Показать все теги
Сама жизнь, забота о настоящем и будущем России, ее народов с особой остротой поставили перед обществом, наукой проблемы демографии, изучения системы воспроизводства населения на разных, далеких и близких, этапах исторического пути страны. Статистики, демографы, политологи, обществоведы многих других специальностей активно включились и участвуют в этой работе, значимость которой трудно переоценить.1
Значительно продвинулась вперед историческая демография, которая обогатила не только историческую науку, но и смежные с нею дисциплины рядом крупных исследований, которые открывают возможность изучения долговременных процессов, определяющих вектор воспроизводства населения в России, СССР, РСФСР и РФ.2
Ширится фронт работ, посвященных исследованию демографических процессов в отдельных регионах. Помимо отмеченных выше трудов о населении Москвы и Сибири, активно работают в упомянутой области санкт-петербургские демографы и историки.3
Итоги войны, нового раздела Европы привели к серьезным изменениям в геополитическом, геоэкономическом положении Ленинграда. Неизмеримо возросла роль Москвы как одного из центров формировавшегося в послевоенные годы биполярного мира. Сверхцентрализованная экономическая и политическая система многократно усиливала функции столицы в жизни государства и страны. Другие крупные центры, в том числе и Ленинград, оттеснялись на второй план.
Из приграничного города, крупнейшей военно-морской базы на Балтике он превращался в тыловой город, второстепенную военноморскую гавань. Из «окна в Европу» — одного из немногих пунктов транзитной торговли, связующих СССР с Западом, Ленинград становился далеко не самым удобным узлом сухопутных и морских коммуникаций. Они естественно смещались в более удобные для круглогодичной навигации порты Прибалтики, Причерноморья, в пункты железнодорожных связей, обеспечивающих быстро растущую торговлю внутри формирующегося социалистического лагеря. Что касается функций центра человеческих, информационных связей с западным миром, которые были присущи дореволюционному Петербургу, то они были в значительной мере утрачены еще раньше. Разгоравшаяся «холодная война» поставила на их остатках жирный крест. Эти объективные перемены во многом определяли послевоенную судьбу города, его экономики, оказывали влияние на науку, культуру и, разумеется, жителей.
Война, блокада катастрофически сказались на населении, его демографических и иных характеристиках. Из 3119 тыс. жителей, учтенных переписью 1939 г. в пределах собственно города, и 3401 тыс. с пригородами, подчиненными Ленсовету, к середине 1943 г. оставалось лишь приблизительно 600 тыс., а на 1 января 1944 г. — даже 546 тыс.4
После прорыва блокады и особенно ее окончательного снятия число обитателей города начало быстро возрастать. В 1944 г. среднегодовая численность населения достигла 707,4 тыс., а во второй половине 1945 г. составила 1 240 тыс. (36,6% довоенной).5 В пригородах, находившихся в оккупации (Петродворец, Пушкин), численность жителей сократилась значительно заметнее, нежели в Колпине, Кронштадте.6
По составу ленинградцы сорок пятого года были в основном вчерашними блокадниками, работниками первых реэвакуированных предприятий и учреждений, уволенными в запас солдатами и офицерами начального этапа массовой демобилизации, инвалидами войны — т. е. преимущественно коренными ленинградцами. Вторую группу составлял контингент, прибывший из других регионов на берега Невы в 1943—1945 гг. в порядке трудмобилизаций.
Но многим и многим ленинградцам уже не суждено было возвратиться и вкусить радость победы, участвовать в возрождении родного города. Установить даже приблизительно общую численность данной категории чрезвычайно сложно. Однако, для понимания грядущих судеб города, его экономики, культуры, характера и особенностей преемственности и воспроизводства поколений, сохранения менталитета и всего того, что называется питерским, ленинградским, необходимо. Это важно и для изучения специфики социально-экономических процессов.
Рассмотрим один из возможных вариантов расчетов общих демографических потерь Ленинграда в годы войны и, следовательно, постараемся определить человеческие ресурсы, которыми располагал город после ее завершения.
В последний мирный 1939-й год в Ленинграде, как уже упоминалось, проживало 3119 тыс., а с городами и рабочими поселками, подчиненными городскому Совету, 3401 тыс. (по другим сведениям 3015 тыс. и 3321 тыс.).7
После начала войны и до конца августа 1941 г. из города было эвакуировано 488,7 тыс. Далеко не все из них были ленинградцами. Большую категорию составляли беженцы из Прибалтики и других районов, которые устремились к берегам Невы в первые недели войны в поисках спасения. Приблизительно 85 тысяч остались в занятых немцами пригородах. С сентября 1941 г. (после установления блокады) и до конца 1942 г. водой, воздухом, по льду Ладоги удалось отправить на Большую землю (по подсчетам специалистов и свидетельству источников) 871180 ленинградцев.8 Таким образом, общая численность эвакуированных горожан составляла 1359,9 тыс.
После многих лет споров, изысканий большинство историков отказалось от цифр, оценивавших число жертв блокады в 1—1,2 млн. и даже 2 млн. человек. Возобладала оценка, согласно которой количество погибших в блокаду колеблется в пределах 700—800 тыс.9 Кроме того, в 1941 г. (до установления блокады) ушло из жизни естественным путем минимум 40—50 тыс.; в 1944 г. (т. е. после снятия блокады) — 12,5 тыс.10
Стало быть, общая численность погибшего, умершего населения в годы войны может быть определена в 750—860 тысяч.
Существует и иная методика подсчета смертности в городе в 1941, 1942, 1943 и 1944 гг. По сведениям городского статуправления, среднесуточно в 1941 г. в Ленинграде умирало 318 человек или за год 116070 человек; в 1942 г., соответственно 1406 человек и 500536 за год; в 1943 г. — 60 человек и 21900; в 1944 г. умерло 12500. За четыре года войны, включая блокаду, ушло из жизни, по этим данным, 651006 ленинградцев.11 Тогда нижний порог с 750 тыс. снижается примерно до 650 тысяч.
Чтобы определить масштабы смертности среди эвакуированных, надо обладать, как минимум, средними данными о смертности в СССР в военные годы. По сведениям, приведенным в монографии В. А. Исупова «Демографические катастрофы и кризисы в России в первой половине XX века», коэффициент смертности тылового населения РСФСР колебался от 27,7 на тысячу населения в 1942 г. до 16,5 в 1943 г. Средний же коэффициент за годы войны равнялся 18,35. В районах Урала и Сибири, куда были эвакуированы многие ленинградские заводы, средний коэффициент равнялся соответственно 18,9 и 17,7 на тысячу жителей.12 Естественно, что условия жизни эвакуированных, и особенно смертность в период эвакуации были повышенными. Поэтому остановимся на среднем коэффициенте смертности в 1942-1943 гг. — 22,1 на тысячу эвакуированных (из 1359,9 тыс.). Тогда цифра умерших в эвакуации составит 30,1 тыс. в год. За три года (1942, 1943 и 1944) — 90,3 тыс. Однако, полученные приблизительные данные все же, вероятно, несколько преуменьшают реальную цифру, ибо в их основе лежат сведения о состоянии общей смертности в тыловых районах.
Все источники однозначно подчеркивают, что смертность среди эвакуируемого населения Ленинграда была чрезвычайно высокой, прежде всего в дороге и в первые месяцы по прибытии на новые места жительства. Достаточно сказать, что только на одном направлении эвакуации — на территории Вологодской и Ярославской областей (по данным специального исследования) умерло около 20 тыс. ленинградцев.13 Фактический ареал эвакуации был много шире. Это и Урал, и Сибирь, и Средняя Азия, и Казахстан. Так что в целом смертность в местах эвакуации и в дороге ориентировочно унесла жизни не менее 120-160 тыс. человек.
Еще одной самостоятельной категорией были потери среди военнослужащих и лиц, сражавшихся с врагом в народном ополчении, в рядах партизан. В воинском мартирологе, опубликованном в 18 томе «Книги памяти защитников Ленинграда» содержатся имена 265967 ленинградцев, погибших на фронтах Великой Отечественной войны и войны с японскими милитаристами — чуть менее половины мобилизованных горожан. Среди них 116624 погибли в боях, 111387 пропали без вести, 36308 умерли от ран и болезней и 1648 сгинули в плену.14 Назвать эти цифры исчерпывающими едва ли возможно. Так что общие потери на фронтах, в партизанском тылу можно было бы определить в 266—300 тыс. человек.
Таким образом, за годы войны умерло естественной смертью в городе, в эвакуации, погибло в блокаде, на фронтах приблизительно: от 650 до 800 тыс. (в блокаде) + 40—50 тыс. (в 1941 г.) + 12,5 тыс. (в 1944 г.) + 120—160 тыс. (за три года эвакуации) + 266—300 тыс. (на фронтах). Итого 1088,5 тыс. — 1322,5 тыс.
