Показать все теги
Эта статья уже готовилась к печати, когда осенью 2004 г. ушёл из жизни Валентин Васильевич Седов (1924—2004) — выдающийся отечественный археолог-активист, труды и личность которого составили эпоху в истории советской археологии. Предлагая вниманию читателя полемическую по отношению к позиции В. В. Седова работу, я хотел бы сегодня отдать дань уважения ученому, вступая с ним в спор как с живым.
С.В. Воропятов (Брянск - Санкт-Петербург)
В 1998 г. номер одного из ведущих российских исторических журналов «Отечественная история» начинался статьей «Русский каганат IX века». Автор статьи, крупнейший археолог-исследователь раннего средневековья В. В. Седов (1924-2004), пользуется заслуженным уважением среди отечественных историков, как создатель обобщающих трудов, вышедших, в том числе, в энциклопедическом издании «Археология СССР» (Седов 1979; 1982; 1987; 1994; 1995; 2002). Поэтому статья В. В. Седова о Русском каганате, опубликованная в историческом журнале [Седов 1998: 3-15], неизбежно должна была быть воспринята широким научным сообществом как программная.
И действительно — в статье «Русский каганат IX века» была определена новая парадигма предыстории древнерусского государства: с этнонимом «руссы» были отождествлены носители волынцевской «культуры» (далее — ВК) — специфического образования на территории Днепровского лесостепного Левобережья VIII—IX вв., выделяемого археологами, а коренной ареал этой культуры был определен местом образования и существования Русского каганата (Седов 1998: 11-12).
Логика В. В. Седова такова:
I) В 830—840-х гг. на северо-западной границе хазарского каганата фиксируется появление крепостей, защищающих эту границу от Ильного противника [Седов 1984: 3—6]. Наиболее близким в географическом смысле территориальным культурным образованием этого Времени, граничащим с запада с хазарским каганатом, является ВК.
Следовательно, именно к этому образованию может относиться название «Каганат руссов». Далее рассматриваются вопросы, связанные с возможным местоположением столицы этого объединения
(Седов 1998:9— 111, его ролью в обращении куфических монет [Седов 1998: 9).
2) Согласно латинским письменным источникам (Баварский Географ, «Вертинские Анналы») термин «Русь» («Ruzzi», «Rhos») уже существует в это время, как этноним, а арабские источники IX-X вв. (Абдаллах ибн Хордадбех, ибн аль-Факих, ибн Русте) фиксируют «каганат Руссов» (Седов 1998: 7—8).
Мнение, высказанное в статье В. В. Седова, радикально расходилось с утвердившимся после варяжской дискуссии 60-70-х гт. XX в. и масштабных исследований новых исторических и археологических источников, относящихся к периоду сложения Древнерусского государства, мнением о том, что этноним «Русь» и название «Русский каганат» относится к этносоциальной многоэтничной группировке со значительным скандинавским компонентом и, по Д. А. Мачинскому, к суперэтничному протогосударственному организму на берегах Ильменя и Волхова (Клейн, Лебедев, Назаренко 1970:226-252; Мачинский 1984: 15-25; Мачинский 2002: 5-35; Лебедев 1985: 226; Кирпичников, Дубов, Лебедев 1986: 203—204; Мельникова, Петрухин 1989: 33—35; Шинаков 1990: 210; Хлевов 1994: 10; Франклин, Шепард 2000: 53; Носов 2003: 35—37; Цукерман 2003: 76-90), но также не вполне совпадало с противоположными концепциями «Среднеднепровской Руси* (Рыбаков 1953: 23-104; Толочко 1987: 14—36) и «Приазовской Руси» (Вернадский 1996: 290). Единственная публикация, содержавшая близкие идеи — статья Д. Т. Березовца «Русы в Поднепровье» (Березовец 1999: 321-350), представляет собой текст доклада 1970 г.[1], в котором автор предлагает связывать имя русов с многоэтничным населением салтовской культуры. На близость общих положений Д. Т. Березовца и В. В. Седова обращали внимание публикаторы архивного текста доклада В. В. и В. М. Приймак (Приймак, Приймак 1999: 351—354). Однако в отличие от В. В. Седова, Д. Т. Березовец, который сам же и открыл волынцевские памятники, исследовал Волынцевский и Сосницкий могильники И Волынцевское поселение, никогда не связывал русов с памятниками именно этого типа.
