Показать все теги
8 сентября 1380 года произошла Куликовская битва. Вот что пишут о ней историки: «Куликовская битва стала решающим этапом в освободительной борьбе русского народа с иноземными захватчиками, приведшим в конечном итоге к полной ликвидации ордынского ига.»; «Куликовская битва оказалась самым выдающимся общенародным сражением Руси эпохи зрелого средневековья.»; «Куликовская битва являет собой громадное судьбоносное событие, имевшее всемирное значение.» и т.д. и т.п.
Тем не менее до сих пор о битве, на самом деле, почти ничего не известно. Так, не найдено даже точное место сражения. Также проблематичным остаётся вопрос о численности сражавшихся войск, их составе, ходе сражения, потерях. Не ясны до конца цели противоборствующих сторон.
Дело в том, что археологические изыскания, проходившие в течение ряда лет на Куликовом поле, каких-либо результатов пока не принесли: «Сегодня можно с уверенностью сказать, что ни один из предметов, найденных за двести лет на Куликовом поле, не является неопровержимым доказательством того, что знаменитая битва 1380 года происходила на правом берегу Непрядвы при впадении её в Дон. Состав находок ни в количественном, ни в качественном отношении не выделяется из общего корпуса археологических данных, полученных в разное время в лесостепной зоне – там, где в XII – XVII веках проходила граница русских земель. Состав «куликовского» археологического материала удивительно равномерен: на всём периоде от каменного века до XVII века нет каких-то «пиков» находок, говорящих о том, что на Куликовом поле в XIV веке произошло некое из ряда вон выходящее событие.»[1]
Поэтому историки, реконструируя события связанные с Куликовской битвой, могут использовать только дошедшие до нас письменные источники. Однако, в европейских и восточных источниках каких-либо сведений о Куликовской битве практически нет и, таким образом, остаются только русские источники.
Сведения о Куликовской битве содержатся в ряде произведений древнерусской литературы, объединённых под общим названием «Куликовский цикл» - это летописные повести, «Задонщина» и «Сказание о Мамаевом побоище».
Летописные повести дошли до нас в составе нескольких летописей (Белорусской летописи, Новгородской летописи, Рогожского летописца, Симеоновской летописи), при этом в некоторых из них о Куликовской битве говорится предельно кратко, зачастую всего несколько строк, в других – описание занимает несколько страниц и такие повести подразделяются на две редакции: Краткую (начало XV в.) и Пространную (начало XVI в.), которая является распространением Краткой редакции в основном за счёт риторических вставок.
Летописные повести являются типичными представителями жанра воинских повестей. Их автор не стремился детализировать свой рассказ. Основная его цель – провести идею превосходства русского смирения – покорности божьей воле и одновременно храбрости над «высокоумием», гордостью и лютостью татар.
«Задонщина» («Писание Софония старца рязанца, благослови отче. Задонщина великого князя господина Дмитрия Ивановича и его брата князя Владимира Андреевича.») дошла до нас в двух редакциях и шести списках.
Краткая редакция (начало XV в.) была составлена монахом Кирилло-Белозёрского монастыря Ефросином.
Пространная редакция (конец XV – начало XVI вв.) – пять списков. Особенности Пространной редакции её компилятивность – дополнение Краткой редакции сведениями из Никоновской летописи, «Сказания о Мамаевом побоище» и др. источников.
«Задонщина» - синтез былины и летописи. Опирается на устные предания, содержит много преувеличений, свойственных народному творчеству. Отличается стилистической непоследовательностью – поэтические части текста чередуются с прозаическими. «Задонщина» содержит очень мало надёжной информации, основная её идея – борьба за христианскую веру. Все списки содержат много искажений, дефектов и ошибок.
«Сказание о Мамаевом побоище» («Как даровал Бог победу государю великому князю Дмитрию Ивановичу за Доном над поганым Мамаем и как молением Пречистой Богородицы и русских чудотворцев Бог возвысил православное христианство, Русскую землю, а безбожных агарян посрамил») дошло более чем в 160 списках. Все они делятся на четыре редакции, которые, в свою очередь подразделяются на ряд вариантов.
Основная редакция (начало XV в.) послужила отправным текстом для остальных трёх, хотя в них есть разночтения.
Распространённая редакция (конец XV в.) отличается наличием новых эпизодов и, распространением за счёт всякого рода подробностей, эпизодов общих для всех редакций.
Летописная редакция (начало XVI в.) переработана по Пространной летописной повести, представлена тремя списками Вологодско-Пермской летописи.
