Показать все теги
Предыдущую часть читайте ЗДЕСЬ
Начало читайте ТУТ
Территория и границы
Итак, на протяжении предыдущих месяцев мы с вами обсудили политическую историю Крымского ханства – от его возникновения до его падения. А теперь давайте перейдем от хроники конкретных событий к общему обзору самой страны. Например, какую территорию занимало Крымское ханство и насколько широко простирались его границы?
Границы Крымского ханства охватывали территории на Крымском полуострове и на прилегающей части материка. Причем здесь важно уточнить, что Крымскому ханству принадлежала лишь часть полуострова – а именно, степной и предгорный регионы Крыма. Тогда как практически вся горнолесная часть полуострова в состав Крымского ханства не входила, или, точнее сказать, входила лишь в очень краткий промежуток времени, менее девяти лет, между 1774 и 1783 годами.
Крымское ханство («Малая Татария») на карте немецкого издателя Матеуса Зойтера, 1740 года
А до того горный и южнобережный Крым принадлежал другим государствам: до 1475 года он был территорией княжества Готия и Генуэзской республики, а после 1475 и до самого 1774 года – владением Османской империи. А Керчь и вовсе никогда не находилась под ханской властью, потому что до 1475 года принадлежала Генуе, затем Турции, а в 1774 году перешла от Турции сразу к России. Вот такие на карте Крыма были исключения.
А что касается материка, то здесь зона крымского влияния с течением столетий хоть и меняла конфигурацию, но, в целом, всегда распространялась на территорию приморских степей – от Дуная до Кавказа.
Северная граница этих материковых владений ханства поначалу четко определена не была, потому что эти границы, так сказать, растворялись в Диком Поле – как называли тогда огромную, почти незаселенную и фактически ничейную зону, занимавшую лесостепную полосу Восточной Европы – то есть, нынешнюю Южную и Центральную Украину и юго-восток европейской части России. К югу от этой буферной полосы, ближе к морскому берегу, лежали те самые материковые владения Крыма, а к северу от нее начинались территории славянских держав – Литовской Украины и Московского царства.
То есть, получалось, что самый северный рубеж Крыма, где регулярно дежурили ханские дозорные, лежал примерно на широте реки Самары, то есть, нынешнего города Днепра. А дальше уже начиналось пресловутое Дикое Поле, и лишь далеко, в сотнях километров за ним, пролегала южная граница северных соседей Крыма.
В отличие от Крыма эти соседи проявляли интерес к освоению и заселению этих обширных и плодородных территорий и, соответственно, осваивали их, строя там города. И потому с каждым десятилетием эта нейтральная полоса Дикого Поля все более сужалась и сокращалась, пока в XVIII веке не исчезла практически совсем, и тогда между Крымским ханством и Российской империей различными договорами были установлены конкретные границы.
На восточном направлении границы были еще менее определенными. Там зона крымского контроля доходила до Дона, огибала по периметру все Азовское море и распространялась далее на кубанские степи. Это пространство было заселено кочевниками – такими, как Азовская Орда возле устья Дона и Малая Ногайская Орда на Кубани. Далее к югу, в предгорьях Кавказа, проживали черкесы, чьи западные племена признавали над собой власть крымского хана. Эти черкесские территории напрямую не входили в состав Крымского ханства, но они зависели от Бахчисарая, и потому их тоже можно считать в числе ханских владений.
Ну и, наконец, запад. В ранний период истории Крымского ханства его западная граница пролегала по Днепру, а приморские степи к западу от Днепра до Днестра еще ранее того были отвоеваны у Орды великими князьями литовскими. Однако последующие литовские правители не удержали этих территорий, и Крым постепенно освоил их, а потом передал эти земли Османской империи. И потому в этих землях сложилась своеобразная двойная крымско-турецкая система администрации, когда все города на этом нынешнем южноукраинском побережье: Ози-Кале (Очаков), Хаджи-Бей (Одесса), Ак-Кермен (Белгород-Днестровский) – входили в османскую административную единицу, а полукочевые жители степей в этих регионах считались ханскими подданными, и для управления ими назначали специального администратора из Бахчисарая. Эти территории, населенные ханскими подданными, протянулись до самого Дуная.
Там же, на западе, были и своего рода анклавы ханских владений – как, например, несколько сел на территории современной Молдовы, переданные ханам в пользование османскими султанами. Почти там же, в молдавском городке Каушаны, во второй половине XVIII века была даже построена ханская резиденция с дворцом, где крымские ханы проводили немало времени, когда были вынуждены на долгое время покидать Крым и помогать османам в их противостоянии на причерноморских фронтах с русскими войсками.
