ГлавнаяМорской архивИсследованияБиблиотека












Логин: Пароль: Регистрация |


Голосование:


Самое читаемое:



» » » О городах-государствах майя
О городах-государствах майя
  • Автор: Malkin |
  • Дата: 18-02-2017 22:07 |
  • Просмотров: 3016

«В эпоху древности, - писал в одной из своих недавних работ И.М. Дьяконов, - будь то на Западе или на Востоке, именно город занимает ведущее положение как центр экономи­ческой, социальной и политической жизни. Можно сказать, что древность кончается вместе со смертью древнего города»[1].

То, что города с момента своего появления были основными центрами цивилизации, известно давно. И поэтому город неизменно являлся постоянным объектом археологических исследований: особенно это касается античных городов Греции и Рима, западноевропейских городов эпохи развитого феодализма, древнерусских городов и т.д. В гораздо меньшей сте­пени повезло в этом отношении городам раннеклассовых обществ Древнего Востока, Афри­ки и доколумбовой Америки. Отдельные памятники изучались не без успеха и там, но теоре­тическое осмысление роли города во всей социально-экономической структуре общества, его функции, его планировка и внутренняя организация, наконец, его происхождение и опреде­ляющие черты - все эти вопросы стали ставиться на повестку дня лишь сравнительно не­давно - в последние два-три десятилетия. Между тем материалы и факты, освещающие раннеклассовые общества в их городском варианте, имеют самое прямое отношение к разра­ботке наиболее крупных теоретических проблем современной исторической науки. Речь идет прежде всего о проблеме происхождения и развития классового общества и государства. «Для изучения закономерной тенденции образования классового общества и становления го­сударства, - пишет Б.Б. Пиотровский, - первостепенное значение имеет изучение тех ран­них классовых обществ и государств, которые возникли на земле первыми и самостоятельно»[2].

Согласно общепринятому мнению, города впервые появились на Ближнем Востоке (Месопотамия: Шумер) в конце IV тысячелетия до н.э.[3] Несколько позднее признаки город­ской жизни отмечены в долине Нила, а спустя еще несколько столетий - в Индии. При этом среди специалистов ведутся ожесточенные споры относительно того - родились ли все пе­речисленные выше древнейшие городские цивилизации независимо друг от друга или же бо­лее поздние очаги городской культуры в Египте и Индии возникли под прямым влиянием месопотамских традиций.

Что же касается Нового Света в доколумбову эпоху, то лучше всего изучены там го­рода Мезоамерики. И лишь наиболее пылкое воображение может объявить их продуктом диффузии из Старого Света. Во всяком случае, наука пока не располагает никакими серьез­ными основаниями, чтобы говорить о прямых контактах между древними цивилизациями Старого и Нового Света[4].

Таким образом, Месопотамия (Шумер) и Мезоамерика - те два региона, где зарож­дение и развитие города протекало совершенно самостоятельно[5]. А это в свою очередь от­крывает самые широкие перспективы для сравнительного анализа двух независимых моде­лей древнейших городских культур.

Каждая из названных моделей имеет свои преимущества и свои недостатки. В Месо­потамии города появляются очень рано, по-видимому, в конце IV тысячелетия до н.э., и их развитие прослеживается на основе археологических находок и клинописных текстов вплоть до конца I тысячелетия до н.э., т.е. на протяжении свыше 3 тыс. лет. Однако первые, наибо­лее интересные страницы в жизни месопотамского города известны нам меньше всего. Да и последующие этапы освещены источниками далеко не равномерно.

Мезоамериканский вариант города отражен в документах, письмах и хрониках испан­ских и индейских авторов достаточно широко, но лишь на сравнительно коротком отрезке его существования: Х-ХУ1 вв. н.э.

«Города-государства Центральной и Южной Америки, - отмечает В.Н. Никифоров, - несравненно полней, чем скудные сведения о древнеегипетской или шумерийской цивилизациях, позволяют представить жизнь первых островков классового обще­ства среди моря первобытнообщинного варварства, то и дело захлестывавшего эти остров­ки»[6].

И в самом деле, ни в одном другом районе земного шара внутренняя структура перво­начальных раннеклассовых государственных образований и городов не документирована так хорошо, как в Мексике и Перу. Если древнейшие цивилизации Ближнего Востока, Египта, Индии и другие удалены от нас во времени на целые тысячелетия и представлены разроз­ненными и немногочисленными историческими текстами и обильным, но не слишком «ин­формативным» археологическим материалом, то в Новом Свете индейские культуры ацте­ков, майя, инков сохранили почти до наших дней те самые архаические институты и поряд­ки, над исследованием которых в Старом Свете бьются сейчас ученые многих стран. В XVI в. н.э. конкистадоры безжалостно уничтожили чуждый им мир индейских цивилизаций. Но прежде чем это случилось, многие европейцы - очевидцы драматических событий кон­кисты или их современники - солдаты, монахи, путешественники, королевские чиновники, официальные летописцы и т.д. - успели оставить для потомков немало ценных документов, достаточно полно раскрывающих общий характер раннеклассовых государств доколумбовой Америки.

За последние годы работами советских (Ю.В. Кнорозов, Р.В. Кинжалов, В.Н. Никифо­ров, М.А. Коростовцев, В.М. Массон, И.К. Самаркина и др.) и зарубежных (Р. Мак-Адамс и др.) ученых была убедительно показана принципиальная, формационная близость древних цивилизаций Америки и раннеклассовых государств Месопотамии, Египта и ряда других об­ластей Старого Света. Из этого вытекают два важных обстоятельства: во-первых, мы получа­ем возможность широко использовать сравнительный метод исследований для анализа соци­ально-экономических институтов в обоих регионах; а во-вторых, и это особенно ценно, тео­ретические положения классиков марксизма-ленинизма о природе древневосточного обще­ства и государства вполне могут быть использованы и для доколумбовой Америки.

Для сравнений и выводов в данной работе берутся только первичные очаги ранне­классовых государственных образований, первичные очаги городской цивилизации: в Ста­ром Свете - это Месопотамия, в Новом - Мезоамерика. В названных областях процесс воз­никновения и развития городов протекал в «чистом» виде, без каких-либо влияний извне, со стороны более высоких культур. Вместе с тем это и наиболее ранние и архаичные формы го­родской организации. Учитывая степень изученности и опубликованности соответствующих археологических материалов, автор выбрал из всех городских цивилизаций Мезоамерики только культуру майя. Дело в том, что если для большинства других классических (I тысяче­летие н.э.) мезоамериканских государств мы обычно располагаем надежными сведениями по одному-двум городским центрам, то для территории майя это количество возрастет минимум до двух десятков - т.е. налицо материал для сопоставлений. Первые города возникли на территории майя в самом конце I тысячелетия до н.э. Их самостоятельное развитие было на­сильственно прервано испанским завоеванием в XVI в. Таким образом, история майяской цивилизации насчитывает свыше 1,5 тыс. лет. В пределах этого продолжительного отрезка времени исследователи выделяют обычно два хронологических периода: классический (I ты­сячелетие н.э.) и постклассический (Х-ХУ вв. н.э.). Письменными источниками (испанские и индейские хроники) освещен более или менее лишь последний из них. Классический пери­од, отражающий начальные и наиболее интересные этапы существования раннеклассовых городов-государств майя, известен пока исключительно по археологическим данным.

