении нынешней власти? Работы некоторых социологов, содержащие опрос населения, показывают (опросы покрывают всю Россию), что, с одной стороны, доля тех кто верит, что Путин – самостоятельный политик, чей курс направлен в основе своей на решительное укрепление государства и на повышение благосостояния народа, за первые годы его правления росла, и ныне составляет 50,2 %. Хотя, с другой стороны, все еще сохраняется большая доля тех (31 %), кто считает, что его политика – продолжение политики Ельцина. И это, в основном, беднейшая, униженная и ограбленная часть населения России. Число первых все же растет.
Ф. Перье. Эней сражается с гарпиями
Самостоятельным политиком президента считают предприниматели, студенты вузов, военные, жители сел, полагая: курс его направлен на укрепление нашего государства. Но среди тех, кто считает, что он все же самостоятельный политик, а не марионетка, больше всего «зажиточных». Наиболее интересно взглянуть на то, что принято называть перспективными ожиданиями народа… К примеру, для 60–68 % населения наиболее актуальны такие ожидания: стабилизации рубля, снижение инфляции; принятие программ, заметно способствующих повышению благосостояния населения; улучшение медицинского обслуживания народа; разработка чрезвычайных мер по поддержке малоимущих россиян в сфере социальной политики; улучшение системы пенсионного обеспечения; усиления роли государства в экономической жизни общества. Вторая группа ожиданий была актуальна для 51–57 % населения: реформы в армии, в том числе перевод на профессиональную основу; отстранение олигархов от активного участия в политике; усиление внешней политики, сближение с экономически развитыми странами; укрепление центральной политической власти. Третья группа была актуальна для 40–49 % населения: улучшение ситуации в образовании и науке; усиление борьбы с преступностью; пересмотр итогов приватизации экономики; смена состава правительства; смена состава аппарата Президента (выведение из него всех бывших заядлых «ельцинистов»); повышение внимания к проблемам молодежи. Четвертая группа ожиданий была актуальна для 31–38 % населения: усиление борьбы с коррупцией, эффективная борьба с терроризмом, завершение войны в Чечне. Пятая группа ожиданий была актуальна для 13–27 % населения: разработка концепции государственной жилищной политики; осуществление земельной реформы. Ожидания народа – это важнейший потенциал и капитал, которыми обязан воспользоваться всякий умный политик, надеющийся на успех проводимого им курса, разумеется, если народ для него вообще что‑то значит.
К. Массис. Меняла и его жена. 1500 г.
Так каков же ответ? Что считает Народ, этот король, что подобно несчастному Лиру был «обманут всеми»? Он считает, что из всей массы ожиданий большей частью оправдались (или начинают оправдываться) всего четыре: активизация внешней политики, сближение с экономически развитыми странами; некоторое укрепление центральной политической власти; более‑менее эффективная борьба с терроризмом, улучшение системы пенсионного обеспечения. Для большей же части населения (для абсолютного большинства) ожидания, последовавшие за переменами в Кремле, увы, пока остаются беспочвенными. Да, ушел кровавый Макбет, что от главы до пят злодейством был пропитан весь, над кем витали и витают «невидимые демоны убийства», не знавший ни жалости, ни раскаянья… Пришел другой. «Блистательный мне был обещан день…» (Шекспир). И народ, как дитя, быстро забывающее обман, тут же ухватился за эту соломинку надежды…
Мистерии Шибальбы
Однако для большинства 18 из их главных ожиданий не оправдались. Похоже, мы создали государство, которое пишет на своих знаменах: «Не доверяй мне». По масштабам неоправданности социологи сводят их в четыре группы. Первая группа ожиданий, неисполнение коих разочаровало 54–59 % населения страны: улучшение медицинского обслуживания населения; снижение инфляции, как и стабилизация рубля; принятие эффективных программ, которые на самом деле способствовали бы повышению благосостояния всего населения. Вторая группа ожиданий, не оправдавшихся для 40–48 % населения: принятие чрезвычайных мер по поддержке малоимущих россиян в сфере социальной политики; реформа системы образования (где наблюдается лишь профанация реформ в виде единых экзаменов и повышения платы за обучение); осуществление реформ в армии, в том числе перевод ее на профессиональную основу. Третья группа ожиданий, не оправдавшихся для 30–39 % людей: серьезное улучшение системы пенсионного обеспечения; усиление роли государства в экономической жизни общества; пересмотр результатов дикой приватизации; повышение внимания к проблемам молодежи; отстранение олигархов от активного участия в политике. Четвертая группа не оправдавшихся для 19–29 % населения ожиданий: усиление борьбы с преступностью; усиление борьбы с коррупцией; смена состава правительства и аппарата Президента; решение вопросов государственной жилищной политики; реформа системы права и судопроизводства. Пусть во времена Ельцина «пьяна была надежда». Но в новые времена государственный организм, казалось, имеет некое основание «ждать от врачей надежды на здоровье». Чтобы суть ожиданий народа обрела плоть и кровь, была понятна всем, заметим, что неоправдавшиеся ожидания выразили четыре пятых нашего народа. Все они – низкообеспеченные или бедные (первых – 60 %, вторых – примерно 15 %). Богатых – единицы (0,1 %).