В последнее время, когда на волне возрождаемого на государственном уровне почвеннического патриотизма концепция «норманнской Руси» стала подвергаться резкой критике[2], мнение В. В. Седова о том, что ВК — это археологические следы Русского каганата, может быть использовано «новыми антинорманистами» [Антинорманизм 2003; Толочко 2003: 100-103; 2004: 44-51], как весомое дополнение к их аргументации. Поэтому необходимо рассмотреть основания предложенной В. В. Седовым концепции.
Не будучи готовым взять на себя анализ и оценку интерпретации всего многообразия источников, остановлюсь на археологическом, а именно, ВК. В статье 1998 г. В. В. Седов не дает ее развёрнутой характеристики, но в более ранних и последующих публикациях он уделил достаточно внимания вопросам происхождения, особенностям, этнической атрибуции памятников, объединяемых под этим названием (Седов 1995: 186-205; 2002: 253-266). ВК занимает одно из ключевых мест в концепции «волжского славянства»: «В настоящее время этнос носителей именьковской культуры устанавливается генетической связью её с волынцевской культурой, славянская принадлежность населения которой вне всякого сомнения. Именьковское население — крупная культурно-племенная группировка славян-антов, переместившаяся в условиях гуннского нашествия из Черняховского ареала на Среднюю Волгу» [Седов 2002: 253]. Надо отметить, что эта концепция подвергалась развёрнутой критике целым рядом исследователей с разных позиций [Обломский 2000: 150- 151; Шевченко 2002: 162; Сухобоков, Юренко 1999: 280-284; Сухобоков, Юренко 2003: 41].
Современный этап изучения ВК характеризует двоякая ситуация: материалов достаточно много, но не все они введены в научный оборот. Эпонимные и опорные памятники культуры, такие как Волынцево и Битица, к сожалению, полностью не опубликованы (Сухобоков, Юренко 2003: 24-35; Комар 2003: 103). Это порождает разнобой в самом понимании того, какие именно памятники относятся к ВК. Так, С. П. Юренко и О. В. Сухобоков, считая ВК закономерным этапом эволюции автохтонных древностей Днепровского Левобережья, расширяют географические и хронологические границы ВК за счёт включения в её состав таких памятников, как пошня, Новотроицкое, Канев и Монастырек, что подвергалось критике [Персов 1991: 77—79]. и продлевают время существования культуры до конца IX в. |Юренко 1983: 14-17]. Другая точка зрения принадлежит О. А. Щегловой. Она стремится, прежде всего, определить специфику «памятников волынцевского типа» по отношению к предшествующим, последующим и синхронным древностям и считает, что это культурное образование существует во второй половине VIII — первой половине IX в. К этой научной позиции примкнули А. В. Григорьев, В. В. Приймак и др. Следует вспомнить, что ещё П. Н. Третьяков в своей последней работе относил время существования волынцевских древностей к очень узкому отрезку времени, измеряемому половиной столетия [Третьяков 1982: 133].
ВК характеризуется такими культурообразующимичертами, как открытые (за единственным исключением Битицкого городища) крупные поселения с глубокими полуземлянками с печами, вырезанными в материковых останцах (Юренко 1984: 34-46), фунтовыми могильниками с трупосожжениями в сосудах, комплексом грубой лепной керамики, но своеобразие придают ей культуроопределяющие признаки, такие, как наличие салтовских импортов и включение инородных черт (юртообразные жилища) [Щеглова 1987а: 77—85; Сухобоков, Юренко 1990: 91]. Самым же ярким таким признаком является характерная гончарная чернолощёная керамика с прямым высоким венчиком (Щеглова 19876: 48]. Собственно, именно по этому признаку диагностируются волынцевские памятники во время раскопок и разведок.
