Показать все теги
После войны 1787-1791 гг. насильственное переселение закубанцев в пределы Российской империи не производилось, но отмечались факты их добровольных переходов на российскую сторону1. На Нижней и Средней Кубани переселённых ногайцев администрация отправляла в Крым или селила на правобережье Кубани по усмотрению атамана Черноморского войска Ф.Я. Бурсака2. Черноморские казаки, поселённые на правобережье Кубани до Азовского моря, охраняли границу до крепости Усть-Лабинская3. Основу Черноморского и Линейного казачества составили запорожские и донские казаки, переселённые для несения пограничной службы и освоения целинных степей. С течением времени русское население пополнялось новыми выходцами из Малороссии, Слободской Украины, южнорусских губерний, старых казачьих войск и др.
Напротив Черноморского войска по левому берегу Кубани поселились темиргоевцы (один из западноадыгских народов), хотя до этого, как пишет известный историк В.Б. Виноградов, «собственно берега Средней Кубани не были местом постоянного пребывания адыгов»4. Западные адыги обитали за Лабой, как это отмечено на «Карте Кавказа. С показанием политического состояния до 1801 г.», опубликованной А. Берже в 1866 г.5. Копируя эту карту, некоторые издатели самовольно «растягивают» надпись «Адыге-черкесы» до Урупа6. Однако несогласие с картографическим источником всё же не предполагает вольного с ним обращения, даже если это касается карт-схем военно-политического предназначения, часто поверхностных из-за недостатка достоверных сведений. Но в данном случае анализ письменных источников подтверждает локализацию адыгских народов к западу от Лабы.
Верхняя Кубань не входила в систему приграничных укреплений и крепостей. Новые укрепления по «сухой» границе выстраивались от Терека до устья Лабы, левого притока Кубани. На всём пространстве этой линии решено было поселить донских казаков с семьями, но они против принудительного переселения подняли восстание, подавленное в начале 1794 г. с помощью войск7. После этого одну тысячу донцов выслали на Кубань, где они образовали 6 станиц: при крепостях Усть-Лабинской и Кавказской, при Григориополисском укреплении, при Прочноокопской крепости, при Темнолесском ратрашаменте и при Воровсколесском редуте. В 1796 г. они сформировали Кубанский конный линейный полк8. Но полное «занятие сухой границы от Кубани к Малке остаётся затем неисполненным»9, – писал Бутков.
Станицу Воровсколесскую в отдалении от Верхней Кубани основали 100 семейств донцов на месте одноименного редута Верхнекубанского «сухого» участка. Кордонная линия на правобережье Верхней Кубани шла по степным участкам от устья Урупа до верховий Кумы, и станица Воровсколесская являлась пограничной. Позади границы она оказалась только в 1798 г., когда кордонная часть Кубани выдвинулась до Баталпашинского редута, и уже отсюда «сухая» граница прошла на юго-восток до крепости Константиногорской в Пятигорье.
В конце XVIII в. Павел I велел проводить колонизацию Нижней и Средней Кубани с преобладанием «невоенных методов взаимодействия с народами Кавказа и ограниченного применения силы», поэтому на Кубанской линии войскам строго запретили переходить границу в мирное время. Только после заключения российско-османского договора 1798 г. казакам разрешили проводить «репрессалии» – экспедиции с целью реквизиций скота и имущества в отместку за набеги. Так как «хищнические» (т.е. грабительские, от слова «похищение») рейды стали обыденным делом, каждый год войска совершали ряд вторжений на турецкую сторону, жертвами которых становились и мирные аулы.
Александр I ужесточил методы охраны границы и контроля за связями с закубанцами. В 1801 г. при крепости Прочный Окоп (напротив впадения Урупа в Кубань) и при крепости Усть-Лабинской (напротив впадения Лабы в Кубань) учредили таможенные досмотры10. Российские власти стали регулировать расселение на «турецком» левобережье закубанцев, заинтересованных выгодным товарообменом. В 1802 г. 10 тыс. бжедухов обратились к главнокомандующему на Кавказе Кноррингу за разрешением поселиться между крепостями Кавказской и Усть-Лабинской. Российские власти избегали обвинений во вмешательстве во внутренние дела подданных другого государства, поэтому официально не разрешали переселение на свою сторону.
