Показать все теги
При анализе исторического процесса исследователи исходят из того, что постоянное производство и воспроизводство материальных благ является непременным условием и основой существования любого человеческого общества.
На ранних этапах истории экономической основой всех древнейших классовых обществ и государств служило сельскохозяйственное производство, и прежде всего земледелие[1]. Особенно велика была роль земледелия в Новом Свете, где до прихода европейцев почти отсутствовало скотоводство.
Еще с 30-х годов нашего века, после исследований С.Г. Морли[2] и О.Ф. Кука[3], принято считать, что у индейцев майя в древности, как и в недавнее время, безраздельно господствовало экстенсивное подсечно-огневое земледелие (система «мильпа») с самым примитивным набором орудий - топор, палка-копалка и т.д. В пользу этого свидетельствовали этнографические наблюдения на Юкатане, в Петене и Горной Гватемале. Об этом же писали испанские хронисты XVI в.: Диего де Ланда[4] и Алонсо Понсе[5].
Однако на значительной территории Южной Мезоамерики того времени при наличии всех внешних признаков цивилизации (календарь, иероглифическое письмо, монументальная архитектура) земледелие носило экстенсивный характер. Пытаясь объяснить это противоречие, некоторые ученые выдвинули тезис о том, что цивилизация майя зародилась в более благоприятной природной среде, где-нибудь в горной или предгорной зоне, а затем, переместившись во влажные тропические джунгли, медленно там деградировала и угасала[6]. Другие исследователи, ссылаясь на решающую роль интенсивного ирригационного земледелия в сложении древнейших цивилизаций Старого Света, вообще считают, что цивилизация может существовать лишь благодаря орошаемому земледелию. Там же, где его нет, где господствует примитивное подсечно-огневое земледелие, население очень редко и разбросанно, отсутствуют настоящие города, а следовательно, и цивилизация (А. Палерм, Э. Вольф, Р. Миллон, У. Сандерс).
В то же время многие ученые стараются найти доводы в пользу высокого земледельческого потенциала древних майя (Б. Бронсон[7], Д. Дамонд[8] и др.).
На мой взгляд, изложенные выше негативные оценки возможностей майяского земледелия страдают известной односторонностью. Дело в том, что долгие годы общие выводы об особенностях системы мильпы у майя и ее продуктивности делались главным образом на основе данных (этнографических и исторических), собранных на полуострове Юкатан.
Специфика местных явлений возводилась, таким образом, в абсолют и распространялась на всю территорию майя. Так, например, в юкатанских условиях выжигаемый участок леса эксплуатировался 2-3 года и затем забрасывался на 10-12 лет. Эти данные считались общепризнанным эталоном и для других областей майя. На основе этнографических данных излишне категорично объявлялось, что кукуруза в древности составляла 80-85% ежедневного рациона индейца майя и что это единственно важная культура местного земледелия[9]. На мой взгляд, необходимо избегать чрезмерного преувеличения значения кукурузы, что вольно или невольно ведет к принижению роли других ценных сельскохозяйственных культур, игравших в разные периоды и в разных областях Мезоамерики не менее важную роль чем кукуруза (корнеплоды, тыква, бобы, фасоль, перец, томаты, амарант).
Остается пока необъяснимой и суть экономического (а затем и культурного) скачка от архаического (доклассического) периода к эпохе цивилизации. Признавая ценность тезиса
Р.В. Кинжалова о роли селекции ведущих растений (и прежде всего кукурузы) в развитии до испанского земледелия[10], я никак не могу согласиться с тем, что все успехи древних селекционеров по странному стечению обстоятельств падают именно на этот переходный период от варварства к цивилизации. Для подобного вывода требуются доказательства хронологического порядка. А они-то как раз говорят совсем об ином: к примеру, серьезные успехи в селекции кукурузы отмечены впервые в долине Техуакана (Пуэбла, Мексика) в конце II - начале I тысячелетия до н.э.[11], т.е. задолго до рубежа н.э.
Территория майя отличается необычайным разнообразием природных и климатических условий. Стоит ли после этого удивляться, что схемы, выработанные на юкатанском материале и годные для юкатанских условий, не всегда дают нужный эффект в других областях территории майя?
В Петене, где находились важнейшие майяские города классического периода, как показали последние агробиологические исследования, и почвы были более мощными и плодородными, чем на Юкатане, и влаги там в целом больше, и период восстановления плодородия заброшенного участка короче[12]. «Эта зона, - пишет Уорвик Брэй о низменных лесных областях, - экономически не едина. Количество осадков, растительный покров, толщина почв и период восстановления их плодородия значительно варьируют от одного района к другому, поэтому любое исследование в области экономики должно принимать во внимание наличие таких экономических микрорайонов, как берега озер, возвышенные участки речных долин, ежегодно затопляемые поймы рек, травянистые саванны и болотистые низины, точно так же как и разницу в самом характере леса»[13].
Это разнообразие природных микрорайонов обусловило, в свою очередь, разнообразие способов их эксплуатации, приемов и методов земледелия[14]. Есть все основания утверждать, что у майя, помимо подсечно-огневого земледелия, с глубокой древности существовали и другие его виды: земледельческие террасы[15] и ирригационные системы в виде «возвышающихся полей» (ridged fields)[16].
Следует напомнить высказывания Н.И. Вавилова об общем характере индейского земледелия. «Поля на Юкатане, как и в Чиапасе, на юге Мексики, в Гватемале около Антигуа, - пишет он, - нередко представляют собой как бы сообщество различных культурных растений: фасоль обвивает кукурузу, а между ними растут различного рода тыквы. Смешанная культура (курсив мой. - В.Г.) является господствующей в древней Мексике». И далее: «Естественно, что ручная культура майя, так же как ацтеков и сапотеков, должна была быть интенсивной (курсив мой. - В.Г.). Отсутствие сельскохозяйственных животных заставило человека ограничить площадь посева небольшими участками, обрабатывать тщательно небольшие площадки, вырабатывать своеобразные навыки ухода за растениями, как например, надлом початков у кукурузы перед созреванием. Возделывание растений мелкими делянками заставило уделять внимание самому растению. Многие сорта кукурузы, папайи, фасоли, плодовых и хлопчатника достигли здесь большого совершенства.»[17]. Не следует также, на мой взгляд, без каких-либо оговорок и корректив прямо переносить сведения о земледелии индейцев сегодняшнего дня на доиспанский и даже классический период (I тысячелетие н.э.), игнорируя воздействие времени и европейской культуры. На словах некоторые
ученые признают замену каменного топора стальным длинным ножом - мачете и допускают, что все остальные навыки и приемы древних земледельцев без всяких изменений сохраняются и поныне[18].