Далеко не все ленинградцы возвратились из эвакуации. Часть кадровых работников предприятий была оставлена на местах нового базирования и составила основной костяк коллективов заводов, продолжавших работу на Урале, в Сибири и других регионах. Часть просто ассимилировалась по разным обстоятельствам. Как минимум, судя по отрывочным сведениям отдельных заводов, эта категория составила 3—5 %. Если исходить из нее, то упомянутый контингент может быть примерно оценен в 40—80 тыс. человек.
И, наконец, последняя группа — военные, которых разбросала война и условия воинской службы и которые не смогли после войны вернуться в Ленинград. Здесь пока никаких сведений о численности мы не выявили. Ориентировочно 2—3 процента от числа мобилизованных (примерно 600 тыс.): 12—18 тысяч. Итого, категория15 не возвратившихся в город приблизительно составит 52—98 тысяч.
В общей сложности, таким образом, в Ленинград не вернулось ориентировочно 1,2—1,4 млн. его довоенных жителей, т. е. от 40 до 47 %. И это притом, что в 1941—1944 гг. родилось 115,9 тыс., т. е. в 10—12 раз меньше, нежели ушло из жизни!
По другим расчетам, учитывающим данные о миграции населения, а также потери РККА, экстраполируемые на число призывников—ленинградцев, потери могли составить 27—36 %.16
Таким образом, по самым приблизительным подсчетам в Ленинград после войны не вернулось от 27 до 47 % довоенного состава жителей города. Разброс велик. Но он лишний раз демонстрирует начальный этап разработки вопроса.
Когда в результате катаклизма уходит в Лету, покидает город в короткий срок значительный пласт жителей, это отражается не только на демографическом состоянии, механизме воспроизводства населения. Нарушается естественный процесс передачи от поколения к поколению неповторимого образа жизни, стиля поведения, культурного стереотипа — всего того, что именовалось и именуется «питерским», «ленинградским». Памятники культуры остаются. Они могут быть восстановлены. Но носитель культуры — человек, личность, значительная часть поколения воссозданы быть не могут. Даже с помощью клонирования. Таким образом, война и блокада не просто сопровождались огромными человеческими жертвами, невосполнимым генетическим ущербом. Был нарушен естественный механизм духовного, культурного воспроизводства.
Если общие демографические потери горожан (как и в целом по стране) не привлекали особого внимания власть имущих в те годы, то численность жителей, оказавшихся не по своей вине в оккупации и уже в силу этого вызывавших подозрение в лояльности, учитывались особой строкой. В 1945 г. среди жителей города эта категория насчитывала 14234 человека (1,1 %).17
Одной из характерных черт демографической обстановки в городе в послевоенные годы были широкие масштабы миграционных процессов. Последние характеризовали еще довоенный Ленинград, когда в город ежегодно прибывало и выезжало из него около полумиллиона человек. Теперь масштабы миграции еще более расширились. Общую их динамику за 1944—1960 гг. раскрывает нижеследующая таблица сальдо миграции:18
Таблица № 1.
|
Годы |
Сальдо миграции |
Годы |
Сальдо миграции |
|
1944 |
+94877 |
1955 |
+19126 |
|
1945 |
+571696 |
1956 |
-48,0 |
|
1946 |
+327644 |
1957 |
-20294 |
|
1947 |
+59591 |
1958 |
+6119 |
|
1948 |
+86730 |
1959 |
+36829 |
|
1949 |
+20570 |
1960 |
+48724 |
|
1950 |
+33766 |
1961 |
+34,9 |
|
1951 |
+55484 |
1962 |
+40,1 |
|
1952 |
+40636 |
1963 |
+41,0 |
|
1953 |
+93931 |
1964 |
+23,3 |
|
1954 |
+40499 |
1965 |
+23,2 |
Приводимые сведения позволяют выделить пять периодов: первый 1944-1946 гг. Он характеризовался масштабной миграцией. За три года сальдо миграции составило 1294217 человек. В том числе за два последних года 899340. Пиком стал 1945 год, когда положительное сальдо достигло 571696 человек. Несомненно, в это число входили и реэвакуированные и уволенные в запас фронтовики, и мигранты, направляемые в город из других регионов. Точно определить долю каждой категории пока не представляется возможным. Однако, годовая итоговая статистическая сводка за 1945 г. констатирует, что прибытие «шло в основном за счет возвращения из РККА и реэвакуации».19 Город напоминал огромный табор. В последующем же доля названных категорий стала снижаться, хотя и в них коренные ленинградцы все-таки составляли заметную группу. Тем не менее, цифры сальдо миграции, приводимые в таблице, не полностью характеризуют масштабы огромного движения населения. Достаточно сказать, что за один 1945 г. в Ленинград прибыло и выбыло в общей сложности 719014 человек.20 В 1947 и 1948 гг. миграционный прирост, хотя и заметно снижается, но носит еще характер огромного потока людей, переживших страшные потрясения и возвращающихся к родным очагам, просто ищущих нового места в жизни после перенесенных потрясений.
И только с конца 40-х г. миграция принимает иной характер. Она начинает в первую очередь удовлетворять текущие потребности народного хозяйства, растущей системы образования, отражает колебания в экономической политике. Наступает новый этап. Положительное сальдо миграции по годам колеблется, но в 1949-1954 гг. не превышает 30-40 тыс. в год. Исключение составляет лишь 1953 г. (93931 человек). Объясняется это не внутригородскими причинами, а начавшимся первым после войны массовым сокращением Вооруженных Сил и, по-видимому, амнистией. Среди мигрантов вновь заметное место занимают уволенные в запас офицеры, возвратившиеся в родной город. Часть их прибывала и в следующем 1954 г., что вновь отразилось на количестве прибывших.
Новый — третий цикл, наметился в 1955 г. Масштабы миграции начали заметно падать: в 1956 г. 6119 человек, в 1957 г. баланс стал даже отрицательным. В 1958 г. кривая миграции вновь полезла вверх, но размер ее все-таки оказался невелик. Связан этот «излом» с попыткой смены экономического курса в масштабах города методом команды «поворот все вдруг». Перед Ленинградом после XX съезда КПСС высшими партийными и государственными органами была поставлена задача увеличения производства без привлечения новой рабочей силы, т. е. путем резкой интенсификации, наращивания производительности труда.21 Однако, ни промышленность, ни тем более городское хозяйство готовы к этому не были. Поэтому пришлось возвращаться к традиционному источнику — экстенсивным элементам развития, а задачи интенсификации решать шаг за шагом и постепенно.
В 1959 и в 1960 гг. миграционный поток вновь начал набирать силу: с 20294 человек до 48724, т. е. за два года (по сравнению с 1958 г.) вырос почти в 8 раз. В то время как до войны, большую часть мигрантов составляли сельские жители (75,2 % в 1940 г.), в начале 50-х гг. среди них уже преобладали горожане (1954 г. — 51,5 %, в 1955 г. — 53,3 %).22 В основном эти люди прибывали из Ленинградской, Калининской, Новгородской, Псковской, Ярославской областей.
При всей масштабности миграционных процессов Ленинград по национальному составу оставался русским. На их долю приходилось, по данным переписи 1959 г., 88,9 % жителей. Второе место принадлежало евреям — 5 %, третье — украинцам — 2 %.23 И в дальнейшем удельный вес русского населения неизменно увеличивался.
Среди мигрантов доминировала молодежь. Многие приезжали для поступления в учебные заведения. Значительную часть составляли молодые люди, направляемые на предприятия, в городское хозяйство. Заметное место в 40-е и начале 50-х гг. принадлежало девушкам и женщинам, нанимавшимся домработницами. В те годы это был один из возможных каналов бегства из колхозов, своеобразное промежуточное звено между колхозом и предприятием.24 Что касается лиц, покидавших город, то в первые годы они выезжали преимущественно в места, где жили ранее. Позже же, во второй половине 50-х гг., основная часть переезжала в Москву, а также на Урал и в Сибирь, т. е. на ударные стройки.25
Всего за 1946—1950 гг. население Ленинграда за счет механического прироста увеличилось на 528,3 тыс. За то же время в городе родилось живыми 145,8 тыс. За последующие пять лет прибыло 249,7 тыс., а родилось — 131,9 тыс.26 Высокая рождаемость наблюдалась в Ленинграде лишь в 1944 и в 1945 гг.27
Таблица № 2.