Однако 20 августа Александр I велел не препятствовать этим переселениям, «не входя однако же ни в какие письменные с ними обязательства, яко с подданными другой державы, могущей принять сии обязательства в виде привлечения народов, на земле её живущих, в Российское подданство»11. Расселяя напротив крепостей «мирные» аулы и имея в них верных лазутчиков, линейное командование получило способ предотвращать вторжения «хищнических» партий на свою сторону.
В1802 г. Кавказская губерния состояла из 5 уездов: Кизлярского, Моздокского, Георгиевского, Александровского и Ставропольского с центром в г. Георгиевске, и ногайцев разных орд и родов стали называть по уездам, к которым их причислили. Так, на российской стороне значились кизлярские, моздокские и бештовские (пятигорские) ногайцы в количестве 8813 кибиток и дворов. Значительные смешивания ногайских орд произошли в Пятигорье: «Бештовские ногайцы включали каспулатовцев, кипчаков, едисанцев, едишкульцев, джембойлукцев и новрузовцев общей численностью в 5342 кибитки»12. Бештовские ногайцы поддерживали связь с закубанскими ногайцами, которых в те же годы насчитывалось до 5 тыс. дворов и кибиток13.
В Пятигорье также обитали абазины-алтыкесеки, их удерживали на российской стороне, оградив от притеснений кабардинских князей. Чтобы быть подальше от Кабарды, абазинские владельцы не раз пытались увести аулы за Кубань, на турецкую сторону. Так, беглые абазинские князья Сарал-ипа и Джамбулат Лоовы в 1792 г. вернулись на Куму, чтобы увести за Кубань подвластных, но встретили с их стороны сопротивление. Кумские абазины не желали покоряться и кабардинским князьям, которые в 1796 г. организовали вооружённый поход на них, но русские войска отразили это нападение16. Абазинский вопрос требовал незамедлительного решения, и так как они обитали на одной территории с ногайцами, то их объединили в одно ведомство.
После войны 1787-1791 гг. значительная часть закубанских ногайцев была переселена на российскую сторону, и кубанский сераскир Арслан-Гирей предъявил свои права на них. Сначала он пытался вернуть наврузовцев и в 1792 г. подговаривал их к побегу за Кубань, но не преуспев в этом, сам решил переселиться, чтобы «управлять делами оных по их обычаю»14. В 1798 г. он просил позволения жить «между ногайскими татарами, живущими на Куме и около Бештовых гор, с поручением их в его начальство»15.
Затем Арслан-Гирей обратился в правительство с просьбой об отводе ему особых земель и перемещении туда всех ногайцев и абазин, живущих в Пятигорье, а главное, об «удостоении его над подчинённым ему народом …званием сераскира»16. Однако российские власти не забыли его верную службу Османской империи. Командующий Кавказской линией Кнорринг отказал ему в звании сераскира, которое не соответствовало российскому управлению, и Арслан-Гирей остался у ногайцев-мансуровцев в Закубанье.
А вот его сын Менгли-Гирей пользовался полным доверием российских властей, и 13 октября 1801 г. ему был пожалован чин генерал-майора российской службы «за храбрость, усердие и преданность России»17. Император предписал использовать его на Кавказе, «чтоб привязанность его к России обращалась в добрый пример его соотечественников и утверждала бы их в приверженности к империи»18. Менгли-Гирею доверили объединить под своей властью всех переселённых на российскую сторону кубанских ногайцев, а в 1803 г. также пятигорских ногайцев и абазин-алтыкесеков.