Кроме того, там, на далеком северо-западном пограничье, сформировалось и такое территориальное образование, как «Ханская Украина», то есть, переданная султанами под администрирование ханов самая дальняя окраина причерноморских степей, которая находилась настолько далеко на севере, что в ней проживало уже не кочевое ногайское, а оседлое украинское население.
Население этих западных причерноморских степей (как, к слову, и кубанских степей) составляли не крымские татары, а потомки ордынских кочевников, никогда не жившие в Крыму. Часть их обитала там еще с ордынских времен, часть была переселена туда Менгли Гераем после окончательного разгрома им Орды, но большинство тамошних жителей прибыло в эти места в XVII – начале XVIII века, когда в крымские владения, спасаясь от царских притеснений, массово двинулись прикаспийские ногайцы, и крымские ханы расселяли этих беженцев в Причерноморье. Как я уже рассказывал раньше, там для них были созданы особые административные образования, ногайские орды, над каждой из которых ханы назначали своих наместников.
Интересно, что ханство владело не всей территорией полуострова, и что он был разделен между двумя государствами: Крымским ханством и Османской империей. Насколько различалась жизнь по обе стороны этой границы, пролегавшей внутри самого Крыма?
Да, действительно, такая граница в Крыму существовала – и взялась вот откуда: когда Крымское ханство образовалось в 1441 году, на территории Крыма уже существовали два государства: это было княжество Готия в горной части полуострова и генуэзские колонии на южном и юго-восточном побережье. Крымские ханы, хотя и имели такую возможность, не только не посягали на свободу этих своих соседей, но и на протяжении некоторого времени даже предотвращали такие посягательства со стороны турок. Однако, в силу разных причин, однажды это не удалось, и в 1475 году османские войска захватили территории Готии и Генуи и присоединили их к своей империи. Так в Крыму и появились владения Турции.
Кто хорошо знает Крым, тот без труда представит себе, как проходила эта граница: она начиналась на западе от моря по реке Бельбек, уходила вместе с рекой глубоко в горный край, а там поворачивала на восток и шла по кромке главной гряды крымских гор до самого Кефе (ныне – Феодосия), огибая этот город и включая его в свою черту. И еще, отдельным фрагментом, на крайнем востоке полуострова, к османским владениям принадлежала Керчь. То есть, все земли к югу от Бельбека и от главной гряды были не ханскими, а османскими.
Вся эта территория составляла так называемый Кефинский эялет (то есть провинцию) Османской империи. Административным центром эялета являлся город Кефе. Там имел свою резиденцию бейлербей, султанский наместник, а также проживали прочие османские чиновники, управлявшие провинцией: военные, таможенные чины и так далее. Причем на раннем этапе, в конце XV – начале XVI века, на пост кефинских бейлербеев султаны назначали своих сыновей. В этот период в городе появилась роскошная, не сохранившаяся до наших дней, мечеть Сулеймана, выстроенная, как считали, знаменитым будущим султаном Сулейманом I, который в юности, еще до восшествия на трон, действительно занимал пост кефинского наместника.
Большинство жителей Кефе составляли крымские татары, но при этом крымские ханы были в городе лишь гостями – хотя и почетными, уважаемыми гостями, для которых, когда они прибывали туда, власти города устраивали торжественные встречи, салюты и пиры.
Кефинский порт был довольно важным экономическим узлом. И хотя в османское время его обороты заметно упали по сравнению с генуэзским периодом, все равно, налоговые поступления с этого порта были все еще значительны, и часть средств, собранных таким образом, султан предоставлял в распоряжение ханской казны.
Османская провинция в Крыму была поделена на несколько округов, так называемых санджаков. Их центры располагались в городах Судак, Балаклава, Мангуп и Керчь; помимо того, в Кефинский эялет входили также и османские владения на кавказской стороне Керченского пролива: Тамань и Темрюк.
Отличалась ли жизнь в этих двух половинах Крыма – ханской и османской? Смотря где. Если брать Кефе, то отличалась, и довольно заметно.
Город Кефе по самому своему духу и ритму жизни был турецким городом, не имевшим аналога по крымскую сторону границы: большим, портовым, очень населенным, суетливым, с множеством моряков и янычар на улицах. Там ходила османская монета, действовали османские законы и собирались османские налоги – причем все это отличалось от денег, законов, налогов на ханской стороне. Словом, жизнь там шла по правилам, принятым в Турции, а не в Крыму.