Киприановская редакция (середина XVI в.) названа так потому, что в ней на первое место по значимости в описываемых событиях выдвинут митрополит Киприан (ок. 1336 – 1406).
«Сказание» использует в качестве сюжетной канвы Пространную летописную повесть и Краткую редакцию «Задонщины». «Сказание» - своего рода исторический роман, в котором использованы предания о реальных событиях, но при этом они в интересах занимательности обработаны настолько, что почти не осталось места для исторической достоверности.
Вначале рассмотрим два самых ранних произведения «Куликовского цикла» - Краткие редакции «Задонщины» и Летописной повести.
«Задонщина»: «Пойдём, братья, в полуночную страну, жребий Иафета, сына Ноя, от которого родилась Русь преславная. Там взойдём на горы Киевские. Раньше всех, взойдя, восхвалим Вещего Бояна в городе Киеве, искусного певца. Тот ибо Вещий Боян возлагал свои златые персты на живые струны, пел славу русским князьям: первому князю Рюрику, Игорю Рюриковичу и Владимиру Святославовичу, Ярославу Владимировичу, восхваляя их песнями и звоном гуслей и звучными словами […] на русского господина князя Дмитрия Ивановича и брата его князя Владимира Андреевича за их мужество и желание [биться] за землю Русскую и за веру христианскую. От той рати и до Мамаева побоища[…] Это князь великий Дмитрий Иванович и брат его князь Владимир Андреевич, наполнив сердца свои мужеством, стали накрепко, вспомнив прадеда, князя Владимира Киевского, царя русского. Жаворонок птица, в красные дни утеха, взлети под синие облака, пой славу великому князю Дмитрию Ивановичу и брату его Владимиру Андреевичу. Они ибо полетели, как соколы, с земли Русской на поля половецкие. Кони ржут на Москве, бубны бьют на Коломне, трубы трубят в Серпухове, звенит слава по всей земле Русской. Чудно полки стоят у Дона великого, вьются хоругви узорчатые, светятся калантари злачёные. Звонят колокола вечевые в Великом Новгороде, стоят мужи новгородцы у Святой Софии, говорят с жалобой: «Уже нам, братья, к великому князю Дмитрию Ивановичу на помощь не успеть». Тогда, как орлы слетались со всей полуночной страны, то не слетались, съехались все князья русские к великому князю Дмитрию Ивановичу на помощь, а говоря так: «Господин князь великий, уже поганые татары на поля наши наступают, а вотчину нашу у нас отнимают, стоят между Доном и Днепром, на реке на Мече. И мы, господин, пойдём за быструю реку Дон, удивим земли, старым повесть, а молодым память». Так сказал князь великий Дмитрий Иванович своим братьям русским князьям: «Братья мои милые, русские князья, гнездо мы были единое князя великого Ивана Данииловича. До сих пор, братья, не знали обиды ни от сокола, ни от ястреба, ни от бела кречета, ни от того пса поганого Мамая». Соловей птица, что если бы высвистала этих двух братьев, двух сыновей Ольгерда, Андрея Полоцкого, Дмитрия Брянского. Они ибо что сторожевые полки на щите рождены, под трубами спелёнуты, под шлемами выращены, концом копья вскормлены, с острого меча напоены в Литовской земле. Молвил Андрей своему брату Дмитрию: «Мы два брата, дети Ольгердовы, внучата Гедеминовы, правнуки Скольдимировы. Сядем, брат, на своих борзых коней, изопьём, брат, шлемом своим воды быстрого Дона, испытаем мечи свои булатные». [И ответил ему Дмитрий] «Уже ибо, брат, не стук стучит, не гром гремит, стучит сильная рать великого князя Дмитрия Ивановича, гремят удальцы золочёными шлемами, красными щитами. Седлай, брат Андрей, своих борзых коней, а мои готовы раньше твоих осёдланы». Уже ибо встали сильные ветры с моря, пригнали