Города-столицы Центральной области майя в I тысячелетии н.э. 1 - границы Центральной области культуры майя, 2 - города-столицы, 3 - прочие памятники

Города-столицы Центральной области майя в I тысячелетии н.э.

1  - границы Центральной области культуры майя,

2  - города-столицы, 3 - прочие памятники

Однако одного археологического материала при всем его обилии и значимости явно недостаточно (учитывая его специфику и ограниченность) для того, чтобы сколько-нибудь полно судить о характере социально-политических институтов майя в городах I тысячеле­тия н.э. Поэтому в работе использован ретроспективный метод исследований, чтобы, идя от более известных, изученных явлений к менее понятным, спроецировать свет исторической традиции кануна конкисты на темные века «бесписьменной» майяской истории.

Правда, многие зарубежные исследователи не признают правомерности применения сведений письменных источников постклассического (Х-ХУ1 вв.) и колониального (после конкисты) периодов к эпохе I тысячелетия н.э. на том основании, что это позднее общество майя отстоит по времени от классических городов, погибших в IХ-Х вв. н.э., на целых шесть веков и поэтому претерпело значительные изменения во всех сферах жизни.

Кроме того, в X в. н.э. государства майя на полуострове Юкатан были завоеваны от­рядами тольтеков-нахуа, пришедших, по-видимому, из Центральной Мексики и с побережья Мексиканского залива и принесших с собой чуждые местным индейцам традиции культуры.

Положение усугубляется еще и тем, что в I тысячелетии н.э. ведущую роль в развитии цивилизации майя играли города южной части низменных лесных областей, погибшие в IX- X вв. н.э. (они и дают основную часть археологического материала I тысячелетия н.э.), а письменные источники и этнографические данные освещают в основном жизнь тех групп майя, которые обосновались на полуострове Юкатан и в Горной Гватемале, т. е. областей, подвергшихся в X в. н.э. опустошительному нашествию со стороны воинственных индейцев нахуа и испытавших на себе известное воздействие иноземной культуры. Бесспорно, в прак­тической работе приходится учитывать и хронологическую удаленность сопоставляемых обществ, и разрушительное воздействие на некоторые институты майя центральномексикан­ского влияния. Но вместе с тем необходимо напомнить, что к моменту испанского завоева­ния все высокоразвитые государства доколумбовой Мезоамерики находились примерно на одинаковом уровне развития, который в общем и целом не очень отличался от уровня пред­шествующего классического периода[7]. Завоевание же Юкатана тольтеками могло в лучшем случае изменить лишь фасад старого общества майя, но не его сущность. Однако и эти несо­мненные изменения на практике носили довольно ограниченный характер, коснувшись толь­ко некоторых проявлений культа и замены части местной знати пришлой. Уже через 2-3 столетия завоеватели бесследно растворились в майяской среде, утратив свой язык и культу­ру. И только воспоминания о тольтекском происхождении бережно хранились ими как обос­нование их знатности и притязаний на высокое общественное положение. На мой взгляд, сколько-нибудь успешная реконструкция социально-политических институтов майя в I ты­сячелетии и. э. возможна только на основе комплексного подхода, ретроспективного приме­нения данных хроник и этнографических отчетов к археологическим находкам классическо­го периода[8].

К моменту появления европейских завоевателей (XVI в.) майя занимали обширную территорию, включавшую в себя Южную Мексику (штаты Табаско, Чиапас, Кампече, Юка­тан, территория Кинтана-Роо), Гватемалу, Белиз, западные районы Сальвадора и Гондураса. В этих пределах ученые-американисты выделяют три большие культурно-географические области: Северную (полуостров Юкатан), Центральную (Северная Гватемала, Табаско, Кам­пече, Белиз, Западный Гондурас) и Южную (горные районы и Тихоокеанское побережье Южной Мексики и Гватемалы)[9].

Северная область включает в себя весь полуостров Юкатан - плоскую известняко­вую равнину с кустарниковой растительностью, пересеченную кое-где цепями невысоких каменистых холмов. Бедные и тонкие почвы полуострова, особенно вдоль побережья, не слишком благоприятны для маисового земледелия. К тому же здесь нет рек, озер и ручьев; единственным источником воды (если не считать дождей) служат естественные карстовые колодцы-сеноты. Юкатан лишен многих минеральных ресурсов, столь необходимых для жизни и хозяйственной деятельности индейцев доколумбовой эпохи: обсидиана, базальта, диорита и т.д., а также металлов, древесины, какао, каучука и др. Зато прибрежные районы полуострова, омываемые водами Мексиканского залива и Карибского моря, славились свои­ми богатыми соляными разработками, обилием рыбы и других морских продуктов. В ряде мест здесь имелись значительные залежи кремня. На Юкатане издавна выращивали крупные урожаи хлопка, шедшего на изготовление хлопчатобумажных тканей, одежд и плащей, кото­рые пользовались известностью и спросом по всей Мезоамерике[10].

К Южной области относятся горные районы и Тихоокеанское побережье Гватемалы, мексиканский штат Чиапас (горная его часть), отдельные районы Сальвадора. Эта террито­рия отличается необычайной пестротой этнического состава, разнообразием природно-климатических условий и значительной культурной спецификой, заметно выделяющей ее на фоне других областей майя[11].

Основу Центральной области составляет обширная территория департамента Петен (Северная Гватемала) и прилегающих к нему с запада и востока районов (низменная часть мексиканского штата Чиапас, штаты Табаско и Кампече в бассейне р. Усумасинты; Белиз (Британский Гондурас) с реками Белиз, Асуль, Сарстун, Ондо и другими, текущими на вос­ток, к Карибскому морю; и, наконец, западный район Гондураса с реками Мотагуа и Чамелекон. По своим природным условиям - это известняковая низменность, лежащая на высоте 90-200 м над уровнем моря[12].

Однако она не производит впечатления монотонной равнины. В ряде мест ее пересе­кают цепи каменистых холмов. Большая часть территории области покрыта влажными тро­пическими лесами, которые чередуются временами с травянистыми саваннами, болотистыми низинами («бахос»), естественными водоемами («агуадас»), и озерами. Плодородные почвы встречаются здесь чаще, чем на Юкатане, и имеют большую толщину. Климат теплый, тро­пический, со среднегодовой температурой 25° выше нуля, по Цельсию. Год делится на два сезона: сухой (он длится с конца января до конца мая) и дождливый (с конца мая до конца января). Всего здесь выпадает от 100 до 300 см осадков в год[13]. В сухой сезон количества дождей явно недостаточно для земледелия и для бытовых нужд местного населения. Для удовлетворения последних часто приходится прибегать к строительству искусственных во­доемов и резервуаров, где собирается вода во влажное время года. На большей части Цен­тральной области можно получить один-два урожая маиса в год.

Но в некоторых местах, таких, как предгорные районы Гватемалы, район Паленке у подножья горных хребтов Центрального Чиапаса, в районе «Гор Майя» в Белизе, дождей выпадает значительно больше средней нормы, что позволяет собирать там за год по два-три полновесных урожая[14].