Из пограничной крепости Константиногорской российские власти планировали продвигаться на Верхнюю Кубань и исследовать земли карачаевцев вплоть до Эльбруса. Так, 8 октября 1800 г. Павел I приказал выделить помощь и дать офицеров графу Мусину-Пушкину, направленному в 1799 г. «в виде путешественника к Кавказским горам для изыскания руд богатых металлов, …в окрестностях Эльборуса и Каменного моста гор»19. Полномочия свои граф, видимо, понимал несколько шире и незамедлительно занялся обоснованием необходимости выселения из Пятигорья местных жителей, особенно абазин-алтыкесеков, пытаясь представить как повод вред, якобы причиняемый ими источникам минеральных вод. Но Кнорринг опроверг эти вымыслы и писал императору 24 ноября 1800 г., что «течение воды свободное и вкус прежний», так как «родник воды сей состоит внутри кордона в 3-х верстах от Константиногорской крепости, рядом с оною, место сие не имеет ни малейшей ни в чём опасности и горцы засыпать её отнюдь не имеют возможности», кроме того, жившие возле родника абазины аула Джантемирова «народ добронравный и послушный»20.
Других поводов к выселению абазин тогда не нашлось, но причина нестабильности в абазинском народе была, так как он оставался большим соблазном для кабардинских владельцев. В этот период Кабардинское приставство потеряло актуальность, и планы по «смешиванию» абазин и кабардинцев больше не занимали российские власти. Плацдармом на Северном Кавказе для дальнейшего продвижения к Чёрному морю была уже не Кабарда, а Пятигорье с постоянным контингентом войск и постепенно водворяемым здесь казачеством.
Кабардинские владельцы пытались утвердить своё право на абазин, уведя их с Кавказской линии, и это стремление странным образом совпало с желанием Мусина-Пушкина. Однако усиление кабардинцев не входило в планы правительства, и за попытку увести абазин князя Адиль-Гирея Атажукина арестовали21. Абазины, видя, что власти больше не потворствуют кабардинцам, перестали уходить на турецкую сторону, и даже беглые абазины вернулись «под защиту российских войск»22. Правительство Павла I продолжало привлечение на российскую сторону ногайцев из Закубанья. Так, в октябре 1800 г. 42 семьи из закубанского аула Султана Селимет-Гирея расселили в Александровской округе у устья р. Буйволы23.
В отношении кабардинцев в этот период известно послание Павла I от 28 мая 1800 г. главнокомандующему на Кавказе Кноррингу: «Касательно ссор Большой Кабарды с Осетинским народом и приуготовления, которые вы делаете для прекращения сего: то советую вам как можно меньше мешаться в дела горских народов, покудова не касаться будут до границы нашей, ибо сии народы находятся более в вассальстве нашем, нежели в подданстве»24. Вопрос же абазин касался «до границы нашей», поэтому кабардинским владельцам отказали в притязаниях на них. Кстати, вряд ли император считал «в вассальстве» Кабарду, её подданство России уже не раз было подтверждено международными договарами, и управлялась она российскими приставами. Скорее всего «вассальными» России Павел I назвал здесь осетин, не охваченных российскими управлением.
В 1800 г. власти учредили несколько приставств «магометанского исповедания народов, кочующих от р. Кубани до Каспийского моря», и главным приставом к ниназначенные к нн«кабардинцев, трухменцев, ногайцев и других азиатских народов, кочующих в пределах Астраханской губернии и в близости от оной» назначили коллежского советника Макарова25. В районе Пятигорья смешанное население ногайцев и абазин объединили в Бештовское приставство в ведении пристава Корнилова. Он подал в 1802 г. следующие сведения: «Каспулатовские в 3191 кибитке, Кипчаковские в 966 кибитках, Мангитовские в 457 кибитках, Едисанские в 132 кибитках, Джембулуковские в 763 кибитках, Едишкульские в 30 кибитках и Наврузовские в 29 кибитках»; а также пять фамилий абазин: «Ловова во 150 домах, Дударукова в 170 домах, Клычева в 125 домах, Кичаева в 160-ти и Бибердова в 70-ти домах». Пятигорские (бештовские) ногайцы и абазины кочевали «вблизи Бештовых гор, по реке Куме, Калаузе, Янкулям (до Кубани и на самой Кубани)»26.