Численность, рождаемость и смертность населения Ленинграда (без городов и поселков, подчиненных Ленгорсовету).28
|
Годы |
Численность населения на начало года, тысяч |
Родилось живыми |
Умеряло |
Прирост |
На 1000 жит. |
||
|
Род. |
Ум. |
Прир. |
|||||
|
1945 |
927 |
45,2 |
19,0 |
+26,2 |
35,5 |
14,9 |
+20,6 |
|
1950 |
2258,0 |
42,1 |
19,7 |
+22,4 |
17,4 |
8,1 |
+9,3 |
|
1955 |
2797,0 |
48,8 |
21,4 |
+27,4 |
14,8 |
6,4 |
+8,2 |
|
1956 |
2814,0 |
44,6 |
21,9 |
+22,7 |
13,6 |
6,7 |
+6,9 |
|
1957 |
2816,0 |
44,4 |
22,6 |
+21,8 |
13,5 |
6,9 |
+6,6 |
|
1960 |
2934,0 |
46,1 |
24,01 |
+22,4 |
13,3 |
6,9 |
+6,4 |
|
1965 |
3239,0 |
42,57 |
29,60 |
+ 12,97 |
11,2 |
7,8 |
+3,4 |
В 1944 г. появилось на свет 23,5 тыс. при населении 707,4 тыс. (в среднем за год) и в 1945 г., как это видно из таблицы, 45,2 тыс.29 при населении 1240 тыс. (к середине года), т. е. соответственно 33,2 и 38,2 на каждую 1000 жителей. В 1946 г. родилось 63,1 тыс., в 1947 г. — 59,9 тыс.30 Это был пик. Такая повышенная рождаемость, по определению специ- алистов-демографов, носила компенсаторный характер. После первой мировой войны наблюдалось подобное же явление, но менее ярко выраженное. Показатель рождаемости 38,2 на 1000 жителей был одним из самых высоких в истории города в XX в. Среди новорожденных преобладали мальчики.31 В последующие пять труднейших лет рождаемость снизилась более чем вдвое—до 15,5 на 1000 населения. Она снижалась постепенно: в 1948 г. до 46,8 тыс., 1949 г. — 47,6 тыс. (21,2, 18,5 на 100 населения).32 С 1951 г. по 1955 г. рождаемость почти стабилизировалась, составив в 1955 г. 14,8 на 1000 ленинградцев. С 1956 г. по 1960 г. вновь произошло понижение: до 13,6—13,0 (в 1959 г.), однако, объяснить этот спад ухудшением жизненных условий невозможно. Демографы того времени, констатируя падение рождаемости, пытались связать его с увеличением абортов. Действительно, рост абортов был налицо. В 1940 г. — 42,4 тыс., в 1950 г. — 44,7 тыс., в 1955 г. — 76,9 тыс., в 1956 г. — 130,3 тыс., 1957 г. — 138,9 тыс., 1959 г. — 159,4 тыс., 1960 г. — 167,0 тыс.33 В 1959 г., как указано выше, было зарегистрировано 159,4 тыс. абортов, а в 1964 г. — 171119. В этом же году учли 43,2 тыс. родов. В общей сложности условно было зарегистрировано 214,4 тыс. беременностей. Из них только у 20,1% женщин родились дети.34
Аборты в СССР были запрещены в 1936 г. Влияние этой меры на состояние рождаемости в Ленинграде оказалось заметным, но сравнительно недолговечным. К тому же аборты нередко делались в обход закона, но не учитывались. В 1955 г. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 23 ноября запрещение абортов было отменено. В 1957 г. упразднили налог на холостяков и малодетные семьи. Это, безусловно, повлияло на цифры, учитываемые статистикой. На реальной рождаемости подобные меры, вероятно, сказались значительно меньше. Приводимые в таблице данные — 15,2 на 1000 населения в 1955 г., 13,9 в 1956 г. и 13,8 в 1957 г. частично отражают воздействие таких мер на рождаемость. Они лишь замедляли падение. После понижения в 1955— 1956 гг. на 1,3 пункта наступил период относительной стабильности: с 1956 г. по 1960 г. рождаемость то несколько повышалась, то понижалась. Общее сокращение составило 0,5 пункта. После 1960 г. и до 1965 г. произошел новый заметный спад более чем на два пункта.
В целом же такая тенденция отражала влияние целого комплекса факторов — от перемен в основной ячейке общества — семье, демографическом поведении населения, до влияния на воспроизводственные процессы социальных, политических, идеологических, психологических факторов. Это и образование родителей, и обеспеченность детскими учреждениями, и удовлетворенность материальными условиями жизни, и военная опасность и пр.
«Когда я выполнял на фронте ответственные задания, я мысленно видел перед собой будущую мирную жизнь <...>, но эти дни остались позади. Тогда нам обещали много, а сейчас забыли. Теперь мы не нужны, ибо опасность не грозит <...>». «Вот уже шесть лет, как мы отказываем себе в самом необходимом <...>. Недоедают не только взрослые, но и дети».35 Это лишь малая часть настроений ленинградцев, фиксируемых в политических сводках МГБ, райкомов. Естественно, что они не могли не сказываться на сознательно планируемом составе семьи. Именно последнее становилось все более важным фактором демографического роста.
Сопоставление рождаемости в Ленинграде в начале второй половины 50-х гг. с рождаемостью в других городах показывает, что более низкие показатели имели лишь три крупных города — Москва (14,5 на 1000 жителей), Харьков (15,1) и Одесса (13,6). В других городах аналогичный показатель оказывался заметно более высоким: Киев — 16,1; Горький — 20,2: Тбилиси — 20,2; Омск — 26,9; Баку — 28,9. Это положение продолжало сохраняться и в последующие годы.36
Что касается смертности, то после блокадной катастрофы, когда ее показатель на 1000 жителей достигал ориентировочно 389,8 (по другим данным — 332,437), положение в 1944 и в 1945 гг. быстро нормализовалось. В 1939 г. в городе уходило из жизни 14,9 на каждую 1000 жителей, в 1945 г. — 14,9; в 1950 г. — 8,1; в 1955 г. — 6,4. И лить в первой половине 60-х гг. обозначилась новая тенденция: в 1959 г. — 7,0; в 1960 г. — 6,9; в 1965 г. — 7,8; в 1966 г. — 8,2. Такая динамика смертности совпадала с общесоюзной. Однако, конкретные погодные показатели в Ленинграде в 50-е гг. были ниже. Вероятно, сказывался общий более высокий уровень медицинского обслуживания. По мере же выравнивания последнего соотношение менялось не в пользу города на Неве.
Следует обратить внимание еще на одну особенность — структуру смертности. В 1950 г. среди умерших 18,9 % приходилось на детей в возрасте до 1 года. 8,9 % на детей и молодежь от 1 до 19 лет, 41,8% — на жителей от 20 до 59 лет и 30,4 % на ленинградцев старших возрастов. В 1959 г. младенческая смертность резко снизилась и составляла лишь 4,5 %, детей и молодежи — 2,9 %, рабочих возрастов — 39,7 %. Свыше половины умерших (52,9 %) падало на долю людей в 60 лет и старше.38 Цифры, таким образом, свидетельствуют, что возрастная структура смертности шаг за шагом приближалась к естественным границам.
Как отмечалось выше, рождаемость в Ленинграде в первые годы после кратковременного взлета сокращалась постепенно. Смертность же падала гораздо быстрее. Именно это и обеспечивало относительную устойчивость показателей естественного прироста населения, плавный и постепенный вектор его снижения в 50-е годы. (см. таблицу № 2). С + 20,6 на 1000 населения прирост сократился к 1950 г. до +9,3, т. е. весьма заметно. В последующее пятилетие он колебался незначительно, удерживаясь в основном на этом уровне. В 1956—1960 гг. произошло вновь небольшое падение — до +6,9, + 6,4 которое достигло минимума в 1965 г. + 3,4. Резкий спад первой половины 60-х гг. объясняется влиянием демографического «эха войны»: малочисленное поколение военного времени достигло воспроизводственного возраста.
Скромные, постоянно падающие показатели естественного прироста, как уже отмечалось выше, отодвигали его на второе место в качестве источника увеличения населения города. На первом плане все послевоенные годы находился механический прирост — миграция преимущественно из близлежащих областей.
Ростом численности населения в известной степени власти управляли с помощью механизма прописки, введенного в 1932 г. Но этот механизм не был самодовлеющим. В свою очередь, на него оказывали влияние потребности народного хозяйства, в первую очередь в те годы потребности промышленности в рабочей силе. Требования хозяйственников, стремившихся, во что бы то ни стало выполнить плановые задания, не утруждая себя рискованными опытами, связанными с инновациями, крупными капиталовложениями (которых и без того недоставало), толкали их на экстенсивный путь привлечения дополнительной рабочей силы. Просьбы, адресованные партийным органам, о получении все новых и новых лимитов на прописку сыпались как из рога изобилия. И лишь в годы массовых сокращений Вооруженных Сил привычный механизм переставал действовать.