В действительности такие великие социальные потрясения периода конкисты (с ее жестокостями, насилием и коренной ломкой всего привычного образа жизни), наконец, вкусы и привычки новых господ не могли не повлиять самым непосредственным образом и на сферу майяской экономики. Известно, что успехи древнего земледелия майя были во многом связаны с созданием к началу классического периода (I тысячелетие н.э.) четкого и стройного агрокалендаря, строго регламентирующего сроки и очередность всех сельскохозяйственных работ. Его создателями и хранителями были жрецы, ставшие в годы конкисты первыми жертвами гонений со стороны ревностных носителей христианской веры. Какие богатейшие знания в этой области безвозвратно исчезли после погромов и гонений «язычников»-майя со стороны испанской инквизиции, трудно сейчас и представить.
Этнографические данные. Система «мильпа» (swidden, shift agriculture; roza y quema)
Индейский термин «мильпа» (milpa) означает «кукурузное поле», или расчищенный участок в лесу, вырубленный и сожженный перед посевом маиса. «Мильпа» - ацтекское слово и производится, согласно словарю Робело, от «мильи» - «сажать, сеять» и «на» - «в». Этот термин применяется в настоящее время только для посевов маиса[19]. У юкатанских майя для обозначения маисового поля есть и свой специальный термин - «коль» (col).
Не приходится сомневаться в том, что в древности система «мильпа» имела широкое распространение в ряде областей майя, составляя основу экономики раннеклассовых городов-государств. Нельзя возражать и против того, что подсечно-огневое земледелие - в том виде, как его практикуют современные индейцы-майя, - во многом сохраняет еще традиции и навыки доиспанских времен. Суть мильпового земледелия состоит в вырубке, сжигании и засевании участка тропического леса. Из-за быстрого истощения почвы через 2-3 года участок надо бросать и искать новый. Таким образом, это типично экстенсивная система земледелия, традиционно считающаяся низкопродуктивной и вредной для природного окружения (уничтожение лесов и кустарников, разрушение плодородного слоя почвы и т.д.)[20].
Ниже приводятся сведения о мильповом земледелии для двух крупных областей майя - полуострова Юкатан и Петена. Юкатанские данные основаны на наблюдениях этнографа из США Мориса Стеггерды в 30-х годах в индейском селении Писте, расположенном близ трех карстовых колодцев-сенотов, всего в 2,5 км от знаменитого города древних майя - Чичен-Ицы. В селении имелось 94 жилых дома с 397 обитателями (т.е. число жителей на 1 дом составляло 4,22 человека)[21].
Первый шаг в обработке мильпы - поиски подходящего участка для будущего поля. Земледелец, работавший в одиночку, тратил на это не менее целого дня, тщательно изучив характер почвы и величину кустарника. Высокий кустарник свидетельствует о хорошей, плодородной почве, низкий - о плохой. Важное значение в выборе участка играла также близость к источникам воды, т.е. к природным карстовым колодцам (сенотам). Выбрав место, «мильперо» делит все поле на отдельные прямоугольные участки - «мекатес» (20^20 м), обозначая их по углам кучами камней.
После измерения и разметки поля вырубали кустарник с помощью мачете и топоров. За день обычно удавалось срубить растительность на участке в 2 «мекатес» (800 кв. м). Высокий кустарник и деревья вырубались обычно в разгар сезона дождей, когда их легче рубить и они имели густую листву, которая после высыхания хорошо горела. Первоначально земледелец вырубал все низкие деревца, кустарник и лианы, затем высокие деревья. В среднем для расчистки обычного участка в 50 «мекатес» (2 га) требовалось около 25 человеко-дней. В течение марта и апреля (сухой сезон) производилось выжигание участков с тем, чтобы очистить их от сухой растительности, травы, древесных корней и удобрить землю золой и пеплом. Для этого каждый земледелец выбирал шест в 1,5-2 м длиной, сделанный из дерева catzim (Acacia gaumeri), поджигал его конец, и шест горел медленно и долго. Поджоги производились обычно во многих местах, но, как правило, с подветренной стороны.
«Хозяйственные мотивы» в искусстве майя: изображения сельскохозяйственных работ и ремесел в иероглифических рукописях XII-XV вв. н.э.
Ограду вокруг участка иногда делали, а иногда и нет. Близ селений, где скот и домашняя птица могли нанести вред посевам, вокруг полей возводилась ограда из тех же деревьев и колючих кустарников.
С началом сезона дождей, в мае, производился сев (раакаїсої). Участок в 50 мекатес (2 га) засевали обычно за 5-6 дней. Обычное количество семян 560 кг на 1 га. Маис сажали в ямки, сделанные заостренным шестом (с металлическим или обожженным концом). В каждую ямку, примерно 10 см глубиной, бросали от 3 до 6 зерен, а затем засыпали землей, сдвигая ее ногой.
В первые недели после посева земледельцы производили 1-2 прополки (раас) участка. Незадолго до жатвы, в период созревания початков, надламывали и сгибали верхнюю часть стебля растения для ускорения созревания и защиты от насекомых и птиц. Срок уборки урожая зависел от сорта кукурузы (скороспелые сорта созревали через 2,5 месяца после посева, другие - через 4-6 месяцев). Индейцы собирали початки в корзины, очищая их от шелухи деревянной или костяной шпилькой[22].
Средние размеры земельных участков в районе Чичен-Ицы составляли около 100 мекатес (4 га). Обычно урожай кукурузы с 1 мекате (400 кв. м) - 30-40 кг. Значит, в целом ежегодный урожай с одного участка (4 га) составлял 3-4 т зерна[23]. В течение 5 лет (с 1933 по 1937 г.) селение Писте располагало 5039 мекатес (201,56 га) обрабатываемой земли. Если с каждого мекате получали обычно 30-40 кг зерна, то в год это давало 5039 «вьюков» (са^аБ) (до 201 560 кг). Это составляло в среднем 13,12 вьюка (са^аБ) кукурузы на душу населения (т.е. 524,8 кг зерна)[24].
Общее время, необходимое для всего цикла полевых работ на кукурузном поле в 50 мекатес, равнялось 102 восьмичасовым рабочим дням[25]. Оно исчислено на основе данных, полученных от пяти надежных информаторов из числа жителей Писте. Подсчеты, сделанные М. Стегтердой для селений майя в районе Чичен-Ицы, показывают, что при ежегодном производстве зерна в 168 «бушелей» (примерно 100 вьюков, или около 4 т) каждое домохозяйство (с семьей в среднем из пяти человек) тратило в год лишь 64 бушеля (1513,2 кг) зерна, что давало довольно значительные излишки продукции[26].