тучу великую на устье Днепра, на Русскую землю. Из тучи выступили кровавые облака, а из них блещут синие молнии. Быть стуку и грому великому между Доном и Днепром, идут хинове на Русскую землю. Серые волки воют, то были не серые волки, пришли поганые татары, хотят пройти, воюя, взять всю землю Русскую. Тогда же гуси гоготали и лебеди крыльями всплескали. То не гуси гоготали, не лебеди крыльями всплескали, это ибо поганый Мамай привёл воинов своих на Русь. Птицы небесные летают то под синие облака, вороны грают, галки свои речи говорят, орлы клекочут, волки грозно воют, лисицы часто брешут, предсказывают победу над погаными, а говорят так: «Земля есть Русская, как есть была доселе за царём за Соломоном, так будет и нынче за князем великим Дмитрием Ивановичем». Тогда же соколы и кречеты, белозёрские ястребы позвонят своими золочёными колокольцами. Уже ибо стук стучит и гром гремит рано пред зарёю. То не стук стучит, ни гром гремит, князь Владимир Андреевич ведёт воинов своих сторожевые полки к быстрому Дону, а говорит так: «Господин князь Дмитрий, не уступай, уже, господин, поганые татары на поля на наши наступают, а воинов наших отнимают». Тогда же князь великий Дмитрий Иванович вступил в своё золотое стремя, сел на своего борзого коня, взял копьё в правую руку. Солнце ему на востоке сентября 8 в среду на Рождество Пресвятой Богородицы ясно светит, путь ему указывает. Борис [и] Глеб молитву творят за родственников своих. Тогда соколы и кречеты, белоозёрские ястребы быстро за Дон перелетали, ударили на гусей и на лебедей. Грянули копья стальные, мечи булатные, топоры лёгкие, щиты московские, шлемы немецкие, доспехи басурманские. Тогда поля костьми засеяны, кровью политы. Воды возопили, весть подавая по разным землям, за Волгу, к Железным воротам, к Риму, до черемисов, до чехов, до ляхов, до Устюга […] поганых татар за северным морем. Тогда даже было хорошо старому помолодеть. Храбрый Пересвет поскакивает на своём вещем сивке, свистом поля перегородил, а сказал такое слово: «Лучше бы нам самим на свои мечи броситься, нежели нам от поганых умершими пасть». И сказал Ослябя брату своему Пересвету: «Уже, брат, вижу раны на сердце твоём тяжкие. Уже твоей голове пасть на сырую землю, [а] на белую ковыль моему сыну Якову. Уже, брат, пастухи не кличут, не трубы трубят, только часто вороны грают, кукушки кукуют, на трупы падая». Тогда же не туры взревели на поле Куликовом, на речке Непрядве, возопили погибшие от поганых князья великие и бояре сановные, князь Фёдор Романович Белозёрский и сын его князь Иван, Микула Васильевич, Фёдор Мемко, Иван Сано, Михаил Бренков, Яков Ослебятин, Пересвет чернец и иная многая дружина. Тогда же зарыдали горько жёны боярыни по своим государям в красном городе Москве. Плакала жена Микулина Мария, а говорила такое слово: «Дон, Дон, быстрый Дон, прошёл ты землю половецкую, пробил ты берега харалужные, прилелей моего Микулу Васильевича». Плакала жена Иванова Феодосья: «Уже наша слава поникла в славном городе Москве». Не одна мать сына потеряла, и жёны боярские мужей своих и государей остались, говоря себе: «Уже, сестрицы наши, мужей наших в живых нет, положили головы свои у быстрого Дона за Русскую землю, за святые церкви, за православную веру с дивными удальцами, с мужественными сынами».[2]
Посмотрим, какую информацию можно извлечь из «Задонщины»:
татары стояли между Доном и Днепром на реке Мече;
князь Владимир Андреевич (1353 – 1410) привёл свои сторожевые полки к Дону;
битва произошла 8 сентября;
перечислены имена восьми погибших.