Ярким примером могут служить факты, когда жители Кефе – как, например, местные мелкие торговцы или ремесленники-христиане, которые вдобавок к налоговым поборам подвергались от турецких властей еще и религиозной дискриминации, предпочитали переселяться из султанских владений в ханские, потому что ханская политика в отношении – как сказали бы сегодня, мелкого бизнеса и религиозных меньшинств – была гораздо более человечной и терпимой, чем султанская, о чем современники в XVII веке заявляли совершенно прямо. Султан тогда даже жаловался хану Джанибеку Гераю на такой отток населения, требуя прекратить прием таких мигрантов в Крыму – на что крымский правитель ответил, что если кефинский бейлербей будет обращаться с подданными помягче, то они и не будут разбегаться из города, ища спасения у хана.
Иною была картина в далекой глубинке османского Крыма – например, в Мангупском округе, с его глухими горными селами, рассыпанными по ущельям и долинам. Эти территории тоже формально были не ханскими, а турецкими, однако на деле османское присутствие там было минимально, ограничиваясь лишь мизерными гарнизонами в тамошних крепостях. Понимая, что для этих отдаленных уголков центром экономического и политического притяжения является не далекий Стамбул и даже не Кефе, а близлежащий Бахчисарай, куда жители этих деревень еженедельно ездят на рынок, султаны позволили ханам самостоятельно организовывать управление и даже отчасти оборону этих территорий. И потому административные функции, как, например, сбор налогов, там выполняли не султанские чиновники, а различные важные люди, которым такое право выдавал – разумеется, с позволения турецкого султана – крымский хан.
Когда во время российского вторжения в Крым 1770-ых годов все турецкие войска были вытеснены из Крыма, бывшие османские владения на полуострове вошли в границы Крымского ханства, и в 1774 году Турция сама официально признала утрату этих земель. Но, как известно, не прошло и девяти лет, как в 1783 году было ликвидировано и само ханство, и потому этот период, когда в границы Крымского государства входил весь полуостров целиком, продлился очень недолго.
Города и население
От территории перейдем к демографии. Каково было общее количество населения в Крымском ханстве? Какие национальности проживали тогда в Крыму? Заодно давайте вспомним и о крымских городах. Вы упомянули ханскую столицу Бахчисарай и центр османских владений в Крыму, город Кефе. А какие еще города существовали тогда на полуострове и насколько крупными они были?
Давайте начнем с городов. Столицей ханства, как хорошо известно, с первой половины 16 века был Бахчисарай – политический и культурный центр государства, население которого в ханские времена составляло где-то порядка 10-15 тысяч человек.
Другим административным центром, куда более скромным по размерам, являлся Ак-Месджид, нынешний Симферополь: там располагалась резиденция калга-султана, то есть первого ханского наследника.
Экономической столицей ханства являлся Карасубазар, нынешний Белогорск, который лежал на пересечении торговых путей и потому играл роль очень важного пункта крымской торговли.
Примерно равным ему по размерам и экономическому значению был город Гёзлев, теперешняя Евпатория – единственный крымский порт, который принадлежал не османским султанам, а крымским ханам. Султаны отказались от него по той причине, что бухта там была широкая, но мелкая, открытая ветрам, для тяжелых военных судов не годилась и потому в военном отношении османов не заинтересовала. Это же, к сожалению, не позволило Гёзлеву стать и крупными морскими воротами Крымского ханства, хотя мелких торговых суденышек летом туда прибывало из Турции великое множество.
Ну и, наконец, Эски-Кырым, он же Старый Крым, бывшая ордынская столица полуострова. В эпоху расцвета Золотой Орды его сравнивали с Дамаском и Каиром, но затем он был разрушен во время ордынских усобиц, пришел в запустение и больше не восстанавливался, потому что столица страны переместилась в Бахчисарай.
Остальные города Крыма принадлежали Османской империи. Это был, конечно, прежде всего Кефе – крупнейший город на всем Черном море после Стамбула, по размеру как минимум втрое больше Бахчисарая. За ним следовали незначительные по размеру, но очень древние и в свое время очень важные портовые города, такие как Судак, Балаклава, Инкерман-Каламита и Керчь.