Пристав ногайцев Кизлярского и Моздокского уездов Ахвердов в своих сведениях указывал, что караногайцы раньше жили на Сулаке, откуда их перевёл к Кизляру в 1795 г. генерал Левашев, а едишкульцы были переведены из-за Кубани в 1785 г.27. Примечательно, что в 1800 г. «кизлярские ногаи», очевидно, едишкульцы, пытались бежать за Кубань, но были «удержаны военною силою и возвращены в Кизляр»28. Караногайцев Ахвердов характеризовал благожелательно: «Обычаи имеют сходные их доброму характеру, между собой обходительные, почтительные, не предприимчивые и не наглые, жизнь ведут в добром согласии, трезвую…, наблюдают чистоту в жилищах. Занимаются аробной перевозкой казённого провианта… Разбирательство между ними по духовенству приемлет всегда… самую должную справедливость»29.
Караногайцы имели опыт подчинения общим административно-правовым законам. Они были подвластными кумыкских (впоследствии кабардинских) князей Бековичей-Черкасских, отличавшихся верной службой царям со времён Ивана Грозного: «Управляемы они были до сего наперёд здешним генерал-майором князем Эльмурзою Черкасским, потом майором Темир-Булатом Черкасским, а после сего генерал-майором (что ныне генерал от кавалерии) и кавалером Горичем, и напоследок от главнокомандующих определяемыми к ним из воинских и других чиновников приставами»30. Всего в 1802 г. число дворов кочевых народов в Кизлярском и Моздокском уездах было следующее: караногайцев и едишкульцев – 2747, едисанцев и джембулуковцев – 724, трухменцев – 81531. Они добросовестно выполняли наложенную на них повинность – аробную перевозку казённого провианта.
Но нас интересуют ногайцы, составившие вместе с абазинами Бештовское приставство. Недоброжелательное отношение к ним пристава Корнилова видно из его рапорта: «Первое правило у них воровство, а второе непостоянство и обман». Дело в том, что в отличие от караногайцев, в Пятигорье поселили ногайцев и абазин с собственными их владельцами, находившимися в близкородственных связях с высшим сословием закубанских народов и домом Гиреев. Очевидно, султаны и князья не спешили делить власть с российским чиновником. Подданство их было достаточно формальным, они сохраняли тесную связь с «хищниками» из-за Кубани. Также пристав писал: «Абазинцы имеют довольное число лошадей и весьма большое количество баранов и с них собирая шерсть делают сукна и бурки для себя и на продажу соседним народам, связь имеют более всех с закубанцами, с коими многие обязаны родством, берут оттоле себе жён и туда дочерей своих отдают. Прежде сего всегда производили с закубанцами воровство и убийство в границах наших, а ныне по введении между ними вражды сие прекратилось и, не уважая родства, бьют друг друга, с кабардинцами тоже имели связь, но чрез обоюдные их ссоры теперь расстроились»32.
Благополучие пятигорских ногайцев и абазин всё более и более становится зависимым от товарного обмана в российских пределах, так как связи с закубанцами и, соответственно, с турецкими базарами на Черноморском побережье жёстко пресекались. Надо сказать, что в этот период довольно зажиточные ногайцы обладали огромным количеством скота, который всегда был предметом постоянных вожделений «хищников» и частых набегов соседей, поэтому защита российских войск, несомненно, имела для них большое значение.
Однако благополучие ногайцев и абазин очень скоро закончилось. Кочевники легко переживали природные катаклизмы, пока могли пользоваться обширными территориями для передвижений, выбирая наиболее удобные места для зимовки скота. А так как целенаправленная деятельность властей по изъятию кочевий и заселению земель колонистами не учитывала последствий резкого перехода к оседлой жизни, то социальные бедствия не заставили себя долго ждать. Началась колонизация края, и новые поселенцы-земледельцы неминуемо входили в конфликты из-за земли.