Теперь Летописная повесть: «В том же году безбожный злочестивый ордынский князь, Мамай поганый, собрав рати многие и всю землю половецкую, и татарскую и рати нанял, фрязов, и черкасов, и ясов и со всеми этими пошёл на великого князя Дмитрия Ивановича и на всю землю Русскую. И в месяце августе, пришли из Орды вести к князю великому Дмитрию Ивановичу, что поднимается рать татарская на христиан, поганый род измаилтян, и Мамай нечестивый люто гневаясь на великого князя Дмитрия о своих друзьях, и любовницах, и о князьях, что побиты были на реке на Воже, выступил с силою многою, желая пленить землю Русскую. Это услышав князь великий Дмитрий Иванович, собрав воинов много, пошёл против них, желая защитить свои вотчины и за святые церкви и за правоверную веру христианскую и за всю Русскую землю. И переехав Оку, пришли ему другие вести, поведали ему Мамай за Доном собравшись, в поле, стоит и ждёт к себе Ягайло на помощь, рати литовские. Князь же великий пошёл за Дон и было поле чисто и велико очень, и тут собрались поганые половцы, татарские полки, ибо было после чисто у устья Непрядвы. И тут выстроились оба, и устремились на бой, и сошлись оба, и была долгая брань крепкая очень и сеча зла. Целый день секлись и пало мертвых множество бесчисленно у обоих. И помог Бог князю великому Дмитрию Ивановичу, а Мамаевы полки поганые побежали, а наши за ними, били, секли поганых без милости. Бог ибо невидимою силой устрашил сынов агарянских, и побежали подставив спины свои под удары, и многие от оружия пали, а другие в реке утопли. И гнали их до реки до Мечи и там множество их убили, а другие бросились в воду и потонули. Иноплеменники же гонимые гневом божьим и страхом охваченные, и убежал Мамай с малой дружиной в свою землю татарскую. Это было побоище месяца сентября в 8 день, на Рождество святой Богородицы, в субботу до обеда. И тут убиты были в битве князь Фёдор Романович Белозёрский, сын его князь Иван Фёдорович, Семён Михайлович, Микула Васильевич, Михаил Иванович Окинфович, Андрей Серкизов, Тимофей Валуй, Михаил Бренков, Лев Морозов, Семён Мелик, Александр Пересвет и иные многие. Князь же великий Дмитрий Иванович с прочими князьями русскими, и с воеводами, и с боярами, и с вельможами и с уцелевшими полками русскими, стоял на костях, благодарил Бога и похвалил дружину свою, что крепко билась с иноплеменниками и твёрдо за него сражалась, и мужественно билась за веру христианскую. И возвратился оттуда в Москву в свою вотчину с победою великой, одолев ратным, победив врагов своих. И многие воины его возрадовались, что обрели богатую добычу, пригнали с собою многие стада коней, верблюдов и волов, им же нет числа, и доспехи, и одежды, и товары. Тогда рассказали великому князю, что князь Олег Рязанский послал на помощь Мамаю своё войско, а сам приказал разрушить мосты через реки. Князь великий за это собрался послать на Олега своё войско. Но неожиданно в то самое время приехали к нему рязанские бояре и рассказали, что князь Олег бросил свою землю, а сам бежал со своею княгинею, с детьми, с боярами и с советниками своими. И бояре просили великого князя, чтобы не посылал на них войска, а сами били ему челом и покорились княжеской власти. Великий князь, выслушав их, принял их челобитье, выполнил их просьбу, войска на Рязань не послал, а сам пошёл в свою землю, а на Рязанское княжение посадил своих наместников. Тогда же Мамай убежал с Донского побоища и прибежал в свою землю с малым отрядом. Видя себя разбитым, и бежавшим, и посрамлённым и поруганным, ещё сильнее разгневался Мамай, впал в неистовство и в ярость, собрал оставшиеся свои войска, вновь захотел совершить набег на великого князя Дмитрия Ивановича и на всю Русскую землю. Только он это задумал, пришла к нему весть, что идёт на него некий царь с востока, именем Токтамыш, из Синей Орды, Мамай же, собравший войско для набега на Русь, с этим войском выступил против него, и они встретились на Калках. А Мамаевы князья, сойдя с коней своих, били челом царю Токтамышу и дали ему клятву по своей вере, и писали клятвенную запись, и признали его власть, а Мамаю изменили, ибо он был опозорен поражением. А Мамай, увидев это, быстро бежал со своими советниками и единомышленниками. Но царь Токтамыш послал за ним в погоню своих воинов, и они убили Мамая. А сам Токтамыш пошёл и захватил Орду Мамаеву и цариц его, и казну, и улус весь взял и богатство Мамаево разделил между своими воинами. И послал оттуда послов на Русскую землю к великому князю Дмитрию Ивановичу и ко всем князьям русским, сообщая им о своём появлении и о том, как он захватил власть в Орде, и как победил своего противника и их врага Мамая, и сам сел на царстве Волжском. А князья русские послов его отпустили с честью и с дарами, а сами той же зимой и весной послали каждый своих послов с богатыми дарами к царю Токтамышу.»[3]
В Летописной повести, по сравнению с «Задонщиной», информации значительно больше:
В августе Дмитрию Ивановичу (1350 – 1389) пришли вести из Орды о том, что Мамай (ок.1330 – 1380) с войском, состоявшем из половцев, татар, а также нанятых фрязов, черкасов и ясов, идёт на Русскую землю. Дмитрий собирает войско и переходит Оку, после чего узнаёт, что Мамай стоит за Доном, ожидая Ягайло (ок.1350 – 1434). (Получается, что Дмитрий повёл своё войско ещё не зная, где находится противник. Так же непонятно, что стало в дальнейшем с войском Ягайло.)