Современный юкатанский земледелец получает это количество зерна примерно за 102 дня, оставляя две трети года для других дел - охоты, строительства, досуга и т.д.[27]
Исходя из количества маиса, производимого и потребляемого ежедневно одним индивидуумом, М.Стеггерда установил, что в древности имевшиеся на Юкатане возделываемые земли позволяли обеспечить пищей население, которое в 8 раз превышало современное[28], т.е. более 2 млн. человек (сейчас на Юкатане - около 300 тыс. жителей).
По современным этнографическим данным средняя плотность населения Юкатана, основным занятием которого служит до сих пор мильповое земледелие, составляет 23-25 человек на 1 кв. км[29].
В 1959 г. полевые агроботанические исследования в Петене (Северная Гватемала), в районе озера Петен-Ица, осуществила американский агроном У.М.Каугилл. Она побывала в
8 пунктах и осмотрела поля 40 местных крестьян, которые применяют до сих пор подсечноогневую систему земледелия. Техника и методы его такие же, как и на Юкатане. Главное отличие состоит в гораздо более коротком периоде восстановления плодородия почвы на выжженном участке: в Петене для этого требуется 2-4 года (после снятия одного урожая) или 6-8 лет (после двух урожаев)[30].
Все опрошенные крестьяне заявили, что первый урожай с участка дает здесь в среднем 1425 кг зерна маиса с 1 га, второй - 1010 кг, а третий - 415 кг[31]. Ежедневное потребление маиса для одного местного жителя в среднем составляет 700-800 г. Таким образом, за год один человек потребляет в среднем чистого зерна маиса 256-292 кг.
Для обеспечения одного человека продуктами питания в течение года в Петене требуется 1,2-1,6 га. Однако обычно каждый земледелец обрабатывает сейчас с помощью жены и детей участок в 5,2 га. Этого достаточно, чтобы прокормить (только маисом) в течение года 12,6 человека, и, поскольку в среднем семья одного домовладения состоит здесь из 5,78 человека, полученный урожай вдвое превышает непосредственные ее потребности.
Исходя из этих данных, У. Каугилл предположила, что в древности подсечно-огневое земледелие могло в условиях Петена обеспечить население в 40-80 человек на 1 кв. км[32].
Сведения письменных источников XVI - XVII вв.
К их числу относятся разного рода испанские и индейские хроники. Для Юкатана - это прежде всего ценная работа Диего де Ланды, где можно найти предельно точную характеристику мильпового земледелия юкатанских майя XVI в. «Главной пищей, - подчеркивает он, - является кукуруза, из которой они делают различные кушанья и напитки. Прежде всего они (майя. - В.Г.) были земледельцами и занимались сбором кукурузы и остальных посевов. Они их сохраняли в очень удобных подвалах и амбарах, чтобы продать в свое время. Мулов и быков у них заменяли люди. На каждого мужчину с женой они имели обычай засевать участок в 400 квадратных ступней, который они называли хун-виник, измеряемый шестом в 20 ступней в ширину и 20 в длину. Эти индейцы имеют хороший обычай помогать друг другу взаимно во всех своих работах.
Они сеют во многих местах, чтобы в случае недорода с одного участка возместить с другого. Обрабатывая землю, они только собирают сорную траву и сжигают ее перед посевом. Они работают с половины января до апреля и сеют с началом дождей. При посеве они носят маленький мешок за плечами, делают отверстия в земле заостренной палкой и кладут туда 6-7 зерен, зарывая их затем той же палкой. Во время дождей посевы всходят изумительно»[33].
Нетрудно заметить, что сведения Ланды до мельчайших деталей совпадают с наблюдениями этнографов (того же М.Стеггерды). О господстве у юкатанских майя весьма эффективного подсечно-огневого земледелия к моменту конкисты сообщает и другой известный испанский хронист - Лопес де Когольюдо (XVII в.)[34]. Аналогичные сведения содержатся в работе монаха Алонсо Понсе (XVI в.)[35].
В индейских книгах «Чилам Балам», в которых причудливо переплелись данные колониального периода (XУI-XУII вв.) с пластами информации, восходящей к доиспанскому (постклассическому - X-XУI вв.) и даже к еще более древнему времени (I тысячелетию н. э.), есть ряд упоминаний об основных сельскохозяйственных растениях, возделываемых земледельцами майя: фасоли, кукурузе, батате и т.д.[36] Можно найти там и ссылки на подсечно-огневое земледелие[37] и даже на селекционный отбор семян наиболее урожайных сортов тыквы, фасоли и кукурузы[38].
Аналогичную картину наблюдаем мы и у горных майя. В многоплановом эпосе «Анналы какчикелей», основная часть которого восходит безусловно к доиспанским временам, мы встречаем упоминание о начальном периоде земледелия, пришедшего на смену собирательству, охоте и рыболовству: «Это было тогда, когда мы начали делать свои посевы маиса, рубить деревья, сжигать их и сеять хлеб. Таким образом приобрели мы некоторую пищу...»[39]. Интересно отметить, что уже это древнейшее воспоминание о маисовом земледелии ассоциируется в памяти какчикелей именно с системой мильпа (подсечно-огневое земледелие).
В разделе, где описываются похождения двух божественных близнецов Хун-Ахпу и Шбаланке, эпос майя-киче «Пополь-Вух» (также имеющий в значительной своей части до- колумбово происхождение) рисует детальную картину повседневной работы древнего земледельца на мильпе:
«Тогда (Хун-Ахпу и Шбаланке) начали работать, чтобы их бабушка и их мать думали бы о них хорошо. Первое дело, которое они сделали, было кукурузное поле.
- Мы идем засеять поле, о наша бабушка и мама, - сказали они. Без промедления они взяли свои топоры, свои мотыги и свои большие деревянные копательные палки и отправились в путь.
Скоро они пришли туда, где хотели устроить кукурузное поле.
И тогда они просто воткнули мотыгу в землю, она начала обрабатывать землю; она совершала всю большую работу одна.
Таким же образом (братья) вонзали топор в стволы деревьев и ветви, и мгновенно они падали, и все деревья и лианы оказывались лежащими на земле. Деревья падали быстро, от одного удара топора, и образовалась большая поляна.
И мотыга также сделала большое дело. Нельзя было сосчитать, сколько сорных трав и колючих растений было уничтожено одним ударом мотыги. Невозможно пересчитать, что было вырыто и расчищено, сколько было срезано всех больших и малых деревьев»[40].
Об огромной роли маисового земледелия в жизни индейцев-майя достаточно красноречиво говорит и миф о сотворении богами первого человека из зерен белой и желтой кукурузы.