Первоочередной задачей является создание свода памятников ВК. а любая работа подобного характера начинается с составления археологической карты. С ростом интереса к ВК в начале XXI в. (Веретюшкин, Обломский, Приймак 2005: 53) множатся и пункты памятников на карте. За последнее время, благодаря работам исследователей в Курском Посеймье, ареал культуры расширился на восток и северо-восток. Были обнаружены новые поселения: Иванино-2, Березники, Харасея (карта 1) (Обло.мский, Радюш, Веретюшкин, Приймак 2003: 54-58; Веретюшкин, Обломский, Приймак 2005: 53-57) и проведены специальные работы по отысканию пункта, выявленного Ю. А. Липкингом еще в 50-х гг. XX в. (поселение Сныткино-2 — см. карта 1 [Веретюшкин, Обломский, Приймак 2005: 53—57]). Опубликованы материалы новых памятников волынцевской культуры в Черниговском и Сумском Посеймье (поселения Обмачив, Литвиновичи, Попово-Лежачи-4. Мельники-1 (карта 1) [Майко 2004:48-54; Обломский,2000:142-151; Жаров, Терпиловский, 2004]). Появились результаты раскопок в бассейне Оки (поселение Торхово [Григорьев 2009 23-25). Увеличилось количество памятников и на северной границе культуры — в Верхнем Подесенье. В материалах исследовавшегося в 1956 г. И. И. Ляпушкиным поселения Выгоничи (Ляпушкин 1959а: 81-86) при детальном изучении удалось диагностировать ВК [Щеглова, Воронятов, в печати), которую как единое целое сам исследоваель в своих изысканиях не выделял [Ляпушкин 19596; 1968]. Синхронным и близким этим памятникам, по-видимому, оказывается исследованное М. Б. Щукиным поселение Сущаны-Хмельник на р. Уборти, где наряду с типичными для памятников типа Сахновки материалами встречены фрагменты гончарного волынцевского сосуда[3] (Щукин 1982: 99; 176, рис. 3:1).
По поводу отнесения Е. А. Шинаковым курганного могильника Палужье, исследованного И. И. Ляпушкиным [Ляпушкин 1959: 81- 86], к ВК [Шинаков 2002: 125] возникают сомнения. Для определения могильника как «этнически чистого» и сравнения его с фунтовым Волынцевским могильником на Сейме нет достаточных оснований, поскольку его материалы относятся ко времени после верхнего предела существования ВК. Найденные же фрагменты чернолошёной керамики на городище-2 Хотылевской агломерации памятников (Шинаков 2004: 93-97) добавляют этот пункт, наряду с Выгоническим поселением и поселением Голяжье. к самым северным памятникам В К, расположенных в Брянском Подесенье (карта 1).
Как было отмечено, отличительной чертой всех волынцевских памятников является наличие в их керамическом комплексе гончарной керамики, представленной, в основном, характерной формой горшков «волынцевского типа» с прямым венчиком. Но процент фрагментов гончарной керамики на памятниках неодинаков и зависит от их удалённости от возможного места её изготовления [Щеглова 1986: 15-23; 1987в: 10; 1996: 130]. И даже если взять определённое нами одно из самых северных и удалённых на сегодняшний день Выгоническое селище (карта 1), то окажется, что количество гончарной керамики, обнаруженной при его исследовании, очень мало. Однако, несомненно, памятник по времени и облику относится к ВК (Щеглова, Воронятов, в печати). Но тогда получается, что граница русского каганата на карте В. В. Седова показывает на самом деле границу распространения гончарных черепков, по которым диагностируются волынцевские памятники.