Что же касается заданного вами вопроса о количестве населения Крымского ханства, то о точной его цифре судить очень трудно, потому что централизованной статистики в государстве не велось. И когда, например, последний хан Шахин Герай в рамках своих реформ пытался провести первую поголовную всекрымскую перепись населения, то это вызвало среди жителей Крыма волну протеста и возмущения, причем аргументы против переписи выдвигались религиозного характера – что, мол, пересчитывать людей это дело неблагочестивое.
В ханстве, правда, существовали весьма объемные и детальные налоговые и земельные реестры, однако даже если бы они сохранились до наших дней во всей полноте, то и они не дали бы нужных сведений, потому что огромная часть крымского населения хану налогов не платила и, соответственно, в такой документации не учитывалась.
Потому остается верить на слово современникам, которые в последнее десятилетие существования Крымского ханства оценивали его население примерно в 400 тысяч человек. Тем более, что эта изначальная цифра более или менее согласуется и с последующими, уже лучше документированными, данными об эмиграции из Крыма значительной части местных жителей после российской аннексии 1783 года.
Что касается национального состава жителей Крыма, то он был достаточно пестрым. Начнем с того, что и сам крымскотатарский народ отличался сильным разнообразием субэтнических групп внутри него – ведь этот народ начинал складываться как, прежде всего, политическая общность, которая лишь затем слилась в этническую. И в состав этой политической общности на протяжении столетий вливались группы, которые изначально родства между собой не имели, и лишь впоследствии оказались объединены общим языком и общей религией – как, к слову, уже бывало на полуострове и ранее, например, в византийские времена, когда очень схожий процесс ассимиляции объединил в сообщество, как его условно называют, крымских греков, потомков различных древних народностей, объединенных в давние времена греческой культурой и греческой церковью, но отнюдь не генетическим родством.
Так вот, в состав крымскотатарского народа вошли как потомки этих древних народностей, в очередной раз сменившие свой культурный код – в данном случае, уже с эллинско-православного на тюрко-мусульманский – так и волны других, позднейших переселенцев: в первую очередь конечно, половцев, то есть западных кыпчаков доордынского периода, благодаря которым господствующим языком в Крыму стал тюркский и которые по сути, стали основным субстратом, на котором затем формировалась крымскотатарская народность. В состав той же народности в 14 – первой половине 16 столетия влились и еще более поздние пришельцы ордынского времени, которые тоже являлись кыпчаками, только восточными, отличающимися от западных по культуре и фенотипу.
А вот, например, самая поздняя волна переселенцев – ногайские беженцы из прикаспийских степей 17 – начала 18 века – этот процесс интеграции в крымскотатарский этнос завершить не успела, крымскими татарами этих людей в самом Крыму не считали, и после российского завоевания Крыма абсолютное большинство жителей этих ногайских орд компактно и организованно откочевало подальше от зоны русского влияния, во владения Османской империи.
Перечисляя другие народы Крыма, первыми вспомним, конечно крымских греков – которых, как я только что говорил, греками можно называть лишь условно, потому что в эту православную общность входили дальние потомки различных древних народов, в том числе, кстати, и половцев – почему для немалой части этих «греков» родным был не греческий, а тюркский (так называемый урумский) язык. Греки Крымского ханства были остатком того бывшего византийского этнического конгломерата, который, в отличие от своих соседей и родичей, сохранил свою прежнюю религию и потому не влился в состав крымскотатарского народа. В приморских городах Крыма жили и, так сказать, чистокровные греки, прибывавшие сюда непосредственно из Греции и с ее островов, но эти люди, в отличие от крымских греков, были не коренными жителями полуострова, а такими же иностранцами, как и все прочие заезжавшие сюда султанские подданные – турки, грузины, албанцы, молдаване и прочие.
Другой весьма заметной этнической группой Крыма являлись армяне – поселившиеся в Крыму частично в византийский, а в большинстве – в ордынский период. В отличие от греков, это была община, изолированная от других народов. Армяне не смешивались с другими национальностями и жили обособленно, потому в этническом отношении их сообщество было однородным.
Нельзя не упомянуть и крымских караимов. Последователи караимской религии во всем мире – это многонациональное сообщество, в котором преобладают евреи, и лишь в Крыму на основе этой религиозной общности сформировался особый тюркоязычный народ, специфические особенности языка и культуры которого трудно пояснить лишь обычным заимствованием из языка и культуры их крымскотатарского окружения. Среди ученых и краеведов давно идет спор о тюркском или еврейском происхождении крымских караимов, и истина лежит, наверное, где-то посередине: ведь, с одной стороны, наследие хазар-иудеев, в свое время владевших и правивших Крымом, вряд ли могло исчезнуть, не оставив на полуострове совершенно никакого следа, но правда и то, что крымские караимы в ханские времена имели прочные культурные связи со своими семитскими единоверцами на Ближнем Востоке.