Дмитрий идёт за Дон и в устье Непрядвы происходит битва. Татары были разбиты и русские гнали их до реки Мечи. Далее поимённо перечислены 11 погибших.
После возвращения Дмитрия в Москву ему сообщают о том, что Олег Рязанский (ок.1330 – 1402) послал на помощь Мамаю войско, и приказал разрушить мосты через какие-то реки. (Непонятно, как Дмитрий, двигаясь вместе с войском сначала к Дону, а потом обратно, не заметил отсутствия мостов.)
Дмитрий собрался послать против Олега войско, но приехавшие рязанские бояре рассказали ему о том, что Олег вместе с семьёй и боярами бежал. Узнав об этом, Дмитрий послал в Рязань не войско, а наместников. «А сам пошёл в свою землю» -- то есть, он уже успел куда-то уйти из Москвы.
Мамай после битвы убежал в «свои земли», где, собрав оставшиеся войска, хотел вновь совершить набег на Русскую землю. Однако, ему пришлось выступить против «царя Синей Орды» Тохтамыша (ок.1350 – 1406). Войско Мамая перешло на сторону Тохтамыша, а сам Мамай был убит при попытке к бегству. После этого Тохтамыш стал ханом Золотой Орды.
Теперь обратимся к самому позднему по времени создания и самому большому по объему произведению Куликовскому цикла – «Сказанию о Мамаевом побоище». Так как «Сказание» велико по объёму, приведу его не полностью, а в кратком изложении.
Начинается «Сказание» с того, что «поднялся князь восточной страны, именем Мамай, еллин верою, идоложрец и иконоборец, злой христианский укоритель […] и подучил его дьявол, как разорить православную веру и осквернить святые церкви, чтобы всё христианство было им покорено».
Расспросив «старых татар, как царь Батый пленил Русскую землю» Мамай обращается к «своим еулпатам, и ясаулам, и князьям, и воеводам, и всем татарам так: «Я не хочу так же сделать, как Батый. Но когда войду в Русь и убью их князя, то какие города прекрасные подойдут нам, там сядем и будем Русью владеть, тихо и безмятежно поживём». (Таким образом, получается, по мнению автора, что Мамай собирался, завоевав Русь, остаться там жить.)
Перейдя Волгу (то есть, Мамай шёл не из Крыма?!) и дойдя до устья Воронежа, Мамай «распустил всю силу свою, и заповедовал всем татарам своим так: «Пусть ни один из вас не пашет хлеба, будьте готовы на русские хлеба». (То есть, оказывается, что татары пашут?!)
Князь Олег Рязанский узнав, что Мамай хочет идти на Дмитрия Ивановича посылает письмо, в котором Олег, называя себя «ставленником и присяжником» Мамая, пишет о том, что «приспело твоё время: земля Московская наполнилась золотом и серебром, и богатством многим […] А князь Дмитрий […] когда услышит о ярости твоей, то отбежит в дальние свои пределы». Там же Олег жалуется на то, что Дмитрий отобрал у него Коломну. Одновременно, Олег отправляет письмо Ольгерду (1296 – 1377), в котором предлагает тому присоединиться к Мамаю, надеясь на то, что Мамай отдаст Ольгерду Москву, а самому Олегу – Коломну, Владимир и Муром. (Спрашивается, откуда автор «Сказания» узнал не только о письме Олега Мамаю, но и о его содержании? Упоминание в «Сказании» Ольгерда, явный анахронизм, так как тот умер в 1377 г.)
Ольгерд, получив письмо от Олега, посылает письмо Мамаю. А в это время Дмитрий Иванович – «не знал […] того, что на него совещаются злым совещанием его друзья». (Любопытно, кого автор «Сказания» называет друзьями Дмитрия – Олега и Ольгерда?)
Получив письмо от Олега и Ольгерда, Мамай написал им ответ, в котором пообещал: «отдарю вас, сколько хотите получить от меня из русских земель. А вы мне присягу дайте и встречайте меня, где успеете».
Дмитрий Иванович, узнав о том, что на него идёт Мамай первым делом начал молиться. После этого он «послал в Боровск за братом своим, князем Владимиром Андреевичем, и разослал скорых гонцов за всеми князьями русскими, и за всеми воеводами местными, и за детьми боярскими, и за всеми служилыми людьми. И велел им поскорее прибыть к нему в Москву».
После того как все прибыли, Дмитрий вместе с Владимиром Андреевичем пошёл к митрополиту Киприану, который посоветовал Дмитрию откупиться от Мамая. (Ещё один анахронизм – Киприана в 1380 г. в Москве не было.)