Положение Бештовских ногайцев и абазин ухудшилось в связи с их приграничным положением и отводом земель под размещение войск. Защищать их права было некому, а пристав Корнилов пользовался их бедственным положением в корыстных целях. Главнокомандующий на Кавказе генерал-лейтенант Цицианов уволил его «за поборы и мздоимства» и предложил императору назначить Султана Менгли-Гирея военным «начальником», чтобы привлечь «бештовских татар» к военной службе: «Выгоды, проистекающие от доверия и уважения сего народа к Султану Гирею, которого предки, закубанские сераскиры, имели его в своей зависимости, по воспитанию и по преданности Султана Менгли-Гирея к пользам и службе В.И.В. (Вашего Императорского Величества – З.К.), в верности его ручаться можно, а из сего предвижу и ещё ту пользу, что ногайские татары… составить могут полк»34.
Так, в 1803 г. народы Пятигорья перешли в ведение сына последнего кубанского сераскира Арслан-Гирея. Кавказовед И.В. Бентковский писал: «Назначение Султана Менгли-Гирея начальником ногайцев было для них великим и желанным событием, а с нашей стороны большим политическим тактом»35. Менгли Гирей и его родственники стали потомственными военными, верными России, сумевшими сохранить почти в безнадёжной ситуации свои подвластные народы. Колонизируя обширный край, Российская империя естественно шла по пути принуждения кочевых народов к оседлости. Ногайцы, весь быт которых основывался на кочевом образе жизни, теряя пастбищные земли, испытывали настоящую этническую деградацию.
Зима 1802-1803 гг. выдалась необычайно морозной, у ногайцев начался массовый падёж скота, так как не хватало мест для зимовок. Менгли-Гирей направил усилия на обеспечение их пастбищными и покосными землями, и правительство не осталось безучастным к его настойчивым обращениям. Признав, что голод и высокая смертность начались из-за недостатка земли, император подписал манифест о помощи ногайцам36. Александровский земский комиссар разрешил им косить сено на землях, изъятых для саблинских крестьян. В рапорте от 19 июня 1803 г. он писал о жалобах ногайских мурз, что «на прежде бывших сенокосных местах, известных изобилием трав, которыми владели несколько времени», теперь крестьяне Александровской округи, «остерегая оные,… тои луга усилили отрядом от ногайцев. Ногайцы пришли в крайнее разорение»37. Император распорядился «сделать кочующим на Сабле ногайцам снисхождение: по нынешнему неурожаю трав производить сенокошение в этих лугах, на коих ногайцы всегда имели кошение трав»38.
Надо отметить, что и первые русские поселенцы в здешних местах жестоко страдали в ту суровую зиму. Их положение усугублялось еще и тяжестью адаптации к новым для них природно-климатическим условиям. Жители Александровского уезда соглашались поменять своё новое отечество даже на Сибирь. Так, из жителей сел Петровского и Высоцкого, объявивших желание своё к переселению из этих мест в Иркутскую губернию, не смогли удержать 117 семейств. Причинами своего недовольства они называли «недород хлебу, дурноту воды и убыль народу», т.е. большую смертность. Те же причины губили и ногайцев, но главной проблемой для них стало изъятие кочевий, так как правительство заботилось об увеличении оседлого населения, недостаток которого восполнялся мигрантами даже из-за границы.
Так, в конце 1802 г. среди ногайцев в Султановском ауле у Бештовых гор поселилась шотландская колония. П.Д. Цицианов узнал, что они занимаются учением татарского языка, сняли карту местности и послали в Англию, «по уверению татар, с ними живущих, ежедневно выигрывают доверенность жителей горских и не щадят на то денег». Шотландцев заподозрили в шпионской деятельности и намерении распространением торговли «обратить весь их торг к себе через Чёрное море, по коему плавание англичанам сделалось вольно»39. Власти пытались изолировать иностранцев от местного населения, но те упорно хотели остаться у них «на правах гостеприимства». В январе 1803 г. Цицианов высказывался против наделения шотландцев местами на ногайских землях: «Избираемый ими участок земли входит в общее владение Абазинских Ногайских Татар, из которых до 1000 кибиток за 40 лет тому назад уже завели неподвижные селения, прочие же более 5000 кибиток с места на место перекочёвывают для удобнейшего продовольствия многочисленного своего скотоводства и опять на прежние места возвращаются, считая сей удел своею собственностью, как при выходе их из-за Кубани сие им было обещано»40.