Рост населения Ленинграда в 40-е гг., хотя и шел довольно высокими темпами (на 2,4 раза за 1945-1950 гг.), тем не менее, численность горожан по состоянию на 1950 г. составляла лишь 87 % довоенного. Этот показатель, как отмечалось выше, заметно отставал от многих крупных городов СССР, которые к тому времени далеко перешагнули довоенный рубеж. За шесть последующих лет — с 1950 по 1955 гг. увеличение составило 23,9 %; за 1955-1960 гг. — 4,8 % и в 1960-1965 гг. — 10,3 % (см. табл. 2). Довоенная численность жителей (с городами и поселками, подчиненными Ленгорсовету) была достигнута лишь на рубеже 1959-1960 гг. Собственно же в городе — и того позже — в 1962-1963 гг.39 В 1965 г. число жителей Ленинграда составило 3641 тыс. человек (107,5 % от уровня 1939 г.).
И все же такая весьма скромная по тем временам цифра превышала наметки Генерального плана развития города. А это, в свою очередь, вело к постоянному отставанию всей городской инфраструктуры от растущих потребностей ленинградцев, воспроизводило диспропорции, обостряло социальную обстановку в городе.
Потомственные горожане — уроженцы Ленинграда, лица, долгие годы проживавшие в городе, при подобном механизме воспроизводства населения не составляли преобладающего контингента, что затрудняло и без того нарушенный войной, блокадой процесс преемственности поколений.
Именно эти отклонения отражали влияние устойчивых тенденций в репродуктивном поведении, в семейных отношениях — фундаментальных основах демографического воспроизводства.
В годы блокады брачность в Ленинграде резко понизилась. Но уже с 1943 г. начался крутой подъем и в 1944—1946 гг. она превысила довоенный уровень. Одновременно частота разводов сократилась. В 1944 г. в связи с введением нового законодательства, затруднявшего процедуру разводов, последние на первых порах сократились. Однако в последующем возобновился их медленный рост. И все же в первой половине 1946 г. частота разводов (в расчете на год) была, по свидетельству медицинских работников, в 8 раз ниже, нежели в 1938—1939 гг. (3,5 на 1000 жителей в 1940 г.). За 1945 г. по 19 ЗАГСам (в городе и пригородах) было заключено 32163 брака и зарегистрировано 434 развода. На следующий год было заключено 36,3 тыс. браков и оформлено 540 разводов (т. е. приблизительно 25,9 и 0,35 на 1000 жителей.). В 1950 г.— браков 36,3 тыс., разводов 4,2 тыс.(15,8 и 1,8 на 1000 населения); в 1960 г. браков — 46,5 тыс., разводов — 10,3 тыс., т. е. 13,7 и 3,0. В 1965 г. соответственно 10,3 тыс. браков и 3,1 тыс. разводов.40 На каждую тысячу заключенных браков в 1920 г. приходилось 6,7 разводов, в 1939 г. — 182, в 1942 г. — 219, в 1945 г. — 12, в 1946 г. — 25, в 1950 г. — 11,1. в 1955 г. — 136, в 1960 г. — 221, в 1965 г. — 321.41
Помимо внутренних процессов эволюции семьи, возрастания ее неустойчивости, менялся и характер последней. На смену среднедетной семье шла малодетная семья с 1—2 детьми, не обеспечивавшая даже простого замещения поколений.42
Нижеследующая таблица раскрывает распределение родившихся по порядку рождений за 50-е гг.43
|
Таблица 3.
|
Уже к 1950-му г. абсолютное большинство составляли перворожденные дети (55,7 %). Вместе с второрожденными их удельный вес достигал 82,3 % родившихся, а к 1965 г. — 96,3 %. Это, как уже отмечалось, не обеспечивало не только расширенного, но и простого воспроизводства населения. Доля третьих детей упала с 9,5 % до 2,8 %, четвертых — в восемь раз (с 4 % до 0,5 %). Более чем в десять раз снизилось и рождение пятых и более детей. Рождение десятого, одиннадцатого и последующих детей стало редкостью. В 1950 г. было рождено 78 таких детей, в 1965 г. — 5 на весь более чем трехмиллионный город.44
Многолетний процесс перехода от многодетной, среднедетной к малодетной семье в 50-е гг., таким образом, в Ленинграде стал свершившимся фактом. Большую роль в этом сыграли и война, и блокада, и занятость в общественном производстве женщин, и быстрый рост образования, и многие другие факторы.45 По переписи 1959 г. всего в браке состояло 1453,9 тыс. — 44 %, в том числе 51,5 % мужчин и только 38,3 % всех женщин. Из 1000 мужчин в возрасте 16 лет и старше в браке находилось 697, что почти совпадало с общесоюзными показателями (695). Из 1000 женщин — 466, что на 10,7 % меньше средних показателей по СССР (522).46
Исследований влияния образования женщин на их демографическое поведение в Ленинграде не проводилось. В Москве они были и показали, что существует обратная зависимость между уровнем образования и стилем жизни, в том числе и демографическим поведением.47
Феминизация населения являлась одной из характерных черт послевоенного Ленинграда. Если в 1910 г. на 100 мужчин в Петербурге приходилась 91 женщина, то в 1920 г. — 139, в 1939 г. — 120, в 1946 г. — 190, в 1959 г. — 142, в 1960 г. — 139, в 1965 г. — 133.48
Население довоенного и дореволюционного Петербурга носило явно урбанизированный характер. Преобладающая часть рабочих — значительной части жителей столицы — проживала в городе без семей. В послереволюционный период на половом составе петроградцев—ленинградцев сказались последствия первой мировой и гражданской войн, изменения в быте рабочих. Они стали жить с семьями. Возникшая диспропорциональность несколько сгладилась (со 139 до 120). Однако, к 1946 г. она приобрела беспрецедентный масштаб: 190 женщин на 100 мужчин. Это был результат и войны, и блокады, в период которой наиболее уязвимыми оказались мужчины. Максимальное обезмуживание наблюдалось среди молодежи 20-29 лет, а также в старческих возрастах (60 лет и старше).49 Первые понесли наибольшие потери в войне, продолжали службу в Армии. Вторые в большинстве не перенесли тягот блокады.
Женщины преобладали не только в населении, но и в составе основных групп работающих. В швейной промышленности, например, они составляли среди рабочих 98,6 %, в текстильной — 90,2 %, в металлообрабатывающей — 69,5 %, на электростанциях — 69,1 %.50
Выравнивание соотношения полов, как показывают данные нижеприводимой таблицы, шло в городе медленно, растянулось на многие десятилетия.51 До конца ХХ столетия оно так и не восстановилось.
Таблица № 4. Половой состав населения Ленинграда. 1939-1967 гг.
|
Годы |
Все население тыс. чел. |
В том числе муж. жен. |
В % ко всему населению муж. жен. |
|
1939 |
3015[1] |
1373 1642 |
45,5 54,5 |
|
1946 |
1703,1[2] |
587,4 1115,8 |
34,5 65,5 |
|
1959 |
2900[3] |
1196 1704 |
41,2 58,8 |
|
1967 |
3296* |
1417 1879 |
43,0 57,0 |
[1] На начало года.
[2] На середину года.
[3] По данным переписи населения.
Как уже упоминалось, рождалось больше мальчиков. Так по сведениям за 1946 г. мальчиков в возрасте от 0 до 4 лет было учтено 49216, а девочек — 48754. Но уже в следующей возрастной группе — с 5 до 9 лет девочки преобладали. (Соответственно 81447 и 86405).52
И все же выравнивание полового состава ленинградского населения среди юношества и молодежи происходило сравнительно быстрее. В составе же ленинградцев, переживших войну и блокаду, диспропорции между мужчинами и женщинами с годами не только не сглаживались, но и нарастали, ибо смертность среди мужчин была более высокой, и продолжительность жизни короче. Таким образом, преодоление обостренных войной диспропорций отличалось разными тенденциями. В целом же, как свидетельствует таблица № 4, во второй половине 1960-х гг., т. е. за 20—25 лет, диспропорциональность между полами значительно сгладилась.
Подобные процессы характеризовали и возрастной состав населения Ленинграда.53
Таблица № 5.