После этого Дмитрий послал к Мамаю Захария Тютчева с золотом и двумя переводчиками. Захарий, дойдя до Рязанской земли, узнал о том, что «Олег Рязанский и Ольгерд Литовский присоединились к поганому царю Мамаю и тотчас же тайно послал вестника к великому князю».
Дмитрий Иванович, получив это сообщение, первым делом, помолился, а потом, взяв с собой Владимира Андреевича, опять пошёл к митрополиту. Далее, Дмитрий повелел: «устроить в степи крепкую сторожевую заставу […] нести сторожевую службу со всяким усердием и под Орду ехать и пленника добывать, чтобы узнать истину о царёвом хотении». Кроме этого, Дмитрий «разослал по всей Русской земле скорых гонцов со своими грамотами по всем городам: «Чтобы все были готовы идти на мою службу, на войну с безбожными агарянами татарами. Соединитесь все на Коломне на Успенский пост[4]».
«Сторожевые замедлили в поле» и Дмитрий послал вторую заставу. Эта вторая застава встретила Василия Тупика из первой заставы, который вёл к Дмитрию «языка». «Пленник же этот из царёва двора, сановитый человек. И поведал великому князю, что Мамай действительно идёт на Русь, что к нему посылали послов и объединились с ним Олег Рязанский и Ольгерд Литовский. Царь не спешит идти, потому что осени ожидает.»
Далее Дмитрий вместе с Владимиром Андреевичем пошёл в Троице-Сергиеву Лавру к старцу Сергию (1315 – 1392). У него Дмитрий попросил и получил двух воинов: Александра Пересвета и Андрея Ослябу.
Вернувшись в Москву, Дмитрий вместе с Владимиром Андреевичем в очередной раз пошёл к митрополиту Киприану. 27 августа Дмитрий вместе с Владимиром Андреевичем посетил церковь Святой Богородицы, где молился и плакал. Потом Дмитрий и Владимир Андреевич пошли в церковь архистратига Михаила, где Дмитрий опять молился и плакал.
После этого войско Дмитрия выступило из Москвы. При этом Дмитрий взял с собой «десять человек московских гостей сурожан для того, чтобы они видели, что произойдёт, и рассказали об этом в дальних землях». (Получается, что купцы были приглашены, как свидетели, которые могли бы потом поведать о произошедшем, распространяя московскую версию похода и битвы. Не понятно, зачем Дмитрий принимает заранее такие меры, ведь в других странах и так узнают, кто с кем сражался и кто победил. Сражение ещё не началось, а он уже позаботился о людях, которые должны распространить именно его версию предстоящих событий. Следовательно, Дмитрий опасался, что хождение может получить другая, невыгодная ему версия?)
28 августа Дмитрий прибыл в Коломну, где в воротах его встретил архиепископ Геронтий.
На следующий день войско выступило, при этом Дмитрий приказал: «Если же кто пойдёт по Рязанской земле, то пусть никого не обидит». (Таким образом, получается, что Дмитрий не знал по какой территории пойдёт его войско?)
Перейдя Оку, Дмитрий отправил в поле третью сторожевую заставу.
Олег Рязанский, узнав о том, что «князь великий соединился со многими силами и идёт навстречу безбожному царю Мамаю […] начал […] остерегаться и с места на место переходить со своими единомышленниками, так говоря: «Вот если бы нам было возможно послать весть об этой напасти к многоразумному Ольгерду Литовскому, узнать, что он об этом думает, да нельзя, перекрыли нам путь». В конце концов Олег принимает решение: «кому из них Господь поможет, к тому и я присоединюсь».
«Князь же Ольгерд Литовский, в согласии с прежним замыслом соединил много литвы, варягов и жемоти и пошёл на помощь Мамаю». (Интересно, где Ольгерд в 1380 г. сумел найти варягов?) Однако, придя к Одоеву, Ольгерд узнав, что Дмитрий «собрал многое множество воинов, всю русь и словен, да пошёл к Дону против царя Мамая, а Олег испугался», решил так: «Ныне останусь здесь, пока не услышу о московской победе». (То есть, Ольгерд заранее знал кто победит?)
Далее, «Сказание» описывает как к Дмитрию присоединились Андрей (1325 – 1399) и Дмитрий (1357 – 1399) Ольгердовичи, идя против своего отца. (К этому времени уже три года как покойного.)
