Показать все теги
Все, по крайней мере, известные киевские князья, назначенные Золотой Ордой, были из Владимиро-Суздальской земли.
Вероятно, Батый хотел, чтобы все русские земли находились под единой подконтрольной ему властью, которую он видел в лице владимирских князей. Возможно также, что он опасался более других двух деятельных князей Южной Руси - Даниила и Михаила. Последний, как известно, был в Сарае убит, и его отказ проходить языческий обряд мог быть использован лишь как повод для его устранения. Ведь Даниила не стали подвергать такому испытанию. Не исключено, что Батый получил от него гарантии не вмешиваться в общерусские дела и сосредоточиться исключительно на Галицком княжестве. Кроме того, учитывая связи Даниила Романовича в Польше, Венгрии и Литве, ордынские ханы могли контролировать ситуацию на западных рубежах своих владений.
В любом случае, ярлык на киевское княжение получил владимирский князь Ярослав Всеволодович. Он в Киев не поехал, назначив в нем править своего наместника боярина Дмитрия Ейковича. Возможно, что это тот самый воевода Дмитр, который по поручению Даниила защищал Киев от татаро-монголов, однако никаких фактов, подтверждающих это, нет.
Глеб Ивакин убежден, что Батый сознательно назначил Ярослава киевским князем.
«Вероятно, ордынская дипломатия пыталась столкнуть интересы разных группировок русских князей. И, опасаясь на этот конкретный момент более энергичной оппозиции Даниила Галицкого и Михаила Всеволодовича, Батый поддержал общерусские претензии владимирского князя. Назначая на киевский стол князей, которые, наперед известно, в Киев не приедут, хан таким образом оставлял столичный город без авторитетного политического руководства», - пишет он в своей книге «Историческое развитие Киева XII - середины XVI веков».
Ярослав прожил после татаро-монгольского нашествия еще восемь лет. В 1246 году он повторно был вызван Батыем в Золотую Орду, откуда переправлен в Каракорум. Здесь, в монгольской столице, решались те вопросы, которые не могли урегулировать в Сарае. Остается только удивляться информированности монгольских ханов, которые были в курсе событий, происходивших в тысячах километров от их столицы.
По одной из версий, Ярослав умер на обратном пути. Это вполне возможно, так как большая часть его свиты также погибла по дороге в Каракорум и обратно. Вместе с тем, Плано Карпини утверждал, что русский князь был отравлен вдовой великого хана Угедея - матерью нового правителя Монголии Гуюка. Это тоже вполне вероятная версия, так как у монголов могли найтись веские основания убрать Ярослава, и эта версия даже выглядит более правдоподобной, поскольку летописец мог умолчать о реальной причине смерти князя, чтобы не «обидеть» татар.
Последние годы жизни Ярослава Всеволодовича совпали по времени с периодом взлета его сына Александра. В это время его основные усилия были направлены на защиту северо-западных рубежей.
В первой половине XIII столетия немецкие рыцари активно осваивали Прибалтику. Литовские племена, которые и раньше совершали набеги на русские земли, активизировали нападения на Смоленск, Полоцк и Новгород, а также Волынь.
Александр Ярославич пытался противостоять литовской экспансии. Он женился на дочери полоцкого князя Брячислава Александре и поддерживал тесные связи с семьей своей жены. Но ему все же не удалось отстоять Полоцкое княжество, которое первым из древнерусских земель было поглощено нарождающимся литовским государством во главе с Миндовгом.
Тем не менее, успехом Александра можно считать то, что литовцы прекратили набеги на Новгород и Псков.
Противостояние Литве и тонкая игра с Золотой Ордой были гораздо более значимыми делами Александра, чем прославившие его Невская битва и Ледовое побоище.
Примечательно, что о Невской битве ничего не говорится в шведских источниках, также о ней неизвестно из Лаврентьевской летописи, писавшейся в Суздальской земле. Единственный источник, сообщающий об этом событии, - Новгородская летопись.
Ледовое побоище было более серьезным сражением, однако и его значение в русской истории, скорее всего, преувеличено. В то время общая численность Ливонского ордена могла составлять порядка сотни рыцарей. Основную массу войска, принявшего участие в битве на Чудском озере, составляла чудь, то есть, по-современному, эстонцы.
Ливонская хроника сообщает, что во время Ледового побоища погибли 20 рыцарей, еще шесть были взяты в плен. Даже если эти данные преуменьшены, в любом случае, нельзя говорить о том, что рыцари сотнями проваливались под тонкий апрельский лед во время сражения на озере.
Непростыми были отношения Александра с татарами. После смерти его отца Ярослава великокняжеский стол во Владимире занял, согласно старшинству, его брат Святослав Всеволодович, однако уже через год его изгнал племянник - младший брат Александра Андрей. Александр не мог смириться с этим, и потому все трое отправились в Сарай искать правды.
О судьбе Святослава больше практически ничего не известно, а Александр с Андреем отправились в Каракорум, так как, наверное, Батый не мог (или не хотел) решать спор братьев.
Зимой 1249 года Андрей и Александр вернулись из Монголии на Русь. Первый получил ярлык на княжение во Владимире, второй - «Кыев и всю Руськую землю», то есть Южную Русь, возможно без Галицкого княжества, права на которое незадолго до этого подтвердил в Орде Даниил.
Чем был определен такой выбор вдовы хана Гуюка, сказать трудно. Снова здесь можно только высказывать версии.
По одной из них, регентша Огюль-Гамиш не хотела усиления Батыя, к которому относилась враждебно, и, поскольку считала Александра близким к хану Золотой Орды, решила отдать великое княжение его брату Андрею.
По другой версии, монголы просто подтвердили волю Ярослава, который якобы завещал Александру Киев.
«Что же могло заставить Ярослава завещать старшему Александру Киев, а младшему Андрею - Владимир? Быть может, особенная любовь к Андрею, который оставался всегда при нем; быть может, также, что Ярослав, желая удержать и Южную Русь в своем роде, отдал Киев Александру, как более способному держать его», - рассуждает по этому поводу С. М. Соловьев.
По возвращении на Русь Александр пошел не в Киев, а в Новгород. По некоторым известиям, он все же собирался идти в Киев, но был удержан новгородцами, которые предостерегли его от опасности от татар на юге.
После этого события развивались следующим образом. Александр, так и не смирившийся с тем, что ему не достался Владимир, снова поехал в Орду - было это в 1252 году. Практически сразу и, главное, одновременно оттуда были высланы две карательные экспедиции, одна - под руководством Неврюя против Андрея, другая - под руководством Куремсы против Даниила Галицкого. В последнее время двое князей сблизились и даже породнились - Андрей женился на дочери Даниила.
Даниил без особого труда отбил атаку Куремсы, а Андрей был разбит и бежал за границу. На владимирский стол сел Александр.
Доказательств того, что именно Александр инициировал военную операцию против собственного брата и его тестя, нет, однако такой вывод напрашивается сам собой.
Лев Гумилев, например, утверждал, что между 1249-м и 1252 годами - то есть в описываемый период - на Руси произошло вооруженное восстание, подавленное татаро-монголами при молчаливом попустительстве Александра.
Вместе с тем, вполне возможно, что это было лишь стечением обстоятельств.
Тем не менее, фактом остается то, что после поражения Андрея Александр утвердился на великокняжеском столе во Владимире. Формально он оставался и князем Киевским, однако о каких-либо его контактах с южной столицей нам не известно.
Александр еще несколько раз ездил в Сарай, последний - в год восстания 1262 года. Очевидно, пишет Дж. Феннел, хан вызвал его для того, чтобы Александр объяснил свою неспособность держать в повиновении Русь.
Александр пробыл в Сарае до начала 1263 года. Там он заболел и на обратном пути в Русь умер. Ни в одном из источников не говорится о возможном отравлении в Орде.
Несмотря на спорное поведение Александра в отношении татаро-монголов, нужно констатировать, что в период его пребывания на великокняжеском столе в течение десяти лет ничего не известно о набегах ордынцев на русские (имеются в виду северные) земли. Восстание 1262 года также осталось почти безнаказанным. Однако была ли это заслуга Александра Невского, или на то была другая причина, история об этом умалчивает.
Наследовавший Александру Невскому на владимирском столе его брат Ярослав также считался князем киевским, однако, по мнению ряда исследователей, это недостоверная информация. В любом случае, Ярослав, как и его предшественники, занимался исключительно делами Северной Руси, а вопросами юга не интересовался.
Он умер в 1271 году (или в 1272-м). С этого времени до первой половины XIV века практически ничего не известно о князьях в Киеве.
Как пишет Дж. Феннел, «по всей видимости, большая часть юга Руси находилась под строгим контролем татар, и для нее была характерна сильная раздробленность территории».
Как известно, в Киеве летописание надолго заглохло, а летописцы Северной Руси утратили какой-либо интерес к югу.
В 1260 году татары военачальника Бурундая разгромили Галицко-Волынское княжество, и оно стало, по сути, таким же вассалом Золотой Орды, как и Суздальская земля. Несмотря на некоторую формальную независимость, галицкие князья обязаны были теперь подтверждать свое право на стол.
При том, что у нас мало информации о княжеской власти в Киеве, что, вероятно, связано с ее формальным характером или вообще отсутствием, в избытке - данные о власти духовной.
Уже было сказано, что главные храмы Киева, за исключением Десятинной церкви, хоть и были, вероятно, повреждены, но продолжали действовать. Несмотря на политическую и социальную деградацию края, никто не ставил под сомнение духовное первенство старой столицы даже в условиях порабощения.
В 1250 году митрополитом Киевским стал Кирилл. Бывший печатник Даниила Галицкого (канцлер), он большую часть своей жизни был сподвижником Александра Невского.
Тем не менее, Киев играл в его жизни и деятельности значительную роль. Именно здесь он провел общерусский епископский собор, на котором были утверждены так называемые «Правила Кирилла». На соборе он также поставил епископом Владимирским архимандрита Киево-Печерского монастыря Серапиона. Это снова-таки подтверждает сохранявшееся влияние Киева на духовную жизнь всей Руси.
В 1283 году по смерти Кирилла «поставлен бысть на Киевъ и на всю Русь Максимъ митрополит Гречин (грек), патреархомъ Цареградскымъ». На следующий год он также созвал в Киеве собор епископов - «в лето 6792 позвани быша епископи вси Русскиа в Киевъ къ Максиму, митрополиту Киевскому и всеа
Русии».
И хотя источники ничего не говорят о присутствии светской власти в Киеве, летописи просто изобилуют сообщениями о деяниях власти религиозно-духовной. В 1274 году «новогородцы Климента послаша съ предними мужи въ Киевъ къ Кириллу митрополиту Киевскому и всеа Русии, ставитися въ епископи Новугороду», в 1288 году «преосвященный Максимъ митрополитъ Киевский и всеа Русии постави во святый Софии въ Киеве Иякова епископа Володимирю, и Суздалю и Новугороду Нижнему», в 1289 году Максим ставит Тарасия епископом Ростова, игумена Андрея «въ епископы во Тферь».
Вместе с тем, митрополит Максим был вынужден в 1300 году переехать во Владимир - «не терпя насилиа отъ татаръ въ Киеве иде изъ Киева и весь Киев розыдеся, а митрополитъ иде изъ Киева къ Брянску, а отъ Брянску иде въ Суздальскую землю и тако пришедъ съ крылосомъ и со всем житиемъ своимъ и сяде въ Володимери».
Глеб Ивакин абсолютно резонно замечает, что вряд ли причиной ухода митрополита из Киева была угроза со стороны татар, от власти которых Владимир-на-Клязьме также зависел.
Историк полагает, что перевод верховного иерарха во Владимир был связан со стремлением ордынских ханов помешать возрождению древней столицы и подорвать влияние Киева как потенциального центра антитатарских сил. Отчасти это, вероятно, верно. С другой стороны, нужно помнить, что тогда князья владимирские находились в полном подчинении у Золотой Орды, действуя беспрекословно по указанию ханов Сарая. Киев, хоть и был под полным контролем татаро-монголов, вероятно через наместников-баскаков, тем не менее, находился дальше от Орды, чем Суздальская земля.
К тому же, незадолго до переезда митрополита Даниил Галицкий после опасных заигрываний с курией принял от папы корону короля Галицкого, на западе усиливались позиции европейских феодалов, небезопасной силой становилась Литва. От всего этого подальше ханы Золотой Орды уводили духовного лидера завоеванной Руси.
Немаловажным также является тот факт, что во Владимире были крайне сильны антипапские настроения, и здесь было проще обезопасить православный клир от соблазна слияния с католичеством.
Несмотря на переезд, русская митрополия продолжала именоваться Киевской (и митрополит - Киевским). В 1325 году кафедра вновь переедет - на этот раз в Москву - и только с 1461 года появится титул митрополита Московского и всея Руси. Это станет ответом на разделение Русской православной церкви и образование в Киеве Западнорусской митрополии в 1458 году, которая тогда уже всецело зависела от окатоличивающейся Литвы.
Еще одной причиной перевода митрополичьей кафедры во Владимир, как считает Феликс Шабульдо, было то, что Юго-Западная Русь, в том числе Киев, оказалась втянутой в междоусобную феодальную войну в Золотой Орде, поддержав в ней темника Ногая, который был безраздельным хозяином причерноморских степей, против номинального властителя Сарая - Токты. Вероятно, этот союз был во многом поневоле, так как южнорусские земли целиком зависели от Ногая.
С начала 70-х годов XIII века Ногай, которого ряд источников именует «царем», выступает в международных отношениях в качестве самостоятельной политической силы. Так, в 1270-1271 годы он вступил в переписку непосредственно с египетским султаном ал-Мальк аз-Захиром, в 1273 году взял себе в жены побочную дочь византийского императора Михаила VIII Палеолога Евфросинью, что дало ему повод вмешиваться в дела Византии, Болгарии и Сербии.
Образование в Северном Причерноморье улуса Ногая, вскоре приобретшего значение второго военно-политического центра Золотой Орды, усилило зависимость от нее близлежащих земель Юго-Западной Руси.
Первое военное столкновение Ногая с Токтой произошло в конце 1298-го - начале 1299 года на границе их владений где-то в низовьях Северского Донца. Поначалу военная удача сопутствовала Ногаю. Но Токта вернулся в Сарай, собрал войска и вновь выступил в поход на врага. Часть военачальников Ногая изменили ему. В решающей битве войска Ногая были разбиты, а сам Ногай погиб.
«Одной из первых жертв противоборства между Токтой и Ногаем стало Киевское княжество, подвергшееся опустошению во время похода ханских войск на правобережье Днепра», - пишет Шабульдо в монографии «Земли Юго-Западной Руси в составе Великого княжества Литовского».
О киевских князьях конца XIII - начала XIV века практически ничего не известно. Даже номинальное княжение в Киеве Ярослава Ярослав ича Владимирского в 1263-1272 годах вызывает сомнение у ряда исследователей.
После него и вплоть до 1331 года источники вообще не упоминают ни одного киевского князя. Исключение составляет Любецкий синодик, в котором наряду с черниговскими князьями упомянут некий Иоанн-Владимир Иванович Киевский. При этом, кто он такой, откуда родом и когда правил этот князь в Киеве - если вообще это правда - не сообщается.
Вероятно, Киевом правили наместники, в том числе непосредственно представители Золотой Орды - баскаки. Баскаки, согласно толковому словарю обществоведческих терминов H. Е. Яценко от 1999 года, - представители (наместники) монголо-татарских ханов в завоеванных землях. Они контролировали местные власти и следили за тем, чтобы население сохраняло покорность победителям и выполняло их требования.
При этом ордынский контроль в лице баскаков сохранился в Киеве, очевидно, дольше, чем в Северной Руси, по крайней мере, таковы данные имеющихся в нашем распоряжении источников. Последний раз в Киеве присутствие баскаков фиксируется под 1331 годом, тогда как, например, в Новгороде последний баскак упоминается в 1269 году, в Курске - в 1284-м.
Опять-таки, в силу скудости информационных источников нам не известно, что конкретно происходило в Киеве и Киевской земле после завоевания татаро-монголами. Если ориентироваться на летописи Северной Руси, которые, видимо, к концу XIII века окончательно потеряли интерес к происходящему на юге, то можно констатировать, что татары установили совершенно невыносимые условия сбора дани. Тех, кто был не в состоянии платить, угоняли в рабство или на невольничьи рынки, мужчин силой рекрутировали в татарскую армию. На севере Руси против поработителей поднимались восстания, которые подавлялись, в том числе с помощью послушной русской знати. Очевидно, что и на юге происходило нечто подобное.
Не в последнюю очередь угнетенное положение местного населения способствовало успеху Литовского княжества в осуществлении экспансии на древнерусские земли во второй половине XII - первой половине XIII столетия.
В. Авдеенко
Из книги «Киевские князья монгольской и литовской поры»