Начиная с 50-х гг. XX в., когда были проведены первые исследования Битиикого городища, и при последующем его изучении обоснованно высказывались мнения о доминировании этого памятника в ареале ВК[Березовеи 1965: 53;Сухобоков 1994:65; Григорьев2000:181; Сухобоков, Юренко 2003: 35]. Это подтверждается и закономерностью распределения гончарной керамики — Битица является единственным памятником, где гончарная керамика преобладает над лепной [Горюнов 1975:8; Щеглова 1986:22]. Хотя на самом городище следы гончарных мастерских не обнаружены, вероятней всего, они функционировали в ВК во второй половине VIII — начале IX в. на Верхнем Пеле [Сухобоков, Вознесенская, Приймак 1989: 104; Щеглова 19876: 10; 1991: 47]. Сокращение доли гончарной керамики в составе всего керамического комплекса соответствует увеличению расстояния до гипотетического центра её производства — Битицкого городища и отражает ослабевание салтовского влияния [Щеглова 1986: 22].
Дата основания высокомилитаризированного центра хазар в Поднепровье, контролировавшего территории, находившиеся по Повести временных лет в даннической зависимости, определяется концом VII—VIII в. [Сухобоков, Юренко 2003: 32], что, возможно, несколько занижено. Битица стала опорным пунктом на той территории, которая попала под власть кагана в результате первых походов хазар на Северо-Запад, и стала базой для контроля над новой зоной влияния [Гавритухин, Щеглова 1996: 134|. Городище функционировало до первой половины IX в., когда происходят события, повлекшие его полное разрушение и исчезновение волынцевского пласта древностей вообще. Исследователи связывают эти события с ситуацией в самом Хазарском каганате, когда после принятия правителями Хазарии иудаизма вспыхнула внутренняя смута [Новосельцев 1990: 324-335; Григорьев 2000: 181]. Предположение В. В. Седова, что столица Русского каганата (т. е. центр ВК) ещё не сформировалась, или допущение о Киеве как стольном граде рассматриваемого государственного образования славян [Седов 1998: 11] лишены логики на фоне сравнения с Битицким городищем.
В последнее время появились работы, в которых гибель ВК объясняется внешними воздействиями. В 2002 г. в своей монографии Е. А. Шинаков высказал мнение, что не внутренняя гражданская война в каганате, а попытки русов-пришельцев с Севера завлаДеТЬ южными оконечностями тех торговых и военных путей, северными участками которых они уже владели, повлекли гибель Битиского° городища [Шинаков 2002: 126].
Такое развитие событий оригинальной гипотезой объяснил А. В. Комар. Он предложил ликвидацию центра связывать с проникновением норманнов в междуречье Десны и Сейма в конце VIII в., даже ранее их появления в Шестовице (Комар 2003: 104-105; Комар, Сухобоков 2004: 166], что спорно в плане абсолютной хронологии. Следует признать, что гипотезы Е. А. Шинакова и А. В. Комара не лишены оснований и подкрепляются рядом соображений:
1) На памятниках ВК не обнаружено арабских монет. Однако сразу после исчезновения ВК на её территории появляются клады I периода обращения дирхемов (Кропоткин 1978: 112; Зоценко 2001: 124; Андрощук, Зоценко 2002: 7J, причём как на роменских поселениях (Новотроицкое), так и вне связи с ними (Яриловичи, Новые Млыны, Нижняя Сыроватка). Так эта территория оказывается вовлечённой в сферу восточной торговли, связывающей ранние центры Приладожья и Приильменья с салтовской культурой, и через неё с арабским миром, она становится проницаемой для групп активного мобильного населения, осуществляющего эту торговлю как с севера, так и с юга. По мнению А. В. Фомина, факторы динамики международной торговли и внутренней политики оказывали большое влияние на размеры ввоза серебра (Фомин 1982: 16J.
2) В рассматриваемый период на территории Восточной Европы, кроме норманнов-руси, действительно не было такой силы, которая могла бы уничтожить высокомилитаризированное Битицкое городище. Не преувеличивая, исследователи говорят о полном наборе оружия воина-вершника, в большом количестве найденном при исследовании памятника [Сухобоков, Юренко 1990: 91; 2003: 34[. Если такое дерзкое предприятия на Пеле действительно имело место, то не представляется таким уж и странным [Толочко 2003: 102], как «волховский» Русский каганат наводил ужас на народы и страны, Удалённые от него на тысячи километров.