Как бы связующим звеном между материалами колониального периода и кануном конкисты, с одной стороны, и археологическими данными - с другой, служат уцелевшие иероглифические рукописи майя. На многочисленных цветных рисунках, сопровождающих иероглифические тексты религиозно-календарного содержания, там с исключительной достоверностью отражены все основные моменты земледельческого цикла: вырубка и выжигание участка в лесу, сев и т. д. Причем действующими лицами во всех этих актах являются божества - покровители земледелия.
«Наиболее часто в рукописях майя изображен персонаж с „глазом бога“ (табл. XII, 1), с длинным крючковатым носом и длинными кривыми клыками, торчащими изо рта. Он изображается с топором (Д 67с3, 70в3), горящим факелом (Д 65а3) и палкой-копалкой (Д 71в3), т.е. с орудиями подсечно-огневого земледелия, а также на фоне дождя (Д 63с4, 64с3, 65с2)»[41]. Это - бог ветра и дождя, К’аш-еш (К’аш-ал - «приходить», «нести» дождь)[42]. Он же - бог «Б», бог 10, Чак (Чаак) и т.д.
В рукописях часто можно найти и изображения основных земледельческих орудий майя: палка-копалка (ст. «шул», Д 44в3, 67в2, 68b2, 71ЬЗ), топор («баат», Д 59abc, 60c1, 61, 62, 63), факел (ст. «бат», Д 61b2, 63b2, 65а, 66b1, 68а1, 69b2). В древности покровитель земледельцев носил имя Ч’ак - «топор». Топор в данном случае - главное орудие земледельца, а не оружие.
В списке из 13 небесных богов Ч’ак назван владыкой 6-го неба. Иероглиф лицевого варианта цифры 6 представляет собой «портрет» этого божества с горбатым, коротким носом и оскаленными верхними резцами. Наиболее характерным отличительным признаком его является стилизованный знак топора, вписанный в глаз[43].
Таким образом, в условиях господства подсечно-огневой системы земледелия (мильпы) топор стал главным орудием земледельцев майя и важнейшим атрибутом их бога- покровителя.
Еще более полная информация о земледелии юкатанских майя накануне конкисты содержится в иероглифических текстах трех упомянутых рукописей.
«В древности, - пишет Ю.В.Кнорозов, - вся жизнь населения была строго регламентирована, особенно для земледельцев. Распорядок всех дел был предусмотрен с точностью до дней. В дальнейшем многие из них в реальной жизни отпали или изменились, но сохранились в священной традиции как занятия богов. Календарные сроки, утратившие реальный смысл, превратились в некие мистические периоды, о наступлении которых могли знать по указанию рукописей только жрецы. Таким образом, в текстах отражена не только жизнь майя того времени, к которому относятся рукописи, т. е. незадолго до испанского завоевания. Некоторые разделы были составлены, вероятно, еще до нашей эры и переписывались из века в век, подвергаясь, конечно, известной переработке.
Свои предписания древние жрецы облекали в весьма внушительную форму. Они описывали, чем занимается тот или иной бог в определенное время. Многие божества действуют как представители сословных, половозрастных и профессиональных групп населения, т. е. ведут такую же жизнь, как и древние майя. Жителям оставалось только следовать примеру своего бога. Любое нарушение священного распорядка расценивалось как кощунство, и нарушитель вполне мог угодить прямо на жертвенный алтарь. Древние майя занимались прежде всего подсечно-огневым земледелием. Поэтому значительная часть рукописей отведена описанию дел земледельческих божеств, особенно богов дождя»[44]. Таким образом, перед нами священный агрокалендарь древних майя, наподобие аналогичных календарей в Шумере и Египте, что лишний раз подтверждает глубокое внутреннее родство всех этих древнейших цивилизаций.
Данные археологии
В Горной Гватемале следы жизни древнего человека представлены уже с конца палеолитической эпохи (IX-VIII тысячелетия до н.э.). Докерамические памятники (7000-3500 гг. до и. э.) известны в Эль-Чайяль (близ г. Гватемала) и в Интибуке (горный Гондурас)[45]. По мнению ботаников, одна из рас примитивного мезоамериканского маиса - нальтель происходит из горных районов Гватемалы, где его и сейчас еще можно найти в Чимальтенанго, Кецальтенанго и Уеуетенанго. Он растет на высоте до 1800 м и имеет небольшой початок - 9 см длиной.
Для архаического периода - времени существования сложившихся раннеземледельческих культур (II-I тысячелетия до н.э.) - мы располагаем прямыми данными о земледелии для двух памятников: Салинас ла Бланка на Тихоокеанском побережье Гватемалы и Алтар де Сакрифисьос в департаменте Петен (бассейн р. Усумасинты).
В Салинас ла Бланка, благодаря благоприятному стечению обстоятельств (напластования глинобитных полов как бы «запечатали» часть бытовых отбросов и мусора из жилищ, плюс высокое содержание карбоната кальция в местной глине) ряд органических остатков (в том числе и растений) был «законсервирован» (минерализован) самой природой. Правда, эти материалы относятся лишь к сравнительно короткому периоду существования памятника - этапу Куадрос по местной периодизации (1000-850 гг. до н.э.).
В руки специалистов в Салинас ла Бланка попало до 50 отпечатков на глине и обуглившихся кочерыжек кукурузы. Анализ показал, что это все та же примитивная раса наль-тель без следов гибридизации. Найдены также семена от плодов фруктовых деревьев - авокадо, желтого сапота и хокоте. Костей птиц и животных в слое почти не встречено (немного костей белохвостого оленя и т.д.), что свидетельствует о небольшой роли охоты. Главным источником «мясной» пищи служило здесь морское собирательство (крабы и моллюски) и рыболовство (сетями ловили преимущественно крупных рыб, до 1 м длиной). Таким образом, экономика местных племен имела двойственный характер: земледелие и морское собирательство вместе с рыболовством.
Что касается земледелия, то даже примитивный маис наль-тель, с его небольшими початками в условиях Тихоокеанского побережья Гватемалы давал, по-видимому, значительный экономический эффект. Современные крестьяне этого района собирают с одного участка по 3 урожая маиса в год.
Учитывая наличие мощных и плодородных почв - аллювиальных и вулканических - и обилие осадков на Тихоокеанском побережье Гватемалы, можно предполагать, что древние обитатели Салинас ла Бланка вполне могли собирать до двух урожаев маиса в год. А этого, даже с учетом примитивного характера маиса наль-тель, вполне хватало для оседлого образа жизни. Действовал здесь и такой мощный стимулятор оседлости, как неисчерпаемые и легко доступные морские ресурсы побережья[46].