Естественная растительность на большей части территории Центральной области - влажный тропический лес, с богатым выбором съедобных плодов и растений, ценными по­родами древесины и обильной фауной. Лесные ресурсы области издавна широко использо­вались местными индейцами, хорошо знавшими все секреты сельвы. Кроме того, здесь были широко представлены такие виды сырья, как известняк (для строительства) и кремень (для выделки орудий труда и оружия)[15].

Учитывая состояние имеющихся археологических источников, автор выбрал в качест­ве главного объекта исследования только памятники Центральной области, как наиболее представительной и хорошо изученной части территории культуры майя I тысячелетия н.э. На протяжении классического периода (ИХ вв. н.э.) там, по самым скромным подсчетам, имелось до 100 так называемых ритуальных центров (поселений с каменной архитектурой и иероглифическими календарными надписями по эре майя) разной величины. Наличие столь значительного материала для сравнений и выводов, а также тот факт, что именно в Цен­тральной области находилось большинство наиболее крупных центров классической циви­лизации майя, и заставили автора обратиться именно к этой части майяской территории. Из 100 известных здесь на сегодняшний день памятников классического периода самые общие сведения имеются лишь о половине. Систематические исследования и раскопки велись при­мерно на 15 городищах. Остальные обследованы довольно поверхностно. Обычно наноси­лись на план и описывались только центральные комплексы каменных построек (храмы и дворцы), а также сопутствующие им эпиграфика и скульптура. Жилые постройки основной массы населения городов почти не исследовались.

Все вышесказанное заставило автора уделить основное внимание характеристике по­литико-административного и культового аспектов майяского города (и соответственно ха­рактеристике верхушки майяского общества). По той же причине при классификации горо­дищ майя I тысячелетия н.э. им были выделены только города-столицы, вероятные центры небольших, «номовых» государств.

При выделении этих центров из общего числа других синхронных памятников Цен­тральной области майя автор исходил из того общепринятого тезиса, что столица древнего государства одновременно была и местопребыванием правителя и его двора, а также важным культовым центром. В чисто археологическом плане это выражается в поисках таких крите­риев, как наличие в данном населенном пункте: а) резиденции правителя (дворца); б) цар­ских погребений; в) мотивов искусства, связанных с прославлением личности правителя и его власти. В результате удалось в предварительном плане выделить для Центральной облас­ти майя в I тысячелетии н.э. 18 вероятных столиц городов-государств.

Наиболее полно и четко раскрыл природу города-государства в раннеклассовых об­ществах И.М. Дьяконов. «В Передней Азии периода ранней древности, - отмечает он, - пределом общинно-государственной интеграции являлось то, что я, по египетскому образцу, в 1950 г. предложил называть „номом“; это территория, которая включала один, реже - два- три города... с их округой, ограничена определенными естественными условиями сравни­тельно небольшого масштаба - горной долиной и т.д. Более крупные объединения возмож­ны только в порядке принуждения вполне автономных „номов“ к уплате дани более сильно­му „ному“.»[16].

Материалы письменных источников из Центральной Мексики и полуострова Юкатан Х-ХУ1 вв. н.э. демонстрируют полное соответствие изложенной выше характеристики древ­невосточного «нома» с типичным городом-государством Мезоамерики кануна испанского завоевания. Город-государство (город с прилегающей округой) - наименьшая стабильная территориально-политическая единица мезоамериканской классической древности. В исто­рических документах майя позднего периода отмечено появление и более крупных государ­ственных образований (большие «провинции» и майя-тольтекские царства Юкатана), кото­рые и по своей территории, и по числу жителей значительно превосходили размеры среднего города-государства.

Однако, как только мы обращаемся к эпохе «археологических» городов-государств I тысячелетия н.э., какая-либо определенность в отношении территориально-политических структур того времени исчезает. И в самом деле, исходная единица всех этих построений - город-государство - в ряде случаев, хотя и с большими трудностями, выделяется археоло­гами (У. Буллард, У. Сандерс, У. Хевиленд, Р. Рэндс и др.). Но без письменных источников, только на основе распространения региональных стилей архитектуры, скульптуры и керами­ки, нельзя судить о политико-административных границах государственных образований то­го времени. Вполне возможно, что такой гигантский город, как Тикаль, помимо своей зе­мельной территории, контролировал и владения нескольких соседних городов-государств, уступавших ему по силе и могуществу.

Но для подобных предположений мы не располагаем пока сколько-нибудь падежны­ми фактами. Совершенно очевидно, что без прочтения некалендарных иероглифических тек­стов I тысячелетия н.э. судить о взаимоотношениях городов-государств того периода явно преждевременно[17]. Поэтому основное содержание данной работы - выделение из общей массы классических «центров» майя вероятных столиц городов-государств и общая их ха­рактеристика.

Однако «древние города, - пишет В.М. Массон, - это не просто выполнители опре­деленных функций, а сложные социальные организмы, образующие составную часть всей социально-экономической системы, конкретное воплощение ее характерных особенностей, причем, как правило, в наиболее ярких и репрезентативных формах»[18].

Вот почему рассмотрение социально-экономической структуры майяского общества, особенно его господствующих классов (что диктуется общим характером имеющихся источ­ников), составляет другую важную задачу этой работы.

Наибольший эффект при всякого рода социально-экономических реконструкциях древних обществ дает обычно комплексный метод исследования - сочетание данных раз­ных наук: археологии (материальные находки), этнографии (описание культуры и быта ныне существующих племен и народов) и истории (письменные источники).

Именно такой комплексный подход Ь возможен как раз при анализе общества древних майя: мы располагаем довольно значительным по объему археологическим материалом I ты­сячелетия н.э.; поздний этап развития местной культуры был зафиксирован в документах и хрониках европейских и индейских авторов XVI-XVII вв.; и, наконец, прямые потомки строителей древних городов майя - на полуострове Юкатан, в джунглях Чиапаса и горах Гватемалы - подробно описаны в XIX-XX вв. различными этнографическими экспедиция­ми.

Но несмотря на такое обилие разнообразных источников, пожалуй, ни одна другая проблема не вызывает столько разногласий и споров, как характер общества майя классиче­ского периода. Древнейшие города Старого Света появились в строго определенных эколо­гических зонах - в аллювиальных долинах крупных рек (Нила, Тигра, Евфрата, Инда и др.), где земледелие основывалось преимущественно на ирригации. Отсюда часто делается вывод о том, что без аналогичного природного фона и без ирригации для эпохи древности невозможны ни городская жизнь, ни цивилизация[19].

Но в доколумбовой Мезоамерике ирригация отнюдь не была преобладающей систе­мой земледелия, а у майя низменных лесных областей она вообще применялась в крайне редких случаях. Можно добавить, что в классический период цивилизованные народы доис- панской Мезоамерики (и в их числе майя) не знали также таких выдающихся изобретений древности, как плуг, колесо, вьючные и тягловые животные, обработка металлов и т.д.

Все это создает вокруг майя ореол какой-то уникальности и таинственности, чему в немалой степени способствовали и труды ряда известных зарубежных майянистов - С. Морли, Г. Спиндена, Э. Томпсона и др. Эти авторы всячески подчеркивали исключитель­ный, неповторимый характер культуры, созданной индейцами майя и не имеющей ничего похожего в древних культурах Старого и Нового Света[20]. Однако вряд ли с этим можно со­гласиться. Совершенно прав Р. В. Кинжалов, который считает, что древних майя необходимо рассматривать и изучать только в тесном единстве и сравнении с другими индейскими обще­ствами доколумбовой Мезоамерики[21]. Больше того, полезны и более широкие сопоставления.