3) Очевидно, что после разрушения Битицы на городище уже больше никто не селился, о чем свидетельствует отсутствие каких-либо объектов, кроме волыниевских (Сухобоков, Юренко 2003: 28J. Такая ситуация может свидетельствовать о сохранении в памяти славянского населения отношения к этому месту, как к «поганому», как к месту сосредоточения зла и опасности. Идеализированная зависимость славян от хазар, с отлаженным внутренним рынком [Григорьев 2000: 162—224|, представляется слишком иллюзорной. Обнаружение в жилищах незахороненых людских останков в анатомическом порядке [Сухобоков, Юренко 2003: 30], возможно, свидетельствует о страхе и нежелании посещения этого места после разгрома.
4) После уничтожения Битицкого городища приблизительно в 20-х гг. IX в. титул «хакан» закономерно перешел бы завоевателям. Гипотеза о русах-норманнах, как разрушителях Битииы, не противоречит мнению Д. А. Мачинского о Русском каганате на берегах Волхова [Мачинский 1984: 15—25; Мачинский 2002: 5-35J, которое неоднократно оспаривалось П. П. Толочко [Толочко 1990: 99-121; 2003: 100; 2004: 44-51]. После падения Битицы и исчезновения ВК власть норманнов-русов распространилась с севера на Деснинско- Сейминское междуречье и на Среднее Поднепровье в целом, на племена северян, полян и, возможно, на другие. Вполне допустимо, что новые хозяева переняли титул прежнего властителя — хазарского кагана для весомости претензий на покоренные земли. Да и простая идея А. П. Новосельцева об этом титуле, как о титуле верховного правителя, под властью которого находились другие властители, ниже его по рангу [Новосельцев 1982: 150-159], по-прежнему не находит себе конкуренции в объяснении причин его заимствования [Цукерман 2003: 78-79].
Таким образом становится ясно, почему в 839 г., 18 мая в Ингельгейме на Рейне группа людей, сопровождавших византийскую миссию, сообщала, что они из народа Rhos, и их король называется каганом (chaganus) (Вертинские анналы[4]). Способ локализации этнонима «Ruzzi» Баварского географа И. Херманом в Среднем Поднепровье, исходя из линий коммуникаций, т. е. линий сухопутных торговых путей IX в. [Херман 1988: 163-1691, представляется несостоятельным, т. к. достаточно прямолинейный сухопутный торговый путь IX в. по И. Херману, из Саркела через Киев в Византию, должен быть прерван на месте Киева, который, как центр могучего русского государства, по археологическим источникам в IX в. не фиксируется. И даже если бы урбанистический Киев существовал, то он был бы центром государства, существовавшего в 830—860 гг. в абсолютном экономическом вакууме[5] [Цукерман 2003: 84].
Из всего сказанного выше следует, что гипотеза В. В. Седова об отождествлении ВК с «Русским каганатом» должна быть подвергнут серьёзному сомнению даже на основе анализа одних только археологических данных, что необходимо иметь в виду отечественным историкам, пока ошибочное историческое направление, заданное в 1998 г., не получило распространения в хрестоматийных изданиях и школьных учебниках. На место «Русского каганата» сейчас обоснованно претендует территория, не сводимая к рамкам одной единственной археологической культуры — область, контролируемая норманнами-русами после разгрома Битицкого городища, включающая изначально бассейн Волхова с исходным центром южных походов и попавшую под их власть в первой половине IX в. территорию Среднего Поднепровья с левобережными бассейнами Десны, Сейма, Сулы и Пела, откуда шли пути на Дон вплоть до Азовского моря и далее на Кавказ.
Литература
Андрощук Ф. А., Зоценко В. Н. О времени и обстоятельствах появления норманнов в междуречье Днепра и Десны // Русский сборник. Брянск, 2002.
Антинорманизм: Сборник русского исторического общества. Том № 8 (156). М., 2003.
БерезовецД. Т. Слов’яни и племена саллвско1 культур и //Археолопя. Ктв. 1965. Т. XIX.