В Алтар де Сакрифисьос (Петен, Гватемала) растительные остатки представлены в более ограниченном числе и имеют худшую сохранность. Это обугленные зерна маиса все той же разновидности наль-тель, а также семена бобов. Маис относится к 600 г. до н.э. - рубежу н.э., а бобы - к 1100-600 гг. до н.э.[47]
В Бартон Рамье - древнем поселении майя в долине р. Белиз (Белиз) - археологи обнаружили обуглившиеся початки маиса наль-тель и чапалоте, относящиеся к позднеклассическому времени (600-900 гг. н.э.)[48]. К тому же периоду относятся и находки круглых семян, напоминающих тыквенные семечки (в сосуде из погребения №36, в постройке «В» - 123)[49].
В Петене, на севере Гватемалы, в районе озера Петеншиль, ботаники нашли пыльцу культивируемого маиса в слоях 850 г. до н.э., причем его содержание в почве резко возросло здесь после 650 г. н.э. В районе Тикаля маис и некоторые виды бобов выращивали, по меньшей мере, со 150 г. н.э.[50]
Один раз в ходе раскопок удалось обнаружить каменный наконечник мотыги: в Алтар де Сакрифисьос. Наконечник сделан из красноватого кремня и имеет подтреугольную форму и длинный выступ-черешок для скрепления с рукоятью. Общая длина орудия - 15,5 см, толщина - 1,8 см, ширина - 10 см. Поверхность ретуширована. Следов сработанности по рабочему краю не обнаружено[51].
Среди разнообразных мотивов богатого классического искусства майя (I тысячелетия н.э.) можно отметить немало мотивов, так или иначе связанных с земледелием. Сложное мотыгообразное орудие представлено на одном из каменных рельефов Тикаля. Правитель (или жрец) в пышном костюме, с изображением лягушки (или ящерицы) на груди (земноводные у американских индейцев всегда ассоциируются с водой, дождем, плодородием), левой рукой опирается на мотыгу или усовершенствованную палку-копалку, а правую поднял ладонью вверх (жест адорации?)[52].
Другая группа каменных скульптур запечатлела сцену «ритуального сева», совершаемого, по-видимому, лично правителем города-государства: стела 21 из Тикаля[53], стела 13 из Окосинго, стела 40 из Пьедрас Неграс и др.
На первых двух монументах персонаж в пышном костюме и вычурном головном уборе правой рукой бросает вниз горсть зерен (маиса?), а в левой - держит длинную и узкую сумку (для семян?), богато украшенную орнаментом. На стеле 40 из Пьедрас Неграс правитель, облаченный в головной убор из листьев маиса, стоя на коленях на платформе или троне, бросает вниз горсть зерен, взятых, видимо, из длинной и узкой сумки, которую он держит в левой руке. Внизу изображено божество земли. Вся сцена обрамлена с боков длинными стеблями маиса.
Довольно значительную группу в искусстве древних майя составляют также изображения божеств-покровителей земледелия: бог маиса (рельеф из «Храма Лиственного Креста» в Паленке, скульптура из Копана, терракотовая статуэтка из Альта Верапас[54] и др.).
В заключение необходимо еще раз остановиться на вопросе о продуктивности подсечно-огневого маисового земледелия (система мильпа) на территории майя.
Прежде всего следует подчеркнуть, что майя далеко не всегда должны были часто менять выжигаемый участок в связи с быстрым истощением его почвы. Наблюдения М.Стег герды на Юкатане показали, что одно и то же поле с должным эффектом засевали по 6 и более лет подряд[55].
Американский специалист по тропическому земледелию Д.Харрис подчеркивал, что в отличие от монокультурного сельского хозяйства наших дней многие древние народы имели сложную систему, т.е. выращивали на одном участке разные растения, а это, в свою очередь, приводит к их структурной и функциональной взаимосвязи. В качестве примера он ссылается на наличие на одной и той же мильпе смешанного набора различных полезных растений: фруктовых деревьев, кустарников, травянистых (маиса), ползучих (бобы, тыква) и корнеплодов. Наиболее поразительный итог этого содружества растений состоит в том, что почва на таком участке не истощается значительно дольше, чем при возделывании одних только злаковых культур[56]. Аналогичную мысль высказал еще в 30-х годах и Н.И.Вавилов[57].
На севере Юкатана при возделывании 38 500 кв. км земли (из общей площади в 140 000 кв. км) можно было при системе «мильпа» обеспечить пищей свыше 8 млн. человек. В среднем плотность населения достигала здесь 25-30 человек на 1 кв. км[58]. Южнее, в тропических лесах Петена (Северная Гватемала), плотность современного населения, занимающегося подсечно-огневым земледелием, составляет уже 60-80 человек на 1 кв. км[59]. И на весь цикл земледельческих работ тратится меньше половины всего рабочего времени.
В противовес широко распространенному мнению о низкой продуктивности и разрушительном воздействии на окружающую среду подсечно-огневого маисового земледелия (а это связывается обычно с разбросанностью и редкостью населения, отсутствием городов и т.д.) можно сослаться на данные некоторых агроисторических исследований в Мезоамери- ке.
Мексиканский этнограф А.Вилья-Рохас подсчитал, что в 1935-1936 гг. майя из района Ш-Какаль (в Кинтана-Роо) собирали урожаи маиса, в три раза превосходившие их ежегодные потребности[60].
В свое время О.Рикетсон высчитал, что в районе Вашактуна, семья индейцев-майя потребляла примерно 1200 кг маиса в год помимо других продуктов[61].
X. Ардой считает, что в современном Петене, как это, видимо, было и в древности, в I тысячелетии н.э., средний урожай маиса составлял 1328 кг зерна на 1 га (первый урожай). Для обеспечения своей семьи и уплаты налогов и дани земледелец-майя нуждался в земельном участке в 5,4-6,7 га, возделывая ежегодно 1/5 этой площади. Две недели уходит у него на подготовку участка, 1-2 дня - на очистку зерна, две недели - на сев и 10 дней - на жатву. К этим 40 дням следует добавить то время, которое идет на уход за полем в период созревания урожая, на уборку урожая в кладовые и другие мелкие заботы. Таким образом, за два месяца работ земледелец-майя классического периода производил такое количество пищи, которое покрывало все потребности его семьи на год, а также налоги и дани, уплачиваемые общиной правящей касте. Оставшееся время он тратил на всякого рода домашние занятия и ремесла, охоту и отбывал трудовую повинность на строительстве храмов, дворцов и других общественных зданий[62].
У современных майя-цоциль в Синакантане (Чиапас) с участка в 4 га земледелец получает обычно 4320 метрических литров зерна маиса при ежегодной потребности одной семьи в 900 метрических литров маиса[63]. Для сравнения укажем, что в Центральной Мексике накануне конкисты средняя урожайность маиса составляла около 1 т сухого маисового зерна на 1 га, при потребности средней семьи из 4,5 человека в 1,14 т зерна в год[64].