Именно поэтому одна из важнейших задач данной работы состоит в том, чтобы, объ­ективно оценив общий уровень развития раннеклассового общества майя, сопоставить его с очагами древнейших городских цивилизаций Старого Света (Месопотамия), что, в свою оче­редь, позволит вписать весьма своеобразные по облику индейские культуры доколумбовой эпохи (в том числе и майя) в рамки единого общеисторического процесса развития человече­ства. При анализе основных проблем древнемайяского города особое, можно сказать, ре­шающее значение имеет определение самого понятия «город».

По этой причине автор счел необходимым вынести обсуждение данного вопроса в на­чало работы.

Определение понятия «город»

«В разных странах и в разные времена, - говорится в одном из недавних француз­ских изданий по проблемам урбанистики, - представление о том, что считать городом, ме­нялось. Если город всегда противопоставлялся сельской местности, то само противопостав­ление в разные эпохи приобретало разный смысл. Каждой форме цивилизации соответствует свое понятие города... Некоторые даже самые прославленные города древности, населенные в основном земледельцами, мы, несомненно, не могли бы причислить к разряду городских поселений, если бы подошли к ним с меркой ХХ века.»[22]

И с этим высказыванием известных французских урбанологов Ж. Боже-Гарнье и Ж. Шабо трудно не согласиться. Поэтому, учитывая хронологические рамки настоящей рабо­ты, обратимся прежде всего к проблеме древнего города. Совершенно очевидно, что предва­рительное определение понятия «город» для любой социально-экономической формации - это первый шаг в каждом научном исследовании. «Вопрос о самом определении города (ка­кие из населенных пунктов считать городами), - подчеркивает Б.С. Хорев, - относится к одному из двух главных общих вопросов (второй - типология городов), которые возникают при изучении городов»[23]. Однако дело это совсем нелегкое, о чем убедительно свидетельст­вует краткий обзор мнений различных авторов о природе и функциях городских поселений древнего мира.

Один из наиболее спорных вопросов состоит в том, что считать главным в определе­нии понятия «город» - его величину, структуру или характер выполняемых функций.

В современной историографии, как советской, так и зарубежной, получила широкое распространение точка зрения о том, что докапиталистический ранний город был прежде всего центром ремесла и торговли и что большинство его жителей не участвовало в непо­средственном производстве пищи, т. е. не занималось земледелием и скотоводством.

Известный специалист по проблемам древнего города Г. Сьоберг (США) считает, на­пример, что город - «это община значительного размера и с большой численностью населе­ния, которая дает приют ряду неземледельческих специалистов, включая грамотную элиту»[24].

М. Вебер утверждает в свою очередь, что «с точки зрения чисто экономического опре­деления городом можно назвать такое населенное место, обитатели которого в своем боль­шинстве живут не земледельческим трудом, а торговлей и промышленностью»[25].

У. Майер-Оакс (США) считает даже, что в городе (имеются в виду города доколумбо­вой Америки. - В.Г.) независимо от его значения и величины 75% населения не должно быть связано с сельским хозяйством (в данном случае - с земледелием)[26].

Гордон Чайлд в своей известной статье «Городская революция» приводит длинный перечень определяющих признаков города.

1)  «С точки зрения размеров первые города должны быть более обширными и густо населенными, чем любое поселение предшествующей поры» (шумерские города имеют от 7000 до 20 000 жителей)[27].

2)  «По составу и функциям городское население отличается от жителей любой дерев­ни. Вполне вероятно, что в действительности большинство горожан все еще оставалось зем­ледельцами, снимающими урожай и орошающими земли, прилегающие к городу. Но все го­рода имеют уже в дополнение к этому классы, которые не обеспечивают сами себя пищей с помощью земледелия, скотоводства, рыболовства или собирательства, - профессиональные ремесленники, торговцы, должностные лица и жрецы. Все они жили, конечно, за счет из­лишка продуктов, создаваемого земледельцами, живущими в городе и зависимых от него деревнях»[28].

3)  «Монументальные общественные здания не только отличают каждый известный город от любого селения, но и символизируют концентрацию общественного прибавочного продукта» (храмы, дворцы)[29].

4)  Изобретение письменности и календаря.

5)  Новое сложное искусство.

6)  Регулярная внешняя торговля на большие расстояния.

7)  Государственная организация[30].

Урбанолог М.Хаммонд (Англия) дает следующее определение города: «Город в пред­варительном плане может быть определен как община, члены которой живут в непосредст­венной близости друг от друга, под единым управлением и в объединенном комплексе зда­ний, часто окруженных стеной. Город, далее может быть описан как община, в которой значительная часть населения занята внутри города неземледельческой деятельностью. Третий признак состоит в том, что город - это община, которая распространяет свой кон­троль на область более широкую, чем необходимо для ее простого самообеспечения»[31].

Наконец, приведем высказывание известного специалиста по раннему городу в доис- панской Мексике - У. Сандерса (США). По его словам, «урбанизм - это процесс, при кото­ром возникают общины с многочисленным населением, сконцентрированные на небольшой сплошной площади и отличающиеся интенсивной внутренней дифференциацией, основан­ной на различиях в богатстве, экономической специализации и власти»[32]. Сходные критерии демографического порядка приводит и Б. Прайс (США): «.городская община является по сути своей общиной со значительным, густым и социально поляризованным населением.»[33].

Часто для обоснования существенных отличий города от деревни пытаются использо­вать разного рода количественные показатели: определенный уровень численности населе­ния (в 5, 8, 10 тыс. человек и т.д.) в данном поселении, размеры территории, количество построек и т. д.[34]

Что касается той группы определений города, которые основаны на экономических факторах (неземледельческий характер занятий большинства жителей), то с ними вряд ли можно согласиться. Справедливый сам по себе для современности и, видимо, для периода развитого феодализма в Европе и Азии, этот тезис вызывает большие сомнения в приложе­нии к городам более раннего времени - особенно на начальных этапах цивилизации и госу­дарственности. Я имею в виду прежде всего первичные очаги высоких культур, названные выше: Месопотамия в Старом Свете, Мезоамерика - в Новом. Многие авторитетные иссле­дователи на основе глубокого анализа фактического материала из самых разных регионов земного шара - тропической Африки, Азии, доколумбовой Америки - отмечают, что ран­ний город, несмотря на все его новые функции и новый облик, по сравнению с деревней, был тысячами нитей связан с землей, а большая часть его жителей непосредственно занималась земледелием. «Произвольные определения, основанные на размерах населения или его плот­ности, - подчеркивает Б. Триггер (США), - не получили всеобщего признания, как не мо­гут быть приняты и те взгляды, согласно которым только общины, значительное большинст­во обитателей которых было занято неземледельческими делами, следует считать города­ми... Большинство жителей даже основных общин йоруба в Западной Африке является зем­ледельцами, как и многие обитатели крупнейших общин в древнем Шумере и доиспанской Мексике»[35].