В 1803 г. император утвердил предложение Цицианова об устройстве на Подкумке нового укрепления у минеральных источников в 35 верстах от Константиногорской крепости41. Но тогда учреждение «небольшого укрепления», будущего Кисловодска, отложили из-за начавшейся на Кавказской линии эпидемии. Российские войска контролировали пространство от Георгиевска до р. Малки, а создание ногайско-абазинского Бештовского приставства окончательно покончило с иллюзией принадлежности Пятигорья к Кабардинскому приставству.
Зарема Кипкеева
Из книги «Северный Кавказ в Российской империи: народы, миграции, территории»
Примечания
- Виноградов Б.В. Очерки этнополитической ситуации на Северном Кавказе в 1783-1816 гг. Краснодар-Армавир, 2004. С. 16.
- ГАКК. Ф. 249. Оп. 1. Д. 512 Л.37-39.
- Бутков П.Г. Материалы для новой истории Кавказа с 1722-го по 1803 год. Извлечения. Нальчик, 2001. С. 340.
- Виноградов В.Б. Средняя Кубань: земляки и соседи. Армавир, 1995. С.23.
- Карта Кавказа. С указанием политического состояния до 1801г. // АКАК. Т. 1. Тифлис, 1866.
- Карта Кавказа. С указанием политического состояния до 1801г. // История адыгов в картах и иллюстрациях с древнейших времён до наших дней: Картографическое издание. Нальчик, 2000.
- Дон и степное Предкавказье. XVIII – первая половина XIX в. Ростов-на-Дону, 1977. С. 128.
- Колесников В.А. Из ранней истории Кубанского линейного казачьего полка // Вопросы северокавказской истории. Вып. 1. Армавир, 1996. С. 33.
- Бутков П.Г. Указ. соч. С. 342.
- АКАК. Т. 3. Тифлис, 1869. С. 37.
- АКАК. Т. 1. С. 751.
- АКАК. Т. 5. Тифлис, 1873. С. 878.
- Волкова Н.Г. Этнический состав населения Северного Кавказа в XVIII – начале XХ века. М., 1974. С. 88.
- Абазины (историко-этнографический очерк). Черкесск, 1989. С. 21.
- Там же.
- Бутков П.Г. Указ. соч. С. 275.
- Там же.
- Там же. С. 347.
- Там же. С. 276.
- АКАК. Т. 1. С. 513.
- Там же. С. 734.
- Там же. С. 720.
- Абазины. С. 21.
- АКАК. Т. 1. С. 732.
- Там же. С. 581.
- Бутков П.Г. Указ. соч. С. 346.
- ГАСК. Ф. 249. Оп. 3. Д. 1. Л. 19.
- Там же. Л. 3.
- Бутков П.Г. Указ. соч. С. 347.
- ГАСК. Ф. 249. Оп. 3. Д.1. Л. 3-3об.
- Там же. Л. 3 об.
- Там же. Л. 19.
- Там же. Л. 2–2 об.
- АКАК. Т. 2. Тифлис, 1868. С. 986.
- Бентковский И.В. Историко-статистическое обозрение инородцев-магометан, кочующих в Ставропольской губернии. Ногайцы. Ч.1. Ставрополь, 1883. С. 45.
- ГАСК. Ф. 249. Оп. 3. Д. 1. Л. 25-30.
- ГАСК. Ф. 87. Оп. 1. Д. 10. Л. 2.
- Там же. Л. 14.
- АКАК. Т. 2. С. 933.
- Там же. С. 928.
- Бутков П.Г. Указ. соч. С. 350.