Возрастной состав населения Ленинграда. 1946—1965 гг.
|
Возр. группы |
Числен. (тыс.) |
В % ко всему населению |
||||
|
|
1946 |
1959 |
1965 |
1946 |
1959 |
1965 |
|
до 9 лет |
265,8 |
433,4 |
275,1 |
15,6 |
13,1 |
7,5 |
|
10 — 19 лет |
288,5 |
440,0 |
565,2 |
16,9 |
13,3 |
15,4 |
|
20 — 29 лет |
272,8 |
671,7 |
602,9 |
16,0 |
20,2 |
16,4 |
|
30 — 39 лет |
406,3 |
565,2 |
653,5 |
23,9 |
17,0 |
17,8 |
|
40 — 49 лет |
265,0 |
516,0 |
489,8 |
15,6 |
15,5 |
13,4 |
|
50 — 59 лет 60 лет и |
132,4 |
406,4 |
516,9 |
7,8 |
12,2 |
14,1 |
|
старше |
72,3 |
288,5 |
444,1 |
4,2 |
8,7 |
12,1 |
В первую очередь нуждается в комментариях численность группы до 9 лет. Относительно высокий показатель — 15,6 % в 1946 г. объясняется отнюдь не высокой долей детей всех возрастов, входящих в нее. Наоборот, удельный вес ребят, рожденных в период войны и блокады, был весьма скромен — 5,8 %. Большую же часть составляли дети, рожденные до войны, которым в 1946 г. было 5—9 лет. Если первых насчитывалось всего 98 тысяч, то вторых — 167,9 тыс., т. е. в 1,7 раза больше.54
Демографический провал — прямое наследие войны — влиял на многие стороны городской жизни в течение всего XX в. В конце 40-х — начале 50-х он нарушил нормальную работу системы народного образования, в начале 60-х (когда военное поколение достигло трудоспособного и репродукционного возраста) — обострил до чрезвычайности проблему рабочей силы в городе, повлиял на показатели рождаемости.
Следующей «провальной» группой оказалась категория 20-29-летних. Именно она понесла наибольшие потери в войне. Кроме того, часть этого немногочисленного возрастного контингента продолжала службу в Вооруженных Силах, еще к началу возрождения города не была уволена с военной службы. Названные два обстоятельства объясняют, на наш взгляд, и низкую численность, и незначительную долю этой группы среди ленинградцев в 1946 г. К 1959 г. количество 20-29-летних выросло с 272,8 тыс. до 671,7 тыс. (в 2,3 раза), а ее доля в составе населения — с 16 до 20,2 %. К 1965 г. удельный вес группы снизился вновь до 16,4 %, т. к. в нее вновь начали входить малочисленные контингенты, пострадавшие от войны.
Обращает также на себя внимание резкое сокращение доли пожилых людей (50-59 лет) и в особенности ленинградцев старше 60 лет в 1946 г. И здесь к 1959 г., за сравнительно непродолжительный для демографических процессов срок, соотношение заметно оптимизировалось. Первая группа с 7,8 % увеличила удельный вес в составе населения до 12,2 % и 14,1 %, а вторая — с 4,2 % до 8,7 %, 12,1 %.
Самым многочисленным контингентом в 1946 г. были 30-49-летние (39,5 %). Это означает, что миграционная политика властей в первую очередь обеспечивала насыщение города жителями трудоспособных возрастов. Мужское население 30-54 лет составляло 42,1 % всех мужчин послевоенного Ленинграда. К 1959 доля первого контингента несколько снизилась — до 32,5 %. В целом же жители трудоспособных возрастов 20-59 лет в 1946 г. составляли 63,3 %, а в 1959 г. — 64,9 %, в 1965 г. — 61,7 %. Трудовой потенциал ленинградского населения, таким образом, оставался все рассматриваемые годы значительным и относительно стабильным.
Подводя итог сказанному, можно утверждать, что соотношение возрастных групп в 1946 г. отличалось значительной неравномерностью, резкими диспропорциями, явным преобладанием молодежи. На долю 10-39-летних приходилось 56,8 % жителей. Город начинала возрождать в первую очередь молодежь: и коренные ленинградцы и иногородние, чья судьба в дальнейшем оказалась прочно связанной с городом на Неве. Вместе с тем и здесь господствовали контрасты. Мужчины, в сравнении с довоенным временем, моложе, а женщины — старше.55 К 1959 г. контрасты в значительной мере сгладились.
Половой, возрастной состав — элементы качественной характеристики населения, определяющие его важнейшие признаки: воспроизводственный, трудовой потенциалы.
К числу качественных характеристик относится и состояние физического, морального, психологического здоровья жителей.
Эпидемиологическая обстановка в Ленинграде в первые мирные годы оставалась довольно сложной. Но ни в какое сравнение с периодом перехода от войны к миру в 20-е гг. не шла. Ее характеризуют следующие данные:56
Таблица № 6.
Заболеваемость в Ленинграде. 1939-1965 гг.
|
Болезни |
Зарегистрировано на 10 тыс. |
||||
|
1939 г. |
1944 г. |
1945 г. |
1961 г. |
1965 г. |
|
|
Брюшной тиф |
2,4 |
7,8 |
8,2 |
н/св. |
н/св. |
|
Паратиф |
н/св. |
2,0 |
4,4 |
н/св. |
н/св. |
|
Дизентерия |
34,2 |
75,4 |
70,4 |
31,6 |
21,3 |
|
Сыпной тиф |
1,5 |
8,3 |
4,1 |
0,75 |
0,46 |
|
Возвратный тиф |
- |
0,4 |
0,4 |
н/св. |
н/св. |
|
Корь |
102,2 |
401,7 |
80,2 |
15,6 |
20,3 |
|
Скарлатина |
53,9 |
10,5 |
31,9 |
34,6 |
23,1 |
|
Дифтерия |
16,2 |
20,0 |
14,7 |
0,03 |
нет |
|
Коклюш |
н/св. |
58,9 |
39,9 |
6,1 |
3,1 |
|
Инфекционная желтуха |
н/св. |
11,3 |
4,9 |
н/св. |
н/св. |
Наиболее массовыми заболеваниями в 1945 г., несмотря на заметное снижение в сравнении с 1939 и 1944 гг., оставались дизентерия — среди взрослых, корь и скарлатина — среди детей. Это объяснялось в те годы резким ростом подвижности населения и, конечно, неблагоприятными санитарными условиями жизни в общежитиях, в которых тогда проживала значительная часть труд- мобилизованных и реэвакуированных. Многие — с детьми.57 Этими же обстоятельствами специалисты — инфекционисты объясняли и рост числа заболеваний брюшным тифом. И все же, если сравнить с последним мирным 1939 г., то обращает внимание некоторое улучшение эпидемической обстановки в городе по кори, скарлатине, дифтерии, инфекционной желтухе. В последующие годы инфекционные болезни в целом снижались, хотя вспышки эпидемий кори, скарлатины отмечались. На нет к середине 60-х гг. сошла дифтерия. В 1950 г. смертность от брюшного тифа составляла 0,05 на 10 тыс. населения, от сыпного тифа — 0,004 (заболел всего 1 человек), от кори — 0,1, скарлатины — 0,1, дизентерии и гемоколита — 2,9 и т. д. Наиболее медленно отступала дизентерия.58 Таким образом, эпидемическая обстановка в городе непрерывно улучшалась.
Резко сократилась, как отмечалось выше, и детская смертность. Из 100 родившихся в 1939 г. умирало в среднем 14,4; в 1950 г. — 8,4; в 1951 г. — 6,0, в 1961 г. — 2,2. в 1965 г. — 2,0.59
На этом, в целом позитивном, фоне выделялся грипп. В 1945 г. им переболело более четверти населения Ленинграда, хотя грипп в тот год не отличался особенной тяжестью. В 1961 г. гриппом и острыми распираторными заболеваниями переболели 1,4 млн. ленинградцев, в 1965 г. — 1,7 млн. Вместе с тем в первые послевоенные годы в городе отмечался значительный рост числа заболеваний малярией. Позже ее удалось ликвидировать.
Серьезнейшую опасность представлял туберкулез. В 1945 г. статистика зарегистрировала свыше 6 тыс. случаев заболеваний этой страшной социальной болезнью. 695 человек заразились сифилисом.60
Наиболее тяжелыми болезнями, сопровождавшимися летальным исходом, в первые послевоенные годы были туберкулез и воспаление легких. В расчете на 10 тыс. жителей в 1939 г. в Ленинграде умирало от туберкулеза 19,2; в 1944 г. — 21,0 и в 1945 г. — 24,2; в 1960 г. — 2,3 и в 1965 г. — 1,4. От воспаления легких смертность достигала 30 (в 1960 г. — 1,1). Меньшую, но все же значительную смертность давали рак и другие злокачественные новообразования: в 1939 г. — 13,2; в 1944 г. — 11,7; в 1945 г. — 11,6. На их долю приходилось 7,2 % от общего числа умерших. На следующем месте в погребальном списке находились пеллагра, авитаминоз, алиментарная дистрофия. От этих болезней, связанных с нарушением питания (прямой результат блокады), в 1939 г. умерло 0,04; в 1944 г. — 7,6 и в 1945 г. — 1,1 (в том числе от алиментарной дистрофии соответственно 00, 4,9 и 0,8).61 Авторы медицинской статистики того времени считали, что случаи смертности от нарушений питания в Ленинграде в первый послевоенный год относились лишь к пришлому населению, а горожане быстро изжили это тяжелое следствие войны и блокады. Последующие годы доказали, что они оказались излишне оптимистичными.62 В целом от заболеваний органов пищеварения в 1939 г. уходило из жизни 13,2 % умерших, а в 1945 г. —
- %. Эти болезни по смертности в тот год опережали рак.