Количественные показатели безусловно играют важную роль при изучении типологии древних городов и как вспомогательные признаки в определении города. Однако гораздо важнее для определения понятия «город» функциональный подход. На мой взгляд, прав анг­лийский исследователь Д. Гроув, писавший, что город отличался от деревни прежде всего по своему назначению (функции). «Исторически происхождение городов связано с необходи­мостью сконцентрировать в одном месте функции, имеющие отношение к более широкой территории, нежели деревня, - такие, как рынки, администрация или оборона»[36]. Сходное определение высказал и Б. Триггер. «Город, - пишет он, - является единицей поселения, которая осуществляет специализированные функции по отношению к более широкой округе»[37].

Эта проблема, прежде всего в применении к древневосточному городу, нашла свое отражение и в советской историографии. В.М. Массон в целом ряде своих работ разбирает вопрос о критериях раннего города на Востоке. «В рассматриваемое время, - пишет он, - это крупное укрепленное поселение, центр сельскохозяйственной округи, но также центр ремесленного производства и торговли, как внутренней, так и вешней.»[38] В другом месте тот же автор определяет город как крупный населенный (не менее 5 тыс. человек) пункт с развитой системой укреплений, бывший центром сельскохозяйственной округи и вместе с тем место сосредоточения ремесла и торговли[39]. На недавней Всесоюзной конференции по проблемам раннего и средневекового города в Ленинграде (октябрь 1976 г.) В.М. Массон вновь возвращается к понятию «город»: «Древние города, - подчеркивает он, - с точки зрения понятий, используемых при социально-экономическом анализе, могут быть опреде­лены как крупные пункты, места концентрации населения, орудий производства, культурно­го потенциала, выполняющие особые регулятивные ремесленные и торговые функции (кур­сив мой. - В.Г.). Роль города как пункта концентрации, выполняющего специфические функции, находит прямое отражение в морфологических особенностях, характеризуемых прежде всего компактной застройкой и развитием высотной архитектуры»[40].

Как можно видеть из приведенных выше высказываний, В.М. Массон четко проводит в своих определениях тезис о преобладании торгово-ремесленной деятельности в функциях древнего города.

Мне представляется, что в данном случае роль ремесла и торговли в возникновении и развитии древнейших городов, будь то на Ближнем Востоке или в Мезоамерике и Перу, не­сколько преувеличена. Видимо, вначале, когда города образовались на базе еще сравнитель­но слабо развитой техники и экономики раннеклассовых обществ эпохи неолита и бронзово­го века, основным конституирующим элементом их населения в большинстве случаев были, вероятно, концентрировавшиеся в них представители слагавшихся господствующих классов и государственной власти, жившие за счет эксплуатации зависимого земледельческого насе­ления. Наибольших размеров достигали обычно города, бывшие крупными административно-политическими и религиозными центрами[41].

Ремесло и обмен начинают играть все большую роль в этих древнейших городах лишь на последующих, более поздних этапах развития. Главными же функциями раннего города были политико-административная и культовая[42]. Однако политико-административная функ­ция древнейшего города часто недооценивается, и поэтому вольно или невольно в его опре­деления вкрадываются элементы модернизации и европоцентризма (античная и средневеко­вая модели европейского города). О природе древнейшего города, его характерных чертах можно судить прежде всего на основе ряда высказываний К. Маркса. «Концентрация в горо­де, - пишет он, - территория которого включает в себя окружающую сельскую местность; мелкое сельское хозяйство, производящее для непосредственного потребления; промышлен­ность как домашнее побочное занятие жен и дочерей (прядение и ткачество) или как полу­чившая самостоятельное развитие только в отдельных отраслях производства.»[43]. При этом особое внимание К. Маркс уделяет коренному отличию раннего города, бывшего всем своим существованием тесно связанным с землей и с земледелием, от города современного.

«Эта. форма, - указывает он, - предполагает в качестве своего базиса не зе­мельную площадь как таковую, а город как уже созданное место поселения (центр) земле­дельцев (земельных собственников). Пашня является здесь территорией города, тогда как в первом случае село выступало как простой придаток к земле»[44]. И далее: «История классиче­ской древности - это история городов, но городов, основанных на земельной собственности и на земледелии.»[45].

Что касается общего определения понятия «город» для эпохи раннеклассовых госу­дарств, то наиболее удачной представляется точка зрения И.М. Дьяконова относительно ва­вилонского города II тысячелетия до н.э.: «Город в рассматриваемое время является центром тяготеющей к нему населенной округи: город - центр округи в хозяйственном отноше­нии.; город - центр округи в политическом отношении, как средоточие иерархии общин­ных органов самоуправления и как резиденция государственной администрации; наконец, город - ее центр в идеологическом отношении»[46]. Разделяя в целом это определение, я тем не менее считаю, что в нем необходимо несколько сместить акценты. Да, древнейший город действительно был хозяйственным центром округи. Но главное и определяющее состоит в другом. Крупные города первичных очагов цивилизации в Мезоамерике и на Ближнем Вос­токе в значительной мере обязаны своим процветанием размещению в них правительствен­ных резиденций. Город был средоточием господствующего класса, центром, в который сте­кались богатства общества. Здесь же находился обычно и храм верховного божества. Это це­ликом согласуется с высказыванием К. Маркса по поводу древневосточного государства в целом и города в частности. «Города в собственном смысле слова, - писал К. Маркс, - об­разуются здесь наряду с. селами только там, где место особенно благоприятно для внешней торговли, или там, где глава государства и его сатрапы, выменивая свой доход (прибавочный продукт) на труд, расходуют этот доход как рабочий фонд»[47]. И далее: «крупные города могут рассматриваться здесь просто как государевы станы, как нарост на экономическом строе в собственном смысле.»[48]

Близкое по смыслу определение древневосточного города дает и крупнейший амери­канский ориенталист Г. Фрэнкфорт. «Необходимо лучше понять природу древнейших горо­дов, - подчеркивает он. - Каковы бы ни были другие их функции, они были, прежде всего, местопребыванием религиозной и светской власти (курсив мой. - В.Г.); город был цен­тральным ядром власти, находившейся во дворце и храме. Главная функция древнего горо­да состояла в удержании в одном месте и контролировании значительного населения - ве­роятно 10-12 тысяч человек - для непосредственных выгод правящего класса. Рынок сам является порождением концентрации людей и прибавочного продукта в городе.»[49]

Таким образом, можно сформулировать общее определение понятия «город» для ран­неклассовых обществ Старого и Нового Света в следующем виде:

город в рассматриваемую эпоху - это крупный населенный пункт, служивший поли­тико-административным, культовым и хозяйственным центром определенной, тяготеющей к нему округи.

Из всего вышесказанного вытекает, что при определении города наиболее плодотвор­ные результаты дает функциональный метод, сочетающийся с методом количественным. В целом же марксистско-ленинская историческая наука рассматривает город как историческую категорию, обусловленную в первую очередь социально-экономической структурой общества[50].