БерезовецД.Т. Русы в Поднепровье (доклад на XIV конференции Института археологии АН УССР) // Полтавский археолопчний зб1рник. Полтава, 1999.
Веретюшкин Р. С., Обломский А. М., Приймак В. В. Волынцевские памятники среднего течения Свапы // Ю. А. Липкинг и археология Курского края. Курск. 2005.
Вернадский В. Г. Древняя Русь. М.; Тверь, 1996.
Гавритухин И. О., Щеглова О. А. Хронология начальных фаз памятников волыниевского круга // Гавритухин И. О., Обломский А. М. Гапо- иовский клад и его культурно-исторический контекст. М., 1996.
Горюнов Е. А. О памятниках волыниевского типа // КСИА. М., 1975.
Горюнов Е. А. Пеньковская и салтовская культуры в Среднем Поднепровье // КСИА. М., 1987.
Горюнов Е. А. Ранние этапы истории славян Днепровского Левобережья. Л.» 1981.
Григорьев А. В. Северская земля в VIII — начале XI века по археологическим данным. Тула, 2000.
Ригорьев А. В. О финальном этапе волынцевских древностей // Стародавнi скоростень i слов’янськi гради VI11—X ст. Knie. 2004.
'Ьцров Г. В. Терпиловский Р. В. Скарб cpiбниx прикрас VIII столiття з Андрiiвкн на Сулк Киiв, 2004,
Зоценко В. Н. Гнёэдово в системе связей Среднего Поднепровья IX—X вв.// Гнёздово: 125 лет исследования памятника. (Труды ГИМ, вып. 124 ) М., 2001.
Кирпичников А. Н., Дубов И. В., Лебедев Г. С. Русь и варят (русско- скандинавские отношения домонгольского времени) // Славяне и скандинавы. М., 1986.
Клейн Л. С., Лебедев Г. С., Назаренко В. А. Норманнские древности Киевской Руси на современном этапе археологического изучения // Исторические связи Скандинавии и России. Л., 1970.
Комар О. В. Про час i обставини прийняття титулу «хакан* правителем pyciB// Дружи нт старожитносп центрально-схшно! Европи VIII— XI ст. Чершпв, 2003.
Комар А. В., Сухобоков О. В. Городище «Монастырише» и древнерусский Ромен // Стародавжй ккоростень i слов’янсыа гради VIII—X ст. Ки1в, 2004.
Кропоткин В. В. О топографии кладов куфических монет IX в. в Восточной Европе // Древняя Русь и Славяне. М., 1978.
Лебедев Г. С. Эпоха викингов в Северной Европе. Л., 1985.
Ляпушкин И. И. Славянские памятники второй половины I тысячелетия н. э. верхнего течения р. Десны // КСИИМК. Л., 1959а. Вып. 74.
Ляпушкин И. И. К вопросу о памятниках волынцевского типа // СА. 19596. ХХ1Х-ХХХ.
Ляпушкин И. И. Славяне Восточной Европы накануне образования Древнерусского государства // МИА. Л., 1968. № 152.
Майко В. В. Нова пам ятка Волинцевсько] культури в Чершпвському ПосеймЧ // Археолопя. Кшв, 2004. № 3.
Мачинский Д. А. О месте Северной Руси в процессе сложения Древнерусского государства и европейской культурной общности // Археологическое исследование Новгородской земли. Л., 1984.
Мачинский Д. А. Почему и в каком смысле Ладогу следует считать первой столицей Руси // Ладога и Северная Евразия от Байкала до Ла- Манша: Связующие пути и организующие центры. СПб., 2002.
Ме.и>никова Е. А., Петрухин В. Я. Название «Русь* в этнокультурной истории Древнерусского государства (IX—X вв.) // ВИ 1989. М. Вып. 8.
Новосельцев А. П. К вопросу об одном из древнейших титулов русского князя // История СССР. М., 1982. № 4.
Новосельцев А. П. Хазарское государство и его роль в истории Восточной Европы и Кавказа. М., 1990.