Массовое распространение в годы войны получила гипертоническая болезнь. В 1945 г. летальный исход от нее составлял 6,2 на 10 тыс. населения (в 1960 г. — 16,4) , а в целом от болезней органов кровообращения — 9,9.63
На структуре смертности в 1945 г., если можно так выразиться, еще лежала печать войны. В последующие годы она существенно изменилась. Имеющиеся документы, однако, не дают возможности свести сведения в одну таблицу. Поэтому мы ограничимся данными за 1950 и частично за 1960 и 1965 гг. Причины смертности распределялись следующим образом:64
Таблица № 7.
|
Смертность и ее причины. 1950—1965 гг.
|
|||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
На первое место вышли сердечно-сосудистые заболевания. От них погибало более четверти всех умерших, а к 1965 г. — 34,2 %. Резко снизилась доля болезней органов дыхания. От рака и других злокачественных новообразования в 1945 г. погибало 11,6 на 10 тыс. жителей. В 1950 г. — уже 13,2 и соответственно в процентах — 7,2 и 16,2 %, в 1960 г. 17,2 на 10 тыс., в 1965 г. — 21,6 и 29,6 %. Замыкали этот печальный список болезни нервной системы и болезни новорожденных. Смертность от первых выросла с 4,0 на 10 тыс. до 5,2 и 14,4.
В первый послевоенный год и в этой области картина была несколько иной:65
|
Таблица № 8.
|
|||||||||||||||||||||||||||
В целом на долю болезней нервной системы (в том числе и самоубийств), приходилось значительная доля смертей. Это свидетельствует о продолжающем иметь место психическом и психологическом перенапряжении в обществе. Что касается травм, то показатель сократился с 10 (по всем видам травм) в 1945 г. до 6,1 в 1950 г.
Обращает на себя внимание высокая смертность от убийств — свидетельство напряженной криминальной обстановки в городе.
Завершая сюжет о состоянии здоровья ленинградцев в послевоенные годы, нельзя не сказать о физическом развитии детей, инвалидах и положении с венерическими заболеваниями и алкоголизмом. У детей отмечались нарушения пропорций тела, отставание в физическом развитии.66 Тяжким наследием войны являлась возросшая инвалидность. К лету 1945 г. в городе было зарегистрировано 94837 инвалидов (35 тысяч инвалидов войны и 59 тысяч инвалидов «от общих причин»), т. е. 7,8 % населения.67 В 1939 г. от сифилиса умирало 0,9 на 10 тыс. населения; в 1944 г. — 0,7 и в 1945 г. — 0,6. От алкоголизма соответственно 2,1, 0,5 и 0,8. Статистический ряд показывает, что эти социальные болезни постепенно сдавали позиции, хотя некоторый подъем смертности от алкоголизма в 1945 г. не мог не вызывать тревоги. Однако, найти надежного заслона от подобной беды ни тогда, ни позже не удалось.
Таким образом, на состоянии здоровья — одной из качественных характеристик населения Ленинграда — в послевоенные годы продолжали сказываться последствия войны. Изживались они постепенно. Высокий по тем временам уровень государственной медицины позволял контролировать и ограничивать заболеваемость. Вакцинации населения носили массовый характер. В одном лишь 1945 г. было сделано 646323 прививок против брюшного тифа, 717233 — против дизентерии.68 Год за годом усиливались меры борьбы с туберкулезом и воспалением легких. Отступали и венерические болезни, суициды.
Обобщающая характеристика здоровья — средняя продолжительность предстоящей жизни, ее качества менялась в позитивную сторону, особенно в конце 40-х и в 50-е гг.69
Таблица № 9.
|
Годы |
Средняя продолж. жизни всего населения |
В том числе |
|
|
мужчин |
женщин |
||
|
1910-1911 |
34 |
31 |
38 |
|
1926-1927 |
46 |
42 |
50 |
|
1958-1959 |
69 |
64 |
72 |
|
1964-1965 |
70 |
65 |
74 |
Обращает на себя внимание именно тот факт, что в послевоенное время средняя продолжительность жизни, по сравнению с концом двадцатых годов, возросла более чем на 20 лет. Такого скачка история города не знала ни до того, ни в последующее время.
Существенным слагаемым качественной оценки населения является образование. Война негативно сказалась на образовательной программе Советской власти. Хотя даже в блокадном городе школы продолжали работать, тем не менее, осуществление всеобщего семилетнего образования после войны пришлось продолжить. До войны эта задача уже была однажды решена. Немало детей, подростков не могли в военное лихолетье посещать школы, работали на предприятиях. В январе 1946 г. было проведено специальное обследование заводов, фабрик, организаций с целью выявления неграмотных и малограмотных среди работающего населения. По далеко не полным сведениям, тогда удалось учесть 4197 неграмотных и 23991 малограмотных.70
Обучение этих категорий, как и в прошлом, велось в группах, индивидуально на предприятиях. Но дело двигалось медленно. На заводе «Большевик», например, из 145 неграмотных обучалось 12; из 860 малограмотных — только 28 Повседневные невзгоды, тяжелый быт, масса иных забот затрудняли обучение. Некоторые просто отказывались учиться. В 1958 г. вновь была проведена проверка состояния учета и достоверности данных по ликвидации неграмотности и малограмотности среди взрослых ленинградцев. Было выявлено 4089 неграмотных и 18316 малограмотных.71 Стало быть, остаточная неграмотность и малограмотность изживались очень медленно.
Что касается детей школьного возраста, то всеобуч с первых дней мира соблюдался строжайшим образом. В 1—4 классах в 1945/46 учебном году обучалось 158,6 тысяч (68,8% общего числа ленинградских учащихся). В 5—8 классах — 51,4 тыс. (22,2 %) и в 9—10 классах — 14,1 тыс. (6,1 %). Таким образом, на первых порах в послевоенные годы основная масса детей обучалась в младших классах. С годами доля старшеклассников увеличивалась. В 1950/51 г. в 1—4 классах постигало азы науки уже только 39 %. В 5—8 классах — 50 % и в 9—10 классах — 9,3 %. Через десять лет (в 1960/61 г.) соответственно — 43 %, 40 % и 14,8 %.72
Неуклонно увеличивалось число учащихся в школах рабочей молодежи (без отрыва от производства): 1945/46 г. — 20,7 тыс.; 1950/51 г. — 41,7 тыс.; 1960/61 г. — 85,4 тыс. Численность же молодежи в училищах, профессиональных школах, ФЗУ до реформы этой системы в 1958 г. падала: 1945/46 г. — 31,2 тыс.; 1950/51 г. — 27,3 тыс.; 1960/61 г. — 26,5 тыс. И только в середине 60 гг. обозначился устойчивый рост профессионально-технической школы. (1966/1967 г. — 37,2 тыс.).73
Высокими темпами возрастало число молодежи в техникумах и вузах. Количество студентов техникумов с 1945/46 г. по 1960/61 г. повысилось почти в три раза, а в вузах — в 3,8 раза.74
Перепись населения 1959 г. показала, что уже 560 ленинградцев из каждой 1000 имели высшее, среднее (полное и неполное) образование, в том числе 113 — высшее (законченное и незаконченное), 84 — среднее специальное, 122 — общее среднее и 241 — неполное среднее. По переписи 1939 г., высшим образованием обладали лишь 34 горожанина из 1000, а средним полным и неполным — 219.75 Таким образом, уровень образования ленинградского населения за 15 послевоенных лет более чем удвоился. Образование, по сути, оказалось той единственной качественной демографической характеристикой, которая сравнительно быстро реагировала на принимаемые властями меры. Остальные характеристики обладали большей или меньшей инерционностью и менялись медленно. В совокупности они определяли еще один качественный признак — трудовой, интеллектуальный потенциал населения.