Таким образом, подсечно-огневое земледелие майя, несмотря на свой внешне примитивный характер и скудный набор инвентаря, было достаточно продуктивным, чтобы создать экономическую базу для появления в первых веках н.э. раннеклассовых городов-государств. Переход к высокопродуктивному (дающему прибавочный продукт) земледелию был связан с достижениями в двух областях - в области селекции растений (выведение гибридных, высокоурожайных сортов маиса и других полезных культур) и в области четкой регламентации всего сельскохозяйственного цикла в рамках точнейшего солнечного календаря[65]'.
Объем урожая (а следовательно, и плотность населения) резко возрастает, если миль- повое земледелие сочетается с возделыванием садов, огородов и приусадебных участков вокруг жилища. Они удобряются хозяйственными отбросами, растительным перегноем и возделываются более интенсивно (ручная, «грядковая» культура), нежели лесные «мильпы». Это позволяет индейскому земледельцу снимать по два урожая в год, и практически без какого-либо перерыва из-за истощения почвы[66]. Урожайность здесь была к тому же в 2 раза выше, чем на мильпе. Сочетание мильпы с огородами и плодовыми садами вокруг жилищ требует возделываемой земли в 3-4 раза меньше, чем при наличии одной мильпы, да и плотность населения возрастает почти в 2 раза[67].
Огороды и приусадебные участки с интенсивно возделываемыми культурами отмечены у современных индейцев Горной Гватемалы, Петена, Кампече, Юкатана, Белиза и т.д.[68]
Видимо, аналогичная практика имела место и в доиспанский период. Во всяком случае, наличие четко выделенных каменными стенами приусадебных участков отмечено в Майяпане (XIII-XV вв. н.э.)[69].
Еще более очевиден факт широкого использования древними майя различных древних плодовых растений - в виде рощ и садов вокруг своих жилищ. Об этом свидетельствует обилие деревьев сапота и рамона вокруг всех руин майя классического и постклассического времени на Юкатане и в Петене[70]. Особенно важное место в пищевом рационе майя принадлежит плодам дерева рамон, которые в сухом виде, будучи перемолотыми, дают неплохую муку для выпечки лепешек-тортильяс. Роль рамона особо велика в сухое время года, до созревания урожая маиса[71]. Не требуя особых затрат труда, рамоновые деревья дают с 1 га урожай плодов, который в несколько раз превосходит урожай маиса с той же площади[72]. Другие важные плодовые деревья, широко распространенные у майя, - папайя, авокадо, сапота, саподилья, анона, гуайо, хлебное дерево и др.
При рассмотрении хозяйства древних майя не следует искусственно выпячивать роль одних возделываемых растений или способов добывания пищи в ущерб другим. Испанское завоевание, безусловно, наложило определенный отпечаток на соотношение разных видов продуктов в рационе индейского населения: одни сильно сократились количественно, другие, напротив, увеличились (в соответствии с привычками и вкусами новых хозяев)[73].
Испанские хроники единодушно утверждают, что к моменту конкисты в питании майя большую роль играли корнеплоды, орехи и фрукты, овощи и морские продукты: рыба, моллюски, черепахи и т.д. Что касается корнеплодов, то роль их в жизни древних майя сейчас явно недооценивается. Между тем, согласно данным Б. Бронсона, у майя до прихода испанцев было распространено четыре вида корнеплодов: сладкий картофель, или «камоте» (Ipomoea batatas); ямс, или «хикама» (Pachyrrhizus erosus); маниок, кассава, или юкка (Manihot esculenta); и маланга (Xanthosoma spp.). Все названные растения выращиваются индейцами горных и низменных районов майя до сих пор. Все они были введены в культуру задолго до открытия Америки европейцами. Термины, по крайней мере двух из них, «маниок» и «сладкий картофель», появились в словарях майя еще до начала н. э. К тому же данные растения, кроме маниока, представлены в Петене в диком виде с домайяских времен. Следует напомнить, что по питательности названные корнеплоды не уступают маису, а по урожайности превосходят его[74].
По данным американской службы земледелия (Foreign Agricultural Service) от 1959 г., в Гватемале на площади 1280 га было собрано 3700 т маниока, или же 2,1 т с 1 га. В том же году урожай сладкого картофеля составил там в среднем по 2,9 т с 1 га[75]. В целом, учитывая все приемы и методы подсечно-огневого земледелия современных гватемальских крестьян, один земледелец может прокормить со среднего участка в 5 га до 12,0 человека (если выращивается маис) или 16 человек (если выращивается маниок)[76].
Не приходится сбрасывать со счетов и другие виды добывания пищи, помимо мильпового земледелия: огородничество, садоводство, сбор диких плодов и растений, охота, рыболовство, всесторонняя эксплуатация морских, речных и озерных пищевых ресурсов, разведение индеек и съедобных собак, пчеловодство. Каждый из этих способов (в зависимости от конкретных природных условий) играл большую или меньшую роль, но суть вопроса в том и состоит, что всегда необходимо иметь в виду комплексный и разносторонний характер экономики древних майя, направленной на максимально полное использование местных природных ресурсов. В этой связи мне кажутся абсолютно неуместными споры о том, что важнее в жизни индейцев: маисовое земледелие, корнеплоды или морской промысел? Получают достаточно обоснованное решение и недоуменные вопросы о том, как могли при подсечноогневом и экстенсивном земледелии существовать у майя города и поселки с высокой концентрацией населения. Согласно данным У. Сандерса, на Юкатане при господстве системы мильпа максимальная плотность населения составляла 16 человек на 1 кв. км[77]; по подсчетам У.Каугилл, в Петене эта цифра возрастает до 60-80 человек на 1 кв. км. В действительности же, судя по свидетельствам испанских авторов и характеру археологических памятников, и в Петене, и на Юкатане в доиспанское время имелось гораздо более многочисленное население, чем позволяли возможности мильпового земледелия: одни ученые называют для Юкатана XV в. цифру 2285 тыс. жителей, другие - 1340 тыс., третьи - 500-300 тыс.[78]
В Цибильчальтуне, на побережье Юкатана, судя по характеру архитектурных остатков тысячелетии н.э. много десятков тысяч человек2.
Ф.Лэйндж в этой связи пытается опровергнуть тезис о преобладании подсечно-огневого маисового земледелия в экономике майя классического периода и противопоставить этому большое значение для жителей Юкатана эксплуатации неисчерпаемых морских ресурсов.