Древнейшие города Ближнего Востока (Двуречье, Египет), возникшие в конце IV-III тысячелетия до н.э., были первоначально лишь политико-административными и религиоз­ными центрами сельских общин. В дальнейшем, по мере развития обмена и ремесла, древне­восточный город становится местом концентрации торговцев и ремесленников, в значитель­ной мере обслуживавших нужды правителей, культа и знати. «Однако поскольку отделение ремесла и торговли от земледелия находилось в зачаточном состоянии, древневосточный го­род на всем протяжении своей истории продолжал оставаться в первую очередь религиозным центром, крепостью и резиденцией царя»[51].

Еще большие трудности вызывают среди специалистов поиски «археологических» критериев древнего города.

Такие попытки неоднократно предпринимались как в нашей стране (В.М. Массон[52]), так и за рубежом (Г. Чайлд[53], Г. Уилли[54] и др.). В целом все они сводятся к повторению длин­ного списка признаков города, разработанного в свое время Г. Чайлдом: специализация реме­сел, торговля на дальние расстояния, классовая структура, наличие государства, письмен­ность и календарь. Однако в определении английского ученого явно смешаны во многом близкие, но отнюдь не совпадающие понятия «город» и «цивилизация»; а, кроме того, неко­торые из его критериев трудно уловимы на археологических материалах.

Макс Вебер одним из важнейших признаков города считал наличие стен или укреплений[55]. Однако уместно напомнить, что в раннединастическом Египте и доколумбовой Мезоамерике классического периода города, за редким исключением, степами не обносились.

Значительное распространение получило также определение города, основанное на триаде признаков, извлеченных опять-таки из чайлдовских работ: 1) поселение с числом жи­телей свыше 5000, 2) наличие монументальной архитектуры и 3) письменность[56]. Правда, В.М. Массон заменяет этот третий из признаков своим - наличием мощных ремесленных производственных центров в данном пункте[57].

Надо ли говорить, что определение точного числа жителей того или иного древнего города или же поиски доводов в пользу существования там мощного ремесленного центра - одни из самых сложных и на практике трудно осуществимых вопросов полевой археологии.

Мне представляется, что в археологическом материале можно найти более наглядные и четкие критерии города. Так, например, известный урбанолог Л.Мэмфорд справедливо указывает, что ядром древнего города была цитадель, «обнесенное стенами убежище для храма и дворца»[58].

Ниже приводится краткий список археологических признаков городских поселений, выделенных мной по материалам Древнего Востока и доколумбовой Америки.

  1. Появление дворцовых комплексов - мест пребывания правителя и его двора.
  2. Появление монументальных храмов и святилищ.
  3.  Выделение тем или иным способом (стена, ров, «акрополь» и т.д.) важнейших дворцово-храмовых сооружений из общей массы жилых построек и размещение их в «пре­стижной зоне» - в центральной части поселения (аналогичные функции имели «теменосы» городов древней Месопотамии).
  4. Резкое отличие этих «священных кварталов» - политико-административного и культового ядра любого раннего города - по внешнему виду и общему составу находок (предметы роскоши, монументальная скульптура, живопись и т.д.) от жилых кварталов.
  5. Наличие пышных царских гробниц и захоронений.
  6. Монументальное искусство.
  7. Письменность (эпиграфика).
  8. Количественные показатели: большая площадь, значительное число жилых и обще­ственных построек, сравнительно густое население и т.д.

Однако при всем этом следует помнить, что появление города - результат сложных исторических процессов, протекавших внутри древнего общества, в социально­политической, экономической и идеологической сферах его жизни и далеко не всегда нахо­дивших прямое отражение в археологических находках.

* * *

Вопрос о наличии подлинного урбанизма в низменных лесных областях майя в I ты­сячелетии н.э. - один из наиболее спорных вопросов мезоамериканской археологии.

Пионером в области изучения общих проблем древнемайяского города по праву счи­тается С.Г. Морли. Ссылаясь на сведения Диего де Ланды - испанского автора XVI в., он утверждал, что у майя уже в классический период существовали настоящие города, имевшие, правда, ряд специфических внешних черт.

«Можно выдвинуть некоторые возражения против того, чтобы называть древние ри­туальные и административные центры майя городами, - пишет С.Г. Морли, - поскольку они не были местом концентрации населения на сравнительно ограниченной площади, как в наших современных городах. Однако сообщение Ланды о характере поселений у майя имеет столь определенный смысл, что не оставляет сомнения в том, что речь идет именно о не­большом городке даже в современном смысле слова»[59]. Вслед за О.Г. Рикетсоном он считал, что подсечно-огневое земледелие майя вполне могло обеспечить значительное население го­родов, и приписывал Вашактуну с округой 50 тыс. жителей, а соседнему Тикалю и вовсе фантастическую цифру в 200 тыс. человек.

Таким образом, С. Морли, оговорив специфику процесса урбанизации в области майя, все же признавал наличие в ней городов. Аналогичные взгляды высказывали в 50-х годах и американские исследователи Т. Проскурякова и Э. Шук[60].

Однако большинство ученых занимало в то время совершенно иную позицию. Эрик Томпсон - один из крупнейших специалистов по культуре майя - отмечает, что понятие «город» не применимо к руинам древних памятников майя, поскольку они никогда не были густо насоленными городами, а всего лишь - полупустыми «ритуальными центрами». Зем­ледельческое население, жившее в небольших деревушках вокруг такого центра, снабжало его всем необходимым и приходило туда для религиозных церемоний, на рынок или для су­дебных дел[61].

Этнограф И. Фогт, со своей стороны, используя материалы полевых исследований среди современных индейцев, попытался показать, что упомянутая выше точка зрения нахо­дится в известном соответствии со структурой поселений майя-цоциль в Синакантане (Чиа­пас, Мексика). Он утверждал также, что городская жизнь, там где она встречается на терри­тории майя, - явление сравнительно позднее и есть результат культурных влияний из Цен­тральной Мексики[62]. Аналогичное мнение - т.е. что у майя не было городов вплоть до вторжения тольтеков на полуостров Юкатан в X в. н.э. - высказал и Дж. Брейнерд[63]. Он ос­новывался на том, что население в 30 человек на одну квадратную милю, которое могла про­кормить местная система земледелия на Юкатане, - слишком мало для статуса города.

С близких позиций определяет природу крупных майяских поселений и Т.П. Калберт. «Город, - подчеркивает он, - характернейший продукт цивилизации. Его определяют две черты: размеры и плотность населения. Население должно исчисляться тысячами (наиболее часто называют минимум в 10 000 человек) и быть тесно сконцентрированным в пределах поселения, так чтобы средняя плотность его превышала 400 человек на 1 кв. км. Большинст­во памятников майя не соответствует указанным критериям.»[64].

Используя параллели со средневековой Камбоджей (Ангкор), М.Д. Ко считал, что в классическую эпоху у майя существовали лишь ритуальные центры, поддерживаемые всем необходимым со стороны обширной земледельческой округи[65].

Впоследствии этот исследователь несколько изменил свою точку зрения. Отметив факты довольно частого нахождения в субструкциях храмов и под ними пышных (вероятно, царских) гробниц, он предположил, что «центры древних майя в значительной мере могли быть некрополями для правителя и знати и местом пребывания администрации»[66].