Нижеследующая таблица дает представление об изменениях в трудовом потенциале.76
|
|
В абсолютных числах (тыс. человек) |
В процентах |
||||
|
|
1950 г. |
1959 г. |
1965 г. |
1950 г. |
1959 г. |
1965 г. |
|
Все насел. |
2713,7 |
3321,2 |
3641 |
100 |
100 |
100 |
|
Занятое население |
1289,6 |
1850,1 |
2130,3 |
47,5 |
55,7 |
58,5 |
|
В том числе |
|
|
|
|
|
|
|
рабочих |
н/св. |
1122,6 |
1266,4 |
- |
60,7 |
59,4 |
|
служащих |
н/св. |
710,7 |
863,9 |
- |
38,4 |
40,6 |
|
иждивенцев |
н/св. |
1467,6 |
1510,7 |
- |
44,3 |
41,5 |
|
пенсионеров |
н/св. |
307,2 |
637,0 |
- |
9,2 |
17,5 |
Таблица № 10. Состав занятого населения Ленинграда. 1950-1965 гг.
Прежде чем анализировать данные таблицы, обратимся к балансу трудовых ресурсов Ленинграда по состоянию на начало марта 1946 г. Он не совсем сопоставим с таблицей. Согласно балансу, общая численность занятых весной 1946 г. достигла 1243,8 тыс. (из общего числа 1759,6 тыс. жителей города), т. е. немногим уступала численности занятого населения в 1950 г. (1289,6).77 Сюда входили: лица трудоспособного возраста — 1118,9 тыс., которые были обязаны работать или учиться, работающие старики — 110,6 тыс., работающие подростки — 0,9 тыс., иногородние, трудившиеся на ленинградских предприятиях — 13,4 тыс. Доля занятых в общей численности жителей достигала 69,9%. Эти данные свидетельствуют, прежде всего, о том, что трудовой потенциал к началу 1946 г. еще продолжал во многом носить отпечаток военного времени. Широко использовался труд лиц пожилого возраста, частично подростков и пр. Значительную часть, как особо подчеркивается в документе, составляли контингенты, вновь прибывшие в Ленинград. Нельзя не учитывать и заключенных, военнопленных, репатриированных, которые не отражались в официальной статистике.
Большинство упомянутых источников постепенно сходило на нет. Занятое население конца 40-х и 50-х гг. уже почти свободно от военных рудиментов. В 1950 г. оно составляло менее половины общей численности жителей. Однако, цифра занятых недостаточно достоверна. Полную картину дает перепись 1959 г. Согласно ее сведениям, занятое население составляло 55,7 % и иждивенцы 44,3 %. Причем доля занятого населения, как видно из таблицы, постепенно к 1965 г. повышается до 55,8 %. Подобное положение объясняется, прежде всего, не столько улучшением возрастной структуры, сколько жесткими мерами, принятыми в начале 60-х гг. по привлечению к труду всех неработающих и лиц, занятых в домашнем хозяйстве. Трудом этого постоянно растущего количественно и качественно контингента в первую очередь восстанавливалось и развивалось народное хозяйство города.
* * *
Послевоенное демографическое движение населения Ленинграда — творца его экономики, культуры, нравственных начал — несло на себе неизгладимый отпечаток катаклизмов первых десятилетий века и, в первую очередь, Отечественной войны и блокады. В третий раз за неполные пятьдесят лет (после революции, гражданской войны и индустриализации) состав жителей города сильно изменился.
Полный демографический ущерб, причиненный населению Ленинграда в 1941-1945 гг. не поддается точному учету. По приблизительным оценкам потери составили от 27 % до 47 % довоенного населения. Такой большой разброс — следствие как несовершенства предложенной методики, нуждающейся в последующей доработке, так и разнобоя в исходных статистических сведениях, зафиксированных в источниках, а часто и отсутствия таковых.
Тем не менее, даже ориентировочные результаты дают основание утверждать, что состав горожан, по сравнению с довоенным временем, сильно изменился. Естественный процесс демографического, социального, духовного воспроизводства оказался нарушенным. Эти нарушения усугублялись широкомасштабной миграцией, повышенной подвижностью населения, особенно в первые послевоенные годы. Предпосылки для усиления процессов маргинализации населения возрастали.
Рост численности ленинградцев, хотя и отставал от темпов увеличения городского населения в стране, в большинстве крупных городов, тем не менее, шел довольно интенсивно. Темпы затухали, хотя и опережали прогнозы, заложенные в генеральном плане 1948 г.
Лишь к середине 60-х гг. движение населения стало постепенно стабилизироваться. Сальдо миграции вышло на уровень 0,6 % в год от общей численности жителей. Изменился и состав мигрантов. Если в 40-е годы среди них преобладали сельские жители, то в 50-е и особенно в 60-е гг. начали доминировать жители небольших и средних городов. Складывались условия для усиления элементов стабилизационных процессов, создания благоприятных предпосылок укрепления системы воспроизводства трудовых, социальных, нравственных качеств от одного поколения ленинградцев к другому. Только перепись населения 1979 г. зафиксировала, что свыше трех четвертей жителей города либо проживали в нем свыше 10 лет (примерно 800 тыс. человек), либо являлись уроженцами Ленинграда (2,4 млн.).78
Медленное формирование предпосылок демографической стабилизации осложнялось общей устойчивой тенденцией смены среднедетной семьи семьей малодетной. Планирование семьи становилось устойчивой традицией, важнейшим элементом репродуктивного поведения. Устойчивость семьи, как основной ячейки общества, обеспечивающей его рост, воспроизводство социальных, нравственных и иных качеств молодежи, ослабевала. Такому положению способствовали и сохранявшаяся многие годы диспропорция полов, особенно среди поколения, пережившего войну, возрастные диспропорции, порожденные ею, высокий уровень занятости женщин в народном хозяйстве. В целом оптимальная половозрастная структура восстанавливалась медленно.
Инерционность, хотя и в более ограниченных масштабах, проявлялась также в изменении такой качественной характеристики, как физическое здоровье. Постепенно, не сразу, отступали туберкулез, детские инфекции. Не проходили бесследно для физического состояния населения экстремальные годы блокады, хотя смертность от нарушений питания сократилась сравнительно быстро. После кратковременного снижения в годы войны вновь начал распространяться алкоголизм.
Структура причин смертности ленинградцев приобретала черты, характерные для индустриального общества. Среди них преобладали болезни кровообращения и новообразования.
Общее же физическое здоровье улучшалось не быстро, но неуклонно. К середине 60-х гг. показатель продолжительности жизни подошел к максимуму, достигнутому в XX в.
Повысился и трудовой, интеллектуальный потенциал. Численность трудоспособных горожан, занятых в народном хозяйстве, заметно увеличилась. Среди них преобладало поколение, вынесшее на своих плечах тяжести войны, восстановления города, ставшее питательной средой реформ Хрущева. В 60-е гг. заявило о себе поколение, родившееся в годы войны и после нее, которое не только подхватило эстафету созидания, но и предъявило к жизни, власти свои, во многом новые требования. Как при этом сказался разрыв между поколениями, обусловленный тяжелейшими потерями войны и блокады, каков его механизм и был ли он на самом деле? Эти чрезвычайно важные вопросы не только объясняющие прошлое, но и актуальные сегодня для понимания современной демографической катастрофы и ее последствий, еще ждут своего исследования.
А. 3. Ваксер
Из сборника «РОССИЯ В XX ВЕКЕ», изданного к 70-летию со дня рождения члена-корреспондента РАН, профессора Валерия Александровича Шишкина. (Санкт-Петербург, 2005)
Примечания
- См. Андреев Е. М. Население Советского Союза. 1921-1991. М.,1993; Население России в XX веке. Исторические очерки. Т. 1-3. М., 2000-2003; Население Советского Союза. 1922-1991. М., 1993; Население Москвы. Прошлое. Настоящее. Будущее. М., 1992; Качество населения. М., 1993. Вып. 6; Захарова О. Д. Эволюция рождаемости в России XX века. М., 1993; Симчера Я. В. К оценке численности населения и масштабов человеческого потенциала России за 100 лет // Вопросы статистики. 2001. № 12; Руткевич М. Н. Демографическая катастрофа. Где выход? // Свободная мысль. 2002. № 6; Население России. Ежегодные выпуски и др.
- См. Проблемы исторической демографии СССР. Киев, 1988; Проблемы взаимодействия социальной структуры и воспроизводства населения в России и СССР. М., 1988; Историческая демография. Проблемы. Суждения. Задачи. М., 1989; Историческая демография: новые подходы. М., 1992; Население России в 1920—1950-е годы: Численность, потери, миграция. Сборник научных трудов. М., 1994; Исупов В. А. Городское население Сибири: От катастрофы к возрождению (конец 30-х — конец 50-х гг.). Новосибирск, 1991 и др.
