Показать все теги
В этом году исполняется сто лет не только с момента кульминации действий повстанческого движения на территории современной Украины, но и крупнейшего антибольшевистского восстания того времени, поднятого Никифором Григорьевым. В советской историографии из книги в книгу кочуют самые нелестные отзывы о Григорьеве: обвинения в антисемитизме и кровавой расправе над коммунистами. При этом его современники, скорее, говорили о его непривлекательной внешности и военном таланте, о ненависти к большевикам. Штабс-капитану Русской императорской армии, полковнику Украинской народной республики, а затем атаману повстанческих войск удалось ликвидировать советскую власть на довольно обширной территории. Сделано это было уже после того, как сам Григорьев вступил с большевиками в союз и даже помог им вытеснить войска Антанты с юга Украины. И история не дала ему права на ошибку: он был убит таким же лидером повстанческого движения времен Гражданской войны – не без ведома Нестора Махно его ординарцем и еще несколькими приближенными.
В фильме "Свадьба в Малиновке" Никифор Григорьев представлен по всем канонам советской пропаганды: пьяница и буян, без определенных политических взглядов, но за свободу личности. При этом герои фильма, услышав о свободе, сразу делают такой вывод: "Будут грабить". Бандитом Григорьева называют и некоторые публицисты, а все его удачные военные операции сопровождают погромы. Но таким ли был этот человек на самом деле? О ранних годах жизни Григорьева известно немного, до сих пор точно не установлены ни год, ни место его рождения, ни того, из какой семьи он происходит. Что известно доподлинно, что в 1909 году он стал выпускником Чугуевского военного училища, куда поступил после того, как участвовал в боях Русско-японской войны, получив за храбрость Георгиевский крест. Григорьев – участник Первой мировой войны, во время которой дослужился до звания штабс-капитана, воевал на Юго-Западном фронте, а вернувшись на родину, служил в регулярных частях армии УНР, получив, незадолго до решения стать командиром повстанцев, звание полковника.
Некоторые историки рисуют Григорьева как человека, плохо ориентировавшегося в политике из-за недостаточного образования, но его современники отмечают, что он был крайне везучим в военном деле. "Он был невысокого роста, сутулый, имел лицо немного побитое оспой" – так писал о Григорьеве министр иностранных дел Украинской Державы Дмитрий Дорошенко. "Григорьев держит в страхе своих подчиненных, тяжел на руку и скор на расправу… Григорьев честолюбив, обладает военным талантом", – так описывал атамана Владимир Антонов-Овсеенко, командующий Украинской советской армией, а затем и Украинским фронтом Гражданской войны.
Не согласившись с политикой гетмана Павла Скоропадского из-за непомерных контрибуций Германии и ее огромного влияния, а также потому, что Скоропадский видел будущее Украины в союзе с Россией, Григорьев возвращается в родную тогда еще Херсонскую губернию, чтобы собрать под своим командованием повстанческие отряды, которые, по его решению, в марте 1919 года вливаются в Красную Армию. Свои действия он объясняет так: "В Киеве собралась отамания, австрийские фендрики резерва, сельские учителя и всякие карьеристы и авантюристы, которые хотят играть роль государственных мужей и больших дипломатов. Эти люди не профессиональны и не на месте, я им не верю и перехожу к большевикам, потому что после ареста полковника Болбочана (Петр Болбочан – полковник армии УНР, выступивший против Скоропадского. – Прим. РС) я уже не верю в добро для нашей Родины". Выбив из Херсона и Одессы силы Антанты, Григорьев разочаровывается в большевиках. На это у него ушло всего два месяца, с начала марта по начало мая. "От комиссаров и Чрезвычайной комиссии не было жизни, коммунисты диктаторствовали. Мои войска не выдержали и вынуждены были сами гнать комиссаров", – писал он в одном из писем Нестору Махно.
В начале мая 1919 года Григорьев распространил Универсал – призыв к восстанию. В нем были в том числе такие слова: "Народ украинский! Бери власть в свои руки. Пусть не будет диктатуры ни отдельного человека, ни партии. Пусть живет диктатура трудового народа, пусть живут мозолистые руки крестьянина и рабочего. Долой политических спекулянтов! Долой насилие справа, долой насилие слева! Пусть живет власть народа Украины! Перед вами новая борьба. Боритесь – поборете!.. Пусть живет свобода печати, совести, собраний, союзов, забастовок, труда и профессий, неприкасаемость личности, мысли, жилища, убеждений и религии!" Авторство этого документа приписывают генералу армии УНР Юрию Тютюннику, который, как и Григорьев, не поддержал власть Скоропадского. Якобы сам Григорьев написать такой текст не мог. Но некоторые украинские историки сегодня ставят это утверждение под сомнение. Сотрудник Научно-исследовательского института украиноведения Павел Гай-Нижник считает, что подобные утверждения в советское время были направлены на то, чтобы дискредитировать не только Григорьева, но и все повстанческое движение Украины: "Дискредитация Григорьева должна была стать стимулом для появления цепной реакции. Она автоматически означала дискредитацию всех атаманов, поэтому большевики здесь были дальновидными: таким образом, падала тень и на Махно, и на всех остальных лидеров повстанческого движения. Руководствовались такими аргументами: если все они – бандиты, то только советская власть может установить социальный строй, создать справедливую социальную систему". Те же сомнения касаются и почти повсеместного упоминания антисемитских взглядов Григорьева. Лев Троцкий в своих воспоминаниях называл Григорьева стихийным национал-социалистом, он, по его словам, не любил евреев потому, что постепенно все более враждебно относился к большевикам. О том, что такие настроения накануне Григорьевского восстания были у всего населения Украины, говорилось и в телеграмме, которую Антонов-Овсиенко посылал советским властям в Харьков: "Население провоцируется действиями продотрядов. Необходимо отзывать московские продотряды. Политика, которая проводится на местах, обижает, подстрекает против центральной власти вовсе не лишь кулачество, а все слои населения".