На протяжении многих лет настойчиво проводит идею об отсутствии у древних майя настоящих городов и Г. Уилли (США). Ссылаясь на сравнительно редкий и «рассеянный» ха­рактер застройки классических центров майя в Центральной области, он считает их только ритуальными по назначению. «Это, - подчеркивает Г. Уилли, - комплекс из храмов, двор­цов и общественных зданий, окруженный на известном расстоянии широко разбросанными домовладениями и деревушками, протянувшимися на многие километры. Наверняка подоб­ный характер поселения связан с земледельческим образом жизни общества, состоявшего главным образом из земледельцев, которые жили сравнительно близко от своих полей»[67].

Тем не менее Г. Уилли признавал первоначально наличие цивилизации у майя класси­ческого периода, хотя и называл ее, по египетскому образцу, «цивилизацией без городов»[68].

Справедливо отмечая несколько меньшую степень развития внешних признаков урба­низма у майя I тысячелетия н.э. по сравнению с Теотихуаканом и Теночтитланом в долине Мехико, этот автор считает, что настоящий город появился на территории майя (Юкатан) только в постклассическое время, возможно, не без влияния со стороны тольтекских завоевателей[69].

Однако под влиянием последних археологических открытий в Тикале (Северная Гва­темала) Г. Уилли выдвинул предположение о том, что в конце I тысячелетия н.э. в обществе майя происходили важные изменения и одно из них состояло в появлении тенденции к урба­низму. В качестве доказательства этого тезиса Г. Уилли ссылается на то, что средняя плот­ность застройки в Тикале составляет 275 построек на 1 кв. км (включая храмы и дворцы) – в 2 раза выше, чем в небольшом селении Бартон Рамье (Белиз), но почти в 2 раза меньше, чем в явно городском центре кануна конкисты - Майяпане (Юкатан)[70].

За последние годы взгляды Г.Уилли на природу классических поселений майя не­сколько изменились. Развивая свой же тезис об отсутствии у майя черт подлинного урбаниз­ма в I тысячелетии н.э., он пришел, по логике вещей, к заключению, что там не было и циви­лизации, а наблюдается лишь «процесс перехода» (курсив мой. - В.Г.) от военной демокра­тии (chiefdom stage) к государственности[71].

Одним из главных представителей так называемого «экономического» (или «аграрно­го») подхода к проблеме мезоамериканского города является У. Сандерс (США). Исходя из совершенно правильной посылки, что экономической основой всех доколумбовых цивилиза­ций Мезоамерики служило земледелие, У. Сандерс выделяет две основные системы мезоаме­риканского земледелия, хорошо сопоставимые с природно-географическими делениями.

1)  Тропические равнинные районы с подсечно-огневым земледелием, преобладавшим в Мезоамерике. «Особенности этой системы вели к сравнительно низкой плотности населе­ния на единицу площади, и, поскольку по всей Мезоамерике транспорт и системы сообщения оставались крайне примитивными, развитие рынков и милитаризма в низменных тропиче­ских районах также носило ограниченный характер. Большие государства и империи, а так­же настоящие города здесь так и не появились. Напротив, поселения были представлены в этих районах, с одной стороны, ритуальными центрами или местом обитания элиты, а с дру­гой - разбросанными сельскими деревушками, где жила основная масса населения».

2)  Засушливые горные районы с интенсивным ирригационным земледелием, напро­тив, обеспечивали довольно густое население. Соответственно здесь получили значительное развитие рынки и местная ремесленная специализация, более сложная социальная стратификация и т.д., в итоге чего и возникли настоящие города.

Поскольку У. Сандерс - признанный специалист по проблемам древнего урбанизма в Центральной Мексике (Теотихуакан и др.), он исходит в своих оценках майяских классиче­ских центров из сопоставления их с синхронными центральномексиканскими памятниками. «Что касается Тикаля, - подчеркивает этот исследователь, - то мое главное возражение по поводу приложения термина «город» к такому центру - это низкая плотность населения, которая, как я полагаю, связана, в свою очередь, с меньшей степенью социально-экономической дифференциации этого центра, чем принято приписывать городу»[72].

Мы видим, таким образом, что наиболее детально разработана проблема майяского города в работах Г. Уилли и У. Сандерса. Оба исследователя рассматривают данную пробле­му в тесной связи с окружающей природной средой и системой хозяйства древних майя. Ссылаясь на то, что экономика майя основывалась на низкопродуктивном подсечно-огневом земледелии, и на отсутствие в классический период развитого транспорта и путей сообщения между центрами и земледельческой округой, Г. Уилли и У. Сандерс заключают что в низмен­ных районах майя не могло быть настоящих городов с большим населением, поскольку их содержание было просто не под силу окружающим земледельцам[73]. У майя существовали лишь полупустые «ритуальные центры», где постоянно жили только жрецы, их слуги и не­большие группы ремесленников, обслуживающих нужды религиозного центра. Окрестные земледельцы снабжали их всем необходимым и принимали участие в строительстве храмов и монументов[74].

Однако сейчас эти концепции встречают все более решительные возражения со сто­роны значительной группы ученых-майянистов. Последние справедливо указывают на то, что для всестороннего решения проблемы характера поселений майя в I тысячелетии н.э. не­обходимо раскапывать и изучать не только центральные участки с храмами и дворцами, но и периферийные жилые районы. Особенно важное значение в этом плане имели недавние по­левые работы в двух классических центрах майя - Цибильчальтуне (Юкатан) и Тикале (Петен). Благодаря им удалось доказать, что крупные майяские поселения служили не только местом концентрации ритуальных и политико-административных зданий, но и имели значи­тельное количество постоянных жителей. «Прежние концепции о том, что ритуальные цен­тры майя, - пишет Дж. Эндрюс, - были по существу местом сборищ для разбросанного сельского населения и что урбанизация не была свойственна культуре майя вплоть до по- стклассического времени, должны быть серьезно пересмотрены»[75].

К такому же выводу, на материале жилых построек Тикаля, пришел У. Хевиленд[76].

Называет Тикаль подлинно городским центром и М. Уивер (США)[77].

Аргентинский урбанолог Хорхе Ардой, не считая прямо классические центры майя городами, признает за ними такие чисто городские функции, как политико-административная, культовая, торговая[78].

Дж. Эндрюс подчеркивает, что торговая функция была одной из важнейших сторон деятельности в населенных пунктах местных индейцев[79]. Этот тезис получил еще большее развитие в трудах другого американского археолога - У. Раджи. По его мнению, майяский город появился прежде всего в результате интенсивной торговой деятельности, организован­ной могущественной правящей элитой, дабы возместить отсутствие многих жизненно необ­ходимых природных ресурсов в зоне наибольшей концентрации древнейших городских по­селений майя, т.е. в Петене[80]. Признает наличие подлинно городских поселений на террито­рии майя в классическое время и ряд других исследователей[81].

Р.В. Кинжалов критически оценивает господствующие в зарубежной американистике концепции относительно природы майяских городов. «... Большинство зарубежных исследо­вателей, - подчеркивает он, - утверждает, что города являлись культовыми центрами, где обитали только жрецы. А правители, знать и рядовые земледельцы жили в легких деревян­ных постройках вдали и стекались в эти центры лишь в дни больших религиозных церемо­ний. Несколько иная точка зрения у М.Д. Ко, считающего все древние города гигантскими архитектурными комплексами, предназначенными для заупокойного культа правителей. В этих огромных некрополях, как он полагает, никто не жил. Нет сомнений, что обе гипотезы страдают известными преувеличениями. Бесспорно, что в любом центре были и заупокойные храмы правителей и священные участки, где совершались другие ритуалы. Однако это не исключает существования рядом с ними жилых построек в едином комплексе»[82].

