Показать все теги
Борис Наумович Синани (1851–1922) родился в Армянске (тогда – Армянский базар) в караимской патриархальной семье, где традиции были необычайно сильны. Несмотря на огромнейший авторитет отца, Борис пошел не по той дороге, которую выбрал для него глава семьи – и вместо того, чтобы быть продавцом в их семейной лавке он решил стать медиком.
Борис Синани переезжает в столицу и в 1877 году заканчивает Императорскую военно-медицинскую академию. Студенческие годы легкими не были – как прогрессивный молодой человек Синани симпатизировал новым революционным веяниям. Еще будучи студентом, он даже попал под арест за причастность к делу о пропаганде среди рабочих и солдат. Но все же Синани стал не революционером, а врачом.
Серьезнейшую медицинскую практику Синани прошел в боевых условиях – во время русско-турецкой войны Синани отправился на фронт в чине военного врача. В 1880 году он вышел в отставку и пошел работать обычным земским медиком в Курской губернии, но его оттуда уволили по причине «политической неблагонадежности». Затем Синани переехал в Новгородскую губернию и со временем получил там место сначала главврача Колмовской земской психиатрической лечебницы в Новгородской губернии, а затем и директора Новгородской психиатрической лечебницы.
Синани верил в силу внушения и пытался лечить им алкоголизм – без применения гипноза. В 1889 году он провел первые в империи опыты по избавлению пациентов от этой тяжелой зависимости – и достаточно удачные. Новое направление было принято врачебным сообществом с опаской, но благосклонно. Необычные методы приносят ему популярность и среди пациентов – в том числе и известных. Со временем Борис Синани с детьми (его жена на тот момент ушла в мир иной) переезжает в Санкт-Петербург и занимается частной практикой как психиатр и личный врач – в частности, он лечил еврейского писателя и революционера Семёна Акимовича Ан-ского, а также страдающего тяжелым психическим расстройством русского писателя Глеба Успенского.
<!--[if gte mso 9]> Normal 0 false false false MicrosoftInternetExplorer4
<!--[if gte mso 9]> <!--[if gte mso 10]> /* Style Definitions */ table.MsoNormalTable {mso-style-name:"Обычная таблица"; mso-tstyle-rowband-size:0; mso-tstyle-colband-size:0; mso-style-noshow:yes; mso-style-parent:""; mso-padding-alt:0cm 5.4pt 0cm 5.4pt; mso-para-margin:0cm; mso-para-margin-bottom:.0001pt; mso-pagination:widow-orphan; font-size:10.0pt; font-family:"Times New Roman"; mso-ansi-language:#0400; mso-fareast-language:#0400; mso-bidi-language:#0400;}
«Чем больше я пользуюсь внушением с лечебной целью, тем больше я убеждаюсь в том, какое оно представляет могущественное орудие для исцеления людей от многоразличных страданий, для исправления от многоразличных болезненных наклонностей и дурных привычек, как обширно то поле, на котором суждено внушению играть роль с лечебной и воспитательной целью. Рядом с таким убеждением растет у меня чувство сожаления по поводу того, что пока еще даже среди людей науки мало распространены знание и понимание значения в нашей жизни внушения и самовнушения и еще меньше — умение пользоваться этими особенностями человеческой натуры на благо людей», - говорил Борис Синани.
С сыном Бориса Синани дружил Осип Мандельштам, который написал об этой семье в своей автобиографии «Шум времени»: «С виду он был коренастый караим, сохраняя даже караимскую шапочку, с жестким и необычайно тяжелым лицом. Не всякий мог выдержать его зверский, умный взгляд сквозь очки, зато, когда он улыбался в курчавую, редкую бороду, улыбка его была совсем детская и очаровательная. Кабинет Бориса Наумовича был под строжайшим запретом. Там, между прочим, висела его эмблема и эмблема всего дома, портрет Щедрина, глядящий исподлобья, нахмурив густые губернаторские брови и грозя детям страшной лопатой косматой бороды. Этот Щедрин глядел Вием и губернатором и был страшен, особенно в темноте. Борис Наумович был вдов, упрямым волчьим вдовством. Жил он с сыном и двумя дочерьми, старшей, косоглазой, как японка, Женей, очень миниатюрной и изящной, и маленькой горбатой Леной. Пациентов у него было немного, но он держал их в рабьем страхе, особенно пациенток. Несмотря на грубость его обхождения, они дарили ему вышитые лодочки и туфли. Он жил, как лесник в сторожке, в кожаном кабинете под щедринской бородой, и со всех сторон его окружали враги: мистика, глупость, истерия и хамство; с волками жить – по-волчьи выть».
Ганна Руденко