А вот что говорится в Универсале, распространенном Григорьевым накануне восстания: "В каждом селе выберите крестьянский совет, в каждой волости – волостной совет, в каждой губернии – губернский совет. В совет имеют право быть избранными представители всех партий, которые стоят на советской платформе, и те, кто признают себя беспартийными, но поддерживают советскую власть. В состав Советов могут входить представители всех национальностей пропорционально их количеству на Украине, т. е. для украинцев в Совете – 80%, для евреев – 5% и для всех других национальностей – 15%! При таком распределении мест не будет засилья ни партий, ни наций. Глубоко верю, что то будет действительно народная власть".
Никифор Григорьев и Владимир Антонов-Овсеенко
– В советское время Григорьевское восстание – это был мятеж, контрреволюция и подавалось все в негативных красках, – рассказывает украинский историк Владислав Верстюк. – Нельзя сказать, что с 90-х годов повстанческое движение было реабилитировано, но совершенно по-новому стало трактоваться. Что это было движение, направленное против политики военного коммунизма. К серии этих восстаний можно отнести и те, которые вспыхнули позднее в том числе на территории России – антоновщина или Кронштадтское восстание. В этом смысле оценки абсолютно изменились. Конечно, среди сотен повстанческих отрядов были люди с разной идеологией. Кто-то больше склонялся к идеологии УНР, например, как Григорьев и Зеленый, а кто-то – к анархистской идеологии Нестора Махно. Хотя это довольно условно, потому что между одними и другими существовали не только конфликты, но и ситуативные союзы, как, например, в Холодном Яре, когда несколько атаманов объединялись и общими действиями отстаивали территорию. Другое дело, что у повстанческого движения были естественные дефекты. Селяне, выгоняя большевиков со своей территории, срывая продразверстку, не шли дальше границ своего повета. Понимание целостности Украины находилось в зачаточном состоянии. У них, конечно, были более глубокие социальные причины, но этого было недостаточно, чтобы уничтожить это зло. Можно было его отбросить за границы повета, но оно всегда возвращалось назад. А объединиться под каким-то одним флагом повстанцам, к сожалению, не удалось.
Григорьевское восстание было непродолжительным: началось оно 9 мая, а в конце того же месяца григорьевцы уже начали отступать. Но оно было масштабным по территории и охватило практически всю Правобережную Украину, повстанцы дошли до Екатеринослава (ныне город Днепр. – Прим. РС) и планировали идти даже на Харьков – разгонять украинское советское правительство. А это было уже очень серьезно. С западной стороны они дошли почти до Киева – взяли Черкассы. Так что можно, конечно, говорить, что это было крупнейшее антибольшевистское восстание.
– Никифор Григорьев воевал сначала на стороне УНР, затем переметнулся к большевикам, а потом выступил против них. Для Гражданской войны это была обычная ситуация, но тем не менее почему именно Григорьев менял свои предпочтения?
– Ничего уникального в этом не было, и Нестор Махно несколько раз заключал союзы с советской властью. То же можно сказать и про атамана Зеленого, и про других украинских атаманов, которые в определенное время, что называется, купились на левую идею. Вообще социалистическая идея была серьезным социальным возбудителем. Она засоряла мусором головы не только таких людей, как Григорьев, но и более начитанных и более интеллектуально подготовленных. Можно вспомнить и деятелей Центральной рады, и в окружении лидеров Директории было много людей, симпатизировавших левой идее (часть депутатов от партий, входящих в правительство Директории, признали советскую власть на территории Украины. – Прим. РС). Попытки наладить контакт с большевиками были постоянными на протяжении всего периода после Октябрьской революции. Другой вопрос, что большевики практически никогда сами не стремились к таким союзам, считая себя единственной силой, которая способна осуществить революцию, и с большой неохотой допускали к власти таких союзников. А когда допускали, это всегда было ситуативно, когда им это было нужно в какой-то критический момент. Так произошло с левыми эсерами в России после прихода к власти большевиков, и с анархистами, с которыми постоянно заигрывали, а потом и в Украине в 1919 году после Григорьевского восстания, когда стали активнее общаться с боротьбистами (украинская партия, выступавшая с позиций диктатуры трудовых классов и опиравшаяся на крестьянство. – Прим. РС). Григорьев был украинским эсером из низов, поэтому левая идея ему была близка.