Напомню, иные античные авторы полагали, что именно лесть с угодничеством в конце концов и сгубили прекрасную Элладу. Так, Дифил писал в «Свадьбе»:
Но тот же льстец
И стратега, и владыку, и друзей,
и города
Сладкою злодейской речью враз
погубит навсегда.
Нынче некая недужность охватила
весь народ,
И больны решенья наши –
лишь бы только угодить.
Лесть не только не конструктивна, она гибельна для любой личности. Тот, кто льстит, презирает того, кому он льстит. Клеарх Солейский писал, что «ни один льстец не может быть долго другом, ибо само время разоблачает их лживое притворство». Но как ни удивительно, несмотря на то, что душонки льстецов мелки и подлы, власть подобную публику обожает и часто приближает. Так, по словам Афинея, все правители Кипра полагали для себя полезным иметь среди знати льстецов – «для тиранов это вещь самая необходимая». Те составляли как бы особый Ареопаг, занимаясь осведомительством, доносами, клеветой и т. п.
Разумеется, лесть – тоже искусство… Поэтому настоящий льстец – всегда где‑то Протей: «он не только многолик видом, но и речами многоголос». Довольно точно обрисовал льстеца Менандр в комедии «Льстец». Но в чем их смысл для власти? Думается, о скрытой причине процветания этой публики поведал тиран Левкон (понтийский тиран). Глядя на то, как все меньше остается вокруг него друзей после вознесения на самую вершину власти, как умело избавляется от них толпа окруживших его льстецов, тиран как‑то бросил в сердцах такому вот клеветнику, пришедшему погубить одного из его последних уцелевших друзей: «Клянусь богами, я убил бы тебя, если бы тираны могли жить без негодяев».
Наибольший вред льстецы и подхалимы наносят стране, в которой царствуют любители лести, следуя любому мановению руки высшей власти. Вспомнились строки Шекспира: «Я лгу тебе, ты лжешь невольно мне, и, кажется, довольны мы вполне». Такое бывало и в Древнем Риме. Ведь рабско‑холуйские инстинкты глубоко укорены в чиновниках всех эпох и мастей… Так, когда Приск подобрал и похоронил тело бывшего правителя, Гальбы, убитого преторианцами, коллеги и многие соратники Гальбы тут же со всех ног устремились поздравлять нового царя, Отона, с победой, а 120 человек подали письменное заявление, расписывая свою причастность к падению Гальбы и требуя солидной награды (Г. Кнабе).
Гермес, попирающий ногой Тифона
Показательна и история о судьбе царя Кнопа (сын последнего афинского царя Кодра, правивший в Эритре). Ее нам поведал Гиппий… Когда тот отправился в Дельфы (т. е. в зарубежную командировку), царя свергли его же собственные льстецы. Заговорщики всюду сопровождали его, дабы свергнуть и установить «олигархическое правление». Этих людей в народе называли льстецами или же прокюнами («брехливыми псами»). Когда корабль отплыл далеко, они связали царя и бросили его в море. Затем призвали чужих воинов и захватили город. В стране вчерашние «друзья и верные слуги» царя (Ортиг, Ир и другие), опираясь на чужеземное войско, истребили всех, кто сопротивлялся, и отменили законы. Конечно, долго тирания предателей не могла существовать. Народ избавился от изменников, их убивали вместе с семьями, когда те пытались бежать из страны.
На арене цирка. Наездник с кнутом
Скажут: если популярность Николая II в народе и среди интеллигенции была низкой, то популярность президента Путина в народе выше, чем у кого‑то ещё. Однако напомним и то, что раболепный народ России восторженно «голосовал сердцем» за всех вождей. Сегодня они хотят, чтобы вождь был «пожизненным», завтра – «бессмертным», как какой‑нибудь Вишну или Брахма. Лизоблюды, чей язык удивительно гибок и может достать до того места, перед которым спасует даже язык хамелеона, уже подсказывают: «Земное чтя, свой скипетр не бросай. Дозволь нам прекратить рыданья наши и радостную весть провозгласить…» И попытки президента дистанциироваться от них вряд ли введут в заблуждение. Конечно, времена изменились… Герцен писал, что во время приезда императора Николая I в Москву некий профессор написал статью, где утверждал, что масса народа, встречавшая царя, будто была готова, вырази царь такое пожелание, с радостью броситься в Москву‑реку. Сегодня достаточно одной лишь фразы «царя», и чиновник построит горную базу, проведет водопровод. Где‑где, а уж в России услужить высшей власти, сказать что‑то приятное – охотников масса, а вот нужное и крайне необходимое – единицы. Правду вовсе не говорят! Может быть потому, что понимают, как и гелиополь‑ский жрец, сказавший еще тысячи лет назад: «критика вызывает вражду, сердца не принимают правды». Однако великий китайский философ, Цзэн‑цзы, выдающийся ученик Конфуция, оставил завет, которому не грех было бы последовать и нашим политикам. Он говорил: «Я трижды на день проверяю себя: в своих заботах о ком‑либо был ли я чжун (прямодушен)? В своем общении с друзьями был ли я синь (правдив)»? Иными словами, был ли честен со своим народом, правдив, не лгал ли, не фальшивил? И что сделал для него?