В продолжении темы представителей иудейского культурного круга вспомним также про крымчаков – крымских евреев, которые, в отличие от караимов, исповедовали иудаизм традиционного толка. Их небольшие общины проживали в городах полуострова, прежде всего, в Карасубазаре. Евреи, надо сказать, имели весьма давнюю историю обитания в Крыму, и артефакты с иудейской культовой символикой обнаруживались при раскопках позднеантичных греческих городов полуострова.
Далее можно упомянуть крымских цыган, причем следует отметить, что значительная их часть была вполне успешно интегрирована в крымскотатарское общество, жила оседло, занималась ремеслами и отличалась от крымскотатарских соседей лишь происхождением, но не образом жизни.
Помимо перечисленных, в Крыму проживали и другие народности, но они – за исключением разве что турок, населявших османские города на крымском побережье – компактных групп тут не образовывали, давней истории проживания на полуострове не имели и потому составляли, так сказать, непостоянный элемент на этнической карте Крыма.
Экономика
Теперь перейдем к теме крымской экономики в ханский период. В старых учебниках нередко встречается постулат о том, что Крым являлся паразитическим государством, жившим исключительно за счет работорговли. Насколько обоснована эта точка зрения? И в целом: за счет чего добывал Крым средства к существованию?
Вначале, пожалуй, разберемся с постулатом. То, что Крым жил исключительно за счет работорговли, – это, конечно, тенденциозное преувеличение, и оно с легкостью опровергается документами того времени.
Османские налоговые реестры рынка Кефе 16 века показывают, что доля налога с торговли невольниками на этом рынке составляла максимум 15% общего налогового сбора, значительно уступая таким статьям, как торговля азовской рыбой, сивашской солью, тканями и так далее. В остальной османской части Крыма, помимо Кефе, этот сбор составлял еще меньше – 5%. По рынкам Крымского ханства статистики нет, но там она без всякого сомнения должна быть куда ниже кефинской – уже просто потому, что Кефе был главным перевалочным центром всей северопричерноморской работорговли, и живой товар туда стекался не только из Крыма, но и с Северного Кавказа.
Совершенно очевидно, что статья, которая дает от 5 до 15% валового налогового сбора, основой экономики являться не может. И, стало быть, выводы о паразитическом характере экономики Крымского ханства критики не выдерживают. Однако, при всем этом, те самые 15 или даже 5 процентов рыночного сбора в год – это ведь, в абсолютном исчислении, десятки тысяч человек.
Вот, к примеру, в 1578 году налог с работорговли в Кефе в абсолютных цифрах составил 4,5 миллионов акче. Разделив данную сумму на известную ставку налога за одного невольника, получим больше 17 тысяч угнанных в рабство человек. И это лишь за один год. А ведь таких «добычливых», в кавычках, годов за все годы истории Крымского ханства были десятки. Так что количество безвозвратно сгинувших в Крыму людей из соседних стран, и в первую очередь украинцев, на земли которых походы были наиболее часты и масштабны, исчисляется не одной сотней тысяч человек.
Потому в той же мере, в какой приведенный вами образец кабинетной пропаганды, выдуманный, конечно, с целью обосновать сталинскую депортацию, является грубой ложью, в той же самой мере являлось чистой правдой представление о Крыме современников тех событий, в глазах которых Крым – даже несмотря на нечастые эпизоды позитивного сотрудничества с ним – в большинстве случаев выглядел ненасытной прорвой, пожирающей людей.
Однако такой общий образ всего Крыма был справедлив лишь при взгляде извне, издали. А если смотреть изнутри Крыма, то в вопросе появляются бесчисленные полутона и градации, поскольку проблема работорговой индустрии имела не только внешнеполитический, но и внутриполитический аспект, куда менее очевидный для стороннего наблюдателя.
Ведь Крым, по сути, изначально отнюдь не планировал превращаться в поставщика невольничьей силы для турецких рынков. Основатель Крымского ханства, Хаджи Герай, видел для своей страны совсем иное будущее: он хотел превратить Крым в крупный центр международной торговли, он начал строить собственный торговый флот. Ни о каких добычливых набегах за рабами при нем не шло и речи, почему этого хана, вспомните, поляки и прозвали «стражем украинских земель».
Невольники, в частности черкесские, конечно, продавались и на этих новых рынках Хаджи Герая – это было нормой для тех времен, и такая торговля велась в Крыму уже многие столетия, однако о том, чтобы специально снаряжать военные экспедиции за рабами при Хаджи Герае, повторюсь, речи не шло.
Эти экспедиции, которые потом вошли в обычную практику в Крыму, были целиком и полностью обусловлены негаснущим спросом на невольничью рабочую силу в Османской империи. Которая – в отличие от Крымского ханства с его патриархальным укладом хозяйства – остро нуждалась в такой силе и старалась добыть ее со всех доступных концов света.
Первый крымский набег на Украину за рабами был совершен лишь в 1474, причем тайно от хана Менгли Герая и по заказу именно турок, которые немедленно скупили весь пригнанный тогда в Крым товар, а хану пришлось разыскивать этих пленников, чтоб возвратить их на родину, да было уже поздно: почти все были распроданы.
А затем этот неутолимый спрос османского рынка породил среди крымской знати уже целые прослойки, которые жили тем, что на профессиональной основе этот спрос удовлетворяли. Вот эти прослойки уже вполне можно назвать паразитическими – причем в отношении их собственного государства, Крыма. Ведь эта «партия войны» зачастую готовила свои набеги, невзирая на политические интересы и мирные договоры своей страны, невзирая на плачевные последствия ответных ударов, вопреки прямым ханским запретам, а иногда даже с вооруженными бунтами против ханов. Не раз, не два и не десять крымским ханам приходилось отправлять разорительные кампании в соседние государства, не руководствуясь никакими иными причинами, кроме страха перед этой влиятельной и могущественной «партией войны», которая требовала организовать для нее очередной добычливый набег, а в случае отказа грозила поднять мятеж и свергнуть хана.
Об этом остром и мрачном моменте крымской реальности можно еще много говорить, и, более того, о нем следует говорить – как раз чтобы в тиши не развивались пропагандистские спекуляции с прицелом в современность, наподобие той, которую вы процитировали. Итак, основой экономики Крыма работорговля не являлась и являться, как показывает статистика, не могла.
Что же тогда являлось основой этой экономики? Как я только что отмечал, хозяйство Крыма было патриархальным – то есть, ориентированным, прежде всего, на внутреннее потребление. Разнообразие природных условий Крыма и типов хозяйствования в нем позволяло выращивать и производить все необходимое на месте, и даже иметь излишки для обмена между регионами Крыма и торговли с Турцией. Скотоводы крымских степей производили на продажу кожу, шерсть, а жители предгорий – фрукты и мед.
В горах рубили для турецкого флота и множества прочих потребностей строевой лес и выжигали древесный уголь, на Сиваше добывали несметное количество соли, с Азова тоннами везли вяленую рыбу, а в предгорьях выкапывали голубую глину, кефекиллит, которую в Крыму и во всей Турции использовали как мыло в банях и для промышленной обработки шерсти.
В причерноморских материковых владениях ханства, помимо скотоводства, занимались еще выращиванием проса и ячменя, причем к 18 веку масштабы производства стали таковы, что Крым этим зерном смог обеспечивать Стамбул. При ханском дворе даже стали задумываться о сооружении портов на Нижнем Днепре для более удобной отгрузки этой массы грузов, а на Днестре строили специальные зернохранилища. Примечательно, что в середине 18 века французские торговцы отмечали, что весьма прибыльным видом торговли в Крыму могла бы стать поставка туда сельскохозяйственных орудий – стало быть, нужда в таком виде оборудования уже приближалась к промышленному уровню.
Причем, это производство зерна в заперекопских степях было не тем, которое мы можем представить себе, думая об украинских пшеничных ланах. Это была иная система, совмещенная с отгонным скотоводством. Это когда полукочевой улус весной засеивает участок и, пока хлеб зреет, уходит со своим скотом на дальние пастбища, а осенью возвращается и собирает созревшее зерно. Урожай с гектара при такой системе хозяйствования получался мизерный, но это покрывалось большим количеством посевных площадей на хорошей плодородной земле.
К 18 веку в Крыму стали появляться ремесленные мануфактуры, которые, помимо разнообразнейших товаров для внутреннего потребления, начали выпускать кое-что и для экспорта – как, например, богато украшенные кремневые ружья и ножи.
Вот такой, в самых общих чертах, была экономика Крыма. Ханство никогда не было особенно богатой страной, однако, при своих скромных потребностях, было вполне самодостаточно.
Олекса Гайворонский, Сергей Громенко