Выводы этого автора, хотя и излишне категоричные, имеют известное значение для некоторых районов майя (побережье и острова Юкатана, Белиз, Гондурас, Тихоокеанское побережье Гватемалы, долины крупных рек - Усумасинты, Грихальвы, Улуа и т.д., побережье больших озер - Аматитлан, Петен-Ица и др.). Очевидно, экономика древних майя никогда не была односторонней (т.е. основанной преимущественно на одном продукте или способе добывания пищи), а, напротив, - хорошо сбалансированной и комплексной. Вместе с тем нельзя столь категорично отрицать важную роль маиса и маисового земледелия в жизни майя. Маис благодаря своим высоким пищевым показателям, приспособляемости к любым климатическим условиям и, что особенно важно, благодаря своей способности к длительному хранению (что было наиболее удобной формой для накопления прибавочного продукта) являлся, по меньшей мере, первым среди равных на фоне других полезных возделываемых растений. «Маис, - подчеркивал К.Маркс, - вследствие его способности расти в гористых местах, что благоприятствовало его непосредственному возделыванию, вследствие его пригодности к употреблению как в зеленом, так и в спелом виде, вследствие его высокой урожайности и питательных качеств, был на ранних ступенях человеческого развития более богатым даром, способствовавшим прогрессу больше, чем все другие хлебные злаки взятые вместе...»
Многие исследователи, отмечая минусы мильпового земледелия, приходят к самым крайним оценкам по поводу общего характера культуры майя в I тысячелетии н.э.
«Наличие в тропических равнинных районах Мезоамерики цивилизации, основанной на подсечно-огневом земледелии, - пишет У. Сандерс, - представляет собой совершенно уникальное явление и требует дальнейшего объяснения. На основе опубликованных исследований о характере поселений в Петене и моих собственных работ в северных районах Юкатана, Табаско, Центрального Вера Круса и Хуастека можно сказать, что урбанизм не был определяющей чертой цивилизации (курсив мой. - В.Г.) в этих областях. Плотность руин домов в таких центрах, как Тикаль, Вашактун, Чичен-Ица и Пуук, не превышает рамок, свойственных сельским или пригородным поселениям»2.
«Вопреки этим утверждениям, - пишет Д.Э.Дамонд, - доиспанский город Майяпан на Юкатане остается примером поселения с концентрированным густым населением, обеспечиваемым в течение 250 лет на территории, где никто и никогда не знал никакой другой системы земледелия, кроме «мильпового», и где не было другой системы транспорта, кроме мускульной силы человека»2.
Единственное объяснение появления древних городских цивилизаций в горных районах Мезоамерики многие исследователи видели в создании ирригационных систем. Однако для территории майя наличие ирригации начисто отрицалось[79]. Этот вывод считался настолько очевидным, что никто и не пытался искать следы более интенсивных систем земледелия в Петене и на Юкатане. И это при том, что большинство американистов хорошо знало о наличии сложных земледельческих террас в ряде областей территории майя: Окосинго[80], Комитан[81] (Чиапас), на востоке Гватемалы[82] и т.д.
Однако в 1968 г. удалось выявить бесспорные следы древних ирригационных сооружений, относящихся ко времени не позднее I тысячелетия н.э.[83] Так называемые «возвышающиеся (приподнятые) поля» («ridged fields») и каналы были обнаружены с воздуха по изменению цвета растительности и с помощью аэрофотосъемки в районе р. Канделария (штат Кампече, Мексика) неподалеку от упоминавшегося в испанских хрониках важного культурного и торгового центра майя - Акалана. В 1970 г. совместно с археологами и географами были произведены и наземные исследования в этом районе.
«Возвышающиеся поля» расположены обычно на более высоких и сухих безлесных участках речной долины, на некотором удалении от главного русла. Общая их площадь в районе Ицамканака (Акалан) - 1,5-2 кв. км. И хотя эта цифра не так уж велика по сравнению со 100 кв. км чинамп в долине Мехико[84] и обширными системами «возвышающихся полей» в некоторых областях Южной Америки[85], важен уже сам факт открытия интенсивного земледелия на территории низменных районов майя.
Согласно полученным данным, эти поля в районе р. Канделария ежегодно частично затопляются водой во время сезона дождей так, что из воды выступает только их верхняя часть. Правда, есть и высокие и низкие виды «полей»: одни полностью затопляются водой, а другие нет. Видимо, это было связано с разными условиями, необходимыми для выращивания разных видов возделываемых культур.
В местности Эль-Тигре на одном из таких «возвышающихся полей» были заложены проверочные шурфы. В первом случае археологи определили структуру почвы, но никаких вещей или керамики не нашли. В другом шурфе, близ реки, удалось обнаружить два больших куска твердого дерева. Согласно данным по С14 и, возраст дерева составляет 1721±50 лет, т е. - 229 г. н.э.[86] «Это может доказывать, - пишут авторы исследований, - что упомянутые „поля“ были сооружены где-то от конца доклассического до конца постклассического периодов»[87].
Еще более впечатляющую картину представляют собой оросительные каналы, отходящие от главного русла р. Канделарии. Они служили не только источником воды для орошения, но и как удобное средство сообщения (на лодках) между городом, мелкими селениями и мильпами.
Через один из наиболее крупных каналов в районе севернее Эль-Тигре была заложена стратиграфическая 13-метровая траншея. Удалось выявить слой погребенной почвы по краям канала, засыпанной в древности в ходе его строительства. В центре канала находилась трехчетырехметровая линза из раковин улиток, указывая на то, что именно здесь было когда-то его первоначальное дно.
Интересно отметить, что в районе Эль-Тигре были обнаружены и обследованы руины древнего города, существовавшего в конце классического и начале постклассического периода (800-1200 г. н.э.). Найдены отдельные фрагменты керамики и доклассического периода. Картографирование выявило здесь наличие 200-300 построек на 1 кв. км[88].
В заключение можно сделать следующие общие выводы о характере земледелия древних майя.
Система «мильпа» в том виде, в каком мы знаем ее на основе различных источников, была достаточно эффективной и устойчивой экономической базой древнемайяской цивилизации.
Этому во многом способствовали селекция важнейших сельскохозяйственных растений и гибридизация их на протяжении архаического периода (II-I тысячелетия до н.э.), а также создание к рубежу н. э. четкого и детально разработанного агрокалендаря, строго регламентирующего порядок и сроки всего цикла земледельческих работ.
Сложный, многоцелевой характер сельскохозяйственной культуры у древних майя (сочетание на одном участке различных растений и деревьев) позволял им долгое время сохранять плодородие почвы даже в условиях интенсивной ее эксплуатации.