Носов Е. Н. Рюрик — Ладога — Новгород // Ладога и истоки российской государственности и культуры. СПб., 2003.
(Жюмский А. А/. Новые комплексы волынцевского этапа на территории Среднего Посеймья // Археолопчш студп. КиТв; Чершвнш, 2000.
Обломский А. М., Радюш О. М., Веретюшкин Р. С., Приймак В. В. Новые волынцевские памятники Курского Посеймья // Археолопя та icropi* ГПвшчно-схиного Л1Вобережжя. Суми, 2003.
Персов Н. Е. Относительная хронология жилищ городища Новотроицкого// Вестник МГУ, N° 4. М., 1991.
Приймак В. В. Територ1альна структура межир1ччя Середньсн Десни i Середныи Ворскли V1H — поч. IX ст. Сумм, 1994.
Приймак В. В., Приймак В. М. Д. Т. Березовець i проблема pycie та Pyci (тсляслово до публ1каци) // Полтавский археололчний зб1рник. Полтава, 1999.
Приймак В. В. Некоторые дискуссионные вопросы изучения вольишевских памятников междуречья Средней Десны и Средней Ворсклы // Славянские древности. STRATUM plus. Санкт-Петербург, Кишинёв, Одесса, Бухарест, 2001-2002. № 5.
Рыбаков Б. А. Древние русы (к вопросу об образовании ядра древнерусской народности в свете трудов И. В. Сталина) // СА. 1953. XVII.
Седов В. В. Происхождение и ранняя история славян. М., 1979.
Седов В. В. Восточные славяне в V1-XIU вв. М., 1982.
Седов В. В. Финно-угры и балты в эпоху Средневековья. (Общая редакция и отдельные статьи). М.. 1987.
Седов В. В. Славяне в древности. М., 1994.
Седов В. В. Славяне в раннем средневековье. М., 1995.
Седов В. В. Русский каганат IX века // Отечественная история. М., 1998. № 4.
Седов В. В. Славяне. М., 2002.
Сухобоков О. В., Вознесенская Г. А., Приймак В. В. Клад орудий труда и украшений из Битицкого городища // Древние славяне и Киевская Русь. Киев, 1989.
Сухобоков О. В. Дншровське .Шсостепове .Швобережжя у VI11—XIII ст. Кшв, 1992.
Сухобоков О. В., Юренко С. П. Новое в изучении волыниевских памятников// VI Международный конгресс славянской археологии (г. Прилеп. Югославия. 1990 г.). М., 1990.
Сухобоков О. В., Юренко С. П. Исторы Л1вобережно1 Украши I тис. н. е. в етнокультурно-археолопчному acneKTi // Етнокультурш процеси в Швденно-схщшй Еврот в I тисячолггп н. э. Кшв; Льв1в, 1999.
Сухобоков О. В., Юренко С. П. До вивчення волинцевськнх пам яток // Археолопя та icropifl Швшчно-сх1аного Л1вобережжя (I — початку II тис.). Суми, 2003.
Толочко П. П. Древняя Русь. Очерки социально-политической истории. Киев, 1987.
Толочко П. П. Спорные вопросы ранней истории Киевской Руси // Славяне и Русь (в зарубежной историографии). Киев. 1990.
Толочко П. П. Русь изначальная // Археолопя. Кшв. 2003. № 1.
Толочко П. П. В поисках загадочного русского каганата // Восточной Европа в средневековье. М., 2004.
Третьяков П. Н. По следам древних славянских племен. Л., 1982.
30 лет Варяжской дискуссии (1965-1995). К статье Л. С. Клейна «Норма- низм — Антинорманизм: конец дискуссии* (редакционный комментарий) // STRATUM plus. Санкт-Петербург, Кишинёв, Одесса, Бухарест, 1999. № 5.
^мин А. В. Источниковедение кладов с куфическими монетами 1Х-Х веков (по материалам Восточной Европы) //Автореферат диссертации на соискание уч. степени канд. ист. н. М., 1982.
Франклин С., Шепард Д. Начало Руси. СПб., 2000.