– Почему он решил порвать с большевиками, хотя ради них покинул армию УНР?
– Все это было очень спонтанно и ситуативно. Когда григорьевцы взяли Одессу, откуда вытеснили десант Антанты, они почувствовали себя победителями, они считали, что сделали большой вклад в то, чтобы в Одессе закрепилась советская власть. Но в их представлении советская власть оказалась не такой, с какой они столкнулись, когда отошли на свои территории – до Верблюжки (село в нынешней Кировоградской области Украины близ Александрии – города, ставшего центром Григорьевского восстания. – Прим. РС) – и увидели, что в тылу действуют отряды продзаготовки, что насаждается политика военного коммунизма, а это означает жестокую диктатуру пролетариата, объявление сельского населения контрреволюционным, мелкобуржуазным классом, изъятие хлеба и т. д. Это бойцам Григорьева, конечно, крайне не понравилось. Они выступали за советы как за выборные низовые органы власти. К тому же опирались на крестьянство. Ну, и потом в штабе Григорьева оказался Юрий Тютюннык, и некоторые исследователи считают его одним из авторов Универсала. Там как раз говорится о том, что "когда мы сложили головы на фронте", в тылу началось насилие. Это вызвало протесты и у рядовых бойцов, поэтому восстание и началось. Оно было характерным, потому что до этого было восстание атамана Зеленого (Даниил Терпило, также не согласившийся с политикой Директории. – Прим. РС) и других атаманов, и с весны 1919 года Украина была охвачена такими восстаниями. Они, конечно, имели намного меньшую огласку и размеры, но именно эти восстания, в том числе Григорьевское, ликвидировали советскую власть в Украине в 1919 году.
– Почему его не поддержали другие? Это, наверное, и стало причиной его поражения?
– Я бы не сказал, что его не поддержали. Махно уже после восстания заключил с Григорьевым союз… Но там своя была история. Дело в том, что с левого берега, с Донбасса, на Украину наступали белогвардейские войска генерала Деникина. Махновцы частично держали там фронт, потом их объявили вне закона, и Троцкий решил воевать с этими соединениями… Вообще 1919 год – это кипящий котел, в котором все бурлило. В конце августа на сторону махновцев перешла целая советская дивизия. Почему? Такое было время. Идеи плавились в этом котле, динамика происходящих событий была очень большой, города падали: то заходила одна власть, то появлялась вторая. Этот период привлекает внимание, потому что можно говорить о кульминации революционных событий, ведь после того, как войска Деникина были в 1920 году разгромлены, восстания продолжались, но они все равно постепенно шли на спад. Еще некоторое время повстанческое движение существовало, но Красная армия тогда набрала силу – в Украине в 1920 году стояли 1 миллион 200 тысяч красноармейцев, – противостоять такой армии отдельным отрядам было невозможно.
В случае с Григорьевым "красные" сначала отступили, но потом фактически имели двукратное преимущество в силах. Если у Григорьева было 15 тысяч бойцов, то советские войска против повстанцев выступили по трем направлениям и в общей сложности насчитывали приблизительно 30 тысяч. Такое преимущество решило дело в пользу большевиков.
– Тем не менее и после поражения восстания Григорьев решил продолжить свою борьбу.
– Когда Григорьев и Махно встретились после восстания на правобережной Украине, Махно отступал. У него была своя история, он порвал с большевиками после того, как его Троцкий обвинил в предательстве. Он дал своим бойцам возможность выбирать: вы можете остаться воевать в Украинской советской армии и воевать с Деникиным, а я ухожу. За Махно последовал не очень большой отряд, и они отправились в район нынешней Кировоградской области, в Елисаветград (ныне город Кропивницкий. – Прим. РС). Здесь он встретился с остатками григорьевцев. Встретились два атамана и решили бороться вместе. Решили создать общую армию, главнокомандующим которой был Григорьев, а главой военного совета – Нестор Махно. Но у Махно были свои планы: в июле 1919 года возник спор, который, на мой взгляд, был инспирированным. Григорьева начали обвинять в том, что он якобы был связан с белым движением, потому что не хотел воевать с Деникиным, и, пользуясь случаем, просто убили, чтобы избавиться от довольно популярного конкурента, в котором Махно, видимо, видел угрозу. Григорьев был не менее харизматической личностью, чем Махно. И на этом их союз закончился. Часть григорьевцев разбежалась, другая часть пошла за махновцами. С этого все и началось. Уже в августе Махно объявил о возрождении Революционной повстанческой армии Украины, которая сначала вступила в Умани в союз с Петлюрой, а потом, разбив белогвардейские части под Перегоновкой, вернулась обратно на юг Украины в тылы Деникина, на свои исконные территории, где фактически уничтожила весь тыл Деникина. Но история Григорьева тогда уже, конечно, закончилась, – рассказал украинский историк Владислав Верстюк.
Александра Вагнер