На обширной территории майя, особенно в долинах рек и по берегам пресноводных озер, имелось немало земель, плодородие которых сохранялось постоянно (ежегодные паводки, наличие подпочвенных вод, вулканические почвы и т. д.).
Концентрация населения и его большая плотность в значительной мере объяснялись фактом сочетания почти во всех областях, занятых майя, полей-мильп с огородами, рощами деревьев рамон, садами и приусадебными участками вблизи жилища, где за счет минеральных и органических удобрений, растительного перегноя и мусора почва постоянно сохраняла плодородие. Интенсивность обработки этих малых, околодомовых участков была велика: здесь уделялось внимание буквально каждому растению («грядковая», ручная культура). Не удивительно, что урожайность их вдвое превышала урожаи с «мильпы». Это несколько «разреживало» общий характер застройки в данном селении, но зато значительно увеличивало плотность населения всего района (почти в 2 раза). Важную роль в концентрации населения на единицу площади играли также высокоурожайные культуры корнеплодов (маниока, батата и др.)
В доиспанский период майя горных и равнинных областей овладели и различными видами интенсивного земледелия: террасы, «возвышающиеся поля» и т. д.
Хотя земледелие играло главную роль в хозяйстве древних майя, последнее имело комплексный и сложный характер. В зависимости от особенностей местных природных условий различные виды хозяйственной деятельности получали большее или меньшее развитие: на побережье Юкатана - добыча соли и морских продуктов, рыболовство; в тропических лесах Петена - маисовое земледелие и эксплуатация лесной кладовой: охота, сбор диких фруктов, плодов и растений; и т.д. Заметное место в сельскохозяйственном производстве занимали пчеловодство и разведение индеек.
Подсечно-огневое (мильповое) земледелие майя давало в древности устойчивый прибавочный продукт, достаточный для содержания господствующей верхушки общества, государственного аппарата и других групп населения.
Валерий Гуляев
Из книги «Города-государства майя (структура и функции города в раннеклассовом обществе)»
[1] Возникновение и развитие земледелия, 1967, с. 33.
[2] Morley S.G., 1947, р. 141-155.
[3] Cook О.F., 1921, р. 308-323.
[4] Ланда Д. де, 1955, с. 144.
[5] Ponce А., 1947, р. 64.
[6] Meggers В., 1951.
[7] Bronson В, 1966, р. 251-268.
[8] Dumond D.E., 1961. p. 301-312.
[9] Morley S.G., 1947, p. 441, 442.
[10] Кинжалов Р.В., 1971, с. 75.
[11] Mac Neish R.S. (ed.), vol. 1, 1965.
[12] Cowgill U.M., 1962, p. 283.
[13] Bray W., 1972, p. 909.
[14] Lange F.M., 1971, p. 619.
[15] Cook О^., 1921, p. 317.
[16] Siemens A.H. andPuleston D.E., 1972, p. 229.
[17] Вавилов Н.И., т. II, 1960, с. 166, 167.
[18] Morley S.G., 1947, p. 141, 142.
[19] Cook O.F., 1921, p. 308.
[20] Childe V.G., 1956, p. 64.
[21] Steggerda M., 1941, p. 21, table 1.
[22] ІЬіі, р. 93-108.
[23] ІЬіі, р. 113.
[24] ІЬіі, р. 124. 24.
[25] ш±, р. 126.
[26] ІЬіі, р. 127-130.
[27] ІЬіі, р. 149.
[28] ІЬіі, р. 149.
[29] Cowgill и.М., 1962, р. 276. 277.
[30] Cowgill и.М., 1966, р. 107, 108.
[31] Ibid., p. 108, 109.
[32] Ibid., p. 109.
[33] Ланда Д. де, 1955, с. 141, 144, 145.
[34] Cogolludo L. de, Т. 1, 1954, p. 323.
[35] Ponce A., 1947, p. 64.
[36] Кнорозов Ю.В., 1963, с. 71.
[37] Там же, с. 72.
[38] Там же, с. 97.
[39] Recinos A. (ed.). 1950, р. 54.
[40] Пополь-Вух, І959, с. 50. 5І.
[41] Кнорозов Ю.В., І963, с. 242.
[42] Там же, с. 247.
[43] Гуляев В.И., 1972, с. 128, 129.
[44] Кнорозов Ю.В., 1975, с. 229.
[45] Bullen R. andPlowden W., 1963.
[46] Сое M.D. and Flannery K.V., 1967, p. 71-104.
[47] Willey G.R., 1972, p. 247.
[48] Willey G., Bullard W., Glass I., Gifford I., 1965, p. 529.
[49] Ibid., p. 529.
[50] Haviland W.A., 1975. p. 6, 7.
[51] Willey G.R., 1972, p. 178, 179.
[52] Shaeffer E., 1951, p. 59, lam. IV.
[53] Berlin H., 1951, fig. 9.
[54] Anton F., 1968, р. 85.
[55] Steggerda M., 1941, р. 126.
[56] Harris D.R., 1972, р. 182, 183, 188.
[57] Вавилов Н.И., т. II, 1960, с. 166.
[58] Wagner Н.О., 1969, р. 185.
[59] Cowgill П.М., 1962, р. 276, 277.
[60] Villa Rojas А., 1945, р. 60, 65.
[61] Ricketson О.О. andRicketson Е.В., 1937.
[62] Hardoy J., 1973, p. 226, 227.
[63] Vogt E., 1970, p. 52.
[64] Borah W. and Cook S.F., 1963, p. 91, 92.
[65] Кнорозов Ю.В., 1975, с. 230.
[66] Bray W., 1972, p. 910, 911.
[67] Ibidem.
[68] Wilken G.a 1971, p. 441.
[69] Bullard W.R., 1954.
[70] Lundell С.1., 1933, p. 71, 72.
[71] Enciclopedia Yucatanense, Т. I, 1945, p. 325.
[72] Culbert T.P., 1975, p. 48.
[73] Hellmuth N.M., 1970.
[74] Bronson В, 1906, p. 267.
[75] Cowgill U.M., 1971, p. 51, 52.
[76] Ibid., p. 55, 56.
[77] Sanders W.T, 1963, p. 95.
[78] Lange F. W., 1971, p. 619.
[79] Millon R., 1959, p. 1012.
[80] Cook О^., 1921, p. 317.
[81] La Farge О. and Blom F., t. II, 1927, p. 429.
[82] Cook O.F., 1921, p. 317.
[83] Siemens A.H. andPuleston D.E., 1972, p. 229.
[84] Armillas P., 1968, p. 417.
[85] Parsons I. and Denevan W., 1969, p. 93-100.
[86] Siemens A.H. and Puleston D.E., 1972, p. 234.
[87] Ibid., p. 234.
[88] Ibid., p. 238.