Херман И. Ruzzi, Forsderen Liudi, Fresiti. К вопросу об исторических и этнографических основах «Баварского Географа* (первая половина IX в.) // Древности славян и Руси. М., 1988.
Xieeoe А. А. Норманнская проблема в свете археологических источников: Автореф. канд. дисс. СПб., 1994.
Цукерман К. Два этапа формирования Древнерусского Государства // Археолопя. КиТв, 2003. №1.
Шевченко Ю. Ю. В зоне славянского этногенеза. СПб., 2002.
Шинаков Е. А. «Русы* и «славяне* IX в.: контент-анализ восточных источников // VI Международный конгресс славянской археологии (г. Прилеп. Югославия. 1990 г.). М., 1990.
Шинаков Е. А. Образование Древнерусского государства. Сравнительно- исторический аспект. Брянск, 2002.
Шинаков Е. А. Хотылевская агломерация памятников и проблемы ее музе- ефикации // Проблемы сохранения исторических городов и объектов историко-культурного наследия Брянской области. Брянск, 2004.
Щег,юва О. А. Ранние элементы в керамическом комплексе памятников волыниевского типа // КСИА. М., 1986. Вып. 187.
Щеглова О. А. Салтовские веши на памятниках волыниевского типа // Археологические памятники эпохи железа Восточноевропейской лесостепи. Воронеж. 1987а.
Щегюва О. А. Волынцевский горизонт поселения Вовки // КСИА М., 19876. Вып. 190.
Щегюва О. А. Проблемы формирования славянской культуры V1U-X вв. в Среднем Поднепровье (памятники конца VII — первой половины VIII вв.): Автореф. канд. дисс. J1., 1987в.
Щегюва О. А. Среднее Поднепровье конца VII — первой половины VIII вв.: причины смены культур // Социогенез и культурогенез в историческом аспекте. СПб., 1991.
Щегюва О. А. Термин «памятники волыниевского типа* // Гавритухин И. О., Обломский А. М. Гапоновский клад и его культурно-исторический контекст. М., 1996.
Щеглова О. А. Микрорегион Верхнего Пела от рубежа эр до рубежа тысячелетий // Культурные трансформации и взаимовлияния в Днепровском регионе на исходе римского времени и в раннем средневековье. СПб., 2004.
Щегюва О. А., Воронятов С. В. Забытый памятник волынцевской культуры в Подесенье из раскопок И. И. Ляпушкина 1956 г. // STRATUM plus- Санкт-Петербург; Кишинёв; Одесса; Бухарест, в печати.
Щукин М. Б. Славянское поселение Сущаны-Хмельник на реке Уборти // Древние памятники культуры на территории СССР. Л., 1982.
Юренко С. П. Днепровское лесостепное Левобережье в VII—VIII вв. н. э- (Волынцевская культура): Автореф. канд. дисс. Киев, 1983.
Юренко С. П. Домобуд1вниитво населения Днтровського Л1вобережжя в VIII—X ст. // Археолопя, вип. 45. Ктв, 1984.
'ДокладД. Т. Березовца, сделанный на XIVежегодной конференция ИА АН ' с ]И в 1970 г., по всей видимости, не был известен В. В. Седову; оба исследователя i к сопоставимым выволам независимо друг от друга.
( Закономерность появления подобной критики была рассмотрена в рсдакиион- ' °й статье к работе Л. С. Клейна «Норманизм — Антинормаиизм: коней дискуссии* ц<е в *999 г. [30 лет Варяжской дискуссии... 1999: 911.
Сам автор раскопок памятника считает его принадлежащим к поселениям типа ^ХИовки (Щукин I9S2: 101].
[4]См. ссылки Annalcs dc Saint-Bertin / Ed. F. Cral, J. Vieilliand, S. Cldmcncet. 1964. P. 30-31: The Annals of St. Benin / Ed. J. L. Nelson. Manchester, 1991. P 44 кн. (Франклин, Шепард 2000).
[5] Критику этой концепции см. в ст. |Толочко 2003).