5 сентября Дмитрий с войском «прибыл на место, называемое Березуй, за двадцать три поприща от Дона […] Приехали тогда двое из сторожевых […] и привели знатного пленника. Тот пленник поведал: «Уже царь на Кузьмине гати стоит, но не спешит, ожидает Ольгерда Литовского и Олега Рязанского, а о твоём войске царь не ведает, не ждёт и встречи с тобой, по присланным к нему писаниям Олеговым, через три же дня будет он на Дону».
Посоветовавшись с Владимиром Андреевичем и с братьями Ольгердовичами, Дмитрий приказал своему войску переправляться через Дон.
«В шестой час дня прибежал Семён Мелик с дружиною своею, а за ними гнались многие татары […] поведал великому князю: «Уже царь Мамай пришёл на Гусиный брод, и одна только ночь между нами, ибо к утру он дойдёт до Непрядвы. Тебе же, государю великому князю, следует сейчас изготовиться, чтоб не застали врасплох поганые».
Расставив полки, Дмитрий «сошёл с коня своего и пал на колени свои» и, конечно, начал молиться.
«И отпустил князь великий брата своего, князя Владимира Андреевича, вверх по Дону в дубраву, чтобы там спрятался его полк, дав ему достойных знатоков своего двора, удалых витязей, крепких воинов. И с ним отпустил знаменитого своего воеводу Дмитрия Волынского и иных многих.»
8 сентября во втором часу дня Дмитрий поехал по полкам, ободряя воинов. «Укрепив полки, он снова пришёл под своё чёрное знамя и сошёл с коня, и сел на иного коня, и снял с себя царскую одежду, и надел другую. Своего же коня даёт Михаилу Андреевичу Бренку и ту одежду возложил на него, потому что он любил Бренка чрезвычайно, и то чёрное знамя велел оруженосцу возить над ним. Под тем знаменем Бренк и убит был за великого князя.» (Весьма странная любовь.)
Далее произошёл поединок между «злым печенегом» и Александром Пересветом: «И ударились крепко копьями, едва земля не проломилась под ними, и свалились оба с коней на землю и скончались.»
Настал третий час дня: «И сошлись грозно оба великих войска, крепко сражались, жестоко друг друга уничтожая, не только от оружия, но и от великой тесноты под конскими копытами умирали, ибо невозможно было вместиться всем на том поле Куликовом: было место то тесное между Доном и Мечею […] Когда же настал седьмой час дня […] начали поганые одолевать […] Самого великого князя тяжело ранили и сбили с коня. Он с трудом ушёл с побоища, ибо не мог уже биться, и укрылся в чаще.»
В восьмом часу дня Владимир Андреевич и Дмитрий Волынец нанесли из дубравы внезапный удар по татарам. «И обратились поганые в бегство, и побежали. Сыны же русские […] гнались и убивали их […] Безбожный же царь Мамай, видя свою погибель, начал призывать своих богов: Перуна, и Салавата, и Раклия, и Гурса, и великого своего пособника Махмета.» (Весьма необычный набор: Перун – славянский языческий бог; Салават – неустановленная личность; Раклий (Геракл) – древнегреческий полубог; Гурс (Хорс) – славянский языческий бог; Махмет (Мухаммад) – мусульманский пророк.)
«Многие русские гнались за ними, но не одолели их, потому что кони их утомились, у Мамая же кони были целы, и он убежал.»
Дмитрия после боя нашли «отдыхающего в тени срубленного дерева березового» и он «велел трубить в ратные трубы, созывать людей».
Всем собравшимся было приказано хоронить «ближнего своего». «Стоял князь великий за Доном на костях восемь дней, пока не отделили христиан от нечестивых. Христианские тела в землю закопали, а нечестивые тела бросили зверям и птицам на расхищение. И сказал князь великий Дмитрий Иванович: «Считайте, братья, сколько воевод и сколько служилых людей нет». Говорит боярин московский именем Михайло Александрович, а был он в полку у Микулы у Васильевича, а счётчик был гораздый: «Нет у нас, государь, 40 бояр московских, да 12 князей белозёрских, да 13 бояр-посадников новгородских, да 50 бояр Новгорода Нижнего, да 40 бояр серпуховских, да 20 бояр переяславских, да 25 бояр костромских, да 35 бояр владимирских, да 50 бояр суздальских, да 40 бояр муромских, да 33 бояр ростовских, да 20 бояр дмитровских, да 70 бояр можайских, да 60 бояр звенигородских, да 15 бояр угличских, да 20 бояр галичских. А молодым людям и счёта нет, но только знаем: погибло у нас всей дружины двести пятьдесят тысяч и три тысячи, а осталось у нас дружины пятьдесят тысяч». (Таким образом, получается, что общая численность войска Дмитрия до боя составляла 303 тыс. воинов?!)