В работах Ю. В. Кнорозова нет специальных разделов, посвященных древнемайяскому городу, однако из общего их контекста можно понять, что он признает наличие городов- государств в низменных лесных областях майя с первых веков н.э.[83]

Несколько лет назад автор настоящего исследования, анализируя характер древнемайяского города, выразил вслед за Г. Чайлдом, У. Сандерсом и У. Майер-Оаксом убеждение в том, что урбанизованные центры майя классического периода отличались от любого селения тем, что большинство их населения не было связано с производством пищи[84]. Как можно увидеть из дальнейшего изложения, эта концепция оказалась ошибочной. Интерес­ную характеристику индейского города доколумбовой эпохи дали недавно В.А. Башилов и С.Я. Серов. Они отметили, что в инкскую эпоху для перуанских индейцев характерна «под­чиненность сельских общин городу, который был политическим и ритуальным центром ок­руги; при этом мелкие, зависимые поселения выглядели как бы уменьшенными его копиями: такие же храмы, административные здания (но местного значения), одинаковая планировка; жители города (центра) также в большинстве своем были земледельцами.»[85]

На мой взгляд, утверждение зарубежных майянистов о том, что в I тысячелетии н.э. на Юкатане и в Петене не существовало «подлинных городов», а были лишь малолюдные «ри­туальные центры», носит ошибочный характер. Оно во многом проистекает из прошлых ме­тодических и теоретических просчетов западной археологии: до сих пор на территории майя изучались преимущественно храмовые и дворцовые здания, а многочисленные остатки жи­лищ основной массы населения практически всецело игнорировались. Многие трудности связаны, безусловно, и с тем, что до сих пор отсутствует четкое определение самого понятия «город» в применении к древним майя.

Поскольку дискуссия о природе древнемайяского города вращается вокруг несколь­ких основных проблем - определение и типология города, продуктивность хозяйства мест­ных индейцев, численность и плотность постоянного городского населения и т.д., то в соот­ветствии с этим построено и все дальнейшее изложение в данной работе.

Валерий Гуляев

Из книги «Города-государства майя (структура и функции города в раннеклассовом обществе)»

 



[1] Дьяконов И.М., 1973, с. 30

[2] Пиотровский Б.Б., 1970, с. 17.

[3] Б]оЬг^ О., 1965а, р. 26.

[4] Гуляев В.И., 1968.

[5] СЫМг У.О., 1950, р. 9, 15.

[6] Никифоров В.Н., 1975, с. 249.

[7] Кинжалов Р.В., 1971, с. 6-7.

[8] Гуляев В.И., 1969, с. 86-88.

[9] Thompson З.Е., 1954, р. 20.

[10] Сое М.Б., 1966, р. 26, 27.

[11] мает.

[12] Си1ЬвгГ Т.Р., 1974, р. 3, 4.

[13] гыа., р. 6.

[14] ШЬеП Т.Р. (еа.), 1973, р. 11.

[15] СШЬвМ Т.Р., 1974, р. 10.

[16] Дьяконов И.М., 1973, с. 31, 32.

[17] Marcus J, 1976; Berlin К, 1961, р. 14-20.

[18] Массон В.М., 1976, с. 2.

[19]  Wittfogel К., 1972, р. 59-80.

[20] Кинжалов Р.В., 1971, с. 4.

[21] Там же, с. 6, 7.

[22] Боже-Гарнье Ж. и Шабо Ж., 1967, с. 36.

[23]Хорев Б.С., 1975, с. 39.

[24] SjoЬerg G., 1965, р. 56.

[25] Вебер М., 1923, с. 7.

[26] Mayer-Oakes W.I., 1968, р. 36.

[27] Childe УЛ, 1950, р. 9.

[28] Ibid., р. 11.

[29] Ibid., р. 12.

[30] Ibid., р. 12-16.

[31] Hammond М., 1972, р. 7-9.

[32] Sanders W.T, 1968, р. 95.

[33] Price В.I., 1972, р. 257.

[34] Kraeling CK and McAdams R. (eds.), 1960.

[35] Trigger В., 1972, p. 577.

[36] Grove D., 1972, p. 560.

[37] Trigger В., 1972, p. 577.

[38] Массон В.М., 1966, с. 164.

[39] Массон В.М., 1967, с. 187.

[40] Массон В.М., 1977, с. 6.

[41] БСЭ, т. 7, 3-е изд., 1972, с. 114.

[42] Башилов В.А. и Серов С.Я., 1975, с. 186.

[43] Маркс К. и Энгельс Ф. Сочинения, т. 46, ч. 1, с. 466.

[44] Там же, с. 465.

[45] Там же, с. 470.

[46] Дьяконов И.М., 1973, с. 31.

[47] Маркс К. и Энгельс Ф. Сочинения, т. 46, ч. I, с. 464.

[48] Там же, с, 470.

[49] Kraeling С.Н. and McAdams R. (eds.), 1960, p. 234-238.

[50] СИЭ, т. 4, 1963, с. 545.

[51] СИЭ, т. 4, 1963, с. 546.

[52] Массон В.М., 1974, с. 7.

[53] Childe V.G., 1950, р. 11-16.

[54]  Willey G.R., 1962, р. 96.

[55] Вебер М., 1923, с. 12.

[56] Kraeling С.Н. and McAdams R. (eds.), 1960.

[57] Массон В.М., 1974, с. 7, 8.

[58] Kraeling С.Н. and McAdams R. (eds.), 1960. p. 234.

[59] Morley S.G., 1947, p. 312.

[60] ShookE.M. andProskouriakoff Т., 1956, p. 93-100.

[61]  Thompson I.E., 1954, p. 57.

[62] Vogt E, 1964, p. 307-319.

[63] Morley S.G., 1956, p. 261.

[64] Culbert T.P., 1974, p. 60.

[65] Сое M.D., 1961, p. 76.

[66] Сое M.D., 1971, p. 294.

[67] Willey G.R. and Bullard W.R., 1965, p. 376.

[68] Ibidem.

[69] Ibid., p. 377.

[70] Willey G., Bullard W., Glass I., Gifford I., 1965, p. 580, 581.

[71]  Willey G.R., 1974a, p. 141.

[72] Sanders W.T, 1973, p. 354.

[73]  Willey G.R., 1962, p. 21.

[74] Sanders W.T, 1963, p. 237.

[75] Andrews G.F., 1975, p. 17.

[76] Haviland W.A., 1970, p. 193.

[77]  Weaver M.P., 1972, p. 154.

[78] Hardoy J, 1973, p. 248.

[79] Andrews G.F., 1975, p. 34.

[80] Rathje W.L., 1974, p. 82-92.

[81] Hammond M, 1972, p. 90.

[82] Кинжалов P.В., 1968, с. 38.

[83] Кнорозов Ю.В., 1975, с. 230.

[84] Гуляев В.И., 1972, с. 178-180.

[85] Башилов В.А. и Серов С.Я., 1975, с. 186.

 

Читайте также: