Показать все теги
Фото gov.cap.ru
Андрей Шестаков, специально для сайта Тайны истории
Все мы знаем бессмертные пушкинские строки: «Как ныне сбирается вещий Олег отмстить неразумным хазарам» и так далее, вплоть до «гробовой змии». А что думают о Вещем Олеге историки?
А вот что: «ОЛЕГ (Вещий, т.е. знающий будущее; это прозвище Олег, видимо, получил будучи одновременно и верховным жрецом) – первый киевский князь из родственников Рюрика. Если принимать во внимание версию А.И. Лященко о том, что Олег – это норвежец Одд Орвар (Стрела), то отцом его был Кетиль, по прозвищу Лосось. Согласно скандинавским сагам, Одд жил в Галогаланде (Северной Норвегии) и много раз совершал походы в Биарминию, Гардарик (Русь), Грикъярик (Византию), а затем уехал княжить в Гуналанд (Киевщину). Одд был дважды женат: 1) на неизвестной, от которой оставил сына Хелги – Олега, и 2) на Силкисиф («Шёлковой Деве»), от которой оставил двоих сыновей: Асмунда (Асмуда) и Геррауда. У Одда была сестра Ефанда (Алфвинд), которую выдали замуж за новгородского князя Рюрика. Летопись рассказывает, что Рюрик, умирая в 879 г., передал власть своему шурину, Олегу, как старшему в роде. Хазарский царь пригласил дружину Олега к себе на службу, посулив варягам раздел Восточной Европы и поддержку за уничтожение «Русского каганата» Дира и Аскольда на Днепре. Олег, по-видимому, долго размышлял над этим, почти 3 года оставаясь в Новгороде, и наконец, набрав войско из варягов и подвластной ему чуди, ильменских словен, мери, веси, кривичей и др., двинулся в 882 г. на юг. Сначала он взял главный город кривичей – Смоленск и посадил в нём своего наместника, потом перешёл в землю северян, взял Любеч и также оставил там наместника. Подойдя к Киеву, обманом избавился от полянского князя Дира и его воеводы Аскольда (своего племянника) и сделал Киев столицей своего княжества. Вскоре после этого начал строить города и крепости в завоёванных землях, взимая с них дань. Новгород должен был платить ему ежегодно по 300 гривен на содержание дружины, набранной в основном из варягов. В 883 г. были покорены древляне, находящиеся во вражде с полянами. На них он наложил дань по чёрной кунице со двора. Северяне, платившие до того дань хазарам, стали платить её Олегу. Радимичи платили ему по 2 шеляга с рала, как до того – хазарам. Однако Олегу потребовалось 20 лет, чтобы покорить дулебов, хорватов и тиверцев. Уличей же он так и не смог подчинить. Хазария не простила ему того, что Олег лишил её прежних данников. Засевший в Киеве варяжский конунг вскоре встал вассалом общины хазарских иудеев, использовавших русов и славян в войнах с христианами и мусульманами. В начале Х в. русский флот оперировал на Каспии против врагов хазар. Киевские варяги поставляли хазарам «дань кровью». Они посылали подчинённых им славяно-русов умирать за торговые пути правителей Хазарского каганата. В 907 г., оставив Игоря (сына Рюрика, возможно, внука) в Киеве, Олег пошёл на Византию по морю на 2 тыс. ладьях. Греки перегородили гавань столицы цепью. Олег сошёл на берег и стал опустошать окрестности Константинополя, разрушая здания и храмы. Воины и дружина рубили и топили бежавших от них в ужасе мирных жителей. Войско императора продолжало отсиживаться в крепости города. Тогда Олег якобы поставил ладьи с парусом на колёса и с попутным ветром двинулся к Константинополю. Византийцы запросили мира. Киевский князь, взяв богатую дань, подписал мирный договор о льготах русским купцам в Византии и вернулся в Киев с золотом, дорогими тканями, заморскими фруктами, винами и др. В 912 г. (по другим источникам, в 922 г.) Олег умер, по преданию, от укуса змеи. Место его погребения до сих пор неизвестно: по одной версии, Олег похоронен в Киеве в урочище Щековице, по другой, - в Ладоге[1]».
Автор энциклопедии при написании своего текста, использовал три основных источника, а именно: сагу од Одде Стреле; русские летописи; т.н. Кембриджский аноним. Обратимся к ним и мы.
САГА ОБ ОДДЕ СТРЕЛЕ[2]
Данная сага достаточно велика по объёму, поэтому я привожу её не полностью, а только те три эпизода, благодаря которым многие авторы идентифицируют Одда как Олега: предсказание Одду смерти от его коня; поездка Одда на Русь; смерть Одда в соответствии с предсказанием.
1. Предсказание.
Когда Одд был ещё совсем молодым человеком в дом, где он проживал, пригласили вёльву (предсказательницу). И вот что дальше произошло: «…все люди подходили к колдунье, и она рассказывала каждому, что суждено, и все были довольны своим жребием. Потом она рассказала о зиме и многие другие вещи, о которых люди ещё не знали. Ингьяльд поблагодарил её за предсказания.
- Все ли, кто здесь есть, подходили сюда? – спросила она.
- Я полагаю, почти все, - ответил Ингьяльд.
- Что лежит там на скамье? – спросила вёльва.
- Какой-то плащ, - сказал Ингьяльд.
- Мне кажется, что он время от времени шевелится, когда я смотрю на него, - заметила она.
Тогда лежавший [Одд] сел и сказал: «Тебе правильно кажется, что это человек, и это человек, который хочет, чтобы ты скорее замолчала и не болтала о моей судьбе, потому что я не верю тому, что ты рассказываешь».
Одд держал в руке палку и сказал: «Этой палкой я ударю тебя по носу, если ты предскажешь что-нибудь о моих делах».
Она ответила: «Однако я скажу тебе, а ты будешь слушать».
Затем из её рта полилась песня:
«Не испугаешь ты,
Одд из Ядара,
ни бревном очага,
ни болтовнёй.
Сбудется слово,
что скажет вёльва.
Всё она ведает,
что кому выпало.
Как ты не странствуй
солёными фьордами,
как не скользи
по суше и волнам,
пусть даже море
дождём обрушится, -
здесь будешь сожжён ты,
на Берурьодре.
Убьёт тебя змей
яда исполненный,
блестящий из древних
дыр черепа Факси.
В ногу внизу
гадюка вопьётся,
когда ты совсем,
воевода, состаришься».
- Я расскажу тебе, Одд, - молвила она, - что тебе, возможно, хорошо бы узнать: тебе суждено гораздо больше, чем другим людям. Ты проживёшь три сотни зим, будешь путешествовать из страны в страну и всегда будешь считаться величайшим там, куда придёшь. Твой путь пройдёт по всему миру, но где бы ты ни странствовал, умрёшь ты здесь, на Берурьодре. Здесь в стойле стоит конь Факси, серой масти, только грива другая. Череп того коня причинит тебе смерть.
- По-моему, ты предсказываешь, как самая распоследняя старуха, - сказал Одд.
Он вскочил, когда она закончила говорить, и ударил её палкой по носу так сильно, что на землю брызнула кровь. […]
После этого Одд попросил Асмунда пойти с ним. Они взяли Факси, накинули на него уздечку и повели за собой, пока не пришли в одну небольшую долину. Там они выкопали яму настолько глубокую, что Одд с трудом выбрался из неё, а затем убили Факси и столкнули вниз. Одд с Асмундом принесли туда такие большие камни, какие только смогли, а между камней насыпали песок. Над тем местом, где лежал Факси, они возвели курган.
Когда же они закончили свою работу, Одд сказал: «Если Факси восстанет, я скажу, что в этом поучаствовали тролли, но думаю, что теперь избежал той судьбы, при которой он стал бы моей погибелью[3]».
Любопытно, что хотя Одд и утверждал, что не верит словам предсказательницы, коня тем не менее убил.
2. Поездка на Русь.
«…случилось так, что конунг, который был на востоке в Хольмгарде, внезапно умер, а власть захватил незнакомец по имени Квилланус и стал там конунгом. У него была довольно странная привычка: он носил маску, и его никогда не видели с неприкрытым лицом. Это казалось людям удивительным. Никто не знал ни о его роде, ни о родине, как и о том, откуда он пришёл. Люди много это обсуждали. Случившееся стало широко известным, и достигло в Гриккланде ушей Одда, и ему показалось очень странным, что он никогда не слышал об этом человеке, хоть путешествовал повсюду. Одд встал тогда на доску настила и торжественно пообещал, что узнает, кто конунг в Гардах на востоке, и немного погодя он собрал войско и снарядился из дома. […]
Гардарики такая большая земля, что в ней тогда были государства многих конунгов. Одного конунга звали Марро. Он правил в Морамаре; это страна в Гардарики. Одного конунга звали Радстав. Он правил в Радстове. Одного конунга звали Эддваль. Он правил тем государством, которое называется Сурсдаль. Хольмгейром звали конунга, который правил Хольмгардом после Квиллануса. Одного конунга звали Пальтес. Он правил Пальтескьюборгом. Одного конунга звали Кэнмар. Он правил Кэнугардом, а первым там поселился Магок, сын Яфета сына Ноя. Все эти конунги, которые были сейчас названы, платили дань конунгу Квилланусу.
Прежде чем Одд пришёл в Хольмгард, Квилланус в течение трёх зим собирал войска. Люди считают, что он заранее знал о приходе туда Одда. С ним были все ранее названные конунги.
[…] на следующий день они начали битву. Она была неистовая и упорная, с той и с другой стороны погибло очень много людей.
[…] Одд убил всех конунгов, подчинённых Квилланусу, некоторых застрелил, некоторых зарубил. […]
Квилланус пока ещё не вступил в бой, потому что, как говорят люди, из каждого его пальца летела стрела и от каждой умирал человек, и с помощью своих людей он убил всех, кто был вместе с Оддом. У Квиллануса тоже погибло столько, что трудно сосчитать. Одд всё ещё стоял и очень смело защищался. […] Ночь разлучила их, потому что в темноте нельзя было биться. Квилланус вернулся в город со своими людьми, которые остались живы. Их было не больше шестидесяти человек, все они были усталые и раненые. С тех пор его прозвали Квилланус Меченый. Он правил Хольмардом долгое время после этого.
Одд удалился прочь, в лес, и шёл, пока не пришёл в Галлию.[…]
Затем он обитал в лесах под открытым небом, пока не пришёл в своё государство. Зажил он тогда тихо[4]».
Информация о Руси, которая содержится в саге, совершенно неправдоподобна. Оказывается, что власть в Гардарике (Руси) захватил некий Квилланус. При этом у него в подчинении оказались следующие русские города:
Морамар (Муром) - в котором правил Марро;
Радстов (Ростов) – Радстав;
Сурсдаль (Суздаль) – Эддваль;
Пальтескьюборг (Полоцк) – Пальтес;
Кэнугард (Киев) – Кэнмар.
Думаю, всем понятно, что правители русских городов с такими экзотическими именами упоминаются только в этой саге.
После боя с Квилланусом Одд, потерявший всё своё войско, ушёл в лес и «шёл, пока не пришёл в Галлию». Сразу же возникает вопрос: какую страну, граничившую в то время с Русью, автор саги назвал Галлией?
3. Смерть Одда.
Прошло много лет и постаревший Одд приплыл на родину: «Одд и его люди сошли на берег и направились туда, где стоял хутор Ингьяльда, и были там в ту пору поросшие травой развалины.
Он осмотрелся и затем сказал: «Стоило узнать, что весь этот хутор будет развален и совсем разорён, по сравнению с тем, что было здесь раньше».
Вот они с Оддом пошли к морю, и везде, где раньше, когда Одд жил там, цвели цветы, теперь была голая земля.
Когда они спустились, Одд сказал:
- Теперь я считаю, что нет надежды на то, что сбудется предсказание, которое давно сделала мерзкая вёльва. Но что это там? – сказал Одд. – Что там лежит, не конский ли череп?
- Да, - сказали люди, - выгоревший на солнце и старый на вид, очень большой и весь снаружи серый.
- Как вы думаете, не череп ли это Факси?
Случилось так, что Одд ткнул в череп рукоятью своего копья. От этого череп немного наклонился, а из-под него к Одду скользнула гадюка. Змея ужалила его в ногу выше лодыжки так, что её сразу поразил яд, и вся нога распухла вместе с бедром. Одду стало до того плохо, что им пришлось вести его вниз, к морю. Придя туда, Одд уселся и сказал: «Теперь разделим моё войско пополам, и рядом со мной сядут сорок человек, и я хочу сочинить песнь о моей жизни, а остальные сорок сделают для меня каменную гробницу и соберут туда дерево. И пусть там всё сожгут, когда я буду мёртв».
Теперь он начал песнь, а другие приступили к своему делу: рубить каменную гробницу и носить деревья. Те же, которых назначили для этого, слушали песнь. […]
Когда песня кончилась, Одда охватила слабость, и они отвели его туда, где была готова каменная гробница.
Тогда Одд сказал: «Теперь подтвердится всё, что говорила мне вёльва. Сейчас я лягу в гробницу и умру там. Затем разведите вокруг огонь и сожгите всё».
Потом он улёгся в каменную гробницу и сказал: «Теперь передайте мой привет домой Силькисив и нашим сыновьям и друзьям».
После этого Одд умер. Тогда они развели огонь, и сожгли всё, и не уходили, пока всё не сгорело[5]».
Сразу бросается в глаза неточность предсказания – череп-то был не Факси. Труп того, как мы помним, не просто закопали глубоко под землю, а ещё и навалили сверху груду камней.
Вообще, после прочтения этой саги у меня создалось впечатление, что те авторы, которые пытаются идентифицировать Одда и Вещего Олега саму сагу, скорее всего, не читали, а знают о ней в пересказе – мол есть такая сага, в которой главный герой погиб так же как Олег. Дело в том, что эта сага просто сказка. В ней, наряду с обычными людьми, описываются следующие волшебные существа и вещи:
«Стрелы с золотым оперением, которые сами летели с тетивы и их никогда не нужно было разыскивать.»
«Сорочка сшитая из шёлка и вышитая золотом в которой никогда не замёрзнешь, ни в море, ни на суше. Тебя не утомит плавание, и тебе не повредит огонь, и не одолеет тебя голод, и не порежет тебя железо.»
Гигантский коршун: «На него [Одда] налетел коршун и стиснул своими когтями так крепко, что он никак не мог сопротивляться. Это создание летело вместе с Оддом над многими странами и морями.»
Великанша по имени Хильдигунн, которой Одд едва доставал до середины бедра и которая умудрилась, при такой разнице в габаритах, родить Одду сына.
Зверь финнгалькн: «У него была человеческая голова и огромные клыки. Его хвост был длинный и толстый, а когти – удивительно велики. В каждой лапе он держал по мечу; они были блестящие и большие. Как только этот финнгалькн вышел к людям, он ужасно зарычал и при первом же натиске убил пятерых людей. Двоих чудовище зарубило мечами, третьего – укусило зубами, а двоих – ударило хвостом, и всех – насмерть».
Морское чудовище хавгува: «она глотает людей, корабли, китов и всё, что поймает. Она плывёт под водой, пока ночь не сменяет день, и тогда высовывает из воды свою голову и ноздри, и когда она выныривает, происходят по меньшей мере приливы и отливы».
Мне представляется, что вычленить какие-либо исторические факты из этой сказочной саги совершенно нереально.
ЛЕТОПИСИ.
Информация об Олеге содержится в т.н. Повести временных лет (ПВЛ), которая находится во многих русских летописях. Ниже приведён текст из трёх старейших летописей: Новгородской, Ипатьевской и Лаврентьевской.
Новгородская 1-я летопись: «И бысть у него [Рюрика] воевода, именем Олег, муж мудр и храбор. И начаста воевати, и налезоста Днепр реку и Смолнеск град. И оттоле поидоша вниз по Днепру и приидоша к горам кыевскым, и узреста город Кыев, и испыташа, кто в нём княжит; и реша: «Два брата, Асколд и Дир». Игорь же и Олег, творящася мимоидуща и потаистася в лодьях, и с малою дружиною излезоста на брег, творящася подугорскыми гостьми, и сзваста Асколда и Дира.Слезшима же има, выскакаша прочии воины з лодеи Игоревы на брег, и рече Игорь ко Асколду: «Вы неста князя, ни роду княжа, нь аз есмь князь, и мне достоит княжити». И убиша Асколда и Дира, и абие несше на гору и погребоша и: Асколда на горе, еже ся ныне Угорское наричет, идеже есть двор Олмин, на тои могыле постави Олма церковь святого Николу; а Дирева могыла за святою Ириною. И седе Игорь, княжа в Кыеве, и беша у него варязи мужи словене, и оттоле прочии прозвашася русью. Сеи же Игорь нача грады ставити и дани устави словеном и варягом даяти, и кривичем и мерям дань даяти варягом, а от Новагорода 300 гривен на лето мира деля, еже не дают. […]
В лето 6430 [922]. Иде Олег на грекы и прииде к Цесарюграду; и греци замкоша Съсуд, а град затвориша. И влез Олег и повеле извлещи корабля на брег, и повоева около града, и много убийство створиша греком, и разбита многы полаты и церкви. И повеле Олег воем своим колёса изделати и вставити корабля на колёса. И бывшю покосну ветру, и вспяша пре, и с поля идоша к граду. И увидевше же, убояшася греци, и реша, выславше к Олгови: «Не погубляи града; имемся по дань, якоже хощеши». И исстави Олег вои, и внесоша ему брашно и вино; и не прия его, бе бо устроено с отравою. И убояшася гречи, и реша: «Несть се Олег, нь святыи Дмитрии послан от Бога на ны». И заповеда Олег дань даяти на 200 корабль по 12 гривне на человек, а в корабле по сороку муж. Сам же взя злато и паволокы и возложи дань, юже дают и доселе князем рускым. И рече Олег: «Шиите пре паволочите руси, а словеном кропинны»; и бысть тако. Повеси щит свои в вратех, показая победу. И поиде от Цесаряграда, и воспяша пре русь паволочитыя, а словене кропинныя; и раздра ветр кропинныя. И реша словене: «Имемся своих толстинах, не даны суть словеном пре». Прииде Олег к Кыеву и ко Игорю, несыи злато и паволокы, и вино и овощь. И прозваша и Олга Вещии; и бяху людие погани и невегласи. Иде Олег к Новугороду и оттуда в Ладогу. Друзии же сказают, яко идущю ему за море, и уклюну змиа в ногу, и с того умре. Есть могыла его в Ладозе[6]».
Ипатьевская летопись: «В лето 6387 [879]. Умершю же Рюрикови, предаст княжение своё Олгови, от рода ему суща, вдав ему на руце сына своего Игоря, бяше бо молод велми. […]
В лето 6390 [882]. Поиде Олг, поем вои свои многы, варягы, чюдь, словены, мерю, весь, кривичи, и приде к Смоленску и с кривичи, и прия город Смолнеск, и посади в нем муж свои. Оттуда поиде вниз и пришед взя Любеч, и посади муж свои. И придоста к горам Киевскым, и увиде Олг, яко Осколд и Дир княжита, и похорони вои в лодьях, а другыя назади остави, а сам приде, нося Игоря молода. И приступль под Угорское, похоронив вои свои, и посла к Асколду и Дирду, глаголя, яко: «Госте есмы, идём в грекы от Олга и от Игоря княжичича; да приидета к роду своему, к нам». Асколд же и Дирд придоста, и выскакаша вси прочии из лодеи, и рече Олг к Асколдови и Дирови: «Вы неста князя, ни роду княжя, но аз есмь роду княжа». И вынесоша Игоря: «А сь сын Рюриков». И убиша Асколда и Дирда, и несоша на гору, и погребоша на горе, еже ся ныне зовет Угорское, идеже ныне Олмин двор: на тои могиле поставил Олма божницю святаго Николы; а Дирдова могила за святою Ориною. И седе Олег княжа в Кыеве, и рече Олег: «Се буди мати городом рускым». И беша у него словени и варязи, и прочии, прозвашася русью. Се же Олег нача городы ставить, и устави дани словеном и кривичем, и мерям; и устави варягом дань даяти от Новагорода 300 гривен на лето, мира деля, еже до смерти Ярославли даяше варягом.
В лето 6391 [883]. Поча Олег воевати на древляны, и примучив я, поча на них дань имать по черне куне.
В лето 6392 [884]. Иде Олег на севяры и победи северы, и взложи на них дань легку, и не даст им козаром дани даяти, рек: «Аз им противен, а вам нечему давати».
В лето 6393 [885]. Посла Олег к радимичем , ркя: «Кому дань даете?»; они же реша: «Козаром». И рече им Олег: «Не даваите козаром, но мне даваите». И вдаша Олгови по щелягу, якоже и козаром даяху. И бе обладая Олег деревляны, полянами, радимичи, а со уличи и тиверци имеяше рать. […]
В лето 6415 [907]. Иде Олег на греки, Игоря остави в Кыеве, поя же множство варяг и словен, и чюди, и кривичи, и мерю, и поляны, и северо, и деревляны, и радимичи, и хорваты, и дулебы, и тиверци, яже суть толковины. Си вси звахуться Великая Скуфь. И с семи всеми поиде Олег на конех и в кораблех, и бе числом кораблии 2000. И приде к Цесарюграду, и греци замкоша Суд, а город затвориша. И вылезе Олег на берег и повеле воем изволочити корабля на берег. И повоева около города, и много убииство створи греком, и полаты многы разбиша, а цркви пожгоша; а ихже имяху полоняники, овех посекаху, другыя же мучаху, иныя же растреляху, а другыя в море вметаша, и ина многа зла творяху русь греком, елико же ратнии творят. И повеле Олег воем своим колеса изделати и вставити корабля на колеса. И бывшю покосну ветру, успяша пре с поля и идяше к городу. Видевше же греце, убояшася и ркоша, выславше ко Олгови: «Не погубляи город, имемся по дань, якоже хощеши». И стави Олег вои, и вынесоша ему брашна и вино, и не прия его, бе бо устроено с отравою. И убояшася греце и ркоша: «Несть се Олег, но святыи Дмитрии послан на ны от Бога». И заповеда Олег дань даяти на 2000 кораблии по 12 гривне на человека, а в корабли по 40 муж. И яшася греци по се, и почаша греци мира просити, дабы не воевал грецкой земли. Олег же, мало отступив от города, нача мир творити с цесарема грецкыма, с Леоном и с Александром, посла к нима в город Карла, Фарлофа, Велмуда, Рулава и, Стемида, глаголя: «Имете ми ся по дань». И ркоша греце: «Чего хочете, и дамы ти». И заповеда Олег дати воем на 2000 кораблии по двенатчать гривне на ключ, и по том даяти углады на руские городы: первое на Киев, таже и на Чернигов, и на Переяславль, и на Полтеск, и на Ростов, и на Любеч, и на прочая городы; по тем бо городом седяху князья под Ольгом суще. «Да приходят русь, хлебное емлют, елико хотят; а иже придут гостье, да емлют месячину на 6 месяц, и хлеб, и вино, и мяса, и рыбы, и овощем, и да творят им мовь, елико хотят. И поидут же русь домови, да емлют у цесаря вашего на путь брашно и якоря, и ужища, и пре, и елико надобе». И яшася греци, и ркоша цесаря и боярство все: «Аще приидут русь бес купли, да не взимают месячины; да запретит князь людем своим, приходящим руси зде, да не творят пакости в селех и в стране нашеи. Приходящии русь да витают у святаго Мамы; и послет цесарство наше, да испишют имена их, и тогда возмут месячное свое: первое от города Киева, и пакы ис Чернигова, и Переяславля, и прочии городи. И да входят в город одиными вороты с цесаревым мужем, без оружья, муж 50, и да творят куплю, якоже им надобе, не платяче мыта ни в чем же». Цесарь же Леон с Олександром мир створиста с Ольгом, имшеся по дань, и роте заходивше межи собою, целовавше сами крест, а Ольга водиша и мужии его на роту: по рускому закону: кляшася оружьем своим и Перуном, богом своим, и Волосом, скотьим богом, и утвердиша мир.
И рече Олег: «Ишиите пре паволочити руси, а словеном кропиинныя»; и бысть тако. И повесиша щиты своя в вратех, показающе победу. И поиде от Цесаряграда, и вспяша русь пре паволочитые, а словене кропиинныя, и раздра я ветр. И ркоша словене: «Имемся своим толстинам, не даны суть словеном пре кропинныя». И приде Олег к Киеву, неся золото и паволокы, и овощи, и вина, и всяко узорочье. И прозваша Ольга Вещии: бяху бо людие погани и невеголос. […]
В лето 6420 [912]. Посла Олег мужи свои построити мира и положити ряды межи грекы и русью; и посла, глаголя: «Равно другаго свещания, бывшаго при тех же цесарих Лва и Александра. Мы от рода рускаго, Карлы, Инегелд, Фарлоф, Веремуд, Рулав, Гуды, Руалд, Карн, Фрелав, Рюар, Актеву, Труан, Лидулфост, Стемир, иже послани от Олга, великаго князя рускаго, и от всех, иже суть под рукою его светлых бояр, к вам, Львови, и Александру, и Костянтину, великым о бозе самодержцем, цесарем грецкым, на удержание и на извещение от многых лет межю християны и русью бывшюю лубовь, похотеньем наших князь и по повелению, и от всех, иже суть под рукою его сущих руси. Наша светлость боле инех хотящих же о бозе удержати и известити такую любовь, бывшюю межю християны и русью, многажды право судихом, но точью простословесен, и писанием и клятвою твердою, кленшеся оружьем своим, такую любовь известити и утвердити по вере и по закону нашему суть, яко понеже мы ся имали о божии вере и любви, главы таковыя: По первому бо слову да умиримся с вами, грекы, да любим друг друга от всея душа и изволенья и не вдадим, елико наше изволение быти от сущих под рукою наших князь светлых, никакому же сблазну или вине, но потщимся, елико по силе, на схранение прочих и всегда лет с вами, грекы, исповеданием и написанием с клятвою извещаемую любовь непревратну и непостыжну. Тако же и вы, греци, да храните таку же любовь к князем же светлым нашим рускым и к всем, иже суть под рукою светлаго князя нашего, несблазнену и непреложну всегда и в вся лета. А о головах, иже ся ключют проказа, урядимся сице. Да елико яве будет показании явлеными, да имеют верное о тацех явлении; а ему же начнут не яти веры, да не кленется часть та, иже ищет неятью веры; да егда кленется по вере своеи, будет казнь, якоже явится сгрешение о сем. Аще кто убиет, крестьянина русин или христьянин русина, да умрет, идеже аще створит убииство. Аще ли убежит створивыи убииство: аще есть имовит, да часть его, сиречь иже его будет по закону, да возмет ближнии убьенаго; а и жена убившаго да имеет толцем же прибудет по закону. Аще ли есть неимовит створивыи убоиство, и убежав, да держится тяжи, дондеже обрящется, яко да умрет. Аще ли ударит мечем или бьет кацем любо ссудом, за то ударение или убьение да вдаст литр 5 сребра по покону рускому. Аще ли будет и неимовит тако створивыи, да вдаст елико может, и да соимет с себе и ты самыя порты своя, в них же ходит. А опроче да роте ходит своею верою, яко никако же иному помощи ему, да пребывает тяжа оттоле не взискаема о сем. Аще украдет русин что любо у крестьянина, или пакы христьянин у русина, и ят будет в том часе тать, егда татьбу створит от погубившаго что любо. Аще приготовится татьбу творяи и убиен будет, да взыщется смерть его ни от христьян, ни от руси, но паче убо да взмет свое, иже будет погубил. И аще вдаст в руце украдыи, да ят будет тем же, у негоже будет украдено, и связан будет, и отдаст то, еже сме створит, и створит трижды о сем. Аще ли кто, или русин хрестьяну, или хрестьян русину, мучения образом искус творити и насилье яве, или взмет что любо дружинне, да вспятит троич. Аще вывержена лодья будет ветром великом на землю чюжю и обрящются тамо иже от нас, руси, да аще кто идет снабдети лодью с рухлом своим и отсылати пакы на землю крестьянску, да проводим ю сквозе всяко страшно место, дондеже придет в бестрашно место. Аще и таковая лодья, и от буря, или боронения земнаго боронима, не может взборонитися в своя си места, спотружаемся гребцем бо тоя лодья мы, русь, и допровадим с куплею их поздорову, ти аще ключится близ земли грецкы. Аще ли ключится такоже проказа лодьи рустеи, да проводим ю в Рускую землю, и да продают рухло тоя лодья; и аще что может продати от лодья, воволочим им мы, русь, да егда ходим в грекы или с куплею или в солбу к цесареви вашему, да пустим я с честью проданое рухло лодья их. Аще ли ключится кому от тоя лодья в неи убьену быти или бьену быти от нас, руси, или взяти что любо, да повинни будут то створшии преждереченную епитемьею. От тех аще полоняник обою страну держим есть, или от Руси, или от Грек, и продан в ину страну: оже обрящется или русин или гречин, да не купят и взвратят и скупленое лице в свою страну, и взмут цену его купящии, или мнится в куплю на дань челядиная цена. Такоже, аще от рати ят будет, да от тех Грек, такоже да взвратится в свою страну и отдана будет цена его, якоже речено есть, яко же есть купля. Егда же требует на воину ити, егда же потребу творите, и си хотят почестити цесаря вашего, да аще в кое время елико их придет и хотят оставити у цесаря вашего, своею волею да будут. О руси о полоненьи. Многажды от коея убо страны пришедшим в русь и продаемом в кристьяны, и еще же и от християн полонных многажды от коея любо страны приходящим в Русь, се продаеми бывают по 20 золота, и да придут в Грекы. О том, аще украден будет челядин рускыи, или вскочит, или по нужи продан будет, и жаловати начнут русь, да покажеться таковое от челядина, да имут и в Русь. Но и гостье погубиша челядин и жалуют, да ищют и обретаемое да имут е. Аще ли кто искушения сего не даст створити, местник да погубит правду свою. О работающих в грецех руси у христьянского цесаря. Аще кто умрет, не урядив своего именья, ци и своих не имать, да взвратит именье к малым ближикам в Русь. Аще ли створит обрящение, таковыи взмет уряженое его, кому будет писал наследити именье, да наследит е от взимающих куплю руси, от различных, ходящих в Грекы и удолжающих. Аще злодеи взвратится в Русь, да жалуют Русь Христьянскому цесарству, и ят будет таковыи и взвращен будет не хотяи в Русь. Си же вся да творят русь грекам, идеже аще ключится таково. На утвержение же и неподвижение быти межи вами, христьяны, и русью, бывшии мир створихом Ивановом написанием на двою харотью, цесаря вашего и своею рукою, предлежащим честным крестом и святою единосущною Троицею, единоистиннаго Бога нашего, извести и даст нашим словом. Мы же кляхомся к цесарю вашему, иже от Бога суще, яко Божие здание по закону и по покону языка нашего, не переступати ни нам ни иному от страны нашея от уставленых глаголов мира и любве. И таково написание дахом цесарства вашего на утвержение обоему пребывати, таковому свещанию, на утвержение и на извещение межи вами бывающаго мира, месяца себтября в 2, а в неделю 15, в лето от создания миру 6420». […] Послании же Ольгом сли придоша к Олгови и поведаша вся речи обою цесарю, како створиша мир и уряд положиша межю Грецкою землею и Рускою, и клятвы не переступати ни грецем ни руси. И живяше Олег, мир имея к всем странам, княжа в Киеве. И приспе осень, и помяну Олег конь свои, иже бе поставил кормити, не вседати на нь. Бе бо преже впрошал волхвов и кудесник: «От чего ми есть умрети?». И рече ему один кудесник: «Княже, конь, егоже любиши и ездиши на нем, от того ти умрети». Олег же приим в уме си, рече: «Николи же всяду на конь, ни вижю его боле того». И повеле кормити и и не водити его к нему; и пребыв неколко лет, не дея его, дондеже и на грекы иде. И пришедшю ему к Киеву, и пребысть 4 лета. На 5 лето помяну конь свои, от него же бяху рекли волстви умрети Ольгови. И призва стареишину конюхом, рекя: «Где есть конь мои, егоже бех поставил кормити и блюсти его». Он же рече: «Умерл есть». Олег же посмеяся и укори кудесника, рекя: «То ть не право молвят волсви, но все то лжа есть; конь умерл, а я жив». И повеле оседлати конь: «Да ть вижю кости его». И приеха на место, идеже бяху лежаще кости его голы и лоб гол. И слез с коня, посмеяся рекя: «От сего ли лба смерть мне взяти». И вступи ногою на лоб. И выникнучи змея, и уклюну и в ногу, и с того разболевся умре. И плакашася по нем вси людие плачем великом; и несоша и, и погребоша и на горе, иже глаголется Щековица; есть же могила его до сего дни, словет могила Олгова. И бысть всех лет его княжения 33[7]».
Лаврентьевская летопись: «В лето 6387 [879]. Умершю Рюрикови, предаст княженье свое Олгови, от рада им суща, вдав ему сын свои на руце Игоря, бысть бо детеск вельми. […]
В лето 6390 [882]. Поиде Олег, поим воя многы: варяги, чюдь, словени, мерю и все кривичи, и приде к Смоленску с кривичи, и прия град, и посади муж свои. Оттуда поиде вниз и взя Любец, и посади муж свои. И придоста к горам к Киевским, и увиде Олег, яко Осколд и Дир княжита, и похорони вои в лодьях, а другия назади остави, а сам приде, нося Игоря детеск. И приплу под Угорское, похоронив вои своя, и присла ко Асколду и Дирови, глаголя, яко: «Гость есмь, и идем в Греки от Олга и от Игоря княжича, да придета к нам родом своим». Асколд же и Дир придоста, и выскакав же вси прочии из лодья, и рече Олег Асколду и Дирови: «Вы неста князя, ни рода княжа, но аз есмь роду княжа». И вынесоша Игоря: «И се есть сын Рюриков». И убиша Асколда и Дира, несоша на гору, и погребша и на горе, еже ся ныне зовет Угорское, кде ныне Олмин двор: на тои могиле поставил церковь святаго Николу, а Дирова могила за святою Ориною. И седе Олег, княжа в Киеве, и рече Олег: «Се буди мати градом рускими». И беша у него варязи и словени, и прочии, прозвашася русью. Се же Олег нача городы ставити, и устави дани словеном, кривичем и мери; и устави варягом дань даяти от Новагорода гривен 300 на лето, мира деля, еже до смерти Ярославле даяше варягом.
В лето 6391 [883]. Поча Олег воевати деревляны и примуча вои свои, имаша на них дань по черне куне.
В лето 6392 [884]. Иде Олег на северяне и победи северяны, и взложи на нь дань легку, и не даст им козаром дани платити, рек: «Аз им противен, а вам не чему».
В лето 6393 [885]. Посла к радимичем, рка: «Камо дань даете?». Они же реша: «Козаром». И рече им Олег: «Не даити козаром, но мне даите». И вдаша Ольгови по щлягу, якоже и козаром даху. И бе обладая Олег поляны и деревляны, и северены, и радимичи, а с уличи и теверци имяше рать. […]
В лето 6415 [907]. Иде Олег на грекы, Игоря остави в Киеве, поя же множество варяг, и словен, и чюд, и словене, и кривичи, и мерю, и деревляны, и радимичи, и поляны, и северо, и вятичи, и хорваты, и дулебы, и тиверци, яже суть толковины. Си вси звахутся от грек Великая Скуфь. И с сими со всеми поиде Олег на конех и на кораблех, и бе числом кораблеи 2000. И прииде к Царюграду, и греци замкоша Суд, а град затвориша. И выиде Олег на брег и воевати нача, и много убииства сотвори около града греком, и разбиша многы полаты, и пожгоша церкви, а ихже имаху пленникы, овех посекаху, другиа же мучаху, иныя же растреляху, а другыя в море вметаху, и ина многа зла творяху русь греком, елико же ратнии творят. И повеле Олег воем своим колеса изделати и воставляти на колеса корабля. И бывшю покосну ветру, вспя парусы, с поля и идяше к граду. И видевше греци и убояшась, и реша, выславше ко Олгови: «Не погубляи града, имемся по дать, якоже хощещи». И устави Олег воя, и вынесоша ему брашно и вино, и не прия его, бе бо устроено со отравою. И убояшась греци, и реша: «Несть се Олег, но святыи Дмитреи послан на ны от бога». И заповеда Олег дань даяти на 2000 корабль по 12 гривен на человек, а в корабли по 40 муж. И яшась греци по се, и почаша греци мира просить, дабы не воевал Грецкые земли. Олег же, мало отступи от града, нача мир творити со царьма грецкима, со Оленом и Александром, посла к ним в град Карла, Фарлоф, Вельмуда, Рулава и Стемида, глаголя: «Имите ми ся по дань». И реша греци: «Чего хощеши дам ти». И заповеда Олег дать воем 2000 корабль по 12 гривен на ключ, и потом даяти углады на рускыа грады: первое на Киев, та же на Чернигов, и на Переаславль, и на Полтеск, и на Ростов, и на Любеч, и на прочаа городы, по тем городом седяху велиции князи под Олгом суще. «Да приходячи русь слюбное емлют, елико хотячи, а иже приходячи гости, егда емлют месячину на 6 месяц: хлеб, вино, и мясо, и рыбы, и овощем, и да творят им мовь, елико хотят. Поидучи же домов в русь за ся, да емлют у царя вашего на путь брашно, и якори, и ужа, и парусы, и елико им надобе». И яшася греци, и реста царя и боярство все: «Аще приидут русь бес купли, да не взимают месячины; да запретит князь словом своим приходящим руси зде, да не творят пакости в селех в стране нашеи. Приходяще русь да витают у святаго Мамы; и послет царство наше, и да испишут имена их; и тогда возмут месячное свое: первое от города Киева и паки ис Чернигова, и ис Переаславля, и прочии грады. И да входят в град одними вороты со царевым мужем без оружья, муж 50, и да творят куплю, якож им надобе, не платит мыта ни в чем же». Царь же Леон с Олександром мир сотвориста со Олгом, имшеся по дань, и роте заходивше межи собою, целовавше сами крест, а Олга водивше на роту и мужи его: по рускому закону: кляшася оружьем своим и Перуном богом своим, и Волосом, скотьем богом, и утвердиша мир. И рече Олег: «Ищите парусы паволочиты руси, а словеном кропинныя»; и бысть тако. И повеси щит свои в вратех, показуа победу. И поиде от Царяграда, и успяша русь парусы паволочиты, а словене кропинны, и раздра а ветр. И реша словени: «Не даны суть словеном пре». И приде Олег к Киеву, неся злато и паволоки, и овощи, и вина, и всякое узорочье. И прозваша Олга Вещии: бяху бо людье погани и невеигласи. […]
В лето 6420 [912]. Посла мужи свои Олег построити мира и положити ряд межю русью и грекы; и посла, глаголя: «Равно другаго свещания, бывшаго при тех же царьх, Лва и Александра. Мы от рода рускаго, Карлы, Инегелд, Фарлоф, Веремуд, Рулав, Гуды, Руалд, Карн, Фрелав, Руал, Актеву, Труан, Лидул Фост, Стемид, иже послани от Олга, великаго князя рускаго, и от всех иже суть под рукою его светлых и великих князь и его великих бояр, к вам, Лвови, и Александрови, и Костянтину, великим о бозе самодержцем, царем греческым, на удержание и на извещение от многих лет межи хрестианы и русью бывшюю любовь, похотеньем наших великих князь и по повелению от всех же, иже суть под рукою его сущих руси. Наша светлость боле инех хотящих еже о бозе удержати и известити такую любовь, бывшую межи хрестьяны и русью, многажды право судихом, но точию простословес, и писанием и клятвою твердою, кленшесь оружьем своим, такую любовь утвердити и известити по вере и по закону нашему суть, яко же не мы сь имали о божьи вере и о любви, главы таковыа: По первому убо слову да умиримся с вами, грекы, да любим друг друга от всеа душа и изволениа, и не вдадим, елико наше изволение быти от сущих порукою наших князь светлых, никакому же соблазну или вине, но подщимся, елико по силе, на сохранение прочих и всегда лет с вами, грекы, исповеданием и написанием со клятвою извещаемую любовь непревратну и непостыжму. Тако и вы, грекы, да храните також любовь ко князем нашим светлым рускым и ко всем, иже суть под рукою светлаго князя нашего, несоблазну непреложну, всегда и во вся лета. А о главах, иже сь ключит проказа, урядими ся сице. Да елико яве будут показании явлеными, да имеют верное о тацех явлении, а ему же начнут не ати веры, да кленется часть та, иже ищет неятью веры, да егда кленется по вере своеи, и будет казнь, яко же явится согрешенье о сем. Аще кто убьет или хрестьанина русин, или хрестьянин русина, да умрет, идеже аще сотворит убииство. Аще ли убежит сотворивыи убииство: да аще есть домовит, да часть его, сиречь иже будет по закону, да возмет ближнии убьенаго, а и жена убившаго да имеет толицем же пребудет по закону. Аще есть неимовит сотворивыи убои, и убежав, да держит ся тяжи, донде же обрящет ся, и да умреть. Аще ли ударит мечем или убьет кацем любо сосудом, за то ударение или бьение да вдаст литр 5 сребра по закону рускому. Аще ли не имовит тако сотворивыи, да вдаст елико может, и да соимет с себе и ты самыа порты, в них же ходит. Да о проце да роте ходит своею верою, яко никако же иному помощи ему, да пребывает тяжа отоле не взыскаема. О сем: аще украдет что русин любо у хрестьанина, или паки хрестьанин у русина, и ять будет в том часе тать, егда татбу створит, от погубившаго что любо. Аще приготовится тать творяи и убьен будет, да не взищется смерть его ни от хрестьан, ни от руси, но паче убо да возмет свое, иже будет погубил. Аще даст руце свои украдыи, да ят будет, темже у него ж будет украдено, и связан будет, и отдаст тое, еже сме створити, и створит триичи о сем. Аще кто от хрестьян или от руси мученьа образом искус творити и насильем яве возмет что любо дружне, да вспятит троиче. Аще вывержена будет лодьа ветром великим на землю чюжю, и обрящутся тамо иже от нас, руси, да аще кто идет снабдети лодию с рухлом своим и отослати паки на землю хрестьанскую, да проводим ю сквозе всяко страшно место, дондеже приидет в бестрашное место. Аще ли таковая ли от буря или боронения земнаго боронима не может возборонитис в своя си места, спотружаемся гребцем тоа лодьа мы, русь, допроводим с куплею и поздорову, ти аще ключится близ земля грецкаа. Аще ключится тако же проказа лодьи рускои, да проводим ю в рускую землю, да продают рухло тоя лодьи; и аще что может продати от лодьа, воволочи мы, русь, да егда ходим в грекы или с куплею или в солбу ко цареви вашему; да пустим с честью проданное рухло лодьи их. Аще лучится кому от лодьи убеену быти от нас, руси, или что взято любо, да повинни будут то створшии прежереченною епитемьею. От тех, аще полоняник обою страну держим есть, или от руси или от грек продан в ону страну: аще обрящет ся ли русин, ли греченин, да искупят и ввзратят искупное лице в свою сторону и возмут цену его купящии или мнить ся в куплю наднь челядинаа цена. Такоже, аще от рати ят будет от тех грек, такоже да взратистя в свою страну, и одана будет цена его, якоже речено есть, якоже есть купля. Егда же те на воину ити, и сии хотят почти царя вашего, да аще в кое время елико их приидет и хотя остати у царя вашего своею волею. Да будут от руси отполонены множаишии от коея любо страны пришедшим в русь и продаемы в хрестьяны, и еще же и о хрестьянех о полоненых от коеа любо страны, приходящим в русь, се продаеми бывают по 20 золота, и да приидут в грекы. О том, аще украден будет челядин рускыи, или ускочит, или по нужи продан будет, и жаловати начнут русь, да покажет ся таковое от челядина, и да поимут и в русь. Но и гостие, аще погубиша челядин и жалуют, да ищут обретаемое да поимут е. Аще ли кто искушеньа сего не даст створити, местник да погубит правду свою. И о работающих бо грекох руси у хрестьянскаго царя. Аще кто умрет, не урядив своего именья, ци своих не имать, да взратит имение к малым ближикам в русь. Аще сотворит обряжение, таковыи возьмет уряженое его, кому будет писал наследити именье его, да наследит е от взимающих куплю руси, от различных, хотящи во греки и удолжающих. Аще злодеи взратит ся в русь, да жалуют русь хрестьянску царству, и ят будет таковыи и взвращен будет не хотя в русь. Си же вся да створят русь греком, идеже аще ключит ся таково. На утверженье неподвижние быти меже вами, хрестьаны и русью, бывшии мир сотворихом Ивановым написанием на двою харатью царя вашего и своею рукою, предлежащим честным крестом и святою единосущною Троицею единаго истинаго Бога нашего, извести и даст нашим послом. Мы же кляхомся ко царю вашему, иже от Бога суща, яко Божья здание по закону и по закону языка нашего, не преступити нам ни и ону от страны нашея от уставленых глав мира и любви. И таковое написание дахом царства вашего на утвержение обоему пребывати таковому совещанию на утвержение и на извещение межи вами бывающага мира. Месяца сентября 2 недели 8 круга солнца. В лето созданиа мира 6420». […] Послании ж Олгом посли приидоша ко Олгови и поведаша вся речи обою царю, како сотвориша мир и уряд положиша межю грецкою землею и рускою, и клятвы не преступити ни греком, ни руси. И живяше Олег, мир имеа ко всем странам, княжа в Киеве. И приспе осень, и помяну Олег конь свои, и бе же поставил кормити и не вседати на нь. Бе бо вопрошал волхвов и кудесник: «От чего ми есть смерть?». И рече ему кудесник один: «Княже, конь, его же любиши и ездиши на нем, от того ти умерети». Олег же приим в уме си речь: «Николи же всяду на нь, ни вижю его боле того». И повеле кормит и не водити его к нему. И пребы неколико лет, не виде его, дондеже на грекы иде. И пришедшу ему к Кыеву, и пребывшю 4 лета. На пятое лето помяну конь, от него же бяхут рекли волсви умерети. И призва стареишину конюхом, рече: «Кое есть конь ми, егоже бе поставил кормити и блюсти его». Он же рече: «Умерл есть». Олег же посмеася и укори кудесника, река: «То ти неправо глаголют волсви, но вся ложь есть; а конь умерл есть, а я жив». И повеле оседлати конь: «А то вижю кости его». И прииде на место, идеже беша лежаще кости его голы, и лоб гол. И сседе с коня и посмеяся, рече: «От сего ли лба смьрть было взяти мне». И вступи ногою на лоб. И выникнувши змиа зо лба, и уклюну в ногу, и с того разболеся и умре. И плакашася люде вси плачем великим; и несоша и погребоша его на горе, еже глаголется Щековица; еже могила его и до сего дни, словето могыла Ольгова. И бысть всех лет княжения его 33[8]».
Итак, согласно летописям, попробуем составить краткую биографию Олега:
В 879 г. Рюрик, умирая, передал власть своему родственнику (согласно Новгородской летописи – воеводе) Олегу поскольку сын Рюрика Игорь был ещё слишком мал.
В 882 г. Олег взял Смоленск и Любеч. После этого он, вероломно убив Аскольда и Дира, захватил Киев.
В 883 г. Олег покорил древлян, в 884 г. – северян.
В 885 г. Олег обложил данью радимичей, а с уличами и тиверцами – воевал.
В 907 г. (согласно Новгородской летописи в 922 г.) Олег отправился в поход на Константинополь: «Иде Олег на греки […] поя же множство варяг и словен, и чюди, и кривичи, и мерю, и поляны, и северо, и деревляны, и радимичи, и хорваты, и дулебы, и тиверци, яже суть толковины. […] И с семи всеми поиде Олег на конех и в кораблех, и бе числом кораблии 2000».
Вот что написал о численности войска Олега С. Цветков: «Эпическая грандиозность задуманного Олегом похода становится очевидной с первых же строк. Ему будто бы удаётся собрать огромный флот – 2000 «кораблей». Эта фантастическая цифра нужна летописцу, конечно, только для того, чтобы отправить вместе с Олегом всех его «толковинов» (союзников) […] Но даже эта армада «кораблей» не способна вместить всех Олеговых «воев» […] поэтому часть их «поиде» к Царьграду сушей, «на конех». Мобилизовав под стяги Олега всю «Русскую землю», летописец, однако, не сумел как следует распорядиться этим бесчисленным воинством. Оно тает буквально на наших глазах. Первой исчезает конная рать, поскольку Олег требует от греков дань только на «мужей» в «кораблях». А затем как сквозь землю проваливаются все варяго-финно-славянские «толковины» […] Такой оборот дела убеждает в том, что на самом деле морская кампания 911 г. была проведена силами Олеговой дружины…[9]».
Приплыв к городу: «повеле Олег воем своим колеса изделати и вставити корабля на колеса. И бывшю покосну ветру, успяша пре с поля и идяше к городу». Насколько вероятно подобное передвижение кораблей на колёсах пишет С. Цветков: «Полуостров, отделяющий внутреннюю гавань Константинополя от моря, покрыт виноградниками, пашнями и довольно горист; чтобы заставить двигаться здесь поставленные на колёса ладьи, нужен ветер такой необыкновенной силы, который скорее сорвал бы все предприятие, нежели помог ему осуществиться. Но в самом факте переброски ладей по суше в бухту Золотой Рог нет ничего невероятного. Конечно, суда вряд ли были поставлены на колёса – скорее их уложили на круглые вальки и тянули волоком. Древесину в необходимом количестве можно было добыть без труда – фракийские леса подступали тогда к самому Константинополю[10]».
Далее, согласно летописям, византийцы попробовали отравить Олега: «и вынесоша ему брашна и вино, и не прия его, бе бо устроено с отравою». В том, что всё происходило именно так, некоторые историки сомневаются: «Сказка получилась дурацкой, демонстрирующей […] идиотизм византийцев, то есть на самом деле убогость выдумки сочинителей ПВЛ. Ведь отравление Олега, удайся оно, привело бы не к желанному для греков миру, а к прямо противоположным последствиям: очевидному срыву уже начатых по инициативе самих перепуганных византийцев мирных переговоров и возобновлению осады Константинополя с последующей беспощадной местью руси вероломным отравителям её предводителя![11]».
После этого Олег потребовал от византийцев дань, при этом в летописях содержатся два варианта этой дани: «И заповеда Олег дань даяти на 2000 кораблии по 12 гривне на человека, а в корабли по 40 муж»; «И заповеда Олег дати воем на 2000 кораблии по двенатчать гривне на ключ».
Естественно, что подобный разнобой в исчислении дани вызвал у историков споры. Приведём две точки зрения, вначале – А. Никитина: «…Олег требовал от греков не дани в нашем понимании, не отступного, а, скорее всего, пени за ущерб, нанесённый «руси» греками, и возмещения расходов по экспедиции, исчисляемых по количеству людей на корабле и по кораблям. Отсюда и происходят два исчисления виры, отличающиеся друг от друга: для потерпевших – «по 12 гривен на человека, а в корабле 40 муж», а для пришедшего войска – по 12 гривен «на ключ» («ключ» - ключевое, т.е. рулевое весло), иными словами – на корабль, что при наличии 200 кораблей даёт 2400 гривен общей суммы отступного, вполне реального в такой ситуации[12]».
Теперь – С. Цветкова: «Летописец приводит двойное счисление дани: вначале Олег «заповеда» давать дань «на 2000 кораблей, по 12 гривен на человек, а в корабле по 40 муж»; но его послы, явившиеся в Константинополь, просят уже «дати воям на 2000 кораблей по 12 гривен на ключ». Очевидное несоответствие между размерами этих двух даней историки объясняли по-разному. Но мало кто принимал при этом во внимание возможности имперской казны и соображения имперского престижа. Даже если оценить численность войска Олега в 8000 человек (200 ладей по 40 воинов в каждой), то требуемая на них дань составит 96000 гривен, или 2304000 золотников (гривна начала Х в. равнялась примерно трети фунта, то есть 24 византийским золотникам). Тут надо вспомнить, что в византийскую казну ежегодно поступало приблизительно 8 миллионов золотников и что император Маврикий насмерть разругался с аварским каганом Баяном из-за 100000 золотников – суммы в 23 раза меньше той, которая получена нами в результате десятикратного сокращения количества воинов Олега! (По летописи же выходит, что Олег потребовал выплатить ему три годовых бюджета империи – ещё одно свидетельство фантастичности летописного исчисления его войска.) […] Думается, что дань по 12 гривен на воина – создание разгорячённой фантазии «русских» дружинников, попавшее в летопись из их «царьградских» преданий. Две системы исчисления дани отражают, вероятно, тот факт, что Олег, раззадоренный достигнутым успехом, поначалу запросил чересчур много, но затем, в ходе переговоров, согласился взять «по чину»[13]».
По результатам похода, в знак своей победы, Олег повесил щит на воротах Константинополя: «И повесиша щиты своя в вратех, показающе победу». Впрочем, возможно, щит был повешен вовсе не в знак победы: «…различные знаки, изображения и предметы, которые помещали на башнях и воротах крепостей, выполняли роль талисманов и оберегов, служили защитой от врага и злоумышленника, будучи в прямом смысле слова «щитом» городу и его жителям. С той же целью над городскими воротами помещали иконы, кресты и гербы. Кроме того […] выражение «поднять щиты» для предводителя одной из воюющих сторон в ту эпоху означало призыв к перемирию и началу переговоров. Поэтому можно утверждать, что, вешая свои щиты на башнях Константинополя, «русы» объявляли о готовности отныне защищать этот город вместе с его обитателями[14]».
С возвращением Олега связан летописный рассказ о парусах: «И рече Олег: «Ишиите пре паволочити руси, а словеном кропиинныя»; и бысть тако. […] И поиде от Цесаряграда, и вспяша русь пре паволочитые, а словене кропиинные, и раздра я ветр. И ркоша словене: «Имемся своим толстинам, не даны суть словеном пре кропинныя».
С. Цветков считает, что этот рассказ – анекдот: «…летописец явно пересказывает известное ему «русское» дружинное предание, запечатлевшее какой-то конфликт между «русью» и «словенами» по поводу дележа добычи или дружинной «чести». […] история с парусами звучит как насмешка над новгородцами, соперниками «полян-руси» (смысл анекдота, видимо, тот же, что и в сказке о вершках и корешках: деля награбленные у греков дорогие «паволоки» - шёлк и бумазею, - «словене» польстились на более роскошную и прочную на вид, чем шёлк, но непригодную в мореходном деле ткань)[15]».
В 912 г. Олег заключил с византийцами договор текст, которого приведён в летописях. Подробный разбор информации содержащейся в этом договоре потребует написания отдельной большой статьи. Сейчас же рассмотрим только три момента связанные с договором:
1. Титулы использованные в договоре.
«Нулевую значимость титулатур в тексте ПВЛ, в частности в тексте договора 911 года, весьма наглядно иллюстрирует сам договор уже своей преамбулой: «…посланные от Олега, великого князя русского, и от всех, кто под рукой его, - светлых и великих князей, и его великих бояр…». Во-первых, сама «Его Светлость» оказывается «великим князем русским», чего не могло быть в исходном тексте договора. Во-вторых, «под его рукой», оказывается, находились… другие «великие князья», что вообще есть полный абсурд: великий князь на то и великий, чтобы не быть чьим-то подручным, тем более другого «великого князя». В-третьих, дело усугубляют какие-то «великие бояре» - титул, как известно, прямо связанный с обладанием крупной земельной собственностью и потому вообще лишённый смысла у начальной руси, этаких водных кочевников «перекати поле», купцов и пиратов, что следует из текста договора. Такое […] нагромождение нелепиц напрочь лишает всю титулатуру в тексте ПВЛ каких-либо претензий на достоверность[16]».
2. Имена в договоре.
В тексте договора приводятся имена людей выступающих «от рода рускаго». Споры об этнической принадлежности этих имён и, соответственно, людей, их носивших, ведутся уже не одно столетие. При этом не все помнят о том, что:
во-первых, эти имена попали в летописи из договора, заключённого русами с византийцами и, в связи с этим, подверглись двойному искажению – вначале их перевели на греческий язык, а потом ещё раз уже с греческого;
во-вторых, этимология имени далеко не всегда свидетельствует о национальной принадлежности его носителя.
Интересное объяснение имени самого Олега предложил В. Егоров: «Согласно широко распространенной и до сих пор никем не опровергнутой точке зрения, имя «Олег» -- естественная фонетическая адаптация древнескандинавского Helgi к восточнославянскому языку. Эта адаптация осуществилась в три этапа. Сначала скандинавское helgi при заимствовании старославянским потеряло отсутствовавшее в славянских языках начальное придыхание h, и получившаяся словоформа «эльг» была письменно зафиксирована Константином Багрянородным в женском варианте «архонтисса Эльга». На втором этапе начальное э йотировалось, что типично для старославянского языка. И, наконец, с переходом в восточнославянский язык получившееся начальное е закономерно заместилось гласной о (по парадигме един – один, елень – олень, есень – осень, Елена – Олена и т.п.), что в конечном счёте дало форму «Ольг» оригинала ПВЛ, впоследствии трансформировавшуюся в современное имя «Олег».
Но самое-то интересное, что исходное Helgi превратилось не только в имя, но одновременно и «прозвище» Вещего Олега, которое представляет собой дублирующую скандинавское имя Helgi славянскую кальку. Вероятно дело в том, что прямые имеющиеся в словарях переводы слова helgi – «святой» и «священный» - не могли быть приняты авторами ПВЛ, так как для них, православных монахов и книжников, слова «святой» и «священный» уже несли совсем иной, устоявшийся в христианстве смысл и в этом смысле не могли ассоциироваться с князем-язычником. Тогда сочинители ПВЛ нашли […] решение, заменив их близким аналогом, почти синонимом «вещий» из дохристианского лексикона. Таким образом, «вещий» - никакое не прозвище Олега, а просто перевод имени-титула Helgi на «языческий» восточнославянский язык. Сочетание же «Вещий Олег» - это нечто вроде масла масленого: стоящие рядышком перевод и фонетическая адаптация древнескандинавского Helgi[17]».
3. «Иваново написание».
Безусловно, это самое загадочное место в тесте договора: «На утвержение же и неподвижение быти межи вами, христьяны, и русью, бывшии мир створихом Ивановом написанием на двою харотью».
Вновь обратимся к В. Егорову: «…договор 911 года был написан в двух экземплярах. Не слишком внятный текст ПВЛ хочется понимать таким образом, что один исходный текст договора, экземпляр «царя вашего», был написанным по-гречески византийскими дипломатами оригиналом, в чём дополнительно убеждает дата по византийскому индиктовому календарю, а второй, писанный «своею рукою» неким «ивановым написанием», представлял собой перевод исходного текста на язык руси […] До сего дня никто внятно не ответил, более того, даже не пытался ответить на естественный вопрос: что же это за такое загадочное «иваново написание» и, уж тем более, какой прятался за ним язык?[18]».
Возможно, кто-то захочет связать название «Иваново» с распространённым русским именем Иван, и попытается на этом основании предложить славянское происхождение «написания». Напоминаю этим людям, что имя Иван, а точнее Иоанн, имеет библейское происхождение и в Х в. никакого отношения к славянам ещё не имело.
Завершается летописный рассказ о жизни Олега описанием его смерти. Вот как комментирует это описание В. Дёмин: «Смерть Олега окутана такой же непроницаемой тайной, как и его жизнь. Легенда о «гробовой змее» […] лишь часть этой загадки. В отношении смертельного укуса змеи давно уже высказывалось сомнение – в Приднепровье нет таких змей, чей укус в ногу мог бы привести к смерти. Чтобы человек умер, гадюка должна укусить по меньшей мере в шею и прямо в сонную артерию. […] Но загадка смерти князя заключается совсем в другом. Дело в том, что в Новгородской Первой летописи младшего извода история смерти Вещего Олега излагается иначе. Чтобы не быть голословным, процитирую данный фрагмент полностью: «И прозваша и Олга вещии; и бяху людие погани и невегласи. Иде Олег к Новугороду, и оттуда в Ладогу. Друзии же сказают, яко идущю ему за море, и уклюну змиа в ногу, и с того умре: есть могыла его в Ладозе».
В этих трёх строчках – целый букет невероятных загадок. Оказывается, умер князь Олег в Ладоге по дороге в Новгород. […] Далее: новгородский летописец не отрицает смерти Олега от укуса змеи, но делает важное уточнение, которого нет у Нестора: змея укусила Олега не на днепровском или волховском берегу, а «за морем»! Действительно, «за морем» - но только не Балтийским или Белым – есть немало змей, от укуса которых можно скончаться на месте. В Новгородской летописи, однако, сказано, что после укуса Олег «разболелся». Если совместить Несторову летопись с Новгородской, то получается: князя привезли из-за моря смертельно больным, и он пожелал умереть на родине.
В таком случае возникает вопрос: за каким таким далёким и тёплым морем пребывал князь Олег, и что он вообще там делал? В общем-то, на сей счёт гадать особенно не приходится: путь «из варяг в греки» был проложен давно, и шёл он через Чёрное море в Византию. Олег не раз осаждал Царьград, над воротами которого был прибит щит князя, здесь он подписал и знаменитый договор с греками. Так не подпустили ли русскому князю хитроумные потомки Одиссея аспида вместе с текстом договора?[19]».
КЕМБРИДЖСКИЙ АНОНИМ[20]
«А Роман[21] [послал] также большие дары Х-л-гу, царю Русии, и подстрекал его на его (собственную) беду. И пришёл он ночью к городу С-м-к-раю[22] и взял его воровским способом, потому что не было там начальника, раб-Хашмоная. И стало это известно Бул-ш-ци, то есть досточтимому Песаху, и пошёл он в гневе на города Романа и избил и мужчин и женщин. И он взял три города, не считая большого множества пригородов. И оттуда он пошёл на город Шуршун…[23] и воевал против него… И они вышли из страны наподобие червей… Израиля, и умерло из них 90 человек… Но он заставил их платить дань. И спас… [от] руки русов и [поразил] всех оказавшихся из них (там) [и умертвил ме]чом. И оттуда он пошёл войной на Х-л-гу и воевал… месяцев, и бог подчинил его Песаху. И нашёл он… добычу, которую тот захватил из С-м-к-рая. И говорит он: «Роман подбил меня на это». И сказал ему Песах: «Если так, то иди на Романа и воюй с ним, как ты воевал со мной, и я отступлю от тебя. А иначе я здесь умру или буду жить до тех пор, пока не отомщу за себя». И пошёл тот против воли и воевал против Кустантины[24] на море четыре месяца. И пали там богатыри его, потому что македоняне осилили (его) огнём. И бежал он, и постыдился вернуться в свою страну, а пошёл морем в Персию, и пал там он и весь стан его. Тогда стали русы подчинены власти казар[25]».
Попробуем разобраться, о чём же сообщает аноним:
Византийский император Роман I (920 – 944) подкупил «Х-л-гу, царя Русии», чтобы тот напал на Хазарию и Х-л-гу захватил Тмуторокань.
Узнав об этом, хазарский военачальник Песах, в ответ захватил три византийских города и пошёл на Херсонес.
Дальнейшая часть текста из-за лакун малопонятна: «…и воевал против него… И они вышли из страны наподобие червей… Израиля, и умерло у них 90 человек… Но он заставил их платить дань. И спас… от руки русов и поразил всех оказавшихся из них там и умертвил мечом».
После прочтения возникает ряд вопросов:
Кто и из какой страны вышел?
Что значит «наподобие червей»?
У кого умерло 90 человек?
Кто кого заставил платить дань?
Кто кого спас «от руки русов»?
Кто кого «поразил и умертвил мечом»?
Далее, Песах пошёл войной на Х-л-гу, победил его и отобрал добычу, которую тот забрал в Тмуторокани.
После этого, Песах узнав от Х-л-гу, что это Роман подбил его напасть на хазар, вынудил того воевать уже против византийцев.
Х-л-гу провоевал против Романа 4 месяца, после чего византийцы, с помощью греческого огня, разгромили его. (Согласно русским летописям византийцы, используя греческий огонь, разбили Игоря, об этом же сообщают и византийские источники.) С остатками своего войска Х-л-гу поплыл в Персию, где и погиб.
В результате всего произошедшего «стали русы подчинены власти хазар».
На мой взгляд, невнятное и запутанное сообщение. Не случайно есть авторы, которые считают, что это: «…только литературное сочинение, весьма произвольно интерпретирующее разновременные исторические факты…[26]».
Кроме того, сразу же возникает вопрос: кого аноним называет Х-л-гу? Мнения историков по этому поводу разделились.
Вначале, точка зрения тех, кто предполагает, что Х-л-гу это, возможно, Олег: «…принимая во внимание, с одной стороны, «царский» титул «Х-л-гу», а с другой – многочисленные войны Олега Вещего с хазарами (о которых сообщает русская летопись), можно не сомневаться в том, что под именем «Х-л-гу, царя Русии», имеется в виду именно Олег Вещий. Надо полагать, что имя русского князя стало в хазарском мире не просто хорошо известным, но, можно сказать, нарицательным, своего рода жупелом русской угрозы, а потому Олегу хазарского документа могли быть приписаны действия, совершённые на самом деле не им, а его преемником Игорем[27]». Мне кажется, что А. Карпов вольно или невольно пытается ввести читателей в заблуждение – в летописях нет ни слова о войнах Олега с хазарами. Это легко проверить – тексты летописей приведены выше.
Теперь, мнение тех, кто не согласен с тем, что Х-л-гу это Олег: «Почему-то все комментаторы «Анонима» упорно полагают это х-л-гу именем владыки руси, а именно Вещего Олега, и не могут связать концы с концами, так как Олег ПВЛ ко времени написания хазарского документа уже давно наступил на свою змеюку и «могильной засыпался землёю». Дело дошло до того, что в истории Древней Руси замаячил некий Олег II. На самом деле всё гораздо прозаичнее. Наивно ожидать встретить личное имя предводителя чужого народа, мельком по случаю упомянутого в «Кембриджском анониме», то есть не хронике, а документе, написанном с совершенно иной целью и о совершенно иных событиях. Здесь гораздо более вероятен титул чужеземного правителя, а не его личное имя, которое с точки зрения существа и формы документа было абсолютно неважным, да, и, скорее всего, вообще неизвестным его анонимному автору[28]».
Теперь вернёмся к энциклопедии, автор написал: «Киевские варяги поставляли хазарам «дань кровью». Они посылали подчинённых им славяно-русов умирать за торговые пути правителей Хазарского каганата». Спрашивается: на основании чего он это написал? Всё очень просто – автор заимствовал это утверждение у Л. Гумилёва: «Очевидно, киевские варяги стали поставлять хазарскому царю «дань кровью». Они посылали подчинённых им славяно-русов умирать за торговые пути рахдонитов[29]».
Для того, чтобы проверить насколько это утверждение соответствует действительности, посмотрим что нам известно о хазарах:
Хазары – кочевые, вероятно тюркоязычные, племена изначально кочевали в бассейне Сырдарьи, появились в Восточной Европе во время Великого переселения народов.
В 571 г. хазары вошли в состав Тюркского каганата.
В 603 г. после распада Тюркского каганата на Западный и Восточный тюркские каганаты хазары вошли в состав Западного тюркского каганата.
В 657 г. после распада Западного тюркского каганата хазары образовали собственный Хазарский каганат.
Первоначально он занимал территорию совр. Дагестана, бассейна Кубани, Приазовье и часть степей Северного Причерноморья.
Основным видом хозяйственной деятельности хазар было кочевое скотоводство, на территории Северного Дагестана существовало орошаемое земледелие и садоводство, в долине Нижней Волги развивались пашенное земледелие, выращивали бахчевые культуры и виноград. Кроме сельского хозяйства население Хазарии занималось металлургией, гончарным и ювелирным делами.
Большую часть населения каганата составляли хазары, правящую верхушку и военную аристократию – тюрки.
С самого начала своего образования каганат вступил в длительный конфликт с Арабским халифатом. Так, уже в 654 г. арабские войска с целью прекращения хазарских набегов в Закавказье, принадлежавшее тогда арабам, и включения Хазарии в число мусульманских стран, вторглись на территорию каганата, но были разбиты.
В 655 г. хазары захватили часть Крыма.
В 660 г. хазары совершили набег в Закавказье, но были отбиты.
К 670 г. хазары заняли Тамань, степи Таврии и почти весь Крым.
В 684 г. хазары вновь вторглись в Закавказье.
В 692 г. арабы взяли Дербент.
К началу VIII в. хазары владели Северным Кавказом, Приазовьем, большей частью Крыма и степью до Днепра.
В 710 г. хазары захватили Дербент, а также вступили в конфликт с Византийской империей из-за Крыма и Боспора.
В 711, 713, 717 гг. хазары совершили набеги в Закавказье.
В 721 г. хазары опять вторглись в Закавказье, но были разбиты и арабы отбили Дербент.
В 724 г. арабы совершили вторжение в Хазарию и взяли столицу г. Семендер (располагавшийся в окрестностях совр. Махачкалы).
В 726 г. хазары снова вторглись в Закавказье.
В 728 г. арабы совершили вторжение в каганат, но были разбиты, после этого хазары вторглись в Закавказье и так же были разгромлены.
В 729 г. хазары вновь совершили набег в Закавказье.
В 730 г. хазарский каган Булан принял иудаизм.
В 731 г. хазары вторглись в Закавказье и вначале разгромили арабское войско, но потом и сами были разбиты.
В 732 г. арабы взяли Дербент и совершили набег в Хазарию.
В 737 г. арабы совершили вторжение в каганат и наголову разгромили хазарское войско. Хазары запросили мира. Арабы потребовали от кагана и его придворных принятия ислама и признание власти халифа. Хазары согласились, однако включать Хазарию в состав халифата арабы не стали и она сохранила независимость.
В 754 г. арабы вторглись в Хазарию, но были отбиты.
В 762 г. хазары осуществили набег в Закавказье.
В 764 г. хазары вновь совершили набег в Закавказье.
В 787 г. произошло столкновение хазар с византийцами в Крыму.
В 799 г. хазары вновь произвели набег в Закавказье.
В течение VIII в. территория каганата продолжала расширяться, в основном на северо-восток, и достигла на севере Волжской Булгарии, на юге – Закавказья, на западе – Днепра, на востоке – Волги.
В 808 г. один из высших сановников каганата Обадия произвёл религиозную реформу, провозгласив официальной религией иудаизм и совершил переворот, отстранив от реальной власти кагана, сохранив его в качестве марионетки.
Отказ от традиционной племенной религии и принятие иудаизма было политическим актом, направленным, с одной стороны, на решение внутренних проблем – преодоление племенного сепаратизма, с другой – должно было положить конец религиозным притязаниям христианской Византии и мусульманского Арабского халифата.
Однако, с решением первой задачи ничего не получилось. Дело в том, что иудаизм, в отличие от христианства и ислама, не является миссионерской религией. Согласно догмам иудаизма – сугубо национальной религии, иноплеменники не могут быть иудеями. Еврейские проповедники с трудом сумели обосновать происхождение только кагана и его ближайшего окружения. Таким образом, получилось, что новая религия не объединила, а, наоборот, ещё больше разобщила хазар.
С этого времени в каганате установилось двоевластие – параллельно с каганом, номинально занимавшим трон и выполнявшим чисто символические ритуальные функции, от его имени правил иудей, носивший титул малика (бека) и обладавший реальной властью.
Начался интенсивный приток в страну иудеев из Персии, мусульманских стран и Византийской империи, строительство на территории каганата синагог и религиозных школ.
Изменилось положение рядовых хазар. До реформы Обадия они не платили налогов, а несли военную службу, то есть, армия каганата являлась народным ополчением, формировавшимся вокруг дружин тюркских беков. Теперь хазар обложили налогами, а ополчение заменили наёмниками. Был создан постоянный профессиональный корпус в 7-12 тыс. воинов из мусульман «ал-арсиев», который при необходимости дополнялся наймом степняков из подвластных каганату народов.
Среди историков большое распространение получила точка зрения о том, что после принятия иудаизма в Хазарии началась гражданская война. Вот что написал по этому поводу М. Артамонов: «В начале IX в. в Хазарии разразилась гражданская война. Крупные реформы, проведённые царём Обадией и в политическом и в религиозном отношениях, не могли не вызвать сильной оппозиции и противодействия тех или иных групп населения этой страны. Скудные, отрывочные сведения, сообщаемые Константином Багрянородным, к сожалению, дают очень мало для раскрытия тех событий, которые имели место в Хазарском государстве. Самым ценным является его указание, что война, о которой у него идёт речь, велась из-за власти и была беспощадной. Уцелевшая часть побеждённых в ней хазар бежала к мадьярам, где и составила особую группу из трёх родов со своим вождём или князем и стала называться кабарами. Для объяснения их появления в составе мадьяр Константин Багрянородный и приводит изложенные выше крайне ограниченные сведения о гражданской войне в Хазарии.
Так как война велась из-за власти, можно думать, что хазарские беки и тарханы, недовольные тем, что один из них захватил власть в государстве, превратив кагана в бессильного сакрального царя, служившего для прикрытия его единовластия, и, вероятно, в связи с этим нарушил какие-то их права и прерогативы, восстали против него. Восстание было жестоко подавлено. […]
В Хазарии разразилось восстание феодалов, недовольных уже не столько религиозными, сколько политическими реформами Обадия, и оно было настолько грозным, что приковало к себе всё внимание и все силы хазарского правительства. Это не было восстание эксплуатируемых низов, это, по прямому свидетельству Константина Багрянородного, была борьба за власть в государстве, борьба хазарской знати с узурпатором Обадией, захватившим власть в свои руки и оттеснившим других феодалов от государственного пирога. Борьба была жестокой и беспощадной; и та и другая сторона искали себе поддержки на стороне. Надо полагать, что именно в ходе этой междоусобицы и ослабления Хазарии мадьяры из Заволжья прорвались к западу от Дона. По всей вероятности, они были втянуты в междоусобную хазарскую войну и действовали на стороне повстанцев, может быть даже и явились сюда по их приглашению. В свою очередь, хазарское правительство, не располагавшее достаточными, а главное надёжными силами внутри собственно Хазарии и не могущее рассчитывать на поддержку со стороны большинства иноплеменных вассалов, вызвало себе на помощь гузские или печенежские племена, которые отныне становятся главной силой и опорой хазарских царей. […]
Хазарское правительство подавило восстание, но очень дорогой ценой. Значительная часть хазарского населения была истреблена в незнающей пощады гражданской войне, уцелевшая часть повстанцев вынуждена была вместе с мадьярами бежать на крайнюю оконечность хазарских владений за Днепр […]
По всей вероятности восстание началось ещё при жизни Обадия и продолжалось при его ближайших преемниках. Известно, что после Обадия правили его сын Езекиил и внук Манасия, но очень короткое время, так как следующим за ним царём был брат Обадия Ханукка, потомками которого и были последующие цари Хазарии до Иосифа включительно. Непродолжительность правления потомков самого Обадия, может быть, является результатом гибели их в междоусобной войне. […]
Борьба могла продолжатся долго, перекидываясь из одной части страны в другую, то затухая, то разгораясь вновь. […] временами, когда правительству Хазарии приходилось иметь дело с сильными противниками, положение становилось крайне серьёзным и борьба могла вестись с переменным успехом, растягиваясь на годы[30]».
Теперь посмотрим, что же написал о гражданской войне в Хазарии Константин Багрянородный, на которого ссылается М. Артамонов: «Когда у них [хазар] произошло отделение от их власти и возгорелась междоусобная война, первая власть одержала верх, - и одни из них (восставших) были перебиты, другие убежали и поселились с турками (мадьярами) в печенежской земле, заключили взаимную дружбу и получили название кабаров[31]».
Мне представляется, что делать выводы о «незнающей пощады гражданской войне», сопровождавшейся «жестокой и беспощадной борьбой», растянувшейся на годы, на основе только такого скудного описания, необоснованно.
Что касается короткого правления сына и внука Обадия, то в истории есть очень похожий пример. После смерти первого правителя т.н. Золотой Орды Бату короткое время, менее двух лет, правили вначале его сын Сартак, а потом внук Улагчи. После этого ханом стал брат Бату Берке. При это Берке обошёлся без какой-либо гражданской войны. Сартака отравили, а об обстоятельствах смерти Улагчи истории умалчивает.
Теперь приведём противоположную точку зрения: «…принятие иудаизма стабилизировало ситуацию в каганате после поражения в войне с арабами и способствовало его расцвету, росту городов и, в целом, успешному развитию[32]».
После принятия иудаизма для Хазарского каганата наступил период посреднической торговли. Стала складываться крупная торговая сеть, ведущая роль в которой принадлежала еврейским купцам-ра(х)донитам. При этом сами хазары сохранили традиционный кочевой уклад и международной торговлей не занимались. Предметом собственного хазарского экспорта были рыбий клей и овцы.
Каганат занимал выгодное географическое положение на стыке нескольких торговых путей из Персии и Средней Азии в Восточную Европу. Хазария стала огромной таможенной заставой на большой дороге транзитной торговли с Востоком, через которую, уплачивая пошлину, проходили купцы со своими товарами. Хазары занимались обслуживанием купеческих караванов, предоставляя им проводников, охрану, караван-сараи, рынки.
Купцы должны были заплатить в казну каганата большую пошлину и часто предпочитали продать товары в Хазарии. Ра(х)дониты, повышая цену, перепродавали их дальше, на Восток везли рабов, меха, оружие, на Запад – пряности. Хазарский каганат стал государством, жившим на доходы с транзитной торговли и на дань от покорённых народов.
В начале IX в. границы каганата достигли на юге Дербента, на севере -- Волжской Булгарии, на западе -- Северного Крыма, на востоке -- Яика (Урала). В зависимости от хазар находились адыги, аланы, буртасы, волжские булгары, касоги, марийцы, мордва, ясы и др. Так же хазары подчинили и обложили данью некоторые восточнославянские племена.
В 822-836 гг. мадьяры вторглись в Причерноморье на территорию Хазарии и обосновались в бассейне Днепра.
В первой половине 830-х годов отношения каганата и Византии улучшились. Так, в 834 г. византийцы по просьбе хазар руководили строительством хазарской крепости Саркел, в излучине нижнего Дона.
Во второй половине IX в. хазары перенесли свою столицу в дельту Волги, вначале город получил название Хамлидж (Хамлых), а в Х в. – Атиль (Итиль).
В 860 г. хазары вместе с мадьярами осаждали византийский Херсонес.
В 884, 885 гг., согласно летописям, князь Олег, подчинив себе северян и радимичей, освободил их от хазарской дани.
Вопрос о славянской дани хазарам вызывает споры. Вот что пишет по этому поводу Л. Прозоров: «В Лаврентьевской и Ипатьевской летописях записано, что хазары брали от «дыму» (не то от дома, не то от родовой общины) «по беле веверице». […]
Но сохранилась другая летопись, Радзивилловская. И написано в ней иное. Такое, что поневоле понимаешь других летописцев. Так и представляешь, как монах в келейке неверяще глядит на древние строки, и переправляет по своему разумению – на ту самую «белую веверицу».
А написано было: «По белой девице от дыма». […]
Представьте, как это – жить год за годом в ожидании этих страшных дней. Представьте, каково было смотреть в глаза матерям девушек, которым выпадал безжалостный жребий. И каково было давить в душе мерзопакостное облегчение – ныне увели не твою! И знать, что когда-нибудь ты зашаришь по лицам сородичей отчаянным взглядом – «Дочку же! Доченьку…» - и увидишь тень этого, недодавленного облегчения. И какой бабий вой стоял в такие дни над тремя славянскими землями […]
Да славянские земли должно было трясти лихорадкой отчаянных постоянных восстаний! Отчаянных – потому что племенные ополченцы с рогатинами и топорами и умелые, но малочисленные дружинники мало что могли поделать против орд кочевых вассалов каганата и бронированных лав его наёмников[33]».
А вот и другая точка зрения: «В Радзивилловской летописи в интересующем нас фрагменте содержится явная ошибка: вместо «веверици» - «девеци», что выправляется по Московско-Академическому списку («имаху по беле и веверици от дыма»)[34]».
Теперь, если предположить, что Л. Прозоров прав и хазары действительно собирали дань со славян девушками, то сразу возникает вопрос: почему славяне предпочитали жить «год за годом в ожидании этих страшных дней» и «трястись лихорадкой отчаянных постоянных восстаний» вместо того, чтобы просто покинуть такое опасное местожительство?
Вот, например, как обстояло дело в схожей ситуации соседства Руси с другим воинственным кочевым государством – Ордой: «Пустели княжества, подвергавшиеся во второй половине XIII в. постоянным татарским ратям (Переяславское, Владимирское, Муромское, земли на юге). Население бежало от татарских погромов на западные и северные окраины […] Перемещение населения за Волгу из Владимиро-Суздальской Руси проходило в трёх основных направлениях: на север – к Белоозеру и Вологде, на северо-восток – к Великому Устюгу и на восток – на Унжу и Ветлугу[35]».
Тем более, что в IX – X вв. плотность населения Руси была меньше, чем в XIII в. и, следовательно, было легче найти новое местожительство.
Теперь приведём противоположное мнение: «…славян эта дань, вероятно, не слишком обременяла, и «отмщать неразумным хазарам» они в те времена ещё не собирались. Некоторые историки полагают, что в эти годы «можно говорить скорее о добрососедских, чем о враждебных отношениях» славян и жителей западных границ каганата. […]
Но даже если «официальная» Хазария и воспринималась славянами в качестве захватчика, на взаимоотношениях простых смертных это не слишком сказывалось. Они общались, торговали и вступали в смешанные браки. На славянской территории стала появляться керамика, имеющая салтовские черты, а в культуре салтовцев, в свою очередь, проявилось славянское влияние. […] А в самом центре Хазарского каганата, на Нижнем Дону, в VIII – IX веках стали возникать славянские поселения […] Судя по керамике, славяне переселялись с северо-западных границ каганата, не считая хазар своими врагами[36]».
Вот, ещё один, теперь уже, археологический аргумент Л. Прозорова: «Не так давно археологи открыли цепь белокаменных крепостей на высоких мысах правого берега Дона, Северного Донца, Оскола. Археологи уверенно полагают, что эта цепь продолжалась и далее, возможно, до Днепра, но граница незалежной и самостийной Украйны стала и границей этого научного открытия. Одну твердыню от другой отделяли 10 – 20 километров – можно сказать, стояли они почти вплотную. Под стенами крепостей нашли могильники – кладбища наёмников каганата.
[…] эта цепь хазарских крепостей вплотную подходила к славянским землям, стояла на них. Из них совершались разбойные рейды небольших шаек служилых кочевников, а в случае большой войны они прикрывали переправы армад бронированной конницы.
[…] В любой день года ворота любого из разбойничьих гнёзд могли распахнуться пастью тьмуглавого гада и извергнуть на селения славян несущую разрушение, смерть и рабство живую лаву[37]».
А вот другая точка зрения: «После появления на территории Хазарии русов и мадьяр были построены линии крепостей, защищавшие северо-западную границу и контролировавшие торговый путь по Дону. Большая часть крепостей этой эпохи, судя по почти полному отсутствию в них каких-либо внутренних построек и культурного слоя хазарского времени, не имела постоянного населения; видимо, предполагалось, что они должны быть укреплёнными лагерями на случай «мобилизации» […]
В целом крепости Хазарии были малопригодны к отражению как серьёзной, по меркам византийцев или арабов, осады, так и серьёзного штурма. […] для степных укреплений это было не слишком важно – поскольку кочевники и русы были не сильны в осадной войне…[38]».
Кроме того, не следует забывать, что основные славянские земли были отделены от Хазарии широкой (ок. 300 км) степной полосой, занятой кочевниками. Поэтому, вероятнее всего, взаимоотношения восточных славян с хазарами сводились к эпизодическим выплатам дани со славянских племён, проживавших в пограничных со степью районах.
Таким образом, утверждение Л. Гумилёва о том, что: «киевские варяги посылали подчинённых им славяно-русов умирать за торговые пути рахдонитов» не соответствует действительности.
Итак, подведём итоги:
Сага об Одде Стреле – сказка.
Кембриджский аноним – литературное сочинение, произвольно интерпретирующие разновременные исторические факты.
У нас остаются только русские летописи. В них упоминаются несколько дат, связанных с именем Олега:
882 г. – Олег взял Смоленск, Любеч и Киев.
883 г. – Олег покорил древлян.
884 г. – Олег покорил северян.
885 г. – Олег покорил радимичей.
907 (922) гг. – Олег осуществил поход на Константинополь, о котором византийские источники ничего не сообщают. Вот и всё.
Неудивительно, что ряд историков относятся с сомнением к самому факту существования Олега: «…анализ имеющихся сведений заставляет считать его [Олега] лицом посторонним для собственно русской истории, куда он попал исключительно благодаря сохранившемуся тексту договора 912 г. и протоколу о ходе переговоров. Такая чужеродность Олега роду русских князей проявляется в списках ПВЛ также неустойчивостью усвоения ему социального статуса («князь», «воевода») и родственных отношений с Рюриком и Игорем, а равным образом, полной неизвестностью о его реальной судьбе, времени и месте смерти[39]».
«Подобно Кию, Аскольду и Диру Вещий Олег не известен никому в мире кроме авторов ПВЛ. Вплоть до того, что византийские хронисты прозевали нападение на них флота в две тысячи (!) кораблей и не заметили приколоченный к воротам их столицы чужой щит. Византийские источники хранят полное молчание не только о славном походе Вещего Олега, но и о нём самом. Ни мировой нарратив за рамками ПВЛ, ни археология не оставили нам ни малейшего вещественного следа кипучей деятельности «вещего князя». По утверждению ПВЛ, Олег правил в Киеве целых 33 года; но в киевской земле нет следов его деятельности, нет и намёка на «город Олега», хотя на якобы полученную с Византии контрибуцию можно было отстроить второй Константинополь. Правда, ПВЛ утверждает, что Олег чем-то подобным занимался, «ставил города», но на территории Киевской Руси археологи не нашли ни одного (!) города, возникшего во времена летописного Олега. А ведь ПВЛ называет конкретные подвластные Олегу города. Князь, приколотив щит к царьградским воротам, взял с греков дань для Чернигова, Переяславля, Полоцка, Ростова, Любеча, не считая «других городов», очевидно тех, которые он «поставил». Но… все вышеперечисленные города археологически возникли только лет через 70-80 после того как коварная змеюка дождалась своего часа в конском черепе[40]».
[1] Славянская энциклопедия. Киевская Русь – Московия: в 2 т. Т. 2. М., 2005. С. 80
[2] «Сага об Одде Стреле» принадлежит к группе викингских саг о древних временах. Считается, что её автором был исландец, почерпнувший сюжет для своего произведения в Норвегии. Время создания саги вторая половина XIII – начало XIV вв.
[3] Сага об Одде Стреле. На сайте: www.norse.ulver.com
[4] Там же.
[5] Там же.
[6] Никитин А.Л. Текстология русских летописей. Вып.1. М., 2006. С. 39-58
[7] Там же. С. 39-58
[8] Там же. С. 39-58
[9] Цветков С.Э. Русская история: Книга первая. М., 2003. С. 492
[10] Там же. С.496
[11] Егоров В. Каганы рода русского, или Подлинная история киевских князей. М., 2012. С. 44
[12] Никитин А.Л. Основания русской истории: Мифологемы и факты. М., 2001. С. 178
[13] Цветков С.Э. Русская история: Книга первая. М., 2003. С. 498
[14] Никитин А.Л. Основания русской истории: Мифологемы и факты. М., 2001. С. 180
[15] Цветков С.Э. Русская история: Книга первая. М., 2003. С. 493
[16] Егоров В. Каганы рода русского, или Подлинная история киевских князей. М., 2012. С. 248
[17] Там же. С. 244.
[18] Там же. С. 52.
[19] Дёмин В.Н. Загадки древних летописей. М., 2007. С. 138
[20] Кембриджский аноним, текст Шехтера. Письмо, составленное на еврейском языке в правление хазарского царя Иосифа (960-е гг.), обнаружено в материалах каирской генизы (собрания древних еврейских актов, перевезённых в Кембридж) и опубликовано в 1912 г. С. Шехтером. В письме не сохранилось начала, автор неизвестен.
[21] Византийский император Роман I Лакапин (920 – 944).
[22] Тмуторокань – хазарская Таматарха на Тамани.
[23] Херсонес (др.-рус. Корсунь) в Крыму.
[24] Константинополя
[25] Древняя Русь в свете зарубежных источников: Хрестоматия. Том III: Восточные источники. М., 2009. С. 183
[26] Никитин А.Л. Основания русской истории: Мифологемы и факты. М., 2001. С. 190
[27] Карпов А.Ю. Княгиня Ольга. М., 2012. С. 286
[28] Егоров В. Каганы рода русского, или Подлинная история киевских князей. М., 2012. С. 42
[29] Гумилёв Л.Н. Древняя Русь и Великая степь. М., 1989. С. 187
[30] Артамонов М.И. История хазар. На сайте: www.gumilevica.kulichki.net
[31] Там же.
[32] Маркарьян В.Г. Хазарский каганат. На сайте: www.yugmd.ru
[33] Прозоров Л.Р. «Иду на вы!»: Подвиги Святослава. М., 2013. С. 259-262
[34] Темушев С.Н. Опыт прочтения летописного известия о дани восточных славян хазарам. На сайте: www.hist.bsu.by
[35] Каргалов В.В. Русь и кочевники. М., 2004. С. 194
[36] Ивик О., Ключников В. Хазары. М., 2013. С. 136
[37] Прозоров Л.Р. «Иду на вы!»: Подвиги Святослава. М., 2013. С. 257
[38] Ивик О., Ключников В. Хазары. М., 2013. С. 246
[39] Никитин А.Л. Основания русской истории: Мифологемы и факты. М., 2001. С. 192
[40] Егоров В. Каганы рода русского, или Подлинная история киевских князей. М., 2012. С. 49