«Поганый же Мамай побежал тогда с побоища и прибежал к городу Кафе […] и, собрав оставшиеся свои силы, хотел изгоном идти на Русскую землю. И […] внезапно пришла к нему весть, что царь именем Тохтамыш с востока, из Синей Орды, идёт на него. И Мамай […] пошёл против Тохтамыша. И встретились они на Калках, и был великий бой. И царь Тохтамыш победил царя Мамая и прогнал его. Мамаевы же князья и вельможи, и есаулы, и еулпаты били челом Тохтамышу. И он принял их, и захватил Орду и сел на царство. Мамай же прибежал снова в Кафу, утаив своё имя, и пребывал тут. И был опознан неким купцом и тут убит был от фрягов […] Услышал Ольгерд Литовский, что князь великий Дмитрий Иванович победил Мамая, и возвратился восвояси со многим стыдом. И Олег Рязанский, услышав, что князь великий хочет послать на него войско, убоялся и побежал из своей отчины с княгинею и с боярами. Рязанцы же били челом великому князю, и князь великий посадил на Рязани своих наместников.»
«Сказание» добавляет к Летописной повести и «Задонщине» следующую информацию:
о засаде в дубраве;
совершенно фантастическое количество русских воинов.
Вполне закономерно, что подобная неконкретная, содержащая анахронизмы и ошибки, информация из письменных источников, плюс отсутствие археологических находок на поле битвы, привели некоторых авторов к мысли о том, что Куликовской битвы не было: «Можно ли верить летописным деталям этого якобы исторического события, если одни из них привнесены как расхожие литературные штампы, другие явно заимствованы из художественной литературы того времени, а третьи откровенно выдуманы много-много позже.
Ответ, вроде бы, напрашивается однозначный: поскольку ничего осязаемо исторического от славного побоища не остаётся, естественнее всего предположить, что никакой Куликовской битвы не было!»[5]
Тем не менее, большая часть историков считает, что Куликовская битва была. Вот как, например, аргументирует эту точку зрения автор, вышедшей в 2014 г. в серии ЖЗЛ, книги «Дмитрий Донской» (многоточия в цитате авторские): «Не будучи любителем однозначных ответов, ограничусь лишь советом, польза которого проверена на собственном опыте. Любезный читатель! Будь сам себе историком. Поезжай на Куликово поле.
«Время создаётся переменой вещей», -- говорил блаженный Августин. На Куликовом поле вот уже 600 лет ничего не меняется. И потому время здесь как бы остановилось. Невидимые врата в прошлое открыты. Но путь к этим вратам имеет свой ритуал…
По дороге отобедай в хмурой Туле. Пройдись немного по забытой Богом Епифани. Остановись на ночлег в гостинице для паломников, устроенной иждивением музея Куликова поля. Поживи в этой смиренной обители два или три дня, вдыхая тишину полей и разглядывая ангелов на стенах Сергиевской церкви. Исходи вдоль и поперёк всё молчаливое поле. Запрокинув голову к распахнутому небу, посмотри, как, подобно полкам небесной рати, скользят по нему лёгкие тени облаков.
Присев на камень, погляди в тёмные воды тихого Дона…
И, может быть, однажды ты услышишь в глубокой тишине Куликова поля тот подземный гул, который слушал здесь когда-то князь Дмитрий с верным Боброком.
Вот тогда-то ты убедишься в том, что всё это – и Дмитрий Донской, и Мамай, и битва, и победа – всё это действительно было. И чутко спит в этой горестной Русской земле…»[6]
Вот так, не надо изучать летописи и заниматься археологическими раскопками, а надо просто «слушать». Это пишет профессиональный историк, у которого в библиографии перечислено 370 источников.
Итак, вероятно, придётся согласиться с мнением В. Егорова: «Либо не было вообще ничего, либо, в крайнем случае, был какой-то малозначительный эпизод […] который […] был безмерно преувеличен и мифологизирован.»[7]
Андрей Шестаков, специально для Тайны истории
Фото с сайта fotohood.ru
Примечания
[1] Бычков А.А., Низовский А.Ю., Черносвитов П.Ю. Загадки Древней Руси. М., 2001. С. 404
[2] На сайте: www.kbitva.ru
[3] На сайте: www.kbitva.ru
[4] 15 августа.
[5] Егоров В. Загадка Куликова поля. М., 2011. С. 188
[6] Борисов Н.С. Дмитрий Донской. М., 2014. С. 488
[7] Егоров В. Загадка Куликова поля. М., 2011. С. 219