- См. Качество населения Санкт-Петербурга. Труды Санкт-Петербургского института социологии РАН. Серия 3. СПб., 1993; Клупт М. А. Население Санкт- Петербурга // Санкт-Петербург в зеркале статистики. СПб., 1993; Ситуация в Санкт-Петербурге: Рождаемость падает — смертность растет // Молодежь: Цифры. Факты. Мнения // 1993. № 1; Чистякова Н. Е. Статистическое исследование влияния возрастно-половой структуры на воспроизводство населения крупного города (на примере Ленинграда). Автореферат диссертации на соискание уч. степ. канд. эк. наук. М., 1988; Ковальчук В. М. Трагические цифры блокады (К вопросу об установлении числа жертв блокированного Ленинграда) // Россия в XIX- XX вв. СПб., 1998; Жизнь и смерть в осажденном Ленинграде. Историко-медицинский аспект. Материалы международной конференции 26-27 апреля 2001 г. СПб., 2001; Ваксер А. 3. Политические и экономические катаклизмы в России XX века и население Петрограда - Ленинграда - Санкт-Петербурга // Россия в XIX-XX вв. СПб., 1998; Рабжаева М., Семенков В. В поисках петербургской идентичности // Свободная мысль. 2002. № 11 и др.
- Санкт-Петербург 1703-2003. Юбилейный статистический сборник. Вып. 2. СПб., 2003. С. 16; Очерки истории Ленинграда. Т. V. Л., 1967. С. 486; Жизнь и смерть в осажденном Ленинграде. Историко-медицинский аспект. С. 7.
- Ваксер А. 3. Политические и экономические катаклизмы в России XX века и население Петрограда - Ленинграда - Санкт-Петербурга. С. 349.
- ЦГА СПб. Ф. 4965. Оп. 3. Д. 209. Л. 26.
- Ленинград за 50 лет. Статистический сборник. Л., 1967. С. 20-21; Народное хозяйство Ленинграда и Ленинградской области в годы 10 пятилетки. Статистический сборник. Л., 1981.С. 23; ЦГА СПб. Ф. 4965. Оп. 8. Д. 738. Л. 7.
- Ленинград в осаде. Сборник документов о героической обороне Ленинграда в годы Великой Отечественной войны. 1941-1945. СПб., 1995. С. 339; Ковальчук В. М. Трагические цифры блокады. (К вопросу об установлении числа жертв блокированного Ленинграда). С. 365.
- Ковальчук В. М. Указ. соч. С. 365; Вторая мировая война. Кн. 2. М., 1966. С. 161; Жизнь и смерть в осажденном Ленинграде. С. 89-90.
- Ваксер А. 3. Указ. соч. С. 349.
- Там же.
- Исупов В. А. Демографические катастрофы и кризисы в России в первой половине XX века. Новосибирск, 2000. С. 142, 158-159 (подсчет).
- Фролов М. И. К вопросу о числе погибших в блокаду (по материалам домовых книг) // Жизнь и смерть в осажденном Ленинграде. С. 20.
- Санкт-Петербургские ведомости. 1994, 8 декабря; 1998, 22 января.
- ЦГА СПб. Ф. 4965. Оп. 8. Д. 738. Л. 6-6а.
- Гриф секретности снят. Потери Вооруженных сил СССР в войнах, боевых действиях и военных конфликтах. М., 1993. С. 139-140 (подсчет); Чистякова Н. Е. Проблемы изучения демографических процессов в Ленинграде (Санкт-Петербурге): 1930-1950 годы // Народонаселение: современное состояние и перспективы развития нашего знания. М., 1997. С. 175-176; ЦГА СПб. Ф. 4965. Оп. 3. Д. 105. Л. 21.
- Там же. Л. 14.
- Чистякова Н. Е. Указ. соч. С. 175-176; Ленинград за 50 лет. С. 24.
- ЦГА СПб. Ф. 4965. Оп. 3. Д. 209. Л. 22, 55-56.
- Там же. Л. 52.
- Там же. Ф. 7384. Оп. 37. Д. 1316. Л. 3.
- Там же. Д. 1214. Л. 2-3.
- Ленинград за 50 лет... С. 22.
- ЦГА СПб. Ф. 4965. Оп. 3. Д. 1237. Л. 3.
- Там же. Д. 1062. Л. 13.
- Там же. Д. 1236. Л. 2.
- Чистякова Н. Е. Указ. соч. С. 173; Ленинград за 50 лет. С. 21, 130; Народное хозяйство Ленинграда и Ленинградской области в 10 пятилетке... Л., 1981. С. 23, 27; ЦГА СПб. Ф. 7384. Оп. 37. Д. 1236. Л. 2, 3; Ф. 4965. Оп. 3. Д. 1139. Л. 23.
- Ленинград за 50 лет. С. 20, 130; Народное хозяйство Ленинграда и Ленинградской области за 60 лет. Статистический сборник. Л., 1977. С. 14: Санкт-Петербург 1703—2003. Юбилейный статистический сборник. СПб., 2003. С. 63; ЦГАИПД СПб. Ф. 24. Оп. 2в. Д. 7666. Л. 101-102; ЦГА СПб. Ф. 4965. Оп. 3. Д. 105.Л. 21; Д. 521. Л. 1; См. так же ЦГА СПб. Ф. 4965. Оп. 8. Д. 557. Л. 4; Д. 738. Л. 4-4а, 6-6а.
- ЦГА СПб. Ф. 4965. Оп. 8. Д. 738. Л. 6-6а.
- Там же.
- ЦГА СПб. Ф. 4965. Оп. 3. Д. 209. Л. 39.
- Там же. Оп. 8. Д. 738. Л. 6-6а.
- Там же. Ф. 7384. Оп. 37. Д. 1236. Л. 2; Ф. 4965. Оп. 3. Д. 1136. Л. 23.
- Там же. Ф. 4965. Оп. 3. Д. 1062. С. 12; Оп. 8. Д. 557. Л. 5а, 16а.
- ЦГАИПД СПб. Ф. 24. Оп. 2 в. Д. 7702. Л. 58.
- Народное хозяйство СССР. 1922-1972. Юбилейный статистический сборник. М., 1967. С. 130; Ленинград за 50 лет. С. 130; ЦГА СПб. Ф. 7384. Оп. 37. Д. 1236. Л. 6.
- ЦГА СПб. Ф. 4965. Оп. 8. Д. 738. Л. 6-6а.
- ЦГА СПб. Ф. 4965. Оп. 3. Д. 1062. С. 27.
- Там же. Оп. 8. Д. 738. Л. 4-4а.
- Никольский С. А. Влияние войны и блокады на изменения возрастно-полового состава населения, на брачность и частоту разводов в Ленинграде // Медико-санитарные последствия войны и мероприятия по их ликвидации. Труды конференции 17-19 декабря 1946 г. Т. 2. М., 1948. С. 9; Народное хозяйство Ленинграда и Ленинградской области в 10 пятилетке... Л., 1981. С. 27; ЦГА СПб. Ф. 4965. Оп. 3. Д. 521. Л. 1; Д. 1139. Л. 23; Д. 209. Л. 14.
- ЦГА СПб. Ф. 4965. Оп. 8. Д. 738. Л. 7-7а.
- См. Волков А. Население России на пороге XXI века: тенденции и перспективы // Общество и экономика. 1998. № 8-9. С. 31-51; Кризис семьи и депопуляция в России // Социологические исследования. 1999. № 11. С. 50-52.
- ЦГА СПб. Ф. 4965. Оп. 3. Д. 1062. Л. 25; Оп. 8. Д. 557. Л. 7.
- Там же.
- См. Население Москвы. Прошлое. Настоящее. Будущее. М., 1992.
- ЦГА СПб. Ф. 4965. Оп. 3. Д. 1062. Л. 11.
- Население Москвы. С. 5, 22.
- Ленинград за 50 лет. С. 21; ЦГА СПб. Ф. 4965. Оп. 3. Д. 209. Л. 22.
- ЦГА СПб. Ф. 4965. Оп. 3. Д. 209. Л. 26.
- Бабаянц Р. А. О ходе изучения и ликвидации последствий войны и блокады в Ленинграде // Медико-санитарные последствия войны и мероприятия по их ликвидации. Труды конференции. Т. 1. М., 1948. С. 30.
- Ленинград за 50 лет. С. 21; ЦГА СПб. Ф. 4965. Оп. 3. Д. 209. Л. 19 (подсчет).
- ЦГА СПб. Ф. 4965. Оп. 3. Д. 209. Л. 19.
- Ленинград за 50 лет. С. 22; ЦГА СПб. Ф. 4965. Оп. 3. Д. 209. Л. 19; Оп. 8 Д. 557. Л. 5.
